Текст книги "Перерождение (СИ)"

Автор книги: Артур Прост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 57 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

Но вместе с разочарованием Кроберг ужас от потерянных возможностей испытывала Сата. Она корила себя за то, что не послушала Каро и выдала себя. Более того: она сама себе нанесла травму и стала перегоревшей лампочкой, не выдержавшей напряжения.

– Ты готова вернуться к занятиям? – однажды спросил Каро.

Сата не понимала о чем он. Ведь уже восьмой месяц как она ничего не может и не ощущает. Да и самого Каро она не видела шесть месяцев после того случая.

– Ты не потеряла свои способности. Я лишь заблокировал их ото всех... и от тебя тоже, – голос Каро был спокоен, а взгляд напряжен. Он был готов к любой реакции.

Но Сата не верила своим ушам. В одно мгновение она хотела накинуться на него с кулаками и обнять от радости. Но она лишь кивнула головой, а из глаз хлынули слезы.

– Мне пришлось прибегнуть к шоковой блокаде твоих нейронов, чтобы в лаборатории ничего не обнаружили. Они должны были подумать, что ты сама вырубилась от перенапряжения. Травма мозга была как нельзя кстати. Уж извини.

Сата сжала кулак и не больно ударила Каро по плечу. Он еще раз напомнил ей о серьезности того, что происходит. И именно в тот день Сата дала ему слово, что будет всегда слушаться его наставлений. Тогда же она открыла для себя Каро с новой стороны. В ней заронилась пригоршня страха от того, на что способен юнец 17 лет, так спокойно рассуждающий о жизни в Деревне.

Близилось время раздачи почты. Жители подтягивались к площади. У ворот склада санитары уже выставили столы, на которых лежали документы. Коробки с письмами и разрешенными посылками были аккуратно выставлены на столах. Смотритель вышел из ворот. Толпа деревенских оживилась. Все хорошо знали, что если старший на смене Владислав, то почту можно будет получить пораньше. Этот день не стал исключением. Смотритель занял свое место за главным столом. Санитары приступили к раздаче почты. И уже никто не обращал внимание на холод и поднимающийся ветер. Когда в руках уголек греющего письма, все вокруг отступает на второй план. Кому-то даже везло и им предназначалась целая посылка. Такое случалось крайне редко. Чаще всего родные пересылали фотографии, безделицы и книги. Подобные послания почти всегда успешно проходили проверку и передавались жителям. Сегодня волнение собравшихся на площади усиливалось тем, что на столах было разложено необычно много коробок разного размера. Почта не приходила уже три месяца и, видимо это накопившиеся, рассуждали жители. И каждому из них хотелось стать тем счастливчиком, которому достанется хотя бы маленькая посылка. Кто-то радостно вскрикнул: некоторые открывали письма сразу на площади. Владислав выдавал письма и оглядывал толпу. Каро нигде не было. Но ожидающих еще много – время еще есть. Выдача почты сегодня отличалась эмоциональностью. Владислав подметил, как сильно у некоторых дрожат руки, когда они расписываются в журнале. Затем, прижимая письмо или посылку к груди, они быстро бежали обратно в дом. Там, в обстановке тишины и спокойствия, жители читали краткие послания. Ведь если письмо пришло, то о них еще помнят. Пусть не ждут, но помнят.

На столе, перед журналом записей, лежало последнее письмо. Оно было перевернуто так, что не было видно адресата. Очереди уже не было. Владислав посмотрел на санитаров, потом оглядел площадь. Почти все жители разбрелись по домам. Вздохнув, смотритель вложил письмо между страниц журнала. Санитары затаскивали столы на склад. Спускались сумерки. Холод брал Деревню во влажные объятия. И лишь срывающийся на вой ветер нарушал спокойствие сгущающихся теней. Каро так и не появился.

Сата решила зайти в гости к старосте. Несмотря на сильный пронизывающий ветер, она была одета в легкую рубаху и штаны. Кир был рад видеть ее. Она отличалась ото всех: немного отстранена и ненавязчиво учтива. Ее движения были немного мальчишескими и где-то грубоватыми для женщины. Кир встал с кровати, пряча робкую улыбку.

– Ну как наш новый житель? – она махнула ему рукой. Сата оглядела комнату: никого, кроме Кира.

