Текст книги "Забытое царство Согд (СИ)"

Автор книги: Артур Самари

 

Артур Самари
Забытое царство Согд

СОГДИАНА, БУХАРА
Шел 676 год. Наступила долгожданная весна. И едва стих радостный праздник Навруз, продолжавшийся всю неделю, как все жители Бухарского оазиса вернулись к своим полям и садам. Земля была главной кормилицей, и от ее урожая зависело благополучие всего края с его городами Пайкендом, Рамитаном, Варданом и величественной Варахшей с царскими дворцами, коей не было равной во всей Согде. О богатом урожае молились в храмах Огня не только земледельцы, но и дихканы – самые богатые землевладельцы тех времен.
В то утро, как бывало не раз, царица Бухары, которую в народе величали Фарангис, выехала из Арка. Правительницу города и всего края сопровождала свита: впереди – конный отряд гулямов, а за ними – высокие царские чины. В их числе был и советник Феруз, облаченный в панцирную кольчугу, из-под которой свисали длинные края шелковой рубашки. Его сапоги с острыми железными концами прочно сидели в серебристых стременах На боку у всадника были прямой меч и кинжал с резной рукояткой, а на голове – овальная шапка, увенчанная голубым сапфиром, с желтой лентой посредине. Вся Бухара шепталась, что он и есть любовник царицы.
Арк находился на возвышенности с неприступными стенами. Царская процессия медленно спускалась по дороге, обрывающейся по обеим сторонам.
Скоро они добрались до площади Регистан1, где недавно проходили народные гуляния с конными состязаниями богатырей, песнями и танцами. В те дни площадь кишела людьми и пестрела палатками торговцев сладостями. А нынче была тишина, нарушаемая лишь голосами сотни богатых дихканов бухарских владений. Их созвала царица.
Они сидели на кирпичном возвышении, суфе, покрытой иранскими коврами и яркими цветастыми курпачами. Место было огорожено желтой тканью, а над головами вельмож был натянут широкий навес из синей парчи. Бухарцы восседали в нарядном одеянии: иони были облачены в халаты с изображениями павлинов, талии стянуты тонкими золотыми поясами с множеством драгоценных камней: красных, синих, желтых. По бокам висели прямые мечи в золотых резных ножнах и кинжалы – символы доблести согдийцев. На головах красовались шапки с драгоценными каменьями или цветными лентами. Несколько тюрков были облачены в узорчатые кафтаны с широкими воротами. Их длинные волосы, заплетенные в пять косичек, спускались до самой поясницы.
Когда царская свита приблизилась к гостям, все поднялись с мест для приветствия. Дихканы выстроились друг против друга. Стоящие в первом ряду зашептались между собой:
 

– Смотрите, опять с нею этот красавец Феруз.

– Какой он красавец, если нос горбинкой, как у джинна?

 
Среди них пробежал легкий смешок.
 

– И что в нем царица нашла? подумаешь, ученый, зато в богатстве с нами не сравнится, да и богатырь не столь важный.

– Царица еще пожалеет, что не захотела стать моей женой, – сказал Кишвар, владетель Рамитана, на вид человек лет пятидесяти, с тонко стриженой бородой.

 
Два года назад, когда царь Бухары ушел в мир иной, страной начала править его жена Фарангис. Вдова стала опекуном малолетних наследников. Вот тут-то и заспешили к царевне знатные мужи со всего края, предлагая не только сердце, но и защиту от любых врагов. Среди них Кишвар был самым видным господином: правитель города Рамитана, он владел обширными землями с высокими урожаями. Да и обладал немалым войском. Чем не жених, чем не царь всей Бухары?! И все же царица отвергла его, потому что любила Феруза. Но, увы, ее возлюбленный не мог стать правителем: его предки не имели царских кровей, да и не настолько он богат, чтобы важные дихканы подчинились ему. А идти против их воли было опасно. Они могли покинуть бухарский союз или, более того, сговориться между собой и захватить трон.
Еще накануне царица с Ферузом обсудили ход нынешнего собрания. Для врагов правительницы это был удобный случай для нападения. Феруз предлагал ей отказаться от традиционной встречи и перенести ее на более поздний срок. Но царица отказалась: враги могли подумать, что она боится их, а значит, бухарский трон весьма слаб. Тогда Феруз дал другой совет:
 

– Пусть прибывшие дихканы оставят свои дружины в Шахристане, который имеет крепкие стены. В случае бунта мы быстро закроем городские ворота, и они окажутся в ловушке. Оттуда им не добраться до Арка. Как хорошо, что царская крепость стоит в стороне от города! – и добавил: – Скажи дихканам, чтобы на собрание они явились без мечей и кинжалов. Иначе кто-нибудь из них может заколоть тебя.

