Текст книги "Танцы на быках"
Автор книги: Артур Сунгуров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
Бранвен схватила простынь, влажную после его тела, и поспешно завернулась в нее. Она ждала, что Эфриэл начнет сыпать язвительными шуточками, но он молчал. И это молчание было для Бранвен, как нож по сердцу. Напрасно она убеждала себя, что ни в чем не провинилась. Пусть развратный и невоспитанный дух обижается и молчит, сколько ему вздумается. Это ей следует обижаться из-за того, что он разрушил своим появлением ее размеренную жизнь. Принес и бурю, и ветер, и бушующее пламя. Но молчание оказалось нестерпимым, и Бранвен не выдержала.
– Не сердись, – сказала она робко. – Я не считаю тебя ни грязным, ни...
– Я понял, кем вы меня считаете, миледи. Не утруждайтесь извинениями.
Промучившись минуту или две, Бранвен снова заговорила:
– Не сердись, мне больно, что ты злишься.
– Больно? – сид приподнял голову. – Ты даже значения этого слова не знаешь. Вот мне – больно. Я бы сейчас оттарабанил хоть козу, хоть курицу, а так приходится терпеть вас, леди чистых кровей, и подыхать от неутоленного желания.
Бранвен на минуту потеряла дар речи – в такой ужас повергли ее рассуждения о курице и козе, а Эфриэл снова отвернулся, всем своим видом показывая, что не желает общения.
Сев на краешек кресла, Бранвен сложила руки на коленях, как послушная девочка в церкви во время проповеди. Сердце ее до сих пор замирало, а на кончике языка уже вертелись десятки вопросов, ответы на которые она желала получить, но боялась об этом даже заговаривать.
– Это в самом деле так... неприятно? – не вытерпев спросила она и открыла шкатулку с драгоценностями, подарок лорда Освальда. Созерцание драгоценностей всегда увлекало ее, вот и теперь девушка надеялась, что разноцветные камешки, кольца и броши успокоят душу и направят мысли в другое русло. – Я не желаю страданий никому...
– Сделай милость, отстань! – раздалось в ответ. – Что тебе до моих страданий?
Совет был разумен, и ему следовало бы внять, обратив внимание на содержимое шкатулки. Но оказалось, что тайны мужского тела интереснее драгоценностей.
– Я видела, как случают корову и быка, – сказала девушка. – Бык ревел и прыгал, его не могли удержать вчетвером, а корова стояла спокойно. Бык вырвался и поволок пастухов, и не остановился, даже когда его приперли кольями. Он поранился, но не замечал этого, все рвался к корове. Значит ли, что все мужские твари так озабочены... что забывают в подобные моменты даже о страхе смерти, а не то что о благоразумии?
Эфриэла взвился, как от укола штопальной иглы.
– Зачем спрашиваешь? – он вскочил и приблизился к Бранвен, едва не упираясь ей в лицо напряженным членом. Она вжалась в спинку кресла, и старалась не смотреть на сида, но получалось плохо.
Эфриэл не заметил ее смятения:
– Для тебя это развлечение, не так ли? При помощи колдовства притащила мальчика для битья и забавляешься. Подумаешь, какой-то призрак! У него же нет ни желаний, ни гордости – потерпит, если ее милости угодно. Он ведь привык терпеть, ублажая старух и уродин, так что переживет. Еще и будет счастлив, что терпит рядом и во имя благородной дамы. Верно, дорогуша?
Бранвен была обескуражена его яростью, а больше всего – столь близким соседством с кое-какой частью его тела. Она попыталась подняться, но Эфриэл встал над ней, схватившись за ручки кресла.
– Послушай меня, маленькая госпожа, – угрожающе сказал он, – не надо издеваться надо мной. Тебе же станет дороже.
– О чем ты? – Бранвен прилагала все усилия, чтобы закрыть глаза, но они никак не закрывались и смотрели на то, на что смотреть не полагалось. – За что упреки... Я не могу принадлежать никакому другому мужчине, кроме лорда Освальда... И я не хочу тебя мучить... Напротив, хотела бы помочь, но боюсь... И понятия не имею – как...
Последние слова она прошептала еле слышно, и сиду пришлось наклониться, чтобы разобрать, что она говорит. Губы его искривились в усмешке.
