Текст книги "Теплая кровь. Том 1: Вторжение (СИ)"
Автор книги: Артём Суханов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
Глава 27. Богдан
-Наше бремя пройти насквозь злую тайгу, мы сильны, в руках наших металл! – Ребражевский замялся, вспоминая следующую строфу стихотворения, – Пусть мы сгинем навек, пусть по нашим телам в лучший мир идёт человек! Там же как-то так было, Богдан? Читали “Бремя Первопроходца”? Популярная в своё время была пьеска.
Тодор Ребражевский стоял на главной площади Ичитьевска. Правая его нога в вычищеном до блеска кавалерийском сапоге попирала труп мертвого эрзина, убитого не более получаса назад летучими автоматонами с Ловящего. Маленькие, от полутора до трёх метров в диаметре, эти механические порождения Гения Разума, висели сейчас над площадью, готовые в любой момент открыть огонь из своих спаренных пулеметов. Каждый из этих небольших механизмов полностью отличался от других своих собратьев. Кто-то держался ввоздуе благодаря неприрывно вращающемся лопастям, кого-то держали в небе изящные крылышки наподобие стрекозиных. Вся эта механическая орда, жужжа крыльями, лопостями и моторами, барражировала сейчас над площадью в поиске новых противников.
– Нет, – сухо ответил Богдан, – не помню. Вообще мне кажется, что декламирование стихов сейчас не очень уместно.
– Вы во многом правы, Богдан, – Ребражевский убрал свою ногу с трупа эрзина. – Но разве в вашем сердце сейчас не играет что-то эдакое, а? Мы с вами стоим посреди затерянного в тайге городка, изувеченного убогими дикарями, наотрез отказывающимися принимать дары цивилизации. Разве ваша душа не поёт? Разве вы не чувствуете себя первопроходцем, ведущим за собой цивилизацию?
Богдан тихо выругался. Иногда Ребраженский был попросту невыносим. К счастью у Богдана было достаточно дел, требовавших его немедленного присутствия.
– Мне нужно идти. Поищу выживших.
– Спасённых, – поправил инспектора Ребражевский, – несчастных людей, спасенных нами – героическими первопроходцами, несущими непомерную тяжесть защиты цивилизации от…
Дальше Богдан не слушал. Поманив рукой ожидавших его драгун, он направился к изуродованной ратуше.
Не считая драгунского гарнизона, ратуша была единственным местом в городе, где эрзины встретили организованное сопротивление. Жандармов и гражданских чиновников Ичитьевска в ратуше было не больше трех десятков. Но люди знали, что бунтовщики их не пощадят и сопротивлялись отчаянно, до последнего.
Богдан переступил через лежащего у входа толстяка в цивильной одежде. Голова у толстяка отсутствовала. На полу красной кляксой застыла растекшаяся кровь. Кровь была везде. Кровь и трупы. Здание ратуши оказалось просто таки завалено трупами, причем эрзинов было не меньше, чем защитников. Что тут скажешь, жандармы и впрямь дрались отчаянно. Жаль, что им не повезло. Богдан направился к лестнице в подвал, где помимо архива находились и камеры с арестованными. У лестницы лежал фельдфебель Аргиров, памятный Богдану своим исключительным умением избивать людей пустыми ножнами сабли. Ножны и сейчас были при нем – лежали на полу в луже натёкшей из Аргирова крови. Сабли при нём не было, как и огнестрельного оружия. Видимо, это всё забрали с собой убийцы. Могучее тело жандарма было покрыто множество ран. Судя по искаженному в муке лицу фельдфебеля, он умирал долго. Скорее всего жандарма убили освободившиеся из камер эрзины. Те самые, из кого жандарм Аргиров умел так искусно выбивать показания.
Богдан осторожно переступил через труп фельдфебеля и спустился в подвал. Здесь тоже всё было забрызгано кровью. Надзиратель, лежащий сейчас с проломленной головой, успел открыть огонь по толпе выбравшихся из камер узников, захватив с собой троих. Потом у табельного шестизарядного револьвера, скорее всего кончились патроны, а перезарядить оружие ему уже не позволили.
Богдан обошёл груду окровавленных трупов по дуге, направляясь к камерам. Главный инженер ичитьевской железнодорожной дистанции Борис Ворозеев лежал на полу камеры с перерезанным горлом. Богдан не был удивлён его смертью. Он знал, что Борис мёртв с того момента, как увидел разоренную ратушу.
