Текст книги "Адмирал Нахимов"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

летопись русского флота новою победою, которая навсегда останется

памятною в морской истории.

Статут военного ордена святого великомученника и победоносца

Георгия указывает награду за ваш подвиг.

Исполняя с истинною радостью постановление статута, жалуем

вас кавалером святого Георгия 2-й степени большого креста,

пребывая к вам императорскою милостью нашею благосклонны.

Николай

По обозрении отряда турецких судов, расположенных в Синопе

под защитою 6 береговых батарей, я решился с 84-пушечными

кораблями «Императрица Мария», «Чесма» и «Ростислав» тесно

блокировать этот порт, поджидая из Севастополя корабли «Святослав»

и «Храбрый», поврежденные штормом 8 ноября, дабы вместе с ними

атаковать неприятеля. С того времени погода была постоянно

мрачная: шли дожди, ветер был свежий, восточный, волнение довольно

сильное NO, но, несмотря на то, я держался очень близко к берегу,

из опасения, чтоб неприятель не вышел из порта ночью и,

пользуясь попутным ветром, не возвратился бы в Константинополь. 16

ноября присоединилась ко мне эскадра контр-адмирала Новосильского,

состоящая из 120-пушечных кораблей «Париж», «Вел. кн.

Константин», «Три святителя» и фрегатов «Кагул» и «Кулевчи». На другой

же день, воспользовавшись несколько прояснившеюся погодой, я

созвал на свой корабль второго флагмана и всех командиров для

сообщения им плана атаки и нужных при том наставлений.

Предполагая атаковать неприятеля двумя колоннами, я назначил

в первую, ближайшую к неприятелю корабли «Императрица

Мария», под флагом моим, «Вел. кн. Константин» и «Чесма»;

вторую поручил вести контр-адмиралу Новосильскому, имевшему

флаг на корабле «Париж»; за ним, в линии, должен был следовать

«Три святителя» и потом «Ростислав». Фрегатам «Кагул» и

«Кулевчи» предписано остаться под парусами для наблюдения за

неприятельскими пароходами, в случае, если, вступив под пары, они

вздумали бы вредить кораблям или предприняли бы бежать из бухты.

Якоря приказано бросать по возможности ближе к неприятелю, со

шпрингами, имея, кроме того, верп и кабельтовы на барказе на

случай завоза. Консульские дома и вообще город предписано щадить,

поражая рассчитанным огнем неприятельские суда и батареи.

Утром 18-го числа шел дождь и дул шквалами OSO ветер,

самый неблагоприятный в отношении к завладению

неприятельскими судами, ибо разбитый неприятель мог легко при нем

броситься на берег.

В 9 часов пополуночи мы спустили гребные суда, а в 9^2

пошли в Синоп, исполнив все по предначертанию; когда показан был

полдень, корабли, готовые к бою летели на рейд под

национальными флагами на брам-стеньгах. Несмотря на дождь, неприятель

нас заметил: над его пароходами клубился дым, суда начали

исправлять свои шпринги. Приблизясь еще, я увидел, что семь турецких

фрегатов и три корвета расположены были лунообразно, под

прикрытием четырех батарей: одной о восьми и трех о шести орудиях;

за боевою линиею стояли два военные турецкие парохода и два

транспорта, а в глубине залива – два турецкие купеческие брига

и купеческая шкуна под ионическим флагом.

В 28 минут 1-го часа по первой пушке турецкого флагманского

44-пушечного фрегата «Ауни-Аллах» открыт был огонь со всех

якорь вскоре после адмиральского корабля «Императрица Мария»

(капитан 2-го ранга Барановский) был засыпан ядрами и книпелями.

Большая часть рангоута и стоячего такелажа перебиты, у грот-мачты

осталась только одна нетронутая ванта. «Императрица Мария»,

имея ветер с кормы, шел вперед, действуя батальным огнем по

судам, которые проходил, и отдал якорь против адмиральского

фрегата «Ауни-Аллах». Фрегат этот не выдержал и получаса огня,

отклепал цепь и, не спуская флага, бросился на берег к батарее

№ 6. Тогда корабль «Императрица Мария» обратил огонь свой

исключительно на 44-пушечный фрегат «Фазли-Аллах»

(называвшийся прежде «Рафаилом» и взятый у нас в 1829 году); вскоре

этот последний, загоревшись, последовал примеру своего флагмана,

также бросился на берег и стал на мель против города; за сим на

корабле, не имея противника, ударили дробь и завезли верп

на SSW, чтобы, поворотясь, действовать по батарее № 5 и по судам,

сопротивлявшимся второй колонне с большим ожесточением, но

последнее оказалось излишним: вторая колонна действовала

превосходно.

