Текст книги "Гора трех скелетов"

Автор книги: Артур Баневич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

С тяжелым сердцем ходил я по окрестным торговым точкам. Потом стоял во дворе, не решаясь подниматься наверх. Мне ведь предстояло выслушать ее. Внимательно выслушать, а затем, сокрушенно вздохнув, посоветовать ей обратиться все же к другому детективу, к настоящему…

Честное слово, я почти обрадовался, когда на лестнице чуть не налетел на живую мину под названием пани Мария Элеонора.

– Ага! Вас-то мне и надо! – воскликнул я, не обращая внимания на уничтожающий взгляд. – Кто-то побывал в моей квартире вчера ночью или чуть раньше. Пани ничего не известно об этом?

Пани Поплавская ненадолго задумалась. Должно быть, она решала, чем бить меня – своей сучковатой палкой или просто кулаками.

– И никакая это не кузина! – Полное драматизма обвинение она в полном смысле слова выплюнула в меня. – Вы обманули меня!

– Это не я, это она, – возразил я с некоторой поспешностью. – Я и понятия не имел, даю вам слово!

– Надо было прогнать ее! – воинственно проскрипела старая пани.

Я вздохнул:

– Пани Поплавская, она же моя клиентка. Муж ее бьет, она сбежала из дому, ну и решила почему-то, что именно я смогу ей помочь. А я задержался на работе, ночевать ей было негде. Не выталкивать же человека на улицу среди ночи…

Уж что-что, а синяк под глазом Йованки и ее тяжелую сумку пани Поплавская, конечно же, заметила. Легенда о муже-злодее имела под собой солидное основание.

– Так бы и сказали сразу, – проскрежетала старая грымза. – А таких, которые бьют жен, судить надо! Но аванс с нее получить вы все-таки не забудьте, вы ведь, пан Малкош, с августа месяца…

– Обязательно возьму! – подхватил я. – И все-таки, пани Поплавская, у меня кто-то побывал. И заметьте, в мое отсутствие. Может быть, кто-то крутился здесь в ночь с понедельника на вторник?

Для меня было совершенно очевидно, что взрывное устройство было заложено где-то около вчерашней полуночи. Если сказанное Йованкой соответствовало действительности, мой несостоявшийся убийца курочил диван той ночью. Сегодняшняя, естественно, в расчет не входила. Что касается позавчерашней, то и она отпадала по той простой причине, что я был жив.

– Никого я здесь не видела, – покачала головой пани Поплавская.

– Ну, может, кому-то приносили пиццу или приезжала «скорая»?

– К кому «скорая», к этим оболтусам? – вспенилась пани Мария Элеонора, имея в виду студентов, живших этажом выше меня. – А на пиццу у них уж точно нет! Всё профукали! Знаете, что они на днях выбросили на помойку? Пузырьки из-под аптечных настоек!.. Придется мне попросить их покинуть жилплощадь. Никаких сил уже нет терпеть этих наркоманов!..

– Это уж обязательно, – сказал я рассеянно. – А кого пани поселит взамен? Боюсь…

– А вы не бойтесь, от желающих отбоя нет! Был здесь позавчера один такой пан, искал помещение под офис. Такое, как у вас, пан Малкош.

– Вот как? Искал и не нашел?

Я с трудом скрыл ироническую усмешку. Слава богу, жил я в такой развалине, что перспектива выселения за неуплату была в каком-то смысле призрачной. По причине полнейшего отсутствия конкуренции среди квартиросъемщиков.

– Почему же не нашел? Нашел, – гордо возразила пани Поплавская. – Сказал, что должен подумать. Пану бизнесмену очень понравились ваши апартаменты, пан Малкош.

Любопытно, подумал я, это из какой же сферы бизнеса этот «бизнесмен»? Из политической? Из рекламной?… Только там есть такие специальные типы, умеющие в упор не видеть очевидное и выдавать желаемое за действительное. Только вот и политики и рекламщики зарабатывали чуть побольше таких, как я, и нанимали помещения для офисов совсем в других районах.

После того как я сделал в уме этот блистательный социальный анализ, меня вдруг как током дернуло:

– Минуточку!.. Вы сказали, что ему понравился мой офис. Он что, заходил в него?

