Текст книги "Предположение (ЛП)"

Автор книги: Аврора Роуз Рейнольдс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

– Так мы встречаемся в субботу? – спрашивает тара, считывая выражение моего лица.

– Да, – немедленно отвечаю я.

– Хорошо. Мне нужно выбраться отсюда.

– Мне тоже, – тихо говорю я, прежде чем вернуться к работе. Остаток ночи я провожу тихо, пытаясь придумать способ избежать возвращения домой.

***

– О Боже, ты должна попробовать это, – говорит Тара, тыча стаканом мне в лицо.

Мы добрались до клуба около десяти минут назад и, войдя внутрь, пробились к бару, чтобы выпить и дождаться появления Дерека и его парня.

– Что это? – спрашиваю я, отодвигаясь от нее, прежде чем взять напиток из ее рук.

– Aмериканский Рутбир⁹. Он отличный. Ты даже не почувствуешь вкус Джека, – обещает она.

Я подношу соломинку к губам и делаю маленький глоток. Она права, напиток сладкий, и я не чувствую никакого алкоголя.

– Он и правда классный! – кричу я ей прямо в ухо.

Она забирает у меня стакан и протягивает его бармену, подняв вверх два пальца. Он понимающе кивает, и Тара снова садится рядом со мной.

– Итак, как у вас дела с Мистером Горячим?

Прикусываю губу и думаю об этом вопросе. Как мы с Кентоном? Ну, я все еще пытаюсь избегать его, а он, кажется, всерьез решил не позволить мне этого. Раньше он оставлял мне записки или сообщения, но теперь мне приходится иметь с ним дело лицом к лицу.

Как прошлой ночью. Я спустилась вниз, чтобы перекусить, а когда вошла на кухню, он уже был там. Если бы я ушла, было бы очевидно, что я избегаю его, поэтому я сделала себе бутерброд. Единственная проблема заключалась в том, что каждый раз, когда я оборачивалась, его тело терлось об меня или его рот приближался к моему уху, когда он говорил. Что бы я ни делала, он вторгался в мое пространство. К тому времени, как я покинула кухню, я была в ужасном беспорядке и должна была принять душ еще раз. До сих пор не могу понять, почему он так на меня действует.

– Земля вызывает Отэм, – Тара щелкает пальцами у меня перед носом.

– Прости, – извиняюсь я, отгоняя эти мысли.

– Так ты собираешься мне ответить?

– У нас все хорошо.

– Просто хорошо? – она поднимает бровь.

– Честно говоря, не знаю, – пожимаю плечами, когда бармен ставит перед нами два бокала. Я протягиваю деньги через стойку, прежде чем Тара успевает заплатить за них.

– Ну, сегодня вечером, когда я заехала за тобой, он выглядел очень злым.

Я делаю глоток и улыбаюсь с соломинкой во рту. Он был взбешен. Большую часть дня я провела в постели. Потом около пяти спустилась на кухню и приготовила замороженную пиццу. Кентона поблизости не было, поэтому, поев, я вернулась наверх. Я немного почитала, потом отправила электронное письмо Сиду, когда не смогла заставить себя позвонить. Около восьми начала готовиться к выходу, зная, что Тара заедет за мной в девять тридцать.

Когда я вышла из своей комнаты в начале десятого, Кентон уже стоял на верхней площадке лестницы. Он повернул голову, наши взгляды встретились, и мое тело затрепетало от его взгляда. Я бы даже не назвала это голодом – это было нечто большее. Его глаза впились в меня.

Я знала, что он видит: на мне было черное платье без бретелек, которое облегало тело, как вторая кожа. Черные туфли-лодочки на четырехдюймовых шпильках обвивались вокруг моих лодыжек. Волосы подняты на макушке, и короткие пряди обрамляли лицо. На мне было минимум макияжа, но на губах – темно-красная помада.

