Текст книги "Операция "Ловец Теней" (СИ)"

Автор книги: Артём Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Глава 22

– Ты, Малик Захир, – начал я громким, ровным, но немного командирским голосом, – пришел сюда, чтобы учить меня порядочности? Учить вашим святым обычаям?

Тарик молчал. На его лице не осталось и следа той добродушной маски, что он натянул на себя во время первого своего визита. Старик нахмурился. Его маленькие, белесые глаза стали злыми и холодными. Губы скривились от недовольства.

Старик не привык, чтобы против него выступали так открыто и смело. Ничего. Пускай привыкает, раз уж связался с шурави.

– А есть ли у тебя самого такое право? Вправе ли ты говорить хоть кому-то, что благо, а что зло? – продолжал я.

Мариам подхватывала мои слова. Кричала она громко. Голос ее все еще дрожал. Но с каждой фразой он становился все сильнее. А еще – смелее.

– Люди кишлака! – обратился я ко всем окружающим, – Этот «мудрый» старейшина говорит о справедливости? Обычаях? Он говорит, что я принес насилие⁈

С этими словами я смело шагнул вперед, к старику. Придержал Хана, который, стоя рядом со мной, пошатнулся. Тогда я снова пнул его под колено, заставив опуститься, чтобы он не выкинул чего лишнего.

Афганцы вздрогнули от моего резкого движения. Между ними снова полились робкие шепотки. Один из родственничков старого Малика пошевелился, постарался было выступить вперед, мне навстречу, но Малик жестом запретил ему подходить.

Старик оказался наивнее, чем я думал. Все еще думает, что сможет своей речью склонить местных на свою сторону. Глупо, как глупо.

– Спросите у вдовы Зейнаб о справедливости Малика Захира! – продолжал я. – Спросите, как он купил ее землю после того, как ее мужа Бехзада нашли мертвым в ущелье! Спросите, сколько зерна он дал за плодородные поля, на которых теперь пасутся его овцы⁈

Когда Мариам перевела местным мои слова, мужчины заволновались. Стали галдеть громче. Недовольнее.

Я не разбирал их слов. Но вот Малик… Малик понимал, о чем говорят его соседи. И их разговоры ему явно не нравились.

Крепкий родственник старейшины злобно что-то крикнул мне. Потом глянул на Малика и сказал что-то и ему. Но старик только отмахнулся. Вместо этого громко сказал что-то на пушту, стараясь меня перебить. Но у него этого не вышло.

– Он говорит о мире? А кто был «глазами и ушами» бандита Ахмада Шахида, который грабил и убивал вас и ваших соседей? Кто наводил его банду на тех, кто ему перечил? Малик Захир! Вот кто это делал!

– Ты лжешь, бесчестный мальчишка! – закричал Малик. – Он лжет!

Потом он стал кричать эти слова и на русском, и на пушту.

Однако это не сильно помогало. Не сильно, потому что люди стали кричать на старейшину. Недовольно махали на него руками и палками. И все лишь потому, что они знали. Знали правду, но боялись говорить. Им нужна была лишь небольшая, совсем крохотная искорка, чтобы разжечь это недовольство.

– Лжец! Пусть Аллах пошлет на мою голову все несчастья мира, если этот человек не лжец! – кричал Малик Захир, осматривая разволновавшуюся толпу.

– И теперь он хочет схватить меня и этого пакистанца! – кричал я едва ли не в лицо старику. – Но зачем⁈ Ради того, чтобы уберечь⁈ Хорошо ли он уберег несчастного Бехзада⁈ Хорошо ли он уберег его бедную вдову и ее детей⁈ Нет! Ему на нее наплевать! Вы все это знаете! Знаете, что я прав! Знаете, потому что живете рядом с этим бесчестным человеком!

Крепкие родственнички Малика схватились за дубинки. Повытягивали их из-за поясов. Стали пугать меня, бросаясь вперед и крича.

Я спокойно снял с плеча винтовку Абдулы.

Тогда оба они, все еще злые, все еще возбужденные, отступили на шаг. Затихли, все так же злобно сверля меня глазами.

– Он лжет! Аллах свидетель, что я всегда желал только добра моему народу! – кричал Малик попеременно то на русском, то на пушту.

