Текст книги "Операция "Ловец Теней" (СИ)"

Автор книги: Артём Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Я поставил пистолет на предохранитель, встал. Потом сунул его сзади за ремень.

– Лучше выйди, Мариам, – сказал я. – Выйди из дома не на долго. Хорошо?

Мариам сжалась. Глянула на меня исподлобья. Но во взгляде ее блестел страх.

– Скоро все кончится, – сказал я. – Где его одежда? Дай ее мне, пожалуйста. А потом дождись, когда мы уйдем.

Тарика Хана я застал лежащим там же, где и всегда. И снова он делал вид, что спал.

Я встал над ним.

– Я знаю, что ты не спишь, – сказал я.

Хан никак не отреагировал. Он даже не пошевелился. Сделал вид, что не слышит меня.

Тогда я просто кинул его свернутые шмотки Тарику на грудь. Только тогда Хан распахнул глаза.

Он раскрыл их резко, словно зверь, лежащий в засаде, притворившись спящим. Потом медленно перевел взгляд на меня.

– Одевайся. Мы уходим немедленно.

Тарик Хан вдруг подобрал руку, которую я приковал наручниками. Потом показал обе руки мне из-под одеяла. Я заметил, что на правой большой палец оказался в неестественном, странно оттопыренном положении, а вся кисть будто бы стала уже. С щелчком кости Хан вправил палец на место. При этом ни одна мышца не дрогнула на его лице. На моем тоже.

Я только достал пистолет из-за ремня. Показал ему.

– Это принадлежит мне, – сказал Тарик, уставившись на меня.

– Вставай, – приказал я.

Хан не сводил взгляда, но не с пистолета, как могло бы показаться, а с меня.

– Я еще слишком слаб, чтобы идти, – проговорил он низким, хрипловатым басом.

– Потерпишь.

Хан медленно стянул с себя одеяло. Столь же медленно сел на своем ложе, спустив ноги. Потом принялся надевать нательное белье. Казалось, он медлил специально. Каждое его движение было неторопливым и спокойным. Будто бы всем видом Хан пытался показать мне, что он меня не боится. Ну что ж. Он может позерствовать сколько хочет. Это ему не поможет.

Сжимая рукоять пистолета, я сделал два шага назад, когда Тарик надел обувь и встал.

– И куда же мы с тобой, друг мой, направимся? – проговорил он, будто бы стараясь загипнотизировать меня взглядом, словно змей.

– Не болтай. Шагай.

– И ты будешь держать меня на прицеле всю дорогу до самой границы, а, старший сержант? – спросил он, медленно, не сводя с меня глаз и проходя к выходу из женской комнаты.

– Ты же знаешь, что в твоем пистолете осталась еще одна пуля. Ведь так? – хмыкнул я. – Можешь попробовать дернуться. Посмотрим, к чему это приведет.

Тарик хрипловато рассмеялся.

– Значит, волчонок все же решился показать зубы. А как же твои товарищи, которые придут сюда за нами? – усмехнулся он. – Разве ты не желаешь их дождаться?

– Отвернись. Руки за голову, чтоб я видел.

Тарик подчинился.

– Ты солгал, ведь так, шурави? – проговорил он с какой-то извращенной радостью в голосе. – Никто не придет. Так?

– Шагай.

Хан медленно направился вперед, прошел в мужскую. Я – за ним.

– А вот за мной придут, шурави. И придут очень скоро, – проговорил он с нескрываемой угрозой. – Ты можешь убить меня прямо сейчас. Подойди, приставь ствол к моему затылку и выстрели. Закончи то, что начал там, на берегу Пянджа. Видит Аллах, я готов к смерти. Но готов ли ты убивать безоружного и беспомощного врага?

Когда я щелкнул предохранителем за спиной Тарика, он вдруг едва заметно вздрогнул. Движение это было столь неуловимым, что менее внимательный человек, чем я, никогда в жизни не заметил бы его. Но я смог.

