Текст книги "Предположение (ЛП)"

Автор книги: Аврора Роуз Рейнольдс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

– Кэсси, какого хрена? – рычит он на нее, входя в дом.

– Нам нужно поговорить, – кричит она, делая шаг к нему, но останавливается, когда его глаза сужаются еще больше.

– Ты открыла ей дверь? – спрашивает он, глядя на меня.

Я отрицательно качаю головой, делая шаг назад из-за выражения его лица.

Он поворачивает голову в ее сторону.

– Ты знаешь, который час? – спрашивает он.

– Да. Вернувшись домой, я обнаружила все свои вещи на крыльце.

– Ты пришла в мой дом и ворвалась внутрь, когда меня не было?

– Все мои вещи испорчены, – раздраженно хнычет она.

– Ты в порядке, детка? – спрашивает он, поворачивая голову в мою сторону и глядя мне прямо в глаза.

Жар кипит под моей кожей от нежности. Я хочу выцарапать ему глаза.

– Детка? Неужели? Ты называешь ее «деткой»? Ты никогда меня так не называл! – кричит Кэсси, глядя на меня.

– Я бы не слишком расстраивалась, дорогая, – мягко говорю я ей. – Я всего лишь стриптизерша и ни хрена не значу для Кентона., – я перевожу взгляд с нее на него, и, видя, как щелкает его челюсть, чувствую себя лучше. – А теперь, – говорю я радостно, – Если вы двое не против продолжить эту любовную ссору без меня, я пойду спать.

Я поворачиваюсь и иду вверх по лестнице, улыбаясь, когда слышу крик Кэсси:

– Стриптизерша?! Ты живешь с гребаной стриптизершей?

Я закрываю дверь спальни и забираюсь в постель. Несколько минут слушаю рокот голоса Кентона, а потом раздаются звуки закрывшейся двери и включившейся сигнализации. Затаив дыхание, я прислушиваюсь к топоту ног по лестнице. Не знаю, откуда мне это известно, но чувствую, что он стоит за дверью моей спальни. В зале на несколько мгновений воцаряется тишина, а затем он произносит мое имя. Я игнорирую его, натягивая одеяло на голову.

– Прости, – шепчет он.

Я слышу глухой стук, затем звук шагов, удаляющихся от двери, и закрываю глаза, выбрасывая Кентона из головы. Ни за что не куплюсь на это снова. Я провожу пальцем по татуировке за ухом, успокаиваясь.

Это единственная физическая вещь, которая связывает меня с моим сыном. Мне не разрешили фотографировать его или делать какие-либо другие напоминания о тех девяти месяцах, что я вынашивала его, или о тех нескольких часах, которые я провела с ним после его рождения. Не то чтобы я нуждалась в них – его образ врезан в моей памяти, он – часть моей души, которая была отнята у меня прежде, чем я стала достаточно сильной, чтобы бороться за себя или за него.

Когда мне было шестнадцать, я встретила парня. Его сестра обычно была моей соперницей в конкурсах, и он появлялся на соревнованиях и сидел в толпе, раздраженный необходимостью быть там. Он рычал на мать, говоря ей, как плохо то, что она делает с его сестрой. Он очаровал меня. Я хотела, чтобы кто-то вроде него сражался за меня или научил, как бороться за себя.

Вскоре после нашей первой встречи он наткнулся на меня в одном из моих любимых укрытий. Поначалу он держался грубо и отстраненно, признав во мне лишь очередную сопливую конкурсантку, но потом я сказала ему, что терпеть этого не могу. Объяснила, что у меня нет выбора и что произойдет, если я откажусь выступать.

После этого мы часто встречались. Я ему доверяла. Он говорил мне то, что я хотела слышать – мы могли бы быть вместе, у него была квартира, и он спас бы меня от той жизни, которой я жила. Для девушки, которая была сломлена и не знала ничего лучшего, он казался совершенством. Мне не потребовалось много времени, чтобы влюбиться и отдать ему часть себя, которая была единственной реальной вещью, которую я могла дать другому человеку. Я думала, что он тоже любит меня; думала, он готов сражаться за меня. Он использовал мою слабость, чтобы получить то, чего хотел.

В конце концов, мне преподали тяжелый урок. Он не только не заботился обо мне, но, когда я забеременела, отвернулся от меня, позволив моей матери отправить меня в дом для молодых девушек, где я родила сына, которого меня вынудили отдать.