– Нет, нет, такое сказать не могу: это заденет их честь. И особенно разозлит Кишвара и его людей.

– В этом ты права. Тогда тебе не следует приближаться к ним. Я возьму с собой метких стрелков, они будут стоять за троном. А подарки пусть вручит наш верховный мобед.

 
На том и порешили.
Дихканы встречали процессию почтительно. Фарангис сидела на белом коне боком и сама легко вспорхнула вниз – она была дочерью тюркского царя и с детства любила конные скачки. Но в этой стране царица должна была сдерживать свои вольные порывы. Меж тем, двое слуг, одетых во все белое, установили для повелительницы трон из слоновой кости.
На сей раз царица явились в золотистом платье и голубом ситцевом камзоле. Ее волосы касались плеч, легкие локоны окаймляли лицо. Голову царицы украшал венец с розовыми рубинами.
Фарангис поприветствовала гостей легким поклоном головы. Те ответили тем же, с почтением прижав руки к груди. Затем она указала им на суфу и сама опустилась на легкий трон. Ее руки легли на подлокотник, а спина осталась прямой. Придворные, одетые столь же торжественно, сгрудились за троном.
Такие встречи царица устраивала, дабы узнать настроения своих подданных и выяснить положение дел на местах. Правительница известила дихканов, что на границах Согды пока все спокойно. Но Арабский халифат довел свои границы до Вахша (Амударьи), и войска арабов теперь могут напасть на них в любое время. И только единство дикханов Бухары может спасти их от сильного врага.
 

– А также надо бояться смутьянов внутри страны, – добавила царица. – Тех, кто возжелает захватить престол моего сына, мы будем карать сурово. А теперь поговорим о более приятных делах. И потому я хочу одарить некоторых почтенных мужей дорогими вещами. Эти люди своими богатыми налогами, а также своими богатырями, чокарами укрепляют наши владения. В числе первых нужно назвать имя правителя Рамитана – Кишвара. Я прошу нашего великого мобеда вручить награды.

 
И старый жрец Абар, в пурпурном хитоне со складками, вышел вперед. За ним шли пять служанок, обтянутые в розовые платья до пят. Они держали пред собой серебряные подносы с белоснежными подушечками, на которых лежали золотые украшения со сверкающими камнями. Самый дорогой подарок был предназначен для главного врага царицы – Кишвара, дабы смягчить его сердце.
Услыхав свое имя, правитель Рамитана слегка смутился. Он подошел к высокому худощавому мобеду и склонил голову. Жрец надел ему на шею золотое ожерелье с тремя рубинами. Затем мобед громко произнес: «Хвала великому Ормузду! Хвала царице Фарангис и нашему краю! Хвала достойному Кишвару!» Дихканы одобрительно захлопали. Впрочем, не все: среди них были те, кто за глаза называли Кишвара жадным, а такой порок у зороастрийцев считался преступлением.
Награжденный был доволен, его лицо засияло. И, поклонившись царице, Кишвар вернулся на прежнее место.
Следующим царица позвала Гудара, стоявшего рядом с Кишваром. Он правил Варахшой, городом в шести фарсангах от Бухары. Гудар тоже был в числе противников царицы и считал, что Фарангис блудница и не может править Бухарой. Однако стоило ему услышать свое имя, как тотчас же он забыл обиду и получил из рук мобеда браслет с зеленым изумрудом. Таких больших камней в его сокровищнице еще не было. Царица знала это. Согдийцы верили, что драгоценные камни лечат своих обладателей и сопутствуют удаче. И чем камень больше, тем сильнее.
Третьим наградили богатого дихкана Кушвада, который метался между царицей и Кишваром. В прежние годы он был лишь купцом, но затем начал скупать земли. Жил в рабаде (пригороде), выстроив за Бухарой огромный замок с высокими стенами. Кишвад получил из рук мобеда браслет с алыми лалами.
Еще десять бухарцев удостоились внимания царицы и получили кто золотые мечи, кто кинжалы, кто золотые украшения редкой красоты. А вручая бирюзовый пояс Виштаму, мобед сказал: «Помни, бюрюза – вечный спутник ангела Бахрама. Именно он дает победу в бою, оберегает нас от разных бедствий. Не зря Бахрам самый верный слуга великого Ормузда».
После торжественной части, когда сердца всех смягчились, можно было говорить о более насущных делах. Царица была довольна и мельком глянула на советника Феруза, который стоял сбоку с тремя визирями. Все шло, как и было задумано.
Фарангис повела речь о делах страны. Царица известила, что за последние месяцы бухарская казна не добрала триста тысяч дирхемов. По этой причине сократились закупки зерна. Такое положение не могло не тревожить ее.
 