Корабль «Вел. князь Константин» (капитан 2-го ранга Ергомы-

шев), приняв правою скулою град ядер, книпелей и картечи, стал на

якорь вскоре после адмиральского корабля «Императрица Мария»

и, задержавшись на шпринге, открыл сильный батальный огонь

правым бортом по батарее № 4 и по 60-пушечным фрегатам

«Навек-Бахри» и «Несими-Зефер». Меткими бомбическими

выстрелами «Константин» взорвал на воздух фрегат «Навек-Бахри» через

20 минут по открытии огня; взрыв этот осыпал обломками и телами

батарею № 4, которая, временно прекратив огонь, начала потом

снова действовать, но уже заметно слабее. Поворотившись на шприн-

re, корабль «Вел. кн. Константин» стал бить тогда фрегат

«Несими-Зефер»– и 24-пушечный корвет «Неджми-Фешан»; в час

пополудни цепь фрегата была перебита, и его отбросило ветром на

остатки мола против греческого предместия; вскоре корвет также

отброшен на берег к батарее № 5 и на корабле «Великий князь

Константин» ударили отбой.

Корабль «Чесма» (капитан 2-го ранга Микрюков) до взрыва

неприятельского фрегата «Навек-Бахри» действовал также по нем

и по батареям №. 4 и 3; потом, поворотившись к батареям, срыл

обе.

Корабль «Париж» (капитан 1 -го ранга Истомин) под флагом

контр-адмирала Новосильского при наступлении на неприятеля шел

рядом с кораблем «Императрица Мария» и вслед за ним занял

место по диспозиции. Открыв страшный батальный огонь по

батарее № 5, по 22-пушечному корвету «Гюли-Сефид» и по 56-пушеч-

нсму фрегату «Дамиад», он взорвал на воздух корвет в 1 час

15 минут пополудни. В то время дрейфовал мимо него

адмиральский фрегат «Ауни-Аллах»; поразив его продольными выстрелами

и отбросив на берег фрегат «Дамиад», корабль «Париж» потравил

цепь, вытянул шпринг и стал бить 2-полосный 64-пушечный фрегат

«Низамие» в 2 часа фок– и бизань– мачты «Низамие» были сбиты,

а фрегат сдрейфовало к берегу, где он вскоре потом загорелся.

Тогда «Париж» снова потравил шпринг и начал действовать по

батарее № 5. Нельзя было налюбоваться прекрасными и

хладнокровно рассчитанными действиями корабля «Париж»; я приказал

изъявить ему свою благодарность во время самого сражения, но не

на чем было поднять сигнал: все фалы были перебиты.

Корабль «Три святителя» (капитан 1-го ранга Кутров) начал

действовать по фрегатам «Каиди-Зефер» и. «Низамие», но одним

из первых выстрелов перебило у него шпринг; повернувшись по

ветру, он подвергся метким продольным выстрелам батареи № 6,

через что рангоут его сильно пострадал. Завезя на барказе верп

под сильным неприятельским огнем и заворотив снова корму, он

очень хорошо действовал по 54-пушечному фрегату «Каиди-Зефер»

и другим судам и принудил фрегат броситься к берегу.

Корабль «Ростислав» (капитан 1-го ранга Кузнецов) прекрасно

поместился против батареи № 6 и 24-пушечного корвета «Фейзи-

Меабуд». Сначала он действовал также по фрегату «Низамие», но

потом, оставя фрегат кораблю «Париж», сосредоточил свой

решительный огонь на корвет и на батарею № 6, сильно вредившую

кораблю «Три святителя»; корвет был отброшен на берег, а батарея

уничтожена.

Между тем, в исходе 1-го часа, вышел из-за своей линии

турецкий батарейный 20-пушечный пароход «Таиф» в 450 сил.

