Текст книги "Забытое царство Согд (СИ)"

Автор книги: Артур Самари

– Тихо, кто-то идет сюда, убери веревку.

 
Как только Фаридун скрылся за домом, явился стражник. Постояв немного и не заметив ничего необычного, он ушел обратно.
Шерзод облегчено вздохнул, сказав про себя: «Какая радость, что стражник не кинул свой взор наверх, иначе сразу заметил бы, что окно без решетки».
Спустя некоторое время Фаридун выглянул из-за угла и увидел, что охрана опять погрузилась в сон. Тогда он поспешил к сараю.
В темноте Фатима не сразу узнала его и чуть не вскрикнула. Она привыкла видеть его красиво одетым, а тут…
 

– Прости, не сразу узнала. Мне казалось, что это какой-то слуга следит за мной.

 
Они сели рядом и взялись за руки.
 

– Да, для твоего отца я стал рабом. Какой позор для знатного согдийца!

– Утром я видела, как жестоко с вами обошлись. Но для меня ты никогда не будешь рабом. Мне ужасно стыдно за своего отца. Я не люблю его, он не истинный мусульманин. Отец безжалостен и жаден. Мой дед был совсем другим человеком.

 
Девушка заплакала. Фаридун прижал ее к себе, и она склонила голову на крепкое плечо юноши.
 

– Мне стыдно, что я перед тобой в столь грязной рубахе.

 
Фатима глянула ему прямо в лицо.
 

– Я полюбила тебя совсем не из-за богатой одежды, а из-за твоей чистой души. И давай не будем более об этом. Говорят, вас заставили чистить арыки?

– Трудностей мы не боимся. Самое страшное для нас – это унижение. У нас на родине таким постыдным трудом занимаются рабы. Чаще всего это пленные кочевники, которые иногда нападают на наши города.

– У отца когда-то были такие рабы, он купил их на рынке невольников. Но, оказалось, кочевники не могут работать в поле, и отец их продал.

– У меня просьба: узнай у своего отца, почему нас не продали в Согду? Что случилось?

 
Фатима опустила глаза.
 

– Я случайно услышала разговор отца, – чуть слышно проговорила она. – Войны с Согдой не будет, потому что наши вожди стали воевать между собой. И говорят, что это затянется надолго.

– О Боже, выходит, мы останемся тут еще на несколько лет? – В голосе юноши было столько отчаяния, что Фатима пожалела о сказанном. – Нет, мы этого не выдержим… Теперь ясно, почему твой отец стал к нам жесток. Он мечтал заработать на нас целое стояние, но…

– Что бы ни случилось, вы должны верить в лучшее, – попыталась ободрить его Фатима. – Так всегда говорил мой дедушка. Передай это и своим друзьям, ведь вы все мне как братья. От слуг я узнала, что вас стали плохо кормить, потому принесла немного жареного мяса.

 
И Фатима поставила ему на колени чашку с едой, от которой шел аппетитный аромат.
 

– Ты очень добра, но я не могу есть без своих друзей. Это будет нечестно по отношению к ним. Я сыт, а они голодны.

– Понимаю. Жаль, что не могу накормить вас всех, ведь возьму больше – на кухне это сразу заметят.

 
Дав девушке договорить, Фаридун наконец обнял ее, первым коснувшись мягких губ Фатимы, и влюбленные стали неумело целоваться.
На следующее утро все заложники собрались в комнате Фаридуна. Он сообщил друзьям неутешительную весть:
 

– Пока не окончится междоусобная война за власть у арабов, мы будем находиться тут. А это может растянуться на годы. Такое уже бывало.

 
Все принялись обсуждать, как им быть дальше. Но долгая беседа ни к чему не привела – их будущее оставалось туманным. Была вероятность того, что они останутся рабами до конца своих дней. Такой вывод всех поразил, и тогда Ардашер произнес:
 

– Лучше смерть, чем такая жизнь.

 
После этих слов все погрузились в раздумья, которые прервал заглянувший в комнату Шерзод:
 

– Сюда идет слуга, должно быть, настало время завтрака…

 
И все спешно разошлись по своим комнатам.
После скудной утренней трапезы нужно было идти в поле. Покидая двор, Фаридун обернулся и заметил в окошке бледное лицо Фатимы. Девушка махнула ему рукой. И на его душе посветлело. Фаридун шепнул другу:
 

– Глянь в то окошко, нам машет Фатима.