– А если нападут арабы или кочевники? Бухара не продержится и трех месяцев – в городе наступит голод. Ко всему из-за не хватки денег мне пришлось отпустить по домам часть войск, – голос правительницы стал тверже. – Я желаю знать причину неисполнения наших уговоров. Только не говорите, что это из-за арабов: они уже второй год не являются сюда. И ни слова о маловодье в Зеравшане. Воды было в достатке. Помните, если падет Бухара, то враги обложат нас непомерной данью. Некоторые разорятся. Я вижу, вы стали это забывать, коль налоги платите слабо. Что скажет дихкан Хушват, давно не соблюдающий наш уговор? Разве ему не известно, что для зороастрийца большой позор – не сдержать обещанного слова?

 
Молодой Хушват, облаченный в узорчатый халат, с мечом и кинжалом, спустился с суфы и заговорил. Глаз он не таил и вел себя уверенно:
 

– О, царица, я верен престолу, как и всей Бухаре, и мечтаю о процветании нашего края. Твоя речь справедлива. Я твой должник, но не по злому умыслу, в этом нет моей вины. Я не скрою, скажу все, как есть, и пусть почтенный Кишвар не будет в обиде. Всему причина – вода. Кишвар владеет верховьем реки и каждый год ширит свои поливные земли, оттого воды не стало хватать. Часть моих земель осталась без влаги, и я не смог засеять их. Мои доходы упали, отсюда и малый налог в твою казну. Если так будет продолжаться, то Кишвар разорит меня. Я прошу у тебя защиты, о, справедливая царица.

 
Правительница, требуя ответа, обратила взгляд на Кишвара.
 

– О, царица, – поднялся он с суфы, – мне не понятно, почему этот молодой дихкан говорит такие обидные слова. Я не нарушил закона и волен поступать со своей землей и водой, как мне вздумается. Там я хозяин.

– Верно говоришь, но ты не можешь быть хозяином всей воды. Эта река кормит многих, чьи земли расположены ниже течением.

 
Кишвар усмехнулся и развел руками:
 

– Чужого я не трогаю, а беру только то, что имеется на моей земле. Разве я не прав?

 
Среди дихканов прошелся шумок. Многие были на его стороне.
Царица вновь заговорила:
 

– Если ты присвоишь себе исток, то река на чужих владениях исчезнет. Поэтому влага должна делиться справедливо.

 
Среди дихканов раздались одобрительные голоса. Хушват, окрыленный поддержкой, вскочил и громко сказал:
 

– Кишвар проявляет жадность. Я требую над ним суда!

 
Стало еще шумнее. Обиженный правитель Рамитана, обнажив меч, кинулся к обидчику. Хишват тоже вынул оружие из ножен. Однако дихканы соскочили с мест и не дали им сойтись в схватке. Феруз кинулся к ним. Все стали успокаивать обиженного Кишвара, пока обе стороны не вернулись на суфу, бросая друг на друга злые взгляды.
Когда наступила тишина, царица снова смогла говорить:
 

– Я хочу, чтобы вы свою силу и удаль сберегли для боя. А благородному Кишвару не стоит обижаться на слова молодого дихкана. Мы вовсе не считаем его жадным человеком. Он сам подскажет нам, как решить эту дилемму с водой. А теперь, дабы смягчились ваши сердца, насладимся искусством наших музыкантов и танцовщиц.