В кишлаке кипело. Люди, даже женщины, выходили из домов. Стягивались посмотреть, что же тут происходит. Глазели на меня и всех собравшихся. Кто-то из них под тяжестью моих слов присоединялся к недовольным. Кто-то просто молчал и наблюдал. Кто-то кричал злые слова и мне. Видимо, это были сторонники Малика. И все же таковых оказалось абсолютное меньшинство.

– Но кто по его воле убил Бехзада? Кто мог это сделать? – продолжал я. – Кто, кроме разгромленной банды Шахида? Банды, которая снова объявилась именно здесь, именно в этих местах!

– Дерзкий мальчишка! – Малик оскалился, показав мне немногочисленные, страшные зубы. – Ты обвиняешь меня в сговоре с преступниками⁈

Я глянул прямо в глаза старику. А потом спокойно, но громко произнес:

– Да. Именно это я и делаю.

Толпа за моей спиной и впереди разволновалась настолько, что Мариам, продолжавшая неустанно переводить, испуганно заозиралась вокруг.

– Ах ты!..

– А чем занимался Шахид? Он похищал людей, – перебил я Малика. – Похищал, а потом приходил к вам же за выкупом. Так, может, и ты, Малик, хочешь отдать нас этому душману? Все знают, что советский солдат – лакомый кусочек для таких, как Шахид. Разве не так?

Старик застыл в каком-то ступоре. Глаза его нервно бегали по толпе. В растерянности его родственнички кричали на окружающих, но крики их тонули во всеобщем рокоте толпы.

Стоило лишь разжечь крохотную искру, чтобы начался пожар. Пожар, который испепелит сначала весь авторитет Малика Захира, а потом, очень может быть, что и его самого тоже.

– Он хочет получить выкуп за нас, – продолжал я громким, сильным, но спокойным тоном, – и я уверен, что и он, и душманы – все получат тут свою выгоду. Все, кроме вас.

– Уберите! Уберите этого лгуна! – кричал Малик и подкреплял свои слова выкриками на пушту.

Он схватил высокого, словно каланча, родственничка, который отмахивался от какого-то мужчины, что подошел сбоку и зло кричал что-то на пушту, указывая пальцем на Малика.

– Уберите его! – бессильно кричал старик, порываясь уйти. Да вот только местные преграждали ему путь, не давая уйти.

Кто-то из его людей даже затеял драку, стал оттаскивать других мужчин от Малика, то ли чтобы подобраться ко мне, то ли чтобы расчистить путь своему «кулаку».

Малик понимал, что полностью потерял контроль над толпой. Понимал, но все равно из последних сил старался сохранить, как он считал, лицо. Он зло кричал, оправдывался, указывал на меня посохом, обвиняя во лжи.

– Да только он не задумывается, – невозмутимо продолжил я, – он не задумывается, какой гнев он навлечет на весь кишлак, если сдаст нас своему подельнику Шахиду. Это будет страшный гнев. Гнев советской армии. Малик Захир не думает о вас. В голове у него только собственная выгода. Продав меня душманам, вместе со мной он продаст им и всех вас. Вы хотите этого? Вы согласны рисковать жизнями своих жен, жизнями своих детей и своими жизнями ради кашелька этого человека?

Я закончил свою речь, и спустя пару секунд ее перевод договорила Мариам.

Толпа взорвалась. И в тот самый момент я увидел в глазах Малика настоящий, искренний и неописуемый страх.

– Я пограничник. Мой долг – защищать границу от таких, как Хан. Я ухожу. Ухожу прямо сейчас. И веду его с собой. Если вы остановите меня – вы станете соучастниками предательства Малика и врагами моей Родины. Выбор за вами. Но помните о Зейнаб. Помните о Бехзаде. Ваш лидер – волк в овечьей шкуре.

Когда я закончил свои слова, мне уже приходилось прилагать усилия, чтобы перекричать толпу. А толпе будто бы и не нужно было больше никаких слов. Они ринулись на Малика, стараясь схватить его, стараясь что-то ему сказать. Кто-то, наверняка, желал расправиться со стариком в давке.

Весь страх, все обиды, что копились в умах этих людей долгие годы, в одночасье выплеснулись на Малика Захира.

* * *

– Помогите… Помогите мне уйти отсюда! – кричал слабым, бессильным голосом Малик, вцепившись в рукав Насима, пытавшегося отбиться соседа по имени Фарух, одного из должников Малика.

Фарух кричал, размахивал палкой, пытаясь дотянуться ею до старика.