– При… – я начала было здороваться с ним, когда он снова посмотрел на меня, но мужчина открыл дверь в свою комнату и захлопнул ее за собой. Я постояла там секунду, а затем отвернулась от его закрытой двери и спустилась вниз. Когда десять минут спустя приехала Тара, Кентон примчался вниз, как пещерный человек.

Прежде чем я успела выйти и закрыть за собой дверь, он потянул меня за руку внутрь, закрыл дверь и поцеловал. Это был не сладкий поцелуй, а грубый, агрессивный, от которого у меня перехватило дыхание. Когда его рот оторвался от моего, его разгоряченный взгляд был все еще приклеен к моим губам.

– Она не стерлась, – пробормотал он. Я понятия не имела, о чем он говорит, и тут его большой палец коснулся моей нижней губы. – Черт! – Он посмотрел мне в глаза, и я застыла на месте; все, что могла делать – это смотреть на него. – Почему твоя чертова помада не стирается?

– Она суперстойкая, – прошептала я, встряхивая головой. Я сделала шаг назад, и его глаза сузились.

– Мне это не нравится, – проворчал он.

– Что?

– Твои волосы, каблуки и этот ротик, – он покачал головой и провел рукой по своим и без того растрепанным волосам. – Мне все это не нравится.

Я прищурилась и открыла дверь.

– Чертовски плохо, – бросила я через плечо, спускаясь по ступенькам с крыльца. Я открыла дверцу машины Тары, быстро забралась внутрь и захлопнула ее, только чтобы увидеть, как он взбесился, когда я пристегнулась ремнем безопасности.

– И что же ты сделала, чтобы вывести его из себя? – спрашивает Тара, снова выводя меня из задумчивости.

– Не представляю. Этот человек сбивает с толку. То он целует меня, то жалуется на мою помаду.

– А что не так с твоей помадой? – спрашивает Дерек, присоединяясь к нам в баре.

– Понятия не имею, – повторяю я, обнимая его и Стэна.

– Хорошо, потому что ты выглядишь горячо, а твоя помада еще горячее, – говорит Стэн, наклоняясь через стойку, чтобы подозвать бармена. Я слегка улыбаюсь ему и возвращаюсь к своему напитку.

– Ну и как поживает Мистер Грубый и Неотесанный? – спрашивает Дерек, забирая пиво, которое протягивает ему Стэн.

– Кто? – переспрашиваю я.

– Ну, знаешь, парень из отделения неотложной помощи, – уточняет он.

– Тот, кому не нравится ее помада, – неожиданно добавляет Тара.

– Уверен, что это не так, – говорит Стэн с понимающей улыбкой.

– Да что не так с помадой-то? – я провожу пальцами по губам, жалея, что накрасилась ею.

– Девочка, ты же не дура. У меня нет члена, но даже я знаю, что, когда мужчина видит женщину, похожую на тебя, с красной помадой, которая заставляет ее губы выглядеть полнее, все, о чем он может думать, – это засунуть кое-что между ними.

– Ты сейчас пошутила, – я хмуро смотрю на нее.

– Это правда, деточка, – говорит Дерек.

В моей голове мелькают образы некоторых женщин, которых я видела в Вегасе, тех, кто продает себя, все они с ярко-красными губами и томным взглядом.

– Мне нужно в туалет, – я встаю и даже не жду Тару, когда она окликает меня. Бегу в уборную и отчаянно вытираю губы, пытаясь избавиться от помады.

– Отэм, прекрати. Что ты делаешь?

Слезы подступают к моим глазам, и я кусаю внутреннюю сторону щеки, пытаясь побороть их. Я снова и снова вытираю рот, но цвет не уходит, что бы я ни делала. Дурацкая стойкая помада!

– Отэм, пожалуйста, остановись, – на этот раз Тара говорит тише, ее руки тянутся к моим губам.

– Я просто хочу её стереть.

– Ты же знаешь, что мужчины всегда думают только об одном, независимо от того, пользуешься ты губной помадой или нет. Некоторые парни – придурки. Ты красивая и милая. Пожалуйста, не позволяй такой глупости, как губная помада, испортить нам вечер.

