Текст книги "Танцы на быках"

Автор книги: Артур Сунгуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

– Это какое-то волшебство? – спросила Бранвен у экономессы.

– Нет, моя дорогая, это всего лишь лампириды.

– Лампириды?

– Жуки, которых наши модницы специально покупают к праздникам. Эти жуки светятся в темноте.

Некоторые дамы нанизали светящихся жуков вместо ожерелий, и от этого их резкие монументальные лица светились, будто древние статуи, озаренные жертвенным огнем. Бранвен подумала, что никогда не смога бы носить на голове или шее жуков. Будь они сколь угодно красивыми и блестящими.

Вслед за прекрасными пейнетами юную герцогиню приветствовали благородные гринголо, а затем выскочили дети, забросав долгожданную гостью душистыми цветами.

– Вы всем очень нравитесь, – сказал лорд Освальд Бранвен на ушко. – Что же касается меня, то я просто очарован... И драгоценности нашего рода вам очень к лицу.  А теперь – внимание, мы подъезжаем к замку.

Каса Люстросо ошеломил Бранвен. Никогда еще она не видела более грандиозного здания. Удивительный, ни на что не похожий замок казался неприступным, как скала, но в то же время легким, воздушным. Впечатление усиливали красные колонны, основание которых было уже, чем верх. Коньки крыш венчали каменные флюгера в виде мчащихся быков.

– Он весь пронизан светом, – лорд Освальд открыто любовался замком. – Поэтому его и называют Каса Люстросо – Замок Света.

– Он великолепен, – шепотом согласилась Бранвен. Она невольно вздрогнула, когда тень замка упала на нее, и втайне обрадовалась, что лорд Освальд пообещал показать замок после праздника, а не сейчас.

Столы с угощениями стояли на улицах, и каждый мог выбрать понравившееся кушанье. Виночерпии разливали всем желающим вино из пузатых бурдюков, всюду слышались смех, песни и музыка.

Они проехали мощеными улицами и оказались у другого здания – тоже огромного, но круглого, как чаша. Лорд Освальд помог Бранвен спешится и торжественно провел внутрь здания-чаши. У странного строения не оказалось крыши – первые звезды уже поглядывали на ровную круглую площадь, окруженную каменным ограждением высотой в три локтя. Земля была посыпана белым песком и выровнена, совсем как на ристалище. Сотни факелов освещали площадь и стояли вдоль рядов каменных сидений, поднимавшихся до самого верха. Ряды быстро заполнялись людьми, а лорд Освальд и его супруга расположились в крытой, усыпанной цветами, ложе возле самой площади. Каменные сидения прикрыли мягкими подушками, и сидеть было мягко и удобно.

– Будет турнир? – спросила Бранвен. – Но где же рыцари?

– Сегодня будет кое-что поинтереснее турнира, – пообещал ей лорд Освальд. – Вы увидите нечто такое, что сам король позавидовал бы вам.

Бранвен посмотрела на Эфриэла, он встретил ее взгляд и вопросительно приподнял брови, но девушка покачала головой и отвернулась.

Площадь между тем запрудили нарядные люди – мужчин, женщины и даже дети. Громко запела труба, а потом вдруг в боковые двери выскочили быки – маленькие, как мулы, но сильные и верткие, черные, с короткими рогами. Люди завопили и бросились в разные стороны, а быки помчались за ними, наклонив лобастые головы в жестких кудряшках.

Бранвен вцепилась в подлокотники кресел – быки сорвались с привязи! Праздник будет испорчен, если кого-то поранят. Она ждала, что сейчас появятся загонщики быков, чтобы поймать и утихомирить зверей, но загонщики не появились, а через открытые двери загоняли новых и новых быков. Люди с воплями и криками улепетывали от разъяренных животных, взбирались на ограждения и уже оттуда, сидя верхом на изгороди, криками подбадривали тех, кто оставался на площади.

– Почему никто не остановит быков?! – Бранвен жестом отказалась от фруктов и воды, что ей поднесли. Как можно есть и пить, когда люди рядом нуждаются в помощи?