 
Артисты в ярких шароварах и коротких кафтанах встали между гостями. Они держали в руках различные инструменты. С ними был певец с белой бородой, с его плеч до земли спускалась накидка. Седые густые брови говорили о благородстве. Сначала заиграла флейта, затем рубаб, далее арфа, и старик-сказатель повел стихотворный сказ о жизни царя Джамшида. Говорил он с чувством, его голос слегка дрожал. Иногда старик взмахивал руками, а когда пел о гибели героев, то глаза его смыкались, и он долго качал головой. От такого рассказа все предались глубокой печали. История о Джамшиде была долгой. Когда старик ушел, то сразу же разнесся нежный голос юноши, который стал исполнять тюркские песни.
А тем временем слуги тихо накрывали дастарханы на суфе, расставляя мясные блюда, фрукты, сладости и кувшины с вином. Двигались они молча, бесшумно, словно их не было. Для царицы и ее приближенных расстелили длинный стол напротив артистов и суфы. В центре села Фарангис, рядом мобед и советник, а далее визири.
Перед трапезой слуги разнесли на серебряных подносах чаши с вином. Не поднимаясь с суфы, царица подняла золотой бокал и произнесла короткую речь:
 

– За нашу отчизну, за ее силу, за ее справедливость! Да хранит нас великая Анахита и святой Сиявуш!

 
Когда мужчины приступили к угощению, то вновь заиграли музыканты с двумя барабанщиками, а на середину вышли три танцовщицы в блестящих обтянутых штанах, с открытыми животами, их волосы были распущены по плечам, глаза сильно крашены сурьмой. Поначалу движения девушек были плавными, но ритм барабанов стал нарастать, и тела их тряслись все сильнее. Движение охватывало и бедра красавиц. От столь зажигательного танца глаза пьяных мужей загорелись.
К концу пира дихканы совсем захмелели. А царицу тем временем веселье уже покинуло, и колонна двинулась в Арк.

ФЕРУЗ И ФАРАНГИС
Когда царская процессия миновала ворота, стражники прочно заперли их. Далее они шествовала по каменной дороге, тянущейся вдоль всей крепости. С обеих сторон росли деревья, а за ними виднелись богатые дома придворной знати. На другой стороне дороги возвышался соборный храм с колоннами, внутри которого располагался квадратный алтарь со священным огнем.
Царская свита прошла между двумя круглыми водоемами и остановилась у широкой лестницы дворца. Фарангис со служанками направилась по ступеням вверх, Феруз последовал за ней. Вход охраняли воины в блестящих доспехах: кольчуге, серебряных шлемах, с копьями и железными палицами на плече. Миновав дворцовые колонны, женщины вошли в овальный зал, вдоль стен которого стояли фигуры богов – спутников великого Ормузда. Из зала вели два коридора, в один из которых и направилась царица со служанками. Там находились женские покои.
Проводив царицу, Феруз спустился вниз и с двумя верными воинами ускакал к себе.
Его большой дом находился вблизи ворот Арка. Свое жилище он выстроил недавно, и теперь это было самое красивое строение Бухары, хотя и не велико размером. Поддерживаемый со всех сторон резными столбами, дом был выстроен по его личному замыслу. Следует отметить, Феруз, будучи первым советником царицы, сохранил свою прежнюю должность главного зодчего Бухары.
Резные ворота распахнулись, и советник сошел с коня. Две девочки лет десяти тотчас соскочили с качелей и бросились к отцу. Феруз заключил маленьких красавиц в крепкие объятия.
 

– Папочка, мы зайдем в дом позже, – сказали они и убежали в сад.

 
В овальном зале, украшенном барельефами танцующих женщин, сценами охоты на оленей, с легким поклоном его встретила жена. А слуга помог хозяину снять с себя панцирь.
 

– Ты обедать будешь? Велеть слугам накрыть дастархан?

– Нет, я сыт: сегодня царица провела собрание дихканов. Скажи слугам, пусть принесут кувшин розовой воды. Я желаю отдохнуть в одиночестве.