Я останавливаюсь на секунду, позволяя ее словам впитаться в сознание, и делаю глубокий вдох.

– Спасибо, – говорю я, убирая салфетку ото рта.

– Мы друзья, и именно это делают друзья.

Приятно дружить с женщиной, с той, кто знает, через что я прохожу, с кем я могу поговорить о глупых вещах, о которых болтают женщины, как показывают по телевизору.

– Ну что, готова допить наши напитки? – спрашивает она, вызывая у меня улыбку.

– Да, – немедленно отвечаю я.

Смотрю в зеркало, быстро убеждаясь, что выгляжу нормально, и выхожу из уборной следом за ней.

Когда мы подходим к бару, оказывается, что Дерек и Стэн куда-то исчезли.

– Ты их где-нибудь видишь? – спрашивает Тара, вытягивая шею, чтобы лучше видеть толпу на танцполе.

– Нет, – я оглядываюсь, но здесь так много людей, что я не могу даже пошевелиться, не наткнувшись на кого-нибудь. – Ой, погоди, кажется, я их вижу.

Я хватаю Тару за руку и веду ее через толпу туда, где, как мне кажется, я заметила Стэна и Дерека.

Оглядываюсь через плечо, когда она останавливается как вкопанная, заставляя меня пошатнуться на каблуках. Я спрашиваю ее, что случилось, но она кричит во всю глотку:

– Я обожаю эту гребаную песню!

Я кусаю щеку изнутри, чтобы не рассмеяться над ней. Песня называется «Sexy and I Know It», и как бы она ни нравилась людям, сомневаюсь, что кто-то действительно ее обожает.

Когда Тара начинает танцевать, я не могу сдержаться и смеюсь. Ее длинные светлые волосы прыгают во все стороны. Ее лицо – маска сосредоточенности, а руки выглядят так, будто она танцует джайв.

– Потанцуй со мной! – она вскидывает руки в воздух и поворачивается, закрывая глаза.

Я оглядываюсь и вижу, что все вокруг меня танцуют; никто даже не смотрит, что делает Тара. Я начинаю слегка двигать бедрами, но, видимо, этого недостаточно для подруги, которая хватает меня за обе руки и начинает кружить вокруг себя.

– Тара, прекрати! – кричу я, когда мы кружимся. Ноги едва держат меня в вертикальном положении.

– Не будь занудой и танцуй, сучка! – кричит она мне в ответ. Без предупреждения она отпускает мои руки и начинает извиваться в такт музыки.

Я смеюсь, но присоединяюсь к её покачиваниям, а затем ударяюсь бедром о ее бедро, когда песня меняется на Ke$ha «Your Love is My Drug». Мы начинаем прыгать, вскидывать руки вверх и кружиться.

Я так сильно смеюсь и так весело провожу время, что даже не осознаю, что нахожусь в центре огромной толпы людей, и все они остановились, чтобы посмотреть на нас. Когда песня заканчивается, мы обе немедленно замираем и оглядываемся.

– Жги, детка! – кричит Тара, заставляя меня опустить голову и тихо прошептать:

– О Боже.

– Ты живешь только раз. К черту всех, – говорит Тара, пожимая плечами, прежде чем схватить меня за руку и потащить к бару.

– Эй, а вот и Дерек. – я указываю на другую сторону бара, где сидят Дерек и Стэн, оба с широкими улыбками на лицах.

– Вы двое выглядели…

– Безумно, я знаю, – отрезала я, забирая у него бутылку с водой и выпивая ее большими глотками.

– Я хотел сказать горячо, крошка, – со смехом поправляет Дерек. – Счастье тебе идет, малышка, – говорит он мне, притягивая меня к себе.

Я делаю глубокий вдох, понимая, что счастлива – действительно чертовски счастлива.

– Хочешь еще выпить? – спрашивает Тара, подзывая бармена.

