Текст книги "Забытое царство Согд (СИ)"

Автор книги: Артур Самари

– Должно быть, ищет наше слабое место. Он думает, что Самарканд можно взять приступом. Глупец.

 
Внезапно Диваштича озарила мысль, и глаза его загорелись:
 

– А что если отсюда поразить Саида стрелой? Для этого у меня есть два метких стрелка, они смогут это сделать.

– Нет, его не достать: он далеко. И все же нужно попытаться. Без наместника их армия сразу ослабнет.

 
Диваштич окликнул двух лучников и повел их к бойницам. Сквозь квадратные отверстия хорошо просматривалась конница врагов. Правитель Панча указал в кого целиться.
 

– Вон в того толстого, их вожака. Я дам сигнал, и вы разом пустите стрелы. Метиться только в голову или шею. Кто поразит его, тот получит пятьдесят золотых.

 
Едва Саид оказался на прицеле стрелков, как они услышали сигнал: «Пускай!» Из натянутых до предела луков со звоном вылетели стрелы. Следом еще.
Не все стрелы долетели до наместника, но те, что долетели, поразили цель. Две угодили в грудь, а третья вонзилась в правый глаз. Саид вскрикнул и схватился за стрелу, причинив себе еще большую боль. Через мгновение голова его поникла в седле. Он стонал. Все растерялись, кроме Убейда, который взял за уздечку коня своего дяди и увел его подальше от стены. Другие воины закрыли наместника телами.
Увидев случившееся, лица Диваштича и Гурека засияли.
 

– Если он умрет от ран, то враги уйдут, – сказал Диваштич. – Идем во дворец, нужно обрадовать царя.

 
*хурджун – двухсторонняя сумка из сукна

Арабские воины сняли наместника с коня и уложили на траву. Кровь из глаза, куда попала стрела, уже перестала идти. Саид стонал от боли. Растерянный Убейда склонился над ним и спросил:
 

– Дядя, позвольте вынуть стрелу?

– Нет! Нет! – закричал в ужасе наместник, руками отстраняя от себя племянника. – пусть это сделает лекарь.

– Успокойтесь, дядя. За ним уже послали человека.

 
Издавая стоны, Саид посылал на головы согдийцев проклятья:
 

– Чтоб все они сдохли! Клянусь перед Всевышним: я возьму этот город и тогда всем выколю глаза. Никого не пощажу, будь они все прокляты!

 
Вскоре примчался лекарь. Он упал перед больным на колени и стал изучать рану. Будь Саид простым воином, лекарь вмиг вырвал бы стрелу, но это наместник. Поэтому первым делом трясущимися руками он достал из кожаной сумки какой-то флакончик с жидкостью и предложил отхлебнуть три глотка. Саид выпил больше, желая скорее избавиться от боли. Ему быстро полегчало, сознание его затуманилось. Теперь нужно было удалить стрелу, но глаз – нежный орган, а гнев наместника всем известен. И произнеся «Бисмиллахир-рахманир-рахим», лекарь схватился за стрелу и резко дернул. От боли Саид стал мотать головой и кричать:
 

– Убейда, сегодня же возьми город, я им всем глаза вырву! Слышишь! Сегодня же!

 
Племянник ничего не ответил. Он знал: в гневе дядя бывает безрассуден. Убейда велел уложить наместника на расстеленный ковер, который воины, осторожно взяв за края, понесли к ближайшему дому.
Когда главу арабов завели во двор, хозяев уже выгнали на улицу. Муж, жена и пятеро детей стояли у ворот с испуганными лицами. Лекарь на ходу бросил переводчику:
 

– Пусть хозяйка принесет горячей воды.

 
Далее ковер с раненым внесли в комнату, и один из воинов кинулся к стопке курпачей, расстелив их в три слоя. Комната оказалась просторной, с коврами, сюзане на розовых стенах, а в нишах стояла красивая утварь: цветные кувшины, ляганы, тарелки, серебряные вазы и кубки для вина. В дальнем углу в нише стоял небольшой мраморный алтарь с горящей свечой. По всему было заметно, что это дом людей не бедных.
Хозяйка испуганно поставила у входа медный кувшин и удалилась. Наместник продолжал стонать. А лекарь тем временем, вынув из черной сумки белые тряпицы, кувшинчик с мазью и узелок, где хранилась зола для присыпки, приготовился к обработке раны.
Убейда, не желая больше видеть страдания дяди, вышел во двор. Там он подошел к хозяину дома и грубо сказал:
 

– Убирайтесь отсюда. Здесь будет жить наш хозяин.

