Текст книги "Предположение (ЛП)"

Автор книги: Аврора Роуз Рейнольдс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Глава 9

Дерьмо попадает в вентилятор

– Ш-ш-ш, – шепчу я маленькому комочку меха, который только что опустила на пол в своей старой комнате. Он скулит, и я не могу не поднять его снова, чтобы обнять. – Извини, малыш, но ты должен остаться здесь, пока я не придумаю, как рассказать Кентону о тебе, – говорю я своему новому щенку, после чего опускаю его на пол.

Я была в торговом центре, когда наткнулась на зоомагазин. Внимание привлек маленький белый меховой комочек. Он таскал большую красную жевательную игрушку вокруг загона, полного щепок, в то время как все остальные щенки дрались друг с другом. Я вошла в магазин, чтобы поближе рассмотреть его, и в ту минуту, пока стояла рядом, его голова поднялась, глаза встретились с моими, и я влюбилась. Он подбежал ко мне, такой кругленький, что едва мог бежать прямо. Я подняла его и рассмеялась. Он был таким подвижным и милым, и я сразу поняла, что заберу его домой.

Я осматриваю спальню, убеждаясь, что ему не во что влезть, пока я внизу попытаюсь придумать, как сказать Кентону, что у нас теперь есть собака. Последние несколько месяцев пролетели незаметно. Вскоре после того, как я согласилась остаться с ним жить, мы отправились в Вегас, упаковали мои вещи и выставили квартиру на продажу. А когда вернулись домой, Нэнси пригласила своих племянников выпотрошить кухню. Им потребовалось около месяца, чтобы полностью ее отремонтировать.

Столешницы теперь были из темного гранита, приборы из нержавеющей стали, шкафы из темного дерева, а полы из мрамора. Нэнси хотела переделать и столовую, но после кухонных испытаний я на какое-то время перестала заниматься ремонтом. Мы купили новый комплект мебели для веранды – большой металлический стол и шесть стульев, а также большую круглую кровать для улицы с навесом от солнца. Это идеальное место, чтобы почитать книгу или заняться любовью на закате, что случалось не раз, когда Кентон заставал меня там за чтением.

Я выныриваю из мыслей, когда слышу тихий храп. Смотрю вниз и вижу, что Табс спит. Качаю головой, укладываю его на кровать и осторожно закрываю за собой дверь, надеясь, что он не проснется, пока я не расскажу о нем Кентону.

Раздается звук сигнализации, сообщающий мне, что входная дверь открыта, и я бегу вниз по лестнице. Ступни с громким стуком ударяются об пол, когда я спрыгиваю с последней ступеньки.

– Ты дома, – выдыхаю я, как только он поворачивает голову в мою сторону.

– Да, – с подозрением отвечает он.

Я начинаю ерзать под его взглядом, и впиваюсь ногтями в ладони, чтобы не ляпнуть про Табса. Нужно придумать, как рассказать ему, и думаю, что минет может смягчить удар. При этой мысли мои губы кривятся в улыбке, а он прищуривается.

– Что происходит? – на этот раз слова звучат нетерпеливо.

– Ничего, – немедленно отвечаю я, и он хмурится сильнее.

– Тогда почему ты там, а не здесь? – он указывает на пол перед собой.

Я подхожу, как обычно, приподнимаюсь на цыпочки и запрокидываю голову, ожидая, когда он наклонится, чтобы поцеловать меня.

– Ладно, что, черт возьми, происходит?

– Гм…я… ну… э-э, – начинаю я, пытаясь рассказать ему о Табсе, как вдруг наверху раздается громкий хлопок, и наши взгляды устремляются к потолку, прежде чем он снова смотрит вниз на меня. Когда мы снова встречаемся взглядами, я вижу боль в его глазах. Потом ярость.

– Оставайся здесь, – рычит он, отстраняя меня раньше, чем я успеваю все объяснить.

– Подожди! – кричу я, когда вижу, как он вытаскивает пистолет из-за пояса штанов. Я бегу за ним вверх по лестнице и кричу: – Нет! – когда он толкает дверь моей старой спальни, видя, что все остальные открыты.

– Что за ерунда? – спрашивает он, останавливаясь как вкопанный, и я врезаюсь ему в спину.