– Помочь? Это еще одна твоя игра? Довести мужчину до исступления, а потом завопить: отпусти меня, отпусти?
– Нет-нет! – захлопала ресницами Бранвен. – Но неужели для этого тебе обязательно надо меня... оттарабанивать? Разве нет другого способа... – она замолчала, испугавшись излишней откровенности.
Эфриэл молчал довольно долго. Ему было и смешно и стыдно – услышать подобное из девичьих уст... Раньше он никогда не испытывал стыда. Грубость в речах, которую позволяли себе его женщины, иногда возбуждала, чаще всего отталкивала, но у этой все получалось иначе. Юная леди Бранвен обладала талантом быть ни на кого не похожей. И хотя она сказала именно то, чего он ждал, радости от этого не возникло. Впервые Эфриэл задумался, что будет с женщиной, которую он оставит в этом мире. Как она объяснит жениху потерянную девственность? Наверное, изойдет слезами, проклиная соблазнителя. Или прыгнет с башни, чтобы не опозорить семью. Ведь и вправду, она почти не виновата – прочитала по глупости заклинание и не знает, как избавиться от надоедливого духа без ущерба для собственной чести. Сколько гадостей он наговорил ей, сколько раз ставил в неловкое положение, а она предлагает утишить его боль. Наивная девочка...
Молчание затянулось очень уж надолго, и Эфриэл поспешил прогнать ненужные мысли и приглушить голос совести, заговорившей совсем некстати. Какое ему дело, что будет с высокомерной леди Бранвен? Девицы обязаны иметь на плечах голову, а не тыкву для улыбок и глупостей. Если девица хочет быть соблазненной, то отдастся и больному проказой, прочитай он пару стихов и испусти пару томных вздохов.
– Другой способ? – произнес он медленно, не сводя с девушки взгляда. Она сидела вся розовая, как снег на рассвете, завернутая в одну тонкую простыню, с небрежно собранными на макушке волосами. Пушистые пряди спадали на высокий лоб и хрупкие плечи. Она очень красива, эта маленькая смертная. Красива, но ничего не знает о своей красоте. И ничего не знает о мужской любви.
– Я согласна облегчить боль... – прошептала Бранвен, смутившись до слез. – Только оставь меня девушкой...
Эфриэл хмыкнул и потер подбородок, показывая, что сомневается:
– Хорошо. Вынужден воспользоваться твоей добротой, и обещаю, что не заберу драгоценную девственность драгоценной леди. Пока ты сама этого не захочешь. Ложись в постель.
Он отступил, давая ей путь, и Бранвен, семеня, как мышка, добежала до постели и упала на нее ничком. Эфриэл едва сдержал улыбку.
– Не так, – велел он. – На спину. И убери простынь. Я хочу посмотреть на тебя.
Она жалобно всхлипнула, но подчинилась: перевернулась на спину, стащила с себя простынь, путаясь в ней и отчаянно дрожа. Потом вытянулась поверх покрывала, прикрыв лицо сгибом локтя. Но и так было видно, что щеки ее пылали.
– Не бойся, маленькая стыдливая девочка, – сказал Эфриэл, подходя к кровати. – Я не причиню зла. Тебе ведь известно – я здесь для того, чтобы выполнять твои желания...
Она так и затрепетала от звука его голоса, но лица не открыла. Эфриэл сел на край кровати и провел кончиками пальцев по ноге девушки от щиколотки до бедра, потом по животу и прочертил невидимую линию между девичьих маленьких грудей, до впадинки на шее.
– Посмотри на меня, – попросил он. – Согрей мое сердце...
Бранвен медленно открыла лицо и уставилась на сида, как завороженная. Эфриэл наклонился и запечатлел целомудренный поцелуй на ее челе, потом едва коснулся губами упругих щечек, потом – губ. Прикосновения его были невесомы, легки, как перышко, но всякий раз Бранвен с присвистом втягивала воздух и вздрагивала.
Глаза ее потемнели, и Эфриэл подумал, что никогда прежде ему не доводилось видеть таких пленительных глаз. Хотя видел много и разных -они бывали и ярче, и больше, случалось, что и цветом походили на драгоценным камням. Но оказывается, что пленяет не только красота.
