Текст книги "Перерождение (СИ)"

Автор книги: Артур Прост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 57 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

– Это твоя работа.

– Моя работа отключить тело и не дать ему умереть от этого. Тело не отключено!

На мгновение воцарилась абсолютная тишина. Многие впервые видели, как кто-то повысил голос на Кроберг. Рост позволял Васанову немногим возвышаться над Еленой и если не авторитетом, то физическим превосходством он намеревался воспользоваться на полную.

– Твои дальнейшие действия, Валера, – процедила сквозь зубы Кроберг.

– Прекратить операцию. Вывести пациента из недонаркоза и думать.

– Отличный план. И долго ты будешь думать? Твоя команда почти год искала способ преодолеть усиливающееся сопротивление моний наркозу. А когда нашла, то бактериям потребовалось три дня, чтобы превзойти его.

– Я не буду отвечать за его жизнь, – сопротивлялся Васанов. – Мы понятия не имеем, как организм поведет себя в новых условиях. Он умрет на столе и всех собак ты спустишь на меня.

– Ты этого боишься? – Елена брезгливо сморщила лицо. – Все мы знаем, что его с каждым годом сложнее оперировать. Делай свою работу... Моя лаборатория – моя ответственность.

Кроберг развернулась и направилась к мониторам. Васанов кусал губы и сжимал кулаки. Он видел недовольные взгляды коллег. Они наверно посчитали его трусом. Человеком, не желавшим взять на себя ответственность. А может, они думали, что он сумасшедший, раз решил возразить воле Кроберг в ее научном королевстве. Васанов выругался и направился к операционному столу.

– Как ты собираешься его резать, когда он дышит? – он встал у изголовья Каро, держа в руках дыхательную трубку.

– Уникальный мальчик – уникальная операция. Будем действовать по обстоятельствам, – в глазах Кроберг не было злости, лишь исследовательский интерес.

– Стоп-стоп-стоп, – вмешался первый хирург. – Его нужно отключить. Как вы предлагаете вскрывать грудную клетку?

Карцев выражал общую обеспокоенность всех хирургов в зале.

– О, консилиум над телом пациента, – Елена всплеснула руками.

– Эта проблема, которую нужно решить, – бескомпромиссно заявил Карцев, глядя Кроберг в глаза.

– Вот и решайте.

Она обвела всех присутствующих врачей рукой.

– Вообще-то нам не обязательно вскрывать его, – за спиной Карцева раздался сухой голос второго хирурга. Им был Малко Сергей, старший нейрохирург. Маленького росточка, но крепкого телосложения.

После его слов все удивленно уставились на него. Ведь вскрытие и визуальное изучение мутировавших органов – одна из ключевых целей операции.

– Нет, позже мы его разрежем и вскроем. Но, перед этим нам необходимо остановить дыхание. И раз уж анестезия нам не помощник, то придется перерезать канал нерва, по которому идут импульсы к легким.

Карцев одобрительно хмыкнул. Его коллега оказался прозорливее его самых смелых мыслей. Переведя взгляд на Елену, он заметил, что она взвешивает все за и против.

– Через микроразрез очевидно? – уточнила она.

– Для такого мелкого вмешательства вскрывать ничего не нужно. Обойдемся малой кровью. Операции по извлечению части легкого проводятся без погружения пациента в глубокий наркоз, – напомнил Малко.

– Может не стоит резать, – осторожничал Васанов, – и просто заморозить нерв?

– Я надеюсь, ты говоришь глупости из-за внезапного стресса, – с металлом в голосе произнесла Кроберг. – Нейроволоконные токи моний не реагируют на заморозку и, как мы только узнали, на твою анестезию. Так что перерезать их, очевидно, не самый хреновый вариант.

– А как дальше? – прищурился Карцев. – Там тысячи волокон в токе. Сшивать долго и сложно.