– А? – лорд Освальд с трудом оторвался от зрелища и повернулся к жене. – Зачем же их останавливать, моя леди? Это традиционная игра в Аллемаде – забег с быками. Считается, кому удастся избежать бычьих рогов, те будут удачливы и счастливы. Видите, сколько желающих поучаствовать в этом древнем обряде? Самые ловкие получают награду. Каково?! – лорд Освальд засмеялся и захлопал в ладоши. – Взгляните на того, в красных штанах! А!.. О!.. А!.. Как он ловко увернулся!.. Еще прыжок, еще! Да шевелись ты, гусеница! Иначе отведаешь рогов!

Несмотря на восторги герцога, Бранвен смотрела на площадь с омерзением. Люди бежали, сталкивались друг с другом, падали, пачкая красивые костюмы, разбивали в кровь лица – нет, она решительно не понимала, чем может быть забавна такая игра. Но трибуны ревели, лорд Освальд забыл обо всем, кроме бычьих бегов, и стучал кулаком в такт барабанной дроби. Бранвен подумала, что у него хищный профиль, и улыбка больше похожа на оскал.

Когда победитель подошел для награды – окровавленный и оборванный, но чрезвычайно  довольный, Бранвен даже не смогла поднять глаз. Ей было так стыдно, словно она совершила что-то предосудительное.

– Тебе не понравилось, – сказал Эфриэл, стоявший за ее креслом.

– Как такое может понравиться? – прошептала Бранвен.

– Да, они здесь отличаются от тебя, стыдливый северный цветочек, – заметил сид. – Но ко всему привыкаешь.

«Я никогда не привыкну», – подумала Бранвен, но вслух ничего не сказала.

Глава XII (окончание)

Объявили тавромахию, и Бранвен приободрилась. Еще будучи невестой, она мечтала увидеть легендарные бои с быками, о которых ей столько рассказывали. Бык, выпущенный на площадь для поединка, оказался гораздо огромнее и свирепее тех, что участвовали в бегах. Фыркая, он обежал площадь, злобно поглядывая на зрителей, а следом за ним на площади появились всадники в пестрых костюмах. Всадники закружились вокруг быка, то наскакивая на него, то отступая, когда животное бросалось вперед, наклоняя голову.

– Что они делают? – спросила Бранвен, для которой происходящее было столь же лишено смысла, как и бестолковая беготня до этого.

– Это загонщики, – пояснил лорд Освальд. – Видите, у них в руках маленькие копья, к которым привязаны ленты? Загонщики метают копья в быка, чтобы он разозлился до красных глаз. А потом...

– Но ведь ему больно!

Лорд Освальд посмотрел на жену удивлено, но особого значения ее восклицанию не придал.

– Что поделать, миледи, – пробормотал он, – жизнь – это всегда боль.

Загонщики еще долго метались по арене, и толпа отвечала восторженным ревом всякий раз, когда очередное копье вонзалось быку в толстую шею.

Принесли охлажденный сорбет, и лорд Освальд, освежившись, решил вернуться к разговору о тавромахии.

– Посмотрите на это с другой стороны, миледи, – сказал он, смакуя ледяной напиток, в котором плавали полупрозрачные ломтики лимона. – Наша национальная игра – тот же рыцарский турнир. Вы ведь не упрекаете Его Величество в жестокости?

– Но на турнирах никого не убивают! – сказала Бранвен, с отчаянием следя за тщетными попытками раненого зверя настичь людей, причинявших ему боль. –  И не издеваются над беззащитными животными!

– Это Эль-торо беззащитный? – герцог рассмеялся. – Не приведи яркое пламя оказаться вам сейчас рядом с ним. Бык – самое опасное и коварное животное. Победить такого врага – это очень трудно и почетно. Ага, вот загонщики удаляются... Сейчас в игру вступит эспадас – человек с тонким мечом. Он будет дразнить быка, разворачивая перед ним плащ. А потом, когда зверь окончательно взбесится, пронзит его сердце. Это огромное искусство – ударить разъяренного быка точно в сердце. Бывали случаи, когда бык убивал недостаточно удачливого и расторопного эспадаса!

– Разве это не ужасно? – запротестовала Бранвен, но муж только снисходительно улыбнулся.

– Вы слишком нежны, миледи, – сказал он.

