Текст книги "Перерождение (СИ)"

Автор книги: Артур Прост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 57 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

– Эти гении иногда перебарщивают, но, если не позволять им немного расслабляться – начинают бунтовать, – Кроберг пыталась отвлечь внимание майора от Ольги. – Надеюсь, в ваш отчет это не попадет.

– Я все понимаю, – Саврасов улыбнулся. – Меня не интересует как работают ваши подчиненные, не беспокойтесь.

Они шли быстрым шагом. Кроберг вкратце рассказывала о функционировании лаборатории. О том, что это крупнейшее хранилище штамма «белой язвы». И что главной задачей лаборатории является изучение и противодействие болезни. Кроберг пыталась быть многословной, но по существу говорила немного. Она искусно приправляла рассказ некоторыми секретами, чтобы ее слова уж слишком не казались пустыми.

Саврасова мало интересовал рассказ профессорши. Он внимательно запоминал путь, по которому она ведет его. Его цепкий взгляд находил спрятанные видеокамеры, датчики слежения. В своем блокноте он делал пометки о расположении охранных систем, дверей. По коридору ходили охранники, с которыми Саврасов пожелал перекинуться несколькими фразами. В какой-то момент Кроберг недовольно высказалась о блокноте майора. Пережиток старого и очень обременительный инструмент. Саврасова тешило то, что профессорша нервничает. Раз так, то он мог рассчитывать на ее ошибки.

Они спустились на первый уровень лаборатории. Саврасов начал откровенно скучать. Кроберг ставила именно на это. Она подробно останавливалась у каждого хранилища, мини-лаборатории. А если замечала в коридоре заведующего или маститого профессора, то начинался новый рассказ о работе подразделений. Но первый уровень заканчивался, и вскоре предстояло спуститься еще ниже. Кроберг оттягивала этот момент. Они пятнадцать минут простояли «за колпаком» рассматривая через прозрачный купол лабораторию внизу. Профессорша рассказывала о том, какие потрясающие открытия были сделаны в главной операционной.

– Конечно, кому-то все это покажется варварством. Но мы еще не нарушили здесь ни одного закона: ни федерального, ни морального, – улыбнулась Кроберг.

– Странно слышать от ученного о моральных законах, – Саврасов смотрел через купол вниз.

– Я не удивлена вашему сарказму. Министерство своими постулатами установило достаточно определенные границы дозволенного. И каждый ученый обязан их придерживаться. Скажу даже больше: не будь этих постулатов, мы все равно бы работали на благо людей. Мы, ученые, отстаиваем свою мораль, основанную на человеколюбии, – настаивала Кроберг.

– Да, вы, верно подметили: у каждого своя мораль, – Саврасов посмотрел на нее, – пойдемте вниз. Здесь я увидел достаточно.

Кроберг хотела отвести майора еще в пару лабораторий. Но взгляд фсбэшника говорил о том, что он больше не поведется на ее болтовню. Они направились к лифту. От него тянуло теплом. Когда двери открылись, на Кроберг с майором обрушилась волна спертого горячего воздуха.

– Надеюсь, мы спускаемся не в ад? – Саврасов расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

– С утра было холодно даже. Сбой в системе вентиляции, – спокойно произнесла Кроберг. Но внутри нее разгоралась злоба, – в наше время найти ученых оказалось куда проще, чем толковых техников, – она нажала на кнопку и лифт начал спускаться.

Воздух на втором уровне был неподвижен. Саврасову даже показалось, что в коридорах висит прозрачная дымка. Он несколько раз проморгал. В голове пронеслась мысль о том, что зря он приехал сюда. Больше всего он ненавидел духоту. Мертвый, недвижимый воздух душил его мысли. Мимо них прошли два техника. Кроберг тут же окрикнула их.

– Почему так душно? Вы что совсем не умеете работать?! – внутренний жар Кроберг вырывался наружу.

– Профессор, делаем все, что в наших силах. Не можем понять в чем именно сбой.

– Мозгов не хватает?! – прикрикнула Кроберг.