Это убийство сильно осложняло расследование. Живого Бориса непременно разговорили бы синодские дознаватели. Но мертвый он был абсолютно бесполезен для Богдана. Расследование о пропаже Радима Петева зашло в тупик.
Лазаров только грустно рассмеялся, при мысли о расследовании. Какое уж тут похищение, когда погибшие и пропавшие без вести исчисляются десятками. Петев явно был одной из первых жертв мятежа, причины и руководителей которого должны искать другие люди. Всё, что он, Богдан Лазаров, может сейчас сделать, это написать максимально подробный отчёт для следователей контрразведки из Особого Департамента полиции.
Писать сейчас Богдану ничего не хотелось. Как и командовать драгунами, отдавать распоряжение Ребражевскому, и заниматься прочими, необходимыми сейчас делами. Гибель жандармского управления расстроила Лазарова, хоть он и не хотел признаваться себе в этом. Делая вид, что он что-то ищет, Богдан бесцельно бродил по коридорам ратуши, пока не вышел к дверям кабинета Димова. Интересно, что произошло с бравым капитаном жандармов? Скорее всего, тоже, что и с остальными, но у Лазарова не было никакого желания искать сейчас его тело. Он и так увидел сегодня достаточно трупов хороших людей.
Взгляд Лазарова наткнулся на небольшой бар в углу кабинета. В этот момент Богдан понял, что ему безумно хочется выпить. Он извлёк из бара бутылку “Мраморного грота” – дешёвого бренди, изготавливаемого на юге Восточной Склавии. Янтарная жидкость полилась в высокий граненый стакан.
Богдан не услышал, как скрипнула дверь. Зазвучавший за его спиной голос, заставил Лазарова вздрогнуть.
– Уже мародерствуете, господин инспектор? – на пороге кабинета, стоял улыбающийся Ян Димов.
– Собирался выпить за упокой вашей души, – Богдан понял, что тоже улыбается, – но вы, судя по всему выжили, и испортили мне все поминки.
– Спасибо за беспокойство, – Димов подошел к бару и тоже плеснул себе бренди, – даже и не думал, что моя смерть заставит вас грустить, господин инспектор.
–Я тоже не думал, – Лазаров взвесил в руке стакан, – ну что, за ваше чудесное спасение, Димов!
Штабс-капитан молча кивнул и опрокинул в себя стакан. Лазаров последовал его примеру.
–Жена несколько раз звонила мне и умоляла провести ночь дома, – сказал Димов, когда они покинули здание ратуши и вышли на площадь. – Когда я проснулся, в городе уже хозяйничали эрзины. К счастью, до нашего дома эти дикари не успели добраться.
–К несчатью, они успели добраться до всего остального города, штабс-капитан – сухо кивнул Лазаров, – пока вы мирно спали у жены.
–Всё таки иногда вы просто невыносимы, Лазаров, – возвёл очи к небу Димов,– впрочем, упрёк справедлив. Наш подозреваемый, как я понимаю мёртв?
–Вы верно понимаете, – вздохнул Лазаров, – и поскольку никаких других зацепок у меня больше нет, я собираюсь вернутся в Костовск. Подавление мятежей не моя специальность.
– И тем не менее, вы прекрасно справились, Богдан!
Тихо выругавшись, Лазаров повернулся к приближающемуся к ним Ребражевскому.
– Ян, позвольте представить, Тодор Ребражевский, Гений Разума, командир дирижабля “Ловящий” и творец висящих над нашими головами автоматонов.
–Рад познакомиться, господин Ребражвский, – протянул руку Димов, – вы сегодня, без преувеличения спасли Ичитьевск. Видел ваших малышей в деле сегодня. Дикари ничего не смогли противопоставить пулеметам этих крошек!
–На то они и дикари, господин Димов, – усмехнулся, пожимая руку, Тодор Ребражевский, – в современной армии любой страны мира есть множество способов отбить атаку моих крошек. Одна смертоносная пулеметная очередь, и механизм автоматона будет безнадежно поврежден. А ведь каждую из них я делаю вручную. Увы, но от этих крошек, как вы их назвали, мало толку на войне. И от того мой удел – прозябание на самой границе цивилизованного мира. Ведь только здесь, в краю бескрайних просторов и дремучих варваров, мои скромные способности могут принести огромную пользу!
–Как вы видите, Димов, у Ребраженского весьма своеобразная манера излагать свои мысли, – Богдан неодобрительно посмотрел на Гения.
