Текст книги "Теплая кровь. Том 1: Вторжение (СИ)"
Автор книги: Артём Суханов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)
Орлан замялся, не зная, как продолжить дальше.
– Когда конвоировали пленников? – быстро спросил Лазаров. И тут же, не дожидаясь ответа, задал новый вопрос – Вы видели среди пленников Радима Петева, ревизора из Правления дороги?
– Не знаю, – промямлил староста, – я старался в их дела не вникать. Несколько наших, и из Сагила, и из других деревень, кто этим пришлым рискнул возражать, пропали. И я к ним лезть не рискнул. Струсил, что уж тут говорить. А потом жандарм из Ичитьевска пропал. И вот тут совсем ясно стало, что дело худо. Мужики то из тех, кого эти пришлые под себя подмяли, давно уже все знали, но я – нет. Узнал про мятеж, только когда из соседних деревень вооруженные около Сагила начали лагерь ставить. Потому меня к вам и отправили, честно говоря. Те то, кто и правда в мятеж завязан, к вам соваться бояться, понимают, чем дело кончится.
–Сколько их было, этих пришлых? Как пришли в деревню? Как ушли?
–Из леса они приходили. Думаю там, дальше, к югу, у них где-то лодки запрятаны были, но сам я их не видел. Что они там с людьми пропавшими делали, тоже не знаю. Но еду мы пленникам не носили, так что ясно было, что люди там не жильцы.
–То есть где-то там в лесу есть отдельное поселение этих пришлых, куда вы водили пленников, и откуда они уже не возвращадись?
–Не мы! – замотал головой староста, – то есть, я хотел сказать, не я! Но кое-кто из нашей деревни да, водили. И из других деревень мужики тоже пленных брали, вы поймите, господин инспектор, не только наша деревня в мятежниках то. Тут почти все окружные племена поднялись на склавийцев.
–Поднялись, – глухо повторил слова старосты стоявший рядом Димов, – было бы из-за чего подняться! Вас же, вшей, мы и кормили, и поили, и избы новые помогли поставить после весеннего наводнения! А вы, поднялись, глядь! Из-за сказок залетных провокаторов! Да ты хоть понимаешь, Орлан, мать твою тудыть-растудыть, что эти кадры вовсе не эрзины? Понавезли, поди, прамцы, дикарей с Пряных островов, подучили их в своих школах, те вам и навешали макарон на уши. Вы ж теперь на каторгу всем своим племенем предательским пойдете, понимаешь? И не из-за реальных обид, из-за сказок! Из-за сказок, глядь!
–Уймитесь, Димов, – недовольно нахмурился Богдан. Сейчас, когда эрзин заговорил сам, все эти взрыкивания штабс-капитана только зря отнимали время допроса и смущали самого допрашиваемого. Лазаров прекрасно понимал злость жандарма, но ему нужно было выполнять свою работу. На сантименты не было времени.
–Господин староста, – продолжил Богдан как ни в чем не бывало, – завтра утром из Ичитьевска придет рота драгун. К этому времени все эрзины, которые хотят вымолить себе прощение, должны находиться вот на этой площади, – Лазаров кивнул на поляну под дирижаблем. – Все остальные будут считаться беглыми преступниками. Это понятно?
–Да, – уныло кивнул староста, – а что их ждет? Тех, кто явится с повинной?
–Это решит суд, – пожал плечами Лазаров, – но по крайней мере на них не будут охотится, как на диких зверей, когда в Ичитьевск войдёт армия. А это, поверьте, будет уже через пару дней. И тогда те, кто не сдастся, очень сильно пожалеют.
