Текст книги "Предположение (ЛП)"

Автор книги: Аврора Роуз Рейнольдс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

– Я встретился с боссом «Лакамо». Они согласились, что ты вне пределов досягаемости, – мягко говорит он, и все мое тело замирает от новостей, которые я так долго ждала.

– Значит, все кончено? – шепотом спрашиваю я. Не могу поверить, что после всего этого времени потребовалась всего одна встреча, чтобы все разрешилось.

– Да, – говорит он, глядя на меня с другого конца дивана.

Не могу понять, почему он выглядит таким обеспокоенным, когда я знаю, что эта новость облегчит жизнь и ему. Он был измотан, работая над своими обычными делами, и в то же время пытался обезопасить меня. Затем моя голова начинает наполняться мыслями о моей жизни, о том, почему я действительно здесь и что эта новость значит для моего будущего.

– Значит, я могу вернуться домой? – спрашиваю я, глядя на свои руки.

– Нет.

Это грубое слово заставляет меня поднять голову.

– Что значит «нет»? – Я всматриваюсь в его лицо, гадая, чего он мне не договаривает. Если мне больше ничего не угрожает, то можно вернуться в Вегас, даже если от одной этой мысли меня тошнит.

– Именно то и значит: нет, ты не можешь вернуться в Вегас. – Его руки сжимаются в кулаки на бедрах. – Твой дом здесь.

– Это твой дом, – бормочу я и сглатываю, чувствуя, как сердце колотится под ребрами.

– С тех пор как ты здесь, это место стало моим домом, но до тебя я лишь спал здесь по ночам. Ты дала мне повод возвращаться домой.

– Ты хочешь, чтобы я переехала к тебе? – шепчу я, в груди расцветает надежда.

– Да, я хочу, чтобы ты переехала ко мне.

– Ты это серьезно?

– Да, детка, – смеется он, качая головой.

– А как насчет моей квартиры в Вегасе?

– Продай… Оставь себе… Мне плевать, что ты будешь с ней делать.

Я встаю, оглядываю комнату, а затем снова смотрю на Кентона, который выглядит обеспокоенным. Сердце делает сальто от осознания того, что он действительно хочет этого; он действительно хочет меня.

– Ты в этом уверен?

– Без сомнения. Уверен на сто процентов.

– А что скажут твои родные?

– «Когда свадьба»? – дразнит он, и у меня глаза лезут на лоб, а рот наполняется слюной. – Шаг за шагом, – мягко говорит он, и я киваю.

Не уверена, любит ли он меня, но думаю, что чувство, которое я испытываю к нему, – это любовь или какая-то ее форма. Никогда по-настоящему не будучи любимой, я не знаю, каково это на самом деле. Знаю, что мои чувства к отцу моего ребенка бледнеют по сравнению с тем, что я чувствую к нему. Знаю, что хочу проводить с ним все свое время, и что мои первые мысли утром после пробуждения и ночью перед сном – всегда о нем.

– Хорошо.

– Хорошо? – спрашивает он, изучая мое лицо.

– Да, хорошо. Я перееду к тебе, – заверяю я, улыбаясь.

– Правда? – его губы дергаются, и я киваю, прежде чем подбежать к нему и забраться на его колени. Он обвивает меня руками, когда я прижимаюсь губами к его губам. – Черт, – стонет он, отрываясь от меня.

– Почему ты остановился? – Я пытаюсь поцеловать его снова, когда слышу, как кто-то стучит в дверь. – Ой.

Не могу сдержать улыбку, когда он отстраняет меня, поправляет джинсы и встает. Я сижу так секунду, а затем поднимаюсь и следую за ним к двери. Выглянув наружу, он переводит взгляд на меня, прежде чем открыть дверь.

– Так ты дома? – говорит Нэнси, улыбаясь. – Если бы я знала, то не пришла бы так рано.

– Все в порядке. Мы не спали.

Он целует ее в щеку, пропуская в дом.

– Почему вы не спали? – Нэнси переводит взгляд с него на меня, ее глаза сверкают, и я знаю, что она собирается сказать нечто такое, что заставит меня покраснеть. – Знаешь, я хочу, чтобы у моих внуков была наша фамилия. Думаю, вам двоим пора перестать играть в кукольный домик и пожениться уже.

