Текст книги "Теплая кровь. Том 1: Вторжение (СИ)"
Автор книги: Артём Суханов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)
– Простите за ожидание, господа офицеры, – мило улыбнулась Ольга, закидывая на плечо увесистый саквояж с фотооборудованием.
– Ничего страшного, сеньора, – проворчал гладко выбритый немолодой мужчина в мундире с майорскими погонами. – Главное, что вы наконец готовы. Теперь мы можем ехать? – обратился он к Бьорсону.
Тот кивнул. Майор молча вышел за дверь, доставая на ходу сигарету из позолоченного портсигара. Через несколько секунд из коридора через приоткрытую дверь номера поплыл аромат дорогого вараньяхского (9) табака.
Второй офицер помог журналистам погрузить багаж в припаркованный во дворе отеля черный автомобиль с закрытым верхом, после чего, подождав пока журналисты и майор займут свои места, сел за руль и направил автомобиль на северо-восток города, где, насколько знала Ольга, были сейчас сосредоточены основные силы асаньских сторонников Директории. (10)
1) Асанья – крупный портовый город в Джирапозе. Столица Колонии Джирапоза во времена лиссабской окупации. Известен своими архитектурой. Так же является названием провинции.
2) Джирапоза, Лисаба, Склавия, Прама, Норге, Мацента – наиболее крпные государства известной Ойкумены. Данный мир, в отличие от нашего, постиг в своё время крупный катаклизм, в результате которого большая часть суши ушла под воду, оставив лишь один, северный контитнет, на котором наодяться Склавия, Джирапоза и ещё ряд мелких государств, отделенных от Склавии непроходимой горной цепью.
3) Действующее лицо господствующей монотеистической религии Ойкумены. Данное название, громоздкое и максимально размытое, дано специально, чтобы подчеркнуть божественную неопределенность. Обращаться к Верховному Существу, благодарить его-за что либо, или просить помощи – считается дурным тоном, ибо согласно тезисам господствующей религии, человек создан, чтобы жить самостоятельно.
4)Панцер – танк. Данное название применено автором, так как в описываемом мире не было злополучной британской телеграммы, где гигантские бронированные машины назывались танками (от tank– бак) .
5)«Карризо» – прамская фирма, производящая бинокли, фотоаппараты, и тому подобное оборудование. Аналогично «Цейсу» из нашего мира.
6) Эфирные дальновзгляды – не-а, тут не будет пояснения. Очень тайная, очень секретная технология, названная по бюрократически глупо и громозко.
7) Сантурса – джирапозская провинция.
8) Барморалле – город в Праме, известный производством обуви.
9) Вараньяха – южная провинция Джирапозы.
10) Те самые джирапозские мятежники. Военная хунта, воющая против законного правительства Республики Джирапоза
Глава 4. Богдан
Восьмого сентября (1) Аюр как обычно в шесть вечера ждал у въезда на восточные склады своего пассажира, главного ревизора Западно-Склавийской дороги, Радима Петева, прибывшего с проверкой ичитьевского железнодорожного участка ещё в конце августа. Что-то тут, в Ичитьевске, не ладилось с нормами безопасности при строительстве пути, и въедливый ревизор не желал уезжать, пока в его присутствии руководство ичитьевского участка пути не устранит все замечания. От скуки главный ревизор занялся инспекцией складов, проверяя, соответствуют ли нормативам хранящиеся там материалы. Вот с одной из таких инспекций Петев и возвращался восьмого сентября в шесть вечера. По словам Аюра, Петев был весь какой-то взъерошенный, и, едва сев в коляску, приказал Аюру мчать к ратуше так, будто за ним черти гонятся. Аюр, желая выполнить пожелание щедрого нанимателя (а Петев каждый день оставлял Аюру хорошие чаевые), изо всех сил нахлестывал свою единственную кобылу. Но уже на выезде с Ичитского моста ему пришлось остановить дрожку, так как выезд был перегорожен двумя повозками. Аюр, решивший, что это его коллеги по цеху просто столкнулись друг с другом и теперь спорят, остановил повозку и принялся орать, чтобы те расцепились и дали ему дорогу. В это время от повозок отлепились четыре фигуры с лицами, скрытыми масками. Петев, едва увидев их, попытался бежать, но его быстро догнали и, надев на голову мешок, посадили в одну из повозок. Аюра же один из масок назвал по имени и приказал не болтать и держаться подальше от легавых. Самое интересное, что сказал он ему это по – эрзински.