К зрителям выбежал мужчина в костюме махо – в коротких штанах, розовых гольфах и короткой куртке, расшитой золотым позументом. Талию его опоясывал алый атласный пояс, а на локте висел плащ с алой подкладкой.

Толпа встретила эспадаса таким ревом, что Бранвен зажала уши. Мужчина поклонился герцогской чете и тут же отпрыгнул в сторону, потому что бык не стал ждать, пока он отдаст дань уважения, и попытался поддеть на рога. Эспадас развернул плащ и замахал им перед мордой быка, распаляя животное еще больше. Бык бросился на плащ, но эспадас отскочил в сторону, пропуская животное на расстоянии пяди от себя, и снова взмахнул плащом. Раз за разом бык атаковал человека, но человек уворачивался от удара. Это походило на танец – точный, выверенный до последнего движения, но Бранвен не могла проникнуться его красотой. Один из загонщиков выскочил на площадь и передал поединщику тонкий меч – оружие выглядело игрушечным, вроде кинжала, но длиннее клинком.

Эспадас в очередной раз уклонился от острых рогов, и бык пробежал мимо, а толпа опять взревела. Люди вскакивали на сиденья, хлопали в ладоши и принимались танцевать прямо тут же. Их лица виделись Бранвен бледными пятнами с черными провалами разинутых ртов. Она не поняла такого веселья, но вот бык замедлил шаг, споткнулся раз, другой, заревел и вдруг упал на колени, а потом и на бок, рухнув всей тушей. Песок взвился пылью, огромный выпуклый бок поднялся в последний раз и замер. Алая кровь пропитала арену, вытекая из глубокой раны.

– Какой удар! – кричал неистово лорд Освальд. – Вот это сила! Вот это точность! Отдайте ему главную награду и сто золотых сверх того!

Тушу быка уволокли, зацепив крючьями, кровь засыпали свежим песком, и выпустили нового быка.

Бранвен казалось, что она очутилась в страшном и непонятном сне. Она беспомощно повернулась к Эфриэлу, стоявшему возле ее кресла, боясь увидеть и на его лице удовлетворение от кровавого зрелища, и облегченно вздохнула, обнаружив, что сид не слишком-то доволен. А может быть, ему просто были скучны человеческие развлечения.

Следующие поединки девушка пережила закрыв глаза и вздрагивая всякий раз, когда толпа воплями отмечала очередную победу эспадаса. Когда лорд Освальд говорил, Бранвен заставляла себя обернуться к мужу и изобразить улыбку. Лучше всего было бы уйти, но она не представляла, какой выдумать предлог, чтобы покинуть празднество, устроенное в ее честь.

В разгар боев с быками запахло жареным мясом, и люди – начиная от простых зрителей, заканчивая благородными гринголо – заволновались. Лорд Освальд тоже не остался равнодушным:

– Божественный аромат! – сказал он, затрепетав ноздрями. – Сейчас его принесут!

– Кого? – спросила удивленно Бранвен.

– Быка! Кого же еще? Убитых быков разделывают, маринуют и жарят на углях, и самый первый кусок достанется нам, миледи! Вы влюбитесь в это блюдо, едва попробуете. Вот его уже несут! Нет ничего вкуснее!

Бранвен смотрела на серебряную тарелку, где лежал кусок жаркого. Вернее, кусок того, что еще недавно было быком, так яростно отстаивавшим свою жизнь. Девушка почувствовала тошноту и поспешила отвернуться:

– Я не голодна, благодарю вас.

– Вы зря не хотите попробовать, – герцог был разочарован. Он достал серебряную вилочку и серебряный столовый нож из деревянного футляра, что ему поднесли, и принялся за говядину, истекавшую ароматным соком. – Поистине, дивное, божественное блюдо! – восторгался он, отправляя в рот отрезанный кусок. – Самая лучшая прожарка – когда мясо остается сочным, с кровью... Что с вами?

– Мне немного нехорошо, – с трудом произнесла Бранвен, откидываясь на спинку кресла и закрывая лицо рукой. – Позвольте удалиться...

– Вы совсем выбились из сил, – сказал лорд Освальд. – Конечно, можете покинуть праздник, – и добавил, понизив голос до интимного шепота: – И я удалюсь вместе с вами, ведь я так давно мечтаю об этом.