– Но у нас нет иного жилища, – возразил мужчина, в чьих глазах сверкала ненависть.

 
Убейда, даже не посмотрев на него, крикнул своим воинам:
 

– Гоните их прочь, чтоб мои глаза не видели их, а не то всех зарублю.

 
И воины стали толкать мужчину в спину. Вместе с детьми и скудным скарбом они побрели по пыльной улице.
Убейда в раздумье присел на край суфы. Как быть с приказом дяди? Исполнить его, значит, погубить тысячи воинов. Ведь всем уже ясно: город с такими стенами с ходу не взять, да и ворота железные не пробить. «Лучше ослушаться наместника, чем провалить этот бой, – размышлял про себя племянник, мечтавший стать наместником. – Иначе дорога наверх будет для меня закрыта. А ведь я внук халифа Османа, сподвижника пророка. Да и мой дядя Саид стал наместником благодаря деду, потому что в свое время оказал услугу нынешнему халифу». И вдруг племянника осенило: «А если стрела ядовитая? Тогда дядя и двух дней не протянет. Но, с другой стороны, может, тогда мне дадут его место?» Об этом он размышлял довольно долго, после чего решил: «Нет, пусть он излечится и поведет нас в бой». А пока Убейда, посмотрев еще раз на высокие стены, подозвал к себе несколько воинов и сказал:
 

– Скорее всего, Самарканд будем брать осадой. Поэтому обойдите стены города и узнайте, каким образом туда поступает вода. Скорее всего, через узкий каменный мост с арыком наверху. Такое я видел в свой прошлый поход на Термез.

 
Смуглые воины слушали Убейду, а один из них, по имени Абдулла, вспомнил:
 

– Такой узкий мост я видел сегодня. Он на противоположной стороне города, недалеко от главных ворот. Мы еще спорили между собой: что это такое? Он такой узкий, что только один человек сможет пройти по нему.

– Да, это акведук. Посмотрите, где он берет начало, и сломайте его, чтобы вода не попадала в город.

 
Отряд арабов, обогнув город, приблизился к каменному акведуку. Он был высотой более десяти метров, с овальными проемами, под которыми могла пройти арба. Всадники двинулись вдоль акведука в поисках его начала. Сооружение тянулось между домами, через базар и заканчивалось у высокой насыпной дамбы, заполненной водой из речки Сиаб. Кругом ни души: все лавки и мастерские были заперты. Рабад словно вымер. Так обычно бывает во время эпидемий.
На дамбе арабы, заметив две фигуры, стали взбираться по насыпи. Это оказались старик и его младший сын – смотрители дамбы. По указу царя они следили за подачей воды. Арабы стали разглядывать акведук. Оказалось, в город вода течет по свинцовой трубе.
 

– Найдите тряпки и заткните трубу.

 
И трое воинов сняли с плеч свои накидки, свернули их и закрыли отверстие. Затем Абдулла прикрикнул на работников дамбы, указав мечом вниз чтобы те убирались прочь. Испуганный юноша посмотрел на отца, который был спокоен, потому что не раз на своем веку видел врагов. Но они были безоружны, поэтому, понурив головы, побрели по спуску. Они догадались: город будут брать измором. И старик гневно выругался:
 

– Будьте прокляты, дэвы! Почему они не дают нам спокойно жить? ведь мы не лезем к ним! Мы хотим мирно растить своих детей.

 
Напуганный сын дернул отца за рукав рубахи, мол, не нужно злить врагов. Хотя арабы не поняли ни слова, но суровый взгляд старика говорил о многом. Врагов это задело: как этот простолюдин смеет так вести себя с победителями, людьми великого халифата?
 

– Эй, стой, я гляжу, ты недоволен, – крикнул молодой араб, чувствуя себя уязвленным.

