Текст книги "Просто Мария"
Автор книги: авторов Коллектив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 42 страниц)
Глава 45
«И опять ты одна, Мария Лопес, опять одна», – думала Мария.
Конечно, теперешнее ее одиночество не сравнишь с тем, что она пережила в юности, когда осталась без гроша в кармане с крошкой сыном на руках, брошенная Хуаном Карлосом. Теперь она была состоятельной, могла не думать о черном дне и куске хлеба. Но что такое деньги, фабрика по сравнению с любовью и привязанностью близких? Когда рядом с нею нет любимых людей – сына, внучки, мужа?..
«Одна, одна, одна…» – гулко стучало уставшее от страданий сердце, не в силах справиться с нахлынувшей безнадежностью. Еще совсем недавно ее радовал чудесный удобный дом, тешили красивые вещи, нарядные платья, меха, драгоценности. Но вот сын отказал ей, не принял ее предложения, не поддержал в трудную минуту, и что ей вся эта мишура? Разве может она уберечь ее от леденящего холода одиночества?.. Хосе Игнасио любит без памяти Марииту, Роман – Риту, Маркое обожает свою очаровательную Перлиту… Альберто Ривера, зять дона Густаво, который иногда навещает ее, тоже счастлив – они с Сильвией ждут ребенка и, хотя пока не женаты, рано или поздно поженятся. А она, Мария – умница, Мария – красавица, как твердят ей со всех сторон, – она одна как перст… Горький смысл пословицы: «Не родись красив, а родись счастлив», – только теперь по-настоящему стал ей понятен.
Но все-таки она уедет. Да, уедет. Но как, как ей оставить здесь Хосе Игнасио одного? Хоть и заверил ее клятвенно лейтенант Орнелас, что они продолжают розыск Лорены дель Вильяр, но ни он и никто другой не могут поручиться за успех. А Орнелас, так ей сказал Альберто, вновь очень обеспокоен и не может никому гарантировать полной безопасности: Лорена была ранена и, возможно, прячется где-то в одном из многочисленных поселков. А может быть, скрылась на другом конце Мексики?.. Во всяком случае, тело не было обнаружено. И повсюду по-прежнему были расклеены ее фотографии…
До чего же Лорене повезло! Нежданно-негаданно в лице Артуро д'Анхиле она обрела не только богатого покровителя, но и союзника-единомышленника, сильного, могущественного, изобретательного. Он уже довольно давно не видел Марию, однако был прекрасно осведомлен обо всех переменах в ее жизни: он знал, что она вышла замуж за эту, как он выражался, посредственность, за жалкого школьного учителишку. Лорену ее выбор не удивлял: что возьмешь с деревенщины?.. Как была малограмотной портнихой, – и как только мог ее сводный брат, Хуан Карлос, попасться к ней на удочку? – так и осталась. Удивительно другое: как такой красавец и умница, Артуро, мог воспылать к ней чувствами и даже предложить руку и сердце?! Да о такой партии, как д'Анхиле, женщины круга Лорены дель Вильяр могут только мечтать! И вот д'Анхиле признался, что следит за каждым шагом Марии. Словно волк, подстерегающий добычу… У него сложился план, правда Лорене он его пока не открывал и сказал только одно:
– Если прежде я действовал крайне осторожно, то теперь пойду на все, лишь бы заполучить Марию Лопес!
Лорена ему поможет, она ненавидит эту Лопес и всех, кто ей дорог, она отомстит им за все, но еще не настал ее час…
А пока? Пока Артуро д'Анхиле отвел Лорену в необыкновенный салон, где за солидную плату до неузнаваемости меняли внешность клиента. Из салона господина Мишеля женщины выходили преображенными.
– Я хочу, чтобы вы превратили сеньору Бетину Росси в совершенно другую женщину… Вы это умеете, маэстро!.. – сказал Артуро.
И господин Мишель выполнил просьбу Артуро: теперь, глядясь в зеркало, Лорена сама не узнавала себя, и уж, конечно, никому другому и в голову не могло прийти, даже лучшему другу или подруге, столкнись они лицом к лицу с Бетиной, что на самом деле это Лорена Ривера.
Но Лорены больше не было. В номере отеля лежали и новенькие документы, выданные на имя сеньоры Бетины Росси…
Сообщенная Марией новость потрясла Виктора, Париж! Граф де Аренсо! Скорый отъезд! Он тотчас вознамерился отправиться к графу. Отчетливого плана у него не было, он не знал, как будет говорить с этим человеком, но твердо знал одно: он должен помешать жене отправиться во Францию, чего бы это ему ни стоило.