На сей раз Бранвен не поехала в седле. Для нее подали небольшие носилки с натянутым полотном вместо крыши. Носилки несли четыре человека, и Бранвен нашла этот способ передвижения весьма удобным, хотя и удивительным. Она не представляла, чтобы в ее родном Роренброке какая-нибудь дама велела носить слугам свое кресло. Но в Аллемаде это оказалось привычным делом, потому что по дороге им встретились еще несколько носилок. В которых восседали не только пейнеты, но и гринголо.

Лорд Освальд не пожелал воспользоваться носилками и ехал в седле, красуясь выездкой. Он посылал Бранвен ласковые улыбки, от которых она дрожала, как кролик перед лисой. Она боялась посмотреть и на Эфриэла, шагающего рядом, опасаясь, что он станет потешаться над ней за ее трусость.

Каса Люстросо встретил их тишиной и темнотой. Несколько слуг вышли встречать герцогскую чету, держа факелы и светильники, но лорд Освальд приказал подать свечу и никому не беспокоить, пока он будет показывать герцогине замок.

Муж долго водил Бранвен по огромным залам и коридорам с высокими потолками-арками, показывал зеркала, закрывавшие стены на два человеческих роста, отчего комнаты представлялись бесконечными. Он нес свечу, и их путешествие по Каса Люстросо напоминало блуждание в подземелье, где в каждой пещере скрывалась сказочная сокровищница. Но и богатства замка не привлекали Бранвен. Она мечтала, чтобы муж указал ей ее покои и оставил одну, но у герцога были иные планы, и девушке оставалось лишь следовать за ним, покорно кивая в ответ на хвастливые речи о богатстве и роскоши замка.

Не были обойдены вниманием и предки династии Аллемада. Подолгу останавливаясь у каждого портрета, герцог подробно рассказывал историю того или иного представителя его семьи, и вскоре Бранвен совершенно запуталась в именах, датах и событиях.

Эфриэл зевал во весь рот, да и сама Бранвен устала так, что еле передвигала ноги. И лишь лорд Освальд был полон сил, бодр и говорил с неутомимой красноречивостью.

Они остановились возле бархатной драпировки, скрывавшей одну из стен. Бранвен машинально затеребила витой шнур с толстой кистью, но лорд Освальд перехватил ее руку.

– Там нет ничего, заслуживающего внимание, – сказал он и увлек ее к противоположной стене. – Лучше взгляните сюда.

Он поднял свечу повыше, освещая мозаичное изображение, сложенное из мельчайших кусочков окрашенного стекла.

– Какая красивая картина, – голос Бранвен дрогнул.

– Удивительно красивая! – подхватил лорд Освальд. – Я приказал восстановить ее по рисунку из древней рукописи, – он любовно погладил золоченую раму. Подкрашенные стекляшки, уложенные вплотную друг к другу, изображали странную сцену – горбатый белый бык с рыжими пятнами на боках и с лировидными рогами мчался во весь опор. На его спине стройный, как тростинка, акробат выполнял стойку на руках, изящно изогнувшись в талии. Еще два акробата стояли по обе стороны от быка вытягивая руки и приподнимаясь на носках, словно в момент прыжка. Волосы их, завитые крупными кудрями, развевались по плечам, а на большеносых лицах сияли улыбки, словно акробатов ничуть не пугало разъяренное чудовище, и они наслаждались опасными плясками. Бранвен невольно схватила мужа за руку, почувствовав слабость в коленях. Но не только бык, столь похожий на быков из сновидения, был тому виной. Испугали ее и людские фигурки, наряженные танцовщиками – в легких туниках до колен, сандалиях с высоким переплетением ремешков, а одна из фигур держала тамбурин.

– Вам нравится? – спросил лорд Освальд.

Бранвен только и смогла, что кивнуть, глядя на свой кошмар, вдруг обретший реальность.