Старейшина пребывал в полнейшем ужасе, он жалостливо вертел головой, но видел вокруг только злые лица. Лица людей, наседающих на него и его внуков. На его подручных, что пытались удержать разбушевавшуюся толпу, что кричала и волновалась за спиной.

Малику было уже не до шурави. Он даже не видел этого молодого человека. Казалось, этот Саша и его пленник просто растворились в толпе, стали частью ее, когда она поперла на Малика. А может быть, он просто ушел. Исчез, испарился, воспользовавшись ситуацией.

– Насим! – взмолился Малик, стараясь привлечь внимание своего внука.

Ясин тоже был занят. Он разом отмахивался от троих безоружных мужчин дубинкой.

– Он лгал! Он вам всем лгал! Ради Всевышнего! Вы потеряли разум, братья мои⁈ – кричал Малик в иступленном ужасе.

– Правду говорит шурави! Про Зейнаб все знают! – закричал грузный и бородатый Махмуд, указав на Малика палкой. – Все знают, что это ты расправился с ним!

– Это ложь! – только и смог ответить Малик.

– А Шахид? Малик, отвечай нам перед лицом Аллаха! Говорили, ты с ним водился! – прозвучал зычный, тонковатый мужской голос над толпой. Малик не знал, кому он принадлежал.

Но то обстоятельство, что голосу стали вторить и другие, привело старейшину в еще больший ужас.

– Ростовщик! – крикнул кто-то третий. Голос был низкий, грубый, но громкий. – Он давал мне зерно весной, а осенью требовал вдвое! Это же риба!

Последняя фраза стала тем, что напрочь сорвало толпу с поводка.

Среди прочего крика, гама, звуков завязавшихся тут и там драк Малик услышал разномастные голоса:

– Риба! Риба!

– Харам!

– Бесчестный!

– Харам!

И тогда он увидел, как толпа вдруг схватила Насима, буквально оттянула его в сторону и принялась бить.

Прежде чем Ясин успел схватить своего деда за плечи и защитить собой, Малик успел увидеть, как Насима завалили на землю, принялись бить палками и ногами.

Страшная пыль поднялась от топота многочисленных ног. Крики, гам, звуки ударов и злобные выкрики – все смешалось в один сплошной поток шума. Он, словно гул горной реки, вливался в уши, не давая больше ничего услышать.

Когда Малика потянули в сторону, он уже был сам не свой. Старик полностью растерялся. В сердце его закололо. Воздух с трудом проникал в грудь. Он не мог надышаться. Тяжесть старости будто бы увеличилась стократно.

Он понимал немногое. Понимал, что Ясин пытается защитить его от разъяренной толпы. Понимал, что к его внуку присоединились еще двое или трое его людей. Когда Малик уже не мог идти сам, его понесли – кто-то буквально закинул старика на закорки.

Они отправились вверх по улице, к дому старейшины.

Когда Малик обернулся, чтобы посмотреть, что же происходит там, за его спиной, он увидел, как его немногочисленных людей – пятерых или семерых мужчин – отчаянно бьет толпа не меньше чем из тридцати человек.

– Занесите… – простонал Малик, стараясь отдышаться, – занесите меня в дом! Немедленно!

Когда они забежали в широкий, обнесенный дувалом двор дома старейшины, Ясин затащил Малика в дом. Еще трое приспешников старейшины остались во дворе, чтобы затворить большие деревянные ворота.

– Проклятый шурави! – кричал разъяренно Ясин, стараясь высмотреть что-то в крохотных окошках большого светлого мужского зала. – Если б не он…

– Внук мой… – хрипловато дыша, позвал его Малик с широкой тахты, устланной верблюжьими одеялами и подушками. – Внук…

– Дедушка!

Ясин кинулся к старику.

– П-принеси мне… – борясь с собственным дыханием, очень слабым, тихим голосом, начал Малик. – П-принеси голубя с голубятни. Я… я напишу послание Шахиду…

* * *

Мы протискивались сквозь бушующую толпу недолго.

Разозленные люди нас почти не замечали. Весь их гнев оказался направленным на Малика.

Продираясь сквозь народ, я использовал Тарика Хана как таран. Он шел несмело, спотыкался, сталкивался с людьми. Один раз даже упал и что-то промычал.

Вокруг гудела толпа. Где-то позади шли ожесточенные драки. Люди кричали, ругались. Бросались в Малика и его людей камнями. Все это затягивала желтовато-белая кишлачная пыль, поднятая народом.