Донья Мати просто места себе не находила: уж и дон Чема, и дон Куко давно вернулись домой после злополучной серенады, а Виктора все не было.
«Может, дай-то, Господи, они помирились с Марией? – вдруг загорелась надежда в душе доньи Мати. – А иначе, где бы так задержаться?..»
Было уже совсем темно, когда она наконец услышала во дворе шаги сына. С порога Виктор стал жаловаться: Мария не выносит его, он внушает ей теперь отвращение!.. Донья Мати принялась утешать его:
– Такого не может быть, сынок!
– Омерзение, мама, омерзение! – настаивал Виктор.
– Мария хочет, чтобы и ты помучился. Это так естественно! Ее можно понять, сынок. А ты все-таки не должен отчаиваться…
Утешая сына, донья Мати хлопотала по хозяйству, а Виктор вряд ли слышал и половину из того, что она ему говорила. Мыслями он был там, с Марией, в их так еще недавно общем доме… Затем он стал думать, где ему раздобыть телефон и адрес графа де Аренсо… Да как он сразу не сообразил? Ему наверняка поможет Рейнальдо… Рейнальдо и в самом деле помог – полистал записную книжку и сообщил Виктору, в какой гостинице остановился граф с дочерью. Несмотря на поздний час, Карено отправился к графу. В глазах его горел недобрый огонек, и донье Мати вновь пришлось волноваться за сына, не сказавшего ей, куда он отправился в столь поздний час.
Граф еще не ложился. Предложил нежданному гостю кресло и вопросительно поглядел на него. Он, конечно, не мог не догадаться, зачем явился к нему этот человек. И вновь, как и в предыдущий раз, при знакомстве, подумал: что могла найти блестящая, талантливая, по его мнению, женщина, в этом малоинтересном, ординарном человеке? И словно стремясь укрепить графа в неблагоприятном о нем мнении, Карено с первых же слов стал требовать немедленного расторжения контракта о сотрудничестве с Марией Лопес на том основании, что он, ее муж, не позволяет им работать вместе…
Про себя де Аренсо возмутился до крайности, но, как человек воспитанный, виду не подал. Он напомнил разгневанному мужу, что решение в данном случае принадлежит исключительно Марии, и он ни с какой точки зрения не вправе расторгнуть подписанный контракт. Однако Карено, что называется, шел напролом, добиваясь всеми средствами своего. Прямо, без обиняков, он спросил у графа:
– Вы, конечно, воспользуетесь стожившейся ситуацией, чтобы с ней сблизиться?
Граф, скрывая улыбку, вызванную столь наивной прямотой, ответил тоже откровенно:
– Непременно, сеньор Карено!.. Вы и представить себе не можете, каким сокровищем обладали! Боюсь, что вам этого вообще не дано понять…
– Напрасно вы так думаете, – с нервным смешком возразил Карено. – Полагаю, исключительность Марии известна мне лучше всех!
– Может, и известна, сеньор, но ведь вам-то понадобилась другая. – Тут граф решительно повысил голос. – Разговор наш ни к чему не приведет! Не будем больше тратить время попусту! На прощание я дам вам один совет: забудьте Марию. Потому что… потому что… – Казалось, он подбирал выражение помягче. – На развод ее вынудили ваше ничтожество… и закомплексованность!
– Да как вы смеете?! – Виктор возмущенно поднял руку, но даже руки его не слушались, жест получился вялый, неубедительный. – Замолчите! – уже совсем тихо произнес он, сникнув перед застывшей на лице графа вежливой усмешкой.
Сбегая по лестнице вниз, торопясь неизвестно куда, Виктор вслух и довольно громко, удивляя постояльцев, попадавшихся ему навстречу в гостинице, повторял:
– Мария, оказывается, все продумала заранее, а я-то, простак, а я-то!..
