Текст книги "Перерождение (СИ)"

Автор книги: Артур Прост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 57 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

– Тогда я не против присесть, – Эльза неуверенно направилась к ближайшей лавочке. Она опиралась на руку Кира, пытаясь совладать с непослушными ногами. Он осторожно посадил Эльзу и, оглянувшись назад, прикинул в уме, сколько они прошли. Павел медленными шажочками пошел в дом. Это было жилище их хороших знакомых и, конечно же, он непременно должен был совершить дружеский визит. Эльза с ухмылкой взглянула на благоверного.

– Зачем вы так много ходите, если у вас так болят ноги? – Кир был искренен.

– Ах, не жалей мои ноги, – Эльза проводила взглядом мужа до веранды и взглянула на Кира. – Если совсем не ходить, то препараты превратят мои ноги в камень. Поверь мне на слово, что возвращать им подвижность будут не массажем.

– Эльза, можно вас спросить?

– Мы друг другу интересны, я вижу. Но позволь мне предложить способ «ты – мне, я – тебе»? Сначала ты мне вопрос – я отвечаю, потом я тебе и ты отвечаешь, – на лице Эльзы сияла усталая улыбка. Ей так хотелось, чтобы Кир согласился, что ее глаза стали поблескивать в свете синих фонарей.

– Я не против. Но, боюсь, я ничего не помню из того, что может быть вам интересно, – Кир сел рядом с Эльзой.

– Не переживай. Болтушка Эльза найдет о чем спросить.

Кир кивнул.

– Ну и?

Кир не понял.

– Ты же хотел о чем-то спросить? Я думала с кратковременной памятью у тебя все в порядке, – улыбнулась она.

– Да, простите, – Кир немного помялся. – Почему вас называют «ночными»? Почему вы ведете ночной образ жизни?

– Два вопроса? – Эльза прищурилась на один глаз и слегка покачала головой. – Это все из-за удивительной способности нашей болезни изменять наши биоритмы. Обмен веществ перестраивается так, что нам легче бодрствовать когда на небе луна, – Эльза посмотрела вверх. Но темень проплывающих туч едва различимыми грязными мазками плыла по небу. – Ученые, изучающие нас, решили отселить всех, кто бродит по ночам, в отдельные районы. К счастью, ночных не так много оказалось, и домов пока хватает на всех. Во всяком случае, мы живем по двое, а не по трое.

Кир обдумывал ответ. Наверное, хорошо жить по двое: больше места между кроватями, проще ходить между ними.

– Моя очередь, – Эльза приободрилась. Она прижала ладонь к подбородку, обдумывая свой вопрос. – Чтобы у тебя такое спросить? Ведь твоя потеря памяти слишком сильно сужает круг возможного, – с досадой отметила она.

Мимо них проходили другие ночные. Когда они видели с кем сидит Эльза, то они замедляли шаг и пытались вслушаться в их разговор. Но вдруг, как будто чего-то испугавшись, они ускоряли шаг и удалялись по прежнему курсу.

– Вот, – Эльза, наконец, определилась, – почему тебе начали восстанавливать память? Это очень интересно. Насколько я знаю, к этому процессу прибегают лишь через три и даже шесть месяцев.

Кир посмотрел на Эльзу. Ее глубокие морщины, исполосовавшие все ее лицо, немного розовели на морозе.

– Я свидетель какого-то преступления или... его исполнитель, – усмехнулся Кир, – поэтому мне нужно срочно все вспомнить.

– Тебе нужно или кому-то?

Кир задумался. Но приготовился ответить.

– Не стоит, – Эльза остановила его. – Это был второй вопрос и для меня не самый интересный. Твоя очередь.

– Почему у вас с Павлом отсутствуют белые язвы?

– Они не отсутствуют, они просто в тех местах, которые обычно у людей сокрыты, – Эльза загадочно закатила глаза.

– Но у всех в Деревне они на руках. Вы только вторые, кого я встретил без подобных отметин, – сбавил напор Кир.

– Как это ловко: уточняющий нюанс и мне придется отвечать еще раз, – хихикнула она. – Ты наблюдателен. За эту черту награжу тебя правдивым ответом. Отметины есть у всех и чаще на руках и ногах. И у нас с мужем были. Но в лаборатории очень интересуются свойствами монии изменять цвет нашей кожи. Мы с Павлом – главные кролики, – Эльза отвела взгляд в сторону. Она посмотрела на зеленые полосы слежения. Они были, как и прежде, бледного цвета.