– И сложно и долго, – кивнул нейрохирург. – Мы здесь как раз для такой работы. – Малко сделал легкий наклон корпусом в сторону троих своих нейрохирургов-ассистентов. – Самое худшее что может случиться – Каро не сможет дышать сам и грудина будет парализована, – Сергей Малко проговаривал слова не спеша, взвешивая каждое слово. – Но как профессор нам всем напомнила, Каро оперировать сложнее год от года. И, возможно, это его последняя комплексная операция. И, если оценивать риски, то его можно вечность поддерживать на искусственном дыхании. Или вы будете скучать по общению с ним?

Елену окатил жар. Она видела, как врачи смотрят на нее, как их мысли окружают ее, ожидая решения. И второй раз за свою жизнь она пожалела, что за ней наблюдают десятки пар глаз за колпаком. Главное не смотреть наверх и не выдать себя. Кроберг повернула голову к столу, на котором дернулся Каро. Ее чудо. Она должна рискнуть. Риск – дело благородное.

– Значит поступим так, – Елена подошла к столу. – Идея хорошая, исходя из обстоятельств. На данной стадии нейроток никогда еще не перерезался. Но раз Малко считает, что они с этим справятся, то будем рисковать. Во всяком случае мы добьемся отключения дыхания. Затем в дело вступает Васанов с девочками.

– Так зачем я вам, пусть мясники другие токи перережут, – огрызнулся анестезиолог.

– Придет время разрежут, – подхватил Карцев, под одобрительные смешки коллег.

– Время! – осекла Кроберг – Как только с дыханием будет все решено, вступает его величество Карцев с ребятами. Остальные по старому плану.

Всем оставалось лишь кивнуть. Спектакль для зрителей за колпаком продолжился.

Васанов приказал медсестрам дополнительно закрепить руки и ноги Каро. Его тело слабо реагировало на болевые уколы, однако не было отключено. Две сестрички следили за показаниями приборов. Васанов с Арно готовили Каро к проникновению роботизированного гибкого скальпеля, которым собирался управлять Малкин.

Место разреза определили с помощью сканера на правой стороне шеи, как можно ближе месту расхождения нейротока. Васанов стоял слева, контролируя состояние пациента. И лишь Арно, отходя от стола, заметила блеск набухающих слез, на прикрытых глазах Каро.

Малко приступил к работе. Впрочем, на данном этапе, сложности она не представляла. Нейрохирурги давно определили, что нейроток мутировал из ствола спинного мозга и постепенно брал на себя ту же функцию. Из-за неуживчивости моний с другими клетками, нейроток моний наслаивался с внешней стороны позвоночного хребта, образуя таким образом вторую независимую магистраль, но более плотную и разветвленную. По предположениям нейрохирургов из команды Сергея Малко, со временем спинной мозг Каро должен был полностью утратить свою значимость и нейроток поглотит его. Однако до этого еще было очень далеко. Сама нейросеть развивалась неравномерно, где-то даже спонтанно. Так, например, в районе шейных позвонков нейроток разделялся на три рукава, один из которых уходил в сторону от ствола мозга и пронизывал сетью грудную и брюшные полости. Именно эту ветку собирался обрезать Малко. Добраться до нее не составляло труда. Ломать не строить, и вскоре легкие Каро выдохнули в последний раз.

Васанов приступил к интубации. Арно ввела соответствующую команду в панель управления операционным столом, и голова Каро запрокинулась назад, облегчая Васанову введение специальных трубок для искусственной вентиляции легких. Система переливчато издавала множество сигналов. Мозг Каро впрыскивал стресс-гормоны в кровь. Через несколько секунд началась вентиляция. Малко сработал идеально, нейросеть, оплетающая сердце, не была затронута.

Арно промокнула марлей глаза Каро. Изо всех сил он сжимал веки. Его пальцы скребли о поверхность стола. Он непроизвольно дергался, но крепления жестко фиксировали его.

Настало время Карцеву сменить коллегу возле стола, рядом ассистирующая медсестра. Его ассистент с обратной стороны.

– Надеюсь крепления выдержат, – принимая скальпель, Карцев оглядел пациента.

Одна из младших медсестер пошатнулась и осела на пол. Две девушки, стоявшие рядом поспешили на помощь.

Карцев сделал первый надрез. Каро дернулся.