Сагилов молча кивнул, стараясь не смотреть на Лазарова. В глазах Орлана отражалось самое мрачное отчаяние обреченного человека. Этот эрзин слишком хорошо понимал, в какую яму втянули его народ пришлые доброхоты. Если в первые часы допроса староста ещё надеялся на смягчение наказания если не для себя, то для своего народа, то сейчас, на четвертый час допроса, эрзин уже ясно понимал – всё бесполезно. Скоро, Богдан знал это по собственному опыту, отчаяние должно было смениться полным и абсолютным равнодушием. И вот тогда уже вытянуть что-нибудь из Сагилова станет почти невозможно. Впрочем, Богдан уже получил всё, что хотел. Оставалась самая малость.
–Я хочу осмотреть поселение пришлых. Вы обеспечите мне защиту, на земле вашей деревне господин староста?
Орлан удивленно уставился на Лазарова. Димов тяжело вздохнул.
–Ваше удостоверение инспектора Синода не защитит вас от случайной пули, Богдан. Давайте просто дождёмся драгун.
–Я не могу ждать до утра, Ян. К утру Синод может прислать других следователей. Тогда обнаружение Петева будет приписано им, а мой статус в ведомстве может пострадать.
– Вы бы лучше пули боялись, Лазаров, а не этих ваших кулуарных интриг!
–Возможно, я просто недооцениваю опасность. Сами знаете, я канцелярская крыса и смертоубийстве мало понимаю. Мне кажется, что слова старосты нам вполне должно хватить для защиты. Что скажете, господин Сагилов? Мы можем положиться на ваше слово? Обещаю, что помощь в расследовании вам зачтётся.
–Господин инспектор, я… – неуверенно начал Орлан.
–Можем или нет?
–Дайте мне час, я соберу людей. Идти нам втроем через лес точно не безопасно.
–Полчаса, господин староста. Полчаса.
Глава 32. Лавр
Тряска. Его тело трясется в такт грохоту ботинок несущих его друзей. Но к этому шуму добавляется и другой. Тот жуткий непонятный гул, что Лавр слышал до того, как потерял сознание. Гул всё ближе. Кажется, он словно преследует их, и, судя по тому, как ускоряется топот ботинок, это действительно так. Лавр попытался приподнять голову, чтобы увидеть, от чего они убегают. Что именно издаёт этот гул? Он приподнял голову от натянутого как струна одеяла и всмотрелся в темноту туннеля. Темноту? Но как же развешанные повсюду лампы? Не успел он это обдумать, как ближайшая к ним лампа взорвалась, обдавая всё вокруг осколками стекла. Топот стал более ускоренным и Лавра затрясло сильнее. Он слышал сиплое дыхание друзей, слышал проклятия, которые шипели они сквозь стиснутые от усилия зубы. А тьма все приближалась, становясь всё ближе и ближе. Из последних сил Лавр попытался удержать поднятую голову, до боли в глазах всматриваясь во тьму туннеля. Он должен увидеть, от чего они бегут. Должен! Должен!
Ужас пронзил Лавра от головы до пят. Он увидел, что аморфная масса, нечто среднее между кипящим жидким дерьмом и темной венозной кровью, следует за ними по пятам, приближаясь всё ближе и ближе. И чем сильнее он всматривается в неё, тем сильнее был испытываемый им ужас. Голова разрывалась от бьющего прямо в мозг крика. Лавр не сразу понял, что кричит он сам. Жидкая тёмная масса была ужасна в своей противоестественности. Среди бурой жижи вдруг на секунду появилось лицо Карлы Нери, застывшее в гримасе ужаса. Лавр увидел её рот, раскрытый в немом вопле дикого страха. И сейчас её лицо приближалось, несмотря на все усилия несущих его парней. Приближалось. Оно приближалось. Ещё чуть-чуть, и ноги бегущих начнут чавкать по этой омерзительной грязи. Едва представив это, Лавр содрогнулся от ужаса. Его голова бессильно упала обратно на одеяло. Усилием воли он заставил себя смотреть на потолок, где одна за другой взрывались проносящиеся прямо над ним лампы. Смотреть в потолок. В потолок. Не видеть то, что гонится за ними. Не видеть то, что вот-вот их захлестнет. Не видеть! Не видеть!