Глаза пани Марии Элеоноры забегали.

– Ну, я же не могу солидному человеку предлагать кота в мешке… И не надо волноваться, я все время находилась рядом с ним, ничего он украсть у вас не мог… Да и что у вас красть?

– Ну да, ну да… – пробормотал я рассеянно. Как ни странно, я и не волновался. Более того, пока пани Поплавская гундела, как осенняя муха, я готов был разрешить ей в следующий раз предлагать всем желающим полежать в моей постели и даже забрать на память какой-нибудь милый пустячок, вроде затычки от матраса. – Пани Мария Элеонора помнит, когда это было?

– Склероза у меня еще нет! Он приходил в понедельник с утра. Очень серьезный пан. И такой воспитанный, хотя и не здешний.

– Он не из Кракова?

– Ну почему же не из Кракова, из Кракова. Только он не поляк, он иностранец. И еще бизнесмен!

– Иностранец? – осторожно переспросил я.

– Вроде русский. По-нашему – ни в зуб ногой. Он со мной пытался по-английски, а я знаю этот английский, пан Малкош?!. А может, и не русский он, а вовсе даже чех… – Пани Поплавская задумалась.

– Как он выглядел?

– Да как все они, эти богачи, – пожала плечами моя домохозяйка. – Без всяких там фокусов… Знаете, когда ходишь по чужой стране с полными карманами баксов, лучше особо не выделяться. Короче, фрака на нем не было…

– Так, – сказал я. – А что на нем было?

– Господи, – часто заморгала пани Поплавская, – а вам-то какая разница?

– Бизнесмены – они ведь разные бывают, – уклончиво пояснил я. – Время сейчас такое, пани Поплавская… Так вы говорите, он осмотрел мой офис?

– Но он же ничего там не трогал! – проворчала вредная старушка. – Спрашивал только про цену, про газ…

– Про газ?

– Ну да, спросил можно ли пользоваться плиткой, которая с баллонами. Ну, жидкий такой газ, чтобы завтраки готовить… А что? – испугалась вдруг она. – Вы думаете, он не бизнесмен?

– Не знаю, не знаю, – сказал я, мягко улыбаясь, чтобы вконец не перепугать пани Поплавскую. – А не ее ли это муж? – Я указал пальцем на свою дверь. – Она ведь тоже не полька…

– Который бил ее? – ужаснулась моя собеседница. – Она мне сказала: «Я кузина пана Малкоша из Львова…» Матка Боска! Кулаками бил! А с виду и не подумаешь!..

– Нет у меня никаких кузин во Львове, – сказал я, беря пани Поплавскую под руку. – Так как, вы говорите, он был одет?…

Не без труда, но мне все же удалось выяснить, как выглядел несостоявшийся квартиросъемщик. С виду ему было около сорока, невысокий, с бородкой, худощавый, волосы скорее темные, глаза непонятно какие. Одет он был как рыбак или охотник. Что касается обуви, пани Поплавская созналась, что на ногах у «бизнесмена» были армейские ботинки на толстых подошвах. Еще она заявила, что в карманах куртки – то ли зеленой, то ли серой – У незнакомца были иностранные банкноты, один – номиналом в десять долларов США – получила она, пани Мария Элеонора Поплавская, домовладелица. После того как вскрылся этот факт, я перестал удивляться тому, что она углядела бизнесмена в субъекте, больше походившем на грибника.

Я поблагодарил пани Поплавскую и вошел наконец-то в свою квартиру. Точнее сказать, попытался войти, ибо дальше кабинета меня не впустили.

– Я сейчас! – донеслось из-за подпертых чем-то дверей спальни. – Одну секундочку!

Я уже знал, что у пани Бигосяк секундочка равнялась приблизительно пяти минутам. Когда она наконец-то открыла дверь, вынув ножку стула из дверной ручки, в нос мне ударил такой сложный букет запахов, что я отшатнулся.