– Черт возьми! – ассистент отпрянул от стола.

– Спокойнее, – тихо пробормотал Карцев. – Сменим-ка инструмент.

Сверху спустился рукав роботизированного помощника. Первый хирург схватил лазерное лезвие. Бросив беглый взгляд на Каро, он еще раз посмотрел на множество ремней, держащих Каро, потом на Васанова у изголовья стола. Раздался тихий писк лазера. Через мгновение закричал Каро. Он кричал так громко, что его крик слышали даже за куполом. Несколько медсестер лишились чувств. Вопль был столь невыносим, что даже видавшие виды санитары выбежали из «Колпака». Датчики на стенах то и дело вспыхивали ярко-зелеными всполохами. Кроберг приказала засунуть Каро кляп. Но стоило Арно приблизится к столу, как она с ужасом обнаружила, что трубка, торчащая изо рта Каро не дает ему кричать. Лишь тихий пыхтящий писк, переходивший в вой. Она и Васанов ощутили один холод на двоих, когда оглянулись и поняли, что все вокруг слышат душераздирающий крик Каро. Лишь Карцев, сжав губы и хмурясь, продолжал резать плоть.

Тело Каро давало команды вырваться. Оно пыталось дергаться и трястись, ухватиться пальцами за что-нибудь. Но его еще крепче стягивали адаптивные ремни, которыми руководила программа операционного стола. Датчики регистрировали изменения в состоянии. Тело Каро испытывало перегрузку и яростно сопротивлялось, нагнетая давление. Васанов отдавал указания по стабилизации. Арно суетилась. Ей стало страшно от того, что она продолжала слышать крик Каро. Но гневные приказы Васанова плетью подгоняли ее и медсестер быстрее выполнять указания. Через несколько невыносимо долгих минут адский крик Каро сменился на вой, и все выдохнули.

– Я думала ты установил трубку, черт тебя подрал, – вспыхнула Кроберг и подлетела к столу. Настал ее черед поражаться.

– Охренеть, – оторопел Карцев, взглянувший на Каро с трубкой для вентиляции легких.

– Ты закончил? – на автомате спросила ошалевшая Кроберг.

– Первый разрез да, – на лбу Карцева проступил пот, раздражавший его. И маска со специальным микроклиматом не справлялась с ним.

Кроберг кивнула и молча вернулась на свой пост с датчиками. Карцев встретился взглядом с Васановым, подтверждавшим что они оба слышали то, чего слышать не должны были. Хирург отпустил рукоять лазера и отошел от стола, уступая место ассистенту. Дело за расширителем ребер. Медсестра передала его ассистирующему хирургу.

– Повысьте уровень подавителей, – командовала Кроберг. – И уберите эту с глаз.

Елена не забывала про тех, кто не угождал ей. И оплошность медсестры, в виде обморока, не затерялась в памяти даже после немого крика Каро. Напротив, она злилась из-за того, что не могла понять, как такое могло произойти и ей нужен был «козел отпущения».

Ассистент вставил инструмент в образовывающуюся щель. Карцев внимательно следил за действиями и реакцией Каро. Хирург задал угол разворота и инструмент начал разводить ребра. Казалось, что глаза Каро вот-вот лопнут от боли. Слезы бежали ручьем. На коже обильно проступал пот и непонятная белая жидкость. Народ выбегал толпой из «Колпака». Наблюдать за разделкой человека в сознании оказалось многим не по силам. Через минуту Каро потерял сознание. Все вздохнули. Когда же грудина была открыта, все забыли про Каро. Перед ними предстала удивительная картина. Кроберг подошла к столу и принялась осматривать органы. В том году они пересадили Каро второе сердце. И сейчас они видели, что оно полностью поглощено мониями «белой язвы» и полноценно функционирует. Однако оно не срослось с «родным» сердцем Каро, а располагалось в тканевой сумке рядом. Легкие трансформировались так, что у второго создались условия для нормального функционирования. Сами легкие приобрели бело-сероватый оттенок. Место, из которого была удалена большая часть легкого, зарубцевалось новообразованием. Врачи брали из этого места пробы для анализов. Визуально врачи отметили сокращение площади легких и существенное их уплотнение. Однако Каро никогда не демонстрировал нехватку воздуха и проблем с дыханием из-за этого у него не было. Дальнейшее диагностическое вскрытие показало, что структура легких усложнилась в несколько раз и стала представлять собой многослойную губку в губке. Причем каждый слой был отделен от другого тонкой мембраной.