Кир хмурил брови. Он смотрел на прохожих, рассматривающих его. Но их взгляд уже не тяготил, он уже не чувствовал его. И только он попытался задать вопрос, как Эльза опередила его.

– Нет-нет, – она широко улыбнулась, – любопытство полезно тренировать терпением. Сейчас моя очередь.

Кир отступил.

– Я слышала, тебя поселили в дом к Ташу и Каро. Знаешь, это достаточно странно. Таш – деревенский глава, а Каро вроде крестного мальчика профессорши Кроберг и ты. Как тебе эти два малых?

– Видимо это для вас странно выглядит, – Кир пожал плечами, – я же ничего не знаю и многого не понимаю. Могу сказать лишь одно, что Таш угрюм и неприветлив как все здешние санитары. А Каро... он очень добр и учтив. Он ведь спас меня в первый день, когда я очнулся от наркоза в доме.

– Серьезно?

– Да, я чуть было не бросился на ограждение, а он оттолкнул меня.

– В этом весь наш Каро, – Эльза улыбнулась каким-то внутренним мыслям.

– Вы, наверное, давно знакомы?

– О, да! – она на мгновение закрыла глаза. – Раньше... давно, мы были соседями и часто занимались духовной практикой. Когда меня сюда привезли и определили в дом на пятом круге, то первый, кого я встретила, – был Каро. Удивительный человек. Он знал, как меня зовут. Его тембр голоса, движения рук. Он удивительно спокоен. Но не это заставило мое трепещущее сердце проникнуться к нему. Видимо от Кроберг он узнал, что я – гуру, практик духовного воспитания, и он попросил взять его в ученики. Боже это было чудесно! Ведь там, в той жизни, у меня было несколько классов. И я готова была лезть на стену от того, что потеряла с ними связь. И тут он – Каро, с протянутой крепкой рукой.

– Каро необычный подросток, – Кир листал набор свежих воспоминаний, в которых был запечатлен Каро. – Ему сразу хочется довериться.

– На мой взгляд, Таш просто ревнует...

– В каком смысле?

– Ревность власти. Каро имеет авторитета куда больше, чем староста. И за помощью, прежде всего, хотят обратиться именно к Каро, а потом уже к Ташу.

– Мне показалось напротив, что Таш не властный. Он просто закрыт сильно. Никого не желает впускать, лишь Каро. В нем его надежда, мысли и ... Он привязан к нему сильно.

– Ты все это заметил за один день?

– Видимо это моя черта – наблюдательность.

– Или дар.

– Судя по бирке, нет. Кстати, а где же ваши с Павлом бирки?

– Их у нас сняли... несколько дней назад, – голос Эльзы сник.

– Вам стало грустно?

– Немного, лишь немного. Но, поверь, я не стала от этого менее счастливой.

– А разве здесь можно быть счастливым? – рассуждал Кир. – На улицах столько угрюмых лиц. Даже дома здесь наводят тоску. Все здесь, такое ощущение, направлено на то, чтобы нагонять уныние и выветривать остатки тепла.

– Это всего лишь погода, мой друг, – Эльза материнским взглядом смотрела на него.

– Да, быть может, но каждый из вас знает кто и что он. А мне лишь досталось сухое: «ты очнулся, наконец; ты смертельно болен, ты в резервации».

– Тебя сильно терзают сомнения.

– Меня мучают мысли о том кто я? И что я тут лишний.

– Абсолютно не важно кто ты и зачем ты сюда попал, Кир. Не в том счастье, чтобы знать это, – Эльза смотрела в небо и глубоко вдыхала холодный воздух.

– Разве?

– Счастье в том, чтобы быть собой, – она улыбнулась и посмотрела на Кира. Ее глаза искрились под фонарем и, казалось, что они источают тончайшие сияние.

– Вы говорите так, потому что вы никогда не теряли память. Вы не можете понять, что сейчас творится внутри меня.