Весь воздух покидает мои легкие при слове «внуки». Я хватаюсь за ближайший ко мне стол, пытаясь поймать равновесие, и сама удивляюсь, что не падаю на пол, когда меня накрывает волной головокружения.

– Господи, мама! Отэм только что согласилась переехать, а ты уже пытаешься ее отпугнуть, – он качает головой и смотрит на меня. – Шаг за шагом, – мягко напоминает он, читая по моему лицу.

Я киваю и сглатываю комок в горле. Но я могу себя представить беременной от него. Могу представить себе маленькую девочку с его темными волосами и золотыми глазами. Она будет папиной дочкой, и он будет обожать ее. И детство у нее будет совсем не таким, как мое.

– Ты в порядке, детка?

Я чувствую руку на своей щеке и вытряхиваю мысли из головы. Смотрю в его обеспокоенные глаза, делаю вдох и киваю.

– Ты переезжаешь? – спрашивает Нэнси. Удивление в ее голосе заставляет меня приподняться на цыпочки и заглянуть через плечо Кентона. Я улыбаюсь, когда вижу одобрение в ее глазах и широкую улыбку на лице. – Итак, я полагаю, что все уже улажено? – она смотрит на Кентона, тот кивает. – Я знала, что мой мальчик все сделает правильно, – она качает головой, затем наклоняется к Кентону, хватает меня за руку и тянет на кухню.

– Что ты делаешь, мама?

– Ну, теперь, когда все официально, нам нужно поговорить о ремонте. Для тебя одного этот кошмар еще годился, но теперь, когда Отэм остается здесь жить, нам нужно кое-что изменить.

– Да нечего здесь обсуждать, мама. Отэм может менять здесь, что захочет.

– Дорогой, пока я жду возможности спланировать свадьбу и поиграть с внуками, ты должен мне что-то дать взамен.

– Господи. Мне нужно в офис. – Он смотрит на меня, потом на маму и качает головой. – У тебя тут все будет хорошо?

– Конечно, со мной ей будет хорошо, – фыркает Нэнси. – Пойду приготовлю кофе и позвоню Сьюзен, чтобы узнать, есть ли у ее мальчиков что-нибудь в расписании. – Она смотрит на меня, потом на мою одежду. – Тебе надо одеться, чтобы мы могли поехать в центр города и зайти в парочку магазинов. Мне нужно получить представление о твоих предпочтениях. Надеюсь, мы сможем заняться кухней прямо сейчас.

– Мам, серьезно, притормози, – предупреждает Кентон.

– Ты знаешь, как долго я ждала, когда ты найдешь достойную женщину… Такую, рядом с которой я могла бы спокойно находиться, которую с гордостью называла бы своей дочерью? – она упирает руки в бока и прищуривается. – Я хочу свадьбу и внуков, но сейчас не могу это получить. Поэтому взамен мы займемся ремонтом, чтобы, когда придет время, все было готово.

– Ты же понимаешь, что когда мы с Отэм поженимся, она сама будет планировать свадьбу, верно?

– Конечно, это она все спланирует.

Его мама качает головой и идет по коридору.

Я стою в шоке, мышцы сжимаются. Он сказал, «когда», а не «если» мы поженимся, словно точно уверен, что это произойдет.

– Дыши, детка, – слышу я сквозь его смех. Поднимаю голову и автоматически сужаю глаза, когда вижу, что он усмехается. – Я предупреждал, что она будет планировать свадьбу, когда узнает, что ты переезжаешь.

– Ты сказал «когда».

– Что? – Его брови в замешательстве сходятся на переносице, и он кладет руку мне на талию, притягивая к себе.

– Ничего.

– Что «когда»?

– Ничего? – говорю я, и это больше похоже на вопрос.

– Отэм!

– Ты сказал, когда мы поженимся, а не если поженимся, – повторяю я. Слова вертятся у меня в голове.

– И? – его глаза сужаются еще больше, заставляя меня поежиться.

– Когда, Кентон…Ты сказал, когда мы поженимся, а не если.

– Конечно, мы поженимся, – говорит он таким тоном, что меня передергивает.

– Что?

– Детка, как ты думаешь, какого черта между нами происходит? – качает он головой, кладет пальцы мне под подбородок, откидывая голову назад. Его губы касаются моих, он оттягивает зубами мою нижнюю губу. – Ты сводишь меня с ума. – Он целует меня. А затем изучает мое лицо. – Вечером обсудим.