– Даже не знаю, – Я смотрю на всех людей, которые хорошо проводят время, а потом на танцпол, на всех, кто еще танцует и смеется. К черту все это. Я хочу немного пожить. – Что мы будем пить?

– Как насчет текилы?

– Никогда её не пробовала.

Я пожимаю плечами, наблюдая, как бармен направляется к нам.

– Серьезно? – спрашивает Тара, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

– Серьезно, – повторяю я.

– Ладно, ты обязана попробовать.

– Почему?

– Ты не повзрослеешь, пока не выпьешь текилы, – говорит она мне очень серьезным тоном.

– Это что, правило? – с улыбкой спрашиваю я, когда она делает заказ у бармена.

– Одно из многих. – Она смотрит на меня и улыбается. – Вот другое – слизывать текилу с тела, но мы вернемся к этому в другой раз.

– Я никогда не буду слизывать текилу с чужого тела, – я закатываю глаза, глядя на нее.

– Пара рюмок текилы – и ты сделаешь много всякого, о чем и не догадывалась, – Она протягивает мне маленький стакан с прозрачной жидкостью и дольку лайма. – Оближи свою руку, – приказывает она. Я так и делаю, и она берет солонку, высыпая немного мне на руку. – Лижи, пей, соси, – она кивает, и я качаю головой, но следую ее указаниям.

Когда я закрываю глаза и глотаю текилу, на языке появляется зернистая соль. Прохладная жидкость обжигает мне горло, заставляя хватать ртом воздух. Моя рука внезапно прижимается к лицу, и я запихиваю весь кусок лайма в рот, прижимая его к небу, а затем жую его, пытаясь избавиться от привкуса.

Я открываю глаза, когда слышу смех, вытаскиваю изо рта лайм и оглядываюсь:

– Что не так?

– Тебе не стоит есть весь лайм целиком, – Тара смеется, а Стэн с улыбкой качает головой. – Смотри на меня, а потом повторишь снова.

– Окей.

Я смотрю, как она делает то же самое, что и я, но в конце концов она просто кладет мясистую часть лайма в рот.

– Вуаля, – говорит она, поклонившись. – Теперь твоя очередь.

– Хорошо, но это последний, – говорю я ей, беря соль из ее руки, пока она берет текилу у бармена. Я пью шот точно так же, как она, напиток обжигает горло, и я засовываю лайм между губ. – Святое дерьмо, – выдыхаю я.

– А теперь давай танцевать! – кричит она, и прежде чем я успеваю ответить «да» или «нет», она тащит меня на танцпол.

***

– О Боже, порази меня на месте, – стону я, закрывая лицо руками. Такое чувство, что голова вот-вот взорвется, в желудке словно поселились миллионы пузырьков, а по телу будто грузовик проехался.

– Ложись спать, – произносит мужской голос, похожий на голос Кентона, и я напрягаюсь.

Молясь, чтобы я ошибалась, выглядываю из-под своих пальцев. Нет, не ошиблась. Что, черт возьми, произошло прошлой ночью?

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я, не уверенная, что хочу знать, учитывая, что на мне нет ничего, кроме простыни, а его тело обнажено по крайней мере до пояса, рука лежит на моем животе, а тело прижимается к моему.

– Спи, – он сжимает мою талию, и живот слегка напрягается.

Я пытаюсь вспомнить прошлую ночь, но мозг не обнаруживает никакой информации. Вся моя ночь – чистый лист после второй порции текилы.

– Перестань думать и засыпай.

– Мне нужно встать, – говорю я, пытаясь поднять его гигантскую руку. В теле такая слабость, что через пару секунд я прекращаю попытки.

– Ты не спала всю ночь. Уснула только два часа назад. Тебе нужно поспать. Мне нужно поспать, так что хватит ерзать.

Мои глаза расширяются, когда я чувствую его очень явную эрекцию.

– Я ничего не помню, – шепчу, закрывая лицо руками.

– Неудивительно, учитывая, что вчера вечером ты выпила целую тонну текилы, – сонно бормочет он.