– Понять, что с тобой как раз-таки не очень сложно. Некоторые функции «белой язвы» достаточно хорошо изучены. Но на тот случай, если ты говоришь об ощущении мира, то и тут нет лабиринта. Хотя, именно в него ты себя загоняешь.

– У вас все так легко.

– В мире нет ничего легкого, – Эльза немножко вздрогнула. Холод немного ее беспокоил, – как нет в нем и ничего сложного. То, что мы чего-то не понимаем, не значит, что это что-то архисложное. Я тебе говорю о терпении. То, что дает тебе твое нынешнее состояние, – понять в каком положении сейчас находится мир вокруг тебя. Посмотри, оглянись и забудь о том, что ты потерял память и где-то тебя ждет иная жизнь.

– Если я скажу, что это сложно, то вы наверняка скажете: это не так, – усмехнулся Кир.

– Ты сам это уже сказал. Ведь если взглянуть с другой стороны на твое нынешнее состояние, то это можно расценить как шанс взглянуть на мир иначе, другими глазами. Ты не утратил рассудка и способен мыслить, чувствовать и оценивать. Так вот он мир, смотри на него. Смотри какой он с этой, нашей, стороны.

– Как говорят, ко мне скоро вернется память. И ваш мир столкнется с моим. И кто-то определенно пострадает.

– Ты рассуждаешь. Ты понимаешь, что будет дальше, а, значит, ты можешь оценить тот малый срок, что дан тебе на изучение этого... совершенно нового мира.

– Эльза, а Вам не горько быть здесь? – Кир не стал прятать свой вопрос за ширмами осторожности и учтивости. Ему нравилась прямота Эльзы, и он хотел ответить ей тем же.

– Грустно, что я оставила своих учеников. У нас были потрясающие занятия, – она смотрела куда-то в сторону. И глаза ее золотились от каждого слова. – Среди них было много молодых людей, которые так тянулись к новому. Это удивительные люди: поэты, строители, студенты... Мне грустно от того, что я потеряла с ними физическую связь и у меня нет возможности слышать их голоса.

– Они, наверное, пишут вам?

– Раньше писали. Сейчас, увы, нет никого, кто бы писал мне или Павлу. У многих здесь разное прошлое, но как только ты попадаешь в Деревню, у всех появляются общие черты будущего.

– Родные и близкие стараются отгородиться от больных родственников и любимых? Неужели так со всеми?

– С некоторыми – да, другие сами рубят канаты мостов, а дальше в лабиринт забвения. Потом приходит смирение, и ты уже безропотный, бесплотный нечеловек... перерожденный. Красивое слово. Но здесь у него другие краски и красоту их ценят лишь в лаборатории.

– Но разве не лучше быть здесь, чем быть угрозой там? Зачем прятаться от родных?

– Незачем, – Эльза отвела взгляд в сторону. Посмотрела на датчики. Они светились зеленым; она усмехнулась. – Ответь честно: вчера в Деревню приезжали посетители, они встречались с тобой?

– Да. Они приезжали допрашивать меня.

– Из ФСБ, видимо? – Кира насторожил этот вопрос. Он кивнул в ответ.

Эльза взяла Кира за руку. Шершавая и черная она будто пучок обгоревших веток.

– Не думай о ранах. Это все пройдет.

– Да, мне сообщили о том, что у меня есть все шансы стать альбиносом, – взгляд Кира уперся в землю. Она блестела инеем и сверкала синими искрами.

– Уникальная сила моний в том, что они заменят собой все твои поврежденные клетки, – Кир не обращал внимания на объяснения, они канули втуне. – И это хреново.

Кира словно вытащили из пучины. Он смотрел на Эльзу с широко раскрытыми газами.

– С визуальной точки зрения, – добавила она снисходительным тоном. – Но, черт подери, в тебе или во мне не больше угрозы, чем от больного гриппом. И да, если нас и нужно изолировать, то где же мягкая мебель? Где уход и чуткое лечение? Почему вместо всего этого мы в клетке? – Эльза добивалась ответа от Кира. Она вопрошающе смотрела на него, вздернув вверх брови.

– Потому что это тюрьма... – Кир произнес, удивительный для самого себя, ответ.

– Тюрьма с лабораторией, из которой никто еще не выходил, – уточнила Эльза.

– Вот почему мне не следует доверять персоналу.

Эльза кивнула.