Он лег рядом, опираясь на локоть и не спеша припасть к девушке, столь доверчиво раскрывшейся перед ним.
– Ты очень красива, Бранвен из Роренброка, – совершенно случайно он правильно назвал фамилию ее рода и остался этим втайне недоволен. – Ты дивно сложена, и такого нежного лица я не видел за всю свою жизнь. А ведь я очень долго жил на свете, и на этом, и на том. В моем мире женщины не стесняются наготы и не прячут красоту под тряпками. Но теперь я понимаю, что такое сокровище надо беречь, как самый дорогой клад. Будь ты моей, я бы спрятал тебя и наслаждался тобой один, не делясь ни с кем.
Бранвен ловила каждое его слово, пьянея, как от вина.
– Говори еще... – попросила она.
– Сначала один поцелуй, – Эфриэл поцеловал девушку, действуя уже смелее. Губы ее дрогнули под напором его губ, но горячая ладошка тут же уперлась ему в грудь.
«Не так быстро, – скомандовал Эфриэл сам себе. – Юные девственницы – добыча осторожная и пугливая, вроде молодых ланей. Сделаешь лишнее движение – и она умчится, и хвоста понюхать не даст. Но если подкрасться незаметно, то получится ухватить ее за рожки».
– Неужели ты до сих пор боишься, моя красавица? А ведь это мне должно быть страшно. Потому что ты грозна в величии своей красоты, как войско рыцарей, закованных в латы, под алыми штандартами с драконом. Посмотришь – и сердце затрепещет. Так затрепетало и мое сердце при твоем появлении, и я оказался в плену, сам того не желая. В плену этих лучистых очей, этих пламенных уст... – он подкреплял свои речи ласками, которые считал почти невинными, но которые повергали леди Бранвен в состояние, близкое к экстазу.
Сама того не замечая, она начала извиваться всем своим гибким телом, ловя его руку, а взгляд стал безумным. Эфриэл не раз и не два наблюдал похожий взгляд – еще немного и девица ошалеет настолько, что начнет умолять о близости.
– Ты словно агница, выходящая из молочной купальни, – продолжал нашептывать он. – Кожа твоя мягка и бела, как руно, политое молоком. А эти груди – они так высоки, так горды сознанием собственной красоты, – Эфриэл положил ладонь на один из белых холмиков и принялся поглаживать его. – Твои груди – как яблоки на вершине дерева. Они округлы и ароматны, и ласкают взор, но дотянется до них только отважный. И стан твой – как ствол молодой яблони – тонок и крепок. Хотел бы я быть тем, кто заберется по стволу и возьмется за яблоки, чтобы ими насладиться...
Бранвен не понимала, что волновало ее больше – слова ли, льющиеся, как медовая река, и воспламеняющие душу, или прикосновения, которые распаляли тело. Насколько глупа она была, рассказывая подругам, что поцелуй похож на солнечный луч! Нет, он гораздо жарче – как тысяча солнц или тысяча костров, пылающих одновременно. Такие чувства были внове для нее, но в то же время ей казалось, что когда-то она видела это во сне, и теперь тот полузабытый сладкий сон обрел реальность.
– Что со мной? – прошептала она, сумеречно опуская ресницы и подставляя шею и грудь поцелуям сида. – Я умираю? Неужели смерть так хороша?
– Ты не умираешь, возлюбленная моя, – Эфриэл ласкал ее со все возрастающим пылом. Давно он не испытывал такого возбуждения, и желание припасть поскорее к юному телу становилось нестерпимым. – Ты не умираешь, это не смерть, а любовь. Ты сразила меня одним лишь взглядом, одним лишь звуком речей своих, и запечатала мне сердце, как печатью, – он лег сверху и коленом раздвинул ноги девушки. Еще немного и цель достигнута...
Волшебство пропало в один миг, и Бранвен, не помня себя от гнева и разочарования, влепила духу пощечину.
– Опять?! – взревел он, спрыгивая на пол с проворством и скоростью лесного кота. – Третья пощечина, это слишком, юная леди!
– Обманщик! – негодовала Бранвен, подбирая простынь и заворачиваясь в нее. – Ты обещал... А сам!..