– По всей видимости, у программы контроля над микроклиматом идет программный сбой. Она не может выровнять температуру. Датчики вообще показывают, что все в порядке, – техник показывал на маленьком мониторе показатели, ставя прибор щитом между собой и начальством.

– В порядке? – Кроберг чуть не вцепилась в этот прибор. Уж очень ей хотелось разбить его о стену, но оглянувшись на майора, сбавила пыл. – Идите, разбирайтесь.

Кроберг бросила недовольный взгляд на Саврасова. Он как незваный гость, его ждали, но не приглашали. Ее осекло то, что майор пристально смотрел на нее. Елена скорчила недовольную мину на лице и пошла вперед. Саврасов понял, что гостеприимство на этом закончено. Впрочем, ему было все равно, чай и конфеты он все равно не любил.

– У меня скоро совещание с руководителями отделов, – Кроберг быстро шла по коридору в направлении к палатам. – Хватит цирка, я покажу вам два места, из-за которых вы, очевидно, здесь.

Саврасов молчал. Он радовался, что духота стянула свой пояс не только на его голове. Они довольно быстро прошли два малых хранилища ДНК. Кроберг без утайки сообщила, что в основном в них содержатся два вида ДНК: искусственно модифицированные и мутировавшие естественным путем, примерно треть из них – это ДНК больных «белой язвой». Впереди показалась дверь в стационар. Кроберг, перед тем как ввести пароль, предупредила майора:

– Все пациенты находятся в крайне тяжелом состоянии, – она ввела код, – их семь человек. Все они в стадии перерождения...

– Перерождения? – уточнил Саврасов. Ему не терпелось войти, но Кроберг медлила.

– Если вам так интересна «белая язва» – загляните в энциклопедию, – любопытство майора раздражало ее словно жужжание кровососа. – Все они находятся в искусственной коме. Если захотите с ними переговорить, то их придется пробудить. Но только поговорить с ними, вам все равно не удастся – перерождение процесс болезненный и, боюсь, кроме воплей вам ничего разобрать не удастся.

Кроберг ввела последнюю цифру и дверь открылась. Они вошли в стационарное отделение. Елена указала на 16 палат по обеим сторонам коридора. Но Саврасова сразу привлекла дальняя дверь. Кроберг заметила это.

– Это спецпалаты для наших объектов, – спокойно заявила она, – вы спрашивали про них, когда мы встретились в Химграде, – Саврасов кивнул два раза. Он хорошо помнил о том, что один из объектов был до сих пор жив. – Сейчас там находится всего один объект, единственный. Он был перевезен обратно к нам каким-то чудом, за день до взрыва центра. Пойдемте, – Кроберг видела, что Саврасова интересует лишь одна дверь. И раз уж это позволит поскорее избавиться от непрошенного визитера, она повела его сразу в палату Каро.

Она открыла дверь. В палате было очень жарко. Удушливый воздух и синий свет ламп. Каро лежал плотно забинтованным, опутанный проводами датчиков. Саврасов сделал пару шагов в его сторону.

– Вот он, – Кроберг указывала рукой, – наше детище, вершина нашей инженерии – «Объект №3», – она подошла к Каро. – «Объект №3» зачат в пробирке, в которую поместили яйцеклетку женщины, скончавшейся от «белой язвы». Однако еще на раннем этапе его развития в цепочку его ДНК были внесены необходимые изменения для того, чтобы он остался набором необходимых органов, свойственных человеку. Нам не нужен был человек для пыток, лишь его точная копия.

– Почему он забинтован? – Саврасов подошел с обратной стороны, внимательно оглядывал тело объекта. У него не было вырезов под глаза. Бинты были плотно обмотаны так, что кто бы ни лежал на кровати, он не был похож на что-то человеческое. Тело скорее напоминало овальный дышащий пузырь.