– Но почему никто мне сразу не сказал? Таш? Каро?! – Кир немного повысил голос.

– У Каро своя философия жизни в Деревне. Он строит из себя учителя и старается по мере возможности оградить новичков от страшной правды до поры до времени. Таш – это санитар среди деревенских. Хоть он и заражен также, как и все мы, но он на короткой ноге с администрацией и следит за дисциплиной. К тому же в Деревне существует строгое распоряжение о том, чтобы новичкам не смели говорить о происходящем. Все ради того, чтобы поначалу они шли на сотрудничество.

– И неужели никто никогда не проговаривался?

– А зачем? Что это изменит? Ничего, – усмехнулась Эльза. – Ну, скажут тебе о том, что раз у тебя обнаружили монии «белой язвы» в стадии перерождения, то ты теперь подопытный кролик. Что ты будешь делать? Из всех вариантов самым приемлемым остается один – жить дальше. А тех немногих, кто все же открывал рот, и говорил новичкам об их злосчастной участи, ждала жестокая расплата, – глаза Кира округлились. – Нет, их не убивали. Их просто вне очереди переводили на ночную смену и очень короткую жизнь.

– Что это значит?

Послышался громкий шорох колес по мерзлой земле. На улицу въехали сразу два электромобиля с четырьмя санитарами в каждом. Они остановились у дома, где сидела Эльза и Кир. Она улыбнулась им и медленно поднялась со скамьи, пытаясь удержать равновесие.

– Отвыкла так долго сидеть, – двое санитаров резво оказались возле нее и схватили ее за руки. Еще четверо санитаров вбежали в дом. Они ждали сопротивления, но Павел уже ждал их. Они вели его так быстро, что он не успевал передвигать слабыми ногами по земле. Кир не верил, что все это происходит у него на глазах. Санитары затолкали Эльзу и Павла в разные машины и сели рядом. Электромобили стали разворачиваться.

– Мы все здесь смертники, Кир, – Эльза последний раз обернулась в его сторону, и машина резко дернулась с места.

Кир вскочил, и было побежал за ней, но зеленые полосы системы слежения вспыхнули ярким зеленым по обеим сторонам улицы. Зеленые маленькие зрачки невидимого стражника уставились на возмутителя спокойствия. Кир смотрел на них около минуты, давясь гневом. Потом заставил себя сесть на лавочку. Через несколько секунд зеленые полосы начали медленно тускнеть. Кир схватился за голову. В ней вертелись вопросы: что делать, что происходит, как же быть, у кого спросить?

– Каро? – шепотом произнес он.

Он вскочил со своего места, но, напомнив себе о датчиках, не стал бежать. Он обычным шагом зашагал в сторону дома. Он проходил мимо ночных жителей. Никто не обращал на него внимания. Было лишь слышно, как они взволновано говорят об Эльзе и Павле. Каждый раз, когда Кир слышал их имена, он готов был пришпорить себя и нестись что есть мочи к дому. Но он сдерживал порыв. Когда он вышел на главную улицу, ему стало легче. Он уже не слышал тревожных голосов бодрствующих.

За десять минут он быстрым шагом дошел до своего дома. Он глубоко вдыхал воздух и, вбежав в комнату, Кир хотел вцепиться в Каро, но вид спящего паренька остановил его. Как же быть?! Желание знать, что произошло, было так сильно. Кир приблизился к нему и осторожно потряс за руку.

Каро резко открыл глаза. Он был чуток к прикосновениям и мог мгновенно пробуждаться.

– Что тебе нужно? – предчувствуя неладное, шепотом спросил Каро.

– Эльза и Павел! Их куда-то увезли прямо у меня на глазах.

– Ты ходил к ночным?! – Кир приподнялся.

– Да, я... мне не спалось. А потом встретил их, мы разговорились.

– Черт, – Каро быстро складывал в уме два плюс два и лицо его мрачнело. – Ложись спать Кир. Забудь. Ложись спать, – слегка повысив голос, приказал Каро.

– Хватит орать, ложитесь спать, – пробурчал сквозь сон Таш.

– Что с ними будет? – не унимался Кир.

– Не твоего ума дела, – Каро терял самообладание, голос его стал надрывистым и дрожащим. – Иди спать. Я тебе ничего не собираюсь говорить.