Кроберг же заинтересовалась функционированием нового сердца. Как оно устроено и почему оно отображалось при ультразвуковом исследовании как опухолевое образование. Профессорша совещалась с коллегами о возможности временной трансплантации сердца в другое тело. Однако существовал риск потерять второе сердце. Врачи не могли окончательно сделать вывод о зависимости сердца. После получаса споров и обсуждений было решено провести временную трансплантацию, но в конце операции. Когда все основные задачи будут выполнены.

– Он приходит в себя, – раздался голос Ольги с едва заметной дрожью в голосе.

Кроберг подбежала к Каро.

– Боец, – она погладила его по лицу, как мать гладит сына, – лучше тебе еще поспать, – произнесла она нежно и тихо, чтобы никто не слышал.

Васанов вопросительно смотрел на Елену.

– Продолжаем, – тихо утвердила она.

Хирурги отошли в стороны. Васанов начал вводить главный катетер в районе шейного отдела Каро для отвода секрета монии. Здесь, рядом с нейротоком, находился один из основных узлов скопления секрета монии. Ольга Арно с медсестрами ставила дополнительные катетеры на руках и ногах. Она внимательно смотрела на то, как другие медсестры вставляют и подключают катетеры. Их лица были перекошены отвращением и ужасом. Арно готова была вцепиться в каждую, кто сделает неловкое движение и причинит ее пациенту дополнительные страдания. Через несколько минут все было готово. Дополнительные танкеры для чистой монии были установлены. Как только секрет начал в них поступать, заработала центрифуга для отделения его от крови.

Двери шлюза из криохранилища шумно распахнулись, заставив обернутся всех в зале. Санитар выкатил стол-каталку, на котором лежало бледное тело старого Павла. По всему его телу проходили глубокие рубцы. Такие же появляются у яблок, когда они высыхают. Тело выглядело старым и очень хрупким. Никаких отметин «белой язвы». На грудине Павла выделялся черно-фиолетовым длинный шрам от операции на сердце.

Медсестры обработали левую руку Павла. К столу подошел хирург-трансплантолог Антон Сибур. Он вел за собой лазерный нож. Подойдя к телу, он прощупал руку. Многозначительно хмыкнул. Подозвал двух медсестер и нажал на кнопку «пуск» лазерного ножа. Через несколько минут он отрезал от тела руку до локтевого сустава. Перенеся руку на другой стол, Сибур принялся «раздевать» руку, разрезая на куски сморщенную кожу. Там, где поражение тканей было глубоким, Сибур аккуратно вырезал мышцы. Аккуратно и неторопливо, стараясь не задевать нервных узлов монии. Их было немного, но располагались они в хаотичном порядке. Хирург несколько раз выругался, вспоминая руки Каро, то что его узлы находятся в идеальном состоянии и расположены строго в определенных местах.

Анестезиолог Васанов, тем временем, вводил усиленный раствор, который должен был расслабить мышцы Каро. Карцев радостно воскликнул возможности заняться руками Каро. Он аккуратно вырезал на левой руке все белые ороговевшие участки «белой язвы. Они сразу пошли на стол к Кроберг, которая проводила морфологические исследования тканей. Ей помогала Марина. Она принесла контейнер, в котором находилось несколько пакетов с биоматериалами для скрещивания. На крышке, на специальной этикетке, маркером было написано «Эльза». По лицу своей начальницы Марина поняла, что та очень довольна. Напряженная улыбка и легкий прищур глаз выдавал несказанную радость от того, что она видела на предметных стеклах через микроскоп.