Тарик Хан думал, что почувствует, как я подхожу. Что услышит это. Что поймет, когда именно к его затылку будет приставлен пистолет. Он не понял. Не понял, потому что когда он заканчивал свою речь про Пяндж, смерть и Аллаха, ствол «Беретты» уже смотрел ему в затылок.

Все это была лишь его уловка. Психологическое давление на «молодого сержантика», чтобы заставить меня приблизиться, а потом резко напасть и отобрать оружие.

Вот только Хан не знал, с кем по-настоящему он имеет дело.

– Ты готов? – спросил я ледяным голосом. – Нет, Тарик. Это не так. Ты ссышься подыхать. Я видел это по твоим глазам, когда мы дрались там, на берегу. И вижу это сейчас. Так что закрой хайло и шагай. Руки у тебя затекут очень скоро. А идти нам несколько километров. Не усложняй себе жизнь.

Тарик замер передо мной. Казалось, он искал слова, которые считал уместными сказать в этот момент. Сказать, хотя бы для того, чтобы не потерять лицо. Чтобы последнее слово все же осталось за ним.

– Я убью тебя, мальчишка, – сказал он, – убью раньше, чем ты успеешь понять, что умер.

С этими словами Тарик хотел было обернуться, но я взвел курок. Он замер.

– Шагай. Теперь воды тоже не будет.

Тарик зашагал. Да, план был не идеален и рискован. Даже скорее это был план «Б», нежели основной. Но некстати появившийся Малик Захир, этот опасный староста кишлака, вынудил меня действовать другим, запасным путем. Действовать грубо, прямолинейно, но быстро.

– Ты поведешь меня через весь кишлак прямо так? Под дулом пистолета? – спросил Хан, шагая к выходу.

– Если потребуется, – ответил я, не поведя и бровью.

Тогда Хану не нашлось что ответить. Он просто шел вперед, к выходу из дома Абдулы.

Шаг. Еще шаг. Нарочито медленные шаги, которые совершал Тарик Хан, казались мне вечностью. Казалось, до скончания времен будем мы добираться до выхода из дома. Казалось, время замерло навсегда, чтобы оставить нас с ним в этом моменте.

Это играл с моими чувствами адреналин. Молодое сердце колотилось в груди. Холодный ум же, даже сейчас, даже в этот момент продолжал анализировать все, что происходит вокруг – каждый звук, каждое движение, каждое слово.

Тарик приблизился к двери. Застыл перед нею, словно вкопанный в землю.

– Открывай, – приказал я хрипловатым, холодным голосом.

Тарик медленно потянулся к грубой железной ручке деревянной двери. Но взяться за нее так и не успел.

Все потому, что дверь распахнулась внутрь, прямо перед самым носом Тарика. И в проеме появилась Мариам.

Тарик среагировал мгновенно. Вот секунду назад он был нетороплив и двигался размеренно, а теперь словно бы взорвался быстротой, так будто все это время копил ее внутри своего тела.

Он схватил девушку. Я уже взял его на мушку, надавил на спуск. Тарик нырнул за спину Мариам быстрее, чем я успел выстрелить. Палец мой застыл на спусковом крючке.

Девушка, схваченная им в железные объятья, казалось, не смела даже дышать. Она приподняла подбородок, стиснула губы и показала мне беловатые зубки. В глазах ее горел страх.

– Мы никуда не идем, – прошипел Тарик из-за ее плеча, – мы останемся здесь, чтобы дождаться гостей.

Я молчал, стискивая пистолет, направленный в лицо Мариам. Нас с Тариком разделяли меньше полутора метров.

– Пистолет, – повторил он, – а не то я сверну этой девчонке шею…

– Саша… Саша, я… – захлебываясь воздухом, пробормотала Мариам.

– Тихо, – проговорил я, – Тихо, Мариам. Все будет хорошо.

– Мое терпение подходит к концу, – сказал Тарик с несколько большим акцентом, чем обычно.

Я видел, как он волновался на самом деле. Видел, как подрагивала его рука, стискивающая тонкую шею девушки.