– Каро нет. Таш в душе, – рапортовал Кир.

– Наш староста опять мерзнет? – машинально бросила она. – А может я к тебе пришла? – Сата прошла в кухню.

– Да?! – смутился Кир.

– Так как твои дела, новенький? Осваиваешься? – она быстрым движением нажала на дверцу шкафа возле раковины, взяла стакан и скользнула в угол к холодильнику.

– Пытаюсь успевать за всеми. Много знакомств... даже слишком.

– Да, понимаю. Учитывая восстановление памяти, тебе, наверное, не сахарно, – Сата взяла графин с зеленоватой жидкостью и наполнила до половины свой стакан.

– Пока, кроме гула в голове и небольшой слабости, ничего нет.

– Это хорошо. Но ты же понимаешь, что это пока?

Кир пожал плечами. Он легко переносил небольшой дискомфорт и с тревогой ждал развития симптомов.

– Не бойся, – Сата допила напиток и шумно поставила бокал на высокую столешницу перед собой, – тебе, наверное, повезло как никому больше. Ты стал соседом старосты. Но я скажу больше, – она вышла из-за стола и подошла к Киру, – то, что ты сосед Каро – куда круче, – добавила она шепотом, оглядываясь на дверь в ванную комнату.

Кир улыбнулся.

– Каро здесь местный любимчик: держись его и многое станет для тебя проще. Хотя, как по мне он слишком строит из себя. Эдакого всезнающего ботаника, заботящегося обо всех. Но это реально помогает. Особенно когда тоска волком выть начинает. Ну и от Таша есть своя польза. Он тебя тоже чему-нибудь научит...

– Дисциплине, прежде всего, – раздался грозный бас старосты. Таш стоял в халате у двери в ванную комнату. И взглядом буравил незваную гостью, потирая руки.

– Смотри, крем из ушей вытечет, – съязвила Сата.

Таш лишь снисходительно хмыкнул. Он уже давно перестал реагировать на колкости Саты. Это был ее способ побега от реальности, и он не собирался ей мешать прятаться.

– Что ты здесь забыла? – голос старосты стал менее суровым. – Каро, как видишь, нет.

– Если подобный вопрос мне задаст Каро, то я точно запишу вас в список самовлюбленных парочек, – Сата села на кровать Кира. Тот от неожиданности сделал шаг в сторону. И уже через секунду потупил взгляд в пол от нахлынувшей вдруг неловкости. Сата улыбнулась. Таш прошел на кухню. – Я пришла не к вам, а к новенькому. Я не смогла толком с ним побеседовать днем.

– Любопытство до добра не доводит, – Таш взял стакан, оставленный Сатой. – Я запрещу брать тебе нашу посуду, если ты не научишься мыть за собой.

– Ой-ой, – Сата вскочила и побежала за стаканом. Выхватив его из рук старосты, она направилась в ванную комнату.

Через полминуты она уже сияла улыбкой в дверях, демонстрируя чистый стакан.

– А раковиной на кухне нам пользоваться не с руки...

Сата лишь фыркнула, стуча ногтем по стакану.

– Боюсь там осталась еще куча микробов, – язвил Таш.

– Боишься? Не пей из него, – Сата поставила стакан на высокий стол и снова села на кровать Кира. Но Таш уже не обращал на нее внимание. Сата быстро уловила это и переключилась на Кира.

– Располагайся, – она похлопала рукой по кровати. – Только без приставаний, а то Таш против романтики. Как тебе у нас?

Кир сел на кровать, развернув голову к Сате в пол оборота. Он медленно тер ладони друг о друга и старался почаще смотреть в окно.

– Многое непонятно, – он пожал плечами. – Не могу свыкнуться с мыслью, что мне не место здесь.

– А нам место? – Сата внимательно осмотрела смутившегося Кира.

– Нет. Не знаю, – Кир посмотрел с осторожностью на Сату и добавил, – я не хотел обидеть.

– Да ладно успокойся, – с улыбкой отмахнулась она. – Каждый попавший сюда думает о том, что он здесь по трагичной ошибке и ему здесь не место. Не он болен, а другие. Некоторые даже пытаются убедить в этом персонал. Я тоже пыталась одно время. Но мне быстро объяснили, что теперь здесь мой дом.