Карцев продолжал разрезать мышечную ткань, добрался до узлов монии и аккуратно извлек их. Они напоминали белые мохнатые комочки. Хирург уже не обращал внимания на Каро. Рука лежала недвижима, как бы Каро не старался ее отдернуть. Его боль тонула. Он старался не открывать глаза, чтобы яркий свет не выжигал их. Мысли о врачах, хирургах и инструментах он пытался проглотить, задушить, заглушить другими мыслями. Но каждый раз новый укол скальпелем, новый разрыв мышц пронзал его мозг. Раздавался протяжный и режущий крик. Но кляп душил его. Он скулил и всхлипывал. По щекам стекали слезы. Они нескончаемым потоком обжигали их, оставляя едва заметную белую дорожку на лице.

Через два часа хирурги разрезали ноги Каро. Они внимательно изучали строение тканей, то и дело восклицая от увиденного. Мышечные ткани год от года становились сложнее для оперирования. Они походили на плотную скрученную эластичную ткань, сплетенную сеткой. Хирурги отрезали мышцы и трансплантировали в тело Павла. Вырезанные у него же образцы мертвых тканей они пересаживали Каро. Венцом всего этого действа стала трансплантация части органов Каро в тело Павла и наоборот. Хирурги пришили правую ступню Павла к ноге Каро, предварительно отрезав его собственную. Левая рука Каро была пришита к телу мертвеца. А его, высохшая и сморщенная, была пересажена Каро.

Напряженное лицо Карцева выдавало усталость. Но вместе с тем, он был весьма доволен. Он выверял каждое движение и вживлял нервные узлы монии в новую руку Каро, сшивал их с нервными окончаниями его тела. После, ассистенты Карцева занялись сшиванием сосудов.

Кроберг внимательно следила за своими врачами. Каждый раз, когда один из них на что-то ругался, она как гарпия оказывалась рядом. Для нее было важно проконтролировать: не повредили ли они тканей, не испортили ли образцы. После чего она осматривала контейнеры, где накапливался секрет монии, и возвращалась к столу, где проводила новые тесты с поступающими операционными материалами.

Хирурги приступили к голове Каро. Кроберг стояла рядом с Васановым, руководившим медсестрами. Они обрабатывали голову химическим раствором, который сжигал верхний слой кожи. Это было необходимо для того, чтобы стали видны заросшие рубцы от предыдущих разрезов. Каро начал сильно дергать головой, пытаясь смахнуть растекающийся раствор. Медсестры испугавшись, отступили. Кроберг гневно выругалась, назвав их трусихами и ни на что не способным отребьем.

На время действия раствора, персонал получил короткую. передышку. Медсестры поспешили удалиться в соседние комнаты. Каро продолжал бешено дергать краснеющей головой. Раствор действовал. Остальные врачи сосредоточились возле столов с образцами. Они оживленно обсуждали полученные результаты. Почти никто не оборачивался и не смотрел на дергающегося и хлюпающего носом Каро. Даже находившиеся за колпаком, коих стало многим меньше, больше интересовались врачами, препарирующими тело Павла.

Ольга вместе со своей коллегой, медсестрой Инной, которая осталась рядом из-за сострадания к ее переживаниям, бережно обрабатывали швы Каро. Каждый резкий всхлип или писк заставлял сжиматься сердце Ольги. Она аккуратно смачивала тампоном его губы и обтирала его лицо. Ей хотелось погладить его по голове, дотронуться, чтобы он почувствовал ее тепло. Но резкий возглас Кроберг быстро вернул ее мысли в пределы операционной.

