Текст книги "Каритас"

Автор книги: Артем Корсаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

– А также вместе с ним лучший – бесспорно (с акцентом на слове "бесспорно"), мужчина Крис.

У Ардоса недовольно дёрнулся кривой кончик носа – ведь он себя считал "лучшим из лучших" и даже готов был доказать это любому. Но промолчал, вспомнив о короне на голове Криса, которая рисовалась пока только в его воображении.

– Ох, Мне бы такого сына, – слишком вычурно вздохнув, конечно же, с акцентом на "мне" продолжил Тсалвус Первый и посмотрел на Ардоса, который расплылся в улыбке. Наверное, если бы они находились одни, то после этих слов король и Ардос расцеловались бы и обнялись, бесконечно рассказывая друг другу в слезах умиления, какие же они всё-таки счастливые родители, и какой великолепнейший назревает супружеский союз. Тсалвус Первый совершенно не заметил и не хотел заметить, что не представил маму Криса – Тенею, лучшую подругу Эзолины, и единственную из семьи Ардоса, которую искренне волновало желание Каритас выходить замуж. Даже не понятно, как такая чуткая и добрая женщина, как Тенея, могла выйти замуж за Ардоса.

Следующие несколько минут Каритас помнила смутно. Кажется, все друг с другом поздоровались, и всем от этого стало "очень приятно"; кавалеры перецеловали ручки дамам и несколько раз произнесли восхищенные речи, которые дамы пропустили мимо своих ушей. После этого Эзолина приняла правильное решение в такой ситуации, что лучше будет поскорее увести мужа и гостей подальше, пока Каритас окончательно не потеряла сознание или не сошла с ума.

– Вы, наверное, голодны с дороги? Разрешите проводить вас на ужин, – как можно учтивей произнесла она со своей вечной, грустной улыбкой, даже не зная кому адресовать предложение: мужу или Ардосу, поэтому говорила обоим. В глубине души Эзолину совсем не волновало, кто в действительности владыка Атулисы, её заботило лишь счастье дочери. К сожалению, как и Тенея, она также, кажется, ошиблась в выборе, продолжая всем сердцем любить своего мужа и надеясь, что тот когда-нибудь ответит взаимностью и будет дорожить ею больше, чем властью.

– Замечательная идея! Я думаю, молодым есть о чём поболтать, поэтому Я предлагаю оставить их наедине друг с другом, – игриво, но очень нелепо хихикнул Тсалвус Первый, очевидно, быстро составив в уме очередной "Королевский план" по ещё б?льшему сближению дочки с будущим женихом. Это произносилось таким голосом, будто Каритас и Крис только и мечтают о том, чтобы остаться наедине; хотя Крис, безусловно, об этом думал, чего не скажешь о Каритас.

Когда "короли" и "королевы" ушли в соседний зал, от заветной двери Каритас стал отделять всего лишь один человек, готовый выполнить любой приказ своей возлюбленной.

– Крис, у меня сейчас нет времени что-либо объяснять, но если ты хоть чу-у-уточку меня любишь, выполни, пожалуйста, одну просьбу, – с мольбой произнесла Каритас, пытаясь придать голосу как можно более храбрый вид.

– Ну… э… всё што угодно, – ответил, отчего-то смутившийся, Крис и зачем-то опустился на одно колено, поклонившись. "Ну" и "э" являлись его любимыми выражениями, а ошибки в каждом втором слове – "фирменным знаком".

– Скажи отцу, что мне сделалось плохо, и я поднялась к себе в башню.

Каритас не стала больше тратить время на пустые объяснения и направилась к двери, все быстрее ускоряя шаг. Через пару минут она уже выбежала за территорию замка ещё более счастливая из-за удачного "спасения", чем до встречи с отцом.

Появившись на кухне московской квартиры, за тысячи километров от её дома, Каритас посмотрела в окно. «Холодновато сегодня», – поёжившись, произнесла она про себя, хотя в квартире было тепло, и направилась в комнату. Здесь в шкафу аккуратно висела верхняя одежда, в которой приходилось выходить в реальном мире, так как в это время года в Москве гораздо холоднее, чем в её теплолюбивой стране. На выборы курточки ушло ещё пару минут, так как, по её мнению, очень важно, чтобы она сочеталась с платьем, грациозно дополняя его.