– Скверно звучит, – Кир придвинулся к спинке кровати и подложил под спину подушку.

– Не весело. И от этого пытаются сбежать, – Сата зафиксировала взгляд на зрачках Кира, – физически. Кто-то по-глупому: лезут через забор или делают подкоп, а кто-то долго планирует и прикидывается мертвым, надеясь, что его вывезут за внешний периметр.

– Когда хочешь свободы идешь на все, – рассуждал Кир.

– А тебе ее уже захотелось? – усмехнулась Сата.

– Не знаю... Мне здесь не место. Это самое определенное что я ощущаю.

– Понимаю. Я здесь уже пятый год. И это отстой, – она развела руки в стороны и откинулась назад. – И самое ужасное, когда замыкаешься в себе. Тогда никто тебе уже не поможет.

– Спасибо, что заботитесь обо мне.

– Брось. Когда меня определили сюда, ко мне вот также пришел в гости Каро. И мы очень долго с ним беседовали. Поначалу я, разумеется, не до конца понимала и принимала его слова. Наверное, и ты также сейчас. Так что если Таш нам ничего не запорет, то ты быстро адаптируешься.

Кир улыбнулся. Перед ним полулежа на его кровати, сидела милая девушка, и он всеми силами сдерживал волнение. Одновременно пытаясь разобраться, что такое он испытывает.

– Кстати, как тебе наши санитары? – не унималась Сата.

– Никак, в общем-то, – Кир посмотрел на старосту. – Они как Таш: малословны, неэмоциональны.

– А грубость?

– Странность, – поправил он.

Сата немного поморщилась.

– Все они как-то странно смотрят на меня. Может это из-за ожогов – не знаю.

– Может. Не знаю, наверное, давать советы тебе сейчас это лишнее. Но не доверяй здешнему персоналу.

– Почему? Они же врачи и лечат нас.

– Лечат – да. Но исцеленных здесь еще не было.

– На что ты намекаешь?

– Я лишь говорю, чтобы ты не доверял персоналу и был осторожен, говоря что-то вслух. Приглядись повнимательнее. И будь осторожен с теми, кого не знаешь.

– А я никого не знаю.

– Поэтому будь со всеми внимательным. Здесь много всяких людей: хороших, плохих, тихоней и бунтовщиков. Найдешь к кому прибиться.

– А вы, к каким относитесь?

– Дисциплинированным, – Сата улыбнулась и посмотрела на Таша. – Наш староста пытается сбавлять градус у жителей. И, наверное, спасибо ему – мы уже год живем без особых происшествий.

У Кира начали закатываться глаза, сознание стало покидать его.

– Кир?! – крикнул Таш.

– Все плывет, – Кир пытался совладать со своим состоянием.

– Не сопротивляйся. Это деактиваторы волнами накатывают на твой мозг.

– Дурно... белое... – язык блуждал во рту пытаясь чеканить слова, – ... не белые руки.

Сата вскочила с кровати и, ухватившись за ноги Кира, потянула его на себя. Кир сполз с подушки, погрузившись в небытие.

– Если бы ты знал, что у меня белое, – едва слышно прошептала Сата, и поймала на себе взгляд старосты. – Мог бы и помочь, – огрызнулась она.

– Я в медсестры не нанимался. Ты перегрузила его – теперь укладывай его на кровати, – Таш скорчил плоскую улыбку и лег поудобнее.

Сата уложила Кира и направилась к выходу.

– Завтра я доложу о том, что ты беседовала с новеньким, – Таш безразличием глядел на Сату.

– Напугал.

– Чем дольше он остается в неведении об истинном положении дел в Деревне, тем лучше.

– Что же ты не прервал? Ладно, – Сата прервала попытку старосты возразить, – я пошла.

– Стой! – приказал Таш.

Сата вопросительно посмотрела на него. Крепкая фигура старосты немного нелепо смотрелась в белом халате.

– Зачем ты приходила? – едва слышно спросил Таш.

– Каро просил меня поглядеть на смотрителя склада, – улыбаясь, ответила Сата.

– Зачем?

– Какой-то интерес возник у него к нашему Каро.

– И?