Фрегаты «Кагул» и «Кулевчи» погнались за ним, но пароход, лежавший

сначала на SW, стал беспрестанно менять курс, то останавливая

машину, то идя вперед, то назад; наконец, пустил машину полным

ходом вперед и, обменявшись с фрегатами несколькими залпами,

быстро вышел из их выстрелов. В половине 2-го часа показался из-

за мыса пароходо-фрегат «Одесса» под флагом генерал-адъютанта

Корнилова. На пароходе «Одесса» был поднят сигнал следовавшим

за ним пароходам «Крым» и «Херсонес»: «Атаковать неприятеля,

поставив его в два огня». Фрегаты спустились ко флоту и

пособляли, где еще продолжалось сопротивление. Пароход «Таиф», шедший

к SSO, увидя наши пароходы, снова переменил курс; «Одесса» лег

на пересечку его курса, сближаясь с ним. Вскоре мрачность закрыла

от нас действие пароходов. В 4-м часу, в решительный момент

битвы, пароходы подошли ко флоту, где они произвели общее

«ура!» и тотчас поместились для соответствующих их назначению

действий и отвода кораблей от берега. Погоня за пароходом «Таиф»

оказалась неуспешна по значительному преимуществу его хода, хотя

пароход «Одесса» и за ним «Крым» и завязали жаркую

перестрелку, при которой на пароходе «Одесса» был убит унтер-офицер,

ранен рядовой и подбит штурвал.

Батареи № 5 и 6 продолжали до 4-го часа беспокоить нас,

изредка, уже калеными ядрами, но. по счастию, эти последние не

произвели никакого особенного вреда. Корабли «Париж» и

«Ростислав» разрушили эти батареи.

Неприятельские суда, брошенные на берег, были в самом

бедственном состоянии. Я велел прекратить по ним огонь, хотя они

и не спускали флагов, как оказалось, рт панического страха,

которым были объяты экипажи, ибо на фрегате «Несими-Зефер»

спустили флаг без сопротивления, по приказанию проезжавшего мимо

него парламентера, который был послан для объявления городовому

начальству, что эскадра пришла для истребления турецких военных

судов и не желает вредить городу. Транспорт и купеческие суда

затонули от попавших в них ядер. Фрегаты «Фазли-Аллах»

(«Рафаил»), «Низамие» и «Кайди-Зефер», корвет «Неджими-Фешан» и

пароход «Эрекли», зажженные, повидимому, своими экипажами,

взрывались на воздух один за другим. Взрыв фрегата

«Фазли-Аллах» («Рафаил») покрыл горящими обломками турецкий город,

обнесенный древнею зубчатою стеной; это произвело сильный пожар,

который еще увеличился от взрыва корвета «Неджми-Фешан»;

пожар продолжался во все время пребывания нашего в Оинопе, никто

не приходил тушить его, и ветер свободно переносил пламя от

одного дома к другому.

Пленных взяли с фрегатов «Ауни-Аллах» и «Несими-Зефер»

и с корвета «Фейзи-Меабуд»; в числе их был начальник эскадры

вице-адмирал Осман-наша, командир фрегата «Фазли-Аллах»

(«Рафаил») и командир корвета «Фейзи-Меабуд». По свозе раненых

и пленных, фрегат «Ауни-Аллах» и корвет сожжены фрегатом

«Кагул», а фрегат «Несими-Зефер» пароходом «Одесса» по от-

буксировании его вне города, ибо все они были так избиты, что не

могли быть приведены в Севастополь.

Ночью пароходы отводили корабли от берега из опасения, чтобы

с переменой ветра не нанесло горящие турецкие суда на эскадру.

На кораблях также работали: тотчас после сражения они начали

исправлять повреждения такелажа и рангоута и, конечно, только

неутомимая ревность к службе и знание морского дела офицеров и

нижних чинов могли в полутора суток поставить эскадру,

потерпевшую капитальные повреждения в корпусе, рангоуте, такелаже и

парусах, в состояние предпринять плавание в глубокую осень через

все Черное море.