Я прижимаю подушку к лицу и плачу, уткнувшись в мягкий материал, а в голове мелькают образы моего сына. Мне кажется, за эти несколько коротких часов я запомнила о нем все. Он был таким крошечным, весил всего шесть фунтов. Его маленькая голова была покрыта темными волосами, а глаза оказались серо-голубыми. Помню, я молилась, что однажды смогу увидеть их и узнать, какого они цвета.

У него было родимое пятно на правом бедре. Я долго смотрела на маленький участок обесцвеченной кожи, держа ребенка на руках. Форма была уникальной, как и он сам. Вскоре после переезда в Вегас я шла по улице и заглянула в витрину тату-салона. Я не хотела татуировку, пока один из плакатов на стене не привлек мое внимание, и тогда я увидела родимое пятно моего сына. Я вошла внутрь, чтобы узнать, что это было.

Старик за стойкой сел за компьютер и поискал для меня информацию. Он сказал, что это египетский символ «анкх», означающий вечную жизнь или дарование жизни. Я не могла поверить, что его родимое пятно имеет такое значение.

Я знала, что мой сын был тем, кто действительно даровал мне жизнь; он заставил меня бороться изо всех сил, чтобы вырваться из хватки моей матери. Я ненавидела ее и до рождения ребенка, но, когда она вынудила меня отдать его, я поняла, каким злом она была на самом деле, и боролась до тех пор, пока наконец не освободилась.

Должно быть, я снова заснула. Когда просыпаюсь, мне кажется, что я проспала всего час. Звук дверного звонка стихает и снова раздается, и я жду, что Кентон отреагирует. В доме тихо, и я надеюсь, что человек у двери уйдет. Когда звонок звенит снова, я разочарованно фыркаю.

– Серьезно?! – кричу я, когда начинается грохот.

Я вылезаю из кровати, спотыкаясь, выхожу из своей комнаты, сбегаю вниз по лестнице и, не раздумывая, распахиваю дверь. Срабатывает сигнализация, и я бегу к клавиатуре, быстро набираю код, потом возвращаюсь к двери.

– Могу я вам чем-нибудь помочь? – спрашиваю парня, который выглядит не старше двадцати одного года. Он высокий и худой, с взъерошенными светлыми волосами. Выглядит так, будто только что вернулся с пляжа.

– Срань господня, – он оглядывает меня с головы до ног, и я стону, когда понимаю, что опять забыла надеть брюки. – Дерьмо. Пожалуйста, скажи мне, что ковер подходит к портьерам, – бормочет он.

Не знаю, то ли из-за недосыпа, то ли из-за обещания, которое я дала себе в прошлый раз, но я медленно подхожу к нему, покачивая бедрами, и кладу руки ему на плечи. Его глаза расширяются, когда я дотрагиваюсь до него, а затем бью коленом по яйцам.

Он стонет, его колени с громким стуком ударяются об пол.

– А это еще за что? – спрашивает он меня хриплым, высоким голосом, держа в руках свое барахло.

– Это за то, что ты задал неуместный вопрос. Тебя что, в зоопарке воспитывали?

– Что, черт возьми, происходит?

Я поворачиваюсь на голос Кентона. Он стоит на лестнице, одетый только в полотенце. Его глаза останавливаются на мне, затем опускаются вниз по моему телу. Я мысленно отмечаю, что отныне всегда буду носить штаны. Когда его глаза останавливаются на моем бедре, где у меня есть приличного размера синяк от ночной стычки с сумасшедшей, он хмурится.

– Откуда это? – он смотрит на парня на полу, потом снова на меня. Его челюсть напрягается, и я поднимаю руки перед собой.

– Это от твоей подружки.

– У него нет подружки, – говорит парень, которого я ударила коленом, всхлипывая, когда он встает.

– Почему ты ударила Джастина коленом по яйцам? – спрашивает Кентон, спускаясь по лестнице.

Я пытаюсь отвести от него взгляд, но он словно приклеился. С мокрых волос на тело капает вода. Мышцы его живота напрягаются с каждым шагом. Глубокая «V» на бедрах исчезает под небольшим полотенцем, которое тоже демонстрирует, насколько хорошо он упакован. Он проходит мимо меня к дивану в соседней комнате и возвращается с одеялом в руке. Я даже не успеваю подумать, как он оборачивает одеяло вокруг моей талии. Я шлепаю его по рукам, делая шаг назад, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Вот дерьмо. Я влюблен, – заявляет парень по имени Джастин, улыбаясь мне.