– В чем я обманул тебя, несчастная?!
– В том... в том... – Бранвен от возмущения не могла выговорить ни слова. – Не надо лгать про любовь! Это Кохелет! Седьмая книга Ктувима, о сошествии небесного пламени! «Запечатай мне сердце, как печатью, положи на руку, как перстень; любовь крепка, как смерть, и сильна, как сильное пламя». Считаешь меня наивной дурочкой? Ты просто хочешь исчезнуть, а до меня тебе нет никакого дела. Даже не потрудился придумать что-то свое, воспользовался чужой мудростью! Развратный, бесстыдный...
– Зато себя ты считаешь наисвященной и непорочной? Сейчас в тебе было не больше достоинства, чем у суки во время течки, – Эфриэл тут же пожалел о сказанном – это чересчур жестоко для маленькой леди, но остановиться не смог. – Ты хотела этого, но трусливо отказываешься от счастья.
– По-твоему, говорить так – достойно мужчины? – Бранвен наклонила голову, глядя исподлобья. – У нас с тобой разное понимание счастья. Я была глупа, пожалев тебя. Не думай, что мне так приятны твои прикосновения.
– А теперь лжешь ты, – сказал Эфриэл. – Ты умираешь от наслаждения в моих объятиях, и мечтаешь о моих поцелуях. Это обо мне ты говорила подругам, что оттолкнешь и будешь жалеть до смерти.
– Ты подслушивал! – от обиды и унижения Бранвен чуть не расплакалась.
– Не лги хотя бы себе, – грубо сказал сид. – К чему страдать, когда я – вот он, рядом. Готов услужить тебе и утолить твою жажду, – и он попытался обнять ее, потянувшись к губам девушки с нетерпением пятнадцатилетнего юнца.
Но Бранвен вывернулась из его рук. Сейчас она была хороша, как никогда прежде, и сид против воли залюбовался человеческой девушкой. Она словно светилась изнутри, пылала, почище ее обожаемого яркого пламени. Ни в одной женщине он не видел такого огня. Что же есть в этих смертных, чего не хватает женщинам его мира?
– Да! – сказала Бранвен со страстью, которую он наблюдал в ней впервые. – Да, ты заставляешь мое тело трепетать, ты смутил мое сердце. Но кроме тела и сердца у меня есть еще душа и разум, и они говорят, что глупо губить себя навечно ради минутного наслаждения.
– Навечно – очень длинное слово. Даже я не рискнул бы произносить его с такой уверенностью.
– А я рискну!
– Лучше бы ты рискнула принять мою любовь.
– Не лги самому себе! – ответила Бранвен его же словами. – Какая любовь? Если бы твои чувства были правдой, ты предпочел бы вечно скитаться по земле одиноким призраком, а не прилагал усилия, чтобы сломать мне жизнь.
– На моем месте ты поступила бы именно так? – не выдержал Эфриэл. – Слыхал такие сказки!
– Если бы я полюбила мужчину, то посчитала за счастье избавить его от бед даже ценой собственной жизни. Это достойно, и так велит яркий огонь.
– Опять этот яркий огонь! Будь он проклят со своими бредовыми заветами! – сид схватил со стола кусок пергамента с незаконченным рисунком, скомкал его и швырнул в лампадку. Не попал, и разозлился еще сильнее.
– Не смей! – встала перед ним Бранвен, готовая защищать святыню любым способом, если придется. – Оскорблять чужую веру низко. Веди себя, как подобает.
– Из всей твоей напыщенной болтовни я понял одно, – процедил сквозь зубы Эфриэл. – Ты нисколько не любишь своего жениха. И твоя болтовня о прекрасном лорде Освальде – ради успокоения совести. Или тоже примешься спорить?
– Нет, не примусь, – Бранвен вмиг остыла, со щек сбежал румянец, и она обхватила себя за плечи, словно ей внезапно стало холодно. – Ты прав, я не люблю лорда Освальда. Было бы странным, если бы я полюбила человека, которого видела однажды. Но любовь – она не приходит сразу. Поэтому я верю, что смогу полюбить его со временем, когда лучше узнаю. Он – достойный человек, а значит, и любовь придет вслед за уважением.