 
Старик даже не обернулся. Тогда араб вскинул лук и пустил стрелу, которая вонзилась ему в спину и дошла до самого сердца. Старик пал замертво. Сын вскрикнул и бросился к телу отца, заливаясь слезами. И в тот же миг в сыне пробудилась ненависть к врагам. Он вскинул голову: в его мокрых глазах уже не было страха. Араб испугался и снова нацелил свой лук, но вождь племени остановил его, сказав:
 

– Опусти лук.

 
Затем крикнул согдийцу, чтобы тот скорее убирался, указав рукой вниз.
Молодой смотритель взвалил отца на спину и заспешил домой в надежде, что родитель еще жив.
 
 
ШТУРМ
Два дня у Саида не спадал жар, и лекарь не отходил от него. Только на третьи сутки наместник пришел в себя. Его правый глаз полностью вытек, на его месте была повязка.
 

– Мне стало легче, – проговорил наместник. – наверное, опасность уже миновала?

– О, мой господин, твои уста говорят истину, Аллах сжалился над тобой.

– Всевышний должен оберегать меня, ведь я занят божьим делом, разнося его веру по земле.

– Как всегда, ты прав.

 
Затем Саид повернулся к своему племяннику, который сидел рядом и пил из золотой чаши горячий шербет.
 

– Убейда, ты взял город, как я велел?

– Нет, дядя: для штурма нужно было время. Если дадите указание, я сегодня же поведу людей в бой. Но зато мы перекрыли доступ воды в город. Скоро они останутся без живительной влаги.

– Скоро – это когда? Завтра, послезавтра? Или через месяц? А может, через два? Не хитри со мной. Лучше скажи, какие запасы пищи и воды у неверных?

– Местные люди сказали, что зерна у них много – еще на полгода хватит.

– Столько ждать мы не можем.

– А вот воды мало, месяца на два хватит.

– Два месяца – тоже долго. Все это время нужно кормить армию, да и «неверные» могут объединить свои силы и напасть на нас. Завтра же начинай штурм. И еще запомни: если опять не исполнишь мой приказ, то ты мне не нужен.

– Простите, дядя, такое больше не повторится, – покорно ответил Убейда.

– Управлять боем будешь ты, у меня для этого еще недостаточно сил. Так что не осрамись.

– Я не уверен, что мы сможем разрушить такие толстые стены.

– Сперва испробуй их на деле, а потом будешь говорить, – резко оборвал его Саид. – Знай, если имеешь желание стать наместником, ты должен иметь твердый нрав. А теперь ступай.

 
* * *
Все эти дни заложников держали в трех больших комнатах в доме богатого земледельца, которого тоже прогнали. Впрочем, он ушел бы сам: ведь для согдийца это честь – приютить детей знатных дихканов.
В то утро, по обыкновению, юноши завтракали на суфе в охраняемом стражниками дворе. Суфа с новенькими курпачами в красную и синюю полоску находилась в тени урючин и черешен. Пленники были одеты в светлые шелковые рубашки ниже колен, затянутые разноцветными поясами кушти.
На дастархан слуги подали горячие лепешки и каймак, а немного погодя – большие ляганы с молочной рисовой кашей. Юноши кушали ее разноцветными деревянными ложками. Рядом, поджав под себя ноги, сидели родственники. Все говорили об одном, смогут ли арабы взять штурмом Самарканд и когда это случится.
 

– Если у них имелись бы крылья, как у беркутов, то другое дело, – сказал Ардашир, сын Годара.

 
Все засмеялись, кроме сына Кишвара, который отказался от каши и держал в руке косу с каймаком, макая туда хлеб. Он думал иначе, потому что вчера к ним приходил сын хозяина дома, который на арбе доставляет им продукты. От него он кое-что узнал. И вот сейчас решил сообщить всем.
 

– Арабы будут брать город осадой: они уже лишили его воды.

– Кто тебе сказал такое? – с недоверием спросил Ардашир.

– Есть у меня верные люди, – решил похвалиться юноша.

 
В это время послышались звуки труб арабов. Это был сигнал к бою. Юноши взволнованно переглянулись: неужели началось сражение?
 

– Идемте на крышу – оттуда все видно, – крикнул один из них.