Рейнальдо уже пожалел, что сгоряча дал адрес графа Виктору: мало ли что придет в голову этому ревнивцу?! На душе у Рейнальдо было неспокойно. Ему так и не удалось отправить Сулейму, похоже, она и не думала уезжать из Мексики. Наоборот, настойчиво искала, хотя пока и безуспешно, работу. Где она только не предлагала свои услуги! Она готова была работать и манекенщицей, и фотомоделью, но ее не брали и, как она считала, виновата в отказах была Мария Лопес, очевидно, каким-то образом всех предупредившая, чтобы Сулейму нигде не брали. Как же девушка была зла на нее! Как ненавидела за благополучие, завидовала успехам, известности модельера, не задумываясь, чего стоил Марии этот успех, какого самоотверженного труда на протяжении многих долгих лет, бессонных ночей, отказа от развлечений! Злилась Сулейма и на Рейнальдо, в свое время она делала и на него ставку. А он, хотя вполне возможно, и питал к ней нежные чувства, надеясь, что его доброе отношение благотворно повлияет на вздорный характер девушки, теперь окончательно в ней разочаровался. Роман, у которого с самого начала работы на фабрике сложились с Рейнальдо дружеские отношения, порадовался за него: найдется немало привлекательных, порядочных женщин, которые почтут за счастье связать свою судьбу с таким умным и приятным человеком, как Рейнальдо.
Сулейма продолжала обивать пороги, и все так же безуспешно. В ней копились злоба и раздражение. В один прекрасный день она ворвалась в дом Марии и в присутствии Риты стала обвинять Марию во всех смертных грехах:
– Я простая манекенщица! – кричала она. – А ты если мужа удержать при себе не можешь, хочешь меня со свету сжить?!
И полился поток брани, угроз, обвинений…
– Напрасно вы так горячитесь, – попыталась урезонить ее Мария. – Карено меня не интересует, вы можете располагать им по своему усмотрению…
И тут вдруг появился и сам виновник баталии.
– Как нельзя более кстати! – заметила Мария, обращаясь к бывшему супругу.
– Не будь трусом! – взывала к нему Сулейма, увидев его совершенно растерянное лицо, – скажи ей все сам! Я ведь знаю, ты предпочитаешь меня! Рядом со мной ты забудешь о Марии Лопес! – Сулейма победоносно взглянула на соперницу. – Со мной, дорогой, ты научишься наслаждаться жизнью!
Виктор вывел Сулейму и закрыл за ней дверь.
Мария с презрением поглядела на бывшего мужа, попытавшегося что-то сказать, как-то оправдаться, и резко оборвала его:
– Какой постыдный цинизм! Чтобы и духу вашего не было у меня в доме! Уходите немедленно оба! Немедленно!
– Цинизму я научился у тебя, – разъярился Виктор. – Ты первая меня обманула! Зачем ты выходила замуж, если пообещала де Аренсо ехать с ним в Париж? Ты же давно ему пообещала! А теперь!..
– Можешь думать, что тебе угодно, но прошу, не приходи сюда больше!
– Я пришел забрать свои вещи! Зачем тебе трудиться присылать их? Я не граф, я возьму их сам!
– И прекрасно! Наконец-то я окончательно от тебя освобожусь… от человека, в которого слепо верила и очень скоро убедилась, что вера эта ничего не стоит! – с не меньшими, чем у Виктора, страстью и гневом, говорила Мария.
– Ошибкой была моя вера в тебя! Я больше не хочу разочарований! Мне они достаются дорогой ценой. Я согласен на развод. Можешь делать все, что захочешь…
С этими словами Виктор побежал по лестнице наверх за своими вещами.
«С какой страстью они выясняли отношения! Как верили, что к прошлому возврата больше нет! Как корили себя за слепоту, которая вынудила их вступить в этот несчастный брак. Теперь они оба прозрели, что их брак был ошибкой. И Мария теперь горько сожалела. На протяжении долгих лет Виктор был для нее идеалом, в нем было все: и доброта, и понимание, и душевная щедрость. И зачем ей было дано узнать о нем горькую правду? Открыть в нем человека самолюбивого, амбициозного? Ведь бросил же он ей как-то в лицо фразу, что ему надоело быть ее тенью, тенью известной во всей Мексике модельерши, надоело быть ничтожеством рядом со своей знаменитой женой! Нет в людях однозначности, и в минуты разлада из глубин человеческой натуры выплескивается самое затаенное… Виктор оказался совсем другим человеком. Но почему этого не может увидеть Хосе Игнасио? Наверное, потому, что еще ни разу не стал свидетелем бурь, бушующих в душе его крестного, темных бурь, способных смести и любовь, и привязанность…» – так думала Мария, провожая безнадежным взглядом будто на крыльях летящего на второй этаж Виктора; он и в самом деле, похоже, был очень рад тому, что уходит отсюда, уходит от нее навсегда.