– То, о чем ты толкуешь – это привычка, – сид смотрел на нее с жалостью. – Любовь – нечто иное, глупая девочка. Нахлынет, как волна, и тут же отступит, оставляя каменистое дно. Поверь, твоя хваленая любовь исчезает через месяц-два, как дым.
– Значит, это была не она, – упрямо прошептала Бранвен.
– Ты безнадежна, – махнул рукой Эфриэл. – А я навсегда застрял в этой проклятой дыре. Думаю, папаша будет плясать от радости, когда узнает, чем обернулось его желание меня проучить. Поступай, как пожелаешь, маленькая женщина. Наверное, тебе тоже доставит удовольствие мое вечное скитание в вашем мире.
– Не говори так, – Бранвен кусала губы. – Я не настолько жестокосердна, чтобы радоваться этому.
– Но и не настолько добросердечна, чтобы избавить меня от мук.
– Приедет Айфа...
– Что-то она не торопиться, твоя сестричка. А если она вообще не появится? Или у нее не получится вернуть меня обыкновенным заклинанием? Что тогда?
Бранвен посмотрела на лампадку, прося помощи и совета у яркого пламени, но ответа не получила. Огненный язычок горел по-прежнему и не дрогнул под ее взглядом, и не озарил откровением. Девушка сжала пальцами виски, чтобы не сойти с ума.
– Послушай... – она набрала воздуха в грудь, и произнесла, обдумывая каждую фразу: – Если Айфа не появится до свадьбы, и от нее не будет никаких вестей, то после первой брачной ночи я подарю ночь тебе. И ты сможешь вернуться домой. Это слово Бранвен Роренброк, а в нашей семье никогда не нарушают обещаний, – она смело посмотрела на сида.
Тот долго молчал, и Бранвен показалось, что он вдруг затосковал, хотя непонятно – с чего бы ему тосковать? Он только и мечтал, как бы затащить ее в постель и вернуться в свой мир. Наверное, огорчен, что придется ждать еще сколько-то.
– Благодарю за доброту, – сказал Эфриэл.
– Это меньшее, что я могу сделать для тебя, – ответила девушка. – Мы оба погорячились сегодня, совершили немало глупостей, и наговорили тоже немало. Давай позабудем обо всем и постараемся остаться людьми, а не превращаться в диких животных. И прости меня за пощечину.
Подчиняясь неожиданному порыву, она погладила его по щеке, которая еще алела от удара. В этом жесте не было ничего зазывного и соблазнительного. Так младшая сестренка могла бы погладить старшего брата, случись ему взгрустнуться.
Эфриэл отшатнулся, и Бранвен испугалась, что ему неприятно ее жалостливое прикосновение.
– Ты и вправду странная, Бранвен из Роренброка, – сказал он.
Это последнее, что было сказано в тот вечер. Бранвен потушила свечи и нырнула под одеяло, стараясь лишний раз не переворачиваться с боку на бок, чтобы не потревожить сида и не сподвигнуть его на новые любовные атаки. Потому что, как написано в книге священного огня: кто соблазняется, тот проклят, но трижды проклят тот, кто приносит соблазн в мир.
Глава VII
Утро началось с переполоха – лорд Освальд приехал, не оповестив о прибытии. Голубь с письмом затерялся, и жених объявился нежданно-негаданно. Бранвен проснулась от громкого стука в двери и вскочила, ничего не понимая со сна.
– Миледи! Миледи! – истошно вопила Матильда. – Открывайте!
Отодвинув засов, Бранвен выбежала в коридор.
– Что случилось? – спросила она заплетающимся языком. – На нас напали?
– Милорд Освальд приехал!
Матильда затолкнула госпожу обратно в спальню, а четыре девицы уже вносили кувшины с горячей водой и огромный серебряный таз для мытья. Невзирая на протесты, служанки тут же раздели Бранвен, закололи ей волосы шпильками, усадили в таз и принялись нещадно тереть мочалками.
Эфриэл, разбуженный переполохом, вдоволь поупражнялся в остроумии, но Бранвен некогда было сделать ему замечание или бросить хотя бы один строгий взгляд. Ее облачили в выходное платье – бледно-желтое, с вышивкой серебряной нитью по вороту и рукавам, и долго расчесывали волосы и натирали их шелковой тряпочкой для блеска.