– Потому что у него идет процесс отторжения кожи, который начался и у объектов семь и девять. Они, как вы помните, погибли вместе со всеми учеными в биологическом центре. И, к сожалению, эти регенерационные бинты единственное, что сдерживает распространение неизвестной инфекции. Они механически препятствуют отторжению эпидермиса. Монии «белой язвы» таким образом, успевают образовать новые клеточные связи, и кожа не отпадает. Но стоит нам снять бинты, даже для перевязки, происходит немедленное отторжение их от мешка, – Кроберг запнулась, – простите, внутренний сленг, с объекта начинает слезать кожа.

Кроберг смолкла. Она терпеливо ждала, пока Саврасов утолит свое любопытство и насмотрится. Майор осмотрел приборы. Ничего не понимая в показателях, он кивнул в сторону Кроберг и направился к выходу.

– Заглянем еще в криохранилища, – остановила профессорша. – Там хранится штамм чистой монии и ее производные.

Они вышли из палаты Каро. После пребывания в ней в коридоре казалось прохладнее. Саврасов подошел к стене и облокотился об нее.

– Вам нехорошо? – Кроберг обошла его и наклонила голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Душно, не переношу духоту, – устало произнес майор.

– Да, ужасно... – Кроберг попыталась взять Саврасова за руку, но тот отдернул ее.

– В криохранилище, думаю, будет попрохладнее, – он взял волю в кулак и смело пошел к двери. Кроберг ухмыльнулась и быстрым шагом опередила его, чтобы ввести пароль.

В криохранилище можно было попасть двумя способами: из главной операционной и из коридора. Кроберг повела Саврасова путем через операционную. Позже она задаст себе вопрос: зачем она так поступила? Но сейчас сработала привычка. Дверью в коридоре пользовались очень редко. Кроберг так и не сможет вспомнить, когда в последний раз входила в хранилище из коридора. Они прошли по коридору до перекрестка и свернули направо. Свет в операционной включился, как только Кроберг ввела свой код.

Саврасов окинул взглядом большое помещение. Сейчас оно было почти пусто. Некоторые приборы стояли вдоль стен. Зеленые датчики светили очень тускло, почти незаметно.  Майор посмотрел на прозрачный купол сверху. В голове закралась мысль, что этот купол невероятно огромен. Да и зачем ему тут вообще быть, если лаборатория Деревни не обучающее заведение. «Наверняка затея Винбурга», – подходящее объяснение не заставило себя долго ждать. Думал, так Саврасов небезосновательно: Винбург очень любил наблюдать со стороны. Выглядывая из-за спин, он никогда не занимал первые места. Глядя на купол, Саврасов представлял себе, как чиновник стоит там и наблюдает за ним. От таких мыслей ему стало не по себе. Нужно было переключить внимание.

Майор осмотрелся по сторонам. В операционной была идеальная чистота. Здесь хорошо ощущалась патологическая к ней страсть. Саврасов одобрительно кивнул. Хоть что-то ему здесь нравилось.

– Нам сюда, – Кроберг показала на дверь в небольшой тамбур.

Они зашли в него. Кроберг нажала на панели управления пару кнопок, чтобы запустить систему обеззараживания. Через несколько секунд открылась противоположная дверь в криохранилище. В нем было не так холодно, как надеялся Саврасов, но дышать было легче. Они были в маленьком помещении.

– Это операционный зал криохранилища, – поясняла Кроберг, – здесь готовятся материалы для операций и исследований. Дальше, – Елена указала на следующую дверь, – лаборатория хранилища. Там проводятся основные операции с биоматериалами. Оттуда уже ведет ход в непосредственное хранилище.

Саврасов изъявил желание пройти дальше. Кроберг быстро подошла к двери и открыла ее. Лаборатория была в три раза больше операционного зала. Вдоль стен стояли компьютеризированные и механизированные столы. В правой стене находилось узкое прямоугольное окно во всю стену до двери, из которого было видно само криохранилище. Это было огромное помещение. По площади оно превосходило главный операционный зал и глубоко уходило вниз. Внутри почти на всю высоту хранилища располагались девять белых колонн. Это были холодильные установки. В самом их низу находились подъемные механизмы.