Я проскальзываю мимо него в комнату и вижу, что Табс стащил лампу с прикроватного столика на пол. К счастью, она не сломалась. Я поднимаю его и прижимаю к груди.

– Плохой щенок, – бормочу я, целуя его мохнатую головку.

– Это что? – спрашивает Кентон.

Я смотрю на него и улыбаюсь.

– Это Табс. – Я протягиваю его Кентону, и он извивается в руках, высовывая язык, пытаясь дотянуться до лица Кентона. Я перевожу взгляд с Табса на моего растерянного мужчину, который смотрит на собаку, как на инопланетянина.

– Как он сюда попал?

– Приехал на моей машине, – говорю я, прижимая его к груди и гладя за ушами, а тот поскуливает.

– Положи его обратно в машину и отвези туда, откуда он приехал.

Я поднимаю глаза и прищуриваюсь.

– Я оставлю его.

– Детка, ты понимаешь, как много с ним будет хлопот?

Нет, но я поговорила с очень милой девушкой в зоомагазине, и она позаботилась о том, чтобы у меня было все необходимое – от еды до усыпанного стразами ошейника.

– Много хлопот, – говорит он, глядя на меня.

– Но я люблю его, – надуваю я губы, накрывая его крошечную головку своим подбородком.

Его взгляд падает на мой рот, потом на Табса.

– Черт. – Он качает головой, потом протягивает руку и гладит Табса по макушке. – Что это за порода?

– Американский эскимос, – шепчу я, когда он берет его из моих рук и прижимает к груди. Мое сердце тает при виде того, как он обнимает щенка.

– Ладно, детка.

– Что? – не верю я. Как-то это слишком просто.

– Мы оставим его.

– В самом деле?

– Я, наверное, пожалею об этом после первого же раза, как он помочится в доме, но да, – говорит он, наклоняясь ко мне, целуя улыбку на моем лице. – Не вздумай, – говорит он Табсу, когда тот пытается вмешаться в наш поцелуй.

Я смеюсь и обнимаю его за талию, глядя в глаза.

– Спасибо, дорогой.

– Ты моя должница.

– Все, что захочешь.

– Запомни эти слова, – говорит он с хитрой усмешкой, но потом я вспоминаю выражение его лица, прежде чем он побежал вверх по лестнице.

– Ты думал, у меня здесь кто-то есть? – спрашиваю я, хмурясь и думая о боли в его взгляде, который я поймала.

– Нет, но ты вела себя странно, а потом этот грохот, так что я не знал, что и думать.

– Я бы так с тобой не поступила, – тихо убеждаю я. Одна эта мысль словно свинцовой тяжестью давит.

– Я знаю, – Он обхватывает рукой мою челюсть, – но иногда, когда у тебя есть что-то, что кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой, начинаешь бояться, что все рухнет. – У меня перехватывает дыхание и слезы наполняют глаза. – Ты, Отэм Фримен, самое важное в моей жизни.

– Прекрати, – выдыхаю я.

– Я люблю тебя, детка.

– Я тоже тебя люблю, – всхлипываю я, утыкаясь лицом ему в грудь, и Табс, пользуясь случаем, начинает лизать мне лицо, и слезы перерастают в смех.

Кентон снова наклоняет мою голову назад, целуя меня.

– А где его конура? – спрашивает он, отстранившись.

– Конура? – ошеломленно уточняю я.

– Где он будет спать, – подсказывает он.

– О, я купила ему подстилку, – я указываю на большую пушистую собачью подстилку, которая лежит посреди комнаты, куда ее, без сомнений, перетащил Табс.

Кентон смотрит на меня, потом на подстилку и вздыхает.

– Возьми его поводок и ошейник.

– Зачем? – спрашиваю я, подходя к пакетам, которые положила на кровать со всеми его вещами. Я копаюсь в них, пока не нахожу голубой ошейник со стразами и подходящий поводок. Оборачиваюсь и, склонив голову, снимаю бирки с обоих предметов.

– Черт возьми, нет!

Я вздрагиваю от его голоса и поднимаю голову.

– Что?

– Он же мальчик!

– Знаю, – говорю. – Поэтому и купила голубенький. – Я демонстрирую ошейник и поводок.

– На нем же стразы!