–Просто у меня есть вкус, Богдан, – пожал плечами Ребражевский, – людей, которые посреди заваленной трупами площади разговаривают как банковские клерки, надо топить во младенчестве. А я, к счастью, чувствую торжественность момента, и стараюсь ей соответствовать!
–А! – махнул рукой Богдан, – в общем, о Тодоре вы получили представление, господин штабс-капитан. Любить и жаловать я его не прошу, у самого это иногда с трудом получается. Но давайте вернемся к нашей работе.
Богдан помолчал, подбирая слова.
– Полковник Веселинов мёртв. Я не знаю, кто сейчас возглавляет драгун вместо него, мне вполне достаточно что военные выполняют мои приказы. Благодаря верным тактическим действиям Веселинова и подошедшему “Ловящему”, мы сейчас полностью контролируем город. В принципе, мы можем оставить сейчас всё как есть и ждать подкреплений. Лично я выступаю именно за этот вариант. Но…
– Но проклятых дикарей нужно наказать! – гордо вскинул подбородок Ребражевский, – Бремя стражей цивилизации обязывает нас преподать урок тем, кто укусил руку, кормящую их!
– Кроме того, – продолжил Ребражевский уже другим тоном, – дикари были всего лишь рассеяны. Если мы ничего не предпримем, ночью им ничего не помешает вновь напасть на город. А учитывая эти ваши странные сны, новая атака может иметь для Ичитьевска не менее страшные последствия, чем прошедшая. В этот раз у нас, конечно, будут мои механические бойцы, но, честно сказать, я не уверен, что ночью они будут столь же эффективны.
–Куда вы собираетесь ударить, Тодор? – Димова явно заинтересовало предложение Гения.
–Ну, по одному из сёл этих дикарей. Если успеем до заката, разнесем парочку. Если положим достаточно эрзинов, то этой ночью они на штурм уже не решаться.
– Вам важно, по какому именно селу ударить?
– Увы, в этом деле у меня предпочтений нет! Я ведь новичок в этом краю, господин штабс-капитан. Но если что-то хотите предложить вы, то прошу! Уверен вы, будучи главой жандармов Ичитьевска, как никто другой, знаете все злачные места в этом городке и его окрестностях.
– Да уж, – согласился Димов, – знаю. Есть тут у одной деревеньки передо мной должок.
– Вот видите, Лазаров? – Тодор победно взглянул на инспектора, – Господин Димов поддерживает мою инициативу. Думаю, вам стоит поступить так же, Богдан.
–Чёрт с вами, – проворчал Лазаров, – поднимайте вашу птичку вверх, зададим жару эрзинам. Но не расчитывайте на драгун, Тодор. Я оставлю их в городе, для защиты.
–И не думал, господин инспектор. Я всегда привык рассчитывать только на себя! Итак, когда выступаем и в каком направлении нанесем удар?
– Отправимся сразу, как я назначу временного командующего обороной. У военных ведь без этого никак, верно? Впрочем много времени это занять не должно. Что до направления, то пусть его укажет вам штабс-капитан. Вы ведь уже выбрали деревню, Ян?
– Да, – мрачно кивнул Димов, – деревня Сагил. К югу от Ичитьевска. Я покажу.
Глава 28. Лаура
Самая короткая дорога из порта к Арсеналу пролегала через Южные кварталы. Но сейчас там, ясное дело, было не пройти. Слишком много людей сейчас тушило дома и хоронило своих близких. На узких улицах юга им всем было не разминуться. Поэтому автоколонна поехала к Арсеналу в обход Асаньи по окружной дороге. Урути же направила пехоту по центральным улицам. На Проспекте Победы и выходящих на него улицах было достаточно места, чтобы пехотная колонна прошла мимо творящегося бардака. Ну и ещё Лаура планировала собрать вокруг себя разбросанных по городу республиканцев-одиночек. Чем больше их прорвется из Асаньи, тем лучше.
Через два квартала отряд Урути увидел первые результаты бомбардировки. По обе стороны от дороги стояли мёртвыми, черными изваяниями одинаковые четырехэтажные кирпичные дома. Мокрые от воды пожарных машин, они слепо глядели выбитыми окнами на проходящую мимо них дорогу. Тут и там пробегали мимо отряда одинаковые, перемазанные грязью и копотью люди, выносившие из домов немудреное домашнее барахло и складывающие его прямо на мостовой. Хозяева домов или мародеры? Кто знает? Лаура шла мимо них с ничего не выражающим лицом, время от времени покрикивая на колонну, чтобы те держали строй и не смотрели по сторонам. Унылая картина разрушений сопровождала их еще минут двадцать. А потом отряд Урути нагнал ушедших вперёд пожарников. Их топоры и багры работали, убирая с пути огня все легковоспламеняющиеся предметы. Брандспойты пожарных машин били прямо в окна домов. На мостовой, подальше от горящих зданий, сидели женщины и дети, чумазые, растерянные, не понимающие, что происходит.
