Текст книги "Адмирал Нахимов"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

ПРЕДИСЛОВИЕ

Высокий и достойный почет, который оказала советская власть

бессмертной памяти П. С. Нахимова учреждением ордена его имени,

привлек к имени великого флотоводца интерес самых широких

кругов советской общественности, и составленный Главным архивным

управлением сборник будет, несомненно, встречен читателями с

большим удовлетворением.

Место, занимаемое Нахимовым на исторических скрижалях славы

русского народа, огромно. С его именем связано воспоминание о

замечательной победе русского флота в Синопской бухте 18 ноября

1853 г.; с его именем на вечные времена соединяется также память

о бессмертной защите Севастополя в 1854—1855 гг. Нахимов, великий

флотоводец, Нахимов, «хозяин Севастополя», Нахимов, наравне

с учителем своим адмиралом М. П. Лазаревым, создавший особую

школу, особую традицию в деле подготовки морских кадров к боевой

службе, начал свое геройское поприще участием в Наваринской

победоносной битве в 1827 г., а окончил его 28 июня 1855 г., оросив

в последний (но не в первый) раз своей кровью Малахов курган.

Современники и соратники Нахимова до конца дней своих

утверждали, что им никогда не удастся в точности и во всей полноте

рассказать потомству о Нахимове, потому что нужно было лично

наблюдать его совсем сверхъестественную энергию, его неслыханное

(«гипнотическое», как говорят некоторые источники) влияние на

моряков, на солдат, на землекопов-рабочих Севастополя, на матросов

и морских офицеров в морских боях, чтобы понять его. «Этот

человек делал невероятно много, его все любили, все высоко ценили, —

писал о нем другой герой севастопольской обороны Тотлебен. —

Пользуясь его влиянием во флоте, мы осуществили многое, что

казалось невозможным. Он был вроде патриотов классической

древности, он безгранично любил Россию и всегда готов был всем

пожертвовать для чести своего отечества, как некоторые возвышенные

патриоты из древних греков и древних римлян. И при этом какое

нежно чувствующее сердце! Как заботился он обо всех страдающих!

Он всех посещал, всем помогал!»1 Других мнений о нем и не было

ни у кого из близко и ежедневно (и даже ежечасно) наблюдавших

этого необыкновенного человека. Рассказав о некоторых (из много-

численных) его подвигах, севастополец Николай Васильевич Берг

писал: «...Таков был Нахимов. Доброта ли, скрытые ли проблески

гения, который, как алмаз, таится иногда под непроницаемой корой,

или, наконец, подготовленные к тому обстоятельства времени, только

имя Нахимова стало для нас дорогим именем, и ни одна потеря,

кроме потери самого Севастополя, не отозвалась так во всех сердцах,

как смерть незабвенного адмирала, честно и добросовестно

отслужившего свою службу России... Он привлек сердца всех. О нем

говорили, страдали и плакали не только мы, на холмах, орошенных его

кровью, но везде, во всех отдаленных уголках бесконечной России.

Вот где его Синопская победа».