Кроберг брезгливо махала рукой на медсестер, отгоняя их. Лицевые хирурги настояли на том, чтобы сначала им дали спокойно завершить их дело. Профессорша не возражала. Медсестры суетились вокруг стола Каро под короткие, хлесткие приказы Васанова. Ассистирующий хирург приступил к высверливанию отверстий для держателей. Необходимо было исключить любую возможность случайного подергивания. Васанов на всякий случай помогал держать голову пациента. Каро скулил и сдерживался, как мог. Он не хотел усложнять и тормозить процесс. Но боль была сильнее. И несколько раз он непроизвольно дернул головой, заставив выматериться Васанова от неожиданности. Когда все отверстия были готовы, в них ввинтили болты, которые закрепили держателями голову в одном положении. Каро с мутным облегчением посмотрел на Кроберг и врачей, наклонившихся над ним. В голове звенели слова Кроберг, сказанные перед операцией. Прокручивал в памяти все дни, прожитые здесь. Каро вспоминал каждую деталь, через боль и стоны, он мысленно возвращался и осматривал старые знакомые места Деревни. Вновь пытался вспомнить ощущения прикосновений, голоса друзей. Он не хотел с этим расставаться и как можно старательнее выжигал эти воспоминания в мозгу. Но яркий свет слепил глаза. От него становилось тошно и гадко. Свет слишком сильно бил из-под купола. Каро закрыл глаза.

Химический раствор прекратил свое действие. Медсестры обработали кожу успокаивающими мазями. Темно-синие рубцы хорошо виднелись на обожженной коже подобно линиям маркера, специально наносимым хирургами перед операцией. По овалу лица шел самый широкий шрам. С него хирурги и начали. Тело Каро слегка дернулся, но голова была недвижима. Он стиснул зубы и всеми силами терпел. Хирурги продолжали. Они разрезали лицо на небольшие участки. Сделав круговой разрез по контуру, они шли по рубцу, разделавшему лобную часть пополам. Дальше вниз вокруг глаз и носа, по скулам и подбородку. Из разрезов стала выделяться кроваво-белая жидкость. Это секрет монии, смешанный с кровью. Кроберг велела собрать все до последней капли. Этим занималась Ольга с напарницами. Они аккуратно, стараясь, не мешать хирургам, собирали тонкими шлангами драгоценную жидкость для исследований.

Взяв щипцы, врачи осторожно цеплялись ими за кусочки кожи и, разрезая сцепление с мышцами, снимали их с лица. После того как на нем не осталось ни одного участка, покрытого кожей, хирурги продолжили с кожей на голове. Несколько манипуляций с кнопками и стол расположил Каро в полусидячем положении. Следуя по рубцам, они разрезали ее на равные участки аккуратно снимали. Срезав кожу, хирурги обнаружили, что череп покрыт сложной сетью мелкой мышечной ткани. По сравнению с прошлым годом, она уплотнилась и стала невосприимчива к легким порезам. Кроберг рассматривала красные нити мышц с белыми прожилками и поражалась своей дальновидности. Она хотела сохранить тканевую структуру, строго настрого приказав не травмировать мышцы. Хирурги с усталостью смотрели друг на друга. Но Кроберг не желала слушать иных мнений. Ей нужно было добраться до мозга, но и уникальность мышечной структуры ей представлялась очень интересной для будущих исследований. Что будет с мышцами через год?

Она уже строила планы и решала, как распорядиться подросшими клетками мышечных тканей Каро.

Когда хирурги сняли мышечную прослойку, Каро потерял сознание. Выяснилось, что в некоторых местах мышцы, а именно их белые жилы, крепко цепляются к черепу. Сканирование показало, что они проходят через черепную коробку внутрь. Перед вскрытием Кроберг убедилась, что медсестры успевают готовить кожу Павла и Эльзы к пересадке. Кожу с мертвого лица Павла уже почти полностью срезали. А те части, что принадлежали Эльзе, размораживались в специальных контейнерах.

Кроберг удостоверилась, что все в порядке, и принялась наблюдать за вскрытием черепа. Для этого использовался лазерный нож со сверхмощным лезвием. Черепная кость Каро была крайне устойчива к повреждениям и год от года все больше твердела. По мнению Кроберг, это происходило из-за хирургического вмешательства. Организму необходимо было как-то восполнить недостаток надежности кости, и он усиливал его кальциевую структуру, усложняя из раза в раз. Но, несмотря на все усилия организма, хирурги вскрыли череп. На это им понадобилось на двадцать минут больше обычно, удивлялась Кроберг. Она обернулась и стукнула Карцева по плечу. Олег поморщил нос и, пытаясь скрыть недовольство, отошел.