– Хранилище полностью автоматизировано и способно осуществлять контроль над хранящимися материалами самостоятельно, – объясняла Кроберг. – Однако есть возможность для участия в этом процессе человека. Там очень холодно, но некоторое время персоналу там выдержать можно.

– Хотел бы я оказаться на минуту другую там, – с жаждой холода произнес Саврасов. Клубы ледяного пара, стекающего по колоннам, манили к себе.

– Я вас понимаю, – Кроберг произнесла это без какого-либо лукавства. Духота душила ее также, как и этого федерального жука, стоящего перед ней. – Но, боюсь, без защитного костюма вы замерзните там на тридцать второй секунде... – Саврасов посмотрел на профессоршу, – были инциденты, – пояснила Елена свои точные данные.

Саврасов отошел от окна. Окинул взглядом лабораторию. Он был доволен экскурсией. Достаточно информации. Майор вздохнул. Кроберг заметила это. В этом вздохе было что-то личное, что заставило ее прищуриться.

– Я увидел достаточно, – тихо произнес Саврасов, готовясь к выходу. – Не хочется покидать самое комфортное место в вашей лаборатории, но думаю, на улице мне будет лучше, – майор направился к двери.

– А вы не поговорите с вашим подозреваемым? – в ее голосе чувствовалось удивление.

Саврасов обернулся, набирая воздух, чтобы ответить. Но ответу помешала темно-оранжевая папка, плотно набитая бумагами. Она лежала на столе, за спиной у Кроберг. Идеально прибранная лаборатория и словно нарочно забытая папка. Елена поймала сфокусированный взгляд майора. Но пока она поняла, на что он смотрит, Саврасов уже обошел ее и оказался рядом с кипой. Кроберг резко обернулась. Беглый взгляд и она уже знала, по цвету, чья это папка. Ее сканирующий взор быстро остановился на коротком и емком заголовке: электрохимические процессы организма Каро.

– Каро? – Саврасов посмотрел на Кроберг. Она на мгновение стушевалась. Ее взгляд просел. На миг огонь злости затушил неловкий порыв ветра, но вскоре пламя вновь вспыхнуло.

– Крио Антропоморфный Резистентный Организм, – выдала давно отрепетированную расшифровку, – это аббревиатура. Так мы называем в отчетах «объект 3».

– Называете или зовете? – Саврасов прищурил правый глаз и, немножко вздернул правый уголок рта.

– Ваши инсинуации нелепы, майор, – фыркнула Кроберг.

– А что оно значит?

– Что? – негодующе выдала Елена.

– Аббревиатура? Почему «крио», он разве замороженный?

– Был им на ранней стадии развития. Тогда он был набором клеток в полузамороженном состоянии. Еще придеритесь к антропоморфности.

– С этим мне более-менее ясно. Что в этой папке? – майор протянул руку к торчащим листам.

– Это личные записи профессора Кема, который он ведет и везде таскает с собой, – Кроберг придавила пальцем торчащую бумажку.

– А где же сам профессор?

– Очевидно, он забыл ее здесь.

– Это тот профессор, который немного загулял?

– Именно так. Вы еще что-то хотели увидеть?

– А много ли у вас таких вот загуливающих профессоров? – Саврасов проигнорировал вопрос.

– Это вы к чему? – процедила Кроберг.

– Загулявший профессор так и глупостей наделать может. Например, открыть ворота или написать письмо не тем людям, не на тот адрес.

– Служба безопасности отслеживает всю почту. А профессор Кем – человек с... чудинкой. Я уже говорила, что порой нам приходится с этим мириться. Гении – они такие.

– Мне ли не знать, как работает соционика, – ухмыльнулся своим мыслям майор.

– Вы еще что-то хотели увидеть?

– Моего подозреваемого, пожалуй. Спасибо что напомнили, – Саврасов застегнул воротник рубашки и, поправляя халат, направился к выходу.