Мыло, шампунь, дезодорант или духи, зубная паста… Пудры в этом списке не было. То есть, возможно, и она пошла в дело, но в допустимом для окружающих количестве. Вывод я сделал, глядя на синяк, по-прежнему украшавший ее лицо. Для меня так и осталось загадкой, каким образом Йованка умудрилась вымыться в моем тазу и расчесать свои черные джунгли на голове. Второй неожиданностью стало ее одеяние. Я, грешным делом, ожидал увидеть ее в прежнем неглиже, но дверь мне отворила стройная, подтянутая туристка. Точнее, военная журналистка, на которой были брюки, похожие на бриджи, и рубаха цвета хаки, с надетой поверх безрукавкой со множеством карманчиков. Для поездки на лоно природы одета Йованка была классно. Общее впечатление портило разве что отсутствие обуви на ногах. Она стояла передо мной в тех же белых носках. Если бы не запах, гостья выглядела бы как богиня. Лесная, чуть диковатая, но самая настоящая.

– Извините, пожалуйста, – улыбнулась она естественно и непринужденно, как это умели делать ее товарки с микрофонами в руках. – У вас в душе так тесно, трудно было быстро выкупаться.

Половина комнаты была залита водой. Но зато на плите стоял горячий кофе. Она нашла его в моем бардаке! В моей любимой чашке был крепкий двойной черный кофе с молоком и двумя ложечками сахара. То есть именно какой я любил. И либо наши вкусы совпадали, либо кое-кто из присутствующих хотел произвести впечатление. Хорошее, заметьте. Подозрения мои окрепли, когда пани Бигосяк предложила приготовить ужин.

– Мне сейчас нужно ненадолго выйти, – сказал я, присев за стол рядом с Йованкой, взявшей в руки сковородку. Только сейчас, а значит, непростительно поздно для настоящего детектива, я присмотрелся к ее рукам. Ладони у нее были крупные, как сказали бы раньше, трудовые, без всяких там перстеньков и колечек. Они мне понравились – и в особенности коротко остриженные ногти, покрытые бесцветным лаком, а может, и ничем таким не покрытые. У моей заказчицы Йованки Б. был полный порядок со вкусом.

– Я думала, мы поговорим, – сказала она с хорошо скрытой укоризной в голосе.

– Следите за яичницей, – сказал я.

Йованка повернулась к плите, поскребла ножом по сковородке и вдруг зыркнула на меня своими чародейскими глазищами.

– Женщины вам нужны только для этого? – Голос у нее был тихий, гипнотический.

– Не только. – Я постарался улыбнуться, чтобы сказанное мной не было воспринято всерьез. – Иногда от них есть толк и в постели.

Йованка закивала. Не знаю, о чем она подумала. По большому счету меня это не должно было волновать. Было бы даже лучше, если б она обиделась на меня, что свидетельствовало бы, как минимум, о несходстве характеров.

– Вы обещали взяться за мое дело, – сказала она, деля яичницу на две порции. – Правда, вы были не очень трезвы…

– Но без сознания я не был. Обещал, значит, возьмусь…

– Да? – Она вздохнула. – Но ведь вы… вы ведь не знаете, о чем идет речь. Это… ну, как вам сказать… не совсем обычный заказ.

– Ну да. – Я взял намазанный маргарином хлеб. – Сначала это свинство в диване, потом Куровский, которого я убил сначала в тринадцать часов десять минут, а потом в четырнадцать часов… Я просто сгораю от любопытства. Просто уверен, что вы пришли ко мне с интересным дельцем…

Она уселась напротив меня. Стол, нарезанный хлеб, яичница с помидорами… я попытался припомнить, когда завтракал дома в последний раз.

– А это как-то связано? – спросила Йованка. – Бомба, Куровский… И кто такой этот Куровский?

Мы принялись за еду. В перерывах между глотками я рассказал ей, как в моей жизни возник пан Куровский из Новой Гуты. О роли Харварда я упомянул мимоходом, не вдаваясь в подробности. Управившись с яичницей, она облизнула губы кончиком языка, и мне понравилось, как она это сделала. Я отметил для себя отсутствие помады на ее губах. А потом рассказал ей о разговоре с пани Поплавской.

– И там и здесь иностранец, – заключила она, не дожидаясь моего комментария. – Вы считаете, что это один и тот же человек, правда?

Она угодила в точку. Правда, но не вся правда. И через пару секунд я понял по ее растерянному взгляду, что наши мысли движутся в одном направлении.

– Вы, пан Малкош, думаете, что он и я…

– А вам бы это не пришло в голову?