– Я долго стояла в переулке у самой площади и считывала Владислава...

Таш посматривал на датчики на стенах.

– Он хотел увидеть Каро. Очень сильно и страстно этого желал, без агрессии и какой-либо угрозы. Я сообщила Каро...

– Не слишком ли вы заигрались с ним?

– О чем это ты? – осеклась Сата.

– Вы рискуете, пользуясь своими возможностями, – негодовал Таш, стараясь особо не выказывать эмоций.

– Не горячись, староста. Каро не мальчик и получше тебя знает, как тут все устроено, – Сата отбила нападение. – Каро не пришел на площадь. С чего бы ему там быть. Ему ведь никто не пишет. А Владислав был, как всегда, доброжелателен со всеми, – Сата говорила, осторожно подбирая слова.

– Я пригляжу за Владом. Попадусь ему на глаза, может что сумею выболтать из него, – рассуждал Таш.

Сата скептически смотрела на Таша. Староста не умел вытягивать информацию, не пользуясь своими коронными запугивающими методами. А смотритель склада был не из тех, кого мог запугать зверь на привязи у Кроберг.

Глава 5. Мытарства

Холод позднего вечера выползал из леса, пытаясь в очередной раз взять приступом беззащитные дома без окон. Шакирд спустился с крыльца. В руках у него был открытый конверт с тремя листами. Он прочел их, направляясь домой, после того как поставил свою подпись в книге учета почты. Шакирд знал, что там. Он ждал этого письма три месяца с тех пор, как отправил своему брату письмо о помощи.

С братом Шарамом они не виделись и не общались больше шести лет. Ровно столько Шакирд находится в резервации. Связь с единственным родным человеком на той стороне оборвалась в тот день, когда Шакирд получил первое и единственное письмо от брата, в котором тот отказывался от него и заклинал больше не писать ему. Шакирд дословно помнит то короткое письмо. На протяжении многих недель он перечитывал его, пытаясь понять мотивы своего брата, оставившего его здесь в одиночестве. В те дни у Шакирда перерождалась не только «белая язва», но и все его естество. Все, кем он дорожил, поступали также, как и Шарам – они не верили в его выздоровление и перестали писать. Шакирд старался не винить их в малодушии. Через что всем им пришлось пройти, после того как выяснилось, что он болен «белой язвой», можно было только представлять. Месяцы карантина, долгие и болезненные анализы для тех, кто контактировал с больным. Все работало на то, чтобы все, кто остался с внешней стороны забора, как можно быстрее забыли о тех, кто существует внутри него.

Шакирд достал из конверта мятый листок бумаги, исписанный мелким почерком с двух сторон. Это был путанный и такой родной почерк брата. Шакирд никогда не забывал его, хотя уже и не надеялся его увидеть. Свет из окна аккурат падал на руку с письмом, едва освещая непонятный почерк путаных слов. Но Шакирду было достаточно смотреть на него и знать, что этого листа бумаги коснулась рука его брата. Он смотрел на письмо с каменным лицом, пытаясь осознать то, что в нем написано, пытаясь поверить тому, кто однажды отказался от него. Но это был ответ его брата на письмо, которое три месяца назад он отправил ему по старому адресу.

– Воздух гораздо теплее, когда в мире есть те, кто нас ждет, – из густого мрака улицы безликой тучей вынырнул Таш.

Его седые волосы заискрились в тусклом свете окна, когда староста прошел мимо Шакирда.

– Он ответил, – быстро поравнявшись с главой Деревни, тихо произнес Шакирд.

Несмотря на крепко сложенную фигуру Таша, Шакирд все же был глыбой, превосходившей старосту и по ширине и по высоте. Глыба камня на ножках шептала, сотрясая воздух, пытаясь справиться с басом, мешающим говорить тихо.

– Теперь я могу взять с собой Надю и Сашу, – великан провел рукой по белому затылку, пытаясь хоть как-то совладать с нарастающим волнением.

Таш поднял голову, чтобы заглянуть здоровяку в глаза. Во мраке, его зрачки поблескивали, и чем темнее становилось, тем сильнее искрились глаза.

– Твои глаза пугают, – безразлично констатировал Таш.

– Они повышают дозу с каждым разом. Тренировки с Каро – единственное, что сдерживает меня.