И когда Хосе Игнасио спросил в очередной раз у крестного, что случилось, не помирились ли они наконец, Карено ответил:
– У твоей матери другие планы на будущее. Со мной они никак не связаны. На все твои вопросы ответить может только Мария!
Но Хосе Игнасио не стал ни о чем спрашивать мать. Он стал взрослым, узнал любовь и был способен понять, что происходит. Он чувствовал: несмотря на все, что говорит Мария, она любит Виктора больной, измученной страданием любовью. И эта страдающая любовь была близка столь же больно страдающему сердцу сына. Но если для него эта потеря невосполнима, то мать и крестный могли бы быть счастливы. И он поклялся себе, что сделает все возможное, чтобы перекинуть мосток через разверзшуюся между ними бездну.
Только около внучки забывала теперь Мария свое горе. Часами любила она сидеть возле спящей малышки, любуясь невинным личиком Марииты, и когда та просыпалась, брала ее на руки и думала, как ей спокойно дышится рядом с малюткой и как невозвратно далеко то время, когда она и сама была точно такой же и ничего не знала о человеческих страстях и страданиях…
Отогревшись душой возле внучки, Мария возвращалась и к своим делам, и к мыслям о несложившейся с Виктором жизни. Рита права, когда говорит, что Мария сама во всем виновата. Зачем простила историю с Габриэлой? Сперва Габриэла, потом Сулейма… Но как прикажешь сердцу перестать любить? Значит, ей непременно нужно ехать в Париж: расстояние притупит боль, а работа поможет забыть Виктора…
Пустоту от невосполнимой потери чувствовал и Виктор. Когда он вернулся в дом к матери, на нем лица не было. Донья Мати терпеливо выслушала его сбивчивый рассказ о безобразной сцене с Сулеймой у Марии. Мария наверно подумала, что это он автор этого жуткого фарса. Рассказал о предстоящей поездке Марии с графом в Париж и о том, что рад будет дать ей развод. Умудренная жизнью донья Матильда горевала о том, как неразумны ее дети! Ей было ясно как день, что они любят друг друга, но как их научишь жить любящим сердцем, а не бестолковым умом, который только и знает, что все запутывает?!
А тут еще эта Сулейма воду мутит. Подумать только, опять явилась! Роман с Виктором сидели, мирно толковали после ужина и вдруг словно темный вихрь ворвался. Донья Мати на порог бы ее не пустила, а тут отлучилась куда-то по хозяйству, в ее отсутствие Сулейма и возникла… Донья Мати услышала, как она кричит на Виктора, требуя, чтобы он помогал ей, пока она не устроилась на работу.
Тут донья Матильда, молчаливо наблюдавшая со стороны эту невыносимую сцену, не выдержала.
– А ну марш отсюда! – набросилась она на Сулейму. – Чтобы ноги твоей в моем доме не было!
Глава 46
Лорена начала с больницы. Она явилась туда и очень сожалела, что не застала доктора Сильвию Ребольяр. Медсестра любезно предложила ей позвонить доктору домой, она даст номер. Нет-нет, я знаю ее телефон!..
Еще бы ей не знать!..
Дверь открыла Чана, которая собиралась уходить, и, конечно, не узнала Лорену, сказав ей, что Сильвия сейчас спустится. А-а, вот и она, новоиспеченная сеньора Ривера! Только усилием воли сдержалась взбешенная мстительница, да и то потому, что предвкушала полную и окончательную победу: Альберто дома не было, няня Чана ушла. На это и был расчет!..
– Чем могу быть полезна? – осведомилась Сильвия.
– Я по рекомендации подруги. Только вы, доктор, можете мне помочь. Меня зовут сеньора Чарлок.
– Очень приятно. И что же с вами такое, сеньора Чарлок? Сеньора Чарлок, нервно поглядывая на дверь, перебегая взглядом с одной вещи на другую и словно бы их ощупывая, поведала недоумевающей Сильвии, как много она пережила страшного за последние месяцы.
– У меня сердцебиение, головные боли… Но главное, что я хочу сказать доктору, – произошло это оттого, что муж мне изменил с другой женщиной. Она отняла у меня счастье, отняла жизнь, она чувствует себя хозяйкой в моем доме…
– Дело врача – лечить, – перебила поток слов пациентки Сильвия, – лечить… Сейчас я принесу свою сумку…
И тут Сильвия почувствовала неладное. Ноги у нее стали словно ватные, голова закружилась. Должно было произойти что-то ужасное… вот-вот произойти. Слова незнакомки обжигали ее, причиняли боль. Незнакомка тянула к ней руки, стремилась схватить, не давала подняться за сумкой.