– Пистолет, – повторил он совсем охрипшим голосом. Таким охрипшим, как если бы он и правда принадлежал мертвецу. И правда принадлежал Призраку.

Глава 21

– Пистолет, – в неведомо который раз проговорил Тарик Хан, протягивая мне руку.

Я молчал. Смотрел на Призрака исподлобья. Твердо сжимал рукоять Беретты, не отводя ствола ни на сантиметр в сторону.

– Ты решил погубить эту девочку, шурави? – Сипловатым, словно шелест листьев голосом проговорил Тарик Хан. – Хочешь доставить меня через границу даже так? Любой ценой?

– Если Мариам пострадает, – сказал я, – ты умрешь.

Тарик Хан хмыкнул.

Рука его медленно перелезла с шеи Мариам на ее лицо. Он схватил ее за щеки. Сильно сжал и притянул ближе к себе. Стал говорить прямо на ухо.

– Видишь, девочка? Этот КГБшник готов пожертвовать тобой только ради того, чтобы схватить меня. Достоин ли такой человек твоей заботы? Твоего сердечного гостеприимства?

Лицо Мариам ожесточилось. Глаза блеснули злобой. Она прошипела что-то то ли на пушту, то ли на урду. Голос ее дрожал от страха, но тон был смелым, решительным.

Тарик Хан едва заметно улыбнулся. Ответил ей что-то не по-русски. Потом глянул на меня и проговорил:

– Ай-ай-ай. Такая приличная девочка, а так неприлично ругается.

Потом он вздохнул. Продолжил:

– Ну что, молодой шурави? Ты готов пожертвовать ею, чтобы убить меня? Если готов, то стреляй. Я жду.

Когда Тарик Хан замолчал, в доме повисла тишина. Только Мариам, застыв в руках пакистанца, глубоко и очень нервно дышала. Ее грудь сильно вздымалась и опускалась. Мне казалось, что время остановилось настолько, что за один вдох и выдох девушки в мире пролетает целая минута.

Я перевел взгляд с Тарика на пистолет, твердо сидевший в моей руке. А потом я стиснул зубы. Принялся медленно опускать Беретту.

– Это правильное решение, шурави, – поспешил позлорадствовать Тарик. – Очень правильное. Ты очень благоразумный человек. Даже, я б сказал, мудрый для своего возраста.

С каждым мигом, пока моя вооруженная рука опускалась, я смотрел на Мариам. Видел страх в ее глазах. Видел досаду на ее лице.

И эти ее эмоции трогали и мою душу. Они пробуждали в ней ледяную ненависть.

– Та-а-а-а-к, мальчик, – продолжал Тарик Хан самодовольно, – А теперь отдай его…

Прогремел выстрел.

Тарик Хан вздрогнул, а потом зашипел от боли сквозь зубы.

Я не терял времени. Не успела кровь потечь из раны на его простреленной ступне, как я бросил пистолет и метнулся к пакистанцу и Мариам.

Схватил девушку за одежду, отстранил от Тарика, а потом что есть силы врезал ему в уже сломанный нос. Хрустнуло еще раз. Теперь сдержанный, твердый словно кремень Тарик Хан просто взвыл от боли.

Он сжался, схватился за лицо, неловко отступил назад и бухнулся спиной о стену. Мариам же упала на мое спальное место. Обернулась, уставившись на нас дурным взглядом.

Я тут же снова схватил Тарика Хана за одежду. Он было попытался мне противостоять и вцепился в ответ, но было уже поздно.

Когда его зверское, окровавленное лицо мелькнуло у меня перед глазами, я немедленно дернул пакистанца, ловко бросил его через бедро.

Высокий, но худощавый Тарик хлопнулся об пол с таким звуком, будто весил больше центнера. Выбил своим телом тучу пыли из ковров. Звякнула какая-то посуда, стоявшая непонятно где.

Я немедленно оказался сверху. Налег на Тарика коленом и принялся хватать его за руки, заламывать за спину.