Перед врачами был венец творения «белой язвы». Удивительный серо-белый мозг Каро. Он был поделен на восемь частей, по четыре в каждом полушарии. Сверху находилась так называемая мозговая сумка. Она служила амортизационным слоем между черепом и мозгом, оберегая его от повреждений и сотрясений. Между тем, она была пронизана нервными окончаниями мозга, что по предположению лабораторных врачей-исследователей, означало умение мозга контролировать амортизационную сумку. Однако, из-за ее недостаточной развитости, это невозможно было проверить. Ученые ждали подходящего момента. Сейчас же их интересовали образцы тканей мозга, которые они пересадили Каро в прошлом году. Сканирование мозга до операции показали, что пересаженные участки полностью ассимилировались. Через несколько минут нейрохирурги убедились в этом сами. Удивлению их не было предела. Они хватались за маски руками и кричали: «Потрясающе!». Каро медленно приходил в сознание. Кроберг засуетилась. Васанов уже заметил это и приказал медсестрам изменить подачу растворов. Кроберг велела Марине немедленно принести раствор, который она лично приготовила для подавления памяти Каро. Нейрохирурги аккуратно пробирались через изгибы отделов мозга к эгоцитарному центру монии в мозгу.

Кроберг взяла ампулу у лаборантки и поместила ее в тонкий автошприц. Нейрохирурги тем временем делали надрезы в мозге, что позволит раствору повлиять на более глубинные слои. Через несколько минут все было готово. Кроберг передала шприц с тонким и длинной иглой нейрохирургу и поспешила к приборам. Вещество быстро заполняло надрезы в мозге, и создавала вместо поврежденных клеток новые связи. Образующиеся на глазах новые ростки клеток стремительно захватывали участки в эгоцитарных клетках. Каро взвыл. Его тело сильно дернулось и изогнулось, глаза широко раскрылись. Врачи и все, кто находился рядом, были потрясены. Его тело было напичкано несколькими литрами мышечных и костных подавителей. Механизмы операционного стола, управляющие ремнями, защелкали и запищали. Голова, прикрученная болтами, скрипела и трещала в местах креплений. Датчики на стенах вспыхнули ярко-зеленым. Раздался сигнал тревоги. Панели над датчиками замигали красным. Приборы звенели наперебой. Врачи медленно отошли от стола, держа руки с инструментами на весу. Медсестры спрятались за спины, хирургов. Как вдруг все вокруг содрогнулось. По кругу будто пронесся мощный вихрь. Тело Каро резко дернулось. Несколько датчиков на стенах с треском лопнули; посыпались осколки. Кто-то из медсестер и врачей вскрикнули от испуга. Персонал проверял: не повреждены ли костюмы. Тело Каро медленно опустилось на поверхность стола. Глаза его были закрыты. Он был без сознания. Первым к нему подбежала Ольга. Она открыла ему глаза, чтобы понять в каком он состоянии. Зрачки сильно завалены назад. В ее действия вмешался Васанов. Он буквально отпихнул девушку. Дыхания нет, пульс отсутствует, приборы начали пищать о стремительном падении показателей. "Он умирает!", – громом выдал анестезиолог. Кроберг, все это время стоявшая за приборами, широкими распахнутыми глазами смотрела на Васанова, словно не слыша его. Арно подхватила клич анестезиолога и сорвалась за аппаратурой реанимации. Инна подвезла электростимуляторы. Васанов руководил. Стол принял горизонтальное положение. Быстрые указания, четкие действия.

– Стойте! – крикнула Кроберг.

Все смотрели на нее. Она что-то говорила, было видно, как шевелятся ее губы. Но никто не мог понять, о чем она.

– Может, дать ему умереть? – пробормотала она.

– Он же ваш ребенок, – Арно не верила услышанному.

Злое лицо Васанова показалось из-за плеча ассистентки.

– Елена опомнись, – прорычал он.

Но Кроберг словно не видела перед собой ничего. Ее глаза смотрели на стол, на умирающего Каро, но она не видела его.