Но все писавшие о Нахимове высказывают сожаление, что

потомство будет знать об отдельных геройских подвигах великого

адмирала и все-таки никогда не узнает, до какой степени вся его

жизнь была сплошным жертвенным подвигом труда, мысли, воли,

подвигом ежедневным, совершавшимся не только в морском бою или

на севастопольских редутах и люнетах, но и в мирное время, когда

он воспитывал свою команду «нахимовских львов», как тогда

называли черноморских моряков. И вот этот-то пробел, который остается

при чтении мемуарной литературы о Нахимове, и восполняется в

значительной мере печатаемыми в предлагаемом сборнике документами-

Тут мы видим именно ежедневную служебную, бытовую обстановку,

в которой жил и действовал Нахимов, среду, в которой он вращался,

читаем приказы, которые он получал сверху, приказы, которые

отдавал он сам, знакомимся с его записной книжкой, и перед нами

постепенно возникает эта изумительная, такая невидная, подспудная

по своему внешнему характеру и такая поразительная по своим

конечным результатам деятельность одного из сыновей русского народа,

которым русский народ справедливо гордится. Видим мы и

тайных, злобных, завистливых врагов Нахимова, вроде

горе-главнокомандующего николаевского фаворита Меншикова, который донося

Николаю о замечательном морском переходе и десанте перевезенной

Нахимовым 13-й пехотной дивизии к Кавказским берегам, прибавляет

в самых последних двух строках, что «поставляет себе долгом» «у п о-

мянуть также»(!) о Нахимове... Тут и новые поразительно

интересные показания из шханечного журнала, ведшегося на корабле

«Три святителя», о Синопском бое. Тут и замечательное частное

письмо Нахимова его двоюродному брату, впервые описывающее, что

делали Нахимов и его моряки, как они чувствовали себя в месяцы

между Синопом и высадкой союзников в Крыму. Этих документов,

дающих столько нового материала, полного глубочайшего

исторического интереса, так много, что в полном смысле слова у историка

глаза разбегаются. Мы уж не говорим об интересе чисто

биографическом. Эта кристально чистая натура, этот «рыцарь без страха и

упрека» (как его называли), этот герой, недоумевавший, почему его

все считают героем, этот человек, стремившийся всегда уступить

поскорее другому честь и славу своих собственных подвигов, —

встает перед читателем печатаемых в этом сборнике документов во

весь свой огромный рост.

Мы, историки, давно уже имеем все основания быть благодарными

Главному архивному управлению НКВД СССР за ту деятельную

помощь, которую получает от него наша трудная исследовательская

работа. А трудна эта работа особенно при исследовании таких

огромных и сложнейших событий дипломатической и военной истории,

как Крымская война, именно прежде всего страшной разбросанностью

материалов, затрудненностью их выявления и собирания. Вот почему

появление такого сборника, как издаваемый теперь Главным

архивным управлением, больше всего будут приветствовать специалисты-

исследователи. Но материалы, даваемые в этом сборнике, найдут

также свой путь непосредственно к уму и к чувству и рядового

читателя, советского гражданина, русского патриота, пережившего

недавно новую севастопольскую оборону.

Как много созвучного найдет в этом сборнике нынешний

читатель, созвучного своим переживаниям и душевным волнениям! Как

ясно после прочтения этого сборника станет ему, что сталинский

Севастополь и нахимовский Севастополь – явления одного порядка,

несмотря на огромную разницу между внешними условиями

тогдашней обороны и нынешней, несмотря и на то, что в нахимовские

времена врагам при всех их тяжких потерях не пришлось испытать той

полной гибели, которая суждена была захватчикам и варварским

опустошителям Крыма в нынешнюю Великую отечественную войну.

Когда этот сборник попадет в руки советских военных моряков, с

каким новым приливом гордости будут они взирать на нахимовский

орден, украшающий наиболее заслуженных из их товарищей!

Академик Е. В. Тарле

ОТ РЕДАКЦИИ

Сборник документов «Адмирал Нахимов» является составной

частью серии предполагаемых документальных публикаций,

посвященных жизни и деятельности русских флотоводцев. В состав серии

намечено включить сборники документов об адмиралах Ушакове,

Лазареве, Корнилове, Макарове и др.

Публикация указанной серии документальных сборников ставит

своей целью дать советскому читателю основные исторические

документы, могущие служить надежным источником при изучении жизни

и деятельности знаменитых русских флотоводцев.

Публикуемый сборник готовился к печати в необычайно трудных

условиях. В начале Великой отечественной войны ценнейшие фонды

государственных архивов, хранившиеся в Москве и Ленинграде, были

эвакуированы в глубь страны, а оставшиеся материалы были

упакованы и укрыты от вражеских бомбардировок. Розыск необходимых

материалов как в Ленинграде, Москве, так и в местах эвакуации

представлял значительные трудности. Достаточно сказать, что

сотрудникам архивов приходилось передвигать в тесных и холодных подвалах

при свете фонарей сотни ящиков для того, чтобы отыскать ящик,

в котором было упаковано одно из дел, относящееся к теме сборника.