– О, а когда физические упражнения перестанут помогать, ты засияешь как праздничная елка? – едва слышимо говорил Таш.

– Я понял к чему ты клонишь, – в этой тишине у Шакирда не было шансов даже огрызнуться.

Он посматривал на датчики на стенах домов, которые наливались зеленым светом, как только они проходили мимо них.

– Во мне много активаторов не по моей вине...

– Тут ты ошибаешься, Голиаф.

Шакирд фыркнул.

– Я сглупил в тот раз, но Каро же сказал, что мы успеем.

– Каро наивен и верит в успех. Я же смотрю на тебя и вижу ходячую свечку, которая не может контролировать себя.

Таш заглядывал в окна домов. Он подолгу останавливался у некоторых из них и смотрел на то, что делают жильцы. Завидев пристальный взгляд старосты, деревенские пытались побыстрее уложиться в кровати или скрыться в кухне, куда взору старосты было не попасть.

– Я уже за все извинился, Таш, – грубо выпалил Шакирд, – и не тебе меня моськой тыкать в лужу.

– Не мне. Но вы сами уткнетесь, когда придет время.

– Каро сказал, что они не помешают.

– Если все произойдет как того хочет Каро, то с нами пойдет весь здешний детский зоопарк. Но ты не хуже меня знаешь, что это утопия.

– То есть я не могу их взять?

– Можешь, – вдруг ответил Таш.

Шакирд запнулся, не ожидая подобного ответа.

– Только сказал ли ты об этом своей жене? – Таш посмотрел Шакирду в глаза. – Сказал ли ты Наде о том, что есть крохотная, почти нереализуемая возможность изменить наше положение? О том, что никогда не отпускал мысль вырваться из резервации и спрятаться где-нибудь в лесу? О том, что для тебя жизнь в бегах и вечном страхе важнее сытого и мирного существования здесь? Ты, конечно, сказал ей о том, что ее ребенку, родившемуся в лаборатории, важнее жить там... в мире, где, увидев белые отметины на ее руках, ее быстрее пошлют на смерть, чем вновь вернут сюда? Ведь таких как мы сжигают.

У Шакирда тряслись руки. Он еле сдерживал свой гнев. Ему хотелось обрушить на старосту молот своего кулака, чтобы зазнавшийся цербер профессорши прекратил строить из себя короля положения.

– Ты ведь не сказал, – Таш не задавал вопроса.

Он знал, что у Шакирда так и не хватило смелости рассказать об их планах своей жене.

– Ты не сказал ей, потому что знаешь, что Надя не хочет того, чего хочешь ты. Ей не нужна жизнь, которую мы все оставили там. Ее жизнь здесь и ее зовут Саша, а не Шакирд. Зачем рисковать всем что ты имеешь ради тех, кому это не нужно?

– У меня есть письмо, – сжимая в руке конверт, произнес Шакирд как можно тверже, насколько позволял шепот. – И именно оно поможет нам скрыться.

Таш остановился возле очередного дома. Заглядывая в окна, он продолжил:

– Твоя весточка из внешнего мира – залог нашего спасения. И ты лучше меня знаешь, что ты не готов от него отказаться в угоду ее желанию остаться здесь. И если все действительно так, как ты сказал, то сегодня у нас появился реальный шанс уйти от ищеек, когда за нами их пошлют. Думай, Шак.

Таш смотрел на него и отчетливо видел, как в искрах его светящихся зрачков злость мечется с безысходностью.

– Думай хорошо. Потому что времени у нас осталось очень мало.

Таш похлопал его по плечу и пошел дальше по улице.

Шакирд остался наедине с ночью, которая поглощала спящие дома, но даже ее прожорливости не хватало чтобы проглотить мечущегося Голиафа. Он стоял как скала посреди дороги, опасаясь даже шелохнуться. Мысли бились в такт тяжелым ударам сердца и письмо, долгожданное и желанное, жгло ему руку.