Хан рычал, плевался кровью. Лицо его быстро превратилось в страшную кровавую маску.

– Мариам, – обернулся я, – у тебя есть чем связать ему руки⁈

Девушка, словно бы очнулась от какого-то сна наяву. Глаза ее были остекленевшими, но тут же прояснились. Она быстро сфокусировала на мне зрение. Несколько мгновений понадобилось девушке, чтобы прийти в себя.

Потом она быстро покивала мне, торопливо поднялась и убежала куда-то во двор.

– Я… Я тебя голыми руками… – Бормотал Тарик, отплевывая кровь.

Речь его представляла собой жуткую смесь из урду, русского и не пойми чего еще. Он ругался, пыхтел, плевался и постоянно грозился меня прикончить.

– Хлебало закрыл, – проговорил я зло.

Хан не послушался, он продолжил бормотать что-то на смеси разных языков. А еще не унимался, норовя вырваться.

Когда я заломил ему руки так, что тот застонал от боли, пакистанец немного успокоился.

Я слегка опустился к нему.

– Меньше б болтал, ты Тарик. А так, твоя болтовня тебя и подставила.

Тут вернулась Мариам. Она принесла кусок какой-то жесткой пеньковой веревки. Когда я взял ее у девушки, тут же принялся жестко вязать Тарику руки.

Теперь Хан молчал. Он уткнулся лицом в ковер и тяжело, громко дышал. Хрипел. Я прямо-таки чувствовал, как какая-то почти осязаемая злость, почти осязаемая досада вырывается из пакистанца с каждым выдохом.

– Мешок, еще нужен мешок, – сказал я Мариам, – есть?

– М-мешок? – Застыла девушка в нерешительности.

– Маленький. На голову ему нацепить!

Мариам убежала снова.

И уже через минуту вернулась с улицы с каким-то грязным мешком, видать из-под овса или ячменя, а еще с тряпкой.

– Если мешок не пойдет, – объяснила она, – глаза ему можно завязать!

– Пойдет! Все пойдет! – Сказал я, – давай сюда все!

Я с трудом засунул Тарику в рот кляп. Для этого мне даже пришлось взять его за волосы и изо всех сил потянуть. Чуть скальп поганцу не оторвал, но заставил раскрыть пасть и затолкал внутрь тряпку.

Тогда Тарик принялся злобно, с трудом сопеть при каждом вдохе. Он отсмаркивался от крови, изо всех сил стараясь прочистить нос.

На глаза я намотал ему остальную часть тряпки. Потом Мариам помогла надеть ему на голову мешок. Перемотать его на шее, чтоб не развязывался.

Только тогда я отпустил Хана и встал. Выпрямился, одергивая китель и отряхивая его от пыли.

Мариам, переводя дыхание, сидела на полу и смотрела на лежащего у своих ног Хана. Тот тоже лежал без движения. Только глубоко, с трудом дышал. Из раны у него на ноге шла кровь. Уже целая лужица на палас натекла.

Судя по месту, куда я попал, я решил, что скорее всего отстрелил ему большой палец. А может даже пару пальцев.

– Ему нужно перевязать рану, – сказал я, – а то не дойдет.

– С-сейчас… – Девушка быстро встала, – с-сейчас… У меня есть травы, чтобы промыть…

Она побежала было в женскую комнату, но я остановил девчонку. Окликнул:

– Мариам.

Та замерла, обернулась.

– Ты мне скажи, – начал я беззлобно и даже не строго, – ты зачем в дом вернулась-то?

– Я… – Мариам виновато опустила взгляд. – Я переживала.

Она сглотнула. Отрывисто и как-то тихо продолжила:

– Прости… Я не думала…

– Все в порядке, – сказал я с улыбкой.

Мариам робко подняла на меня глаза. А потом столь же робко улыбнулась.

Девушке понадобилось некоторое время, чтобы приготовить какой-то травяной отвар. С трудом я заставил Хана сесть. Пока я держал Хана, Мариам резала ему ботинок на раненой ноге ножницами для стрижки овец. Стоит отдать должное Тарику. Он не издал ни звука.