 
Лицо Шерзода тоже засияло.
 

– Она знает, как нам тяжело, и желает хоть как-то приободрить.

 
Так почти каждый день Фатима провожала их. И всегда улыбалась, хотя на душе у нее скребли кошки из-за их несчастной судьбы.
Время будто остановилось. Один день походил на другой как братья-близнецы, и, казалось, не будет этому конца. Проработав весь день в поле, в окружении стражников, уставшие, они возвращались в ненавистный дом почти в сумерки. Пленников вели по городским улицам, где на них никто не обращал внимания. Таких рабов, как они, тут было немало. Иногда пути невольников на какой-нибудь улице пересекались. Тогда эти несчастные разглядывали друг друга, пытаясь распознать своих земляков. Вот так однажды на широкой улице согдийцы сошлись с какими-то рабами. Несколько минут они шли рядом. Те по возрасту были намного старше заложников. Неожиданно один из них спросил по-согдийски:
 

– Вы случайно не из Согды? Или, может, из Ирана?

 
Юноши оживились, услышав родную речь.
 

– Да, мы из Самарканда, Бухары, Несефа, Панча, Рамитана… А вы откуда будете? – раздались взволнованные голоса юношей.

– Мы из Термеза, уже шестой год страдаем здесь. Нас доставили сюда во времена первых арабских набегов. Вначале нас было много. Но со временем кто-то ушел из жизни, а кто-то принял ислам и стал вольным человеком. Мы же отказались менять веру.

– Молодые братья, согдийцы, – заговорил седовласый раб, – пока мы идем рядом, давайте споем гимны Авесты – это укрепит наш дух и веру в великого Ормузда.

 
И он тут же запел немного хриплым, но приятным голосом. Его слова подхватили остальные. Все были воодушевлены: голоса звучали все громче, восторженнее, а глаза невольников загорелись, словно к ним вернулась жизнь.
Песня разнеслась по всей улице, прохожие замерли на месте, слушая их. Мединцы были поражены: мужчины, укутанные в покрывала женщины и дети слушали рабов, разинув рты. А те все пели.
Стражники оказались в замешательстве. Однако Саид, который ехал впереди, крикнул:
 

– Ну-ка, закройте им рты сейчас же!

 
И верховые стражники кинулись бить юношей плетками, крича, чтоб те умолкли. То же самое случилось и с другими рабами – их хлестали по спинам и головам. Однако никто не замолчал. В этот миг они были готовы снести любую боль, потому что перестали чувствовать себя рабами. Тогда Саид решил их разъединить и увел своих заложников в первый же проулок, в ярости приказав своим охранникам:
 

– Проучите хорошенько этих рабов, совсем перестали нас бояться!

 
Юноши вынесли удары стойко, ни разу не застонав, лишь укрывая свои головы руками. После жестокой расправы их вывели из проулка на улицу, где все еще стояла толпа прохожих, слышавших пение. Люди глядели на пленников с интересом.
Вечером, когда заложники вернулись во двор Саида, Абдулла объявил им, что сегодня из-за случившегося им не дадут еды. Юноши легли спать голодными и уставшими.
Несмотря на это, Фаридун глубокой ночью, как и прежде, отправился на свидание. За сараем он вновь встретился с Фатимой. Юноша взял руку Фатимы, и девушка почувствовала, как огрубели его ладони. От жалости она стала гладить и целовать их. Но Фаридун, поняв чувства возлюбленной, погладил ее по голове и прошептал:
 

– Не надо, любимая…

 
Спустя пять месяцев Фаридун, переживавший за своих друзей, рассказал Фатиме, что у некоторых из них от воды разболелись ноги.
 

– Они распухли, что больно ступать. Один уже вовсе не встает с постели. Мы не раз говорили об этом Абдулле, а он все отмахивается. Сказал это и твоему отцу, но он обозвал нас ленивыми хитрецами.

– Я помогу твоим друзьям. В следующий раз принесу особое масло для ног, которое помогает также и при болях в спине. Моя бабушка вылечила много людей, а я ее послушная ученица.