Шакирд оглянулся. Его дом остался далеко позади. Свет в окне горел зазывая. Нужно было идти. Ночь опасна для размышлений. Вцепится когтями и не отпустит до утра. А утром Шакирда ждет тренировка с Каро. Он надеялся убедить его увеличить нагрузку, чтобы активаторы, которые вводят в лаборатории каждые две недели, не сломили защиту иммунной системы. И скала цельного камня пошатнулась – медленными шажками Шакирд пошел к дому. Он тянул время, размышляя над тем, что сказать Наде, когда она в очередной раз спросит о письме. Она такая любопытная. Шакирд усмехнулся. Несмотря на свой пылкий ум, Надя так и не смогла догадаться о его замыслах. Шакирд не раз намекал ей на это. Часто заводил речи о том, как невыносимо жить в клетке подобно лабораторным мышам. Но Надя, всегда улыбаясь, уходила от выводов, которые ловушками были расставлены для нее. Будто нарочно не замечая попыток любимого человека достучаться. Она раз за разом заставляла думать о себе как о простушке, для которой лежать на боку и читать бесчисленные книги есть спасение.

Шакирд посмотрел в окно своего дома. Надя сидела на кровати и укладывала шестилетнюю Сашу, которая ласково гладила мамины длинные серебряные волосы. Они о чем-то весело беседовали. И холод ночи отступал под звон детского смеха и шутки рассказанной ее матерью. Их объятия были жарче, чем все фантазии деревенских о весне. И сейчас им не нужен был никто.

– Закрывай глаза, родная, – мягко произнесла Надя, убирая руки дочери от своих длинных волос.

– Но я еще не сказала спокойной ночи Шакиру, – надув губки произнесла девочка.

Он не мог стоять у окна и вошел. Немного хмурый, высокий лысый гигант – Шакир с мягкими чертами лица. Шак улыбнулся. Ему нравилось, как девочка коверкает его имя.

– Кто тут решил заснуть, не дождавшись меня?

– Никто-никто, – Саша протянула руки, усыпанные белыми пятнами, к грозному великану, всегда защищавшему ее.

Надя была рада увидеть его. Она встала с кровати дочери и подошла к Шакирду. Он схватил ее за талию и немного приподнял, чтобы она могла поцеловать его в щеку. Саша громко взвизгнула от нетерпения, когда же добрый великан подойдет и поцелует ее в лоб.

Саша засыпала всегда быстро. Она была из тех детей, кто дружил со сном и почти никогда не сопротивлялся нежным рукам Морфея. Убедившись, что дочь, наконец, уснула, Надя собрала волосы в конский хвост и спрятала под футболку. В отличие от дочери, она ненавидела свои серебряные локоны, накидывающие на ее тридцать два года дополнительный десяток лет. Но обрезать их ей не было позволено.

Шакирд сидел за столом, уставившись в письмо. Убранство их дома ничем не отличалось от множества других домов-копий. Только кухонной утвари было больше и две из трех кроватей составляли одну.

– Что за тяжелый взгляд у моего великана? – Надя стояла у двери в ванную комнату.

Шак посмотрел на жену. Улыбнуться или закрыть глаза? Нужно сделать хоть что-нибудь необычное, что-нибудь намекающее, чтобы Надя поняла: в его голове гроза и она вот-вот накроет его. Он ругал Надю в мыслях, за ее непроницательность, за то, что она смотрит и не видит в его глазах смятения и жалости к самому себе.

– Рад, что брат объявился, – сказал он сухим каменным голосом.

– Напиши ему что-нибудь в ответ, – улыбнулась Надя. – И вот увидишь, он снова тебе ответит. Мне кажется, он примирился с тем, что ты здесь. И вы снова будете общаться. Это же хорошо?

– Да... Он там, а я здесь.

– Но зато вы будете общаться. У тебя снова появился брат.

Надя улыбнулась ему и вошла в ванную.

В который раз Шакирд смотрит на закрытую дверь. И мысли его и желания рассыпаются каждый раз, когда Надя смотрит на него. Он неслышно стукнул по столу, злясь на себя за то, что не может преодолеть молчаливую стену несогласия жены. Шакирд решил не дожидаться ее и направился спать. Еще один сигнал для нее. Он расправил кровать и грузно рухнул в белую бездну, быстро погружаясь в ее дурманящие ласки.