 
Супруга проводила Феруза задумчивым взглядом. Она не могла не знать о похождениях мужа, ведь об этом говорит вся Бухара. Без сомнения, ее душе это было неприятно, но разум говорил обратное: гордись, что на твоего мужа обратила внимание сама царица, ведь такое случается лишь в волшебных сказках.
В своей комнате Феруз облачился в узкий голубой халат, который подчеркивал его крепкое телосложение. Зороастрийцы выше всего ценили разум, затем – силу человеческого тела. Потому богатыри и доблестные воины всегда были в почете. Их имена славили в народе: чего стоили легендарный Рустам и его сын Сухроб!
Не только для дихканов или военного люда Фарангис устраивала собрания, где говорила с ними об их нуждах, – в ту пору на площади Регистан собирались почти все сословия. За военными она созывала купцов, а затем ученых мужей, и по обыкновению разговор с ними затягивался до вечера. Не забывала она и о простом народе: мастерах по ганчу, художниках, ваятелях, гончарах, ювелирах, кузнецах и даже пахарях.
До вечера Феруз лежал на тахте с подушкой на боку и читал книгу. С приходом сумерек он поднялся с места. Затем облачился в более нарядный халат, у круглого зеркала смазал лицо жидким благовонием и нанизал на палец два кольца – с алмазом и рубином. Перед уходом взял с мраморного столика книжку со своими стихами.
В царский дворец он вернулся один. У лестницы слуга принял лошадь советника. Феруз направился было в покои царицы, как вдруг услышал за спиной голоса детворы. В зал вбежали два царевича – шести и восьми лет. Младший был сыном Фарангис, а старший рожден от наложницы покойного царя и не имел прав на престол. Оба в блестящих остроконечных шапочках, с накидками на плечах и блестящих сапожках. Царевичи сражались друг с другом на деревянных мечах. Младший был слабее и прятался за колоннами. Но при виде советника дети кинулись к нему с радостью:
 

– Дядя Феруз, дядя Феруз!

 
Советник поднял обоих на руки.
 

– Вы прочтете нам ваши стихи?

– Есть у меня один новый, лишь вчера написал, но боюсь, вы не поймете его смысла. Вы еще слишком малы.

– Пусть не поймем, но все равно интересно слушать, – сказал старший.

 
Советник усадил детей на скамью и сел между ними. Высокие стены были покрыты красочной росписью. На одной – царевич Сиявуш на коне, шествующем между двумя огнями, оставаясь при этом невредимым. Немного далее была другая картина – на троне царь Афрасиаб ведет беседу с тем же народным героем, образ коего стал святым во всей Согде. Феруз стал читать стихи. Дети слушали с вниманием, потому что рифмы ласкали слух, хотя смысл не доходил до детского ума. Закрыв книгу, Феруз спросил:
 

– И что вы уяснили из моего стиха?

 
Заговорил старший, Бижан:
 

– Вы хотели сказать, что мы все должны любить родину, и тогда враг испугается и не явится сюда.

– Верно, молодец, хотя смысл глубже. Когда станешь старше, тогда поймешь, но для этого нужно много читать. А ты что скажешь? – ласково обратился Феруз к младшему царевичу, будущему правителю Бухары.

 
Советник глядел на него с любовью: с каждым годом малыш Ташхун все больше походил лицом на него.
В ответ Ташхун пожал плечиками: малыш был расстроен, что не столь умен, как его сводный брат.
 

– Ничего, не переживай, ты еще мал. – Советник прижал его к своей щеке, и радости его не было предела.

 
После Феруз сказал:
 

– Мне пора, но помните: без охраны не смейте ходить даже в сад.

– И там есть дивы? – спросил старший и стал махать своей саблей. – Я их не боюсь, пусть только явятся!

– Дивы – сыны Ахримана, они очень хитры, коварны, и одной силой их не одолеть. Но это не означает, что вы должны бояться их. Помните, как учит нас «Авеста»: победа все равно за добром, но она сама по себе не придет. В этом долг зороастрийца.