До первой встречи оставалось полчаса.

Каритас подошла к входной двери и уже схватилась за спасительную ручку, как вдруг услышала громкий хлопок на кухне, словно что-то грохнулось на пол. Она обернулась, заранее предугадывая, что будет, и увидела своего отца – второй раз за день, словно это издевательство или страшная пытка. Чуть позади стояла заплаканная Меланес, оказавшаяся здесь не по своей воле.

Такого разъяренного лица, на котором, похоже, лопнули от напряжения все вены, у Тсалвуса Первого ещё никогда не было. Даже самые мелкие складочки и морщинки непрерывно дергались, предвещая приближающийся нервный срыв. Он что-то кричал, отчего даже стёкла на окнах чуть не потрескались, но Каритас его уже не слышала. Её глаза опять залил чёрный, густой туман потерянной свободы, и она упала в обморок.

Король грубо схватил свою дочь так, как никогда ещё не позволял себе этого делать, отвел на кухню и там скрылся вместе с ней.

В квартире осталась только испуганная до смерти Меланес, которая бросилась на кровать и зарыдала.

– Она должна была прийти ещё час назад, – с обидой буркнул Артём и нервно прикусил нижнюю губу, пытаясь придумать объяснение такому опозданию. – Может, что-то случилось? Почему она не умеет пользоваться мобильным телефоном? Это же так просто?!

Он стоял на тротуаре перед баром и озирался по сторонам, разглядывая прохожих, словно брошенная собака, ищущая своего хозяина.

– Ладно, ясно, что если бы она хотела прийти, то уже находилась бы здесь.

Кинув устрашающий взгляд на первого встречного, Артём развернулся и зашёл в бар, пообещав себе, что больше никогда не поверит интернет-знакомым.

В это время в спальне Каритас творилось нечто невообразимое: Тсалвус Первый метался по комнате, словно голодный, разъяренный зверь в клетке, и что-то орал нечленораздельное, покраснев, как спелый помидор, от душившей его ярости. На кровати лежала и рыдала Каритас, которую совершенно не волновало бешенство отца. В первый раз в жизни она не сдержала обещание, и ей было страшно представить, как на это отреагирует Артём. А что если он после этого совсем не будет разговаривать с ней – кто знает характер этих обычных людей?! Её обнимала и успокаивала Эзолина, которая также не обращала внимания на мужа, что безмерно злило его. Её улыбка ещё больше удручала, чем обычно, а уголки рта опустились слишком низко.

Так продолжалось до тех пор, пока в спальню не вбежал дедушка Каритас, Эрдамас, высокий пожилой человек с безумно живыми и умными глазами, который, оглядевшись вокруг, моментально оценил ситуацию и грозно спросил у сына:

– Что с-случилос-сь? – он произносил букву "с" всегда очень протяжно, то ли от того, что между передними зубами был слишком большой зазор, то ли по другой веской причине.

В ответ не последовало никакой реакции: Тсалвус Первый продолжал "рвать и метать", скорее всего, даже не замечая своего отца. Эрдамас, в глазах которого на мгновения зажглась искорка недовольства, не стал больше спрашивать, а просто вытянул правую руку вперёд, откуда вырвался тонкий серебряный луч, поразивший короля прямо в живот. Тсалвус Первый поднялся в воздух от резкого невидимого толчка, ударился о стену и упал на пол. Через мгновение он встряхнул головой, приходя в себя, и поднялся на ноги, но уже более спокойный.

– Ещё раз… повторяю… что с-случилос-сь? – грозно, но тише и с паузой между словами произнёс Эрдамас.

– Моя дочь… – сказал король так, словно речь шла о его собственности, но осёкся, пытаясь прийти в себя от удара, и, слегка отдышавшись, продолжил более равномерно: – Моя дочь собралась сбежать в обычный мир… в обычный, понимаешь? На встречу не известно с кем. Она была в опасности.