 
Прошло еще три месяца. Масло Фатимы излечило многих, кроме больного Сабита, который все же умер. Зороастрийцы хотели похоронить его по своим обычаям, но им не позволили. Умершего завернули в белый саван и на телеге увезли на кладбище. Не сдерживая своего горя, друзья проводили его до ворот. Дальше им путь преградили вооруженные стражники. В последующие дни юноши не раз молились за его душу и ставили свечу на месте, где стояла постель Сабита.
К этому времени одна часть заложников уже месила глину на стройке хозяина, а другая по-прежнему работала в поле до заката.
 
 
ПОБЕГ
Однажды Фатима пришла на свидание совсем поникшая. Несмотря на полумрак, царивший в их тайном уголке, Фаридун сразу это заметил. Они сели рядом и обнялись. Ее большие глаза были полны грусти.
 

– Что стряслось, почему ты молчишь? – спросил он.

– Меня хотят выдать замуж за одного богатого человека. Сама мысль об этом мне кажется чудовищной! – И из ее глаз брызнули горькие слезы. – Ведь я мечтаю только о жизни с тобой, и никто другой мне не нужен. Что мне делать?! Скажи! Может, лишить себя жизни? Но тогда я окажусь в аду, и мы будем разлучены навеки…

 
Потрясенный Фаридун не знал, что ответить. Он пребывал в растерянности.
 

– Фатима, скажи мне, – наконец произнес он, – какова сила твоей любви?

 
Девушка, не раздумывая, ответила:
 

– Я не мыслю своей жизни без тебя. В моем сердце горит огонь. А что чувствуешь ты?

– Мои чувства не выразить словами, – вздохнул юноша, но через мгновение решительно посмотрел на Фатиму: – Тогда нам остается лишь одно – бежать из Медины. Да, это очень опасная затея, потому что у Саида широкие связи, и скрыться будет непросто. Но если иметь надежное укрытие, то нас не отыщут.

 
От этих слов глаза девушки округлились:
 

– Мне страшно даже слушать такое.

– Но иного пути у нас нет. Мы должны решиться.

 
Оба умокли, надолго погрузившись в раздумья. Фаридун не торопил ее: он осознавал, насколько ей тяжело. И не исключал того, что любимая может отказаться. Для мусульманки это немыслимый шаг, сделать который нужно иметь большую смелость.
 

– О Аллах, мне так страшно, – начала она, – и все же… Все же я согласна на побег! Должно быть, это моя судьба.

 
Фаридун обрадовался и прижал ее крепко к своей возмужавшей широкой груди. «О Ормузд! Какое счастье, когда тебя так страстно любят», – думал юноша.
 

– Теперь у нас одна судьба, любимая, – вдохновенно произнес Фаридун. – Но многое зависит от тебя. Кругом охрана – без твоей помощи нам не убежать.

– В доме имеется дверца, ведущая прямо на улицу. Но как быть дальше?

– На какое-то время мы затаимся в Медине, а когда нас перестанут искать, то отправимся в Палестину, далее в Сирию и затем в Иран, а оттуда до Согды рукой подать. Это очень далеко, но на быстрых лошадях мы доберемся.

– Такой путь опасен?

– Не буду тебя обманывать, в дороге может всякое случиться, но главное, чтобы мы не угодили в руки людей твоего отца.

– Как-то отец говорил, что если будет война между мусульманами в халифате, то жизнь человека ничего не будет стоить. Об этом он сказал, когда хотел снарядить караван в Иран.

– Сейчас нам нужно подумать о другом. Фатима, я не знаю Медину, скажи, где мы можем укрыться первое время, хотя бы месяц. Насчет еды не беспокойся: у нас будут деньги. Когда у нас отбирали золотые пояса, я успел спрятать свой перстень.

– Этого мало, любимый, – улыбнулась девушка. – Вот если к перстню добавим твой золотой браслет, который хранится у меня, тогда и на дорогу может хватить. А укроемся мы в подвале одной мечети.

 
Фаридун обнял девушку и нежно поцеловал.
 

– Итак, все решено, – сказал он.

– Мне страшно. Ты не представляешь, каково для мусульманки сбежать из дома, да еще с неверным.

– Ты вольна передумать, и я пойму тебя, – взяв ее маленькую ручку в свою, прошептал Фаридун. – Мне терять нечего, потому что я – раб.