– Пожалуйста, не произноси этого слова, – я качаю головой. Одна только мысль об этом напитке заставляет мое тело бунтовать. – Как я добралась до дома?

– Я расскажу тебе все смущающие подробности с того момента, как ты написала мне, и до сегодняшнего дня, когда мы проснемся позже.

– О Боже, я писала тебе? – я издаю стон.

– Да. А теперь засыпай.

– Меня тошнит.

– В твоем желудке ничего не осталось, – говорит он со вздохом.

– Что ты имеешь в виду?

– Тебя всю ночь тошнило.

– Становится все лучше и лучше, – шепчу я.

– Спи, детка – тихо говорит он, и я чувствую его губы на обнаженной коже моего плеча; от этого прикосновения мой пульс учащается.

– Почему я голая? – спрашиваю я, сосредоточившись на ощущении между ног. Я вздыхаю с облегчением, когда не чувствую никакой болезненности или чего-то, что заставило бы меня поверить, будто я сделала нечто куда глупее, чем то, что выпила слишком много и посылала пьяные сообщения.

– Тебе было плохо, и я отвел тебя в душ прошлой ночью. Я пытался дать тебе рубашку, но ты не взяла ее.

– О, – говорю я, крепко зажмурившись.

– Не волнуйся. Я не видел… слишком много, – тихо говорит он, и я слышу улыбку в его голосе.

– Я больше никогда не буду пить.

– Почему? – спрашивает он удивленно. – Ты хорошо провела время. Ты просто не знаешь своего предела. Я поговорю с Тарой. Она ни в коем случае не должна была давать тебе текилу в твою первую ночь на вечеринке.

– Ты не будешь разговаривать с Тарой, – я качаю головой, представляя себе эту сцену. Я прямо вижу это – много криков, и ничего хорошего.

– Мы поговорим об этом позже. Сейчас поспим, а потом поедем к моей тете Вив на ужин.

– Твоей тете? – уточняю я недоверчиво.

– Да, к моей тете.

– Как, черт возьми, такое случилось со мной? – спрашиваю я, когда мой желудок громко урчит.

– С тобой все будет в порядке. Ты недавно приняла таблетки для желудка, – он сжимает мой бок, и я почти уверена, что моя жизнь похожа на очень плохое реалити-шоу.

– Можешь идти в свою комнату, – говорю я ему через несколько минут.

– Нет, мне удобно.

– Зато мне нет, – хнычу я.

– Засыпай, Отэм.

– Не могу.

– Можешь, – он снова сжимает меня. – Закрой глаза и спи, или я найду способ тебя утомить.

– Ты не говорил этого только что.

– Спи, – ворчит он.

– Ты можешь хотя бы убрать руку, чтобы я могла пошевелиться? – я натягиваю простыню повыше на грудь, слегка приподнимая голову, чтобы посмотреть, не видно ли где-нибудь поблизости рубашки.

– Господи, да ты просто заноза в заднице, – он закидывает руку за спину и вытаскивает из-за спины кусок ткани.

– Зачем тебе это? – спрашиваю я, когда вижу, что это рубашка.

– Я же только что сказал. Я пытался надеть её на тебя вчера, но ты отказалась.

– О, – шепчу я, натягивая рубашку через голову, а затем прячусь под простыню.

– Теперь, уложи свою задницу и засыпай, – он тянет меня обратно на кровать, не давая выбора.

Я поворачиваюсь к нему спиной и пытаюсь вывернуться, но мне кажется, что на то, чтобы сдвинуться хоть на дюйм, уходит вся моя энергия. Я закрываю глаза, когда он притягивает меня к себе. Моя задница вписывается в его бедра, его рука обвивает мою талию, а бицепс скользит под мою голову, как подушка. Я стараюсь не думать о том, что чувствую, находясь так близко к нему. Пытаюсь убедить себя, что не чувствую себя в полной безопасности и комфорте. Но прежде чем успеваю убедить себя, что ненавижу свои чувства, я засыпаю.