– Мой род – очень древний, – принялся рассказывать лорд Освальд. – В летописях записано, что мои предки приехали с далекого острова, который погиб во время землетрясения. На этом острове поклонялись морю в образе быка. Старинная легенда рассказывает, как бог моря превращался в белого быка, выскакивал на сушу и убивал всякого, кто встречался на пути. Он не хотел, чтобы люди стали повелителями волн. Но однажды, когда он был у далеких берегов далекой земли, навстречу ему вышла юная прекрасная дева. Она не испугалась и не убежала с криками при виде чудовищного зверя. Она усмирила его одним лишь взглядом, одним мановением руки. И бог моря лег у ее ног, признав  власть женщины. Он увез девушку на свой остров посреди моря и возлег с ней под платанами. От их союза пошел род королей и великих мореходов. Моя мать принадлежала к этому древнему и славному роду. Красивая легенда, правда?

– Д-да, – Бранвен немного пришла в себя и смогла ответить внятно.

– Народ Аллемады позабыл о своих корнях, – продолжал рассказчик, – но старинные обычаи еще живут. Наши знаменитые сражения с быками – тавромахии, это отголосок прошлого. В память о деве, усмирившей бога моря, юноши и девушки выходили против быков, чтобы усмирить их и станцевать на их спинах танец победы. Невероятно красиво... – он смотрел на мозаику, как завороженный. – Мы никогда не вернем былого величия, но эта красота не должна исчезнуть. Что может быть пленительнее зрелища, когда юная девушка побеждает чудовище?

– Но это так опасно, – сказала Бранвен, содрогнувшись.

– Да, опасно. Но и в опасности есть своя прелесть. Зато победитель чувствует себя равным богам. Наверное, и вы сейчас представляете себя богиней любви и красоты?

– Не понимаю вас, милорд...

Эфриэл только вздохнул:

– Что тут понимать, наивная крошка? Ты победила. Сейчас Гусак Великолепный признается тебе в любви, поклянется в вечной верности и сложит к твоим ногам рога... то есть, перья, клюв и яйца.

– Гусаки не несут яиц, – машинально ответила Бранвен.

– Что вы сказали? – переспросил лорд Освальд.

– О! Простите, милорд... задумалась о своем, – смутилась Бранвен.

– Несут, детка, еще как несут, – сказал Эфриэл. – И носят. Я удаляюсь, чтобы не мешать воссоединению семьи.

Он и в самом деле удалился – на десять шагов. Подошел к мозаичной картине и принялся разглядывать быка и танцоров, как будто ничто больше его не интересовало. На самом деле, он разглядывал отражение пары, стоявшей за его спиной. В стеклянных камешках отражались тысячи Бранвен и Освальдов, взявшихся за руки. Усилием воли, Эфриэл заставил себя не подглядывать. Ведь Бранвен столько раз стыдила его за бесстыдное подглядывание.

– А я не верил этой красивой легенде... До недавнего времени. Но теперь точно знаю – все правда, – говорил лорд Освальд тихо и страстно.

– И опять не понимаю, – Бранвен мягко высвободила руку из пальцев супруга и принялась обмахиваться веером так, словно хотела взлететь.

– Я вам объясню. Вы укротили меня, как древнего быка, и я у ваших ног.

«Это он-то – укрощенный бык? – желчно подумал Эфриэл. – Гусак, мнящий себя быком – что может быть смешнее?»

Но слова герцога пустили корни в его сердце. Дева, укротившая быка... Да, она такая, эта Бранвен Роренброк. Сид досадливо поморщился, вспомнив, что никакая она не Роренброк. Она – Аллемада. Дурацкая фамилия. На редкость дурацкая. От нечего делать, он ковырял ногтем бычий глаз на мозаичной картине и изо всех сил прислушивался к шепоту за спиной.

Шорох одежд и слабый всхлип Бранвен подсказали ему, что милорд перешел в наступление и полез обниматься.

– Вы так нежны и обольстительны, я все время забываю, что вы – моя жена и принадлежите мне по праву. Раньше я считал вас обыкновенной девицей – чопорной, холодной и благовоспитанной до оскомины, но вы – другая. Простите мою откровенность, я знал многих женщин, но ни одна не зажгла моего сердца. И вот появились вы...

– Поосторожней в выражениях, милорд, – застенчиво произнесла Бранвен, тоже переходя на шепот. – А как же Адончия? Она так красива и так любит вашу милость...