– Не говори так! Для меня ты самый лучший, хоть и не мусульманин. Это была минута слабости, мы убежим отсюда. А теперь мне пора.

 
Спустя три дня влюбленные снова увиделись. Фатима сказала, что еда для побега уже готова и можно приступать к задуманному. В ответ Фаридун почему-то молчал. Это удивило ее:
 

– Что стряслось?

– Думая о себе, я совсем забыл о друзьях. Получается, будто я бросаю их на произвол судьбы.

– Твои суждения неверны, потому что нам неведомо, что нас ждет впереди. А может, смерть? Ведь за побег нас обоих могут убить.

– Твои мысли верны. Но прошу об одном: дозволь сообщить о побеге моим верным друзьям Шерзоду и Исфандияру. Я хочу с ними проститься. Верь, они не выдадут нас. Скорее примут смерть, но будут молчать. Тем более о нашей любви они все знают.

– Я согласна. Они хорошие ребята. Кто знает, когда вы еще свидитесь.

 
За день до побега, когда все заснули, Фаридун разбудил Шерзода и Исфандияра и сообщил о своем плане. Друзья были поражены смелости влюбленных.
 

– А если вас разыщут? – задал вопрос один из них.

– Значит, так начертано судьбой. И мы примем это как должное. Иного пути у нас просто нет. Мои верные друзья, я разбудил вас, чтоб проститься. Жаль, что не могу это сделать со всеми. Боюсь, вдруг кто-то проболтается. Будем надеяться, что когда-нибудь мы снова увидимся, и это произойдет уже на родине.

 
От таких слов стало очень грустно. Исфандияр, сын самаркандского купца Джамшида, дастура* царя, громко вздохнул:
 

– Как-то не верится, что в ближайшие годы мы очутимся в Согде. А жизни в неволе я не вынесу.

 
Шерзод сказал:
 

– Вы с Фатимой приняли верное решение. У меня только одна просьба: я тоже хочу бежать. Возьмите меня с собой.

– И я с вами! – воскликнул Исфандияр, с которым они сдружились в последние месяцы.

 
Фаридун заволновался:
 

– Если нас разыщут, то и вас ждет гибель. Вам лучше подождать, пока вас не продадут в Согду, хотя это случится нескоро.

– Лучше смерть, чем каждый день терпеть унижения. Так что мы с вами.

– Я согласен и рад, если мы будем вместе, но прежде должен поговорить с Фатимой.

 
Внимательно выслушав Фаридуна, Фатима дала согласие. День побега был назначен.
Глубокой ночью трое друзей спустились по веревке из окна своей комнаты. Озираясь по сторонам, они прошли вдоль стены и проникли в дом Саида. Дверь была заранее открыта. Там, на полутемной веранде, их ждала Фатима с двумя узелками в руках, которые она отдала юношам. Ее лицо было укутано платком, открытыми оставались лишь глаза и нос. Все проделывалось в полной тишине, чтобы ненароком не разбудить домочадцев.
С веранды они прошли в какую-то комнату, где в нишах стояла всякая посуда. Там же горел светильник, Фатима заранее позаботилась об этом. А на потолке висели конские и верблюжьи колбасы, у стены в ряд стояли полные мешки, видимо, с мукой и крупами. Фатима указала пальцем на мешок, и Фаридун молча взвалил его на спину. Затем она привела юношей к низенькой дверце, с которой уже был снят замок. Первой на улицу вышла Фатима, оглядываясь вокруг. За ней выскользнули остальные.
Беглецы шли, прижимаясь к стенам домов. Так в ночи они были менее заметны, хотя в такой час можно было встретить только верховых стражников. Именно они и представляли опасность. Девушка шла первой, так как знала улицы города. Неожиданно она обернулась и молвила:
 

– Нужно свернуть с этой улицы – здесь стражники бывают чаще, потому что тут находятся дома знатных горожан.

 
Они свернули на соседнюю улицу, а через мгновение заметили темные фигуры всадников.
 

– Бежим, там стражники, – воскликнул Фаридун.

 
Они кинулись назад.
 

– Если нас заметили, то это плохо. От них не уйти, – сказал на ходу Шерзод.

– Где нам спрятаться?

– По дороге я видела узкий проулок, – сказала Фатима.