20-го утром корабли начали сниматься: более всех обитый

корабль «Императрица Мария» с сильными повреждениями мачг,

с грот-брам-стеньгою вместо грот-стеньги, грот-марса-реем вместо

грота-рея и вместо тех штагов и вант, которых сплеснить не

представлялось возможности, – кабельтовы, предоставлено было

буксировать пароходу «Крым» при конвое фрегатов «Кулевчи» и «Ка-

гул». На пароходе «Крым» находился начальник пароходного

отряда контр-адмирал Панфилов, которому и было поручено довести

корабль до Севастополя. Корабль «Великий князь Константин» под

флагом моим, без брам-стенег и за повреждением мачт и стенег не

имея возможности ставить марсели иначе, как в три рифа, вышел

на буксире парохода «Одесса». Корабль «Три святителя» также

без брам-стенег и без крюйс-стеньги – с пароходом «Херсонес»,

а «Ростислав» также с поврежденными мачтами и стеньгами —

с пароходом «Громоносец», накануне прибывшим из Севастополя.

Остальные корабли «Париж» и «Чесма», менее поврежденные,

следовали без помощи пароходов. За Синопским мысом эскадра

встретила большую зыбь от NO, так что пароходы принуждены

были отдать буксиры; ночью ветер скрепчал, отойдя к О, и суда

направились под парусами в Севастополь.

22-го утром ветер стих, пароходам велено было опять взять

корабли на буксир; после полудня три корабля вошли в порт

благополучно, а к ночи и остальные.

Прибытие эскадры в такой крепкий ветер и волнение доказало,

что исправления были сделаны с совершенным знанием морского

дела.

При сем прилагается ведомость о числе убитых и раненых на

каждом из судов эскадры...

Вице-адмирал Нахимов

Поставляя непременным долгом своим свидетельствовать перед

вашей светлостью об отлично усердной службе вообще гг. офицеров и

команд ^на судах, состоявших в нынешнем лете под моим начальством,

и о примерном мужестве, храбрости и искусстве, оказанных ими вэ

время истребления отряда турецких судов и батарей в Синопе, имею

честь покорнейше просить ходатайства вашей светлости о награде

особенно отличившихся гг. флагманов, командиров судов и офицеров, как

в прилагаемом у сего списка значится. Нижним же чинам вообще за

истинно русскую храбрость и присутствие духа во время боя, за

неутомимую их деятельность во время продолжительного крейсерства до

сражения и при исправлении повреждений судов после оного

почтительнейше прошу исходатайствовать денежное награждение для всех

и знаки Георгия Победоносца числом по положению статута сего

ордена, соразмерно составу команд судов для особенно отличившихся.

Осмеливаюсь присовокупить, что таковое ходатайство вашей

светлости поставляю выше всякой личной мне награды.

Вице-адмирал Нахимов

.

В нижеследующем сообщаются некоторые, более подробные

сведения о победе, одержанной при Синопе, собранные с изустных

рассказов.

Вице-адмирал Нахимов, крейсируя у берегов Анатолии, усмотрел

с моря (на Синопском рейде отряд турецких военных судов. На

другой день жестокий шторм от W воспрепятствовал ему приблизиться к

Синопу, Немедленно был отправлен в Севастополь пароход

«Бессарабия» с извещением, что есть неприятельские суда на Синопскэм

рейде.

По получении сего известия приказано было трем 120-пушечным

кораблям «Париж», «Вел. кн. Константин» и «Три святителя»

итти под флагом кс^нтр-адмирала Новосильского на меридиан Синопа

и соединиться с вице-адмиралом Нахимовым. Между тем,

вице-адмирал Нахимов с тремя кораблями и бригом, пользуясь благоприятным

ветром, произвел рекогносцировку Синопского рейда и осмотрел

расположение неприятельского отряда, состоявшего из 7 фрегатов, 1 шлю-

па, 2 корветов, 2 транспортоэ и 2 пароходов. Суда сии были

расположены дугообразно по направлению берега с завезенными шпрингами,

дабы при всяком ветре составить одну! линию. На берегу, против

интервалов судов устроено было 5 батарей. С 15 на 16-е число

присоединился контр-адмирал Новосильский с своим отрядом. Вице-адмирал

Нахимов в тот же день отдал приказ по эскадре, что с первым

благоприятным ветром адмирал намерен атаковать неприятеля двумя

колоннами, из коих правую поведет вице-адмирал Нахимов, имея флаг

свой на корабле «Императрица Мария», за ним пойдут корабли

«Великий князь Константин» и «Чесма». Левой колонне под начальством

контр-адмирала Новосильского состоять из кораблей «Париж», «Три

святителя» и «Ростислав».