 
Опасения советника были не напрасны. К нему часто поступали сведения, будто часть дихканов затевала заговор против царицы. Им достаточно убить царевича Ташхуна, и царица не сможет управлять страной. Пока она опекун сына, это дает ей право находиться на троне. Есть и другой путь, который могли избрать враги, – убийство самой царицы. Тогда власть перешла бы к правителю Рамитана Кишвару. В этом случае участь Феруза была бы решена в тот же день. В лучшем случае зодчий стал бы изгоем. А сын царицы вряд ли дожил бы до своего взросления. Его отравили бы ядом и пощадили бы только двух дочек Франгис – принцесс. Да и не тронули бы их лишь потому, что в них течет царская кровь. А такие невесты очень ценны, особенно для таких богачей, как Кишвар. Женившись на одной из них, он стал бы правителем Бухарского края по линии царского рода и получил титул бухар-худата.
Советник зашагал по коридору. Прежде чем войти в покои царицы, Феруз тронул колокольчик. Дверь открыла верная служанка лет сорока, с детства выросшая в семье Фарангис.
Покои царицы были не столь велики, как у других царских особ, – Фарангис не питала страсти к роскоши. Стены своей комнаты она попросила украсить изображениями рек, гор и лесов, павлинов, фазанов, соловьев. Вокруг ее спального ложа стояли белоснежные колонны, а между ними была натянута воздушная голубая ткань. Вдоль стен на топазовых подставках красовались китайские вазы.
Царица в легком цветном платье вытянулась на красной шелковой курпаче на кушетке с изогнутыми краями и золочеными ножками. Сжимая в руке кубок красного вина, царица была погружена в раздумья.
Советник склонил голову и спросил:
 

– Я вижу, моя царица утомилась от шумного собрания?

– Слегка, не более. Я благодарна, что ты все предусмотрел наперед. Ты имеешь дар истинного правителя. Ты столь умен, что способен читать их мысли.

 
Царица приподнялась и указала рукой на кушетку. Советник сел рядом и подхватил:
 

– Умение читать мысли пришло ко мне с чтением книг. Обширные знания заставляют людей думать глубоко. И в последние годы я стал все чаще размышлять, что же заставляет людей совершать дурные поступки? Какие мысли бродят в их головах? Как работает разум человека? И тогда мне кое-что открылось.

 
Фарангис велела служанке подать гостю вина, и та поднесла на подносе кубок, а затем удалилась из покоев госпожи.
Феруз и Фарангис, устроившись на кушетке, пили вино, и глаза влюбленных светились.
 

– Когда мы одни, я забываю обо всем на свете, это прекрасно, словно сладкий сон, – призналась она.

– Я чувствую то же самое, но думать о покое пока рано. Меня тревожит подлый Кишвар: как бы он не перетянул на свою сторону остальных дихканов. Если ему это удастся, то наши дни сочтены.

– Однако сегодня он успокоился.

– Это лишь на короткое время.

– И все же большинство дихканов верны нам.

– Но судьба изменчива.

– Все предвидеть наперед невозможно. Даже наши звездочеты не способны предсказывать точно, и потому половину из них я прогнал со двора. Вот о чем я подумал во время собрания дихканов: это хорошо, что некоторые стали высказывать недовольства Кишвару. Наши враги оказались в меньшинстве. Пусть между ними сохраняется такая вражда, пока Кишвар не откажется от мыслей о бухарском троне.

– При этом мы должны оставаться в стороне. Не нужно злить его, иначе Кишвар начнет действовать. Его люди и без того распускают в народе слух, что мой сын рожден не от царя. Такие разговоры опасны для нас: они могут вызвать смуту среди темного народа. Мы должны пресечь такую молву.

– Я подумаю, как это сделать.

– Болтунов необходимо заточить в темницу, – отрезала Фарангис. – Это люди Кишвара, он им хорошо платит. А мы молчим.

– Нет, так нельзя. Тогда народ поверит им. Сделаем по-другому: мы заставим этих болтунов говорить обратное, будто Кишвар принудил их разносить эту ложь. Это будет сильным ударом по врагам. Что скажешь, царица?

 
Лица Фарангис коснулась улыбка, и она стала еще краше. Поцеловав любимого, царица сказала:
 

– Какой ты умный, тебе здесь нет равных. Не зря я отдала тебе свое сердце. Ты послан мне свыше, самой богиней Анахитой. Когда мой Ташхун станет правителем, мы будем жить вместе, и для этого я выстрою замок, а вокруг – сады с клетками разных птиц и всюду посажу цветы.

– Красивые мечты… И хотя ждать придется долго, все же я готов. Пусть наша любовь будет вечной.

 
Они допили вино, затем опустили свои кубки на пол и крепко обнялись. После губы влюбленных сошлись в поцелуе.
 

– А помнишь, наш первый поцелуй? – засмеялась царица звонким голосом.