 
По высокому дувалу они поднялись на плоскую глиняную крышу.
Войско арабов, конные и пешие, уже встало напротив городской стены. Чтобы проникнуть внутрь, им следовало разрушить часть глинобитной стены, толщина которой была семь метров, а высота – в два раза больше. Первыми на штурм двинулись отряды, которые несли на плечах бревна для моста. Прикрывая щитами, их сопровождали другие воины. Едва они достигли берега, как сверху на них обрушился град стрел. Однако для арабов, одетых в тяжелые доспехи, они были не столь страшны. Стрелы поражали лишь незащищенные части тела, чаще всего ноги, и воины оседали на землю, роняя бревна. Но на место раненых сразу вставали другие. Убитых стало больше, когда воины залезли по грудь в реку для установки мостов, потому что теперь стрелы вонзались прямо в шею.
Но, несмотря на обстрел, арабы уложили пять мостов. Казалось, путь к стенам был открыт, однако теперь на бревна обрушились тучи горящих стрел. Бревна тут же начали вспыхивать.
 

– Лейте на них воду! – крикнул Убейда со своего коня.

 
Несколько воинов, укрываясь щитами, в которые со свистом впивались острые стрелы, кинулись тушить огонь. Они прыгали в речку с кожаными ведрами и обливали бревна водой. Более сообразительные черпали воду своими шлемами. Огонь был потушен, мокрые бревна перестали возгораться.
Теперь предстояло самое важное – разрушить стены. Убейда махнул рукой, и три пеших отряда устремились по мостам к стене. Сверху на их головы опять посыпались стрелы.
В трех местах арабы начали рубить стену топорами. Железо входило в твердую глину и крошило пахсу. Этим делом занимались крепкие воины, скинув кирасы и шлемы. А другие воины укрывали их щитами от стрел.
Арабы намеревались пробить в стене широкие отверстия в рост человека и установить деревянные опоры, чтобы стена не рухнула раньше времени. Затем эти бревна разом должны были выдернуть с помощью веревки, и, оказавшись без опоры, стена под собственной тяжестью обрушилась бы. Однако для осуществления плана нужно было немало времени, так как самаркандские стены оказались толще, чем думалось ранее.
* * *
Между тем среди жителей Самарканда чувствовалось оживление. Особого страха никто не испытывал – на их город не раз нападали враги, поэтому люди ждали, чем же закончится осада на этот раз. Время от времени женщины, старики и дети собирались перед алтарями в своих домах и молились. У великого Ормузда они просили лишь одного: уберечь город от врагов, сохранить семью, чтобы не увели в плен ни мужей, ни жен, ни детей.
Город был наводнен военным людом: то отряды конников проскачут куда-то, то пешие с пиками и луками занимают удобные позиции на случай боя в городе. Но самые умелые лучники разместились на стене у бойниц. И не только они. Там же, в узком проходе, стояло много котлов, под которыми пылал огонь, а внутри кипело масло. У сторожевой башни стояли Гурек и Диваштич в доспехах и поглядывали вниз, где арабы, укрывшись под щитами, рубили стены. Их надо было как-то остановить.
 

– Пустите в них огненные стрелы, – крикнул Гурек своему главному лучнику.

– Это не помогает, – сказал правитель Панча. – У арабов железные щиты. Лучше вылить на них кипящее масло.

– Ты прав, – и Гурек отдал команду.

 
И тут же из многочисленных чанов с краев стены на арабов полилось раскаленное масло. Горячая жидкость, проходя сквозь кольчугу, обжигала тела. Плечи, руки горели так, будто их разрывали на части. С дикими криками воины ринулись к воде, оставив своих собратьев по оружию без защиты. Некоторые не успевали добежать до реки – их сражали стрелы самаркандцев. Оставшиеся без защиты воины тоже кинулись к мосту, но они были обречены.
Такого арабы не ожидали. Их затея рухнула.
Убейду окружили вожди арабских племен с вопросом в глазах, что делать дальше. Все молчали, но Убейда знал, что нужно срочно что-то придумать, ведь ему доверили важную битву. Когда еще представиться возможность проявить себя, чтобы слава о нем дошла до халифа.
 

– Будем таранить ворота, – наконец молвил он.