“Нельзя останавливаться, – билась в голове мысль, – если я помогу этим людям, то обреку на окружение своих. Нельзя останавливаться! Нельзя!”
– Генерал Урути! – раздался крик от одной из пожарных машин. Как они её узнали? В этом аду? – Генерал Урути!
К ней подбежал мужчина средних лет в чиновничьем костюме, уже прожженном в паре мест, и без шляпы, благодаря чему Лаура имела сомнительное удовольствие видеть его лысину.
– Генерал! Меня зовут Томас Гонсальво! Я начальник пожарной части порта! Помните меня?
Она, конечно же, не помнила. Общением с гражданскими занимался исполняющий обязанности городского алькальда бывший главный бухгалтер магистрата, имени которого Урути тоже не помнила.
– Генерал, – Томас Гонсальво встал прямо перед ней. Она не замедлила шага, и ему пришлось пятиться, чтобы продолжать смотреть ей в глаза. – у меня есть свободная пожарная машина и пять десятков добровольцев. Я хочу отправить их на Золотую Улицу.
На Золотой располагались дома богатых горожан. Ювелиров, юристов, врачей. Многие из этих особняков представляли собой настоящие шедевры архитектуры. Там же располагался Оперный театр Асаньи. С детства Лаура помнила огромных мраморных львов, сидящих по обе стороны от главного входа.
– Так отправляйте! – рявкнула она. – Вам что, нужно на это моё разрешение?
– Там ваши, – Томас замолчал, пытаясь подобрать нужные слова, – ополченцы. Их несколько десятков, и они вооружены. Хорошо вооружены. Они, – пожарный чиновник замолчал, пытаясь восстановить дыхание. Ему тяжело было говорить, следуя в темпе, который задала Лаура, да ещё спиной вперёд, – они нас не пускают. Они грабят горящие дома и не хотят, чтобы мы им мешали. Инспектор Габриэль с десятком полицейских пытался остановить их. Он мёртв.
Её ополченцы? Грабят дома? А чего ты хотела, старушка? Думала, что за Республику сражаются одни ангелы?
– Пожалуйста, – прохрипел Томас, – это ваши люди. Они вас послушают. Прошу вас, вмешайтесь, пожалуйста.
Золотая Улица – это уже центр. Идти через неё, значит, сделать солидный крюк. Причём, судя по тому, что говорит Гонсальво, идти по ней придется с боями. Вряд ли убившие полицейского мародеры просто так пропустят её отряд, и уж, тем более, вряд ли они прекратят тащить ценные вещи после её приказа. Придётся драться. И тратить время, которого у неё совсем нет.
– Пожалуйста!
Это её люди. Она выдала им винтовки и патроны, она отправила их на передовую, и теперь они сбежали с передовой и грабят дома. Их преступления – это её вина. Она должна вмешаться.
– Генерал, – огромный моряк со знаками различия мичмана обогнул колонну и зашел со спины пожарному чиновнику, – какие-то проблемы?
– Стоим, – Урути подняла руку, приказывая колонне остановится. – Как вас зовут, мичман?
–Филиппе Обрадор, генерал!
– Сеньор Обрадор, соберите командующих взводами и приведите их ко мне. Нужно кое-что обсудить.
– Готовьте пожарную машину, – обратилась она к ожидавшему её ответа Томасу. – Сейчас мы наведем порядок.
Совещание со взводными командирами продлилось пять минут. Все взводные прекрасно понимали, что, задерживаясь, они подвергают себя опасности окружения. И тем не менее, все они высказались за усмирение мародёров.
Лаура вытащила из кобуры револьвер. Тяжелый шестизарядный “Рей” был готов к бою. До Золотой Улицы было где-то полчаса пешего хода.
– Вперёд, – скомандовала Лаура. Колонна тронулась. За отрядом на небольшом расстоянии двигалась пожарная машина и прячущиеся за ней добровольцы.
Когда отряд достиг Проспекта Героев Независимости, который шёл перпендикулярно Золотой Улице, Урути перестроила свой отряд стрелковыми цепями, следующими одна за другой. В авангарде она поставила Обрадора. Сама заняла место в середине. Всё-таки не стоит лишний раз подставляться. Умереть от пули собственных дезертиров – что может быть глупее для генерала?