– Но ведь этот человек чуть не убил меня!

– Да, чуть не убил, – согласился я, стараясь сохранять спокойствие и доброжелательность. – Если исходить из того, что вы мне сказали правду.

– Но ведь… – Моей собеседнице не нужно была заканчивать фразы: полный горечи взгляд, который она устремила на мой диван, был красноречивее всяких слов.

Я отпил глоточек кофе и мягко улыбнулся:

– Согласитесь: теоретически это могла быть инсценировка.

– Вы не верите мне…

– Как вам сказать… – Некоторое время мы сидели молча, не поднимая глаз. – Так вы говорите, семь часов? Вы просидели семь часов не двигаясь, держа эту рухлядь?…

– Я выносливая, – тихо сказала Йованка Бигосяк. – Если хотите, можем повторить комедию.

– Можно взглянуть на ваши ступни? – Ответа я ждал долго, почти до конца моей чашки. – Так можно или нет?

– Господи!.. – Она вдруг подскочила на ноги, схватила обеими руками кресло… Я думал, сейчас она поднимет его повыше и… Но она просто пододвинула кресло ко мне. Йованка села в него и решительным, я бы даже сказал отчаянным, рывком спустила носок наполовину, полуобнажив стопу, а если конкретнее: пятку и половину подъема. На свежевымытой коже была отчетливо видна фиолетовая вмятина характерной формы, оставшаяся от поперечной половой доски, и еще одна – от шляпки гвоздя, который я собирался забить с прошлого года.

– Что, и не смылось? – Сам не понимаю, зачем я сказал это.

Она послюнявила палец и начала тереть синяки. Кожа вокруг них покраснела, а кончики губ искривились от боли. Я порядком разозлил пани Бигосяк: она была готова измываться над своей несчастной ногой до слез, до всхлипов. Это не могло не впечатлять. И все же я отметил, что носочек она до конца так и не сняла. Вполне возможно, исключительно потому, что педикюра на ногах не было.

Я махнул рукой:

– Хватит! Я уже вижу, что это не нарисовано. И совсем не хочу, чтобы вы охромели.

– Я сказала вам правду, – прошептала она и лишь после этого натянула носок. Потом распрямилась, положила руки на бедра. – Все это похоже на какой-то бред. В жизни так по-дурацки не бывает. Честное слово, я не знаю этого вашего грибника. Я вообще никого, кроме вас, в Кракове не знаю…

– А Краков? Краков знаете?

Она растерянно покачала головой.

– В таком случае я предлагаю вам прогуляться. Или вы хотите подождать меня дома?…

Половина улицы была перегорожена. Полицейские джипы, пожарные машины, барьеры, желтые оградительные ленты… К дому я подъехал по тротуару правой стороны.

– Что-то сгорело, – заметила Йованка.

Я свернул на засыпанный битым стеклом газон.

– Неужели мы ехали сюда? – В ее округлившихся глазах: пугающая догадка, удивление и страх, самый обыкновенный страх…

– Ч-черт! Это надо же! – вырвалось у меня.

– Только не говорите, что это тот самый дом…

– Ладно, – сказал я. – Будем думать, что дворник по пьянке перепутал таблички с номерами.

Я вылез из машины и медленно пошел вдоль места происшествия. Йованка шла чуть сзади. Невесело выглядят дома после пожара. Закопченные стены, лужи воды, зияющие оконные проемы, осколки стекла, хрустящие под ногами…

Дом был трехэтажный, послевоенной постройки. Куровский проживал на втором, как раз в эпицентре взрыва. Он и оказался единственной жертвой чрезвычайного происшествия.

Пожарники и жильцы продолжали выносить мебель. Проникновение на место происшествия прошло у меня как по маслу. Я уже практически смешался с толпой, когда обнаружил рядом с собой Йованку, преспокойно поднырнувшую под желтую полицейскую ленту на глазах у стражей порядка. Это был первый повод, заставивший меня отказаться от конспирации. Второй, лысый, потный и пахнущий совсем не так, как моя спутница, стоял у закопченной стены, что-то записывая в грязном блокнотике. Вопреки уставу пожарной службы, его брандмейстерская каска лежала на тротуаре, а под расстегнутой курткой виднелся нестроевой животик и коротенькая рубашка в клеточку, пуговиц на которой не хватало. Я попытался представить этого красавца на самом конце спасательной лестницы с пожарным топориком в зубах… Впрочем, вовсе не пожарным топориком капитан Славомир Долята расчищал себе дорогу служебного успеха.