18-го числа при тихом попутном ветре от ONO в 10-м часу утра

сигналом адмирала приказано было эскадре приготовиться к бою и

итти на Синопский рейд. Корабли двух колонн под лиселями стали

приближаться к неприятелю, который, за господствующим туманом и

дождем, открылся лишь в полмили расстояния. Вице-адмирал

Нахимов, подойдя на расстояние около 250 сажен к двум неприятельским

фрегатам, на одном из коих был усмотрен вице-адмиральский флаг и

за кормою которого, на берегу, была батарея из 12 орудий, бросил

якорь со шпрингом. Корабль «Париж» стал на якорь в то же время;

остальные корабли, подходя, занимали назначенные им места по

диспозиции. Едва адмиральский корабль отдал якорь, как 'неприятель

открыл по нашим кораблям жестокий огонь со всех своих судов и

батарей; выстрелы его наносили большой вред рангоуту, но корабли

тотчас же вытянули шпринги и непрерывным метким огнем своих орудий

стали поражать неприятеля; корабль «Великий князь Константин» не

более как в 5 минут времени срыл батарею, находившуюся под его

выстрелами; неприятельский фрегат, стоявший близ оной, по

которому он преимущественно действовал из бомбических орудий нижнего

дека, взлетел на воздух. В скором времени после того корабль

«Париж» бомбами взорвал еще один турецкий фрегат. Через час времени

от метких выстрелов наших кораблей огонь неприятельский стал

ослабевать; между тем, на кораблях «Императрица Мария» и «Три

святителя» неприятель перебил шпринги, но они имели на полубарказах

верпы с кабельтовыми, которые и завезли под 'неприятельскими

выстрелами.

В 2 часа огонь с неприятельских судов почти прекратился: три

фрегата, в том числе адмиральский 74-пушечный, горели, а от двух

разбитых выстрелами и затонувших транспортов виднелись только

мачты. Турецкая часть города горела в двух местах; в Vz 3-го часа

по сигналу адмирала велено было прекратить бой, и в то же время

был послан офицер парламентером в город объявить местному

турецкому начальству, что если с батарей или с берега будет сдела»н хотя

один выстрел, то адмирал разрушит и выжжет город до основания.

Офицер сей, пробыв около часа на берегу, не мог отыскать не только

местных начальств, но никого из турок: они разбежались по

ближайшим деревням.

Фрегаты «Кагул» и «Кулевчи» находились при начале боя по

приказанию адмирала на рейде под парусами, дабы в случае, если бы

яекоторые неприятельские суда вздумали спасаться бегством, им в

том воспрепятствовать. Они присоединились к флоту в конце

сражения и преимущественно действовали по корвету и шлюпу, которые

находились за кормою корабля «Ростислав».

17-то числа, немедленно по изготовлении пароходов «Одесса»,

«Крым» и «Херсонес», генерал-адъютант Корнилов отправился с

ними из Севастополя к Синопу к эскадре вице-адмирала Нахимова, 18-го

числа вначале 1-го часа с парохода «Одесса», на котором находился

генерал-адъютант Корнилов, увидели через перешеек, на котором

расположен город Синоп, начало сражения нашей эскадры, и пароходы

стали употреблять всевозможные усилия, чтобы скорее достигнуть

рейда; при прохождении мимо мыса Синопского открылся турецкий

20-пушечный пароходо-фрегат «Таиф», который в продолжение боя

З'спел развести пары и старался спастись бегством от общего

поражения.