Кир не мог понять: почему Каро так груб и куда девалась вся его доброта. Но он видел, что того что-то сильно встревожило. Очевидно, об этом нельзя было говорить. И Кир заставил себя сделать шаг в сторону кровати.

Каро перевернулся на спину, уставившись в потолок. Он тяжело дышал и вслушивался в малейший шорох. Раздался мелодичный звук. Небольшая панелька над изголовьем кровати окрасилась в бледно-зеленый, и из стены высунулся небольшой узкий экран. На нем яркими зелеными буквами было написано: «С днем рождения! 9.00.».

Кир обернулся. Он почти дошел до кровати и увидел, как Каро смотрит на экран оповещения, едва дыша. Глаза его застыли, застыло все вокруг него. Зеленый свет циферблата потускнел и в комнате стало невыносимо душно. Кир вздрогнул. Пересохшее горло требовало воды, но он боялся иди мимо кровати Каро и старосты.  Новичок быстро забрался на кровать и накрылся одеялом с головой, опасаясь потревожить еще и старосту. Кир зажмурился – никого не вижу, никто не смотрит на меня. Но на него были уставлены глаза старосты. Лютый, наполненный ненавистью до краев взгляд. Звук открывшегося экрана с извещением разбудил его почти мгновенно. Каждый в Деревне знал его. Кошмар, приходивший наяву. Он смотрел на свернувшегося под одеялом Кира, желая всем сердцем обернуться и посмотреть на друга. Но одинокая хрупкая слеза предательски набежала на глаза.

Каро лежал, не шевелился. Лишь изредка моргая, уставившись в зеленую надпись на узком экране «С днем рождения! 9.00», он думал о том, что ждет его утром.

III. Рождение К.А.Р.О. Глава 8. Спящий лес

III. Рождение К.А.Р.О. 

Глава 8. Спящий лес

Каро хорошо помнил каждый подобный день. Для него год начинался и заканчивался 20 апреля. И чем ближе был этот день, тем больше волнения и трепета было в сердце. Хотя год от года эти чувства разжижались, а их место заполняла усталость. С каждым разом она становилась все тяжелей и невыносимей. Год. Всего лишь год ему давался на то, чтобы жить и ровно день, когда он умирал. Но в этот раз все идет не по плану. Сегодня 17 апреля и год закончится сегодня – на три дня раньше обычного. Но почему и с чем это связано? Каро стоял на крыльце. Из одежды лишь широкие штаны и футболка с длинным рукавом. На ногах ничего. Часы показывали половину пятого утра. Морозный воздух холодил легкие, но Каро радовался его свежести. Он знал, что за ним наблюдает Таш. Он тоже не сомкнул глаз всю ночь, после того, как пришло оповещение. Каро не оглядывался, хотя ему очень хотелось посмотреть на настоящее лицо Таша. Он так давно не видел его чистых эмоций. Он их слишком хорошо умел прятать. Но в этот миг на его лице читался ужас перед тем, что грядет; злость от того, что не в силах схватить Каро и не пустить. В глазах его была жалость и любовь, сетью опутывающие легкие и мешающие дышать. Все было подлинным и чистым, но не правильным. Каро не поворачивался. Он ощущал его эмоции и впитывал их с жадностью, боясь, что, повернется и увидит на Таше маску. Ведь он должен быть сильным, во что бы то ни стало. Таш неслышно открыл дверь и встал в проеме. Каро закрыл глаза, пытаясь услышать, как бьется его сердце. Датчики слежения тут же раскалились до ярко-зеленого цвета. Сердце Таша билось очень часто, готовое вырваться из сдерживающих цепей. И пусть это будет мучительно больно, но нужно вырваться, нужно сказать очень важному человеку самое важное и нужное.

– Что я могу для тебя сделать? – Таш произнес это тихо и надрывисто.

Каро открыл глаза. Датчики побледнели.

– Не дай мне забыть, – Каро смотрел вверх, на тучи.

Серые громады. Их рыхлые щупальца цеплялись за ветки высоких тополей, пытаясь остановиться. Но слабый ветер отгонял их от деревьев.

– Я буду ждать, – Таш сделал шаг вперед.

– А я постараюсь вернуться...