– Честь и хвала бойцам огненного фронта! – хорошо поставленным еще на срочной службе голосом приветствовал я старого приятеля.

Долята чуть не выронил карандаш.

– Марчин?! Ты еще жив, камень тебе в печень! – Он стиснул мою руку так, что она побелела. – Сколько лет, сколько зим! Чего не заходишь, Эвка была бы рада…

– Зайду, – пообещал я. – Знакомьтесь: Славек, самое крутое пузо краковской пожарной службы. А это Йованка… Слушай, старый, хорошо, что я тебя встретил. Надо поговорить…

– Прямо сейчас?

– Да уж больно нехорошо все это попахивает. – Я постукал по стене костяшками пальцев. Точнее сказать, по покрытым сажей останкам стены. – Рвануло как следует…

– И ты приехал для того, чтобы поговорить со старым другом о взрыве бытового газа? Или я ошибаюсь?

– Ошибаешься, – сказал я. – Понятия не имел, что здесь случилось. Просто искал этот дом. Искал и вот – нашел. И вдруг увидел, с кем можно поговорить. Ну, скажем, о бытовом газе, если не возражаешь…

Мы оба как-то разом перестали улыбаться.

– Постой-ка, ты приехал сюда… – Теперь он дотронулся до злосчастной стены.

– Слушай, это длинная история. – Ничего банальнее сказать я не мог. – В общем, этот гражданин, квартира которого… э-э… пострадала, он был моим коллегой. Заметь – не сапером, а детективом…

– О чем ты, старый? Здесь тебе не Америка, частных детективов у нас еще не взрывают.

– Но его-то взорвали!..

Он почесал голову в замешательстве.

– Понимаешь, это служебная тайна…

И тут вмешалась Йованка:

– Сегодня ночью с нами чуть не случилось то же самое! Слышите, сегодня ночью!

– Холера! Марчин, а ты уверен?…

– Да ни в чем я не уверен, и не об этом сейчас речь… – Я перевел дух и осторожно спросил Славека: – Вы установили причину взрыва?

Долго он не раздумывал. В конце концов, жили мы в стране, где никого уже не удивляли ни поджоги, ни заказные взрывы. Что касается последних, то именно эту моду ввел в обиход свободный рынок, о котором мы так мечтали.

– Это был действительно газ, – понизив голос, сообщил Славек. – Похоже на самоубийство: краники на газовой плите открыты, форточки на защелках…

– Во сколько это случилось?

– Около двух пополудни. Слава богу, в доме почти никого не было. И еще – слава Сталину, точнее, кирпичам, которые тогда делали. Только потрескались кое-где, но выстояли. Если б дом был блочным… Даже и не представлю себе, что с ним было бы… Короче, жертва только одна: некто Куровский, кажется тебе известный…

– Он что, обгорел?

Капитан покосился на Йованку:

– Да как тебе сказать… Знаешь, если б не соседка, я б и внимания не обратил. Закричала она, как полоумная… Ну, в общем, тело здорово обуглено, а вот головы словно бы и нет вовсе… Как отожгло ее.

– Отожгло?

– Да я вот все мучился, как написать в рапорте. Обгоревшее тело, а вместо головы – кукиш обугленный… Никогда в жизни не видел такого…

– А это не механическое повреждение? От взрыва бывают всякие чудеса…

– Думаешь, мы не проверяли? Нет, старый, было что-то похожее на выстрел из «шмеля» в упор. – Славек сокрушенно вздохнул.

– А что соседка?

– Ну, она слышала, как кто-то выходил от Куровского в час с минутами. Видеть не видела, но уверена, что кто-то выходил. И тот, кто вышел, побежал по лестнице. Именно побежал, а не пошел.

В общих чертах я уже знал, с чем примчался ко мне комиссар Хыдзик.

– Вскрытие трупа проводилось?