Генерал-адъютант Корнилов приказал поднять 'на пароходе

«Одесса» свой флаг и держать на пересечку курса турецкого парохода,

который, заметив это, переменил прежнее направление и пошел вдоль

берега; когда пароход «Одесса» приблизился на расстояние

пушечного выстрела, то с него открыли огонь; после часовой перестрелки, к

величайшему сожалению, убедились, что неприятельский пароход

имел преимущество в ходе и, (несмотря на то, что почти был втрое

сильнее парохода «Одесса», не решился принять сражения, а

старался только уйти; когда он уже был вне пушечного выстрела, генерал-

адъютант Корнилов возвратился из погони к эскадре вице-адмирала

Нахимова, приказав пароходам «Крым» и «Херсонес» следовать за

ним. Пароходам «Крым» и «Херсонес» велено сейчас же

отбуксировать корабли из-под выстрелов береговых батарей на случай, если бы

неприятель вздумал возобновить ночью стрельбу. Пароходу «Одесса»

приказано было овладеть и отвести от берега 50-пушечный фрегат

«Дамиад», который казался наименее пострадавшим от наших

выстрелов; на нем оказалось около 100 человек команды и более 50

человек раненых. Командир и офицеры оставили фрегат в начале дела,

забрав все гребные суда и стараясь спастись постыдным бегством

на берег.

Вечером на горевших судах по мере того, как раскалялись орудия,

они палили ядрами по рейду, не нанося, впрочем, почти никакого

вреда нашим судам. Наконец, когда огонь достигал крюйт-камер, они

взлетали на воздух; горящие обломки падали на турецкую часть

города и зажигали ее; около полуночи все пространство, обнесённое

каменной стеной, горело; часть города, обитаемая греками, осталась

невредимою от пожара, 19-го числа, с рассветом, из 12 судов,

составлявших турецкую эскадру, оставались на рейде фрегат «Дамиад» на

бакштове парохода «Одесса», шлюп и корвет на мели, совершенно

обитые, у южного берега бухты. При внимательном осмотре оказалось,

что фрегат «Дамиад» имел 17 подводных пробоин, вся подзодная

часть, рангоут и снасти до того повреждены, что без значительных

исправлений, потребовавших бы много времени, его невозможно было

бы привести до Севастополя и потому приказано было бросить его на

берег и сжечь.

Гребным судам фрегата «Кагул» велено было зажечь шлюп и

корвет. Офицеры, посланные для исполнения сего, нашли на шлюпе

начальника турецкой эскадры Осман-пашу, раненного в правую ногу,

командира фрегата, командира корвета и 80 нижних чинов. Турецкие

начальники и команда были взяты военнопленными и отвезены:

первые – на пароход «Одесса», вторые – на корабль «Чесма». К

вечеру на рейде Синопском не было более на воде ни одного турецкого

судна.

Лишь только прекратился бой, команды наших кораблей, так

славно действовавшие орудиями, принялись с новым усердием исправлять

повреждения, нанесенные неприятелем, которые большею частью

заключались в рангоуте и снастях. Корабли, наиболее пострадавшие в

своем вооружении, были «Императрица Мария», «Три святителя»,

«Великий князь Константин» и «Ростислав».

Вся эскадра вице-адмирала Нахимова 20-го числа снялась с якоря

с Синопского рейда; поврежденные корабли буксировали пароходы,

а 22-го корабли «Императрица Мария», «Три святителя» и «Великий

еснязь Константин» прибыли на Севастопольский рейд.

По присоединении 17-го ноября эскадры контр-адмирала Ново-

сильского Нахимов располагал следующими силами: корабли —

«Императрица Мария»—84 пушки, под его -флагом, «Париж» —

120 пуш., под флагом контр-адмирала Новосильского, «Три

святителя» – 120 пуш., «Вел. кн. Константин» – 120 пуш. «Чесма» —

84 пуш., «Ростислав» – 84 пуш. и два фрегата «Кагул» – 44 пуш.,

«Кулевчи» – 56 пуш., всего шесть кораблей и два фрегата. Оба

фрегата по расписанию должны были остаться у входа в бухту и стараться

не пропускать пароходов, в случае если б они захотели прорваться в

море. Линейные же корабли должны были в две колонны,

адмиральские впереди, войти на рейд и, разойдясь веером, стать против

неприятеля на глубине шести сажен. Расстояние между сражающимися

должно было быть около 200 сажен 2. Турецкая эскадра стояла

дугообразно, имея на флангах и в интервалах сильные береговые

батареи с ядро-калительными печами. Она состояла из 12 парусных

фрегатов и корветов, при двух пароходах, из которых один «Таиф»

пароход о-фрегат.