Кроберг схватила папку. Она поджимала губы и прикрыла глаза, чтобы спрятать бурлящее негодование. Через секунду она готова была смотреть на майора. Они покинули криохранилище и стали пробираться сквозь душную пелену воздуха к лифту. Все это время Кроберг крепко держала оранжевую папку. Ей хотелось впиться ногтями в нее, представляя, что это лицо профессора Кема. Они прошли через предоперационную и быстро вышли к лифтовому холлу. На счастье Саврасова – лифт их ждал. И вскоре они поднялись над сухим фронтом.

– Я провожу вас в мой кабинет, – Кроберг посмотрела на часы, – туда к вам приведут вашего подозреваемого. Думаю, в палатах вам было бы не комфортно, – Елена повернулась и одарила Саврасова змеиной улыбкой. Майор ухмыльнулся, обрадовавшись тому факту, что она хотя бы не шипит.

– Спасибо за беспокойство, – Саврасов зашел в кабинет.

– У меня через пять минут совещание. Когда закончите допрос меня можете не дожидаться, – Кроберг нажала на кнопку и дверь закрылась.

Глава 12. Враг

Глава 12. Враг

Елена нисколько не лукавила, говоря о предстоящем собрании. Но если несколько минут назад для нее это был рутинный сбор глав отделов, то сейчас ее руку жгла оранжевым пламенем пухлая папка с бумагами. Настоящие листы белой бумаги, которую так обожал профессор Кем. В зале уже находились четверо заведующих: это был глава хирургического отделения Олег Карцев, главный иммунолог Александр Ростов, главный нейрохирург Серов Антон Львович и кардиолог Лемов Константин Молович. Рядом с ними стояла Ольга Арно. Как только в ее поле зрения попала Кроберг, она быстро подошла к начальнице, обратив внимание на папку в ее руке.

– Я как раз хотела сообщить о том, что профессор Кем не сдал свой отчет...

– Он у меня в руке, – Кроберг бурлила как вулкан.

Ольга смекнула, что сейчас лучше ни о чем не спрашивать. Нужно выждать, пока давление не спадет. Роль открытого жерла ей не прельщала. Кроберг приказала своей новой ассистентке привести Кира на встречу к фсбэшнику в ее кабинет. После допроса ей следует проводить непрошенного майора до дверей лаборатории. Давая указание Ольге, Кроберг заметила довольную физиономию Карцева. Он сидел стервятником и наблюдал за злостью своей начальницы. Кроберг поймала себя на мысли, что она как энергобатарейка подпитывает Карцева. Ей хотелось поморщиться от отвращения. Ольга спешно покинула кабинет. Кроберг окинула еще четырех вошедших заведующих и скривилась. Она увидела Сергея Мельева, первого ассистента профессора Кема. Светловолосого коротко стриженного ассистента выдающегося профессора. На его лице едва проклевывалась щетина, это в его-то почти тридцать. Самого же именитого ученого по-прежнему не было. Все уселись. Мельев сел на традиционное место своего шефа. Кроберг демонстративно подождала пока все рассядутся прежде чем изрыгнуть первую порцию жара.

– Как это понимать? – она пристально смотрела на заместителя Кема.

– С самого утра профессора никто не видел, – Сергей говорил тихо, но без опаски. – Звонили: и домой и на телефон, объявляли по интерлинку – бесполезно.

– Вот ведь смешно, – Кроберг смотрела на оранжевую папку перед собой, – этого недотепы здесь нет, но подгадить мне он все-таки сумел, – Елена брезгливо стучала кончиками пальцев по столу.

На минуту в зале повисло молчание. Кроберг то открывала, то закрывала папку. Она смотрела на заведующих – те переглядывались. О том, куда делся вдруг профессор Кем, действительно никто не знал.

– Давайте по порядку, – вздохнула Кроберг. Она передала через Ростова Мельеву папку профессора Кема, намекая тем самым, что он будет отчитываться вместо своего шефа. Сергей к этому был готов и принялся читать последние записи, периодически приглаживая волосы. Отчет он хорошо знал, но, увидев новые данные, принялся с интересом их изучать. – Хватит скалиться, – Елена посмотрела на Карцева, – нам с вами еще очень долго трудиться вместе. Твой майоришка пришел не по мою душу.