Отряд медленно углубился в богатый квартал. Всюду как и прежде либо пожары, либо следы потухших пожаров. Мощенная камнями мостовая была усеяна дырами от взорвавшихся бомб и разлетевшихся осколков. По обе стороны от проезжей части – автомобили и конные повозки. Автомобили посечены осколками, у телег лежат мёртвые лошади. Везде осколки разбитого стекла. Людей не видно.
Услышав резкий свист, отряд остановился. Лаура отняла от губ офицерский свисток.
– Взвод Гутьереса – левая сторона улицы до двухэтажного особняка с красной крышей. Взвод Санчеса – правая сторона улицы. Обрадор, бегом до перекрестка! Остальные шагом вперед!
Судя по рассказу Гонсальво, до места, где мародеры обстреляли пожарную команду, ещё предстояло пройти несколько перекрестков, но все-таки подставляться, оставляя тыл непроверенным, не хотелось.
Матросы Обрадора добежали до перекрёстка и залегли. На левом фланге у них был лёгкий пулемет. Это хорошо, по словам всё того же Гонсальво, пулемёта у мародеров не было.
Урути шла с поднятым в правой руке револьвером, в левой был зажат свисток. В каждый подозрительный особняк отправлялась группа солдат. Солдаты, уже проверившие особняки, снова занимали своё место в цепи. Когда основной отряд дошёл до перекрёстка, Лаура снова отправила Обрадора вперёд, и всё повторилось. Так продолжалось до тех пор, пока отряд не подошёл к кварталу, где центр улицы украшала лужайка с несколькими эвкалиптами, отгороженная от проезжей части каменной оградкой. У одного из эвкалиптов лежал мёртвый мужчина в цивильной одежде с таким же, как у Лауры, шестизарядным “Реем” в руке. Инспектор Габриэль? Неважно. Урути отдала команду и параллельно Обрадору вперёд бегом отправился ещё один взвод. Матросы успели дойти до середины улицы, прежде чем по ним открыли огонь. Матросы тут же залегли.
–Гутьерес! Поддержать авангард!
Стреляли из парка, расположенного возле массивного двухэтажного дома со стенами персикового цвета. Судя по частоте выстрелов, стрелков было, как минимум, двое.
Взвод Гутьереса осыпал парк свинцом из трёх десятков стволов. К нему присоединился ушедший вперёд Обрадор. Тяжелые пули его пулемета разрывали парковую растительность в клочья.
– Санчес, обойдите дом! – худой небритый мужчина в пехотном кителе со знаками различия старшего сержанта кивнул, показывая, что понял приказ. Его отряд начал огибать парк.
И вот тут улица буквально взорвалась. Стрелять начали сразу из трёх особняков. К двум стрелкам из парка присоединились ещё несколько.
– Пулемёты! – рявкнула Лаура. Им нужно закончить работу быстро, им некогда миндальничать. В её распоряжении было два пулеметных расчёта. Ещё один уже дрался впереди, возглавляемый Обрадором. – Один на помощь Санчесу. Второй – левый особняк с красной крышей. Накроете с него парк и вообще всю улицу. Перестреляете этих чертей как куропаток. Выполнять!
Пулеметчики кивнули, спустя минуту, воздух наполнился треском пулеметных выстрелов.
Под командованием Урути оставалось чуть меньше трёх взводов. Она махнула рукой, направляя их за собой. Нельзя терять времени, нужно двигаться к театру, пока остальные их прикрывают.
Почему-то именно театр виделся Лауре конечной целью. А ведь он стоял едва ли на середине улицы. Что если мародеры обосновались за ним?
“Тогда пусть себе горят, уроды”. Она и так уже достаточно помогла городу. Меж тем перестрелка у парка и прилегающих особняков и не думала стихать. У неё тут две сотни солдат с пулемётами. Это что же такое надо грабить, чтобы рисковать сейчас с ней связываться?
Её группа достигла парка, соединяясь со взводом Гутьереса. Лаура заметила движение на крыше здания и инстинктивно вскинула револьвер. Выстрел. Тело в красном берете покатилось по крыше, и упало на землю. Взгляд Урути, следуя за ним, выхватил надпись на вывеске над главным входом “Монтеро, Паскуаль и партнеры. Ювелирный магазин”. Стало понятно упорство бандитов. Ювелирные украшения и впрямь достойная награда за труды, но, извините, сеньоры, сегодня не ваш день.