– Нечего обсуждать, – немедленно отвечаю я.

– Тебе не придется говорить, только выслушать.

– Какая радость, – вздыхаю я, пытаясь придумать, как отвертеться от этого разговора.

– Когда я вернусь домой, мы поговорим.

– Не могу дождаться, – говорю я с сарказмом и восклицаю: – Ой! – когда он сильно шлепает меня по заднице. – Твоя мама здесь, – напоминаю, когда ловлю взгляд, предупреждающий, что меня вот-вот нагнут.

– Продолжай умничать, и я наполню твой рот кое-чем, что заставит тебя замолчать, – шепчет он мне на ухо, и по коже бегут мурашки.

– Думала, тебе нужно в офис, – выдыхаю я, закрывая глаза.

Образ меня, стоящей перед ним на коленях, мелькает в голове. Каждый раз, когда я пыталась взять его в рот, Кентона останавливал меня, уверяя, что ему очень нужно быть внутри меня.

Мои руки скользят вокруг его талии, а голова опускается на грудь, где я слушаю ритм его сердца.

– Увидимся, когда ты вернешься домой.

Я сжимаю его талию и чувствую его губы на своей макушке.

– Увидимся, когда я вернусь домой, – тихо повторяет он.

– Хорошо, – отвечаю я, и он целует меня еще раз, после чего бежит вверх по лестнице.

– Ты крепко влипла, – замечает Нэнси, и от неожиданности я подпрыгиваю.

Оборачиваюсь и смотрю на нее. Стоя в дверях, она оглядывает меня, затем переводит взгляд на лестницу, где только что исчез Кентон.

– Я бы послала тебя одеваться, но он сейчас наверху, и, если ты тоже поднимешься, боюсь, вы там еще надолго застрянете.

Я чувствую, как горит лицо, и смотрю в пол.

– Пойдем, кофе попьем, – смеется она и поворачивается, направляясь обратно на кухню.

Я следую за ней, задаваясь вопросом, получает ли она удовольствие, заставляя меня чувствовать себя неловко.

Мы выпиваем кофе, и Кентон спускается вниз, чтобы поцеловать меня на прощание и сказать, чтобы я писала ему в любое время, и он пришлет кого-нибудь меня спасти. Обычно я бы посмеялась над этим, но у меня такое чувство, что он говорит совершенно серьезно.

Как только за ним закрывается дверь, Нэнси толкает меня вверх по лестнице, одеваться. Она дает мне знать, что мы будем делать, но не оставляет мне выбора. Такое чувство, что единственный способ не согласиться – это если я заведу ребенка или начну планировать свадьбу, но ни того, ни другого не произойдет в ближайшее время, так что я застряну, выбирая приборы или, по крайней мере, соглашаясь с тем, что выберет она.

***

Я вздыхаю и сажусь в кабинку напротив Нэнси. По-моему, мы обошли все магазины товаров для дома в этом штате. Даже если я никогда больше не увижу духовку или холодильник, этого будет мало, чтобы забыть сегодняшний марш-бросок. Почувствовав, как вибрирует телефон в сумке, вытаскиваю его и провожу пальцем по экрану, когда вижу, что звонит Кентон.

– Привет, – отвечаю я.

– Привет, детка. Просто хотел предупредить, что опоздаю.

Чувствую, как мои губы сжимаются от его слов и тревоги в его голосе.

– Все в порядке? – тихо спрашиваю я.

– В квартиру Софи вломились, когда она была дома. Я сейчас с Нико и копами.

– О Боже, с ней все в порядке?

– С ней все в порядке. Немного потрясена, но с ней все в порядке.

– Кто вломился? – шокировано спрашиваю я.

Нэнси хватает мою свободную руку и сжимает ее.

– Мы не знаем, детка. Как только Нико доставит Софи домой, я уже буду в пути.

– Хорошо, тогда и поговорим.

– Увидимся, детка.

– Увидимся, – тихо отвечаю я.

Я думаю о Софи и Нико. Я еще не познакомилась с Софи, но познакомилась с Нико. Он выглядит страшным, но очень милым. В те два раза, когда мы разговаривали, он рассказал мне все о Софи, и, судя по его тону, могу сказать, что он влюблен. Представляю, как он сейчас волнуется.