В одно мгновение Лавр оглох от сотрясшего весь туннель грохота. Его вместе с одеялом подбросило к самому потолку, а затем ударило о каменный пол. Лишь ужас и омерзение от осознания того, что бурая жижа сейчас накроет его с головой, помешали Лавру потерять его хрупкое сознание, едва теплящееся в израненном теле. Он сжался в комок, ожидая отвратительного прикосновения, но вместо этого его тело снова взлетело к потолку туннеля и полетело, удерживаемое невероятными усилиями бегущих друзей. Он боялся вновь взглянуть назад и поэтому смотрел наверх. На каменный потолок, который рушился прямо за их спинами. Каменные глыбы, приведенные в движение взрывом, одна за другой падали за спинами отряда. Значит, Смолян всё-таки привел в действие детонатор. Но как? Он ведь был там, позади! Его должно было накрыть, захлестнуть с головой. Его лицо должно было смотреть на Лавра рядом с лицом Карлы Нери. Со стеклянными глазами, полными ужаса. С перекошенным в крике ртом. Мысли Лавра путались, сворачиваясь в спираль. Ужас. Крик. Омерзительная масса. Противоестественная жизнь, таящаяся в подземельях погибшей цивилизации. Крик. Ужас. Ужас и темнота.
Лавр очнулся. Он не знал где он, но его сердце предательски сжалось, когда его рука случайно коснулась щербатого известняка – значит он всё ещё в древних мортумских катакомбах. Едва он отнял руку, как стена, о которую он опирался, тут же скрылась в темноте. Света вокруг вообще было очень мало – Лавр едва видел свои собственные руки. Над головой нависла точно такая же тьма, было невозможно понять, где находиться слабый источник света, благодаря которому Лавр видит хотя бы себя.
Он с трудом шел по колено в чём то мокром и вязком. Каждый раз, когда Лавр собирался посмотреть себе под ноги, его охватывал липкий страх, и он лишь выше поднимал голову, до боли в глазах сверля тьму невидимого потолка.
Сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда что-то схватило его ногу. Вздрогнув, он опустил глаза. Как он и боялся, внизу была та самая бурая жижа, цвета дерьма и мокрой земли, от которой они убегали совсем недавно. Он сглотнул. Проглоченный комок на вкус был как земля после дождя.
Лавр дёрнулся, пытаясь высвободить ногу, но его по прежнему держали крепко. Закусив губу до боли, Лавр заставил себя наклонить голову.
В его штанину судорожно вцепился солдат в тропическом камуфляже. Щегольская кепка “Актиний” пропала где-то под толщей коричневой жижи, и ничто не мешало Лавру разглядеть лицо прамца. Бледное, раздутое, с закрытыми глазами. Лицо утопленника. Прамец был давно мёртв, но рука мертвеца по прежнему держала штанину Лавра и он никак не мог высвободиться. Чёрт, да он даже не мог отвести взгляд от его лица. Не мог поднять голову. Не мог даже закрыть глаза. Мертвец ощерился. Лавр с ужасом смотрел, как рот прамца раскрывается в чудовищной улыбке. У человека просто не могло быть столько зубов. Утопленник открыл глаза, но вместо белков в них была всё та же бурая жижа. Лавр закричал, не слыша своего крика.
–Камнев! Камнев, твою мать!
Мертвеца уже не было. Лавр вновь смотрел прямо перед собой. И там, в темноте медленно проступали знакомые черты.
–Смолян! – закричал Лавр, – Смолян, вы живы?!
–Не уверен, – Гений тела медленно подошёл ближе. Под ногами у них по прежнему была эта жуткая бурая жижа с запахом мокрой земли. Жижа омерзительно чавкала под ногами приближающегося Смоляна.
–Лев, вы… Вы знаете где мы?