Мариам, сначала шокированная всем происходящим, прижалась ко мне. Я обнял ее за плечи, чтобы не потерять. Но уже через полминуты она пришла в себя.

– Вон там… – пискнула она дрожащим от напряжения голосом. – Там есть выход в огороды… Там мы можем пройти…

Так мы и сделали.

Мы удалились от гула и крика. Удалились от улиц и домов, стали двигаться полями и огородами.

Здесь шум и гам все еще слышались, но казались приглушенными и далекими. Не угрожающими нам опасностью.

Тарик шел медленно. Возможно, ему мешала рана, возможно, он специально тормозил группу. Мне то и дело приходилось подгонять его, прикрикивать на пакистанца и отпускать ему тумаки.

Мариам, шедшая рядом, постоянно оглядывалась. Прислушивалась. Бросала на меня полные тревоги взгляды.

Мы вышли из кишлака и отправились наверх по узкой дорожке, пролегавшей в гору, между двумя невысокими и пологими холмами.

– Я… – заикнулась вдруг Мариам. – Что же будет дальше?

– Дальше тебе нужно найти своих отца и брата, – сказал я. – С ними ты будешь в безопасности.

Внезапно девушка остановилась. Я провел Хана на несколько шагов вперед и тоже замер. Обернулся.

– Малик будет мстить, – проговорила Мариам тихим, дрожащим голосом.

– Будет, – без обиняков сказал я.

Внезапно девушка спрятала лицо в ладони, а потом опустилась. Села на землю. И заплакала.

Я вздохнул. Завалил Хана на землю. Приказал ему лечь и не двигаться.

– Ты у меня на мушке, сукин сын, – проговорил я, опустившись к нему.

Хан не издал ни звука. Он просто лежал на спине, совершенно дезориентированный. Казавшийся беспомощным. Но я понимал – с ним нужно держать ухо востро.

Я медленно пошел к Мариам. Застыв рядом, тронул ее за плечо. Девушка подняла на меня заплаканные глаза.

– Это все из-за меня… – проговорила она, всхлипнув. – Если бы я не решила тогда вернуться в дом, тебе бы не пришлось стрелять, Саша. Тебе бы…

– Ты не виновата, – покачал я головой и присел рядом. – Никто не виноват. Идет война. Некоторые, например такие, как этот Малик, пользуются войной. Пользуются, чтобы набить свой карман. То, что произошло сегодня, было лишь вопросом времени.

– Ч-что? – пискнула девушка.

– Люди уже были озлоблены на вашего старосту. Уже носили в себе обиду на него. Они устали. Именно поэтому так легко было разжечь этот огонь.

Мариам сглотнула. Шмыгнула носом. Ее глаза были красны от слез.

– Пусть Малик и негодяй, – продолжил я, – но негодяй мудрый. Он прекрасно понимал, к чему идет дело. Прекрасно понимал настроения в кишлаке.

Девушка по-прежнему смотрела на меня непонимающим взглядом.

– Искра, о которой он говорил, когда пришел к твоему отцу в первый раз. Помнишь?

– П-помню… – Мариам кивнула. – Но теперь… Теперь в кишлак придут бандиты. Придут, чтобы…

– Да. Придут, – я кивнул. Потом глянул на Хана.

Тарик медленно шевелился, но встать не пытался. Только поудобнее улегся на острых камнях у тропы.

– Но я не дам ни тебя, ни твоих близких в обиду, Мариам, – сказал я решительно. – Обещаю!

Девушка расширила глаза от удивления.

– Но как же… Тебе же нужно идти к себе! Тебе нужно пересечь границу! Как же твой пленник⁈

Я поднялся.

– Сколько отсюда до Пянджа?

– Несколько часов пути, – ответила Мариам, уставившись на меня непонимающим взглядом.

– Он будет мстить не вам, Мариам, – сказал я немного погодя. – Малик понимает, что в кишлаке он больше никто. Старейшина уже давно растерял всякое уважение к себе. Но сейчас, сегодня, он растерял и свой авторитет. Люди увидели, кто он такой на самом деле. Что он трусливый и подлый. Что они могут выгнать старика вон, если захотят.

Мариам задумалась.

– Но… Но в нашем кишлаке живут простые люди. Обычные пастухи, крестьяне, хлеборобы, земледельцы… – сказала она. – Они не воины. По крайней мере не все.