– Кентон сказал, что к Софи вломились, – сообщаю я Нэнси, кладя телефон на стол.

– О Боже, – бормочет она. – Нужно позвонить Сьюзен. – Она берет телефон.

Я наблюдаю, как она звонит, и знаю, что к тому времени, когда трубку повесят, Мэйсоны уже будут на задании. Но не уверена, что Нико этого хочет. Он не похож на того парня, который захочет принимать визитеров после чего-то подобного.

– Сьюзен позвонит отцу Нико и расскажет ему, что произошло. Он полицейский и, возможно, сумеет уладить кое-какие дела до того, как мой сын или племянник окажутся в тюрьме.

Глаза у меня становятся по пять копеек.

– А почему он может сесть в тюрьму?

– Дорогая, Кентон работает с копами, но сам не полицейский, – она качает головой и снова хватает меня за руку. – Его все равно могут арестовать, если он выкинет что-нибудь, что полиция сочтет преступным.

– Твою дивизию.

Я встаю, хватаю сумку, готовая спасать Кентона, пока тот не попал в беду.

– И куда это ты собралась? – она хватает меня за руку и тянет обратно в кабинку. – Позволь мне сказать тебе кое-что. Кентон всегда будет делать то, что захочет. Ни его отец, ни я – а теперь и ты – никак не сможем переубедить его.

– Не хочу, чтобы у него были неприятности, – выдыхаю я в отчаянии.

– Я не очень верю, что он попадет в беду, но материнская работа никогда не заканчивается. Я всегда буду защищать свою семью.

От ее слов у меня на глаза наворачиваются слезы. Она – замечательная мама, которая любит своих детей. Даже в таком возрасте, как Кентон и Тони, они все еще могут опереться на нее, когда им нужна поддержка.

– Ты тоже теперь член семьи, дорогая, – тихо говорит она. – И я буду защищать тебя, как защищала бы своих детей. Это включает в себя заботу о моем сыне, чтобы он мог продолжать заботиться о тебе.

Я чувствую, как по моей щеке скатывается слеза.

Она поднимает руку, большим пальцем вытирает слезу.

– Ну, что скажешь, если мы съедим торт?

– Конечно.

Мы сидим в тишине и едим по большому куску шоколадного торта, настолько насыщенного, что он больше похож на помадку. Я взяла большой стакан молока, а Нэнси – бокал вина. Закончив, мы оплачиваем счет и забираемся в джип Нэнси.

Не знаю, почему она ничего не говорит, зато знаю, почему сама я молчу. Мои эмоции слишком явные; слишком многое произошло сегодня, и мне нужно время, чтобы прийти в себя. Только когда Кентон посылает мне сообщение, что он уже на пути домой, я чувствую, как напряжение в животе рассеивается. В этот момент я понимаю, что больше он мне не нравится, нет; я влюблена в него по уши.

***

Я просыпаюсь от крика, и чувствую, что меня трясут. У меня горит горло, а кожа влажная от пота. Я оглядываюсь в темноте, держась за грудь, пытаясь вспомнить, где нахожусь, и тут включается свет. Кентон смотрит на меня с беспокойством. Я опускаю голову, закрываю лицо руками, делаю несколько глубоких вдохов, пытаясь привести сердцебиение в норму.

– Ты кричала так, будто тебя хотели убить, – шепчет он, наклоняясь ко мне.

Мой желудок сжимается, а внутренности скручиваются от тревоги. Уже много лет мне не снились кошмары. Когда я впервые покинула дом, они часто мучили меня, но потом почему-то перестали. Я забыла, каково это – просыпаться в страхе, такой испуганной, что хочется зажечь все лампы, а потом спрятаться под одеяло.

– Прости, что разбудила тебя, – шепчу я, пытаясь отстраниться от его прикосновений, униженная тем, что разбудила его, что он стал свидетелем моей очередной слабости.

– Иисусе, не делай этого. Не отстраняйся, блин. Не сейчас. Не тогда, когда то, что тебе снилось, все еще цепляется за твою кожу и просачивается сквозь мою.

Он убирает мои руки от лица и тянет меня вниз, так что я оказываюсь на боку, лицом к нему, а наши лица так близко, что я чувствую каждый его вздох.