Ради приезда долгожданного гостя леди Дерборгиль отправила к Бранвен Алейну, и та полчаса колдовала над прической невесты, хитро заплетая пряди и украшая их цветами бессмертника. Получилось замысловато и красиво, хотя девушка старалась избегать резких движений, боясь испортить это поистине ювелирное творение.
– Вы очень хороши, миледи! – порадовалась Матильда. – Когда сядут за стол, я вас позову, будьте наготове. И платочек не забудьте захватить! Леди Дебора говорила, что в столице все просвещенные дамы ходят с платочками. Милорд сразу поймет, что вы не какая-нибудь деревенщина.
– Так все дело в платочке? Вот, значит, как можно отличить просвещенную даму от дуры! – потешался Эфриэл.
Алейне надо было еще заняться нарядом графини, и она ушла, собрав в сундучок черепаховые гребни, щипчики и металлические пруты – все те таинственные предметы, призванные сделать женщину более миловидной, нежели ее создала природа. Матильда стояла на страже – на лестнице между вторым и первым этажом, ожидая начала трапезы, чтобы подать знак Бранвен, служанки тоже удалились, и невеста осталась одна, если не считать злоязычного духа. Изнывая от ожидания, Бранвен ходила по комнате, боясь сесть, чтобы не помять платье, и поглядывая в зеркало, проверяя, не растрепалась ли прическа.
– Где тот рыцарь, что похитил твое спокойствие, благородная дама? – паясничая пропел Эфриэл, подражая старинным любовным балладам.
– Ты ведешь себя глупо, – заметила девушка, подходя к окну и выглядывая во внутренний двор. Она сразу же отпрянула, и глаза ее стали огромными. Эфриэл тоже выглянул, чтобы увидеть, что так взволновало леди Бранвен.
Во дворе появился всадник на великолепном гнедом жеребце. Алый плащ спускался до самых конских бабок, а плюмаж на посеребренном шлеме мог поспорить белизной со снегом на вершине горы Корран-Туату. Когда всадник повернул голову, перья так и брызнули солнечными зайчиками – они сплошь были унизаны крохотными бриллиантами. На нем был литой нагрудник, сверкавший так, что смотреть было больно, и шелковые одежды с воланами кружев на воротнике и манжетах.
– Это лорд Освальд, – произнесла Бранвен, заикаясь от волнения.
Чтобы не быть замеченной со двора, она спряталась за ставень и смотрела сквозь деревянную решетку. Эфриэлу не нужны были такие предосторожности, и он попросту облокотился на подоконник, разглядывая прибывшего жениха.
Лорд Освальд и не подозревал, что оказался объектом внимания. Он снял шлем, передал его груму, и спокойно отдавал распоряжения относительно коня и слуг.
– Он ест только отборный ячмень, – донеслось до слуха Бранвен и Эфриэла. – Еще отсыпьте полмешка изюма, мы привезли его с собой. Я опасался, что в Роренброке не отыщется подобного лакомства, поэтому...
Последовало пространное объяснение, почему лошадям полезно давать высушенные фрукты, перечисление достоинств жеребца и рассказ о его родословной до десятого колена. Конюх только кивал и посматривал на коня с опаской, потрясенный его ценностью.
Когда коня увели, лорд Освальд попросил устроить и его слуг.
– Выдайте им полпинты вина каждому. Только берите вино из светлых бочек, в темных – херес, за каждую его каплю спрошу особо. И поставьте вино в погреб, а то оглянуться не успеешь – осушат до донышка.
Он встряхнул манжетами, поправил подшлемник, приложив указательный палец между бровей, чтобы расстояние от края головного убора до переносицы составило ровно полторы фаланги, и принял у слуги трость. Трость украшало копытце оленя, посеребренное, как и нагрудник. Теперь гость был готов предстать перед хозяевами замка и направился к парадному входу, вышагивая степенно и с достоинством, высоко вскинув голову.
– Вот этот гусь и есть твой жених? – удивленно спросил Эфриэл и издевательски расхохотался. – «Освальд! О, Освальд!.. Освальд придет!.. Освальд меня заберет!» – протянул он тонким голоском, подражая Бранвен. – Детка, поверь моему слову – с таким мужем твоя постель постоянно будет холодной. Хотя, оно и к лучшему. Так ты быстрее вспомнишь обо мне.