Числом орудий и калибром .мы были сильнее турок, но принимая

во внимание, что одно орудие на' берегу равняется четырем на. море

и что турки около десяти минут могли ранее открыть пальбу,

покуда мы становились на якорь и тянули шпринг, можно

положительно сказать, что первое время они имели преимущество над нами.

18-го числа в 10 часов команде был дан обед. В 11 в исходе

отслужили молебен, иеромонах обошел палубы, окропил всех святой

водой, и ровно в 11 часов, построившись в две колонны, мы пошли

на рейд.

Тревоги еще не было, но уже каждый стоял на своем месте, все

ждали с нетерпеньем. Ровный попутный ветер нас быстро приближал

к врагу; наконец, уже он и виден, бьют тревогу, смачивают палубу,

опускают сукно над крюйт-камерами, комендоры берутся за шнурки

ударных замков, у всех напряженное внимание, все ждут. Уж мы на

пушечном выстреле, уж ближе, видно, как турки наводят орудия,– нэ

пальбы не начинают. Было 12 час. 20 мин. Но вот на турецком

адмиральском фрегате показался клуб дыму, раздался первый выстрел,

и не успело ядро просвистать, как неприятельская эскадра

опоясалась белой пеленой и ураган ядер проревел над нами. За залпом

последовал батальный огонь. Ставши бортом, Мы, не крепя парусов

открыли огонь. Турки, кажется, этого не ожидали. Они воображали,

что, бросив якорь, мы пошлем людей по реям убирать паруса, а

потому орудия их были наведены по мачтам, и первый залп не

причинил нам почти никакого вреда. Потом под нашим огнем и при густом

дыме им было трудно взять верный прицел. Этим только и можно

объяснить наш сравнительно малый урон. Что было первые пять,

десять минут, сказать трудно. Мы стреляли, по нас стреляли. Не

только в батареях, но даже с палуб ничего от дыму не было видно.

Палили прямо перед собой по старому направлению.

Гром выстрелов, рев ядер, откат орудий, шум людей, стоны

раненых – все слилось в один обцгий адский гвалт. Бой был в

разгаре.

Я был в мидель-деке помощником батарейного командира. Ко мне

подбегает штурманский кондуктор М., ординарец капитана, и с

ужасом на лице кричит в ухо: «Бейте отбой!» Меня это удивило; но

велено – значит, надо. Барабанщик бьет, никто не слышит. Бегу по

орудиям, останавливаю комендоров, по дороге сообщаю о том же

командиру батареи лейтенанту Т. «Вы с ума сошли!» – отвечал он.

– «Велено!». Побежал и он останавливать.

Пальба прекратилась, порыв ветра рассеял немного дым, и что же

мы видим? Шпринг у нас перебит, мы стоим кормой к неприятелю,

а передние орудия нашего корабля приходятся против корабля

«Париж», и несколько выстрелов попало в него. Полубарказ пустили

ко дну и сидевшего на нем мичмана В. ранили картечью. Мы могли

отстреливаться только половинным числом орудий. Бой

продолжался; все тот же адский гвалт; вдруг он покрылся каким-то

могучим треском, но еще более могучее «ура!» покрыло его!

Взорвали турецкий фрегат. В это время на корме у нас в деке

закричали: «пожар!» Бросаюсь туда, вижу конопать от сотрясения

выпала и от своих же выстрелов загорелась. Потом уже я узнал,

что у нас был пожар на кубрике гораздо опаснее от каленого ядра,,

но, к счастью, ядро было не очень накалено и его успели потушить.

Ко мне подбегает опять ординарец и кричит: «Капитан требует!»

Отправляюсь наверх: еще кричат «ура!». Что такое? Другой фрегат

лустили ко дну.

Я подошел к капитану.

– Ступайте на грот-марс. Видите, как все перебито? Приведите

в порядок и смотрите за полетом ядер.

В это время, когда капитан отдавал мне приказание, ядро

ударило в сетки, вырвало три койки, и одна из них вместе с ядром

пролетела над нашими головами. Сигнальщик, стоявший возле,

пригнулся, но не успел он нагнуть головы, как капитанская труба уже

была у него на плечах.

– Чему кланяешься, болван?

– Виноват, ваше высокоблагородие! – отвечает матрос, бойко

–смотря в глаза.