Его руки обвиваются вокруг меня, бедро скользит по моим ногам, так что я переплетена с ним.

– Поговори со мной.

Я пытаюсь мысленно придумать, что сказать. Как объяснить то, чего сама не понимаешь?

– Не знаю, сон это или воспоминание, – тихо говорю я через несколько минут, прижимаясь лицом к его шее и к нему всем телом.

– Что произошло?

Я делаю еще один судорожный вдох и качаю головой.

– Я в воде. Не очень глубоко, потому что я сижу в ней, и она доходит мне только до пояса. В руках у меня кукла со светлыми волосами, и я погружаю ее под воду, напевая ей песенку, – я снова сглатываю и на этот раз чувствую желчь в горле. – Не знаю, что происходит, но следующее, что чувствую – как чьи-то руки толкают меня вниз. Я не могу дышать и пытаюсь кричать, но в конце концов легкие наполняются водой.

Я делаю вдох, чтобы напомнить себе, что могу дышать. Моя мама никогда не была хорошей матерью; она была жестокой, но никогда не оставляла следов. Она всегда следила за тем, чтобы не было никаких доказательств того, что она не идеальна. Для всех, кто нас знал, мы жили идеальной жизнью. У нас был идеальный дом, идеальный двор, и она была идеальной матерью, у которой были идеальные волосы, одежда и макияж. Все в ней было идеально, и она позаботилась о том, чтобы я была идеальна – по крайней мере, так это выглядело.

– Думаешь, это произошло на самом деле? Мама пыталась утопить меня? – удивляюсь я вслух, чувствуя, как он крепче обхватывает меня, его мышцы напрягаются.

Мы немного поговорили о том, каково мне было расти. Я стараюсь избегать этой темы, хотя он часто спрашивает. Мне просто не нравится выражение его лица, когда мы обсуждаем это.

– А ты? – мягко спрашивает он.

Я делаю еще один глубокий вдох, утыкаясь лицом в его шею, позволяя его теплу и запаху прогнать остатки кошмара.

– Да. – я киваю, чувствуя, как его руки сжимаются крепче, потом он отпускает меня и встает с кровати, бормоча себе под нос тихие ругательства.

– О Боже, – всхлипываю я, чувствуя тошноту.

Я сажусь, прижимая простыню к голой груди, оглядываясь в поисках быстрого спасения. Слезы начинают щипать мне нос, и я борюсь с ними, зная, что ни за что на свете не стану плакать перед ним. Не сейчас.

– Блядь! – ревет он, и я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как одна из новых прикроватных ламп пролетает через комнату, ударяясь о раздвижную стеклянную дверь. Лампа разлетается на тысячи осколков, но дверь каким-то образом не разбивается вдребезги. – Блядь, блядь, блядь, – бормочет он, расхаживая взад-вперед, проводя рукой по волосам, пока я пытаюсь придумать, чтобы сделать или сказать, дабы успокоить его.

– Я уйду, – тихо говорю я, и страх поселяется в моем животе.

Его походка не меняется, а сжатые кулаки говорят мне все, что мне нужно знать о его душевном состоянии. Я раздумываю, не сама ли я вызываю в людях желание причинить мне боль.

– Мне так жаль, – всхлипываю я.

Он поворачивается в мою сторону, и взгляд из жесткого становится мягким.

– Господи, детка. – Он подходит ко мне, и я поднимаю руку, пытаясь остановить его. Он смотрит на руку, затем снова на мое лицо. – Я никогда не причиню тебе вреда.

Я знаю это; в глубине души знаю, что он бы этого не сделал, но я видела, как он психует, и это вселило в меня страх.

– Никогда, – повторяет он, и тут я замечаю, что мое тело дрожит так сильно, что кровать вибрирует. – Либо лампа, либо выследить твою мать и всадить в нее пулю.

Я таращусь на него, он качает головой.

– Я бы убил ее, детка. Прикончил бы, не раздумывая. Знаю, ты не понимаешь, но таков уж я. Защищаю людей, которых люблю. Ненавижу чувствовать себя беспомощным, когда знаю, что могу все исправить. И меня бесит, что кто-то причинил тебе вред и до сих пор ходит по земле. Это противоречит всему, чем я занимаюсь, – позволить ей выйти сухой из воды после того, что она сделала с тобой.