Естественно, что это не могло не повлиять на полноту выявления

документальных материалов. Тем не менее благодаря настойчивости

и горячему стремлению дать советскому читателю документы о

великом русском флотоводце научные сотрудники государственных

архивов сумели выявить основные документы о деятельности адмирала

П. С. Нахимова.

В сборнике использованы документальные материалы трех

крупнейших государственных архивов: Центрального государственного

военно-морского архива, Центрального государственного

военно-исторического архива и Центрального государственного архива древних

актов. Из первого архива изучению подверглись фонды Морского

кадетского корпуса Инспекторского департамента морского

министерства, Штаба Черноморского флота и портов, Военно-походной по

флоту канцелярии и др.; из второго архива использованы документы

коллекции Военно-ученого архива и материалы, собранные в свое

время историком Крымской войны 1853—1856 гг. А. М. Зайончков-

ским. Наконец, из Центрального государственного архива древних

актов извлечено чрезвычайно ценное письмо П. С. Нахимова

М. Ф;. Рейнеке, дающее подробное описание Наваринского сражения.

Наряду с архивными материалами в целях достижения большей

полноты сборника в него включены также особым разделом

относящиеся к П. С. Нахимову записки, дневники и воспоминания его

сослуживцев и современников, разновременно появлявшиеся

отдельными изданиями или в различных журналах, ставших в настоящее

время библиографической редкостью.

Подавляющее большинство документов публикуется полностью.

Случаи помещения извлечений из документов оговорены в заголовках

и отмечены отточиями в тексте.

Даты документов воспроизведены по старому стилю. Текст

публикуется, как; правило, по подлинникам или официально заверенным

копиям и за редкими исключениями по незаверенным копиям (главным

образом документы, извлеченные из собрания А. ,М. Зайончковско-

го). В случаях, когда ранее опубликованные документы не могли быть

по тем или иным причинам отысканы в подлинниках среди архивных

материалов, они публикуются по печатным источникам. Печатается

текст по современной орфографии, но с сохранением всех особенностей

стиля подлинников. В тех документах, где отсутствует пунктуация, нет

абзацев и т. п., проведена соответствующая редакторская обработка,

однако без изменения в какой-либо мере истинного смысла документа.

Названия кораблей даны в кавычках.

Все подстрочные примечания, не оговоренные специально,

принадлежат редакции сборника.

Основная часть работы по выявлению документальных материалов

выполнена тт. Л. И. Полянской и Н. В. Жмакиным. В

выполнении этой работы принимали также участие научные сотрудники

Л. А. Мандрыкина, А. М. Закова и Б. П. Тихомиров.

Выявление документальных материалов в Ленинграде

осуществлялось под руководством архивного отдела УНКВД; выявление

материалов в Москве, а также окончательная археографическая

обработка документов проведены Научно-издательским отделом Главного

архивного управления НКВД СССР и Археографической

комиссией Института истории Академии наук СССР.

Всепресветлейший, державнейший великий государь император

Александр Павлович, самодержец всероссийский, государь

всемилостивейший,

просят недоросли из российских дворян греческого исповедания

Иван и Павел Степановы сыновья Нахимовы о нижеследующем:

Отец наш родной, Степан Михайлов сын Нахимов, в службе

вашего императорского величества находился в гвардии капитаном

и отставлен майором, ныне нам от роду первому 12, а последнему

11 лет, обучены по-российски и по-французски читать и писать

и часть арифметики, но в службу вашего императорского величества

никуда еще не определены, а желание имеем вступить в Морской

кадетский корпус в кадеты, а потому всеподданнейше просим:

дабы высочайшим вашего императорского величества указом по-

велено было сие наше прошение принять и нас именованных по

желанию нашему в Морской кадетский корпус в кадеты определить.