Они не сказали друг другу больше ни слова. Каро спустился с крыльца. Часы показывали без четверти пять. Через пару шагов он резко обернулся, чтобы застать лицо Таша без маски. Староста стоял на крыльце, пальцами вцепившись в перила. От неожиданности он замер. Они смотрели друг на друга: на лице Каро засветилась улыбка. Он был счастлив от того, что сумел поймать миг, когда Таш смотрит на него не прячась. В этом черном пробуждающемся утре, седовласая фигура друга была маяком, возвышающимся над пропастью. Каро спиной отходил от дома. Он медленно перебирал ногами, продолжая смотреть на Таша. Тень маски медленно сползала на лицо старосты. Каро отвернулся. Ему не хотелось сегодня ее видеть. Он вдохнул воздух и пошел к главным воротам Деревни.

На страже у ворот стоял охранник. Новенький, – сразу понял Каро, так как тот поначалу испугался приближающегося лысого паренька с матово белой кожей. Он выбежал ему наперерез, держа руку на поясе с дубинкой.

– Стой! – приказал он.

Каро подчинился. Он остановился в трех метрах от охранника и посмотрел на него, добродушно улыбаясь.

– Вы новенький? – немного прищурившись, Каро разглядел на форме охранника имя: Александр Троицкий.

– Вам... тебе сюда нельзя, – голос охранника дрогнул.

– Меня зовут Каро, – представился он. – И вам должны были оставить инструкции на мой счет.

И тут в голове охранника зажегся свет. Несколько дней назад им давали инструкции о том, что в Деревне есть некий Каро, которому предстоит прогулка. Начальник охраны напоминал всем и особенно двум новоприбывшим охранникам о том, что ему не должно оказываться никакого сопротивления и необходимо открыть ворота в красную зону, как только Каро подойдет к ним.

– Да! – замешкался охранник. – Извините, – он помчался в сторожку к панели управления.

Каро улыбнулся, посмотрел на сторожку. Все новенькие поначалу такие обычные и вежливые. Этот даже извинился. Охранник не решился больше выйти из здания и из окна наблюдал как перед Каро медленно открываются ворота. Часы свободы, мгновения радости для него наступали сейчас. Когда механизмы с тихим гулом раздвигали ворота и перед глазами возникал высокий черный лес. Его делила надвое засыпанная снегом дорога. Каро посмотрел на охранника за окном сторожки и показал ему четыре пальца. Привратник не понял и, немного помявшись, вышел на улицу.

– Четыре часа, – расшифровал Каро свое послание, – на прогулку.

– Да, – охранник стоял у двери, не решаясь подойти ближе.

– И не забудьте закрыть ворота за мной, – Каро вышел за ворота. Охранник побежал к панели управления и нажал на кнопку «Закрыть».

Гул ворот, глухой стук стержней затвора; Каро остался наедине с миром за оградой. Он вздохнул и пошел прямо по дороге, через десять метров свернул в лес. Каро не спешил, он собирался превратить эти четыре часа в обычные шесть, что давались ему всегда. Странный день, думал он. Но данность он не желал оспаривать. Ведь у него есть всего четыре часа – мучительно короткие четыре часа для прогулки. Без давления зеленых датчиков слежения, спрятанных повсюду, без напряженных бесед соседей на улице. Здесь, среди высоких тополей, не было слышно ничего. Только ветер, раскачивающий голые ветви могучих исполинов. Каро подошел к самому высокому тополю. Его голая ветвистая крона медленно покачивалась, издавая глухой скрежет. Еще слишком холодно и по обыкновению тополь не источал свой неповторимый аромат – запах приближающейся весны. Зима никак не желала отступать. Лежащий местами снег лишний раз показывал, что до весны еще очень далеко.