– Но ведь они железные, их не сломать, – сказал один из вождей.

– Если долго бить, то и железо не устоит. Это самый короткий путь в город.

 
На другой день арабы приступили к штурму ворот. Но прежде плотники собрали из бревен таран, имевший вид широкой пирамиды на колесах. Бока его были обшиты досками для защиты от стрел. Само бревно-таран висело внутри на веревках. По бокам к нему были приделаны ручки, чтобы воины раскачивали его.
Арабы подкатили таран к городским воротам. Затем воины зашли под его навес и стали раскачивать бревно, ударяя по воротам.
Убейда не был до конца уверен, что это поможет их делу, но иного пути он не видел. «Если слой железа тонкий, то острие бревна сможет пробить его, – решил он про себя. – Даже если на это уйдет много времени». Поэтому военачальник и вожди сошли с лошадей и уселись под навесом.
Наблюдая за действиями сверху, Гурек усмехнулся, сказав своим помощникам:
 

– Пусть колотят хоть до конца своих дней, ворота им не сломать. Враги не раз пытались сделать это, и ничего не выходило…

 
С наступлением темноты глухие удары стихли. Утром штурм города возобновился. Но уже без тарана. Убейда понял, что это не имеет смысла. Он решил возобновить разбор стены, придумав на совете вождей новую защиту для воинов. В ту же ночь при факелах плотники соорудили три высоких навеса из толстых досок, которые они выловили в реке. Лес сплавлялся с верховьев Зеравшана, где горы утопали в зелени. Чтобы навес не загорелся от стрел, Убейда приказал уложить поверх слои кожи, обильно смоченной водой. Теперь воины имели надежную защиту над головой, и вновь заработали их острые топоры. Остальные арабы вернулись к своим отрядам, защищаясь щитами.
Сверху на них летели горящие стрелы, но в мокрой коже они быстро гасли. Арабы, в потных рубахах, продолжали рубить. Вскоре согдийские лучники забеспокоились, не зная, как остановить врагов.
Замысел Убейды удался. Довольный, он с усмешкой поглядывал на рядом стоявших вождей. И в это время за спиной он услышал голос дяди. Пешие воины расступились. Саид предстал перед ними в зеленой чалме и с повязкой на глазу.
 

– Ну, как успехи? Или без наместника не обойтись?

 
Убейда поведал ему о своем замысле. И дядя остался доволен, воздав хвалу помощнику за сообразительность. А за то, что бездумно колотил ворота города, назвал Убейду «глупцом». Тут племянник вспомнил, что ради приличия ему стоит справиться о его здоровье.
 

– Слава Аллаху, готов опять сражаться. (И в самом деле он имел бодрый вид.) Только мой бедный глаз…

– Мы отомстим, – заверил племянник.

– Но прежде нужно взять город, – сказал Саид. – Ну-ка, покажи, как идут работы в других местах.

 
И они зашагали вдоль стены. Саид остановился напротив второго пролома и сказал:
 

– Знай, через какое-то время кожа на навесе высохнет, и тогда его подожгут стрелами.

– Об этом я тоже думал и решил, что время от времени мы будем поливать их водой.

– Если до всего сам дошел, то хвала твоему разуму. В нашем деле без хитрости не обойтись. Думаю, пройдут годы, и из тебя тоже получится наместник, хотя для нашей семьи это совсем не просто. Уже нет былой славы. Отныне все будет зависеть от того, насколько ты окажешься хитер и удачлив. Вот мне повезло: я стал наместником благодаря покойному отцу, халифу Омару. Да будет мир над ним! Дело в том, что в свое время мой отец помог нынешнему халифу возвыситься. Но тот не сразу отблагодарил меня. Пришлось напомнить ему. «Ты не справедлив, – ответил халиф мне, – ведь я отомстил за пролитую кровь твоего отца». Но ведь этого было мало. Одним словом, мы говорили долго, и я еще напомнил о своей матери, которая из знатного рода курейшитов, откуда и наш пророк. Тогда халиф согласился.