Лазаров думал об этом, неторопливо попивая кофе, принесенный ему капитанским денщиком в кабинет, отведенный под его нужды поселковыми жандармами. Кофе был удивительно хорошим для такой глухой провинции и отлично подстегивал ползающие в голове мысли.
Итак, четверо похитителей. Быстро и эффективно, хоть и неизящно похитившие чёрт знает из-за чего главного ревизора дороги. Встревоженного, кстати говоря, ревизора. И буквально на следующей день после этого события в Ичите вспыхнули эрзинские беспорядки. И вот еще – похитители говорили по-эрзински. Вот вам, господа из особого департамента, и эрзинская тайная организация налицо. При этом без всяких приписок и выбитых показаний. Честная, по-настоящему существующая группировка, похищающая людей, его, Богдана Лазарова, подопечных.
Преступлениями, как уголовного, так и политического характера, в склавийском государстве занималось Его Государева Величества Министерство Внутренних Дел. Внутри министерства сотрудничали и враждовали, кусались и ласкались десятки департаментов, ведомств, служб и отделов, количество которых постоянно менялось. Так, например, Особый Департамент полиции совсем ещё недавно являлся отдельной неподконтрольной никому, кроме склавийского монарха, Государственной Тайной Полицией. Возможно, пройдет совсем немного времени, и он вновь вернется к своему автономному существованию, не зависимый не только от директора государственной полицейской службы, но и вообще от Министерства Внутренних Дел. А может быть, наоборот, его окончательно расформируют, раскидав мастеров политического сыска по региональным полицейским управлением. Всё зависело от позиций десятков людей в бесконечной политической игре склавийского руководства.
Во всей этой бюрократической неразберихе особняком стоял родной Богдану Синод. Строго говоря, Синод не являлся силовой структурой. Главная функция Синода – управление государственной Церковью Верховного Существа и взаимодействие с подобными организациями других, окружающих Склавию стран. При этом сам Синод являлся абсолютно светской организацией, возглавляемой обер-прокурором, чиновником, по статусу сравнимым с государственным министром. В современном мире считалось, что удел служителей церкви – направление заблудших душ на правильный путь и тому подобные наставнические дела. Мирскими же финансами и политикой занимались скучные чиновники в темно-синих форменных сюртуках. Они же проводили расследования преступлений в отношении служителей церкви – никто не хотел, чтобы в этот закрытый, приятно пахнущий ладаном мирок лезли работники полиции в своих несвежих перчатках и нечищеных сапогах. Со временем к преступлениям против церкви добавился ещё целый спектр правонарушений, а также надзор за иноверцами и разнообразными сектантами. Всё это заставило выделить из общей массы чиновников Синода специалистов особо профиля, занимавшихся расследованием преступлений и сыском произведших их преступников. Так, в составе Синода был создано Надзорное ведомство, в свою очередь также поделенный на несколько специализированных ведомств.
Богдан служил в Надзоре Гениев. Лично ему было неизвестно, каким образом контроль за наделенными особым даром людьми достался организации, основной задачей которой являлась постройка храмов и находящихся при них приходских школ. Но на его службе не принято было задавать подобные вопросы. Поэтому он просто занимался своей работой, постепенно рос в чинах и должностях и, в целом, был доволен жизнью. По первости его смущало то, что Гением, как правило, обладали выходцы из высшей аристократии и немногочисленные представители нового, быстро растущего класса промышленников-миллионеров. А значит, именно с такими людьми и необходимо было работать ему, старшему сыну георгиопольского дворника. Но за неполных сорок лет работы в ведомстве он отлично научился быть своим в этом обществе дорогих одежд и лицемерных улыбок. Впрочем, нередко ему доводилось работать на самом дне, среди утлых развалюх и рваных лохмотьев. Вот, например, как в этот раз.