Как я и предполагал, я отстрелил ему большой палец.

– Ты поведешь его прямо так? Без оружия? – Спросила Мариам, когда грубо, наспех забинтовала Тарику раненую ногу.

К чести Мариам, при виде страшной раны Хана девушка даже не поморщилась. Она работала торопливо, но рука ее была крепка.

– Это был последний патрон, – ответил я.

Тогда Мариам вдруг обернулась и глянула на старинную винтовку, висевшую на стене. Винтовку ее отца.

Я проследил за взглядом девушки.

Раньше я особо не рассматривал винтовку. Всмотрелся только сейчас. Сложно было сказать наверняка, но мне показалось, что оружие было ничем иным, как винтовкой Мартини-Генри. Это было старинное, архаичное оружие. Винтовка была однозарядная. А еще казнозарядная. И стояла на вооружении английской пехоты еще во второй половине девятнадцатого века.

Видимо, этот древний экземпляр остался здесь, в Афганистане еще со времен англо-афганских войн. А точнее второй англо-афганской.

– Это оружие принадлежит Абдуле, – сказал я.

Мариам кивнула.

– Она хоть стреляет?

Снова кивок.

– Да. У отца даже есть патроны.

Мариам быстро затянула на ноге Тарика Хана очередной узелок. А потом поднялась и убежала в другую комнату.

Хан, услышав ее шаги, заволновался. Я тут же отвесил ему затрещину. Сказал:

– Тихо ты. Сиди спокойно. Итак последнюю перевязку на тебя, суку такую, потратил.

Потом девушка прибежала откуда-то из женской, видимо, из крохотной родительской комнаты, где спал Абдула. Комната, насколько я знал, одновременно была еще и кладовкой.

– Вот, – сказала она, протягивая мне руки.

В ее смуглых ладошках я увидел штук пятнадцать крупных бледно-золотистых патронов с тупорылыми головками.

– Это все, что есть.

– Я не могу взять, – покачал я головой, – она может понадобиться твоему отцу, если придется защищать вас с братом.

Мариам немного грустно улыбнулась.

– Да он и стрелять-то не умеет. А ты – умеешь, – сказала девушка. А потом, мгновенье помолчав, добавила: – Он поймет.

Я по-доброму хмыкнул. Потом кивнул:

– Спасибо.

С этими словами я встал, принял патроны и сунул их в подсумок. Мариам было кинулась к ружью. Попыталась снять его с гвоздя, но не смогла. Тогда я подошел и помог ей.

Винтовка оказалась тяжеловатой, громоздкой и грубой. Как минимум, ощущалась она тяжелей АК. И несравнимо неудобней. Длинная, тяжелая, с характерным рычагом перезарядки под шейкой приклада, она носила на себе следы многих и многих десятилетий. Ее дерево оказалось потертым, металл местами покрывали патина и ржавчина.

Тем не менее, когда я щелкнул рычагом, винтовка послушно обнажила мне казенник. Патрон зашел в него легко, и я с неприятным лязгом и щелчком закрыл казенную часть.

Предохранителя на этом чудовище не было. Но я быстро отыскал на внутренней стороне спусковой скобы маленькую задвижку и зафиксировал ею спуск, чтобы исключить случайные выстрелы.

Не успел я осмотреть винтовку полностью, как в дверь постучали.

Мариам немедленно затихла. Я насторожился.

У пуштунов было не принято стучать. Если требовалось позвать хозяина – его окликивали со двора. Стук в дверь предвещал что-то недоброе.

Я прислушался. За дверью кто-то галдел. Со двора доносились многочисленные голоса. Мужские голоса. Говорили они на пушту. Причем говорили возмущенно.

– Это… Это люди… – Испуганно сказала Мариам. – Что происходит?..

– Сбежались на выстрел, – ответил я.

Потом глянул на Тарика. Тот притих, сидя под стеной и раскинув ноги.