– Почему ты здесь, Джастин? Я же говорил, что буду в офисе позже, – рявкает Кентон, делая шаг в мою сторону. Я, наоборот, делаю шаг от него.

– Я знаю, но мне нужно было поговорить с тобой, и это не могло ждать.

– Надо было позвонить, – ворчит мужчина.

– Я звонил. Ты не ответил.

– Что б меня, – Кентон смотрит на меня так, словно хочет что-то сказать, но я отрицательно качаю головой и делаю еще один шаг к лестнице.

– Уже уходишь? – спрашивает Джастин, глядя на меня с широкой, дрянной улыбкой на лице. – Мы практически миновали вторую базу. Ты трогала мое хозяйство. Будет справедливо, если и я прикоснусь к тебе.

Не могу не улыбнуться этому парню. Теперь я понимаю. Он не извращенец, он просто странный и симпатичный – в смысле, как брат.

– Извини. Красота требует сна, а мне сегодня на работу, – я пожимаю плечами, ухмыляясь.

– Тебе не нужен сон, любовь моя. Ты уже…

Кентон отвешивает ему подзатыльник до того, как пацан успевает закончить, и я не могу не улыбнуться снова.

– Приятно было познакомиться, Джастин, – искренне говорю я.

– И мне тоже, рыжик, – ухмыляется он в ответ.

– Ты же знаешь, что все еще не в безопасности, Отэм. Я не думаю, что это хорошая идея – работать, – говорит Кентон.

Я смотрю на него, прищуриваюсь и рявкаю:

– Я в безопасности, и я пойду на работу, осел, так что забудь об этом.

На его челюсти играют желваки, а руки сжимаются в кулаки.

– Скажи мне название этого места, чтобы я мог удостовериться, что с тобой все нормально.

– Мне не нужно, чтобы ты за мной присматривал.

– Отвечай, или я попрошу Джастина поднять всю твою подноготную, и я буду знать о тебе все, вплоть до твоих последних гребаных месячных, – рычит он, делая шаг ко мне.

– Осел! – кричу я, свирепо глядя на него.

– Говори, – рычит он, наклоняясь вперед, и я чувствую, как гнев покидает его.

– «Вандербильт», – говорю я, но произношу «Вандерс бэлт»,⁸ надеясь, что он не поймет, что это больница. Я не знаю, почему я не хочу, чтобы он знал, что я на самом деле делаю. Я почти чувствую, что он не заслужил права знать.

– Нам нужно поговорить, – говорит он более мягким тоном, но рычание все еще слышно.

– Нет, не нужно, – заверяю я, стаскивая одеяло и бросая его ему, когда поднимаюсь по лестнице. Я слышу, как Джастин смеется, а Кентон ворчит себе под нос что-то о шлепках, прежде чем я закрываю дверь в свою спальню, улыбаясь.

Глава 3

Раз текила, два текилы… пол

– Тогда какого черта ты решила переехать в Теннесси? – спрашивает Тара.

Я работаю в больнице уже около двух недель, и стала тенью Тары с того дня, как начала работать на скорой. Теннесси совсем не похож на Вегас. Мало того, что люди разные, но и смены на скорой здесь гораздо спокойнее. Я смотрю на Тару и улыбаюсь, она поднимает бровь. Что я сразу усвоила, так это что у людей здесь нет проблем с тем, чтобы влезть в чужие дела или задать личный вопрос.

– Перемен захотелось, – я пожимаю плечами, убирая очередную папку с картами пациентов.

– Могу понять. Мне тоже хочется перемены, вроде прелестного песчаного пляжа и горячего парня, который будет усердно обо мне заботиться, – она улыбается, запрокинув голову, как будто представляет себя на пляже прямо сейчас.

– Отэм, Тара, – произносит низкий голос.

Мы с Тарой одновременно поднимаем глаза и улыбаемся.

– Как у вас дела, леди? – спрашивает доктор Ди, или Дерек. Он очень, очень привлекательный чернокожий мужчина; к сожалению, он также очень, очень голубой, а его парень еще горячей.