– Девушка в зоомагазине сказала, что они популярны. Я даже купила ему пару голубых костюмчиков.

– Так, нам нужно сделать две остановки – одну до доомагазина «Петко», а вторую – там, где, черт возьми, ты купила все это дерьмо, чтобы мы могли его вернуть.

– Нам не нужно возвращать его вещи!

– Сегодня на улице было 37 градусов, влажность восемьдесят процентов. Он весь в меху. Когда, черт возьми, ему носить вещи?

Это хорошее замечание, но я не собираюсь сдаваться; вещи, которые я купила, очень милые.

– Он может носить их дома. – Я пожимаю плечами и иду к нему с расстегнутым ошейником, чтобы надеть на шею Табса.

– Он не будет ходить по дому в одежде, – Кентон качает головой, вырывает у меня из рук ошейник и передает мне Табса.

Я поворачиваюсь и смотрю, как он возвращается к пакетам с вещами, которые я купила, просматривает их и все время что-то бормочет. К тому времени, как он заканчивает, единственное, что он оставляет, – это собачий корм.

– Пойдем. – Он кладет руку мне на поясницу, выводит из комнаты, и мы спускаемся вниз, к машине.

Когда возвращаемся вечером домой, у Табса есть новый домик, несколько игрушек и простой черный поводок с ошейником, но я вышла из магазина с новым поводком с голубыми сердечками, к огромному неодобрению Кентона.

***

– Останови его, – кричу я, бросаясь за Табсом, который убегает от меня с одним из моих лифчиков в пасти.

Кентон преграждает ему путь и наклоняется, поднимая меховой комочек, который все еще грызет мой лифчик, а когда Кентон пытается отобрать его, Табс начинает вести себя так, словно это игра в перетягивание каната.

– Плохой щенок, – ругаю я, разжимая пальцами его челюсти и хватая свой лифчик, который теперь покрыт собачьей слюной. – Это не смешно, – огрызаюсь я Кентону, когда тот хохочет.

Я возвращаюсь в ванную, бросаю лифчик в корзину и достаю новый из ящика с нижним бельем.

– Я же говорил тебе, что от щенка одни хлопоты, – напоминает он, входя в ванную следом.

– Знаю, но он такой милый, – говорю я, перекидывая бретельки лифчика через плечи и застегивая его на спине.

Он снова смеется, но на этот раз вибрация смеха касается меня, когда он обнимает меня за талию.

– Ты уверена, что тебе нужно на работу? – спрашивает Кентон, целуя меня в шею.

– Хотела бы я этого не делать. – Я поворачиваю голову в сторону, подставляя шею под его губы.

– Оставайся со мной дома.

Я слышу мольбу в голосе и поворачиваюсь в его объятиях, глядя ему в глаза. Знаю, что после того, что случилось с Софи и Нико несколько недель назад, он был на взводе и не хотел, чтобы я находилась слишком далеко от него, и это неудивительно. Проблемы у кого-то, кого ты знаешь и о ком заботишься, а затем помощь в его спасении, на любого бы так повлияли.

Я пыталась заверить его, что ничего подобного со мной не случится. Копы все еще ищут киллера, но люди, которые его наняли, дали слово, что меня нет в его списке, и как бы глупо это ни звучало, я им верю. В конце концов, это они ему заплатили. Но мы с Кентоном поговорили, и он знает, что, если этого парня поймают, я буду свидетельствовать против него. Я никогда не заключала никаких сделок, и никак не могла отказаться стать единственным человеком, который поможет семьям тех пяти человек, которых хладнокровно убили.

– Я люблю тебя.

Я обхватываю руками его шею и прижимаюсь губами к губам, прежде чем он успевает ответить. Если бы я только знала, что произойдет через несколько часов, я бы поцеловала его чуть сильнее и прижала к себе чуть крепче, но такова уж жизнь – никогда не знаешь, что случится дальше, поэтому каждое мгновение, которое у тебя есть, нужно проживать так, словно это твой последний миг.

***

– Ты почему здесь? – я останавливаюсь у дверей отделения неотложной помощи, завидев поджидающего там Сида. Сердце начинает бешено колотиться, когда я осматриваю парковку, пытаясь разглядеть, есть ли поблизости кто-нибудь еще.

– Я хочу извиниться.