Тогда я повесил винтовку на плечо. Подошел к нему и заставил подняться.

У раненого Хана это вышло не сразу. Тем не менее, он встал на ноги. Схватив его за веревку, что сковывала ему руки за спиной, я пошел к выходу.

– Ты пойдешь к ним⁈ – Испуганно окликнула меня Мариам.

– Да. Их нужно успокоить, – невозмутимо ответил я.

Девушка колебалась недолго. Она ступила следом и сказала:

– Мало кто из местных умеет говорить на русском. Если кто и может – то очень плохо. Они тебя не поймут.

Я оглянулся. Посмотрел Мариам в глаза, но ничего не ответил. Только снова подогнал Хана и шагнул к двери.

– Я пойду с тобой! Я буду им переводить!

Застыв, я снова бросил взгляд девушке. Теплый взгляд.

– Ты ведь сможешь защитить меня, если что… – Смутилась Мариам и снова побронзовела от своего смущения.

– Смогу, Мариам.

Тогда мы вышли наружу. Первым я вытолкал к народу Хана. При этом какой-то бородатый мужик, лет пятидесяти, испуганно отскочил от двери. Кажется, стучал именно он.

Я пнул Хана по голени, заставив его опуститься на колени. Девушка робко вышла следом и остановилась за моей спиной.

Во дворе собралось человек десять мужчин. Одетые по-простому, в белые рубахи, тюрбаны, тюбитейки и чалмы, они на миг затихли, увидев эту странную картину: перед ними стоял вооруженный советский пограничник, у ног которого оказался некто с мешком на голове.

А я наблюдал за ними. Анализировал. Мужчины оказались разновозрастными. Младшему было около шестнадцати. Старшему – за шестьдесят. Но главное – они были вооружены. Местные взяли с собой палки, какие-то дубинки и даже камни. Один из них, мужик лет сорока, даже притащил с собой старую винтовку-берданку.

Их молчание продолжалось недолго.

Потом они, все как один, загомонили. В голосе я слышал возмущение. А еще – страх.

– Они спрашивают, – начала переводить Мариам, словно бы не зная, за какой из голосов зацепиться, – спрашивают, кто ты такой. Почему тут стреляли. Спрашивают, кто этот человек…

Девушка указала на Хана.

– … и почему он ранен и связан.

Я покивал ей.

– Переводи мои слова предельно точно, – сказал я.

– Да. – Ответила Мариам.

В голосе ее слышалась какая-то смесь страха и решительности. Девушка сейчас, в этот самый момент переступала через себя. Она была храброй. Воистину храброй.

Гомон все не унимался. В толпе то и дело мелькали недовольные, злые лица. На нас с Мариам постоянно обрушивались злые вскрики и дерзкие вопросы.

Когда я поднял руку, пуштуны не сразу, но затихли. Только один из них, тот что стучал, что-то крикнул мне вопросительно.

Я не обратил внимания на его слова.

– Я – старший сержант Селихов, – сказал я громко и четко. – Я – советский пограничник…

Я говорил, делая после каждой моей фразы непродолжительную паузу. Мариам, подстроившись под мой темп речи, торопливо, но громко бормотала что-то на пушту. Переводила собравшимся мои слова.

– Этот человек, – я кивнул на пакистанца, – майор Тарик Хан. Офицер пакистанского спецназа. Диверсант. Он напал на меня и на Мариам. Я его обезвредил.

Теперь голос Мариам изменился. Если сначала она бормотала, то теперь заговорила гораздо громче, гораздо увереннее. И пусть голос ее дрожал, но она пыталась подражать моему собственному тону. Пыталась, чтобы и на пушту слова, что говорил я этим людям, звучали так же весомо, как и по-русски.

– Я должен доставить его на советскую территорию, а потом сдать моим товарищам пограничникам, – продолжал я. – Поэтому сейчас я и этот человек – уйдем. Вы должны отойти, положить свое оружие и не вмешиваться. Я никому не хочу причинять вреда. Но если вы нападете – буду защищаться.