– Хорошо, – хором отвечаем мы. И смеемся, указывая друг на друга и крича:

– Чур меня!

Так получается, что я стала смеяться гораздо чаще с тех пор, как начала здесь работать. В общем, сейчас у меня более счастливые времена. Все мои коллеги очень милые и с ними легко ладить. До сих пор мне не попадался никто мелочный или подлый.

Единственное, что не изменилось, – это мои отношения с Кентоном. Я не могу справиться с тем гневом, который испытываю по отношению к нему. Может быть, это глупо и незрело с моей стороны, но он оскорбил мои чувства, обсудив меня с кем-то по телефону. Хуже того, я считала, что начинаю ему нравиться.

– Что вы, девочки, делаете в эти выходные?

– Мне нужно поспать, – говорю я, на секунду закрывая глаза. – Организм еще не приспособился к такому графику. Клянусь, если бы не кофе, я бы сейчас лежала лицом в стол. – К тому же, если я буду спать, то смогу и дальше избегать Кентона.

Он каждый день оставлял мне записки и каким-то образом узнал номер моего мобильного, и стал писать мне сообщения. Он не болтлив. В основном спрашивает, как я себя чувствую, не нужно ли мне чего-нибудь и обустроилась ли я на работе. Я ни разу ему не ответила. Кажется, он отчаивается. Я понятия не имею, как с ним встретиться, поэтому делаю самое простое – избегаю его, как чумы.

– Сон переоценивают. Вы двое должны поехать со мной и Стэном на выходные. В центре города только что открылся клуб. Мы могли бы пойти туда выпить и потанцевать. Будет весело, разве нет? – спрашивает Дерек.

Я смотрю на Тару, которая кивает, и сразу же соглашаюсь. Нужно соответствовать своему возрасту. Веселиться и гулять, и теперь, когда у меня есть люди, которым я доверяю, для этого есть.

– Конечно, но я не задержусь надолго. У меня в воскресенье днем запланирован обед с другом, – сообщаю я. Я обедала с Вив и ее семьей последние два воскресенья, и теперь она ждет, что я снова приду. У нее очень милая дочь. А в эти выходные должна приехать ее племянница, и Вив очень хочет, чтобы я с ней познакомилась.

– Прекрасно. Два бокала, не больше, – Дерек улыбается, и на столе звонит телефон.

Тара поднимает его и внезапно встает.

– Поняла, – говорит она, глядя на Дерека. – Когда? – спрашивает она и слушает еще несколько секунд, перед тем как повесить трубку. Она выходит из-за стола, и я следую за ней. – Скорая помощь в пути. Мужчина, тридцать четыре года, огнестрельное ранение в правое плечо. Он в сознании и, возможно, нуждается в переливании крови. Нам нужно все подготовить. Скорая через пять минут приедет, – говорит Тара, и мы втроем бежим по коридору, чтобы подготовить травматологическое отделение до прибытия пациента.

Подъезжает скорая, и происходит то, чего я меньше всего ожидала. Парень в сознании, смеется и шутит с медиками, как будто это для него обычное дело. Он не потерял столько крови, чтобы нуждаться в переливании, и не похоже, что пуля задела артерию; это было сквозное ранение. Все, что потребуется – наложить парочку швов и провести ночь в больнице.

– Вы уверены, что не хотите помыть меня губкой? – спрашивает Финн, наш пациент с пулевым ранением.

Я смеюсь, качая головой, но Тара, кажется, не так уж уверена, что откажет ему. Он высокий, худощавый, с приятной внешностью соседского мальчика и легкой улыбкой – что определенно делает его достойным зрелищем, от которого можно упасть в обморок.

– Не сегодня, красавчик, – говорит ему Тара, хлопая ресницами.

Он прижимает руку к сердцу, плюхается обратно на кровать и морщится.

– Ты ранила меня, блондиночка.

– Я уверена, что с твоим эго все будет в порядке, – улыбается она.

Тара действительно прекрасна. Она настоящая южная красавица – длинные светлые волосы, большие голубые глаза и приятный характер. На самом деле, глядя на них, мне представляются Кен и Барби.

– Ты должен быть осторожен с плечом, – ругаю Финна, когда он садится, вздрагивая.

– Можешь взять меня к себе домой и присмотреть за мной, – он ухмыляется, и я закатываю глаза.