– Не все? – спросил я.

– Среди нас есть бывшие солдаты. Люди, служившие когда-то в правительственных войсках. Но их немного. Если душманы придут…

– Сейчас старик будет мстить не жителям твоего кишлака, – повторил я. – Он будет мстить мне. Мне, в первую очередь. Вот увидишь.

Девушка сделала бровки домиком.

– Он знает, куда я направляюсь и по какой дороге пойду, – сказал я.

– И… И что мы будем делать? – спросила Мариам тихо.

Я улыбнулся девушке.

– Есть кое-какие мысли. Вставай, Мариам. Нам нужно найти твоих отца и брата. Нужно, чтобы ты была в безопасности.

– А ты? – помолчав пару мгновений, спросила девушка.

Я обернулся к Тарику. Снова посмотрел на него. Потом поправил жесткий ремень винтовки.

– А у меня еще остались дела.

От автора:

* * *

✅ Боксёр из 90-х очнулся на конференции поп-ММА. Спонсоры, камеры, хайп.

– Мага, тормози! – орет кто-то.

Бородатый в капюшоне душит парня, вися на нём клещом.

✅ На первый том СКИДКА /reader/459611/4276150

Глава 23

Мы снова отправились в путь, когда солнце все еще восходило к своему полуденному зениту.

Было жарко.

Местность тут оказалась очень просторной, почти лишенной скал и прочих укрытий. Даже деревьев почти не было. Только бесконечная степь и холмы, вспучивавшиеся на ней бело-рыжими буграми.

Почти ни единой тени, чтобы укрыться.

Мариам повела нас не к Пянджу, а на северо-запад, туда, где должны были пасти овец ее отец и брат.

По пути мы зашли в небольшое ущелье, которое высилось над степью. Девушка привела нас сюда не случайно. Тут, в ущелье, мы отыскали родник.

Там мы сделали короткий привал, чтобы попить. Самым неприятным тут стало то, что нужно было попоить и Хана. А для этого ему пришлось освободить рот.

Родник располагался у самого начала ущелья. Он вырывался из недр каменной стены, бежал вниз по камням, а потом разливался по земле. Протягивался недалеко вперед, к далекому Пянджу, а потом снова уходил в землю, туда, откуда пришел.

Дальше, «стена» эта протягивалась на северо-запад, где вырастала в правый, невысокий по местным меркам перевал ущелья. Левый же лишь с одной стороны был скалистым. С другой он вырастал из пологого, но высокого холма, наголо объеденного местной скотиной.

Я подождал, пока попьет Мариам. Потом напился сам. Хранить воду у нас было не в чем. Уходить пришлось совсем налегке.

Когда девушка расположилась на камнях и уставилась куда-то к вершине перевала, на фоне которой светлело раскаленное до бела небо, я приблизился к Хану.

– Давай без глупостей, Тарик, – сказал я.

Хан сидел в небольшой тени от камня, куда я его приземлил. Он свесил голову. Постоянно двигал затекшими от скованных рук плечами.

Казалось, он никак не отреагировал на мои слова. Даже не поменял позы, ни повернул головы в тряпичном грязном мешке.

Я снял винтовку с плеча. Опустился к нему.

– Если хочешь напиться, веди себя как надо. Ясно?

Теперь Хан отреагировал. Он пошевелился. Обратил ко мне свою облаченную в мешок голову.

– Если понял, – продолжил я, – кивни.

Тарик несколько мгновений помедлил, но все же кивнул.

Еще бы. Я знал, что гордости ему не хватит, чтобы отказаться от воды. Жарко. В мешке духота, как в печке. Да если бы и отказался – я б сунул его под родник насильно. Этот гад мне живой нужен.

– Отлично. Ты у меня на мушке, – сказал я, взвесив в руках винтовку. Потом позвал: – Мариам.

Девушка вздрогнула. Обернулась.

– Что такое, Саш?

– Я подержу его, а ты помоги снять мешок ему с головы.

С этими словами я обошел Хана. Наступил на его веревку, что связывала ему руки. От этого Тарик немного неестественно запрокинул корпус назад, выгнул спину. Ну ничего. Потерпит.

Потом я демонстративно ткнул ему стволом в макушку. Чтоб знал – мои слова никакие не угрозы. Это просто факт. Будет, как я сказал, если Призрак решит сделать какую-нибудь глупость. Да и Мариам так будет спокойнее с ним работать.