А что мы действительно из дворян и помянутому майору Степану

Нахимову сыновья родные, в том представляем надлежащие

свидетельства 1. Испомещен же2 состоим Смоленской губернии,

Вельского уезда, крестьян за отцом нашим 136 душ.

Недоросль из дворян Иван Степанов сын Нахимов.

Недоросль из дворян Павел Степанов сын Нахимов.

Поданными ко мне на высочайшее имя прошениями показанные

при сем в списке недоросли из дворян 20 человек просят об

определении их в Морской кадетский корпус в кадеты, а что они

действительно из дворян, в том представили свидетельствы, о включении

которых по неимению ваканции в число кандидатов к определению в

кадеты, вашему высокопревосходительству имею честь представить а

сколько кому от роду лет и чему обучены, означено в списке.

По предписанию господина морского министра командировано в

поход на бриг «Феникс» для практики и узнания наших и

некоторых иностранных портов Морского кадетского корпуса гардемарин

12 человек, при них сего корпуса лейтенант князь Шихматов2; пор-

1 Ввиду отсутствия вакансий П. С. Нахимов в 1813 г. не был зачислен в

Морской кадетский корпус, куда был принят только через 2 года – в 1815 г.

2 Шихматов С. А. – выдающийся воспитатель морского юношества (1804 —

1827 гг.). Литератор и переводчик. В совершенстве владел не только новейшими,

но и классическими языками. В 1809 г. был избран действительным членом

Российской академии, а в 1817 г. от той же академии получил за свои литературные

труды большую золотую медаль с надписью «Отличную пользу российскому

слову принесшему– . В 1827 г. вышел в отставку и в 1837 г. умер.

20

ционными деньгами1 они удовольствованы, каждый противу флотских

офицеров по 32 рубля по 93 копейки в месяц на 2^2 месяца.

Потому лейтенанту князу Шихматову приказано от меня явиться к ваше-

му превосходительству, кто же именно гардемарины командированы

и чем они сверх порционных денег от корпуса снабжены, при сем

прилагается список г.

Петр Карпов

Все сии гардемарины снабжены каждый двумя куртками и

галстуками, брюками: суконными одними, летними – тремя, кивером,

тесаком, фуражкою, шинелью, тюфяком с подушкою и одеялом;

бельем: по шести рубах, по трои подштанников, по четыре простыни, на

подушку наволоками по три, чулками по четыре пары и сапогами по

три пары.

Лейтенанту кн. Шихматову приложен список только с одними

именами.

Комиссия, учрежденная приказом вашего превосходительства ген-

варя от 1-го числа для екзамена гардемарин, окончивших науки и

сделавших на море узаконенные кампании, производила сей екзамен

с 2 генваря по 19-е число; гардемарины испытуемы были во всех

частях математических и навигацких науках: в алгебре, в

дифференциальных вычислениях, в механике, в иностранных языках, в

истории, в географии, в российской грамматике, в артиллерии, в

фортификации, в морской практике, в эволюции, в геодезии и в теории

кораблестроения. И каковы найдены в знании сих частей, принимая

и поведение их, засвидетельствованное господами ротными капита-

нами, составлен по старшинству список за общим подписанием всей

комиссии, при сем прилагаю х. Из означенных в прилагаемом списке

первые пятнадцать человек, а именно: Платон Станицкий, Захар

Дудинский, Михаила Рейнеке, Василий Соколов, Андрей. Чигирь,

Павел Нахимов2, Александр Кучин, Александр Дорохов,

Василий Сипягин, Андрей Колосовской, Степан Кадьян, Александр

Цебриков, Матвей Барыбин, Михаила Линден и Аполлон Иванов

оказались с весьма хорошими знаниями во всех частях противу

прочих, равно и в поведении. Почему имею честь представить вашему

превосходительству, не благоугодно ли будет пожаловать их в

унтер-офицеры.