 
Едва они успели добежать до него и свернуть, как на широкую дорогу выехали два конника. Это были молодые люди в коротких халатах и чалмах. Они спорили между собой. Один утверждал, что видел людей, другой же говорил, что ему это померещилось, иначе бы он тоже заметил их.
 

– Вот видишь, здесь никого нет. Не надо дремать в седле.

– И все же я видел человеческие тени. Может, они свернули в какой-то проулок?

– Ладно, давай проверим.

 
Стражники остановились у узкого проулка и стали вглядываться туда. В глубине была видна лишь распряженная телега, под которой лежала горка сена.
 

– Гляди! Никого! Успокоился? Нужно было поспорить с тобой на динар.

 
А между тем беглецы укрылись за телегой в стоге сена. Когда смолк цокот копыт, они выглянули из проулка и дождались, пока стражники не исчезли в темноте.
Так они добрались до небольшой мечети, двор которой был пуст.
 

– Хорошо, что здесь нет сторожа. Идемте за мной, я покажу место нашего укрытия. В детстве я сюда не раз приходила с дедом.

 
Они обошли мечеть и в ее стене заметили низенькую створчатую дверцу. На ней не было замка. Фатима толкнула ее, и дверь распахнулась. Беглецы наклонились и вошли внутрь. Сквозь узорчатое деревянное окошко лунный свет освещал лишь часть комнатки. На кирпичном полу в углу виднелась маленькая мраморная плита без надписи.
 

– Что это за камень? – удивились согдийцы.

– Здесь покоится святой Джаду ибн Хубайр – друг моего деда. Эту небольшую мечеть он воздвиг на свои деньги. Я часто приходила сюда с дедом. Помню, как они вели долгие беседы, иногда по-дружески спорили.

– А почему на гладком камне нет надписи?

– Такое у нас не принято: говорят, мусульманин всегда должен быть скромным. На самом деле имамы боятся, что мусульмане опять начнут поклоняться могилам как каменным идолам. В прежние годы в Каабе стояли идолы разным божкам, и наши люди молились им. А наш пророк всегда боролся с этим.

– У нас, согдийцев, все совсем не так, – сказал Шерзод. – У могил, наусов, мы тоже молимся нашему Творцу. Однако это совсем не означает, что наши молитвы обращены к ассуарию.

– А разве в этот склеп не приходят люди? – спросил Исфандияр.

– Сюда никто не заходит. Люди боятся, все-таки здесь дом покойника. Однако я не страшусь этой могилы, потому что знала его как близкого человека. А еще читала его книги. Никому в голову не придет искать нас тут.

– Удобное место, – согласился Шерзод. – Можно незаметно зайти и выйти.

– Давайте будем располагаться, – сказала Фатима. – Фаридун, открой мой узел, там есть три одеяла и ткань. Прежде всего мой угол должен быть укрыт от взора мужчин. Шерзод, развяжи второй узел, там есть для вас мужские халаты. В своей одежде вы не можете появляться в городе: вас признают за рабов и сразу схватят.

 
Во втором узле была еще всякая посуда.
Первым делом Исфандияр зажег масляный светильник и закрыл дверцу, связав два колечка. Фаридун с другом затянули угол Фатимы белой тканью. Для себя на кирпичном полу они постелили тонкое одеяло. И вскоре все заснули. Близился рассвет.
Утром дом Саида стал пробуждаться. Сестренка Фатимы сразу заметила пустое ложе сестры и решила про себя, что та на кухне. Но и там ее не оказалось. Лишь за утренним чаем она спросила у матери:
 

– Что-то я не вижу Фатиму. Мама, вы послали ее куда-нибудь?

– Нет, – изумилась мать. – Сама хотела спросить у тебя.

 
Удивленные женщины обменялись взглядами. Они тоже не видели ее с раннего утра. В глазах матери поселилась тревога, а отец слегка нахмурил густые брови. Саид не сомневался, что дочь сидит где-то в доме, и сказал младшей дочери:
 

– Зухра, ну-ка, обойди весь дом и позови ее сюда. С каких пор дочь стала уединяться? Это мне не по душе, пусть не злит отца.

 
Девушка спешно ушла, и все принялись за еду, держа перед собой чашки с молочной кашей.
Вскоре дочь воротилась с испуганными глазами:
 

– Фатимы нигде нет. Служанки тоже не видели ее.