 
Увлеченные беседой, Саид с племянником не сразу обратили внимание на шум. Взглянув на солдат, пробивающих брешь в стене, Саид был потрясен: согдийцы начали бросать со стен огромные камни. От каждого удара навесы ломались один за другим.
После десятка таких камней от навесов ничего не осталось. Но к тому времени арабы уже успели пробить в стене глубокую нишу и укрыться там. Они были вне опасности и опять взялись за тяжелые топоры, рубя укрепление.
Лица Саида и Убейды снова повеселели: теперь стена точно будет разрушена. Остается только ждать.
Но через некоторое время согдийцы стали бросать вниз кипы хлопка. Затем туда из котлов вылили нечто черное. Это оказалась нефть. Насторожившийся Саид не знал, что это такое. Он понял всю опасность только тогда, когда туда полетели горящие стрелы. Хлопок вмиг вспыхнул, а за ним загорелись и остатки навеса. Возле укрывшихся в нишах арабов заполыхал большой костер, заволакивая черным едким дымом все вокруг, в том числе и прорубленные ниши. Покидать убежище было опасно, потому что сверху нападавших поджидали меткие лучники. Однако выхода не было, и задыхавшиеся землекопы, закрывая руками рты, стали выбегать из своего укрытия. Не успевая добегать до моста, замертво, пораженные стрелами. Ни один из них не спасся.
Бухарские заложники, наблюдавшие за происходящим с крыши дома, возликовали. Они захлопали в ладоши, издавая восторженные крики. Их дяди, стоя внизу, стали успокаивать юношей:
 

– Ну-ка, замолчите, иначе разозлите врагов. Не забывайте, что мы пленники.

 
Арабские стражники тоже стали им кричать, чтобы те живо спустились вниз. Но юноши настолько осмелели, что начали бросать в них камни.
Крики заложников дошли и до слуха Саида, и он обернулся в ту сторону с гневным лицом, спросив, кто это там ликует.
 

– Это бухарские заложники, – ответил Убейда.

– Я им еще покажу, они надолго запомнят этот день! – и Саид вновь уставился на городскую стену.

 
Арабам стало ясно: этих стен им не одолеть. Остается одно – держать город в осаде, пока умирающие от жажды самаркандцы не попросят мира.
 

– Без добычи я отсюда не уйду, – заявил Саид. – Мои люди проделали такой долгий путь и останутся недовольны, если мы уйдем с пустыми руками. Война кормит нас.

 
И арабы, укрепив свой лагерь и возведя походные шатры, расположились у стен Самарканда. Они знали, что эта осада может затянуться на месяцы. Все будет зависеть от того, какие запасы пищи и воды в городе. Но воины, изредка грабя близлежащие селения, ждали главной своей добычи. Изо дня в день по вечерам они собирались кучками и вели разные беседы, иногда, скучая от безделья, играли в кости или шахматы. Там же они и ели. Еду варили рядом в огромных котлах. При этом на случай внезапного нападения оружие держали под боком.
В определенные часы арабы собирались большими группами на намаз, расстелив свои коврики. Их общение с богом, поклоны к земле удивляли согдийцев, которые, сменяя друг друга на стене, не спускали глаз с врагов. Таких странных обычаев при молитве они прежде не видывали, хотя в Согде живут христиане, буддисты и иудеи.
С того дня минуло около месяца. Арабам стало известно, что запасы воды у самаркандцев на исходе, со дня на день они сдадут свой город. Но вместо поклона врагам согдийцы решили атаковать. Внезапно из городских ворот выскочила их конница. Воины ринулись на арабов, и завязался жестокий бой. Это был отвлекающий маневр, потому как в то же время с тыла к арабам незаметно приблизилась войска из Кеша и Несефа со своими правителями. А немного погодя вновь отворились самаркандские ворота, и свои конные войска вывели Диваштич и Гурек, ударив с другого фланга. Завязалась тяжелая битва, длившаяся целый день. Обе стороны потеряли много людей, поэтому к вечеру все, уставшие и в пыли, разошлись. Согдийцы вновь укрылись в городе. Остальные правители тоже увели свои войска.
 