Заведующие дружно посмотрели на посаженного в лужу Карцева. Первым взял слово профессор Ростов. Кроберг не отрывала взгляда от хирурга. Она хотела насладиться моментом, когда Карцев никак не может сообразить, какой вывод сделать: уверенно ли Кроберг блефует, или же говорит правду?

– Переливание помогло, – Ростов тщательно подбирал про себя фразу, чтобы отвлечь внимание всех от самолюбивого хирурга и разрядить обстановку, – удивительно, но АТ-циты от этого новенького демонстрируют феноменальную адаптивность к организму Каро. Его иммунная система не отторгла перелитую кровь, что положительно сказалось на ее состоянии. Нам удалось подтвердить факт остановки отмирания тканей. Кроме того, пошел обратный процесс. Судя по данным приборов и визуальному осмотру, монии начали активную экспансию в мертвые конечности. Рано судить о степени оживления мертвых клеток, но это уже очевидный скачок, – Ростов рукоплескал и был счастлив как студент на сданной сессии. Заведующие одобрительно кивали головами. Кто-то даже похлопывал Ростова по плечу. – Этого погорельца нам послала сама судьба. Такое ощущение, что все это время кровь этого парня ждала своего часа.

– Вы осматривали новенького, – Кроберг смотрела на Ростова, – что можете о нем сказать?

– Да что о нем можно говорить, – иммунолог потерял стройных ряд своих слов, – мужчина под тридцать. Состояние при поступлении приемлемо критическое, учитывая в какой болтанке он побывал. Судя по белым участкам кожи, в организме в избытке присутствуют монии. Это, кстати, потом подтвердилось...

– Хватит говорить мне о том, что я знаю... – Кроберг вновь прервала Ростова.

– Что можно сказать? – Ростов посмотрел на молчаливых коллег, пытаясь выстроить спотыкающиеся слова. – До переливания он не представлял абсолютно никакой ценности, – Кроберг усмехнулась. Профессор подумал, что ей чем-то не понравились его слова, но это было не так. Елена услышала то, что сама себе сказала в день первого знакомства с Киром. – Однако в этом парне есть что-то странное. В нем сидит чистая мония, но он не входит в фазу перерождения. Почему? – Ростов посмотрел на всех.

– Многие в Деревне не перерождаются, застряв на пятой стадии, – отмахнулся Мельев.

– Эх, молодость, – улыбнулся Ростов, – многие это верно. Но иммунная система у таких больных медленно угасает. И если им повезет, они умрут от остановки сердца, а не от распада клеток, которые поедают бактерии через пять-десять лет. У нашего погорельца с иммунной системой все в полном порядке. Однако монии продолжают распространяться. У меня возникает странная мысль: ощущение, что будто его поместили в контейнер с бактериями монии на пятой стадии. И теперь организм, по своим симптомам, догоняет этот уровень развития монии.

– Его вроде доставили из БиоНИЦ, – вмешался анестезиолог, – там ведь настоящий смертельный бульон был.

– Такой расклад можно было бы предположить, – Ростов лукаво посмотрел на Васанова, – заразился язвой при взрыве хранилищ со штаммами. Да вот только загвоздка в том, что чистой монией нельзя заразиться через воздух.

– Я думала об этом, – рассуждала Кроберг, – мония удивительна... А это значит, что нашего обгорельца заразили искусственно. Но в БиоНИЦ проводились испытания только на наших объектах, – Елена посмотрела на всех. Лишь Мельев читал отчет Кема, все остальные смотрела на нее, – а чей же он объект?

– Может, федералы правы, и он террорист? – предположил Карцев. – Один из химбатов, кто привел в действие взрывные устройства? Слухи о том, что эти подпольные химики испытывают все на себе, ходят давно.

Кроберг вздохнула.