– В этом нет необходимости, – качаю я головой, достаю ключи и иду к машине. Никогда не боялась Сида, но что-то здесь не так. Внутренности скручиваются в узлы. В конце концов, сегодня мне пришлось работать в два раза больше, так что темнота не помогает справиться со страхом, крутящимся в животе.

– Я бы никогда не причинил тебе вреда.

Боль в его голосе очевидна, и я замедляю шаг, поворачиваюсь к нему лицом.

Как только встречаюсь с ним взглядом, из-за угла здания с визгом выезжает машина и останавливается позади Сида, который секунду выглядит ошеломленным, а потом в ужасе смотрит, как мужчина выпрыгивает из тачки со стороны водителя и вытаскивает пистолет. Я застываю на месте, наблюдая за разворачивающейся сценой.

– Беги! – кричит Сид, выдергивая меня из ступора.

Я оглядываюсь вокруг, прикидывая, стоит ли мне попытаться добежать до моей машины, но понимаю, что не успею, и бегу ко входу в отделение неотложной помощи. Слышу выстрел, потом стон, и понимаю, что попали в Сида. Я даже не останавливаюсь, а продолжаю бежать, но не успеваю уйти далеко, как меня хватают за талию. Я пинаюсь и царапаю удерживающую меня руку, но из-за ткани, из которой сделана одежда мужчины, не могу причинить никакого вреда.

– Нет! – кричу я, когда меня толкают лицом на твердую землю.

Чувствую, как мне в щеку с такой силой тычут пистолетом, что точно будет синяк. Я слышала истории о людях, испытавших животный страх, но сама никогда не переживала ничего подобного – до этого момента, но клянусь, это похоже на смерть. Раздается два выстрела, и боль взрывается в теле, но после этого я чувствую лишь как уплывает сознание.

***

Кентон

– Кентон! Блядь… – раздается из динамика расстроенный голос Джастина, как только я подношу телефон к уху.

– Что?

Я весь день был на взводе; что-то не так с тех пор, как я проснулся.

Мне потребовались все силы, чтобы отпустить Отэм на работу. Я знал, что, если бы попытался остановить ее, она бы съехала с катушек, но что-то было не так. Я на связи с ней весь день. Во время последнего звонка она даже пошутила, что я, должно быть, очень скучаю по ней, потому что не перестаю звонить.

– Езжай в Вандербильт, – говорит Джастин обманчиво спокойно.

У меня внутри все сжимается, и еще до того, как он заканчивает фразу, я понимаю, что дело в Отэм.

– Скажи, что с ней все в порядке.

– Не знаю, приятель. Встретимся там, – говорит Джастин, и я чувствую боль в его голосе.

– Еду, – бросаю я, вешаю трубку, выбегаю из офиса, прыгаю в машину и направляюсь в центр города.

Когда въезжаю на парковку больницы, то вижу, что журналисты и полицейские машины расположились вокруг входа в отделение неотложной помощи. Я замечаю Финна возле парадных дверей в толпе. Загоняю машину на стоянку скорой помощи и выхожу, не обращая внимания на крики окружающих. Бросаю Финну ключи и бегу в здание.

Как только сворачиваю за угол, в поле зрения появляется пост медсестры, и, в отличие от большинства случаев, когда я бываю здесь, он совершенно пуст. Я бегу по коридору туда, куда забрали Финна в ту ночь, когда его подстрелили, и останавливаюсь как вкопанный, когда подхожу к двери. Мои глаза фиксируются на Отэм через маленькое стеклянное окно.

Она без рубашки.

Вся в крови.

Ее окружают врачи и медсестры.

У меня подкашиваются колени, а желудок переворачивается. Клянусь, глядя, как ее оперируют, я чувствую, как меня покидает жизнь. Я слышу: «Код красный» с другой стороны двери, когда кто-то снимает со стены дефибриллятор.

– Тебе нельзя здесь находиться, – говорит кто-то, и я чувствую руку на своем плече. – Это зона только для персонала.

– Это его девушка.

Я смотрю через плечо медсестры и вижу Джастина, идущего к нам по коридору. Девушка? Да, она моя девушка, но она также и мое будущее… И она лежит по другую сторону этой двери, вся в крови, и они говорят, что «код красный». Твою мать.