–Скорее всего внутри собственного умирающего рассудка, Лавр, – грустно сказал Смолян, – я по крайней мере точно. Эта дрянь накрыла меня с головой и я слышал стук подземных барабанов и чувствовал запах крови, бьющий прямо в нос… Черт!
Смолян помотал головой, словно сгоняя наваждение.
–Я начинаю разговаривать, словно шаман под волшебными грибами. Вот что, Лавр! Прямо сейчас эта дрянь растворяет моё тело. И я разговариваю с тобой только потому, что это тело не просто уничтожить даже этой мерзости. А вот почему ты ещё жив, я по правде не знаю. Жаль, что так получилось
Смолян похлопал себя по карманам, в поисках пачки папирос. От хлопка ладоней пачка выпрыгнула из нагрудного кармана. Смолян выругался, но нагибаться к бурой жиже не стал.
–Я абсолютно точно подорвал здесь всё. Это я помню ясно. так что на поверхность эта дрянь не выберется.
–А что это? Что это такое?
–Бог, – Смолян пронзительно посмотрел в глаза Лавра, – Древний, чудовищно сильный и кровожадный бог, которого разбудили эти ублюдки.
–Бог?! Эта жижа?! Я… Я не понимаю! Вы имеете в вижу Верховное Существо? Но как, как Верховное Существо может быть этим?
–Нет, Камнев, – грустно вздохнул Лев Смолян, – этот Бог действительно существует. В отличие от Верховного Существа. И скоро я стану его жертвой. Одной из первых жертв после долгого тысячелетнего сна. Бомбы сработали, так что надеюсь, что и последней.
Сбоку от них проплыл мертвец. Этот был в чёрной одежде прамского механика.
Лавр зажмурился, пытаясь сосредоточиться. Если жижей накрыло их всех, то где тогда остальные? Что, если это только сон, причуда испуганного сознания? Что, если совсем скоро он очнется?
–Лев! Лев, объясните, что произошло? Что сделали эти пришлые? И что… Делать нам?
–Ничего они еще не сделали, Лавр, – устало вздохнул Смолян, – Ничего страшного, я имею в виду. Какой бы не была древней эта тварь, отсюда ей уже не выбраться. Слишком мало у него силы. Так что не волнуйся. Ему не сдвинуть в сторону упавшие камни. Люди наверху спасены. В отличие от нас.
Новое тело. Комбинезон незнакомого покроя, разрисованное охрой лицо. Шапка из диковинных перьев, уже намокшая и почти скрывшаяся под толщей жижи.
–Я ведь был одержим им, – Смолян словно бы уже не видел Лавра, продолжая бормотать себе под нос, – пацан двадцати девяти лет с кровавым сумбуром в голове, которого добрые склавийцы забрали с собой после провалившегося восстания. Я хотел тогда лишь учиться. Словно мне надо было вернуть мою потерянную учёбу в университете. Моё детство. Мою… невинность. И я стал учиться в Георгиопольском университете, сперва медицине, а потом мне на глаза попались книги допотопной истории, и я влюбился в них, как раненный солдат влюбляется в ухаживающую за ним медсестру. Древние боги, кровавые ритуалы… Тогда ведь не было Гениев, но кто-то всё равно творил чудеса, это явно проступало в каждой из прочитанных мной хроник… Кто-то творил чудеса! Кто? Теперь я знаю ответ на этот вопрос. Не гипотезы, не теории, в моей голове чистое знание, проверенное практикой! Но счастлив ли я? Счастлив ли? Счастлив?
Смолян повернулся спиной к Лавру, неверными шагами бредя в темноту. На встречу ему плыли трупы. Трупы и кровь. Сначала тонкая как нить, струйка крови медленно проплывала мимо Лавра, становясь всё толще. А трупы все плыли мимо, один за другим. Как парализованный, Лавр не мог отвести взгляда от трпа женщины в тропическом комбинезоне. Её темно русые волосы развивались короной вокруг её головы. Её лицо походило на погребальную маску. Её глаза были закрыты, но Лавр знал, что это ненадолго.