– Извини, но я обещала своему соседу, что не буду брать работу на дом, – я посмеиваюсь, представляя, как поведет себя Кентон, если я появлюсь с парнем, у которого огнестрельное ранение.

– Отстойный у тебя сосед, – бормочет Финн.

– И не говори, – отвечаю я с улыбкой.

Секундой позже я каменею, когда голос позади меня бьёт по ушам:

– Что, черт возьми, происходит, Отэм?

Я медленно закрываю глаза, надеясь, что ошибаюсь. Когда поворачиваюсь, вижу четверых здоровенных парней, стоящих у двери, и в центре стоит никто иной, как Кентон.

– Отэм? – говорит один из парней. Я смотрю на него, и он улыбается. – Черт, босс. Та Отэм, которая работает в «Вандерс бэлт»? – он громко смеется, переводя взгляд с Кентона на меня и обратно.

Мой взгляд возвращается к Кентону, и я вижу, как ходят желваки на его скулах.

– Хм, – бормочу я, делая шаг назад.

– Вандербильт, – произносит Кентон низким рокочущим голосом. Гнев в одном произнесенном слове словно прокатывается по моей коже, вызывая мурашки. – Не двигайся, мать твою, – требует он, когда я делаю еще один шаг назад.

Я застываю, глядя, как он приближается, его взгляд впивается в меня. Чувствую себя прикованной к месту под этим пристальным взглядом.

Оказавшись на расстоянии вытянутой руки, он обхватывает мой бицепс, а губы приближает к моему уху.

– Хватит, черт возьми, меня игнорировать, – рычит он.

Если судить по влажности моих трусиков, мне нравится его агрессивность. Я смотрю на доктора Ди, который пялится на Кентона с открытым ртом, и когда его взгляд встречаются с моим, он прикусывает губу. Судя по всему, от него я помощи не дождусь.

Кентон тянет меня из комнаты по коридору. Останавливается у первой же двери, мимо которой мы проходим, и его рука, которая не держит меня, тянется к ручке. Обнаружив, что дверь не заперта, он заглядывает в комнату, потом затаскивает меня следом за собой.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я, оправившись от шока, что он здесь.

– Ты сказала, что работаешь в гребаном стрип-клубе, – говорит он, отпуская меня.

– Я никогда такого не говорила, – качаю я головой, скрестив руки на груди и наблюдая, как он расхаживает взад-вперед, словно зверь в клетке.

– Ты медсестра? – он останавливается в другом конце комнаты, глядя на меня. Взгляд перемещается с моей макушки до ног, обутых в кеды.

– Да, но это ничего не меняет, – шиплю я, наклоняясь вперед.

Он бросается ко мне, и я отступаю, пока не упираюсь спиной в стену. Не успеваю я осознать это движение, как его губы оказываются на моих, пальцы зарываются в волосы у меня на затылке, и я задыхаюсь. Он использует эту возможность, чтобы проникнуть языком мне в рот. Я пытаюсь сопротивляться, разорвать поцелуй, но он крепче сжимает мои волосы. Когда он прикусывает мне язык, я пропадаю.

Я целую его в ответ, и весь гнев, который чувствовала на его счет, уходит в этот поцелуй. Я кусаю его губы, нижнюю, потом верхнюю, и провожу ногтями по его волосам. Он рычит мне в горло, его большое тело сильнее прижимает меня к стене. Каждый из нас борется за доминирование, но он побеждает, придавливая меня к месту, его тело обездвиживает мое.

Оторвавшись друг от друга, мы тяжело дышим, оба все еще стоя вплотную друг к другу. Я чувствую, как каждый твердый дюйм его тела прижимается к каждому мягкому дюйму моего тела. Он прислоняется своим лбом к моему, и мне требуется несколько секунд, чтобы прийти в себя. Глаза распахиваются и смотрят в его глаза.

– Это ничего не меняет, – тихо говорю я, губы все еще покалывает от его поцелуя.

– Ты совершенно права, – он делает глубокий вдох, его губы приближаются к моим. – Это ты, мать твою, все изменила.

– Отстань, – я толкаю его в грудь только для того, чтобы он сильнее прильнул ко мне.

– Ты не можешь отталкивать меня. Ты не имеешь права лгать мне, даже если ложь состоит в том, что ты умалчиваешь детали.