– Но ему все равно сюда нельзя. Подождите в приемной.

Я пытаюсь заглянуть в операционную, но на этот раз медсестра блокирует дверь.

– Я должен быть с ней. – Мой голос звучит хрипло даже для моих собственных ушей. Как человек, который не плакал с детства, я с удивлением чувствую влагу на щеках.

– Мне очень жаль, милый, но тебе все равно нельзя здесь находиться, – повторяет она, на этот раз с состраданием. – Пойдем со мной, я покажу тебе, где ждать, и как только мы что-нибудь узнаем, к тебе и ее семье приедет врач.

Семье?

Я ее семья.

Она – моя семья.

Я ее чертова семья!

Я смотрю в пол, качаю головой, потираю затылок. Я все еще слышу громкие голоса с другой стороны двери, но не могу разобрать, о чем они говорят.

– Я должен быть с ней, – повторяю я, но на этот раз не знаю, говорю ли для себя или для медсестры.

– Врачи сделают все, что в их силах, чтобы помочь ей, дорогой. А сейчас ты должен быть сильным ради нее.

Не знаю, буду ли я когда-нибудь снова сильным, если она не выживет.

Я качаю головой от собственных мыслей.

Если она не выживет, я не знаю, что буду делать.

Вся моя жизнь с ней проносится перед глазами – то, как она улыбается, ее взгляд, когда она смотрит на меня, ее доброта и щедрость ко всем, кого она встречает. Все то, что мы упустим, например, как она будет носить обручальное кольцо, и нашу свадьбу, и ребенка от меня, и те маленькие моменты, которые ты принимаешь как должное каждый гребаный день, потому что думаешь, что «завтра» обязательно наступит.

Я знал, что мой собственный кусочек рая – это слишком много, чтобы просить о нем. Я, блядь, знал, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– Пойдем со мной, милый.

Я даже не осознаю, что иду за ней, пока не слышу, как Джастин говорит ей, что Отэм – его сестра, когда она спрашивает, есть ли кто-нибудь, с кем она должна связаться. Он говорит ей, что обзвонит всех. Я даже не знаю, дышу ли, когда появляются мои родители. Только когда мама обнимает меня, я что-то чувствую.

– Она сильная, дорогой, – шепчет мне мама.

– Я не справлюсь без нее.

– Тебе и не придется, – тихо отвечает она, и я чувствую, как ее слезы просачиваются сквозь меня.

Я отстраняюсь и наклоняю голову между ног, молясь впервые за много лет. Я молюсь каждому богу или всем, кто будет слушать.

– Вы все – семья Отэм Фримен?

Я немедленно встаю, оглядывая комнату впервые с тех пор, как приехал сюда. Моя семья, кое-кто из друзей Отэм и мои люди рассредоточены по всей комнате.

– Я ее жених, – говорю я доктору, подходя к нему.

Он окидывает меня взглядом, а потом Джастин оказывается рядом со мной.

– Я ее брат.

– Вы хотите поговорить наедине или я могу говорить открыто при всех?

Я снова оглядываю всех людей в комнате.

– Мы можем поговорить здесь, – отвечаю.

– Позвольте мне начать с того, что она стабильна, но состояние все равно критическое.

Я чувствую, как слабеют ноги, и глубоко вздыхаю.

– Она получила два огнестрельных ранения: одно в плечо – оно задело главную артерию, и одно в лицо. Из-за выстрела в плечо она потеряла огромное количество крови, а выстрел в лицо попал в щеку через нижнюю челюсть, раздробив ее. – Он делает вдох. – Она очень везучая женщина. Хотя травмы серьезные, мы ожидаем, что она полностью выздоровеет.

Я откидываю голову назад, мысленно благодаря того, кто ответил на мои молитвы, и снова смотрю на доктора.

– Когда я смогу ее увидеть?

– Сейчас ее переводят в отделение интенсивной терапии. После того, как устроим ее в палате, мы дадим вам знать, когда вы сможете ее увидеть.

– Спасибо, – бормочу я.

– К ней будут допускаться посетители только на пятнадцать минут, и в палате с ней может находиться не более двух человек. – Я киваю, и он продолжает: – Ее выздоровление будет долгим. Одно только повреждение челюсти будет заживать несколько месяцев. Должен вам сказать… Если бы не человек, напавший на стреляющего, наш разговор, вероятно, был бы совсем другим.