 
Изумленные, все опять переглянулись.
 

– Куда она могла деться? Не могли же ее похитить! – вскрикнул отец и бросил посуду на дастархан. – Ну-ка, сами все обыщите. Без разрешения она не могла уйти.

 
Сам же вышел во двор и окликнул начальника охраны.
 

– Да, господин, что стряслось? – спросил Абдулла, заметив в глазах Саида ярость.

– Ты не видел Фатиму? Она пропала.

– Сегодня она не попадалась мне на глаза. Сейчас спрошу у стражников: она не могла пройти мимо них незамеченной.

– Еще зайди к заложникам, может быть, им что-то известно.

 
Саид был раздражен: заложив руки за спину, он шагал из угла в угол. Недалеко в ожидании стояли женщины гарема, боясь приблизиться к хозяину.
 

– Да что же это такое? – вдруг разгорячено закричал Саид.

 
Все молчали, потупив взоры. Тут подбежал начальник охраны и с волнением сообщил, что исчезли три заложника. «Должно быть, они за одно, сбежали вместе», – хотел сказать Абдулла, однако воздержался, зная, в какой гнев это приведет Саида.
И без того все стали догадываться: Фатима убежала с этими рабами. Несчастному отцу поверить в такое было немыслимо, и он крикнул матери Фатимы:
 

– Ступай в комнату своей дочери и глянь, все ли ее вещи на месте?

 
И та побежала в дом. Саид последовал за ней, заглянув в кладовую комнату и проверив запасную дверь. Она оказалась открытой. Его догадка подтвердилась. Заложники не могли знать об этой двери, значит, со двора их вывела Фатима. Отныне у отца не оставалось сомнений, что его дочь продажная девка и заслуживает смерти. В ярости он разбил кувшин с маслом. Тягучая жидкость разлилась по полу. Но Саид не успокоился. Он с силой ударил ногой по мешку с зерном, который упал, и его содержимое рассыпалось.
Выскочив во двор, Саид приказал начальнику охраны:
 

– Скачи со своими людьми в город и отыщи их. Если не найдешь, сегодня же я прогоню тебя со двора. Ступай! Но смотри, шума не поднимайте, а то это обрадует моих врагов. О Аллах, за что такой позор пал на мою голову?! Будь проклята эта блудница!

– Хозяин, я даю слово, что мы разыщем их, – заверил Абдулла и кинулся в конюшню, окликнув нескольких охранников.

 
Саид решил уединиться в комнате, где у дверей увидел мать Фатимы в слезах. Та сразу опустила глаза, ведь это она недоглядела за дочерью. Разъяренный муж сначала дал ей сильную пощечину, от которой женщина упала, затем трижды пнул ее в живот. Выпустив пар, он успокоился и ушел в дом, закрывшись в своей комнате.
 
 
ПОИСКИ
Возле конюшни начальник рабов собрал всех своих стражников и рассказал о случившемся, добавив:
 

– Но об этом помалкивайте, чтоб как можно меньше людей знало. Мы должны их найти сегодня же, иначе хозяин прогонит нас со двора.

– Мы быстро отыщем заложников, – заверил один из старых охранников, – потому что они еще юны и неопытны.

– Тогда в путь, пока они не ушли далеко.

 
Затем ворота распахнулись, и они ускакали прочь.
Первым дело охранники примчались на базарную площадь. Беглецам легче всего затеряться в толпе людей. У входа они сошли с лошадей, и Абдулла пояснил:
 

– Вы двое останетесь здесь. Если они явятся сюда за едой, то схватите их. Только не стойте на виду, иначе вас заметят. А вы двое скачите в караван-сарай Касира, а затем в караван-сарай Хани. Они могут покинуть город с купцами. Остальные скачите к постам и стойте на выходе из города. Первым делом они попытаются улизнуть из Медины. Всех вас я буду ждать здесь, в лавке торговца тканями Нафи.

 
Весь день Абдулла сидел у Нафи, время от времени гуляя по базару, но беглецов так и не нашли.
Уже темнело, когда охранники вернулись в дом Саида. За неудачу более всех переживал начальник охраны: теперь-то он лишится доходного места. И когда он с озабоченным лицом вошел в комнату хозяина, тот все понял без слов.
 