 
МОБЕДЫ
Ранним утром с городских стен согдийцы стали наблюдать, как враги убирают тела своих людей. Место вчерашнего боя было завалено мертвыми воинами. Над окровавленными трупами жужжали большие зеленые мухи. Некоторые тела были обезглавлены.
Мертвых складывали на арбы, которых на поле битвы было много. Арабы брали только своих, оттаскивая тела согдийцев в сторону. Когда арба заполнялась, то арбакеши направлялись к краю места сражения, там уже были вырыты длинные ямы.
Когда ров заполняли телами, мулла зачитывал молитву. По обычаю мусульман, умершие должны быть преданы земле еще до темна, поэтому все делалось спешно.
На поле битвы остались лишь тела согдийцев. По канонам зороастрийской веры, обычные люди не имели права касаться трупов, дабы не осквернить себя.
На другой день Саид отдыхал в двухэтажном замке. Дом имел густой сад и был огорожен каменным забором. Его хозяин, богатый дикхан, сражался против арабов и со своими людьми укрылся в городе.
В одной из комнат Саид уединился с новой наложницей, которую ему подарили в Бухаре. В его гареме давно не было такой белолицей и голубоглазой девушки. Наместник лежал на курпаче среди красных ковров и с восторгом глядел на нее. А та стояла перед ним в шелковом халате с распущенными светлыми волосами. Ему нравилось, что она его боится, что в ее глазах он читает покорность. Это приводило его в еще больший восторг. Ведь ему было известно, что согдийки – гордый народ, они более свободны, чем мусульманские женщины. Поэтому он упивался своей властью над ней. По взмаху его руки с худеньких плеч девушки сполз ее розовый халат, в тот же миг от стыда она еще ниже опустила голову. Видя ее беззащитность и покорность, он поднялся с места. Девушка затаила дыхание, ее сердце забилось еще сильнее.
В это самое время к замку подошли два мобеда – старцы в белых одеяниях, держащие в дрожащих руках посохи с набалдашниками в виде головы коровы. Они остановились у ворот, где стояли воины-стражники.
Старший жрец молвил глухим голосом, что они желают говорить с главным арабом. Те ничего не поняли, но вызвали Убейду с переводчиком.
Подойдя к воротам, помощник наместника грубо спросил:
 

– Что вам нужно?

– Мы, служители сельского храма, желаем забрать с поля боя тела наших людей, чтобы похоронить, как того велят обычаи.

 
В ответ араб усмехнулся и бросил колкую фразу:
 

– Вы очистите их до косточек? Какая же у вас глупая вера.

– Мы делаем это, дабы не осквернять чистую землю гниющим трупом. Не забывайте, что на земле растут злаковые, которые кормят нас. И потом огонь, земля, вода и воздух – для нас священные творения. И не тебе, юнцу, осуждать нашу религию, которой более двух тысяч лет.

 
Такие слова задели Убейду, и он схватился за кинжал:
 

– А ты не боишься, старик, что я прямо сейчас пущу твою кровь за то, что дерзишь победителям?

– Во-первых, ты еще не взял наш город. Если же мне суждено погибнуть от твоих рук, то я приму смерть достойно, как подобает истинным детям великого Заратуштры, и пощады просить не стану.

 
Ответ старика остудил пыл Убейды, который произнес сквозь зубы:
 

– Ладно, я передам твои слова наместнику, но он сейчас занят и велел никого к себе не впускать.

– Наше дело важное, – произнес старший мобед.

– Тогда ждите его здесь, пока он не освободится.

 
Мобеды прошли к дереву и уселись на траву у арыка с журчащей водой.
Убейда сидел на суфе перед домом и полулежа пил чай, когда из бани вышел Саид в синем халате и со свежевыбритой головой. Саид был в хорошем расположении духа.
 

– О, как я скучаю по мирной жизни в Медине.

– А мне и здесь хорошо: красивые девушки, – и племянник захихикал, протянув дяде чаю, – красивые города, природа, много воды, сады кругом. Чем не рай? Я хотел бы остаться здесь и стать правителем этого города.

– Не быть тебе в Согде царем, потому что неверные не потерпят на своем троне чужака. Не пройдет и месяца, как дихканы убьют тебя и поднимут бунт. Согдийцы очень любят свободу, и быть царем тут совсем не просто. Их завоевывали эфталиты, потом тюрки, но всегда правили местные мужи царских кровей. Нет, лучше быть наместником халифата, чем тут царем. Так даже легче. Кстати, как идут дела в городе?