Я медленно просыпаюсь и замечаю, что не чувствую тепла Кентона за спиной, и открываю глаза, гадая, не приснилось ли мне все это. Я приподнимаю голову и смотрю на часы.

– Черт, – шепчу я, видя, что уже одиннадцать. Делаю глубокий вдох и вдыхаю запах одеколона Кентона. Я подношу прядь волос к носу. Запах настолько силен, что мой желудок переворачивается.

Я не спеша сажусь на край кровати и замечаю на тумбочке стоит стакан с водой, Тайленол¹⁰ и несколько таблеток для желудка. Я не хочу думать о том, как это мило, что он позаботился о моем самочувствии, оставив их там, где я после пробуждения обязательно их найду, прежде чем встать с постели, но эти мысли не покидают меня, пока принимаю таблетки.

Я встаю с кровати и осматриваю себя, замечая, что на мне не одна из моих рубашек, а рубашка, которая точно принадлежит ему. Я иду к комоду и беру пару трусиков и бюстгальтер, подхожу к шкафу и беру пару шорт, майку и большой свитер. Открываю дверь своей спальни, смотрю в обе стороны, потом бегу через холл в ванную.

Оказавшись внутри, тихо закрываю дверь и поворачиваюсь, чтобы посмотреть в зеркало. Прикрываю рот рукой, когда вижу отражение. Волосы торчат во все стороны. Макияж размазан вокруг глаз и по щекам, и веснушки выделяются из-за того, как бледно я выгляжу.

– Убейте меня, – шепчу я своему отражению, хватая из ящика пару салфеток для снятия макияжа и вытирая лицо. Закончив, включаю душ и захожу внутрь. Смотрю вниз, когда чувствую что-то мокрое под ногами. Мое вчерашнее платье лежит на полу в душе, насквозь мокрое, поэтому я беру его и выжимаю, потом выбрасываю из душевой кабины.

Не знаю, что случилось прошлой ночью, и не могу не радоваться, что ничего не помню. Могу только представить, какой дурой себя выставила, когда была пьяна. Я выхожу из душа и быстро одеваюсь, заплетаю волосы во французскую косу и наношу немного туши, румян и блеска для губ.

Когда я поднимаю с пола свою одежду, взгляд натыкается на сотовый телефон, лежащий на бачке унитаза. Я беру его, гляжу на черный экран, боясь нажать на кнопку. Молча молюсь о том, что Кентон пошутил и на самом деле я ему вчера не писала. Нажимаю круглую кнопку, провожу пальцем по экрану.

От вида картинки, которая теперь красуется в качестве фоновой заставки, я чуть не роняю телефон в унитаз. Я лежу поперек барной стойки в клубе, с задранным на талию платьем. Парень стоит спиной к камере, и верхняя часть его тела наклонена надо мной, его лицо около моего живота.

– Пожалуйста, нет, – шепчу я, и мои дрожащие пальцы нажимают на значок текстовых сообщений. Как только экран меняется, появляется переписка между Кентоном и мной.

– Нет, нет, нет… – повторяю я, читая сообщения.

Я: почему ты такой горячий?

Кентон: где ты?

Я: д клубе ЛОЛ

Кентон: какой клуб?

Я: я хочу поцеовать тебя все

Кентон: Черт возьми, скажи мне, где ты находишься.

Я: я как Тара онамилая.

Кентон: я уже еду.

Я: какг это?

Я: тый хорош целуешься

Кентон: иди к бару и попроси воды.

Я: Текида как вода

Кентон: Малышка, мне нужно, чтобы ты нашла место, где можно присесть, пока я не приеду.

Я: сиду с симпатичным парнем

Кентон: где Тара?

Я: тут

Кентон: уже паркуюсь.

Я закрываю глаза и сильно кусаю внутреннюю сторону щеки, стараясь не заплакать от смущения. Больше никогда в жизни не буду пить.