Деревня засыпала. Мутный и липкий холод инеем накрывал дома. Даже свет от центральных прожекторов на главной дороге мерк перед холодом и синеватым отливом сужался до узкого луча. Он отступал перед промозглым мраком ночи: тихим и застывшим во времени. Такими были и безликие улицы. И каждого, кто попадал сюда, рано или поздно окунало в болотистое озеро застывших мыслей и желаний. И не было среди деревенских никого, кто бы мог противиться этому. А кто роптал – их уже не было.

Утро в Деревню всегда прокрадывалось незаметно. Неслышно проходя между стволами черных деревьев, оно пролезало через прутья ограды. И каждый раз, наталкиваясь на окна без стекол, утренний свет с легкостью проникал в дома и отогревал тех, кто был закован в иней. Медленно и настойчиво он пробивал себе дорогу. И каждый раз, одерживая победу над холодом, он мерк перед теми, кто не желал встречать его. Жители спали. И свет утра они не видели.

Плотная пелена серых облаков наползла на Деревню.

В полной тишине бледного разогревающегося дня раздавались быстрые шаги. Ритмичные удары подошвы о мерзлую землю доносились со стороны изгороди. Лишь один человек из всех, кто жил здесь, встречал рассвет над Деревней. Лишь один он знал, как выглядит блеск первого мерзлого луча солнца. Каро проносился мимо домов за девятым кругом. Он совершал утреннюю пробежку и наслаждался видом повергнутой зимы. Она отступала, пусть и очень медленно. Каждый раз, когда он видел редкий рассветный луч, он наполнялся надеждой, как энергией заряжается аккумулятор. И вера в то, что наступит весна крепла, и он, в авангарде у Солнца, нес его светлое копье, ускоряя свой бег. Ему становилось очень жарко. Шлепки его обуви было слышно даже на седьмом круге. И он продолжал бежать. Его глаза были закрыты. Мысли витали вокруг него и устремлялись в разные стороны. Он ощущал все вокруг, чувствовал, как в домах искрится жизнь. Она течет по жилам и накапливается в разных местах с большим переизбытком. Впереди он увидел яркий свет. Огромное яркое пятно застило ему взор и нахальным образом вмешалось в его видение. Каро открыл глаза: перед ним стоял Шакирд.

– Ты решил подняться сегодня пораньше?

– Плохо спалось, – Шакирд почесывал затылок и разминал плечи.

– Но до тренировки еще почти час.

– Я помню, – немного поежившись, ответил великан. – Хотелось поскорее выйти из дома.

Каро сообразил в чем дело и одобрительно кивнул.

– Ну что же. Пробежка иногда хорошая альтернатива стенам. А быстрая пробежка еще и проветривает голову.

Шакирд был рад, что Каро не против его присутствия. Он знал о причине, по которой Каро бегает каждый день и не хотел мешать.

– Только я бегаю очень быстро, – учтиво предупредил Каро.

– Я знаю. Постараюсь угнаться.

Каро улыбающимися глазами посмотрел на хмурого атланта, сутулящегося под натиском мыслей.

– Меня так напичкали активаторами, что я тебя еще и перегоню, – нотки недовольства все же проскользнули.

– Ох, – усмехнулся Каро, – ну это мы еще поглядим. Сначала сбрось гору с плеч.

Каро заботливо коснулся руки великана, и они медленно стартовали. Шакирд радовался, но на лице сохранял неприветливость. Он хмурил брови так сильно, что они отбрасывали большую тень на глаза. Распыленный в воздухе свет был не в силах пробиться сквозь надвинутую серую ширму. Давид и Голиаф ускоряли темп. Грузные шаги Шакирда заглушали глухие шлепки Каро и вскоре они уже проносились мимо домов на крейсерской скорости, заставляя ветер свистеть в ушах. Но Каро лишь ускорялся. Он продолжал наращивать темп, держа глаза закрытыми. Он ощущал негодование Шакирда так, если бы он смотрел на доску, на которой маркером было о нем написано. Великан пыхтел и вот-вот готов был сдаться, но Каро чувствовал, как он борется. Он старается отыскать верный подход, войти в темп бега. Каро испытывал его. Они бежали так быстро, что камеры по периметру забора фиксировали лишь их размытые силуэты. Шакирд вошел в раж. Он дышал мерно и глубоко. Активаторы, сидевшие внутри него, выбрасывали огромное количество энергии в кровь, заставляя ее светиться. Каро видел, как тело Шака источает едва уловимое свечение. Его можно было назвать бескрылым ангелом, если бы не его угрожающие размеры. Каро и Шакирд бежали уже второй круг. А усталости ни у того, ни у другого как не бывало.