– Что? – спрашиваю я, гадая, какого хрена я пропустил за последние несколько часов, пока сидел здесь, чувствуя, что мой мир рушится.

– Человек по имени Сидни Шарп был там, когда произошло нападение. Его ранили в грудь, но он сумел добраться до вашей невесты и каким-то образом остановить нападение на нее.

Какого черта Сид здесь делал?

– А стрелок? – спрашиваю я.

– Он сбежал. Его разыскивает полиция.

Я делаю вдох и медленно выдыхаю. Мне нужно держать себя в руках достаточно долго, чтобы увидеть, как Отэм поправится, а потом я выслежу этого тупого ублюдка и убью его.

– Где сейчас Сид? – спрашиваю я.

– В реанимации, но мы ждем, что он тоже поправится.

– Спасибо, док. – Я пожимаю ему руку и возвращаюсь на свое место, откидывая голову назад и закрывая глаза.

Тот, кто это сделал, умрет, черт возьми, и мне плевать, кого и сколько людей я должен убить, чтобы это произошло.

Глава 10

Бойня

Кентон

– Они согласились, что Отэм вне опасности, – напоминаю я Джастину, откидываясь на спинку стула.

Мы обсуждали происшествие в больнице после просмотра пленок с ночи стрельбы. Мне было ненавистно смотреть видео, на котором стреляли в Отэм, но это был единственный способ точно узнать, что произошло. Видеозапись была зернистой, а изображения искаженными, но я все равно смог все рассмотреть. Отэм непреклонна в том, что стрелок из клуба – это тот парень, который подстрелил ее, и я всегда буду доверять ей больше, чем кому-либо другому.

Прошло уже две недели с тех пор, как все пошло прахом. Я работал с зацепками по мере их поступления, но большую часть времени проводил с ней с тех пор, как она очнулась от медикаментозной комы, в которой ее держали. Она не может говорить, потому что у нее закреплена и забинтована челюсть, но узнает всех и может писать вместо устной речи, а это самое главное.

Когда меня пустили в отделение интенсивной терапии, и я впервые увидел ее, мне потребовались все силы, чтобы удержаться на ногах. Ее голова была обернута бинтами, открытыми оставались только губы и глаза. Она выглядела, как неудачный научный эксперимент. По всему телу проложены трубки и провода, ведущие к машинам, окружавшим ее кровать.

Я использовал каждый мускул своего тела, чтобы заставить ноги двигаться к ней. Добравшись до кровати, я упал на колени и прижался лбом к ее руке. И оставался в таком положении долгое время, просто благодарный за то, что чувствовал тепло ее руки и слышал звук ее дыхания.

Когда я поднял голову и посмотрел на ее пустой палец, то знал, что там будет обручальное кольцо, где ему самое место, где оно должно было оказаться еще несколько месяцев назад, но я беспокоился, что слишком тороплю события. А теперь мне все равно. Я знаю, что она любит меня, и знаю, что любовь, которую испытываю к ней я, – это то, чего я никогда не испытывал к другому человеку.

Поэтому в тот вечер я поговорил с мамой, и она отдала мне бабушкино кольцо, то самое, которое передавалось в нашей семье на протяжении многих поколений. Кольцо с сапфиром овальной огранки, украшенное бриллиантами вокруг центрального камня и вниз по ободку. Я знал, что это кольцо будет на пальце женщины, которую полюблю, с тех пор как стал достаточно взрослым, чтобы осознать все его значение.

На следующий день я отправился в больницу и, как и было задумано, надел ей кольцо, и оно идеально подошло. Я знал, что, когда она проснется, ей предстоит долгий путь к выздоровлению, но был убежден, что мы продолжим жить вместе и больше не станем откладывать на потом.

– Мужик, он – единственный человек, у которого хватило бы смелости причинить ей боль, – говорит Джастин, выводя меня из задумчивости.

– Свяжись с Каем.

Я провожу рукой по волосам, расстроенный из-за всего этого дерьма, разрываясь между необходимостью быть рядом с Отэм и покончить с убийцей, чтобы мы могли жить дальше, зная, что угрозы больше нет, как только она выйдет из больницы.