Радим Петев, пропавший неделю назад, обладал Гением Архитектуры и в течение двадцати лет строил для склавийских железных дорог увенчанные острыми шпилями монструозные вокзалы, изящные мосты и прочнейшие виадуки. Должность главного ревизора Западно-Склавийской дороги должна была стать последней ступенькой на пути к Совету Директоров железной дороги. И вот на этой ступеньке его и прихватили.
Вопрос – кто похитил Петева и зачем? Радим не занимался секретными разработками, был абсолютно бесполезен для иностранных разведок. Похищение с целью выкупа? Уже прошла неделя – выкуп до сих пор не предъявлен. Акция устрашения? Опять же, тогда за прошедшую неделю тело страшно изуродованного “богомерзкого склавийца” должны были бы уже найти где-то на центральных улицах Ичитьевска. В общем, как Лазаров не обдумывал сложившуюся ситуацию, а всё равно получалось, что Петева похитили из-за его ревизии. Недаром последний раз он вернулся странно взволнованным с этих проклятых складов. Ну что ж, допустим, на складах есть что-то, ради чего можно рискнуть нарваться на огромные неприятности, связанные с похищением высокопоставленного должностного лица. Но что из этого следует? Что такое странное он теперь должен искать на складском комплексе размером с город? Лазаров невесело улыбнулся. Уж чем-чем, а рытьём в имуществе Западно-Склавийской дороги ему заниматься точно не хотелось. Впрочем, для таких задач в его распоряжении есть жандармы.
Итак, по порядку, что нужно делать? Во-первых, нужно будет поспрашивать о ревизионном отчёте Петева. Или как там это называется у бюрократов? В мозгу Лазарова всплыло выражение “ревизские сказки”. Интересно, сейчас так говорят? В общем, нужно будет найти эти сказки, прочитать их самому на один раз, а после передать их Димову. Пусть побегает и отыщет странное, скрывающееся в одном из левобережных складов. А сам Лазаров в это время изучит жандармские рапорты с прошедших беспорядков. Шансы накопать там что-то, относящееся к делу, весьма велики, даром что ли эрзинские выступления начались на следующий день после похищения главного ревизора дороги? Ну что же, планы на сегодняшнюю ночь определились. Будем работать с бумажками. Лазаров встал и направился к двери кабинета Димова, находившегося напротив.
–Благодарю вас, господин капитан, за разрешение поработать с информацией, собранной вашим подчиненным при вчерашнем допросе эрзинца, – Лазаров аккуратно положил на стол перед Димовым тетрадь, взятую им после допроса эрзина у жандармского фельдфебеля.
–Пригодилось? – спросил Димов, убирая в сторону от тетради принесенную ординарцем чашку чаю.
–Конечно, нет, – фыркнул Лазаров, – они же там чушь написали. Но проверить надо было, мало ли что. Всё-таки в первой сцене дачи показаний мы с вами не присутствовали.
–Осмелюсь заметить, милостивый государь, мы не присутствовали оттого, что вам вздумалось выговаривать мне будто неразумному ребёнку.
Лазаров ехидно прищурился.
–Вы всегда говорите высоким штилем, когда волнуетесь, капитан? Будем откровенны, я имею полное право относиться к вам как к неразумному ребенку. В конце концов, я вам в отцы гожусь.
–Будем откровенны, господин ведущий инспектор, ваша недавняя тирада не произвела бы на паренька такого впечатления, если б перед этим мои орлы как следует не обработали его, – невозмутимо парировал Димов.
Лазаров красноречиво возвёл очи к потолку.
–Вы непробиваемы, капитан. Предрекаю, что однажды вы очень сильно нарветесь, применяя ваши методы в открытую при очередном столичном госте. В итоге он напишет рапорт своему руководству о ваших злоупотреблениях, за что получит премию, а вы, господин капитан – взыскание. Ну да мне всё равно. Мне нужно от вас две вещи, а именно: доступ к рапортам ваших, как вы говорите, орлов, недельной давности и печатная машинка с обученным человеком.