Труп Карлы Нери медленно приближался. Лавр, не в силах отвести глаза, смотрел на её спокойное лицо. Карла подплыла почти вплотную к ногам застывшего Лавра. её глаза открылись. На лице появилась плотоядная улыбка. Лавр застыл, не в силах даже кричать.
Он не заметил, как снова потерял сознание, но очнулся от бьющего в глаза яркого света. Солнце. В глаза бьёт солнце. Значит, они всё-таки выбрались.
Они действительно выбрались, но, когда Лавр открыл глаза, вместо солнца над ним сверкали серебром звезды ночного неба. А свет, бивший в глаза, исходил из мощных фонарей солдат в тропическом камуфляже. Над головой кто-то властно орал на прамском, а на этого, властного, в ответ кричал кто-то ещё. Лавр вдруг с удивлением понял, что это Кост. Ну да, князь просто обязан был знать прамский. По долгу, так сказать, службы. Лавр вдруг понял, что он счастлив. Счастлив слышать над головой угрожающий рык и лязганье прамских автоматов. Счастлив вдыхать такой свежий после духоты туннеля воздух ночных джунглей. Счастлив сдаться прамцам и вновь оказаться в душном подвале. Только бы подальше от жуткой бурой массы, едва не погребшей их под собой в этих проклятых туннелях. Счастлив. Боже милостивый, великое в своём совершенстве Верховное Существо, как же он счастлив. Лавр ощутил, как по его щекам катятся слёзы и судорожно сглотнул появившийся в горле комок. Он, матрос склавийского военного флота, рыдал от счастья, слыша голоса прамских солдат! Какой позор! Плевать! Он счастлив, что его лицо не застыло под слоем омерзительной бурой грязи, и он не будет этого стыдиться.
Уже никого не стесняясь, Лавр явственно шмыгнул носом. Затем ещё и ещё. Мелко сотрясаясь от бьющих его рыданий, Лавр Камнев плакал. Над его головой громыхали оружием и сыпали проклятиями прамцы и склавийцы. А ещё выше, далеко от человеческих голов, нависшее над землей ночное небо становилось светлее с каждой секундой. Над Мортумом поднималась заря.
Глава 34. Лаура
Почти все чужаки сгруппировались на крыше “Элефанта”. Это здание, находясь прямо напротив Переулка Прядильщиков, позволяло контролировать всё пространство от него до Дома Профсоюзов. Пока несколько десятков десантников вели вялую перестрелку с пулеметчиками Санчеса и Обрадора, основная масса противника сосредоточилась за скатом крыши, скрывшись от глаз отряда Урути. Пока Лаура размышляла, чужаки стремительно выскочили из своего укрытия, кинувшись частью на залегших на мостовой моряков, а частью устремясь в здания, занятые людьми Обрадора. Ранцы за их плечами позволяли делать почти невозможные вещи. Урути видела, как сразу несколько десятков бойцов рухнули на крыши занятых Обрадором домов и теперь спускались через чердачные люки вниз. Даже до Дома Профсоюзов донеслись крики отчаяния и треск парализующего оружия чужаков. А то, что происходило на мостовой, Урути могла увидеть своими собственными глазами. Десантники прыгали буквально на головы морякам, стреляя из своих трещоток себе под ноги. Моряки, поднимаясь из-за ставших бесполезными укрытий, стреляли в ответ, лезли в рукопашную, пытались прорваться к Дому Профсоюзов. По всей площади закипела обреченная драка.
– Поддержим наших, – только и успела сказать Урути. Стрелки третьего этажа тут же открыли огонь. К ним быстро присоединился второй этаж.
Она утратила контроль над сражением. Если бойцам в Доме Профсоюзов она еще могла отдавать приказы, то остальные остались без командования, брошенные на произвол судьбы. Всё, что оставалось Лауре, – это спасти хотя бы немногих.