– Разве это справедливо, доктор? – лихорадочно спрашивала она и вдруг перешла на угрожающий шепот и обратилась к Сильвии на «ты». – А знаешь, я бы выгнала ее из дому! Гадину, которая разбила мне жизнь! Неужели ты не узнаешь меня? Плохая же у тебя память, Сильвия! Я – Лорена дель Вильяр! И пришла, чтобы свести с тобой счеты!
Силы совсем было покинули Сильвию, но тут она гордо выпрямилась и посмотрела в глаза женщине, которую старалась и все никак не могла узнать. Она не верила, что перед ней и в самом деле Лорена дель Вильяр.
– Прошу вас, оставьте нас в покое! Ни Альберто, ни я не виноваты… в вашем безумии.
– Я не сошла с ума, как вы все решили. И докажу это! И Альберто как был, так и останется моим мужем, пока я не умру! Запомни!
Мягкая, добросердечная Сильвия не умела защищаться, надеяться она могла только на милосердие и, поверив, что это и впрямь Лорена, воззвала к ее милосердию.
– Если вы все еще любите Альберто, пощадите его. Он привязан ко мне, и мы… мы с ним ждем ребенка…
– Что-о?! А ну, повтори! Ребенка! У них будет ребенок?! Да будь ты проклята, интриганка!
Обезумевшая от ярости Лорена подскочила к Сильвии и обрушила на несчастную град жесточайших ударов. А Сильвия только прикрывала руками свой уже довольно заметный живот и посиневшими губами шептала:
– Нет-нет, только не это! Лорена не слышала ее и кричала:
– Проклятая! Тебя первую я уберу со своего пути! Ты отняла у меня мужа и раскаешься в этом! Но, смотри, если ты скажешь ему обо мне хоть слово, клянусь, в следующий раз я убью вас обоих!..
Сильвия с трудом пробралась к лестнице, что вела на второй этаж, и стала по ней подниматься, но Лорена столкнула ее вниз.
– Получай, что заслужила!
Это были последние слова, которые слышала Сильвия. Она чувствовала, что падает, теряет сознание, и единственной ее мыслью в этот миг была мысль об их с Альберто ребенке…
Когда полчаса спустя Альберто Ривера вошел в дом, он увидел у лестницы неподвижно лежащую Сильвию, она была без сознания и все еще прижимала руки к животу. Альберто, увидев ее в таком состоянии, сам едва не потерял сознание. Он только что виделся с адвокатом Рафаэлем Идальго, и тот обещал ему в кратчайший срок покончить с формальностями, связанными с разводом. Еще он обещал, что через год согласно закону они с Сильвией смогут пожениться, и ребенок получит его имя. Альберто так хотел этого, зная, сколько понапрасну выстрадала Сильвия, терпеливо снося сплетни, как мечтала о замужестве и ребенке! И вот… Что произошло?!
Вернувшаяся с рынка Чана на все расспросы Альберто растерянно твердила, что ничего не знает, что когда она уходила, сеньора осталась с другой сеньорой, ей неизвестной.
– Пациенткой? – продолжал спрашивать Альберто.
А вызванная скорая помощь уже подавала около дома сигналы…
Луис собирался устроить вечеринку по случаю выпуска из университета и пригласил на нее Хосе Игнасио с маленькой графиней, как сразу стал называть Исабель. Хосе Игнасио, по правде сказать, было не до вечеринок, мысли его по-прежнему занимал разлад между матерью и крестным, даже к экзамену не было охоты готовиться. Луис считал это дело поправимым: когда люди любят друг друга, они непременно помирятся. Надо только предоставить им возможность. Придумать что-нибудь неожиданное…
Но что? Что придумать?.. Хосе Игнасио ломал голову, но пока безуспешно. Не с графом же де Аренсо ему советоваться, который явно неравнодушен к Марии…
Но когда Хосе Игнасио увиделся с графом, разговор сразу же коснулся Марии. Граф знал, что Хосе Игнасио не хочет ехать вместе с матерью, и, будто отвечая мыслям молодого Лопеса, сказал:
– Расстояние для любящих сердец не помеха. Если ваша мама и в самом деле не может жить без Виктора, она вернется. Но пока поймите: для нее необходимы перемена места и покой. Здесь, в Мексике, у нее покоя не будет. Вы очень много значите в ее жизни. – Родриго серьезно смотрел на Хосе Игнасио. – Вы сейчас ее единственная поддержка. Она давно мечтала о поездке в Париж, о магазине в Париже. Как было бы хорошо, если бы вы поехали вместе с ней!.. Пусть время и расстояние решат вопрос: будут или не будут вместе ваши родители. Но прошу, если по-настоящему любите – будьте с нею рядом…
Хосе Игнасио ничего не пообещал графу де Аренсо, сказал, что подумает, но остался при своем мнении: бегство – не лучшее средство для решения серьезных проблем.