– Ты любишь меня? – шепчу я, игнорируя все остальное, что он только что сказал. Мой разум сосредотачивается на этом единственном факте.

Он поднимает брови:

– А как ты считаешь, что у нас тут происходит?

Я сглатываю и пожимаю плечами в ответ на его знакомые слова.

– Детка, пора бы тебе уже разуть глаза.

– Ты мне никогда не говорил.

– Я показываю тебе каждый день, – спорит он, выглядя ошеломленным.

– Ты должен был сказать, что любил меня. – Я начинаю злиться.

Какого черта все парни такие тупые?

– Люблю.

– Что?

– Я люблю тебя. Не в прошедшем времени. Я люблю тебя сейчас и буду любить до тех пор, пока мое сердце не перестанет биться.

У меня в животе все переворачивается, и я качаю головой.

– Я тоже очень люблю тебя.

– Почему ты мне не говорила? – спрашивает он, сузив глаза.

– Не знала до сегодняшнего дня, – я пожимаю плечами, натягивая простыню выше на грудь.

– Что?

– Я не знала.

– Я знал, что ты любишь меня, – говорит он, и я уверена, что он знал, потому что ему-то известно, что такое любовь.

– Я любила – по-настоящему любила – только одного человека, и это был мой сын. – Я оглядываюсь, пытаясь придумать, как объяснить ему это. – Моя любовь к нему была другой. Односторонней и чистой от любых других эмоций. А потом, сегодня, ты прислал мне эсэмэску, и когда я прочла, что ты встретишься со мной дома, что-то во мне встало на свои места. У меня никогда такого не было – ни настоящего дома, ни кого-то, к кому можно было бы вернуться домой. Вот тогда-то я и поняла, что чувствую. Ты – мой дом. Ты – тот человек, которому я принадлежу.

– Прекрати, – рычит он, и я знаю, что теперь он понимает.

– Ты – клей, который скрепляет все осколки меня, – тихо говорю я.

– Отэм…

– Ты любишь меня за меня, – шепчу я, и знаю, что ему больше нечего сказать, потому что он врезается в меня, опрокидывает на кровать, заключая в клетку.

– Я сказал, прекрати.

Он целует меня, надавливая на губы языком. Я открываю рот под этим натиском. Руки скользят по его спине, под пальцами ощущается его теплая, гладкая кожа. Его пальцы движутся к моему центру, он оттягивает трусики в сторону. Затем проводит пальцами по влагалищу, и я дергаюсь от соприкосновения.

– Подними бедра.

Я делаю то, что он велит. Он стягивает мои трусики, только для этого и отрываясь от меня. Как только преграда исчезает, его пальцы возвращаются обратно, заставляя мои бедра двигаться и извиваться.

– Думаю, мне пора заняться твоим ртом. А ты как думаешь?

Моя киска бьется в конвульсиях.

– Моей девочке нравится эта идея, – говорит он, целуя в шею, и перекатывается на спину.

Я смотрю, как его бедра приподнимаются, и он стягивает боксеры, сбрасывает их с кровати. Обхватывает член, поглаживая дважды, и капля предэякулята вытекает из кончика. Мой рот наполняется слюной, и я облизываю губы. Его стон побуждает меня посмотреть ему в глаза, а потом я наклоняюсь вперед на коленях, чтобы лизнуть головку. Его вкус взрывается на моем языке, и мне хочется большего, поэтому я накрываю его руку своей и смыкаю губы на его члене, вращая языком вокруг него.

Его пальцы пробегают по моей щеке, вокруг уха, вниз по шее, плечу, спине и заднице. Я стону, беря глубже его член.

– Иди сюда, – стонет он, перекидывая мои бедра через его голову. Как только его язык касается меня, я вскрикиваю, забыв, что должна делать. – Ты останавливаешься, я останавливаюсь, – рычит он, шлепая меня по заднице. Я стону, беря его так глубоко, как только могу, заставляя член удариться в заднюю стенку горла.

Чувствую, как его пальцы держат меня открытой, пока он лижет и сосет, не упуская ни одной детали. Я чувствую приближение оргазма и знаю, что он будет всепоглощающим. Мои бедра начинают дергаться напротив его лица, рука быстро работает вместе со ртом. Знаю ли я, что делаю? Нет, но знаю его и какие звуки он издает, когда ему что-то нравится. Знаю, что мы оба близки, но затем он отрывает меня от своего лица, приказывая:

– Объезди меня.