– Что ты понимаешь! – воскликнула Бранвен, и голос ее зазвенел от обиды. – Освальд – самый благородный мужчина из всех, кого я знаю. Он не животное. И не станет разгуливать голым перед дамой, оскорбляя ее взор.
– Благородный, благородный... Далось тебе это слово. Благородство не добавит огня в кровь. А этот гусь только и умеет, что важно выступать. Вот увидишь, у него не встанет даже на такую гусочку, как ты.
Оскорбившись за жениха, Бранвен замахнулась для пощечины, но сид оказался проворнее и обхватил девушку поперек туловища, притиснув локти к бокам. Бранвен попыталась ударить его лбом в лицо – она видела, как такие трюки проделывали рыцари, когда победа была не на их стороне. Коварный удар не удался – Эфриэл успел отдернуть голову. В отместку он повалил Бранвен на постель и впился поцелуем в губы.
Знакомое головокружение, будто падаешь в бездонную пропасть, вмиг охладило воинственный пыл. Глаза девушки сами собой закрылись, а губы дрогнули, отвечая на поцелуй.
На бренную землю обоих вернул стук в дверь.
– Миледи! Миледи! Открывайте! Жених уже в замке! – торопила Матильда, терзая дверную ручку.
Эфриэл медленно оторвался от Бранвен, но отпускать не спешил.
– Вот что тебе нужно, маленькая глупая гусыня, – сказал он. – Вспомни обо мне, когда муж не оправдает твоих страстных надежд.
Она слушала и вряд ли что-то понимала. Открыла глаза, но смотрела невидящим взором. Губы стыдно дрожали, алые, влажные и удивительно сладкие. Эфриэл подумал, что никогда еще ему не доводилось встречать таких сладких губ. Он поднялся и протянул руку, помогая Бранвен встать. Та оттолкнула его и встала сама, ноги ее заметно подкашивались.
– Ты лохматая, будто тебя валяли по сеновалу десяток косцов, – хмыкнул Эфриэл.
Бранвен тут же взглянула на себя в зеркало. Ужасный вид! Как у шлюшки из Нижнего города! Глаза дикие, губы горят, щеки похожи на румяные осенние яблоки, а прическа испорчена безвозвратно. Девушка торопливо пригладила волосы, несколько раз глубоко вздохнула, возвращая спокойное биение сердцу, и отодвинула засов. Матильда ворвалась в комнату, подобно разгневанной ведьме.
– Вы в могилу меня загоните раньше времени! Что вы вытворяете, миледи?! Милорд ждет вас, матушка ждет, а она заперлась... Да еще прическу помяла! – Матильда только сейчас заметила, во что превратились часы утреннего труда горничной, и разразилась новыми причитаниями.
В мгновение ока косы были расплетены, сломанные и помятые цветы выброшены. Расчесав густую гриву, Матильда переплела боковые пряди золотыми нитями, завернула их к затылку и закрепила жемчужными шпильками.
– Простовато, но сойдет, – изрекла она, поворачивая голову Бранвен из стороны в строну, чтобы лучше рассмотреть новую прическу. – Поторопитесь, миледи!
Бранвен шла за кормилицей, как во сне, всем существом ощущая присутствие Эфриэла, который следовал за ней на расстоянии трех шагов. Он еще и насвистывал, словно прогуливался по зеленому бережку! А она даже думать связно не могла. Ей стало обидно до слез. Этот сид, явившийся непонятно откуда, смутил не только ее тело, но и душу. И то, что для него было привычной работой, для нее являлось откровением, притягательной тайной. Как же несправедливо, что они так по-разному чувствуют. Бранвен мысленно оборвала себя. К ней приехал жених, а она только и сожалеет, что кое-кому поцелуи не столь же приятны, как ей.
Жених поднялся навстречу невесте и поцеловал ее запястье в знак приветствия.
– Вы стали еще красивее, миледи, – произнес он. – Простите, что заставил вас ждать.