Йованка удивленно взглянула на меня. Обычно пожарникам такие вопросы не задают, но Славек и не был обычным пожарником. Он был моим приятелем.

– Думаю, его как раз сейчас и пластают. Что, интересный труп?

– Сам еще не знаю… Когда у покойничка нет головы, возникают определенные трудности с идентификацией…

– Не знаю, в этом я не силен. Только если это не Куровский, выяснят быстро. Анализ ДНК и всякое такое… У него гараж за домом, там автомашина. Есть отпечатки пальцев – и в квартире, и в гараже. Если бы труп подменили, тогда бы и руки заодно с головой, но одна-то целехонькая…

– Ты прав, – согласился я. – Если это не Куровский, то грубо сработано, а если Куровский, к чему все эти ребусы? Похоже, это труп хозяина квартиры… Ну и что в сухом остатке? – Я задал риторический вопрос, допуская, что если наиболее компетентный из присутствующих – то есть я – не знает, как на него ответить, то ответа не знает никто. Даже комиссар Хыдзик.

– А труп? – Йованка подала голос совершенно неожиданно. – С трупом-то что-то сделали, до того как он стал трупом.

– В каком смысле? – не понял я.

– Ну, если он был мертвым, когда квартиру подожгли, значит, он как-то стал мертвым. А от смерти всегда бывают следы.

Мы со Славеком изумленно воззрились на Йованку.

– Ну да, – пробормотал капитан пожарной стражи. – Раз уж голову сжигают, значит, это кому-то нужно… Дырки от пули в наличии не было.

– Вот то-то и оно, – сказал я. – Вы обнаруживаете обугленные останки, следов насилия на них нет, выстрела соседка не слышала… И какой из всего этого вывод?

– Несчастный случай, – пожал плечами капитан Долята. – А что еще? Я ведь не ясновидец. Поди разберись в суматохе, что дело нечистое.

Я с благодарностью взглянул на своего старого товарища: слово было сказано.

– Запальное устройство, – сказал я. – Его не могло не быть. В тринадцать с минутами убийца покидает квартиру Куровского, а в четырнадцать происходит взрыв. И тут в ходу был не дверной звонок: если б рвануло от электрического звонка, был бы еще один труп, на лестнице. Что еще могло дать искру?

Славек насупился, соображая.

– Часовой механизм был только в стиральной машине. Но она совершенно новая, случайной искры дать не могла…

– Я не о случайности…

– Знаю, – перебил меня капитан Долята. – Не мешай думать… Ничего похожего на классический часовой механизм я не нашел. Никаких будильников, флакончиков с кислотой… А если было так, как ты думаешь, значит, этот тип применил какую-то самоделку. Только ведь они все крайне ненадежные…

– Если взрывник неопытный.

– И это верно. Бывают и среди них мастера своего дела. Но стопроцентной гарантии все равно нет… Зато если уж сработает, поди докажи, что бабахнуло не само собой. В особенности когда имеешь дело с газом.

– А голова Куровского?

Капитан Долята задумчиво куснул карандаш.

– Ну что ж, идеальное убийство – штука практически невозможная, сам знаешь. Дом ведь мог и рухнуть, труп пострадать куда больше. Никто бы и знать не знал, что тело сгорело совершенно нетипично. Так сказать, выборочно… Нет, тот, кто пришел сюда в тринадцать с минутами, вовсе не спортачил. Просто ему малость не повезло.

– То есть убил тот, кто пришел в тринадцать? – Это был тот мой самый главный вопрос, за ответом на который я и приехал в Новую Гуту. Если б не Йованка, я бы с него и начал. И не надо было бы так долго вертеть Славеку дырку в животе (он, между прочим, так и не застегнул пуговицы на рубахе).

– Судя по силе взрыва, – задумчиво сказал пожарный дознаватель капитан Долята, – газ начал наполнять помещение примерно в половине второго. Или еще раньше.

– А значит, убийца, – тут мой голос зазвучал чуть ли ни торжественно, – даже если он не тот, шаги которого слышала соседка, должен был появиться на месте преступления около часу дня?

– Ну разумеется! – Славек удивленно глянул на меня. – И вскоре ушел. Да еще запер дверь на ключ. Ушел, хотя в квартире уже вовсю пахло газом и на полу лежал труп… Порядочные люди так не поступают.