Нет ничего отвратительнее снега. Каро не любил его всем сердцем. Холодный, бескомпромиссный. Снотворное для всего живого. В свой первый день свободы, 15 лет назад, когда Кроберг специальным приказом разрешила Каро совершить шестичасовую прогулку в красной зоне, он радовался подобно ребенку, никогда не видевшему пробуждающийся лес. Совсем юный, он бегал среди деревьев, хватаясь за ветки и вдыхая прохладный и свежий воздух ранней весны. Его дурманил запах разогревающейся земли. Каро подолгу стоял и зарывшись ступнями в землю, чтобы чувствовать ее. Он смотрел на набухающие почки на ветках и как они медленно раскрываются жаркому солнцу. Шесть часов было у него, чтобы на долгий год запомнить этот миг, когда лес пробуждается. Когда аромат весны струится с потоком ветра и цепляется за волосы. И каждый год он наблюдал за тем, как пробуждаются деревья, и земля становится рыхлой. И каждый раз он замечал, что зимний сон становится длиннее. Стужа год от года была наглее и напористее, а снега обильнее. И сегодня не было весны. Лишь холодный ветер и голые ветви деревьев, по-прежнему дремлющих. Откуда им знать, что где-то уже весна и жаркое солнце дарит свое тепло. Лишь ленивые тяжелые тучи. С каждым часом они спускались все ниже и вот-вот норовят обрушить на лес тяжелый ливень. Капли, как прозрачное железо, будут шумно бить по крышам и земле. В голове у Каро пронеслась мысль о том, что может у дождя получится пробудить деревья. Ведь он смоет остатки снега. Главное – чтобы не ударил мороз, иначе лес еще надолго останется мертвым. Вода станет щитом – надежным саркофагом, прячущим деревья от весны. Эта мысль заставила съежиться сердце.

Каро шел дальше по лесу. От дерева к дереву, дотрагиваясь до каждого ствола. Где-то застрекотала птица. Неожиданно. Она словно звала. Шорох крыльев и покачивающиеся ветви. Каро пошел на пение пернатой. Вдали, между деревьев, он увидел серую копошащуюся точку на ветке. Взмахнув крыльями, она слетела на землю, пропав из виду. Каро аккуратно ставил ноги, чтобы не издавать сильного шума. Что же она делает? Немного приблизившись, он увидел, как эта птичка взлетела вновь на дерево, неся что-то в клюве. Это, наверное, ветки. Возможно, она готовит себе гнездо. Птица зашагала по ветке до ствола и стала укладывать веточки в небольшое дупло. Каро улыбнулся. Он сел на землю, рядом с деревом. И принялся слушать. Он закрыл глаза. Нужно было погрузиться в тишину леса, чтобы услышать его.

Через полчаса медитации до слуха стали доноситься щебет и стук. Он слышал, как кто-то пробегает мимо деревьев, останавливается и аккуратно крадется. Ветер опутывал сухие ветви деревьев, завывая на поворотах. Совсем далеко послышались несколько голосов птиц. Разные по звонкости. Целое семейство. Лес жил, несмотря на сковывающий холод. Каро открыл глаза. В паре метрах от него, у старого тополиного пня, суетился заяц. Его шубка была уже не белой, но еще и не совсем серой. Он медленно обходил пень, обнюхивая его и землю. Потом вдруг замер и посмотрел в сторону Каро. Ушами он пытался уловить малейший звук. Усатый нос подергивался, вдыхая воздух. Каро сидел недвижим. Через минуту-другую заяц продолжил обследование территории. Он уходил в сторону и вскоре скрылся между деревьями, хотя приглушенный звук его лапок еще можно было уловить. Каро встал. Отряхнулся и зашагал дальше.

Он рылся в земле, завидев в ней что-то интересное. Собирал необычной формы ветки и камни. Здоровался и разговаривал с деревьями. Среди них у него были любимчики, которых он непременно посещал каждый год, обсуждая с ними события ушедших дней. Он внимательно осматривал их, залезал, сидел на толстых ветвях и ловил носом свежий ветер. После чего спрыгивал и у самых корней откапывал оставленный в прошлом году клад. Иногда он ничего не находил. Но иногда валуны, ветки и камни, и прочие лесные драгоценности были нетронутыми. Тогда он с интересом рассматривал их. Как они изменились и вновь закапывал. А после обнимал дерево, благодарил его за то, что оно уберегло его клад, и шел дальше.