– Это же твое чудо, – поддержал Карцев. Он подошел к Кроберг и взял ее за руку. – Приди в себя, Елена. Это твой ребенок, опомнись. Ты его создала, и ты всегда сможешь зверя загнать обратно в клетку.

Кроберг закивала. Васанову этого было достаточно. Ассистент Карцева по указанию немедленно развел ребра в стороны. К сердцу подключили стимулирующие электроды. Разряд! Еще разряд! Одновременно с этим анестезиолог прекратил подачу подавляющих растворов и приказал начать их выведение. Сердце сокращалось с помощью малых разрядов тока, заставляя искусственно качать кровь. В большое сердце вкололи адреналин. И когда уровень подавителей в организме стал снижаться, адреналину удалось вступить в реакцию с секретом монии. Сердце Каро вновь забилось самостоятельно.

Глава 10. Кома

Глава 10. Кома

Стояла глубокая ночь, когда санитары приступили к уборке операционной.  Усталость взяла свое, и тяжелый сон правил всеми, кто принимал участие в операции. Каро находился в палате интенсивной регенерации без сознания.

Первой дежурить вызвалась Ольга. Ее, как и всех, напугало произошедшее в конце операции. Но несказанно радовал отказ Кроберг от пересадки второго сердца. На какое-то время Каро был вне опасности. Профессорша никогда не мешала восстановлению функций организма Каро. Она сильно дорожила им, чтобы позволить своему нетерпению нарушить хрупкий регенерационный процесс.

Ольга находилась на медсестринском посту и смотрела на изображения с камер наблюдения в палате Каро. Ей хотелось думать, что он просто спит и в его голове крутится мирный сон. Она старалась думать об этом, надеясь, что ее энергия передается ему и ему становится легче. В глубине себя она не верила в свои способности. Хотя неопсихологию читала всегда с большим тщанием, и выполняла все уроки, как ей казалось, на отлично.

Дверь зазвенела и в комнату вошла брюнетка Инна. Не красавица, но любимица многих лаборантов. Она провела рукой по плечам Ольги, поправив неаккуратные каштановые локоны.

– Ты это видишь? – указала она пальцем на скачущие цифры.

Ольга очнулась от мыслей и обратила внимание на повышение уровня адреналина в крови Каро.

– И долго так? – Инна посмотрела на подругу: ответ был ясен. Ольга не следила за показаниями. – Нужно разбудить Кроберг.

– Нет, стой! – Ольга схватила Инну за руку. – Это просто скачок адреналина, что с того?! После каждой такой операции у него были скачки. Пусть отдохнет от всех этих гениев.

– Кроберг раздавит тебя одним пальцем, – Инна пыталась напомнить подруге о здравом смысле.

– Зачем ее будить из-за простого повышения адреналина? – упорствовала Ольга.

Инна нахмурила брови. Она смотрела на монитор. Сейчас ей казалось, что это действительно не существенно. К тому же, уровень адреналина не на много превышал норму.

– Если он резко подскочит, я подниму тревогу, – Ольга привела последний аргумент. Инна вздохнула, окинула снисходительным взглядом подругу и поспешила удалиться.

Близилось время обхода. Ольга с нетерпением ждала назначенного часа, когда пойдет осматривать больных в палатах. Их было семеро вместе с Каро. Они не были тяжелыми и не вызывали сейчас большой озабоченности. Ольга стремилась к Каро. Его палата находилась дальше всех. И, несмотря на сильное желание поскорее оказаться в дальней палате, Ольга внимательно осматривала каждого пациента. Она считала себя профессионалом и просто не могла себе позволить поверхностно отнестись к своим обязанностям. Двадцати минут ей хватило на всех. Она ввела персональный код на панели у двери в палату Каро. Он лежал, как и прежде, умиротворенно. Но Ольга чувствовала напряжение вокруг него. Что-то вселяло тревогу и даже страх. Она поморщилась, по телу пробежала дрожь, будто от холода. Подойдя ближе к кровати, Ольга окинула взглядом датчики на стенах палаты: зеленые. Значит, чувства ее не подвели.