– Это правда? – спросил Эрдамас у Эзолины голосом, которым заботливый отец спрашивает с любимой дочери, не веря в её виновность. Судя по нежному взгляду живых глаз, он относился к ней на порядок лучше, чем к родному сыну.

– Она всего лишь собралась пойти на свидание с Артёмом.

– Что?! Вы все знали?! Вы все знали об этом? – опять закричал Тсалвус Первый, отчего создавалось впечатление, что он сейчас лопнет.

– Ус-спокойс-ся, – властно проговорил Эрдамас и даже ни один мускул не дрогнул на его лице, не смотря на то, что к нему медленно подходил разъяренный сын.

– Моя дочь не доверяет собственному Отцу и встречается с обычным человеком. Весь мир сошел с ума, – бледнея, заключил король, внезапно потерявший все свои моральные и физические силы и никогда ещё не выглядевший таким жалким. Он посмотрел на своих родных, как на чужаков: сложно понять одного предателя, но чтобы сразу три, да и самых близких?! Тсалвусу Первому больше не хотелось рвать и метать, его мир только что разлетелся на множество мелких кусочков.

Через минуту, когда он снова начал походить на прежнего себя, тишину прервал Эрдамас, проговоривший спокойным, ровным голосом, делая паузы между предложениями, чтобы до его сына дошла суть сказанного:

– Да, твоя дочь не доверяет тебе. Почему? Да потому что ты держишь её в клетке, пус-сть из золота. Ты когда-нибудь задумывалс-ся, почему ты вс-сё узнаешь пос-следним? Подумай хорошенько, Тс-салвус-с. От с-себя лишь добавлю: Я не позволю губить жизнь моей внучки. Ты понял? С-с этого момента Каритас-с с-сама будет решать с-с кем ей общатьс-ся и где проводить время.

Последнее утверждение прозвучало, как гром среди ясного неба, надолго утвердившись в памяти короля.

В комнате опять воцарилось молчание, прерываемое лишь всхлипываниями Каритас и неровным дыханием Тсалвуса Первого. Через минуту он, как всегда, делая акцент на собственных местоимениях, проговорил:

– Хорошо… (на мгновение опять воцарилась пауза), но Я хочу знать, кто такой этот Артём. Я пошлю людей, чтобы они всё о нём разузнали. Если он не опасен, то, так уж и быть, Я разрешаю, пусть общается с ним столько, сколько захочет.

– Нет! – безапелляционно заявил Эрдамас, и Каритас впервые внимательно прислушалась к словам дедушки, подняв свои прекрасные глазки. – Никого ты пос-сылать не будешь. Я с-сам лично прямо с-сейчас-с пойду и узнаю, что это за человек. А ты отправляйс-ся к с-себе и подумай хорошенько о с-своём отношении к дочери.

Эрдамас вышел из спальни.

Король, которого раньше никогда так не отчитывали, находился в состоянии шока и не знал, что делать дальше. Он отрешённо посмотрел в глаза своей жене, на её грустную улыбку, и, не найдя понимания, вышел вслед за Эрдамасом.

–

Глава вторая: Смертельно опасное первое свидание

Забавно: странности ведь никогда не происходят поодиночке, непременно скопом, как будто они ходят друг за дружкой – где одна, там и другие. Вот и на этот раз: сначала в Москве наступила жара – и это в октябре, да-да, именно в октябре, в Москве, как будто осени в этом году не планируется. Так затем на одной из улиц появились две необычные особы. Конечно, странных и необычных людей везде хватает, к тому же в этом городе каждый день что-то происходит. Но! Чтобы в Москве что-то необычное осталось незамеченным – так такого никогда не было и не будет: кто-нибудь да увидит, расскажет или напишет, но не на этот раз.

На одной из улиц в центре Москвы на тротуаре на аккуратном, кожаном и очень мягком кресле сидел Эрдамас, скрестив ноги и облокотившись на спинку, внимательно наблюдая за происходящим вокруг. Он кого-то ждал, судя по его живым глазам, которые перебегали с одного предмета на другой, нигде особо не задерживаясь. На нём изящно сидел строгий чёрный костюм, сшитый, безусловно, по индивидуальному заказу, без единой складочки, ворсинки или пылинки. При этом казалось, что "бабочка" на его шее живая и вот-вот взлетит при первом дуновении ветра. Эрдамас ждал, опустив голову на руку, и с любопытством разглядывал прохожих, которые совсем не любят, когда их разглядывают, тем более так открыто. И непременно нарвался бы на грубость, если бы… его кто-нибудь видел.