– Разве такое забудешь…

 
Регистан – площадь, место сбора горожан
Мобед – зороастрийский жрец
Чокары – гвардейцы дружины дихкана
Ормузд (Ахурамазда) – в религии древних персов божество добра
Анахита – богиня плодородия и любви
Сиявуш – герой персидского эпоса, которого почитали, как святого
Рустам и Сухроб – герои персидского эпоса, которые вошли в «Шахнаме» Фирдоуси
Ахриман – у зороастрийцев темная сила, дьявол
Бухар-худад – титул царей Бухары

ЗОДЧИЙ  
Их любовь зародилась случайно около четырех лет назад. В ту пору бухар-худат был жив, и Феруз служил при нем советником по градостроительству. Как это часто случается, в его дом стекались не только всякого рода зодчие, но и ученые мужи: поэты, философы, писатели и художники. Феруз также покровительствовал артистам и музыкантам. Лучших из них советник приглашал ко двору бухар-худата. Здесь они получали почет и немалое богатство.  Сам советник слыл искусным поэтом и на торжественных пирах нередко читал свои стихи, посвященные родине, богатырским подвигам, честности, дружбе, любви.
Отец Феруза был помощником верховного мобеда Бухары. Родитель мечтал о том, чтобы сын стал жрецом, и потому еще в раннем возрасте научил его чтению Авесты и других книг, которые юноша познал столь глубоко, что мог цитировать их по памяти. Еще Феруз полюбил искусство и увлекся зодчеством. Для обучения сына мастерству градостроительства отец нанял лучших умельцев со всей Бухары. Феруз оказался талантливым учеником. Скоро слух о молодом зодчем долетел до бухар-худата, и тот поручил ему строительство своего загородного дворца в Варахше, а после и в горном ущелье, где повелитель любил охотиться на хангула*. Царь мог пропадать там месяцами, потому Фарангис приходилось браться за государственные дела вместо супруга.
Так, Феруз стал главным зодчим Бухары, воздвигнув ряд строений и в Арке.
Как-то раз в рабочую комнату молодого мастера вошла царица. На ней было легкое розовое платье из китайского шелка и круглая шапочка, расшитая черным жемчугом. В ушах поблескивали серьги с самоцветами. На смуглом лице Фарангис играла легкая улыбка, от чего ее раскосые глаза стали еще уже. Со своей тугой косой, вольно лежавшей на ее плече, она выглядела простолюдинкой.
Феруз был столь увлечен делами, что не заметил ее. С каламом в руке, склонив голову над мраморным столом, где лежал выполненный на коже чертеж трехэтажного строения с плоской крышей, он о чем-то размышлял.
 

– А тут у тебя забавно, – произнесла Фарангис, заставив зодчего вздрогнуть от неожиданности.

 
При виде госпожи Феруз слегка смутился – все-таки сама царица пожаловала к нему! Почтительно склонив голову, он приложил правую руку к груди, краем глаза заметив, что царица стала заметно ниже ростом из-за того, что она была в расшитых золотом тапочках. И тут ему вспомнились слухи, гуляющие в народе. Говорили, что царица бывала порой  столь своевольна, что даже осмеливалась ослушиваться мужа-повелителя. Однако бухар-худат был терпелив к супруге: его тесть – тюркский правитель Туруш – обещал беречь Бухару от вторжения кочевников-тюрков. Да и слуги шептались, что царь остыл к Фарангис, позабыв о супружеском ложе. Он находил утешение в объятиях своих наложниц или пропадал на охоте.
 

– Прошу извинить, моя госпожа, присаживайтесь. – и зодчий подставил кресло, которое смастерил сам.

– Не беспокойся, я только хочу взглянуть на комнату. Здесь много любопытных рисунков на стенах.

 
Царица сделала вид, что внимательно их рассматривает.
 

– По этим рисункам я делаю чертежи зданий, – пояснил строитель.

– Это наш соборный храм, я узнала его. А кому принадлежит этот богато украшенный дом? Даже в Бухаре нет столь роскошных жилищ.

– Это чертеж сделан для дихкана Кишвара, строительство еще не началось. Пока это только замысел.

– Тогда ясно: он может себе такое позволить. Видимо, своим богатством он желает затмить всех, даже царя. Неужели это лицо Кишвара?! – воскликнула царица, указав пальцем на скульптуру, стоящую в одном ряду с божествами.