–Решили зарыться в бумагах, господин инспектор? – Димов попытался добавить в свой вопрос нотку презрения.
–Ну не всё же время людей бить, господин капитан, – пожал плечами Лазаров, – нужно иногда и настоящей работой заняться.
Димов хмыкнул.
–Что будете писать? Или это не моего провинциального ума дело?
–Это как раз вашего провинциального ума дело, капитан. Мне нужен официальный запрос в правление Западно-Склавийской дороги о предоставлении мне копий отчетов, составленных Радимом Петевым за время ичитьевской проверки. Всё, что он предоставил руководству до своего исчезновения.
–Что намерены искать?
–Склад. Пока я прорабатываю версию, что Петев исчез, потому что нашел что-то, что не должен был видеть. И пока я хочу вычислить, на каком именно из складов он это нашел. Как вычислю, попрошу вас выслать туда жандармов.
–Понятно, – Димов задумчиво покрутил ус, – я распоряжусь, чтобы секретарь подготовил необходимое письмо. Отправим его сейчас в течение часа. Если как следует достанем железнодорожников, к вечеру у вас будут все отчеты. Всё равно оригиналы их сейчас лежат здесь, в Ичитьевске, в здании местного отделения дороги. С архивами тоже всё просто. Спуститесь сейчас к дежурному офицеру и скажете, что я распорядился сопроводить вас в архив и предоставить рапорта за прошлую неделю. Рапорта вам предоставят, ну и сидите. Разбирайтесь. Поздний ужин, если вы голодны, вам мои жандармы принесут.
–Сколько там отчетов? – спросил Лазаров.
–Ну тысяча страниц будет, – с довольной улыбкой ответил Димов. – Сами понимаете, бунт – дело серьезное.
– Тысяча страниц, – Лазаров хмыкнул. – Скажите, капитан, кто давил бунт, пока ваши молодцы марали бумагу всем управлением?
Лазаров вышел вон, не дожидаясь ответа. Тысячу листов он едва ли осилит за ночь, но если не поторопится, то не осилит и сотню. А чутьё подсказывало Богдану, что торопиться необходимо.
1) Да в этом мире точно такие же месяца, как и в нашем. Пусть дорогой читатель считает это авторским допущением.
Глава 5. Ольга
Гарнизон Асаньи поднял мятеж три месяца назад – одновременно с воинскими контингентами, расположенными ещё в сорока двух городах Джирапозы. Рано утром, перед рассветом, офицеры без единого выстрела, как по учебнику, заняли вокзал, почту, телеграф и дом алькальда (1), но уже у управления полиции прозвучали первые выстрелы. Затем тяжелый бой закипел у Городского Арсенала, начальник охраны которого остался верен Республике. Мелкие стычки и перестрелки вспыхнули вокруг полицейских участков на западе и севере города. Радиостанция Дома Профсоюзов призвала всех любящих Республику граждан драться против мятежных военных.
Рабочие суконного квартала организованной колонной двинулись после полудня в сторону Арсенала на помощь его защитникам. В этих условиях руководивший мятежом дивизионный генерал Рамон Романо принял решение отойти к губернаторским казармам и перегруппироваться. Это была ошибка. Уже к вечеру правительство Республики объявило о бесплатной раздаче оружия сторонникам законной власти. Пятнадцать тысяч рабочих, собравшихся у Арсенала, враз превратились в пусть плохонькую, но вооруженную армию. Захватить Арсенал теперь было возможно только при поддержке тяжелой артиллерии. Полевые орудия гарнизона были заперты в Арсенале, но Асанья была морским городом, и, кроме пехоты, у мятежников имелся ещё и флот.