Мариам перевела последнее мое слово. Тоже замолчала. Афганцы затихли. Застыли без движения, уставившись на меня своими удивленными и недоуменными взглядами.

– Давайте разойдемся по-мирному. По-хорошему.

Мариам перевела.

Тишина продлилась недолго. Почти сразу я услышал робкие шепотки, смущенные голоса. Афганцы больше не казались враждебными. Скорее, растерявшимися. Пребывавшими в замешательстве. Они бормотали что-то между собой. Смотрели то на меня, то на Тарика Хана.

В нерешительности афганцы принялись мяться во дворе, не зная, что же им предпринять.

– Будь здесь, – сказал я Мариам, а потом подтолкнул Тарика. Следом пошел сам, прямо в толпу.

Мужчины принялись медленно расступаться. Провожать меня опасливыми, недоуменными взглядами.

Кто-то выбросил палку. Кто-то камень. Затем и другие стали прятать свое оружие.

Шагая к невысокому сплетенному из прутьев заборчику дома Абдулы, я уже знал, что так просто не покину это место. Знал, потому что видел, как по улице в нашу сторону идет старейшина Малик со своими крепкими родственничками.

Старейшина шел медленно и чинно. Теперь он опирался на нетолстый посох. Молодые афганцы сопровождали его, следуя по оба плеча от своего старшего родственника. У обоих были недобрые лица.

Мы встретились, когда я вышел со двора.

Увидев своего старейшину, остальные афганцы медленно и неуверенно подтянулись за нами. Я оказался в окружении.

Малик величаво приподнял голову. Осмотрел меня, Тарика, остальных, даже подоспевшую Мариам, своим холодным, пронзительным взглядом.

– Отойдите с дороги, – сказал я холодно, заглядывая старику, уставившемуся наконец на меня, прямо в глаза.

Малик Захир сделал вид, что не услышал моих слов. Вместо этого он заговорил громко и четко. Заговорил сначала на пушту. Бросив несколько слов, он начал по-русски:

– Я слышал выстрел, – сказал он. – Ты принял наше гостеприимство, а теперь ты угрожаешь нам оружием? Ты пленил человека на нашей земле? Это недопустимо! Отдай это ружье. Отдай оружие нашего брата Абдулы, которое ты взял без спроса!

Потом старик снова заговорил на пушту. Голос его был ровным, зычным, громким. Странно было слышать, что в груди такого маленького, сухонького старика звучит подобный глубокий голос. Словно бы в тело этого старика вмонтировали звуковой колокол.

– И ты, и твой… пленник, – пренебрежительно бросив взгляд на Тарика, застывшего передо мной, Малик вновь заговорил на русском, – вы проследуете в мужской дом. Там вы будете в безопасности. А мы разберемся, что здесь произошло и что делать дальше. Это справедливо и по нашим обычаям.

В толпе афганцев, что окружила нас с Тариком и Мариам со всех сторон, снова потянулись робкие шепотки.

Крепкие «парни», родственники старейшины выступили вперед. Я видел, как они сжимают кулаки. Как тянутся к крепким дубинкам, что покоились у них за поясами.

Мариам испуганно озираясь, вдруг прижалась ко мне. Я почувствовал, как она дрожит. Дрожит, но не отступает. Не покидает меня.

– Мариам, – начал я, не сводя со старейшины глаз.

– Д-да, Саша?

– Переводи им то, что я скажу. Переводи четко и ясно. Так, чтобы каждый, кто здесь находится, услышал мои слова.

От автора:

* * *

✅ Самый редкий жанр на АвторТудей – ОБРАТНЫЙ ПОПАДАНЕЦ!

✅ Читайте громкую новинку о нестандартном попаданце. Вышел третий том.

Матерый опер погиб в 1997-м, выполняя долг.

Очнулся – в теле молодого лейтенанта в нашем времени.

Мир изменился. Преступники – нет.

Старая школа возвращается.

✅ Первый том со скидкой: /work/450849