– Меня устраивает тот факт, что новичок у нас и его кровь спасла Каро жизнь, – Кроберг отстукивала пальцем в такт словам. – Террорист он или нет, это конечно щекочет немного нервы, учитывая... – она вспомнила слова Саврасова о происках радикальных террористических групп. – Как бы то ни было: за этим малым нужно пристально следить. Наличие чистой монии в его крови нам на руку. И если он окажется террористом, то более такого богатства у нас не будет. Его сначала затаскают по этапам, а потом, скорее всего, казнят. Поэтому пока он здесь, с нами, нужно выкачать из него всю АТ-плазму и бережно сохранить в криохранилище.

– А если он все же не террорист? – Карцев с прищуром посмотрел на Кроберг.

– АТ-плазма, если верить в теорию о догонялках, в которые организм новичка играет с монией, вскоре перестанет быть такой чистой, – Елена посмотрела на Ростова и медленно, демонстративно безразлично, перевела взгляд на Карцева. Олег ждал продолжения, но Кроберг более ничего не сказала. Она отвела взгляд от Карцева и, обращаясь ко всем, добавила. – Наш приоритет это Каро. Каро и только. Нет никаких девочек, к которым вы, может, испытываете жалость. Нет никаких подозреваемых, о чьей судьбе нужно заботиться. У нас был, есть и остается Каро! – Кроберг заглянула каждому заведующему в глаза, чтобы убедиться в их лояльности. – Если ни у кого сомнений больше нет... продолжаем, – Кроберг посмотрела на Ростова.

Профессор опомнился. Он схватился за планшет, лежавший перед ним. В голове он ругал себя за неразбериху в нем. Он быстро перелистывал информацию и вскоре необходимая страница была перед ним.

– Несмотря на весь позитив от переливания, мы по-прежнему не можем с уверенностью сказать о том, что у Каро началось перерождение иммунной системы, – Ростов оторвался от изображения с данными и с осторожностью глянул на Кроберг.

– Но ведь, перелитая АТ-плазма не отторглась, – Кроберг была спокойна, – разве количество АТ-цитов не увеличилось?

– Это удивительно: их количество удвоилось, а количество лейкоцитов стремится к нулю. Но перелитые АТ-циты никак не участвуют в работе иммунной системы. Они просто есть, просто числятся. Поэтому мы не можем сказать о том, что иммунная система Каро перезапустилась. Ей, очевидно, нужен толчок.

– Я поняла на что вы намекаете. Нам спустили сверху предупреждение за подписью министра Терена. К июлю он желает получить от нас резюме по иммунной системе «объекта 3», – заведующие переглянулись между собой. Ростов бегал взглядом, пытаясь, как кролик зарыться куда-нибудь. Его коллеги ждали такого же подвоха и для себя. Кроберг увидела это. – Да, мои хорошие, для вас в этом предупреждении тоже есть короткие, но емкие абзацы. Но первый вывод, согласно предоставленным нашим отчетам, мы должны будем сделать именно по иммунной системе. Далее, профессор Дубов со своими клетками, Карцев, Шеремет, Мииртаев, Шепелев. Серов с Лемовым как всегда в пролете. А вот Кема в бумаге вообще нет, – на последнем Кроберг широко улыбнулась. – Видимо министра не особо волнуют экстраспособности моего мальчика, – Кроберг посмотрела на Карцева.

– По своей части могу сказать, что «объект 3» полностью готов к дальнейшим испытаниям, – Карцев понял, что Елена ждет от него доклада. – Пересаженные органы приживаются идеально и очень быстро. Угрозы отторжения нет. Жалко, что мы не смогли заполучить второе сердце объекта, но те образцы, которые мы изъяли из других органов, дают все основания полагать, что ассимиляция монии достигла своего пика. У отрезанных образцов сохранены регенеративные функции. Более того, будучи оторванными от эгоцитарной цепной системы, монии в образцах стремятся создать некий образ эгоцитарного узла. Все кровеносные сосуды спаиваются в местах разрезов, а в других начинают расти, чтобы образовать некое подобие замкнутой микросистемы. Образующиеся локальные псевдоэгоцитарные узлы подают электрические импульсы тканям на сокращение. Таким образом, кровь продолжает циркулировать и образцы не умирают...