– Я никогда не лгала тебе, – бормочу я, отворачиваясь от него.

– «Вандерс бэлт» – это не чертова ложь? – Его ладонь поднимается к моей щеке, заставляя повернуть голову и снова посмотреть на него.

Ладно, может, я и соврала, но это была не ложь.

– Ты придурок, – говорю я, снова толкая его в грудь.

– Называй меня как хочешь, но я знаю, что ты тоже чувствуешь притяжение между нами. Не лги себе, черт возьми.

– Единственное, что я чувствую к тебе – это гнев, – рычу я.

Затем его рот снова опускается на мой, крадя мое дыхание. Этот поцелуй ещё мучительнее, чем предыдущий, и я всхлипываю, когда он отстраняется. Мои руки, которые пытались оттолкнуть его, теперь сжимают его футболку.

Он приближает губы к моему уху.

– Уверен, если засуну руку тебе в трусики, они окажутся мокрыми.

Я зажмуриваюсь, пытаясь избавиться от этого образа. Глаза распахиваются, когда его рука обхватывает тонкую ткань моей одежды.

– Такая горячая, – его пальцы сжимаются сильнее, и я встаю на цыпочки, пытаясь уйти от того, что он заставляет меня чувствовать.

Часть меня хочет вскочить, обхватить ногами его бедра и вжаться в него всем телом. Другая – пнуть его по яйцам и наорать на него за то, что он обладает такой властью.

***

Кентон

Я смотрю в ее большие голубые глаза и издаю стон. Чтоб меня. Она самая красивая штучка, которую я когда-либо видел. Идеальная, и я имею в виду не только внешне, но и внутри. Она настолько милая, что в это трудно поверить, особенно учитывая ее образ жизни.

Я старался держать дистанцию после того, как встретил Отэм в аэропорту и вспомнил, чем она зарабатывает на жизнь, но находясь с ней рядом, я хотел проводить больше времени с ней рядом. Она не такая, как я ожидал. Она не то, о чем я мечтал, но чтоб меня, если она не то, что мне нужно.

Я возжелал ее с той секунды, как впервые увидел. Я вошел в здание аэропорта, зная, что она меня не ждет. Днем я отправил Линку сообщение, чтобы он дал ей знать, что забрать ее не получится. У меня была зацепка по делу, и я полагал, что не успею вовремя, поэтому не хотел, чтобы она ждала меня.

Заметив в толпе ее длинные рыжие волосы, я увидел, как она побежала за одним из чемоданов. Я не мог удержаться от смеха, когда она рванулась вперед и приземлилась на багажную ленту, после чего ее потянуло следом. Но девчонка не сдавалась. Стянула сумку с конвейера, перекидывая её через плечо, и упала назад под тяжестью. Такая милая.

Когда мы забрались в машину, и я сел рядом, двери закрылись, и ее запах окутал меня. Ее длинные ноги в шортах мешали сосредоточиться на дороге, и тогда я спросил, откуда она знает Линка. Может, я и накручиваю себя, но мне почему-то не нравится мысль, что она была с кем-то из моих друзей, а потом Отэм напомнила мне, что работает в стрип-клубе, вышвырнув все мысли о романе с ней в окно.

Я снова смотрю ей в лицо и качаю головой. Я так облажался, что меня тошнит даже от одной мысли об этом. У меня нет проблем со стриптизершами вообще, но я знаю, что происходит в стриптиз-клубах. Понимаю, не все женщины одинаковы, и есть танцовщицы, которые работают в клубах, чтобы прокормить себя и ничего больше, но мне известно и что некоторые из них идут домой с мужчинами в конце ночи или готовы пойти немного дальше, чтобы заработать больше денег.

– Отойди, – говорит она, и я качаю головой, еще сильнее прижимаясь к ней.

Она пахнет цветами или еще чем-то сладким. Я так долго мечтал приблизиться к ней. Теперь, когда она там, где я хочу, я не отступлю.

– Зачем ты это делаешь? – тихо спрашивает она, зажмурившись.

– Я хочу тебя. Хочу узнать тебя получше.

– Нет, – выдыхает она, качая головой.

– Да, – я сильнее придавливаю ее к стене.

– Мне не нравится то, что я знаю о тебе.