Сам он ничуть не изменился. Он уже снял латы и подшлемник, и его светлые волосы свободно ниспадали на плечи, разделенные на прямой пробор, а короткая бородка и усы были аккуратно расчесаны.
– Не надо извинений, – поспешила успокоить его Бранвен. – Вы – брат короля, и ваш долг находиться рядом с Его Величеством, если того требуют обстоятельства.
– Да брось, – встрял Эфриэл. – Обязанность жениха – находиться рядом с невестой, а не шляться, где морские кобылы не бегали.
Бранвен даже бровью не повела, продолжая улыбаться лорду Освальду. Тот второй раз поцеловал ей руку и проводил к столу.
– Это хорошо, что вы понимаете мои обязанности при дворе. Не всегда муж находит подобное понимание в юной супруге. Хотите паштет из гусиной печени? Я привез его из столицы, это последнее изобретение королевского повара. Готов поспорить, в ваших краях не готовят ничего подобного. Умение из банальных потрохов приготовить королевское блюдо – своего рода искусство. Ведь как говорили древние: человек то, что он есть. Если он ест для того, чтобы утолить голод, то так и останется неотесанным дикарем. Только человек утонченный умеет наслаждаться едой.
– Просто замечательно! Вы будете лежать в постели и рассуждать о достоинстве гусиного паштета, парочка серых гусей, – продолжал насмехаться Эфриэл. – Никогда не видел, чтобы гусак ел себе подобного!
– Очень вкусно, – похвалила Бранвен, отведав ложечку столичного лакомства. – Полностью разделяю ваше мнение – прекрасная еда и человека делает прекрасным.
Ее слова вызвали приступ хохота у сида:
– Ты еще скажи, что настоящий мужчина должен питаться маковой росой и солнечными пылинками! Настоящий мужчина ест мясо. Вепревину, чтобы быть таким же сильным и неистовым. А твой гусак после этой жеваной еды и свой ствол поднять не сможет. Хотя, у него там, скорее, соломинка. Станешь за нее хвататься, маленькая леди, а она будет выскальзывать у тебя из рук.
Бранвен пригубила вино из кубка, чтобы скрыть гнев.
– Молчишь? Конечно, тебе сказать-то нечего, – сид понял ее по-своему.
– Да будет тебе известно, что плотская любовь – не главное в супружеской жизни! – не выдержала Бранвен. – Есть еще любовь, уважение и почитание!
– Миледи! – Освальд так и воззрился на невесту.
Бранвен едва принудила себя улыбнуться, придумывая оправдание реплике невпопад, но лицо жениха просияло:
– Вы верно подметили, миледи. И сказали то, о чем я только что думал. Конечно же, главное в супружестве – уважение супругов. Я поражен и возношу благодарственные молитвы яркому пламени за то, что они послали мне такую мудрую женушку.
– Клянусь хвостом Вечного Кабана, твой будущий муж – переодетая баба! – захохотал Эфриэл.
Не обращая внимания на зарвавшегося сида, Бранвен улыбнулась Освальду как можно нежнее:
– И меня радует, что у нас с вами такое удивительное единение чувств и мыслей.
– Не лицемерь, тебе не идет, – сказал Эфриэл.
Вместо ответа Бранвен выразительно посмотрела на него через плечо. Она обрадовалась, когда появилась леди Дерборгиль и увлекла гостя беседой – вдову интересовали последние новости столицы, и лорд Освальд пересказывал их спокойно, размеренно, не выказывая нетерпения и не насмешничая над женским любопытством. Когда он упомянул о том, что король намеревается посетить Эн-Фиорскую плотину, леди Дерборгиль несказанно обрадовалась:
– Король в Роренброке! Когда, вы говорите, он намеревается прибыть? Через две недели? Так это замечательно! Отложим венчание до приезда его Величества, и ваша с Бранвен свадьба будет описана в летописи Эстландии! А потом наверняка затеют турнир, и может быть, Его Величество изберет Бранвен королевой праздника!
– Сожалею, миледи, но я не хотел бы дожидаться столь долго, – сказал лорд Освальд вежливо, но непреклонно. – Я и так слишком задержался в вашем гостеприимном крае. Путь до Аллемады долог, и зима надвигается. Мне не хотелось бы подвергать вашу дочь опасностям в пути.