Я полез на марс. Бой, видимо, стихал. Сверху картина была

восхитительная. Посредине рейда, как громадные кресты над могилами,

торчали мачты потопленного фрегата с реями поперек. На отмели

горел турецкий пароход. Город пылал в нескольких местах. В

инструкции вице-адмирала Нахимова было сказано, чтобы по городу

we стреляли, в особенности, чтоб ядра не попадали в дома, где

подняты консульские флаги. Но бомбы, перелетая через турецкие суда,

попадали в город, и первое загоревшееся здание было австрийское

консульство. Русские корабли в дыму, как в облаках, извергали

смерть и огонь. Турки не могли более бороться, они начали садиться

на гребные суда, спасаясь на берег; другие, расклепывая цепи,

бросались на отмели и оттуда спасались вплавь. В 4-м часу все было

кончено; только два фрегата, свалившись на отмели,

перпендикулярно один к другому, продолжали бой, наконец, и их турки начинали

оставлять, лишь несколько фанатиков отстреливались из трех

орудий, и что ни выстрел – ядро у нас в корме, или в корабле

«Париж». Федор Михайлович Новоси>ьский рассердился. «Париж» дал

залп, и Синопский бой отошел в историю.

Участнику в сражении невозможно видеть все; «могу только

сказать, что соседи наши «Ростислав» и «Париж» действовали, как

на маневрах. Когда на последний приехал Павел Степанович, то

сказал адмиралу Новосильскому: «Я приказал во время сражения

поднять вам сигнал: «адмирал изъявляет свое удовольствие», но все

сигнальные фалики были перебиты».

В самом начале сражения турецкий пароходо-фрегат «Таиф»

(капитан англичанин) прорезал линию наших кораблей, ловко отма-

неврировался от парусных фрегатов и прорвался в море. В это

время шли из Севастополя три наши парохода 1: «Крым», «Одесса»

и «Херсонес», под командой контр-адмирала Панфилова, они

завязали бой и погнались за ним, но «Таиф», имея громадное

преимущество в ходе, ушел. Он-то и привез в Константинополь весть

о Синопском разгроме.

Корабли были избиты страшно. Больше всех пострадали

флагманский «Императрица Мария» и наш «Три святителя». Потеря

наша людьми была незначительна, всего 265 человек и только 5

офицеров. Турок же погибло до 3000, если не более. Пропорция может

показаться невероятною, но надо принять во внимание, что в начале

сражения один фрегат был взорван, другой пущен ко дну, что дает

уже около 1000 человек, также много тонуло, не достигая берега.

Не могу воздержаться, чтобы не отдать должной похвалы русскому

матросу; про офицеров я ничего не скажу, но команда вела себя

выше всякой хвалы. Что за молодецкая отвага, что за дивная

хладнокровная храбрость! Как теперь вижу: стоит красавец-комендор,

знаменосец 32-го экипажа, Дехта, и держит большим пальцем

правой руки запал у только что выстрелившего орудия. Вырвало ядром

рядом с ним двух человек, он бровью не пошевельнул, только

скомандовал, когда орудие было готово: «к борту!» И этот же

самый Дехта, бледный, как полотно, через две недели дрожащей

рукой вынимал жребий на Георгиевский крест. Достойных было

слишком много!

Когда наступила ночь, картина сделалась еще величественнее, но

ужаснее. Турецкая часть города пылала, фантастически освещая

горы. Мириады белых голубей, выгнанные из своих жилищ, летали над

пожарищем. Фрегаты горели и, догорая до крюйт-камер,

взрывались, подымая столп дыма и пламя чуть не до облаков. На

обгорелых остовах видно было ползающих людей. Турки с такой

поспешностью оставляли сваи суда, что, убегая, даже не разряжали по нас

свои орудия. Теперь при пожаре они накаливались и стреляли.

Сначала думали, что это из города, так что Павел Степанович послал

парламентера объявить городским властям: «что если еще хоть один

выстрел будет сделан по эскадре, то завтра утром не узнают места,

где был'Синоп». Парламентер не только не нашел властей, по даже

ни одного турка не было в городе, все убежали в горы. Остались

одни греки, которые с воплями умоляли взять их на эскадру, иначе

«турки нас перережут», говорили они. Всех желающих переселиться