Генерал-майор Баратынский

1818 года февраля 7 дня, по указу его императорского

величества, составленная в Морском кадетском корпусе для экзамена

назначенных к выпуску во флот унтер-офицеров и гардемарин

комиссия, вследствие учиненного ею минувшего генваря 30 дня по силе

указа Государственной Адмиралтейств-коллегий о составлении сей

комиссии определения, из представленных председательствующим во

оной господином вице-адмиралом корпуса директором и кавалером

Карцовым, о окончивших положенный курс учения, и для познания

практических действий, бывших не по одно лето на море,

унтер-офицерах и гардемаринах 75 человеках, в том числе Черноморский один;

начав того генваря с 30 числа экзаменовать в присутствии всей

комиссии окончила оной экзамен сего февраля 4-го дня. По проэкза-

меновании находит их к произведению в мичманы достойными. При

сем господин вице-адмирал корпуса директор и кавалер предложил

предписание господина морского министра с приложением списков

о удостаивающихся за окончанием принадлежащих к мореплаванию

наук к производству в мичманы [и] гардемаринах Черноморского

флота 34 человеках, о представлении и их к производству с прочими,

имеющими назначиться к выпуску из Морского кадетского корпуса

гардемаринами. Комиссия, рассматривая знание здешних и

Черноморского флота гардемарин, составила общий список, старшинством

по степени ответов их в знании науке, а именно: из первых и

лучших здесь в корпусе унтер-офицеров: 1 Платона Станицкого, 2

Захара Дудинского, 3 Михаилу Рейнеке, 4 Василия Соколова, 5 Анд-

Список не публикуется.

рея Чигиря, 6 Павла Нахимова..., которые положенные к

производству в офицеры лета имеют, для познания практических

действий здешние и черноморские были не по одно лето на море, от

командиров судами, с коими на море находились, в поведении и в

исправлении должности аттестованы хорошо, а в высочайше

утвержденном в 28 день сентября прошлого 1804 года о экзаменовании, ба-

лотировании и производстве чинов, во флоте служащих, докладе в

3 пункте изображено; «из гардемарин в мичмана по экзамену не

прежде производить, как после пяти кампаний и по

засвидетельствовании тех капитанов, у которых под начальством находились, что они

во все продолжение оных рачительны и исправны были в исполнении

во всех частях своей должности и нарочитые оказали успехи; разве

обстоятельства к наполнению комплекта потребуют особого

производства, и тогда чинить оное по мере надобности из тех, кои по

экзамену и по свидетельствам корабельных начальников наиболее

отличатся». Приказали: о проэкзаменованных и размещенных выше-

писанным порядком Морского кадетского корпуса унтер-офицерах

и гардемаринах и Черноморского флота гардемаринах же, всего

109 человеках, в Государственную Адмиралтейств-коллегию

представить с прописанием всего обстоятельства два списка за подписанием

всей комиссии.

Подписали февраля 7 дня 1818 года,

(следуют подписи)

Адмиралтейств-коллегия, слушав предложение г. начальника

морского штаба его императорского величества от 13-го числа сего

марта, коим уведомляет, что на приуготовляющиеся в дальний вояж

суда назначаются следующие офицеры: на фрегат «Крейсер»

флотских экипажей лейтенанты: 1-го – Кадьян, Анненков, Куприянов;

мичманы: 19-го – Бутенев, 2-го – Путятин, 23-го—Нахимов 1-й,

11-го—Домашенко, Морского корпуса—Завалишин, адъютант вице-

адмирала Сарычева 1-го – Муравьев. На шлюп «Ладогу» флотских

экипажей лейтенанты: 15-го – Беренс, 25-го – Никольской, 8-го—

Барташевич; мичманы: Ломан, Баранов, 8-го – Фофанов, 16-го —

Борзенков, 1-го Бодиско. Приказали: об означенном сделанном

г. начальником морского штаба назначении офицеров на

приготовляющиеся в дальний вояж суда дать знать для надлежащего

распоряжения вам, г-ну адмиралу и кавалеру, Хозяйственной экспедиции,

главному командиру Кронштадтского порта и господину

вице-адмиралу Сарычеву 1-му.