– О, мой господин, – с низким поклоном начал Абдулла, – мы обыскали весь город, но не нашли их. Прошу, не прогоняй меня, хотя бы ради моих детей, которых я еще не женил. Дай нам отсрочку.

– Ладно, садись за столик и говори, как будешь действовать.

– Я понял свою ошибку. В первые дни они не станут высовываться из укрытия. На базар за едой они придут позже, дня через два-три. Я уверен, они в городе, потому что их не видели ни в караван-сараях, ни на посту.

– Как думаешь, где они могут прятаться?

– Если Фатима с ними, то они могут укрыться у ее родни. Больше негде.

– Вряд ли такое возможно, чтобы девушка привела в дом чужих мужчин. Нет, к своим она не пойдет. А что если еще ночью они успели уйти из города? Отправь по дорогам гонцов, пусть поищут.

– Будет исполнено! – И Абдулла заспешил к двери.

 
Уже третий день беглецы не покидали склеп. Выходили лишь по ночам, чтобы подышать свежим воздухом и набрать воды из колодца. А днем, чтобы не было скучно, Фатима читала всем Коран деда. Непонятные места девушка терпеливо объясняла, ведь юноши еще слабо знали историю Аравии. Особенно времен пророка Мухаммеда. Фатима не раз говорила, что, не зная истории, эту книгу не понять.
Бывало, беглецы тихо спорили, сидя у окошка, откуда сквозь решетки бил свет. Однако если снаружи они видели какого-нибудь человека, то сразу утихали. Да и в мечеть люди почти не захаживали, кроме ее служителей. И все же как-то раз беглецы так увлеклись беседой, что не сразу заметили прохожего. Он был в двух шагах от мечети, когда услышал приглушенные голоса, доносившиеся из склепа. Человек замедлил шаг и от страха замер на месте. Заложники вмиг отошли от окошка вглубь комнаты. И как раз вовремя: хоть прохожий и был напуган, но все же разок заглянул в склеп и только затем ушел.
Этот случай оказался для беглецов весьма поучительным, и они решили вести наблюдения за двором, стоя у окошка. Для этого установили очередь. Даже за едой, пока Фатима раскладывала продукты на чистую ткань дастархана. Как обычно, это были черствая лепешка, конская колбаса, сыр и финики. Перед едой все обязательно молились. Юноши собирались у окошка и, глядя на солнце, шептали молитвы. Фатима же уединялась в своем углу, за занавесом и делала мусульманские поклоны со словами: «Бисмилляхи Рахмани Рахим». Как зороастрийцы, так и мусульмане молились пять раз в день.
 
 
ГИБЕЛЬ
Со дня побега минуло три недели. Все эти дни остальные заложники только и говорили о случившемся. По вечерам они собирались в комнате у Ардашера, которого юноши избрали главным, – как-никак его отец был советником царицы Фарангис. Да и сам он отличался большой смелостью и умом. Однажды на очередном собрании Ардашер сказал:
 

– Наши друзья Фаридун, Шерзод и Исфандияр – молодцы. Они не стали ждать своего спасения, а сами бросились навстречу опасности, чтоб не быть рабами, как мы. И даже если их отыщут и казнят, знайте – они погибнут с честью. В раю для таких великий Ормузд уже приготовил место.

– Они предатели! – крикнул кто-то в тесной комнате. – Они бросили нас.

– Я не согласен с этим, – спокойно возразил Ардашер. – Ты хотел, чтоб они позвали с собой всех нас? Разве возможно было бы стольким людям уйти незамеченными? Думаю, они не позвали нас, чтобы уберечь от опасности. Ведь далеко им все равно, к сожалению, не уйти.

– Я согласен с Ардашером, они заслуживают похвалы, – сказал Саме. – Они предпочли рискнуть и, возможно, погибнуть, вместо того, чтоб терпеть ежедневные унижения.

 
Рядом сидящий друг поддержал его:
 

– Верно сказано, разве наше жалкое существование здесь можно назвать жизнью?

 
И со всех сторон стали звучать гневные голоса. У всех накипело в душе.
 

– Неужели и дальше мы будем все это терпеть? Какие мы после это согдийцы?! Что станет с нашими душами?

– За то, что мы так низко пали, нас проклянет вся наша родня!