 
Советник усмехнулся и кивнул головой.
 

– До чего дошел этот хвастун, какая нескромность! Кишвар рядом с богами! – и Фарангис рассмеялась.

 
Искренний смех царицы покорил зодчего. Как ценитель всего прекрасного, он был пленен ее ослепительной улыбкой.
 

– Но я отговорил Кишвара устанавливать его статую в парадном зале еще не возведенного дворца. Хотя поначалу мои слова пришлись ему не по душе. Тогда я объяснил, что из-за этого боги могут обидеться на него: все-таки он не имеет царской крови. С этим доводом он вынужден был согласиться. Госпожа, прошу не говорить об этом никому, иначе Кишвар затаит на меня обиду.

 
Фарангис согласно кивнула и добавила:
 

– Ты, наверное, хочешь знать, что привело меня сюда? Я хочу услышать твои газели: они трогают мою душу.

– Как приятна похвала из уст самой царицы, – потупился Феруз. – Не скрою, я давно заметил, как загораются ваши глаза, когда вы слышите мои газели. Без сомнения, у вас тонкая душа, потому вы так любите музыку и цветы. Прочту вам бейты, сочиненные мною вчера.

 
Царица расположилась в деревянном кресле, покрытым мягкой шкурой оленя. Феруз же с листом шелковой бумаги встал напротив. Было заметно его волнение. Царица мягко спросила:
 

– А кто твой покровитель? Кто помогает в сочинительстве?

– Разные боги. Когда пишу о богатырях, рядом со мной Вертрагна*. Если о любви…

– Разумеется, наша любимая Анахита.

 
Поэт улыбнулся.
 

– А если речь идет о матушке-земле?

– Тогда я обращаюсь к духу земли – Замину. А бывает, что помощь идет и от духа неба – Осмона.

– Мне больше нравятся газели о любви.

– Они очень личные: не для посторонних ушей. Мои сочинения могут показаться наивными, потому что я, воспевая любовь, вкладываю в слова свою душу.

– Я ценю в людях любовь и, поверь, способна оценить твои чувства должным образом. К тому же я образована, меня обучал сам мобед.

– Признаться, ваша речь прекрасна, и я готов раскрыть перед вами свою душу, хотя слегка смущен.

– В следующий раз, чтобы ты был смелее, мои слуги доставят тебе огромный кувшин вина.

 
Феруз засмеялся.
 

– Итак, слушайте, моя госпожа.

 
И нежный голос поэта разнесся по комнате. В его красивых словах было много грусти: размышления о чувствах, об утерянных днях без любви, о муках. «Может быть, любовь – это просто недуг, нуждающийся в лечении? Но, как жаль, что я не познал этого недуга!» – шепотом закончил поэт.
Пока Феруз читал стихи, царица не сводила с него глаз. Фарангис уже давно заметила, что при виде советника ее душу охватывает волнение. А стоило услышать его мягкий голос, как в груди начинало трепетно биться сердце. Она любовалась им, словно горным тюльпаном. Его лик с короткой бородкой, гладко зачесанными назад волосами и красиво изогнутыми бровями вызывал в ней радость жизни, которую трудно описать словами. И вот сейчас Фарангис наслаждалась красотой поэта – ее не портил даже нос с горбинкой, а шрам над левой бровью прибавлял его облику мужественности. Это был след от ранения, полученного Ферузом в бою с кочевниками, когда те целый месяц осаждали Бухару. Именно советник подал тогда царю спасительную мысль. С отважными бойцами глубокой ночью через подземный ход он вышел к противнику с тыла и атаковал его, забросав горшками с горящей смолой. Полусонные кочевники метались от страха, ничего не понимая. А меж тем опытные лучники убивали их один за другим. Замысел советника удался, хотя он понимал, что в случае, если враги не устрашатся и сами бросятся на них, то погибнет все войско. Однако задуманное получилось, Феруз зажег факел и стал размахивать им, подавая сигнал царю, стоявшему на одной из башен Арка. Конники с огнем в руках кинулись вперед на врагов с дикими криками. Степняки, которых было вдвое больше, бежали в страхе, теряя людей. За этот подвиг Феруз получил должность советника и участок земли, где и построил свой дом.
 

–  Что скажет госпожа о газелях? – спросил он, закончив читать.