Яков Жохов

...В продолжение кратковременного сего плавания от Ситхи до

порта св. Франциска имели мы нещастие потерять канонира Давыда

Егорова, который 20 ноября при девяти узлах ходу, в крепкий ве-

1 См. также документы № 9 и 10.

26

тер и сильное волнение, упал с фор-русленей в море. Хотя

немедленно фрегат был приведен к ветру и спущена шлюпка, в которую

бросился мичман Нахимов с шестью матрозами, но при всех

возможных стараниях их спасти его не могли. В сие время от сильного

Еолнения качало фрегат чрезвычайно и шлюпка, возвратившаяся

назад, едва пристала против того места, где следовало поднять ее, как

бизань русленями разбило оную в мелкие куски; офицер и матро-

зы, в ней бывшие, успели однакож схватиться и выскочить.

Сию готовность г. Нахимова при спасении человека жертвовать

собою я долгом почел представить на благорассмотрение господ

членов государственной Адмиралтейств-коллегий и льщу себя

надеждою, что таковой подвиг не найдется недостойным внимания

правосудного моего начальства.

Капитан 2-го ранга М. Лазарев

Разлучаясь с «Ладогою», мы как будто сбросили с себя

непомерную тягость и. быстро пошли к месту своего назначения. При

благоприятном ветре фрегат проходил иногда более 400 верст в сутки.

На этом переходе случилось одно происшествие, хотя и грустное,

но показавшее, каким самоотвержением одушевлены были у нас

офицеры и команда. Мы с Нахимовым имели привычку приходить

побеседовать один к другому, когда я или он бывал на вахте, а

другой был свободен от обязательных каких-либо занятий. Однажды,

когда я был на вахте, а Нахимов пришел ко мне побеседовать и мы,

прохаживаясь по шханцам, разговаривали об одном случае,

прочитанном мною в «Жизни английских адмиралов» (Lifes of British

Admirales, бывшей настольной книгою у Лазарева), вдруг раздался

зловещий крик: «Человек упал за борт». Фрегат был в это время на

полном ходу, идя более десяти узлов в час (более 17% верст). В

одно мгновение полетели за борт сбрасываемые (чтобы дать за что

ухватиться утопающему) спасительные буйки с флагами, и сверх

того я бросил маленькую лестницу, употребляемую при пелькомпасе во

время взятия пеленгов. Оказалось, что упавший с носа фрегата

артиллерист именно за эту лестницу и ухватился. В то же мгновение я стал

приводить к ветру, но при быстроте хода фрегата он все же

пробежал уже значительное расстояние, однакоже с марса упавший

человек был еще в виду. При сильном волнении спускать шлюпку

было опасно; оставалось воспользоваться тою секундою, когда фрегат

наклонялся на ту сторону, на которой была подвешена шлюпка, и

обрубить веревки, на которых она висела. Послав из стоящих ближе

шесть человек матросов на шлюпку, я сказал Нахимову: «Павел

Степанович, отправляйся с ними», и Нахимов не стал разбирать, что он

27

старше меня, что я не имею права ему приказывать, что он наверху

случайно, а у меня есть на баке (передней части корабля) свой

подвахтенный мичман и пр., но тотчас же вскочил в шлюпку; веревки

обрубили, и шлюпка с людьми полетела в море. С марса движением

ручного красного флага направляли ход ее к утопавшему; оставалось

каких-нибудь пять-шесть сажен до него, Нахимов уже видел его, как

вдруг упавший канонир выпустил лестницу из рук: сделались ли с

ним судороги или схватила его акула – решить нельзя, но его

не нашли.