Я знаю, что она просто честна, но от этого больно не меньше. Я не очень хорошо ее знаю, но та ее сторона, которую она мне показала, была милой, дерзкой и такой чертовски сладкой, что мне приходилось сдерживаться, чтобы не поцеловать ее, когда она смеялась или делала что-то, что заставляло меня улыбаться.

Выражение ее глаз, когда она вошла в мой кабинет, а я разговаривал с Нико по телефону, все еще преследует меня. Знаю, мой кузен пытался доказать мне, что она мне интересна, но мне не нужна была его помощь. Я знал, что хочу ее, но не понимал, как справиться со своей ревностью. Мысль о мужчинах, которые пялятся на нее или прикасаются к ней, будит во мне желание убивать.

Когда она заговорила, слова разорвали меня на части. Я знал, что, несмотря на мои собственные страхи, должен был найти способ справиться с этим, или я потеряю ее еще раньше, чем заполучу. Потом я пошел к дому Нико и увидел его с Софи, и как они сблизились. То, как она смотрела на него, как будто он мог зажечь солнце, вызвало во мне ревность. Я хотел того же и для себя.

Нико был прав, сказав мне, чтобы я вытащил голову из задницы. Он сказал, что если я чего-то хочу, то должен это принять; я никогда не позволю кому-то или чему-то удерживать меня. Я хочу Отэм больше, чем чего-либо раньше. Я хотел ее еще до того, как узнал, что она медсестра. Я бы с гордостью отвез ее домой, чтобы познакомить со своей семьей. Мои родители и сестра полюбили бы ее.

– Дай мне шанс.

– Я не могу, ты уже наговорил мне столько жестоких вещей. Я не могу добровольно открыться тебе для большего.

– Помнишь тот вечер, когда я приготовил тебе ужин, и ты сказала, что впервые за долгое время была счастлива? Ты не единственная так себя чувствовала, – мягко признаюсь я.

– Я была пьяна. Разве не все счастливы, когда пьяны?

Я смеюсь, и наши взгляды встречаются.

– Не лги себе.

– А я и не лгу. Это ты себя обманываешь. Я же стриптизерша, помнишь? Может, сейчас уже нет, но была. Этого не изменить. – Она качает головой, и ее волосы скользят по моей коже.

Сколько ночей я лежал в постели, представляя, ее волосы, раскинутые ореолом над ее головой, пока она спит, или нависающие надо мной, когда она скачет на мне, пока не кончит?

– Мне не следовало говорить те глупости. Нужно было быть достаточно мужественным, чтобы признаться в своих чувствах к тебе. Я сказал ту херню, только чтобы скрыть свои настоящие чувства.

– Ну не знаю, – говорит она, и в голосе слышится смущение.

– Мы не будем торопиться. Мне просто нужно, чтобы ты перестала избегать меня. Я хочу говорить с тобой, видеть тебя, – почти умоляю я, убирая волосы с ее лица.

– Будем друзьями? – предлагает она, наклонив голову.

– Мы будем больше, чем друзьями, детка, но можем начать с дружбы, – я приподнимаю ее подбородок, чтобы заглянуть в глаза.

***

Отэм

Наши взгляды встречаются, и я качаю головой. Друзья? Смогу ли я дружить с ним? Возможно… и это было бы самой большой глупостью, которую я когда-либо делала.

Его рука скользит по нижней части моей челюсти, большой палец касается моей нижней губы.

– Не знаю, – повторяю я, закрывая глаза. – Но почему? – я не знаю, спрашиваю его или себя, но я просто понятия не имею, откуда это притяжение к нему.

– Что может случиться в худшем случае? – спрашивает он, наклоняясь ближе.

Разбитое сердце – это первое, что приходит на ум.

– Отэм?

Я вздрагиваю от звука голоса Дерека и наклоняюсь, чтобы видеть дверь за фигурой Кентона. Взгляд встречаются с Дереком, а затем его взгляд устремляется к Кентону, и снова останавливается на мне.

– Извини, но я должен идти и не могу оставить Тару одну на смене, – говорит Дерек.

– Я сейчас же вернусь, – отвечаю я, пытаясь увернуться от Кентона, который крепче сжимает мое бедро.

– Увидимся в субботу вечером, – говорит Дерек, закрывая дверь.

– А что в субботу вечером? – спрашивает Кентон, и я чувствую, как его пальцы впиваются мне в кожу.