– Адончия забыта! – герцог нетерпеливо схватил Бранвен за руку, покрывая ее пальцы поцелуями. – Отныне – только вы. Никто, кроме вас.

– Назначь ему свидание сегодня ночью, – сказал Эфриэл резко. – Теперь он твой с потрохами.

– Я приду к вам сегодня, моя прекрасная жена. Путь до Аллемады и так дался чрезвычайно тяжело. Надеюсь, вы не будете жестоки и не оттолкнете меня.

– Но дорога была вам по душе, милорд, – возразила Бранвен.

– Я был слеп.

– А сейчас прозрели?

– Несомненно.

– Вы заставили меня страдать...

– Я обязательно искуплю свою вину. Назначьте мне любое наказание, но будьте милосердны.

– Скажи, чтобы пришел к тебе ночью – и делу конец, – проворчал Эфриэл. – Хватит изводить почтенного господина. Надоело это слушать.

– Прошу простить меня, но я вынуждена... – Бранвен не успела договорить, потому что в галерею вошла пейнета Кайя – как всегда спокойная и решительная.

– Зачем вы здесь? – вскипел лорд Освальд. – Я же сказал, чтобы гас с герцогиней никто не беспокоил!

Но пейнету Кайю было не так легко смутить. Она сразу заметила умоляющий взгляд Бранвен, и суровый тон герцога ее не испугал.

– К вам прибыли гонцы от гринголо Пиченто, – заявила она. – Там произошла потрава полей, и гринголо Пиченто обвинил в этом людей гринголо Илдефонсо. Срочно нужно ваше вмешательство, если не хотите, чтобы эти двое поубивали друг друга.

– Скажи, чтобы отправили кого-нибудь из городских судей, – приказал лорд Освальд.

– Думаете, благородные гринголо послушают какого-то судью? _ обвиняющее сказала пейнета Кайя. – Здесь нужен королевский выездной суд, так что не говорите глупостей.

Лорд Освальд смешался и посмотрел на Бранвен.

– Но моя жена... – начал он.

– А о госпоже герцогине я позабочусь, – заверила его экономесса. – Пойдемте, моя дорогая. Вы устали, вам надо выпить мятного чаю и отдохнуть.

Она взяла Бранвен под руку и увела из галереи, оставив герцога тоскливо вздыхать. Разумеется, Эфриэлу пришлось отправиться следом за женщинами.

– Я что-то плохо понял, – сказал он, не обращая внимания не воркотню экономессы, – сдается мне, ты хотела отказать мужу? В наши планы это не входило.

Ему сразу не понравилось выражение лица Бранвен – взгляд устремлен в одну точку, губы упрямо сжаты. Он уже знал, что это означает, и забеспокоился не на шутку. И дело тут было не столько в том, что маленькая леди снова обманула его, помахав леденцом перед носом, а подсунув козью ягоду. Дело было в том, что он очень даже обрадовался подобному повороту – вроде как нашел предлог остаться.

Громкий плач раздался из внутреннего двора, когда они проходили по портику. Бранвен замедлила шаг:

– Кто это кричит?

– Адончию отправляют в деревню, – спокойно сказала пейнета Кайя. – Пойдемте, ваше сиятельство.

Но Бранвен уже спешила к воротам. Не выходя из портика, она остановилась, наблюдая такую картину: Адончия, заливаясь слезами, простоволосая и одетая очень просто – никаких драгоценностей, шелков и ярких юбок – брела к воротам, заламывая руки и причитая, словно на похоронах. Рядом с ней шел мальчишка лет двенадцати, он держал узел с вещами. Мальчишка был высок и строен, как все мужчины в Аллемаде, но светловолосый. Когда он оглянулся, бросая последний взгляд на башни Каса Люстросо, Бранвен увидела, что у него тонкие и благородные черты, так напоминавшие лорда Освальда. Глаза паренька были полны слез, но он решительно вытер их рукавом и отвернулся, поддерживая плачущую мать.

– Это... это... – забормотала она, указывая на мальчика.

– Это бастард герцога, – спокойно подтвердила ее догадку экономесса Леоакадия. – Но вам не стоит переживать из-за этого. Вельможи любят плодить бастардов. Мне следует просить у вас прощения, что я не удалила мальчишку раньше, и он попался вам на глаза. Но лорд Освальд выделял его.