– То есть вы хотите сказать, что взятые образцы органов до сих пор живы? – доктор Васанов наклонился к столу и удивленно смотрел на Карцева.

– Сам не верю, что говорю это – да, – Кроберг смотрела на Карцева. Его вздернутые брови и прорезающаяся сквозь хмурость улыбка, напоминали счастливого мальчика, совершившего очередное открытие. – Еще два года назад мы по обыкновению наблюдали за естественными процессами отмирания тканей, а сейчас я говорю о том, что образцы органов не желают умирать. Именно так – не желают. В мониях содержится пока непонятный нам код самосохранения. Причем они понимают, каким-то образом, в каких условиях находятся и предпринимают соответствующие меры для сохранения. Но и это еще не все. Отрезанная нога и рука объекта до сих пор трансплантабельны, – Карцев заметил некоторый скепсис на лицах коллег, – они не в морозильниках, господа. Они в сохранных контейнерах на базовом режиме выживания. Если в отрезанных образцах органов нет своих эгоцитарных узлов, то в ноге и руке их множество.

– Мы сумели отделить лишь крупные из них во время операции и пересадили в мертвые части тела, что достались Каро, – Серов решил поддержать Карцева. – Именно эти нейроцентры позволяют им жить.

–  Если хотите это и есть примитивный интеллект, в котором очень сильно развита функция самосохранения. Шеремет это подтвердит, – Карцев перебил коллегу, не желая разделять с ним открытие. Кроберг посмотрела на нейрохирурга. Серов одобрительно кивал. – Все эти данные позволяют нам делать выводы о том, что тканевое перерождение полностью подтвердилось. От Каро можно отрезать по кусочку и растить новые объекты. Вот идеальный материал для клонирования, который мы долгие годы пытаемся заполучить.

– Мы тесно работаем с командой Олега, – вступил щуплый Шепелев. Он по обыкновению сильно клонил свою сверкающую лысую голову на левую сторону и говорил с прищуром. – Факт такой жизнестойкости позволяет нам сконцентрировать свои поиски на нужном сегменте ДНК объекта, – Шепелев задумался, он пытался быстро взвесить стоит ли говорить о Каро как об объекте или же называть его по имени. – Мы взяли новые образцы ДНК из отрезанных образцов, руки, ноги и эгоцитарного центра в мозгу Каро, – Шепелев был доволен собой. Он заметил во взгляде Кроберг крупицу одобрения, – эти образцы сводят на нет всю нашу трехлетнюю работу, – Шепелев хихикнул, – удивительно да? Мы три проклятых года бились над расшифровкой мутировавших частей ДНК и когда мы подошли к тому, что можем их читать – они снова мутируют. Что это? – Шепелев оглядел всех. – Это перерождение ДНК! Да, именно перерождение, а не случайная мутация. В какой-то момент организму потребовались функции, которых у него не было. И монии, простите, протомонии, те, что заставляют мутировать ДНК, запускают процесс преобразования всей цепочки: они убирают ненужные связи, делают их рудиментарными, а другие наоборот образуют. Мы уже сейчас можем сказать, что именно мутация в противодействии снотворным препаратам помешала вам погрузить Каро в сон на операционном столе, – Шепелев посмотрел на Васанова.

– Вы так быстро это узнали? – не мог поверить анестезиолог.

– Мы поражены, но да. Мы быстро это узнали по одной простой причине: мы смотрели на связь, отвечающую за клеточное восстановление, но вместо нее обнаружили связь, отвечающую за защиту организма. Раньше они были в разных местах! – Шепелев слегка ударил по столу. – Более того, в перемещенных связях, отвечающих за защиту, содержится множество данных по всевозможным анестезийным препаратам. Там даже присутствуют те, что мы даже не использовали на Каро. Через год мы уже не сможем «отключать» ни мышечные, ни костные ткани. Чем больше мы оперативно вмешиваемся в организм, тем сильнее заставляем монии обороняться. Год от года на нашем пути возникают все новые непреодолимые препятствия, и поделать с этим мы ничего не можем.