– Уже занимаюсь этим. – Он встает и выходит из кабинета.

Я поворачиваю голову и смотрю на Финна.

– А мне что делать? – спрашивает он.

– Поезжай в больницу, поговори с Сидом и узнай, рассказал ли он кому-нибудь о своем визите сюда.

– Сделаю. – Он встает, но останавливается в дверях. – Как там Отэм?

– На данный момент, дела у нее идут лучше, чем предполагали врачи.

– Что она думает о кольце? – ухмыляется он.

Я улыбаюсь впервые за несколько часов и качаю головой.

– Она не сняла его и не швырнула в меня, так что я воспринимаю это как хорошую новость.

– Она любит тебя, парень. Вам обоим чертовски повезло. – Он кивает, и я вижу нечто в его взгляде, но он выходит из кабинета.

Не знаю, что это было, и сейчас у меня нет времени выяснять, но, похоже, когда волны улягутся, нужно будет потолковать с другом.

Я провожу рукой по голове и отвечаю на телефон, когда звонит Джастин.

– Да?

– Кай позвонит с минуты на минуту.

– Спасибо.

– Ты скоро поедешь в больницу? – спрашивает он.

Я смотрю на часы и проверяю время.

– Ага. Сегодня ее должны перевести из отделения интенсивной терапии, и я хочу быть рядом.

– Увидимся там, – бормочет он.

Джастин провел в больнице столько же времени, сколько и я. Могу сказать, что мысль о том, чтобы потерять Отэм, повлияла на него так же сильно, как и на меня. Он не влюблен в нее, но любит как сестру и стал еще одним членом семьи, которой у нее не было раньше, зато есть сейчас.

– Увидимся. – Я вешаю трубку, но через несколько минут снова поднимаю ее. – Да?

– Мне передали, что ты хочешь поговорить, – отзывается Кай, и я наклоняюсь вперед, чувствуя, как напрягаются мышцы.

– Мне нужно, чтобы ты назначил еще одну встречу.

– Сожалею о твоей ситуации, но…

– Только не говори, что ты не можешь устроить мне встречу, – обрываю я, чувствуя, как телефон трещит в руке. – Это моя невеста. Мне нужно покончить с этим дерьмом, чтобы, когда она вернется домой, она знала, что находится в безопасности. Организуй мне встречу.

– Ты ставишь меня в очень скверное положение.

– Что бы ты сделал, если бы это дерьмо случилось с твоей женщиной? – рычу я.

– Убил бы каждого ублюдка, который допустил бы даже мысль причинить ей боль, – мрачно отвечает он.

– Дай мне то, что я хочу.

– Я позвоню, но ты у меня в долгу, – отвечает он.

Кай не из тех парней, у которых хочется оставаться в долгу, но в данный момент я бы заключил сделку и с дьяволом, лишь бы получить необходимое.

– Спасибо, приятель.

– Сожалею о том, что произошло.

Я слышу искренность в его голосе, но это нисколько не ослабляет ярость, которая бурлит в моих венах с тех пор, как в Отэм стреляли.

– Я тоже. Позвони мне, когда все будет готово. – Я вешаю трубку и засовываю телефон в карман, затем отправляюсь в больницу.

***

– Вы сказали мне, что она вне опасности, – говорю я двум мужчинам, сидящим напротив. – И обещали надеть на своего гребаного волкодава намордник.

Я прилетел в Вегас два часа назад на частном самолете Свена, узнав, что Поли Амидио согласился встретиться со мной.

– Ты понимаешь, с кем разговариваешь? – спрашивает Поли Амидио-младший, наклоняясь вперед.

Его отец, Поли-старший, кладет руку ему на плечо и тянет назад. Любой может сказать, что они семья. Оба одинаково одеты в черные костюмы, у обоих темные волосы, зачесанные назад, смуглая кожа и кристально-голубые глаза.

– У нас сложилось впечатление, что все кончено. К несчастью для всех вовлеченных сторон, Винсент так не считал. – Поли-старший потирает переносицу.

– Где он сейчас? – спрашиваю я. Меня не волнует, что, черт возьми, происходит в их организации; единственное, чего я хочу – все уладить.

– Мои люди сейчас ищут его, – говорит он, и сын кивает.

– Мне нужен список людей, с которыми он общается. Я сам найду его, если понадобится.