Покружившись долго на одном месте в надежде, не вынырнет ли

утопавший, и не найдя его ни в каком направлении, где виднелись

флаги буйков, шлюпка должна была возвратиться, и теперь задача

была уже в том, как поднять ее в целости и не потерять людей, на

ней находившихся, так как при сильном волнении шлюпка могла

удариться о бок фрегата, прежде нежели успеют поднять ее выше

борта, и люди при этом могут упасть в воду. Для облегчения удара

спущены были по борту матросские койки, а каждому человеку из

находящихся в шлюпке подано было по два конца веревок, чтобы на

случай, если шлюпка разобьется и люди упадут в воду, можно было

бы вытащить их на веревках. Когда все было готово и тали были

заложены, то для быстроты поднятия было поставлено на веревки

талей человек по пятидесяти, чтобы тянуть веревки с разбегу в то

самое мгновение, как фрегат начнет наклоняться на сторону шлюпки.

Все люди и на палубе и на шлюпке действовали молодецки, и хотя

невозможно было поднять шлюпку настолько, чтобы при

отклонении фрегата на другую сторону она совсем бы поднялась выше

борта, и поэтому она могла удариться о него, но со шлюпки удержали

удар баграми, которые хотя и сломались, но между тем шлюпку

успели вздернуть до настоящего ее места1. Все бывшие на шлюпке

шесть человек матросов получили повышение, а о Нахимове Лазарев

сделал представление министру, испрашивая награду Нахимову за

совершенный им подвиг, но представлению не было дано ходу,

потому, как сказал мне впоследствии Лазарев уже в Петербурге, что

награда дается за спасение десяти человек, а тут-де не спасли никого.

Как будто удача или неудача изменяла сущность подвига и как

будто не было примеров, что спасали и многих, ничем не рискуя,

вследствие благоприятных обстоятельств.

Завалишин, Д. И., «Кругосветное плавание

4 ноября 1827 г., Мальта, на корабле «Азов»

Ты, верно, на меня очень сердишься, любезный друг Михайло

Францевич, что я, имея случай писать из Англии, не написал тебе.

Но со мной так много случилось на этом переходе неприятного,

что письмо мое ничем иначе не могло быть наполнено, как одними

огорчениями, и потому я решился лучше не писать. Увидевшись с

Аполлоном Ивановым, расспроси его, он тебе расскажет все. Из

Англии же составлю тебе полный журнал нашего плавания и всех

происшествий, которые с нами случились.

1 августа отдан был приказ от адмирала Сенявина, что 4

корабля, 4 фрегата, корвет и 2 брига должны поступить под команду

графа Гейдена 2 и итти в Средиземное морс. Ему было предписано

стараться возможно скорее соединиться с английскими и

французскими флотами для воспрепятствования египетскому и турецкому

флоту высадки войск в Морею. Ты можешь вообразить, каким

нетерпением горели мы выйти скорее в море. Наконец, 8 августа

снялись. Свежий попутный ветер нас подхватил; сколько возможно

пользуясь им, в пять дней долетели до мыса С-т Винцента.

Оставалось на одни сутки переходу до Гибралтара, уже начинали мечтать,

что скоро достигнем цели своих желаний. Но как нарочно штили

и противные ветры продержали нас очень долго, не впуская в

Средиземное море. 24 августа прошли Гибралтар. С сего числа ветер во

все время нам не благоприятствовал и все переходы наши были

весьма несчастливы. 10 сеь/ября пришли в Палерму, простояли девять

дней. Что сказать тебе о Палерме? Что я довольно весело провел

время, осматривал все достойное замечания, но не нашел и полозину

того, что описывает и чем восхищается Броневский.

Я забыл тебе сказать, что за несколько дней перед приходом

нашим в Палерму погиб несчастный Домашенко жертвою своего

великодушия (он перепросился в Англии к нам на корабль). Был очень

свежий ветер с дождем и жестокими порывами, волнение развело

огромное. В один из таковых порывов крепили крюйсель. Матрос,

бывший на штыкболте, поскользнулся и упал за борт. Домашенко

в это время сидел в кают-компании у окна и читал книгу, вдруг слы-

от 1 ноября 1827 г. о Наваринском сражении.