– Тихо. Да, пришли мобеды, они хотят убрать тела своих.

– Откажи им. Пусть неверные смотрят на эти тела и боятся нас.

– Наместник, ты, конечно, прав, но есть одно неудобство. Через два дня тела начнут разлагаться, поднимется сильный смрад. А если опять завяжется бой, то их трупы будут мешаться под ногами.

 
Саид с удивлением посмотрел на племянника:
 

– Хм, а ты верно мыслишь. Тогда ладно, пусть забирают. На это я даю им один день.

– Дядя, за такое время они не управятся: там их около двух тысяч, – вновь возразил Убейда.

– Ну хорошо, даю им три дня.

 
В течение трех дней с раннего утра и до ночи около тридцати насасаларов складывали тела своих земляков на многочисленные арбы. Особую касту носильщиков трупов собирали со всех близлежащих селений, ведь только они могли дотрагиваться до умерших людей.
Тела согдийцев увозили на каменистый холм Чупан-ота. Именно на камни укладывали трупы: так они не касались земли и не отравляли подземные воды. Над холмом кружили беркуты и грифы, почуяв скорое пиршество.
А в эти самые дни в городе и рабаде согдийцы собирались в храмах и у алтаря, чтобы вознести молитвы за упокой души славных воинов. В домах же погибших держали траур – все женщины облачились в синие одежды. И в течение трех дней соседи приносили в этот дом еду, так как в нем нельзя было зажигать огонь.
Прошло еще полмесяца осады, и Саиду это стало надоедать. Однако наместник не мог уйти с пустыми руками и должен был хотя бы получить выкуп от этого проклятого города, иначе Саид будет опозорен перед халифатом. С такими мыслями он лежал, растянувшись на курпаче в саду. В ожидании приказа рядом стоял слуга, а на другой суфе поодаль расположился отряд охраны Саида.
После долгих раздумий он вызвал вождей племен, которые не заставили себя долго ждать. Убейда вошел последним и сел напротив дяди.
 

– Мы не можем здесь более оставаться, – начал наместник. – Еда кончается, а местный люд прячет от нас продукты. Хоть мы и казнили десять человек, но это не помогает. Еще есть опасность, что тюрки могут прийти на помощь согдийцам. Они очень дружны с правителем Чача. Поэтому я думаю, что надо уходить. Что скажете, вожди?

 
Первым заговорил вождь племени тамим:
 

– Народ будет недоволен, если уйдет отсюда без хорошей добычи.

 
И все разом закивали, согласившись с ним.
 

– Сам знаю, но оставаться тут более нельзя, согдийцы так просто не сдадутся. Вот что я предлагаю: чтоб наше войско не роптало, дадим им часть бухарского золота. И еще, скажите своим людям, что на следующий год мы обязательно вернемся сюда, и тогда они получат все сполна. Согласны?

 
Обещание раздать золото воодушевило вождей, и они вновь закивали.
 

– Но прежде я постараюсь выторговать золото у самаркандцев. Убейда, отправляйся на переговоры. Потребуй от них дань в размере 100 тысяч дирхемов. Если будут противиться, скажи, что мы продолжим осаду, а когда возьмем город, то цена дани вырастет в три раза. И еще, мы требуем у согдийцев тридцать заложников – детей знатных дихканов Согды. Это для того, чтобы при отходе они не ударили нам в спину.

– Будет исполнено.

 
И Убейда с тремя воинами и зеленым стягом на высоком древке поскакали к городским воротам. Дозорные с башни сразу догадались, что это переговорщики. Со скрипом отворились ворота, и к ним вышел сам Гурек и знатный купец Джамшид. На словах Убейда передал им условия арабов.
На что Гурек усмехнулся и сказал:
 

– Мы обсудим ваши условия и дадим ответ.

 
И согдийцы скрылись за воротами.
Вечером в парадном зале Тархуна собрался совет знатных мужей Согды. Тархун произнес:
 

– Из-за этой осады мы несем убытки. В городских водоемах осталось мало воды, которой хватит только на два месяца. А сегодня они в обмен на мир попросили золото. Что скажете, доблестные мужи?