– Тебе тут не сайт знакомств, – роняет Поли-младший, и я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не выстрелить ему в голову. Этот мелкий ублюдок жаден до власти. Я видел это во время нашей первой встречи и вижу сейчас.

– Сынок, – резко говорит отец.

– К черту все это, пап. Это чушь собачья, – продолжает младший, поднимаясь.

Отец обнимает его за плечи и тянет обратно в кресло.

– Я, мать твою, глава семьи. Ты делаешь то, что я говорю, – рявкает Поли-старший, ударяя кулаком по столу. Когда молодой человек смотрит на меня, я вижу смущение и гнев, но он быстро скрывает их, наклоняя голову. – Я дам тебе информацию, которую ты просишь, но если ты найдешь его, то приведешь ко мне, – идет на компромисс Поли-старший.

– Что вы собираетесь с ним делать? – спрашиваю я, потому что, на мой взгляд, смерть – это единственный вариант в данной ситуации.

– Это семейное дело, – неопределенно отвечает он.

– Так не пойдет. Он всадил две пули в мою невесту. Я хочу, чтобы он был на глубине двух метров под землей, – заявляю я, стараясь сохранять хладнокровие.

– Он не будет представлять для тебя угрозы после того, как я с ним встречусь. – Его тон холоден, и я немедленно киваю.

– Буду ждать звонка, – говорю я, встаю и выхожу из комнаты.

Кай не сразу следует за мной на стоянку, поэтому я торопливо звоню маме – узнать, как у них дела. Она рассказывает мне последние новости об Отэм и Табсе: что с обоими все в порядке, и Отэм, кажется, сегодня чувствует себя намного лучше; она встала с постели и приняла душ. Отличные новости, но было бы лучше, если бы я был там и видел это собственными глазами. Отэм расстроилась, что я уезжаю, и я видел по глазам, что ей страшно, но нужно было самому разобраться с ситуацией. Ничего нельзя оставлять на волю случая.

***

– Где Винсент, черт возьми? – рычу я, тыча большим пальцем в открытую рану на бедре Альфео. Я занимаюсь этим уже более двух часов, а у меня все еще ничего нет.

Я подобрал Альфео возле его офиса в Вегасе, в доме, известном в качестве борделя. Обычно я бы закрыл на это глаза, но Джастин пришел ко мне с информацией, что этот дом был на радаре полицейских в течение последнего года. Они спешат завести дело против Альфео. Похоже, у него есть предпочтения, и эти предпочтения относятся к молодым девушкам, которые в основном беглянки или бросили школу, и которым некуда и не к кому обратиться. Он учит их сосать, а потом заставляет работать.

– Нихрена я тебе не скажу, – плюется Альфео, и изо рта у него вылетают брызги крови.

– Неправильный ответ.

Я вытаскиваю нож, который воткнул ему в левое бедро, и вонзаю его в правое. Его крик заполняет небольшое пространство, и я качаю головой. Для мужчины, который ведет себя так жестко, он кричит как цыпочка.

– Меня уже чертовски тошнит от этой игры. Скажи мне то, что я хочу знать, или я пущу пулю в твою гребаную башку.

– Пошел ты. – Он пытается выпрямиться, но веревки на руках и ногах удерживают его на месте.

Я вытаскиваю пистолет, который дал мне Свен, и приставляю к его голове.

– Последний шанс.

– Как я уже сказал… Пошел ты, – выплевывает он.

Я нажимаю на спусковой крючок, пуля попадает ему в плечо. Не хочу давать ему еще один шанс, но он был одним из закадычных друзей Винсента с самого детства. У меня есть только три человека, которые общались с Винсентом в течение последних трех лет, так что попыток немного.

– Ты выстрелил в меня! – разбираю я сквозь его жалкие крики.

– И сделаю это снова, если ты не скажешь мне то, что, черт возьми, я у тебя спрашиваю.

Я снова приставляю пистолет к его голове.

– У меня для тебя ничего нет, кусок дерьма! – он в панике таращит глаза.

– Ну что ж, Альфео, наше время истекло. – И я нажимаю на курок.

На этот раз пуля проходит через висок, и мозг разлетается по всей стене.

Никогда не привыкну к зловонию, которое приходит вместе с убийством.