– Гутьерес, выбейте их оттуда, мы прикроем!
Гутьерес кивнул, командуя своим примкнуть штыки и приготовить гранаты. Два взвода Лауры открыли шквальный огонь по магазину. Их поддержали пулемёты.
Парни Гутьереса штурмовали магазин, словно вражескую крепость. В окна первого и второго этажа полетели гранаты. Следом, сразу после взрыва, в двери и окна первого этажа полезли бойцы. Обрадор без приказа, хотя какой тут приказ, – сейчас не докричишься – поднял своих и погнал в соседний, рядом с ювелирным магазином, особняк, из которого тоже были слышны выстрелы. Снова гранаты, взрывы, люди с примкнутыми штыками. Через минуту всё затихло. Лаура напряженно вглядывалась в окна, но, кажется, бой был закончен. Противник либо уничтожен, либо отошел.
Десять минут ушло на то, чтобы снова собрать отряд, и они продолжили движение. Пожарные двигались за ними – в этом квартале здания были преимущественно каменными, и работы для них тут не было. Их цель была впереди. Там, где возле Оперного театра валил чёрный жирный дым.
А вот и театр. У Лауры в горле снова поднялся забытый было комок, когда она увидела на это любимое с детства здание.
Театр горел. Огромная каменная громада, построенная в подражание допотопным храмам, была объята пламенем. Оранжевые языки вырывались из пустых оконных проемов, из главного входа, из прорех в крыше, проделанных авиационными бомбами. Театр горел, по-видимому, уже несколько часов, но все ещё сохранял свою, данную архитекторами форму. Весь двор был усеян осколками разбитых статуй. Каменные львы у входа, музы и сатиры на крыше театра. Всё это было разнесено на куски вражеской бомбардировкой. И всё же театр стоял. Держался, сгораемый изнутри. А она, Лаура, бежала, не желая защищать свой родной город.
Вокруг театра стояли жилые дома. Возле них уже суетились местные жители, делавщие всё то же самое, что делали жители остальных улиц, по которым прошла со своим отрядом Урути. Они выламывали окна и двери, выносили на улицы детей, жен, одуревших домашних животных. Кто-то тащил одежду и кухонную утварь, кто-то выносил книги. Приведенные Урути пожарные-добровольцы решительно ворвались в этот переполох.
Лаура собрала командиров взводов. Все вместе они водили пальцами по разложенной на планшете карте Асаньи, прикидывая наиболее короткий и быстрый путь до Арсенала. Поиск пути прервали встревоженные крики горожан.
– Генерал, посмотрите туда, – Обрадор, первым отвлёкшийся от карты, указывал на запад.
С моря на город медленно надвигались огромные сигары дирижаблей. Урути похолодела.
– Ещё одна бомбардировка? – предположил стоявший рядом Санчес.
– На дирижаблях? Они уже показали, что для бомбардировок у них есть самолеты, – засомневался Обрадор.
–Это десант, – Лаура почувствовала нахлынувшую на неё ярость. – Будь я проклята, эти скоты высаживают десант!
Сигары были уже хорошо видны на горизонте. Их десятки, может быть, пара сотен. Сколько времени им понадобится, чтобы дойти до города? Таким большим, медленным…
Лаура помнила, как большие и медленные Прамские дирижабли очень быстро догоняли и топили артиллерийским огнём склавийские дредноуты. Прама тут, конечно, особый случай, но сто, сто пятьдесят километров в час может развить и обычный, сделанный без участия Гения дирижабль. Значит, до города им добираться меньше, чем полчаса. Столько же занимает их самый быстрый маршрут, проложенный через Площадь Весов и прилегающие к ней улицы.
– Отряд, – командует Урути, – в колонну по два! За мной бегом марш!
В Арсенал отправлять десант противник, скорее всего, не будет. Раз уж они побоялись его бомбить, то людьми рисковать точно не станут. Не должны. Хотя, кто их знает? Уж точно, не генерал Лаура Урути. Она вообще ничего не знает о тех, кто атакует её город, будь они прокляты! Впрочем, это не так важно. В любом случае принять бой в Арсенале гораздо лучше, чем сделать это на переполненных мечущимися горожанами улицах. Лучше, хотя бы для тех же самых мечущихся горожан. Интересно, добрались ли уже до Арсенала Хименес и штабисты из Губернаторского дворца? Если не ввязывались в авантюры, как она сама, то уже должны бы. Пусть им повезет! Пусть повезет ей!