В полночь Рамон Романо приказал экипажам линкоров «Доррадо» и «Свобода» открыть огонь по Городскому Арсеналу. Это стало его второй и фатальной ошибкой. Матросы кораблей отказались повиноваться приказам и взяли своих офицеров под арест, после чего связались с защитниками Арсенала и объявили о своей готовности сражаться за Республику. С этого момента мятеж был обречен. Когда болванки главного калибра линейных кораблей начали сыпаться на Адмиралтейство и Губернаторский дворец, Романо приказал своим частям прорываться из города. Сам он с батальоном горных стрелков остался прикрывать отступление и пропал без вести. По городу ходили слухи о его позорной казни. Выжившие сторонники Директории отошли на северо-восток от Асаньи, заняв городки Риверо и Сан-Валентино, после чего начали готовиться к обороне. В течение недели к ним присоединились мятежные части со всей провинции, доведя блокирующую Асанью группировку до пятнадцати тысяч штыков и сабель при поддержке артиллерии и авиации. Силы асаньского гарнизона, по разным данным, составляли от семи до двенадцати тысяч и состояли главным образом из батальонов Народной Милиции, или, говоря по-простому, ополчения. Ни той, ни другой стороне не хватало сил, чтобы окончательно одолеть противника. Поэтому вот уже три месяца на северо-западной границе города шли вялые позиционные бои, перемежающиеся с артиллерийскими обстрелами и безрезультатными штурмами укреплений.
– Что случилось? – спросила Ольга Бьорсона, вольготно развалившегося на заднем сиденье автомобиля. – У них что-то начало происходить? Мятежники атакуют? Или атаковать собрались республиканцы?
Снорри ухмыльнулся и, ничего не сказав, отвернулся к окну, якобы любуясь пейзажем пролетающих мимо городских кварталов. Этот гад что возомнил себя бессмертным?
– Ай! – девичий локоть безжалостно пробил подкожный жир норжца и яростно врезался в ребра, – ты зачем дерешься, девушка?
– Потому что ты ведёшь себя как козёл, Снорри Бьорсон! – теперь Ольга уже не шептала, – куда мы едем? Что происходит? Почему кому-то понадобились двое журналистов, до которых месяц никому дела не было?!
– Приказ генерала Урути, сеньора, – ответил вместо Снорри сидевший на переднем сидении майор. – Мятежники потребовали журналистов. Вроде как взяли каких-то особых пленников.
Договорив, майор закурил. Салон автомобиля наполнился запахом дорого табака.
– А почему именно мы, сеньор майор? В городе же полно журналистов!
– Потому что вы норжцы, сеньора. Вернее, этот бородач норжец. А мятежники потребовали именно иностранцев, а не джерапозсцев. К тому же Норге нейтральна, а этого сеньора генерал знает лично.
– Ты знаешь генерала? – набросилась Ольга на Снорри. Неужели от него всё же есть какой-то толк?
– Двадцать лет назад я знавал лейтенанта Урути, – улыбнулся Бьорсон, – чертовка была одним из первых джерапозсцев, высадившихся в Лисабе. «Свобода! – кричала та, потрясая винтовкой. – Смерть оккупантам!».
Майор на переднем сиденье хмыкнул. Ольга округлила глаза.
– Чертовка?!
– Ну да, Лаура Урути. Странно, правда, что она теперь аж целый генерал. Я слышал, её выперли из армии сразу по окончании войны…
– А её и выперли, – пояснил майор, – за противоречащую Конституции политическую деятельность. Или как-то так. Генералом она стала два месяца назад, когда соответствующий приказ пришел из Доррадо.
– А-а-а, у вас же недостаток командиров, – протянул Снорри с понимающим видом.
– Таких точно недостаток, – усмехнулся майор и затянулся. Ольге очень хотелось курить, но попросить папиросу мешала гордость. А проклятый майор не обращал ни малейшего внимания на её страдальческие взгляды.
– Лаура Урути была председателем Федерации Профсоюзов Асаньи, – продолжил майор, выкинув окурок в окно. – И той ещё сукой. Директор порта, хозяева текстильных фабрик, губернатор – все её тихо ненавидели. Когда мятежники выступили, её пришло арестовывать аж шесть парней из полковой разведки четвертого егерьского. Кажется, если б у Романо был лишний «индюк», он бы и шагоход с ними отправил, – майор хмыкнул.