Мне стоило труда сдержать радостную улыбку. Ее только и не хватало у сгоревшего дома, из которого вытаскивали пожитки оставшиеся без крыши над головой жильцы. Но я, бесчувственная скотина, думал в тот миг даже не о себе, я думал об одной такой просто сияющей от счастья особе, смотревшей на меня широко открытыми светло-бронзовыми глазами. Не было сомнения, чувства наши были тождественными. Я вел себя как лопоухий щенок, забывший даже о своей косточке, когда прохожая на улице погладила его. Я, как мог, пытался убедить и себя и Йованку, что все складывается именно так, как я и предвидел…

Я поставил машину на заднем дворике и, пожалуй, впервые в жизни поблагодарил Бога за то, что езжу на малолитражке. Автомобиль посолиднее в наши ворота ни за что бы не вписался.

– Тут тачка будет на виду, – пояснил я Йованке.

Она промолчала, но, думаю, способ моей парковки мог показаться ей по меньшей мере странным: правые двери автомобиля были почти впритирку со стеной дома.

– У вас тоже угоняют машины? – вежливо спросила моя заказчица, протискиваясь под рулем.

– Мою и не пробуют… Осторожней, лужа! – Я мог обойтись и словесным предупреждением, но все же не отказал себе в удовольствии легонечко взять ее за плечо.

Лужа была вторым великим достоинством моей персональной парковки: вся левая сторона «малюха» находилась в воде. Глубины ее вполне хватало, чтобы заставить взвизгнуть типичную женщину и отпугнуть типичного террориста с толовой шашкой. Мокрые штанины последнего слишком бросались бы в глаза прохожим.

– Позвольте, я вам помогу! – Я решительно взял Йованку за локоть.

Ей только и оставалось покрепче опереться на мое сильное мужское плечо и энергичным молодым прыжком преодолеть полутораметровое водное препятствие. Было бы довольно рискованно, если б Черновласка носила туфли на шпильках, но на ней были кроссовки, так что никаких неожиданностей не предвиделось. И все же она умудрилась в очередной раз озадачить меня, сначала сняв мою руку со своего плеча, а затем шагнув с порога «малюха» в самую середину лужи.

– Я не сахарная, – пояснила она через пару секунд. – И я могу очень много вынести.

До самых дверей своей квартиры я пытался понять, что она имела в виду. А там, на лестничной площадке, я разом забыл все, о чем думал на протяжении дня. И опять же по ее милости. Йованка вдруг встала на колени и осторожно заглянула под коврик для вытирания ног.

– Могли и сюда подсунуть, – пробормотала она. – Сами знаете, какие они…

– Под коврик?!

Щеки у нее зарумянились.

– Извините. Глупо, конечно. Прямо не знаю, что это со мной…

Я открыл входные двери. Взрыва не последовало.

– Чаю хотите?

– Она торопливо кивнула головой. Если б я сейчас предложил ей распить бутылку спирта, она, ей-богу, согласилась бы.

– Попьем чаю, – сказал я, – а потом поговорим о деле.

Я зашел в уборную, а когда вернулся, она уже убирала постель.

– Зачем? Я сам…

Протест мой носил довольно вялый характер, а вот вид женщины, занимающейся обычной домашней уборкой, умилял, что ли…

– Но ведь уже не взорвется, – мельком улыбнулась она.

Взорваться действительно уже не могло, но кое-что от прежней конструкции в диване до сих пор оставалось. Обнимая подушку, она присела рядом со мной, когда я начал вытаскивать из дивана фрагменты запального устройства.

– Ваш коллега, пожарник, ничего бы тут не нашел… ну если бы сработало, правда? – Она показала пальцем на обсыпанный порохом фитиль. – Все бы в пепел…

Вопрос был, что называется, интересный.

– Думаете, все эти чудеса, чтобы не осталось следов?