– Мы собираемся встретиться, – говорю, снова пытаясь отойти.

– У вас свидание? – слово «свидание» вылетает у него изо рта, как будто оно отвратительное на вкус.

– Мы идем в клуб или еще куда-нибудь, – я пожимаю плечами, снова пытаясь пошевелиться.

– Какой клуб?

– Мне нужно работать. У меня нет времени играть с тобой в двадцать вопросов, – заявляю я, наконец вырываясь из его объятий.

– Ты поужинаешь со мной в воскресенье, – он констатирует, а не спрашивает.

– У меня планы.

– С кем же? – рычит он, скрипя челюстью.

– С Вив, – раздраженно говорю я.

– Вив? – он поднимает бровь, глядя на меня.

– Да, Вив. А теперь мне правда нужно идти, – я тянусь к дверной ручке.

– Не думай, что мы закончили разговор, – говорит он мне на ухо, пугая меня.

Я оглядываюсь через плечо, и наши взгляды встречаются. Я нервно облизываю нижнюю губу, и его взгляд падает на мой рот. Он наклоняется, и я застываю на месте. Его губы мягко касаются моих, и он отклоняется назад, снова глядя на меня.

– Увидимся дома, детка, – шепчет он, и это звучит почти как угроза. Кентон улыбается, и на щеке показывается маленькая ямочка, которая очаровывает меня.

Я делаю глубокий вдох и киваю. Внутри все сходит с ума, сердце бьется в два раза чаще.

Я иду по коридору к сестринскому посту, стараясь не обращать внимания на то, что слышу за спиной его шаги. Замечаю Тару, и ее глаза становятся большими, когда она смотрит мне через плечо. Когда взгляд возвращается ко мне, она странно улыбается, и я слегка качаю головой, намекая, чтобы она молчала.

Как только я подхожу к столу, раздается звонок, и я восклицаю, что пойду проведать пациента. Тара ничего не говорит. Она просто кивает, и я быстро иду по коридору к нужной палате. Я не тороплюсь, проверяя, все ли в порядке, прежде чем вернуться на сестринский пост. Заворачиваю за угол и вижу, что вокруг никого, кроме Тары. Выдыхаю, не осознавая, что ранее затаила дыхание.

– Кто такой, черт возьми, Мистер Высокий Смуглый Красавчик, и куда, черт возьми, он тебя отвел? – спрашивает Тара, как только я присаживаюсь. Я пытаюсь придумать способ избежать ответа на этот вопрос, потом смотрю на нее. – Пожалуйста, скажи мне, что ты спишь с ним.

– Боже, – я закрываю лицо руками.

– Что? О нет… Пожалуйста, скажи, что он не из тех парней, которые выглядят горячими и аппетитными, но потом ты добираешься до главного блюда и получаешь сюрприз… причем не очень приятный.

Она откидывается на спинку стула и разочарованно качает головой.

– Он просто парень, который разрешил мне пожить у него, – говорю я, надеясь, что она оставит эту тему.

– Значит, вы не вместе? – ее брови сходятся в замешательстве. – Я могла бы поклясться, что он твой мужчина, судя по шоу, которое он тут устроил.

– Нет, – я отчаянно мотаю головой.

– О-о-о… вы живете вместе, но вы не вместе?

– Да.

– Как, черт возьми, ты можешь жить с кем-то, кто так выглядит, и не хотеть попрыгать на нем? – ошеломленно спрашивает Тара.

– Он просто осел. Поверь мне – это не так сложно, как ты думаешь.

– Я это вижу, – она понимающе кивает, ее глаза изучают мое лицо. – Ты же знаешь, что он хочет тебя, верно?

– Нет, не хочет.

– О, черт возьми, да, еще как хочет. Ты бы видела, как он смотрел на тебя, а потом на твою задницу, когда вы шли по коридору. Он хочет тебя, деточка, и не похоже, что он из тех парней, которых можно долго отталкивать. И не только это, но с какой стати ты вообще хочешь его отпугнуть? На твоем месте, я бы ждала его голой на четвереньках, когда он вернется домой и войдет в парадную дверь.

– Мы можем не говорить об этом? – умоляю я. Образы Кентона и меня, которые сейчас мелькают в моей голове, вызывают пульсацию между ног.