Ничего не обещала и Мария Лопес адвокату Рафаэлю Идальго, который остался чрезвычайно доволен сообщением Марии, что Виктор больше не будет чинить препятствий разводу. «Карено, видно, и впрямь не в себе, – решил Идальго, – раз думает, что отъезд Марии в Париж был предрешен еще до их свадьбы…» Адвокат был влюблен, а любви не всегда сопутствуют мера и такт. Он тотчас напомнил Марии о своей любви, что казалось ему весьма уместным: он ни в коем случае не вмешивается в ее планы, но просит помнить, что Виктор – не единственный мужчина на земле, и он, Рафаэль Идальго, будет жить надеждой на ее возвращение.
Подобные разговоры были Марии в тягость.
– Извини меня, Рафаэль, – не глядя на Идальго, нехотя проговорила она, – я не знаю, как повернется дальше моя жизнь, и не хочу думать о любви. Не хочу…
Горячий, порывистый Хосе Игнасио не мог сидеть сложа руки, когда рушилось счастье близких ему людей. Он должен восстановить мир в семье и помирить мать с Виктором! Рассуждения графа де Аренсо о целительном времени были ему не по душе.
– Я чту вашего отца, Исабель, и рад их сотрудничеству с мамой, – говорил он маленькой графине, – но согласиться с ним не могу и пойду ва-банк, лишь бы помирить маму и Виктора!
Исабель смотрела на него удивленно и недоумевающе.
Два телефонных разговора, состоявшихся тем же вечером, развеяли бы недоумение Исабель, но знал о них только Хосе Игнасио. Один состоялся между Марией и Романом. Роман сообщил ей, что граф де Аренсо очень хочет поужинать с ней вечером в ресторане «Лас-Паламас» около девяти часов. Столик заказан, и граф будет очень огорчен, если… Мария взглянула на часы и решила, что успеет принять душ, переодеться… И дала согласие.
Другой разговор состоялся между Хосе Игнасио и Романом. Хосе Игнасио сообщил, что все готово: он только что говорил с метрдотелем ресторана «Лас-Паламас» и заказал столик на свое имя. Как только мама появится, он отведет ее к столу, где будет ее уже ждать… крестный. Роман заволновался:
– А Виктор придет?
– И сомневаться нечего, – уверенно ответил Хосе Игнасио.
– А то смотри, племянник, – нервно засмеялся Роман, – если мероприятие не увенчается успехом, не сносить нам с тобой головы!
Когда чего-нибудь очень ждешь, время тянется необыкновенно медленно. И Хосе Игнасио, и Роман, и Виктор ничем не могли себя занять: все очень нервничали и то и дело поглядывали на часы. Ох, как медленно ползли стрелки! Хосе Игнасио про себя сокрушался: у него на носу экзамен, а он никак не может сесть за учебники. Ну да ладно, последняя попытка.
Рита наблюдала, как Роман, явно обеспокоенный, бродит туда-сюда по дому, насвистывая что-то себе под нос и, повстречавшись с племянником, многозначительно с ним переглядывается.
– Да что у вас происходит? – не выдержала она, приступив к ним с расспросами.
– Я позвонил крестному, а Роман – маме, – нехотя объяснил Хосе Игнасио. – И назначил ей свидание якобы от имени графа де Аренсо…
– Да неужели? – удивилась Рита. – Но ведь Виктор с Марией не выносят друг друга! Представляю, какой разразится скандал!
– На они же должны решить эту проблему, – настаивал Хосе Игнасио, – быть им дальше вместе или нет.
– Мария так разочарована, что даже поднеси ей маэстро на блюдечке солнце, луну и звезды, Мария его не простит! – заявила Рита.