Девушка кивнула. Встала с камня и поправила платок на голове, которым защищалась от солнца. Аккуратно ступая между камнями, она приблизилась. Опустилась рядом с Ханом. Стала развязывать ему мешок на шее. Потом стянула.

Показалась голова Тарика. Лицо было мокрым от пота, волосы сырыми, сбившимися в грязные сосульки. Первым делом Тарик продышался носом. С хрипом, со свистом, кривясь от боли, он принялся глубоко дышать.

Тряпку на его рту я снял сам. Мариам вытащила кляп.

– Я бы предпочел, – глубоко дыша, начал он тут же, – чтобы рот мне больше не закрывали.

– Не заслужил, – кратко бросил я, – вставай.

Я схватил его за одежду, потянул.

Тарик неловко, с большим трудом, поднялся. Столь же неловко, на затекших ногах, пошел к ручью, спотыкаясь на камни.

Я наблюдал за тем, как он рухнул прямо в воду на колени. Как изогнулся, подставил под водопадик сначала голову, потом шею, а дальше принялся жадно и долго пить.

Мы с Мариам терпеливо ждали, пока Тарик нахлебается. Когда он поднялся, я подошел к нему. Схватил за шиворот.

– Сиди спокойно.

– А ты и правда острый на язык… – глубоко дыша после обильного питья, сказал Хан, – я слышал, что ты говорил там, в кишлаке. Слышал каждое слово.

Не ответив ему, я позвал Мариам, чтобы она принесла мне мешок и тряпки.

– Это была мастерская манипуляция, шурави, – Хан глянул на меня и ухмыльнулся.

Улыбочка у него, конечно, была та еще. Мерзкая до нельзя. А еще фактурная – кровавая.

– Ну… Скажи, – продолжил Хан спокойным, хрипловатым голосом, – откуда ты? КГБ? Ведь КГБ же? Чего тебе от меня уже скрывать?

Говорил Тарик вроде бы совершенно ровным тоном. На первый взгляд, голос его казался безэмоциональным и не таящим в себе никакого подвоха. Но я смог уловить в нем едва заметные нотки язвительности. А еще пренебрежения.

– Рот открой, – сказал я, приняв от Мариам тряпку и комкая ее в руках.

– Ну зачем нам эти кляпы? – сказал Хан. – Я ранен в ногу. Далеко не убегу. Да и некуда тут бежать. Везде равнина. Холмы. Открытое место. Тут, куда не пойдешь – всюду как на ладони будешь.

– Если ты не откроешь рот, – сказал я, – я заставлю тебя открыть его. Я это умею, ты знаешь.

Хан снова улыбнулся.

– Зн-а-а-а-а-ю, – протянул он.

Тогда я без разговоров схватил его за голову, задрал, чтобы удобнее было поместить кляп.

– Стой, шурави, – начал Хан. – Подожди, дай кое-что скажу.

Я не ответил. Вместо этого повернулся к Мариам.

– Будь добра, приготовь мешок.

Девушка принялась раскрывать мешок, чтобы нацепить его на голову Тарика.

– Ты же знаешь, шурави, что все вместе мы не уйдем, – заговорил Тарик Хан торопливо. – Знаешь, что этот старейшина пошлет за нами свою шайку. А они будут конными. Здесь, на этой равнине, они легко нас найдут. Не уйдем.

Я без разговоров схватил его за сломанный нос, зажал ноздри. Тарик зашипел от боли. Зажмурился, искривился.

– Рот, Хан.

– Д-да-ай скажу. Два слова скажу, потом делай что хочешь, – проговорил Хан быстро. – Потом вяжи, как хочешь. Ничего против не сделаю.

Спустя несколько мгновений раздумья, я отпустил его нос. Брезгливо вытер пальцы от крови о куртку Хана.

Тарик покривился несколько мгновений. Подвигал лицевыми мышцами, чтобы прогнать болевые ощущения. Потом посмотрел на меня.

– Ты же умный человек, шурави, – начал он. – Ты же понимаешь, что со мной и с девочкой, с ее семьей…

Хан кивнул головой назад, на Мариам.

– … что все вместе мы не уйдем. Что душманы конными нас догонят. Оружия у тебя нету. И у твоих друзей тоже нету. Мы простая добыча.

– Ты зря сотрясаешь воздух, – сказал я. – Береги дыхание. В душном мешке воздух тебе понадобится.