– В общем, Лаура вышла с ними на площадь и вела себя так смирно, что этой фурии даже наручники не надели. А как к машине подвели, так она рванулась с криками «помогите, старуху грабят». Егеря сразу за винтовки, а полицейский патруль, к которому она побежала, за пистолеты. Ну и началось.
За окнами почти совсем стемнело, и водитель снизил скорость, стараясь двигаться осторожно.
– Колонну к Арсеналу тоже она повела лично. Побежала-то она не куда-нибудь, а на работу, в Дом Профсоюзов. И как давай всем звонить! Шутка ли, она одна, можно сказать, этот переворот сорвала.
– И что, ваши стерпели, когда над вами поставили мало того, что женщину, так ещё и всего лишь лейтенанта? – прищурилась Ольга.
– А наших осталось-то, – майор повернулся к ним, уперев локоть в спинку сиденья, – у нас сейчас профессиональных военных хорошо, если две тысячи наберется. И это с матросами. А офицеры, вообще, в большинстве своём перебежали в Директорию. Воюем вот с теми, кто есть.
Автомобиль пыхтел, взбираясь на гору. Асанья была удачно отгорожена от остальной Джирапозы невысокими холмами, на которых и стояли испокон веку всяческие защитные форты и арсеналы. В настоящий момент между этими укреплениями и проходила линия фронта.
Поднявшись на гору, пассажиры тут же почувствовали запах дыма, к которому примешивался аппетитный аромат жира и специй. Кажется, военные готовились к позднему ужину.
Автомобиль остановился перед импровизированным КПП, состоявшим из переносного шлагбаума и стоявшего рядом склавийского броневика. Небритый мужчина в красном берете и суконной куртке рабочего потребовал назвать имя и звание.
– Майор Альваро Хименес, начальник штаба бригады, – ответил офицер.
– Пароль? – небритый страж шлагбаума оставался по-прежнему суров.
– «Разум дан человеку не для слепого почитания, но для свершений, достойных Создателя» (2), – ответил майор, взглянув на наручные часы.
– Проезжайте, – солдат отошел от автомобиля, потеряв интерес к пришельцам.
Въехав в расположение республиканской милиции, автомобиль ещё некоторое время покрутился, объезжая многочисленные палатки и костры, пока наконец не остановился у длинного бревенчатого здания, которое венчал красно-золотой флаг Республики. Хименес, выйдя сам, галантно отворил двери перед журналистами, водитель остался сидеть в машине.
Внутри здание оказалось довольно тесным и неуютным. На заваленном сеном полу тут и там были разбросаны неаппетитные коричневые куски, а запах, старый и ядреный, подсказывал, что венчанное республиканским флагом здание в прошлом было простой овчарней. Сейчас же в центре помещения стоял массивный, заваленный картами и папками стол, за которым задумчиво покусывала пустой мундштук худощавая женщина лет пятидесяти, одетая в такую же, как у Ольги, кожаную куртку шагоходца. Обернувшись на вошедших, она расплылась в улыбке.
– Снорри? Наконец-то ты явился, старый бездельник. Я уже решила, что ты так и не начнешь заниматься делом! Подумать только, приехать в раздираемую войной страну и целыми днями пьянствовать в отеле! – женщина порывисто встала и сделала несколько шагов по направлению к Бьорсону, обвиняюще тыча в него пальцем.
Норжец только закатил глаза и грустно вздохнул.
– Прекрати, Лаура. Мой фотограф и так готова проломить мне голову своей фотокамерой за тот месяц безделья, что я торчу здесь по твоей милости. Мы оба знаем, что ты пригрозила мне не высовываться из отеля под страхом изъятия аккредитационной визы.
Генерал Урути расхохоталась, красиво откидывая голову назад. Ольга пожалела, что не успеет достать фотокамеру из сумки, – уж очень красива была эта высокая старая женщина в кожаной куртке шагоходца и неизменном милицейском красном берете, из-под которого выбивалась черно-седая непокорная прядь.
– Ты даже не попытался нарушить мой приказ, старый ты трус, – обвинительный перст коснулся груди Бьорсона.