шит голос за кормой, в ту же секунду кидается сам из окна за борт,

хватает стул, прежде брошенный, плывет с ним к матросу и отдает

ему оный, сам возле него держится без всего на воде. (Как жаль,

что он не схватился вместо стула за боченок, который тут же был

30

брошен, тогда, может быть, они оба были спасены.) Все возможное

было употреблено к спасению их; шлюпка хотя с большою

опасностью, но весьма скоро была спущена и уже совсем подгребала к ним,,

как в пяти саженях от шлюпки пошли оба на дно. О, любезный друг,

какой великодушный поступок! Какая готовность жертвовать собой

для пользы ближнего! Жаль, очень жаль, ежели этот поступок не

будет помещен в историю нашего флота, а бедная мать и родные

не будут награждены, которые им только и держались.

В Палерме получили известие, что в Мессине ожидает нас курьер

с депешами от нашего двора, и для того зашли туда на несколько

часов, но противный ветер продержал нас три дня. В Мессине надо

восхищаться природой, больше ничего интересного я не нашел.

Депеши наши заставляли нас, как можно скорее, соединиться с

английским и французским флотами, но так как мы ничего не знали, где они

находятся, то, снявшись из Мессины 25 сентября, адмирал с

эскадрою пошел в Зант – один из Ионических островов,

принадлежащий англичанам, а фрегат «Константин» отправил в Мальту,

чтобы узнать, не там ли стоит английский адмирал, и известить его

о нашем прибытии.

1 октября на меридиане Занта встретили мы английский флот,

состоящий из 3 линейных кораблей, 4 фрегатов, 4 шлюпок и одного

катера, которым командовал вице-адмирал Кодрингтон1. Наш

адмирал сейчас поехал к нему для переговоров, и он объявил ему, что

он нас давно ожидал, что прежде еще нашего прибытия турецкий

и египетский флоты прорвались из Кандии в Морею и стоят в порте

Наварин, что флот их составляют 3 линейных корабля, 5 двух-

дечных фрегатов, 13 больших фрегатов от 60 до 36 орудий, 30

корветов, 19 бригов, 31 транспорт с десантом и провизиею, которые почти

все вооружены (десанта, кроме настоящих корабельных команд, до

пяти тысяч) и 7 брандеров; что он имел переговоры с Ибрагим-

пашею, сыном египетского паши, главнокомандующим сухопутными

и морскими силами; требовал от него от имени трех дворов в силу

Лондонского трактата, чтобы он непременно оставил Наварин и

возвратился обратно в Александрию и что в противном случае дойдет

дело до неприятельских действий. (Лондонский трактат состоит

в том, что три двора – русский, английский и французский —

согласились восстановить Грецию, избегая сколь возможно неприятельских

действий с турками, и для того послали свои флоты к берегам Морей

и в Архипелаг, чтоб только препятствовать и не дозволить туркам

делать нападений на греков). На что тот отвечал, что он сам собою

не может решиться, но пошлет бриг в Константинополь испросить

разрешение и до тех пор, пока оной не возвратится, не будет ни

высаживать войск на берег, не вышлет ни одного судна в море. Что ему

было и дозволено. Но не прошло еще трех дней после того, как

коварный Ибрагим изменил своему слову. Английский адмирал, имея

недостаток в воде, нарочно ночью, чтоб не дать заметить своего

отсутствия, спустился к о. Зант. Но Ибрагим, узнавши, сейчас вышел

с своим флотом из Наварина и полетел в П а т р а с порт Морев„

лежащий от Наварина к северу и занятый турками. Кодрингтон,

будучи извещен чрез своих крейсеров, немедленно вышел из Занта,

догнал его и заставил воротиться обратно в Наварин без всяких

неприятельских действий. Он получил также разные письма от

греческого правительства, в которых они жалуются, что Ибрагим, вы-

садя войска, делает разные неистовства и истребляет все

виноградные и фиговые деревья, находящиеся в окрестностях Наварина. И