– Молодец, – произнес Каро, не открывая ни рта, ни глаз.

Шакирд немного оторопел от такой неожиданности. Он удивленно смотрел на Каро, едва не сбив темп.

– Продолжай бежать, – добавил Каро.

Шакирд пытался смотреть на датчики на стенах домов, сливающихся в одну сплошную бледно зеленую полосу. Их ровный цвет говорил о том, что они не фиксируют мозговую деятельность Каро.

Подходило время тренировки. Деревня понемногу пробуждалась. Деревенские выходили на крыльцо и встречали хмурое утро. Морозный воздух покалывал ноздри и легкие, но дарил нескончаемую свежесть. Повсюду лежал толстый слой инея. Кое-где у домов еще сохранился снег, который не растащили дети. Наступало деревенское утро.

Каро свернул на главную дорогу. Шакирд старался не отставать. Они медленно сбавляли темп бега и вскоре оказались на площади. Еще несколько кругов по ней и затем полная остановка.

– Я уж думал, что ты ничем не сможешь меня удивить, – Шакирд пытался совладать с дыханием и говорить как можно тише.

– В ящике Пандоры есть много тайн...

– Которые лучше не раскрывать.

Каро кивнул. Он делал разминку, готовясь к тренировке с Шакирдом.

– Сколько у нас времени? – тревожился Шак. – Мы вроде долго бегали.

– Тебе показалось. До десяти есть еще время. Разминайся.

– Ну, а как же другие?

– Ты о ком? – Каро выпрямился и, не отрывая пяток от земли, потянулся вверх.

Шакирд всегда с благоговейным страхом смотрел на то, как Каро растягивается на несколько сантиметров. Это всегда действовало ошарашивающее, хотя он столько раз это уже видел.

– Те, кто придет тренироваться, – пытаясь разобраться в мыслях, уточнил Шак. – Другие ведь тоже соберутся. И оранжерея откроется скоро.

– Библиотека открыта всю ночь, – разминаясь, отмахивался Каро, – а в цветник Аня иногда заходит даже ночью. Причем тут другие? Тренировка для них начнется лишь через полтора часа.

– Знаю... – Великан понурил голову.

– Вместо того чтобы разминаться, ты топчешь пыль ногами, – Каро указал пальцем ему на ноги.

Шакирд опомнился и начал делать растяжки.

– Я какой-то взвинченный, – подтягиваясь, объяснялся он. – Всю ночь проворочался. Смотрел на Надю и думал о письме.

– Таш рассказал мне. Это действительно хорошая новость, и не только для тебя, – Каро закрыл глаза и глубоко вздохнул. – Но ведь не из-за письма ты не спал почти всю ночь?

– Из-за Нади, письма, активаторов, – недовольно выдал Шак.

– Ты же понимаешь, что без каждого из нас план обречен на провал?

– Да, Каро, я понимаю. Я не собираюсь отказываться.

– И тебя больше беспокоит Надя, а не Саша?

Шак виновато посмотрел на Каро.

– Чертов ребенок, – процедил сквозь зубы Шакирд. – Она думает, что здесь у нее жизнь лучше. И ничего не видит вокруг. Столько детей бегает по улицам. Как она не видит? Не видит красных детей, что с ними делают?

– Не все дети красные, – напомнил Каро, указывая Шаку на место перед ним.

Тренировка начиналась.

– Многие живут в зеленой зоне и их почти не трогают. Можно сказать, райская жизнь, которой многие бы желали.

– Она тоже так считает. Каждый день осматривает ее, следит за пятнами. Считает, что Саше уготована жизнь в зеленой зоне.

– Судя по характеру рисунка и местам высыпания, это действительно так, – осторожно подтвердил Каро. – Но все решится, когда Саша войдет в зенит, – добавил он чуть погодя.

Шак сделал упор на ноги и Каро, ухватившись за его руки, перекинул себя через него.

– Готов? – находясь в сцепке мостиком, сомневался Шак.