Она пожала плечами:

– А вы думаете иначе? Чтобы такое накрутить, нужно время, много времени. Куда проще оставить гранату с растяжкой. И безопасней… А тут ведь одна небольшая нестыковочка – и все насмарку…

– А из вас вышел бы хороший сапёр. Сначала сообразили, что в диване эта… холера. – Я взялся за леску двумя пальцами. – Теперь вот и вовсе по делу… Не то что некоторые…

– Не надо преувеличивать, – смутилась Черновласка. – Ничего такого особенного. Я же говорила вам, там что-то звякнуло. Если бы не звякнуло…

– Когда женщина дельно говорит о мине – уже нечто… – Меня потянуло на философию. – Пани Поплавская, к примеру, только завизжала бы от страха… Вы не феминистка, не обиделись?

Йованка опять пожала плечами, из чего следовало, что к феминисткам она не имеет никакого отношения.

– Нормальные люди не задумываются над тем, как срабатывает взрывное устройство, – продолжил я. – Они об этом понятия не имеют…

Я выждал паузу и вдруг спросил ее:

– Вы что, имели дело с минами? Здесь или у себя?

Мой вопрос явно не доставил ей удовольствия. Огонечки ее золотистых глаз разом потускнели.

– Как вам сказать…

Я решил не углубляться в ее прошлое. К тому же именно в эту минуту до меня вдруг дошло то, что она говорила мне еще прошлой ночью.

– Вы сказали – звякнуло?

– А вы не верите мне?

Я хотел бы ей верить и только поэтому сунул голову в ящик дивана, где и обнаружил закатившуюся в угол монету.

– Ну вот, видите. – Йованка громко сглотнула. – Может, она и звякнула?

Я положил на ладонь монету, одна сторона которой была чем-то залеплена.

– Это пластилин, – сказал я. – А я последний олух, а не сапёр… Понимаете, вот в этой штуке весь фокус. Крыло дивана держалось на этом дурацком на первый взгляд гвоздике. Монета с леской крепится к раме дивана. Гвоздик не выдерживает тяжести, леска приводит в действие запал – и трах-бабах!.. А вы подняли крышку и монета вдруг отвалилась… Случайность, каприз судьбы…

Не отрывая взгляда от моей ладони, она неуверенно кивнула. Потом пошла к столу и с отсутствующим выражением лица разлила по чашкам кипяток.

– Что я должен сделать для вас?

С этим вопросом я тянул до последней возможности. Светло-карие глаза смотрели на меня уже не с грустью, а с какой-то отрешенностью.

– У меня есть дочка. – Йованка, видимо, давно готовилась к разговору. Из кармашка куртки она вынула цветную фотографию и положила ее на стол. – Оля. В январе ей будет семь. У нее белокровие. Врачи говорят, что жить ей осталось меньше года.

По-армейски коротко, ясно, доходчиво. Как рукояткой «стечкина» в лоб. Светловолосое голубоглазое создание, улыбавшееся мне с фотографии, было воплощением жизни, красоты, радости. Я смотрел на озорную мордашку и не мог ни зажмуриться, ни взглянуть на Йованку. У меня бы не хватило смелости смотреть на нее.

– У вас есть дети? – спросила она. Я покачал головой, не поднимая ее. – Ну, книжек-то у вас хватает. Читали, должно быть, где-нибудь, что такое материнская любовь…

Я встал и подошел к окну, конечно же, чтобы проверить, не подкладывают ли бомбу под мой лимузин. В окно я смотрел, пока глаза не пришли в норму. Дистанция между мной и Йованкой как-то разом исчезла.

– Что нужно сделать?

– Я хочу отыскать ее отца.

– Пана Бигосяка?

– Роман Бигосяк – мой нынешний муж. Он не отец Оли. Какое-то время мы думали, что отец он, но потом выяснилось… Я сама из Югославии, а Роман…

– Вы сербка? – (Она не ответила.) – Значит, наполовину сербка. А вторая половина у вас польская… Верно?

– Я знаю сербохорватский, хорошо знаю английский, не очень хорошо русский, немного немецкий, албанский, болгарский… – Она слабо улыбнулась. – У меня, должно быть, способности к языкам. А польский я учила здесь, когда вышла замуж.

Доводилось мне слышать и более конкретные ответы на свои вопросы. Но, в конце концов, дело было не в ее родителях.

– Давайте договоримся, – предложил я, – если вы не хотите говорить о чем-то, сделайте так… – Я сложил треугольник из указательных и больших пальцев, касающихся друг друга кончиками.

– А что это? – Она растерянно улыбнулась.