Хан улыбнулся. Но теперь своих окровавленных зубов мне не показал.

– Сейчас мы идем за ее отцом и братом. Тогда нас будет четыре человека. Четыре человека – это много. Четырех человек видно далеко. Нас сразу засекут.

– Не тяни время. Если хотел сказать что-то дельное, то говори.

– Хотел, – согласился Хан. – Хотел договориться.

Хан оглянулся. Посмотрел на Мариам. Девушка не выдержала взгляда Хана. Отвела глаза.

– Я слышал, как ты клялся защищать ее от бандитов, – сказал Хан с ухмылкой. – Это добрая клятва. Хорошая. Но как ты это сделаешь? Как защитишь ее с этим мусором…

Хан посмотрел на мою винтовку.

– … И пятью патронами. Ты же видел, ни ее отец, ни ее брат – не воины. А мы с тобой – да.

Я медленно начинал понимать, к чему клонит Хан. Понимать, чего же он хочет мне сказать. А вернее – предложить. А потому заранее решил, как отвечу Тарику Хану.

– Ты ведь хочешь им помочь, шурави, – продолжал Тарик. – Я вижу по твоим глазам, что хочешь. Взгляд у тебя решительный, злой. А еще ты знаешь, что не сможешь и меня довести до своей заставы, и их уберечь. Потому я предлагаю тебе договор.

– Отдать тебе винтовку и отпустить, – догадался я, – а самому взять Мариам и ее семью и уходить за Пяндж?

Тарик не ответил сразу. Он явно удивился моему вопросу. Но скрыл свои эмоции за хмурой миной, которую состроил, как только услышал мои слова.

– Ты отдаешь мне оружие, – наконец заговорил Хан. – Я, взамен, отвлеку на себя душманов, которые скоро пойдут по нашему следу. Я хороший стрелок. И в одиночку я смогу ходить гораздо быстрее, чем…

Хан повел плечами, намекая на связанные руки.

– Тогда ты спокойно перейдешь границу, – закончил Хан.

Я хмыкнул.

– Или, может, у тебя есть какие-нибудь собственные тактические идеи? – спросил Призрак.

– Знаешь, какое тактическое преимущество я считаю самым полезным? – спросил я Тарика.

Тот молчал, глядя мне прямо в глаза.

– Когда противник недооценивает твои силы.

Хан вздохнул.

– Знаешь, шурави, какие две вещи меня больше всего разочаровывают в людях? Первая – человеческая глупость. Вторая – человеческое упрямство. Но вторая вещь еще хуже. Особенно когда человек упорно старается чего-то достичь и не понимает, что все его старания напрасны. А нужно было лишь взглянуть на вопрос шире. И тогда становится понятно – стараться в эту сторону нет смысла.

Я сделал самую мерзкую ухмылку, которую только мог изобразить. Потом положил винтовку на плечо и опустился рядом с Ханом. При этом я не переставал смотреть ему в глаза.

– Взглянуть шире, говоришь? Ну что ж. Давай я позволю тебе взглянуть шире.

Хан неприятно искривил губы. Нахмурился. Лицо его стало кислым до омерзения.

– Ты и твои Призраки Пянджа, – продолжал я. – Вы охотились за капсулой с микрофильмом, не так ли?

Тарик еще сильнее потемнел лицом, но ничего не сказал.

– Той самой, которую нес в желудке пакистанский шпион Саид Абади. Ты, кстати, приказал его убить. И убил.

Хан медленно и немного свистяще засопел сломанным носом.

– Вы полагали, – продолжал я, – что капсула все еще находится на Шамабаде. Но я тебе скажу вот что: я уже давно нашел ее. Еще до Бидо, еще до того, как ты со своими людьми стал совать нос в Союз. Капсула уже давно у КГБ. И я тебя уверяю – они изучили ваш пакистанский микрофильм вдоль и поперек.

Хан хмыкнул.

– Ты лжешь, – сказал он, повременив несколько мгновений.

Я пожал плечами. Встал.

– Ты скоро сам проверишь, лгу я или нет. Комитетчики обязательно спросят у тебя про микрофильм, когда я отволочу тебя к ним.

Хан по-прежнему молчал. Он только и мог что бессильно сверлить меня злобным, полным холодной ярости взглядом. Командир Призраков, казалось, уже даже и не пытался скрывать от меня своих эмоций.