– Не подпускайте этих скотов к памятнику! – отдала она последний приказ перед тем, как спуститься по лестнице вниз на первый этаж.
–Пятеро за мной! – скомандовала она дежурящему у дверей отделению. – Остальные прикрывают.
Санчес оказался на самом краю закипающей схватки, большинство атакующих просто не обратили на него внимание. Но вместо того чтобы поймать благоприятный момент и отступить к Урути, он, наоборот, кинулся в самую гущу, пытаясь переломить в свою пользу кипящую на мостовой битву. Урути кинулась следом.
Буквально с неба перед генералом упал боец в коричневых доспехах. Он стоял так близко, что можно было рассмотреть его защитное снаряжение, состоящее из мельчайщих металлических пластин, напоминающих перья. Шлем десантника – стилизованная голова хищной птицы. В руках у него короткое нечто без ствола с изломанными под неправильным углом антеннами, направленными прямо в грудь Урути.
Выстрел. Пока разум Лауры соображал, тело действовало. Пистолетная пуля дезориентировала противника, как влетевший в скулу кулак. Он отступил на несколько шагов, пытаясь снова поднять своё диковинное устройство. Сопровождающие Лауру моряки не дали ему сделать это, налетая на него с градом ударов штыками и прикладами. Теперь Лаура увидела Санчеса, пытающегося под прикрытием пулемета организовать из собранных матросов подобие стрелковой линии. Лаура, даже не пробуя кричать, прижила к губам офицерский свисток.
Услышав уставной пронзительный свист, Санчес повернул голову.
–Санчес! – теперь можно было и поорать, – Назад! Отступаем! – револьвер генерала указывал стволом в сторону Дома Профсоюзов.
Санчес кивнул, несколько раз выстрелив в воздух из своего короткоствольного “Сброя”, заорал увязшим в бою людям, чтобы они следовали за ним, пнул под ребро всё ещё ведущего огонь с земли пулеметчика, показывая ему на здание Дома Профсоюзов. Моряки, поднятые Санчесом, устремились к спасительным дверям. Урути, чтобы не быть ими сметенной, тоже пришлось бежать к Дому, слыша за спиной визг пуль и треск парализующего оружия. Она добежала до дверей и распахнула их настежь, удерживая створки, пока внутрь не забежал последний боец отряда. Только после этого она, стоя в полный рост, закрыла тяжелую дверь, укрываясь в спасительном полумраке Дома Профсоюзов. Надо же, её так и не пристрелили. Видимо, ей всё ещё везёт.
Рация, спрятанная в подвале так, чтобы её нельзя было найти при внезапном обыске, всё ещё работала. Антенна находилась в укромном месте и была скрыта и от посторонних глаз, и от случайных осколков. Но прежде чем выйти на связь с Арсеналом, Лауре пришлось некоторое время поухаживать за измотанными бойцами. Поухаживать в её случае означало сказать, где в Доме Профсоюзов хранятся еда, вода и медикаменты, и приказать наиболее бодрым бойцам немедленно притащить это всё под её, генерала Лауры Урути, очи.
Из еды нашёлся огромный мешок поеденной мышами овсянки, затерявшийся в недрах профсоюзной столовой. Вода по-прежнему была доступна в раскиданных по всему зданию раковинах – несмотря на бомбардировку, водопровод работал исправно. С медикаментами в Доме Профсоюзов было заметно сложнее – их просто не было.
Затем Лаура наскоро провела пересчет и перекличку имеющихся бойцов, в результате которой выяснилось, что под её началом находится семь с половиной десятков смертельно уставших, но всё ещё готовых драться бойцов. Это было более чем в два раза меньше того, на что Лаура рассчитывала изначально. С патронами было ещё хуже. Две ленты по сто патронов у пулеметчика и в среднем по пятнадцать патронов на винтовку. Ещё были гранаты. Семь штук на семьдесят пять человек. Впрочем, большого количества боеприпасов у них не было изначально, а уж после боя и вовсе было грешно жаловаться. Хорошо, что хоть что-то осталось. Обрегон и Гутьерес пропали без вести и, скорее всего, погибли. Санчес взял на себя командование бойцами, пока Лаура настраивала радио. Основные частоты радиоволн были наполнены либо переговорами на каркающим, неизвестном Лауре языке, либо разговорами испуганных местных жителей. Хименеса Лаура нашла на резервной частоте, припасенной именно на такой случай.