Я начинаю поворачиваться к нему лицом, но его руки удерживают бедра на месте.

– Ко мне спиной, детка.

Я чувствую, как между ног нарастает влага. Одна его рука держит член вертикально, другая обхватывает мое бедро. Я приподнимаюсь над ним и резко опускаюсь. Откидываю голову назад, и громкий стон срывается с губ.

Я только что нашла новую любимую позу.

Головка его члена ударяется о мою точку G при каждом толчке. Его руки скользят по моей талии, одна поднимается, чтобы обхватить грудь, другая скользит по клитору.

– Черт. Мне нужно зеркало.

Я оглядываюсь через плечо и смотрю на Кентона. Его веки прикрыты, а щеки слегка порозовели, и я знаю, что это моя заслуга.

Он хватает меня за волосы, оттягивая голову назад, и я задерживаюсь в этом положении на минутку, и наклоняюсь вперед. Упираюсь ладонями в его голени, когда начинаю скакать жестко и быстро. Его бедра поднимаются навстречу моим, и я кричу от оргазма, а он стонет от своего.

– Ух ты, – выдыхаю я в сгиб руки, где оказалось мое лицо.

– Да, черт возьми. Совершенство – во всем, что ты делаешь, детка.

Я улыбаюсь в свою руку, поворачиваюсь и ложусь ему на грудь, положив подбородок на ладони.

– Я люблю тебя, – повторяю я, глядя ему в глаза, проводя пальцем сначала по одной брови, потом по другой, а затем вокруг губ, которые я так люблю.

– И я люблю тебя, детка. – Он наклоняется и целует меня в губы. – Мне нужно привести себя в порядок. Ты хочешь пойти со мной или мне тебе что-нибудь принести?

– Я хочу кончить, – улыбаюсь я¹¹.

Он улыбается в ответ, слегка шлепает меня по заднице и встает.

Я следую за ним в ванную, где он моет меня, а когда мы возвращаемся в спальню, снова шлепает. Даже не пытаюсь ничего сказать, когда он это делает; знаю, что бессмысленно просить его остановиться. Вместо этого поднимаю свои трусики с пола, бросаю их в сторону корзины, достаю и одеваю новую пару из ящика.

– Мне они чертовски нравятся.

Я смотрю на свое нижнее белье и хмурюсь.

– Когда, блядь, хлопковые трусики с цветами стали сексуальнее кружевного белья? Не спрашивай меня, но они возбуждают, а ты, одетая только в них, просто невероятно горяча.

Я закатываю глаза и залезаю в кровать.

– Ты такой мужлан.

– Но ты любишь меня, – говорит он, и я улыбаюсь.

– Люблю. Не знаю, что это говорит обо мне, но я люблю тебя.

– Это говорит о том, что ты умная. – Кентон выключает свет и притягивает меня к себе, так что моя голова оказывается у него на груди, а его пальцы путаются в моих волосах, как всегда, когда мы спим. – Ты сможешь заснуть?

Услышав беспокойство в его голосе, я прижимаюсь к нему сильнее.

– Со мной все будет в порядке… Давно у меня не было кошмаров, – тихо признаюсь я, выводя узоры на его груди.

– Интересно, что его спровоцировало?

– Думаю, что разговор с твоей мамой прошлым вечером.

– Что она сказала? – сердится он.

– Она рассказала мне о твоей работе.

– Ты уже знала о моей работе, – говорит он в замешательстве.

Я прижимаюсь ближе.

– Знала, но никогда не думала, что у тебя могут быть неприятности.

– Детка, если бы мы разговаривали об этом несколько лет назад, я бы не смог сказать, что тебе не о чем беспокоиться, но я больше не безрассуден. Я иду на риск, но только когда он просчитан, и наихудший сценарий продумывается и прорабатывается перед каждой ситуацией. – Его рука скользит к моей щеке. – Я не хочу, чтобы ты об этом беспокоилась. Что-то всегда может пойти не так, и, если это произойдет, мы будем об этом думать, когда это произойдет. Да?

– Да, – я киваю ему в грудь.

– Спокойной ночи, детка.

– Спокойной ночи, – шепчу я, прислушиваясь к его сердцебиению, позволяя ему усыпить меня.