– Вы не можете... – Бранвен все время оглядывалась на мать и сына, покидавших дворец, пока экономесса вела ее по портику, взяв под локоть твердой рукой.

– Им лучше уехать, госпожа герцогиня, – говорила экономесса. – Скоро у вас родятся законнорожденные дети, гринголо Освальдо будет заботиться о них.

– Но он – его сын! – воскликнула Бранвен. – Как вы можете разлучить сына с отцом?!

– Герцог сам предложил отправить Адано вместе с матерью.

– Лорд Освальд согласился изгнать сына?! – Бранвен не верила ушам. – Нет, этого просто не может быть!

Она вырвалась из рук пейнеты Кайи и помчалась со всех ног обратно в галерею.

– Ты опять лезешь не в свое дело! – возмутился Эфриэл, догоняя девушку. – Внебрачный сын – забота отца, не надо вмешиваться!

Но она не послушалась. Кто бы сомневался?

Когда герцогиня ворвалась в галерею, герцог еще был там. Он как раз поднял бархатный занавес на дальней стене и любовался скрытой там картиной. Появление жены застало его врасплох, и он не успел опустить драпировку.

– Миледи! Зачем вы здесь?

– Милорд, неужели вы распорядились прогнать не только Адончию, но и... сына? – Бранвен прижала руки к груди, стараясь отдышаться от быстрого бега.

– Да, распорядился, – нехотя ответил герцог. – Не понимаю, что вас так взволновало. Леоакадия, – обратился он к экономессе, которая вошла следом, – я же просил, чтобы их отправили быстро и незаметно. Не следовало так волновать мою супругу.

– Милорд, оставьте мальчика с матерью здесь, где они привыкли жить, – Бранвен смотрела умоляюще. – Разве сердце ваше не разрывается от жалости, глядя на них. Ведь он – ваша плоть и...

– Довольно, – лорд Освальд положил Бранвен руку на плечо, и девушка сразу замолчала и сникла. – Я не желаю, чтобы вы видели их. Мои дети... наши дети, – повторил он со значением, – станут наследниками этого замка. Только вы достойны быть матерью моих детей. Не терзайте себя понапрасну.

– Это слишком... слишком... – Бранвен выскользнула из-под тяжелой руки мужа и попятилась.

Пейнета Кайя тут же оказалась рядом и приобняла ее:

– Пойдемте, моя дорогая. Вы слишком устали и слишком разволновались.

Бранвен приникла к женщине, словно ища у нее защиты, и тут увидела картину, на которую герцог не успел опустить штору. Картина изображала быка и обнаженную женщину с длинными светлыми волосами. Женщина и зверь слились в любовных объятиях, женщина ласкала крутолобую голову зверя, а он касался мордой ее лба, словно целуя. С большой точностью и в мельчайших подробностях было показано могучее орудие быка, проскользнувшее между женских ног, бесстыдно раздвинутых.

– Мы удаляемся, – сказала сухо пейнета Кайя, награждая растерявшегося лорда Освальда негодующим взглядом поверх очков.

Бранвен была потрясена и молчала до самой спальни, а там пожелала остаться одна, попросив принести ужин. Эфриэл был рад, что леди не позабыла об ужине, он здорово проголодался и мечтал о хорошем куске мяса и бокале вкусного вина в придачу.

Им принесли много тарелочек с закусками – маринованными оливками, мелкой рыбешкой, обжаренной в масле до хрустящее корочки, солеными орешками и прочим. В качестве основного блюда подали острую мясную подливку и жареную курицу, а к нему – свежие овощи и ароматные зеленые травы. Принесли и сладости – пахнущие медом, разнообразные по виду, осыпанные мелкими семенами или колотыми орехами.

К сладостям Эфриэл не притронулся, но курицу уничтожил полностью, и даже косточки обглодал. Душевные терзания по поводу наличия у лорда Освальда бастарда его не одолевали, и он поужинал с отменным аппетитом, чего нельзя было сказать о Бранвен. Она брала кусочек хлеба, но забывала подносить его ко рту, а если и подносила, то забывала открыть рот. В конце концов, она съела ломтик яблока и чуть пригубила лимонный напиток из стеклянного бокала, а потом забилась в уголок кровати, спрятавшись под балдахином.