– Мы стали рабами! Какой позор!

– И мы считаемся детьми из благородных семей!

– Мы не должны больше с этим мириться, надо что-то делать.

– Лучше смерть, чем такие унижения!

– Арадашер, скажи, что нам делать? – сказал кто-то из бухарцев.

 
Ардашер встал с места, и его голос зазвучал решительно:
 

– Мы – дети Заратуштры, и наша вера учит нас быть сильными духом. Поэтому нам нельзя более мириться с этим произволом. Я предлагаю последовать примеру наших сбежавших друзей. А как это лучше сделать, нам нужно будет поразмыслить всем вместе. На этом собрание окончено, соберемся через два дня.

 
В условленное время заложники снова тайно собрались в комнате Ардашера, тесно сидя друг возле друга. Двое из них несли охрану в коридоре на случай, если явится кто-нибудь посторонний.
 

– Друзья и братья, говорите, у какого какие мысли о побеге? Только тише, – просил Ардашер.

 
И каждый стал высказывать свои идеи.
 

– Нужно подкупить всю охрану, – предложил один.

– Твой замысел не годится, – сразу возразил Ардашир. – Для этого нужно немало золота, а у нас кроме нескольких колец ничего не осталось. Да и подкупать столько людей опасно: преданные Саиду люди сразу донесут.

 
Тут же другой юноша предложил:
 

– Тогда нападем на охрану, когда нас приведут на работу в поле. И там всех убьем. Но для этого нужны хотя бы ножи.

 
Ардашер призадумался:
 

– Ножи можно достать, но и стражники все вооружены, к тому же они опытные воины. Нет, это не годится. Нужно что-то другое. Я предлагаю напасть на охрану ночью, когда они будут сонные. Самое главное – отобрать у них мечи, а это можно сделать, если напасть молниеносно. После этого мы сбежим от Саида и далее будем возвращаться на родину небольшими группами. Так есть вероятность того, что хотя бы часть из нас сможет достичь Согды.

 
Такой план показался всем более удачным. И отовсюду донеслись одобрительные возгласы. Оставалось только определить день побега, но прежде нужно было добыть ножи. Для этого они решили подкупить двух-трех слуг, отдав им за это свои перстни.
Но на другое утро, когда юноши вышли во двор умыться, то заметили, что охрану двора усилили вдвое. Также сменили начальника стражников. Изумленные заложники стали обмениваться взглядами. И, покидая двор, никто не сомневался, что среди них имеется доносчик, который сообщил о готовящемся нападении. Отныне о побеге было лучше забыть. Все в подавленном состоянии шли работать.
На этом перемены не закончились. В этот день заложников отвели на новое место – на окраину города, в каменоломню. Там раздали тяжелые молоты и велели дробить большие камни. Труд был таким изнурительным, что после двух десятков ударов по камню молоты валились у них из рук. И юноши, обессиленные, опускались на землю. Но долго сидеть им не давали: стражники хлестали их по спинам, заставляя вставать и работать дальше.
В тот день заложники так ослабли, что шли обратно, еле передвигая ноги. Когда их завели во двор, новый начальник по имени Ахнаф выстроил ребят в два ряда и сообщил, что отныне им запрещено молиться в комнатах.
 

– Такова воля хозяина, – пояснил он.

– Но как же без вечерней молитвы?! – возразил Ардашер, который стоял первым.

– Хозяин не желает, чтоб в доме звучали молитвы неверных. Это оскорбляет его мусульманский дух.

– Но ведь прежде Саид терпел…

– Ты слишком много болтаешь! Идите умывайтесь!

 
На следующий день их снова отвели на каменоломню, и стало ясно, что таким образом Саид мстит за попытку побега. Оказалось, до юношей на каменоломне работали крепкие мужчины, однако их отправили на поля.
Когда поздно вечером согдийцы вернулись в дом Саида, начальник охраны сообщил им еще одну неприятную весть:
 

– Теперь все будете мыться в двух тазах: воду в колодце нужно беречь.

– Но это невозможно! – закричал Ардашер. – Мы и без этого ходим грязные, точно нищие. Я знаю, зачем вы это делаете: Саид желает унизить нас. Ограничивая в воде, он желает сломить нас, но у нас есть чистая душа, до которой ему никогда не добраться.