– А теперь, – продолжил я, сминая комок тряпки в кулаке, – открой-ка рот пошире.

– Мариам!

– Папа!

Я придержал Хана.

Девушка же побежала навстречу отцу, с посохом стоявшему на широкой плосковатой вершине большого, но невысокого холма. Всю левую его часть занимало смирное стадо овец.

Между ними ходил Карим. Но даже он поспешил к сестре, когда та крепко обнялась с отцом.

Я наблюдал, как мальчишка, расталкивая упрямых овец, спешил к ним.

Подогнав Тарика Хана, я пошел следом.

– Мы слышали, что творится в кишлаке, – сказал Абдула, когда немного отстранил от своей груди Мариам и посмотрел на меня. – Не так давно тут проходил старый Хилал. Он шел к реке, чтобы порыбачить. Рассказывал, что молодые ополчились на старейшину.

Голос Абдулы звучал твердо, но грустно. С какой-то горечью.

– Я сразу понял, что дело в тебе и твоем…

Абдула замолчал, осматривая связанного Хана, которого я вел, твердо держа за узы на руках.

– … И твоем друге.

– Он мне не друг, как ты видишь.

Абдула кивнул.

– Я догадывался об этом. Тот бородатый мужчина, он тоже?

Я кивнул.

– Если все настолько плохо…

– Плохо, – покивала Мариам и принялась быстро рассказывать Абдуле, что случилось перед нашим уходом.

– Ты умница, дочка, – сказал Абдула, – умница, что вспомнила про мое старое ружье.

Старик поднял взгляд на меня и продолжил:

– Такому молодому воину как ты, Саша, оно послужит лучше, чем мне.

– Благодарю, – кивнул я. – А еще извиняюсь.

– За что? – спросил Абдула, но по его спокойному, теплому взгляду я понял, что он ни капли не удивлен.

– За то, что подверг вас опасности. После того, что случилось – я первый враг старейшины. А ты и твои близкие – пошли следом.

Абдула взглянул на свою дочь. Потом обернулся на Карима, который уже спешил к ним с Мариам.

– Мы стали врагами старейшины в тот самый час, – заговорил, наконец, Абдула, – когда привели тебя и твоего… Хм… «друга» в свой дом. Я понимал, чем рискую. Понимал, что это может вызвать гнев. Понимал, что очень может быть, нам придется искать себе новое жилище. Но иначе поступить не мог.

Говоря эти слова, Абдула смотрел не на меня. Он смотрел на Мариам. Дочка отвечала ему несколько удивленным взглядом. Кажется, она ожидала того, что отец будет в ярости, когда узнает, что же произошло. И его реакция, его слова поразили девушку до глубины души.

– Ты у меня очень храбрая, дочь моя. Я тобой горд.

Карим как раз подоспел к Абдуле и Мариам. Он замер, уставившись на меня удивленными, широко округлившимися глазами.

Абдула и Мариам посмотрели на него.

– Это винтовка моего отца? – спросил мальчик у меня.

Я покивал.

– Мы с тобой слеплены не из того теста, сын мой, – сказал Абдула, положив Кариму руку на плечо, – не для войны. Я рад, что это старинное оружие находится в надежных руках.

– Можешь не переживать, Карим, – сказал я, – когда все закончится и мы будем в безопасности, я верну винтовку твоему отцу. И когда-нибудь ты возьмешь ее в свои руки.

Мальчик помялся несколько мгновений.

– Старик говорил правду? – спросил он не у своего отца, а у меня, – старик Халил не лгал, когда говорил, что старейшина пошлет за нами душманов?

– Нет, Карим, – сказал я. – Не лгал. Я думаю, бандиты уже идут по нашим следам.

– Нам придется с ними драться?

– Мне придется. Твоя главная задача – защищать сестру, Карим, – сказал я.

Мальчик сглотнул. Опустил глаза.

– Я думал, что знаю, как быть воином. Думал, что я уже воин. Думал так, пока не увидел тебя, Саша. И сейчас я думаю, что я еще не готов им быть…

Мариам удивленно уставилась на брата. Абдула молчал и только улыбался. Сейчас, в такой напряженный момент, старик сохранял удивительное спокойствие. По какой-то одному ему известной причине у него получалось держать себя в руках. Абдула нашел какой-то источник душевной силы. Силы, которой у него не было, когда к ним в дом пришел Старейшина Малик.