Эфриэл не стал мешать ее уединению. Он даже опасался начинать с ней сейчас разговор, не зная, что хотел бы услышать по поводу сегодняшнего посещения галереи. Вымазав куском лепешки остатки соуса из чаши, где лежала курица, он с удовольствием похлопал себя по животу.

– Ты тоже не можешь его есть? – спросила Бранвен из-под балдахина.

– О чем ты, дитя?

– Ты тоже не можешь есть этого бедного быка? Они принесли блюдо из него.

Эфриэл встал, разминая мышцы, и уселся на подоконнике, подтянув колено к груди и оперевшись на него подбородком. Комната герцогини располагалась на втором этаже. Вид из окна был ограничен кипарисами с одной стороны и дворцовой стеной с другой, но между ними, как в раме, открывалась очаровательная картина – излучина реки и остроконечные крыши городских домов, все в ярких огнях.

– Разочарую тебя, девочка, – сказал сид, наблюдая закат. Солнце уже село, но по небу пролегли алые перья закатных облаков, такие же огненные блики трепетали на поверхности реки. – Я не столь нежен, как ты, но есть говядину – это зарок для меня. У нас его называют гейс. Когда я стал юношей, мне запретили есть мясо быка, моего тезки. Иначе я потеряю свою силу, и злые духи смогут найти меня.

– Какая нелепость, – сказала Бранвен. – Дух боится духов.

– Эй, милашка, сколько тебе повторять? Я – не дух. Это ты и весь твой мир – иллюзия. Когда я вернусь домой, то не успею выпить кружку пива, как здесь не будет ни тебя, ни твоего мужа, ни Алемады вкупе с Эстландией, – тут он вспомнил, что не желал начинать подобного разговора и тихо выругался, чтобы не услышала впечатлительная леди.

– Прости, я снова подвела тебя, – произнесла она покаянно, и спросила: – Я кажусь тебе странной?

– Ты кажешься мне глупой, – сказал Эфриэл, хотя на самом деле так не думал.

– Да, я тебя понимаю... – прошептала Бранвен.

– Много ты понимаешь.

– Не много, но кое что... Я должна была принять его и... не смогла.  Я... я всегда была самой слабой, – заговорила она торопливо, словно спешила излить душу, опасаясь, что сид не станет слушать. – В моей семье таких больше нет. Айфа с самого рождения сияла, как солнце – красивая, грозная. Когда она родилась, то каждому было ясно, что в ней древняя кровь – еще древнее Роренброков. Та кровь попала к нам через королеву Сан Сомарец, она была колдуньей, одной из самых могущественных в Эстландии. Айфа очень похожа на нее. Эмер – превосходная наездница и охотница, а я никогда не смогла бы убить зверя, и в седле себя чувствую, как... как... – она замялась, подыскивая сравнение, – как кусок теста. Тигриша – она вообще ничего не боится. Видел бы ты, когда она ездит по краю пропасти на колеснице! И даже у тихони Киараны стальной характер. Матушка почему-то всегда обижает ее, а она молчит. И только я – слабачка и глупая трусиха!

– Вас прорвало сегодня, – проворчал Эфриэл. – Поистине, день откровений гусиной семьи.

И тут она огорошила его:

– Не знаю, смогу ли я стать женой лорда Освальда...

– Эй! – Эфриэл рывком повернулся к ней.

–  Что-то перевернулось во мне, когда я увидела, как он поступил с Адончией. Выбросил, будто вещь, ставшую ненужной. Разве это благородно? А прогнать сына? А эти странные развлечения с быками... Эта ужасная картина... А поедание несчастного животного, которого закололи на потеху толпы? Чем больше я вспоминаю об этом, тем более он становится мне противен.

Эфриэл ощутил внезапную слабость:

 – Не намекаешь ли ты...

Она испуганно отодвинула краешек балдахина и выглянула:

– Нет-нет! Я не нарушу своего слова! Как только лорд Освальд вернется, я... впущу его в спальню. И потом отправлю домой тебя. Просто...

– Что – просто?