Велико же было удивление Марии, когда вместо графа де Аренсо она увидела за столиком ресторана собственного мужа.
– Очередная дурная шутка, Виктор? – гневно спросила она, собираясь немедленно уйти. – Нам нет смысла говорить о чем бы то ни было!..
Виктор умолял ее остаться, настаивал, что они должны поговорить.
– Не будем устраивать здесь сцен. Все разговоры бесполезны. Мы разводимся, я еду в Париж. А ты волен поступать, как захочешь.
– Подожди, Мария, подожди. Поверь, я в отчаянии… – твердил Виктор.
– В отчаянии? С чего бы? Я не верю в любовь, которая постоянно оскорбляет, сомневается, нападает… Это чувство называется как-то по-другому… Мне очень жаль, Виктор, что узнав тебя ближе, я поняла, что ты совсем другой. Не будем причинять друг другу боли. Возврат к прежнему невозможен. Своими руками ты разрушил наше будущее.
– Не уезжай, Мария! – твердил Виктор. – Ты не должна уезжать!
– Это решаю я, Виктор, и все уже решила.
Глупой, детской игрой назвала Мария попытку сына и кузена примирить ее с мужем. Сколько же можно ее мучить? А упорство Хосе Игнасио показалось ей даже обидным. Он стремится вернуть ее к былому, как будто ничего не случилось, как будто она вещь, которую можно взять и поставить на прежнее место. Но она больше ни с кем не желает выяснять отношений. Замужество ее кончилось несчастьем, но она не желает спорить ни с сыном, ни с кем бы то ни было еще, доказывая свою правоту.
Мария была признательна Виктору за то, что он поступил как истинный джентльмен и избавил ее от лишних визитов к судье. По закону полагалось провести одно или два заседания, где их должны были пытаться примирить. Виктор откровенно сказал судье, что, любя свою жену, возвращает ей свободу и дает развод, избавив, таким образом, Марию от тягостных многочасовых разбирательств, выматывающих Душу.
Нет, Мария не выглядела счастливой, получив свободу, которой добивалась, и приехав домой из суда, она поклялась Рите, что никогда больше не будет плакать из-за Виктора Карено. Никогда! С прошлым покончено!
Но ее болью была еще и боль доньи Мати, Когда донья Мати навестила Марию, та чуть ли не на коленях просила у нее прощения, умоляла не сердиться и не судить строго за настойчивость в получении развода… Она понимает, как страдает донья Мати, как тяжел для нее их разрыв с Виктором.
– Вы всегда были мне матерью. Вы плачете, и я тоже, – говорила Мария со слезами на глазах. – Но я унижена, оскорблена, все мое прошлое – сплошное унижение, и я больше не хочу нести этот тяжкий груз. Я буду помнить о вас, донья Мати, и обязательно напишу из Франции…
Наконец-то Сильвия пришла в себя, и Альберто, наклонившись к ней и зная, как тяжелы первые минуты после беспамятства, нежно прошептал, гладя ее по щеке:
– Вот и проснулась самая прекрасная из женщин!.. Сколько ты перенесла, любовь моя! Господи! Синяки, сломанное ребро…
– А ребенок? Наш… ребенок, Альберто? – Сильвия протянула к Альберто руки и бессильно уронила их на кровать.
Как ни крепился Альберто, он не смог сдержать горестного вздоха.
– У нас не будет ребенка, Сильвия! Но ты жива… Это главное…
Сильвия совсем не была в этом убеждена. Уж лучше бы… вместе. Как радовалась она, узнав о своей беременности, как ждала появления на свет их малыша! Так почему? За что? Из-за непрощающей Лорены Риверы, которая ненавидела их всех и всем им желала смерти? Всем, даже неродившемуся ребенку?!
Сильвия содрогнулась всем телом, вспомнив до мельчайших подробностей визит Лорены, и крепко закрыла глаза, чтобы не встретиться взглядом с Альберто. Бедный, бедный!.. И он обречен, если она хоть словом обмолвится о Лорене. Сильвия хорошо запомнила ее последние слова перед тем, как потеряла сознание… И она ничего не скажет! Ничего! Потому что перед ней все время стояло лицо новой, неузнаваемой Лорены Риверы, угрожающе шепчущей: «Если скажешь, убью его! Я его убью!..»
– Я, наверное, упала с лестницы, Альберто. У меня закружилась голова, и я ничего, совсем ничего не помню…