– Урути? Не знаю никакой Урути! Я уже объявил солдатам, что я теперь главный, – за глупой шуткой Лаура без труда обнаружила тщательно скрываемую радость и облегчение.
– Где вы находитесь, генерал? – последовал уже серьезный вопрос.
–В Доме Профсоюзов, Альваро.
Ответом ей было шумное напряженное дыхание. Так дышал бык на арене перед тем, как броситься на колющего его шпагой танцора. Хименес так дышал, когда он очень хотел наорать на человека, но не мог.
– Генерал, я не смогу вас вытащить. Я уже отправил по южной дороге всё, что у нас было. У меня осталось около роты, и мы планировали отбыть сразу же, как вы появитесь. Вокруг Арсенала идут бои. Чужаки гоняют бывших милицейских. Большинство из них сбежало с линии фронта с оружием и теперь защищают свои дома, как могут. Шансов у них, конечно же, нет. К Арсеналу противник пока не суется, и нам нужно уйти прежде, чем они возьмутся за нас.
Она уже поняла, что на помощь Альваро можно не рассчитывать. Когда на радиочастотах зазвучал голос республиканского связиста, стрелки наручных часов показывали двадцать минут пятого. Если бы Хименес до сих пор не вывел из города большую часть гарнизона, его следовало бы расстрелять.
– Встречи, как ты понимаешь, не будет. Уходи сразу после этого разговора.
–Так точно! Что касается вас, генерал, то думаю, имеет смысл предпринять следующую тактику отступления. Сейчас Дом Профсоюзов лучше всего покинуть через коллектор. Выйдите где-нибудь в паре улиц отсюда небольшими группами. Оружие, припасы, форму – всё это бросьте к чёрту и ждите, пока противник не откроет коридор для беженцев. Покинете город с ними. А дальше всё, как мы планировали ранее, – южная трасса, выход на Сорию. Даже если по пути вы будете массово совершать добрые дела и другие непотребства, – Хименес хмыкнул, – за неделю уж точно доберетесь.
– Хороший план, Альваро, – улыбнулась Лаура. – Когда встретишься с пердунами из Генерального Штаба, скажешь им, что я рекомендовала тебя в генералы.
–Это значит, что вы собираетесь геройски умереть?
– Это значит, что я воспользуюсь твоим планом, капитан. Но внесу в него свои изменения.
– Впрочем, как и всегда, верно?
– Впрочем, как и всегда. Уводи людей, Хименес. Тебя ждут твои генеральские львы на погонах. Конец связи.
– Конец связи, генерал.
Отряд Урути вошёл в Дом Профсоюзов в четыре часа пополудни. Почти сразу противник занял позиции вокруг Дома, позволяющие простреливать все входы и выходы. Два штурма, последовавшие соответственно в четыре тридцать и пять часов ровно, были отбиты защищающими здание бойцами Республики. В пять пятьдесят четыре к Дому Профсоюзов Асаньи подошел один из дирижаблей, осуществлявших ранее высадку десанта. Зависнув над зданием, корабль начал прицельную бомбардировку зажигательными и фугасными бомбами. После получаса бомбардировки к зданию была направлена штурмовая группа из числа осаждавших его десантников. Не встретив сопротивления, к шести часам двадцати трём минутам чужаки заняли здание Штаб-квартиры Асаньской Федерации Профсоюзов. К этому времени организованное сопротивление в остальных частях Асаньи уже прекратилось.