– Я навел справки и узнал, что нарушающих твои приказы ты имеешь обыкновение расстреливать, старая ты фурия!
Лаура снова расхохоталась, а затем посерьезнела.
– Лаура Анна Гильермо Урути, – кивнула она Ольге, – возглавляю здешний бардак, но это ты, наверное, уже поняла, девушка.
– Цветана Ванева, – привычно соврала Ольга. – Её порядком допекло это обращение ещё в устах Бьорсона. – «Девушка», – повторила она. – Это что какая-то стариковская мода так называть почтенных сеньор за тридцать?
Бьорсон хмыкнул, Урути снова расхохоталась. Хименес сделал вид, что его здесь нет.
– На прошлой неделе меня укусила лошадь, – сказала вдруг Лаура, делая вид, что обращается к Бьорсону, но Ольга сразу поняла, кому конкретно адресованы эти слова, – славная офицерская кобылка, сбежавшая к нам после атаки седьмого драгунского. Я как раз думала о формировании кавалерийского подразделения, но глупый поступок лошадки навел меня на другую мысль, – тон генерала Урути стал холоден, как зимний морской ветер, – мысль поощрить моих людей за успешно отбитую атаку. Кавалерийского подразделения у нас не получилось, зато одиннадцатая рота в тот вечер ела мясо.
– Ты всё такая же, – вздохнул Бьорсон, – пожалуйста, не ешь Цветану, она поняла намек. Зачем ты позвала нас сюда, старый друг? Готовитесь наступать?
– Лисабские мальчики поведали нам по радио о своём желании встретиться со мной и иностранными журналистами. – Лаура вернулась к столу, разворачивая одну из карт. – Сказали, что гарантируют безопасность. Я решила им поверить. Эти лисабские мальчики действительно честные парни.
– Лисабские? – переспросила Ольга. Намек она поняла, но молчать не собиралась. Ещё пять лет назад ей о готовности своих подразделений докладывали командующие Государственной Гвардии. Что ей какая-то ополченка?
Урути пожала плечами.
– Я помню, кто был врагом Республики двадцать пять лет назад. Я знаю, кто остается им поныне.
– Но Директория борется за изменение политики Республики, а не за возвращение к лисабскому господству, – начала Ольга.
– Они борются за то, чтобы снять штаны и принять привычную позу, – резанула Урути. – Нет земельным реформам, давайте оставим всё как есть! Землю и фабрики богатым ублюдкам, и пусть дальше овцы едят людей, а мы, как встарь, будем продавать их шерсть Лисабе, всё больше увязая в экономическом кризисе! Директория – это старые богатые кроты, девушка, которые не видят дальше своего носа и отправляют своих детей умирать за собственные капиталы верхом на белых генеральских кобылках.
Хименес отошел к сиротливо стоящему шкафу и, не спросив разрешения, достал оттуда пыльную бутылку вина. Миг – и красная жидкость поползла по стенке жестяной солдатской кружки.
– Ах, да, – Урути покосилась на майора, – не хотите и вы вина? Вино – это все, что я сейчас могу предложить. Лисабские мальчики обещали нас всех накормить горячим ужином, и я решила не перебивать себе аппетит.
– Может, уже поедем, Лаура? – поморщился Бьорсон. Он весь как-то подобрался, словно бы даже втянул огромное пивное пузо, на глазах превращаясь из смешного увальня в напряженного профессионала. – Твои рассуждения я слышал ещё двадцать пять лет назад, и тогда тебе аккомпанировали лисабские гаубицы. Сейчас ты такого эффекта не добьешься. Поедем к твоим мальчикам, узнаем, что им от нас нужно.
Генерала не пришлось долго уговаривать. Уже через полчаса черный автомобиль с двумя мотоциклами сопровождения пересекал линию фронта. Урути заняла переднее сидение. Хименес, к удивлению Ольги, остался в штабе.
1) Алькальд – мэр.
2) Выдержка из «Наставлений Людям от Людей» – одного из програмных документов Церкви Верховного Существа.