Каро бегал между деревьев за животными, изредка попадавшимися ему. Он часто устраивал спринт и иногда даже выигрывал. После чего радовался, поднимая руки к небу и выкрикивая, что он самый быстрый лесной бегун. Он валился от усталости на землю, зарывал руки и ноги в прошлогодние листья и смотрел на небо. Казалось, что ветви тополей – это проводники, касающиеся туч. Стало совсем светло. Лес наполнялся криками, стрекотанием и шорохами животных и птиц. Но этот шум слышал только Каро. Он присоединился к всеобщему ликованию нового утра. Громко болтал сам с собой. Потом, вдруг, срывался с места и бежал неведомо куда. Холодный ветер хлестал его по лицу. А Каро останавливался лишь тогда, когда у него заканчивались силы. От усталости он хватался за ствол дерева и сползал вниз, устраивая себе перерыв. На ветку тополя, под которым он отдыхал, сел ворон и, громко каркнув, слетел на землю рядом с Каро.

– Почему ты меня не боишься? – он протянул руку к птице.

Но черный пернатый не думал отпрыгивать. Он уверенно шел к вытянутой руке, осматривая ее то одним глазом, то другим. Когда ворон подошел совсем близко Каро уже не мог сдерживать удивленную улыбку. Ворон взмахнул крыльями, громко каркнул, подлетел и сел на руку. Каро медленно поднес другую руку и слегка погладил ворона по крылу. Тот громко каркнул. Птица еще с полминуты посидела на руке, после чего стремительно взмыла вверх. Каро вскочил и побежал за ней. Но ворон вскоре скрылся из виду. Каро был вне себя от счастья. Он смеялся и кричал вслед ворону. Отдышавшись немного, он посмотрел туда, где кончается лес. Туда полетел ворон. Постояв немного, он пошел в обратном направлении. Время неумолимо шло вперед. Скоро девять часов. И Каро не хотел нарушать давний уговор с профессором Кроберг. Ровно в 9.00 он должен был быть в лаборатории.

По дороге назад ему еще несколько раз встречались зайцы, лисицы. Все они бежали в противоположную сторону. И каждый из них, пробегая мимо Каро, останавливался, обнюхивал воздух вокруг него и вновь рвался наутек. Вдали показалась дорога. Каро не любил ходить по ней, поэтому шел параллельно. И вышел из леса к самим воротам. Они с тихим гулом отворились. Каро вошел. Охранников уже было трое, среди них тот самый, новенький Александр Троицкий. Он с интересом смотрел на Каро из-за плеч старших коллег. Каро сделал легкий поклон головой в знак приветствия. Ворота захлопнулись. Каро шел по главной дороге к лаборатории. Она, как крепость, особняком стояла впереди, за девятью кольцами домов. Он шел мимо улиц, на которых пробуждался обычный день. Кто-то уже вышел на утреннюю прогулку. Кто-то делал зарядку. Занималась жизнь. Каро слегка поворачивал голову и смотрел на тех, кто оказался среди его прощальных свидетелей. Среди них он увидел Мари. Она шла куда-то и не заметила его. Ему так хотелось увидеть кого-нибудь из детей! Сегодня он должен был дать им очередные указания по поиску тайного знака. Ребята были уже так близки к разгадке. Но никого из детей не было на улице. Они все еще спали в теплых постелях. Каро посмотрел на другую сторону улицы. Возле одно из домов, немного вдалеке, стояла Сата. Они пересеклись взглядами и Каро прочитал на ее лице страх. Но не за себя она боялась. Каро кивнул ей и попрощался. Он приближался к лаборатории. Первая и вторая улицы спали. Никто не тревожил их. Каро посмотрел на вторую улицу. В той стороне находился дом Эльзы и Павла. Но их так и не привезли обратно. Каро вздохнул, заслышав звук отпирающихся дверей. Широкая дверь в огромных воротах лаборатории открылась. Яркий свет бил изнутри. Каро нахмурился, он глубоко вдыхал воздух, думая об увезенных этой ночью друзьях. Он уверенно шел вперед, сжимая кулаки. Свет стал меркнуть. Каро подошел к двери, раскрыл ладони и, сделав безразличное лицо, шагнул за порог. Дверь с грохотом захлопнулась.

Глава 9. Крестная мать

Глава 9. Крестная мать

– Объект в здании, только что зашел в приемный бункер, – передал санитар по рации. Он рукой указал Каро путь следования. Однако тот и без него знал, куда ему следует идти. В приемном бункере было необычно мрачно. Как правило, здесь включены все прожекторы и светло, как днем.