Позади покорно стояла девушка с тем видом страха, который присущ людям, опасающимся неизвестно кого или чего. Приятные, правильные черты лица, длинные прямые белокурые волосы, да ярко голубые глаза непременно притягивали бы взгляды всех прохожих и мужского пола в восхищении, и женского в зависти, если бы её замечали. Меланес, а это была она, тоже умела оставаться невидимой, что при такой красоте спасало её от ненужных воздыхателей, отвлекавших от дела. На ней был плащ серого, "пугливого" цвета, в котором Меланес походила на маленькую мышку, скрывающуюся при виде малейшей опасности. Из-под плаща скромно выглядывало красное, цвета опасности, платье.

Дожидались они Артёма, изредка поглядывая на шумный бар, в котором он сидел. Эрдамас мог бы справиться один, но, к сожалению, не знал, как выглядит этот парень: лишь Меланес, изредка сопровождавшая Каритас в реальном мире и познакомившаяся с таким "чудом науки", как компьютер и Интернет, видела Артёма на фотографии. Меланес нервно переступала с ноги на ногу и легонько заламывала себе пальчики, но совсем не от того, что здесь холоднее, чем на Атулисе, и даже не из-за долгого ожидания. По её взгляду, испугано блуждающему от одной лужи к другой, да по тому, что она сильно прикусывала верхнюю губу, отчего та слегка распухла, можно было сделать вывод, что Меланес хочет что-то спросить, но боится этого.

– Как вы думаете, это судьба… ваше величество? – сказала она так, будто не знала, стоит ли произносить "ваше величество" или нет. В своё время Эрдамас отказался от трона и не имел право на этот титул, но всё же он – отец короля, да и намного старше, к тому же они раньше не оставались наедине, поэтому девушка совсем не знала, как ей себя вести.

– Что ты имеешь в виду, девочка? – ласково, словно разговаривал с родной внучкой, но не сразу переспросил Эрдамас, занятый своими мыслями.

Похоже, его тон придал уверенности Меланес, и она перестала переступать с ноги на ногу и более спокойно проговорила:

– Я имею в виду Артёма и Каритас… это судьба, в… в…?

Титул "ваше величество" был произнесён так тихо, что Меланес даже сама его не услышала.

– Кто знает… – после минутного раздумья так же ласково произнёс Эрдамас, относившийся ко всем добрым людям, как к родным. – Знаешь, с-судьбой ещё надо рас-спорядитьс-ся. Даже ес-сли это и правда, где гарантия, что они с-смогут пройти вес-сь путь до конца?! Лучший с-судья, знающий ответы на вс-се вопрос-сы, – Время.

В этот момент из соседнего кафе вышла компания весёлых молодых людей, хотя это больше походило на сход лавины, сметающей всё на своём пути. За ними проследовал высокий парень, не выпускавший рук из карманов, что выдавало его озабоченность и замкнутое разочарование, когда не хочется делиться мыслями с другими.

Эрдамас, даже без подсказки Меланес, по стеклянным глазам, которые совершенно ничего не выражали, и пустому взгляду, устремлённому всегда в одну точку, понял, что это именно тот, кого они дожидаются. Как только компания прошла мимо и прямиком направилась к станции метро, Эрдамас поднялся и кресло, мгновение назад находившееся под ним, вдруг исчезло, словно его никогда здесь и не было.

Затем "исчезла" Меланес: сначала указала взглядом на Артёма и что-то сказала Эрдамасу дрожащим голосом (что она сказала, тот так и не расслышал, но это и неважно), а потом направилась к ближайшему переулку и там скрылась.

Сам же дедушка Каритас немного постоял, огляделся, будто прощаясь с этим местом, а затем направился вслед за компанией.

Артём ехал в метро, где музейное великолепие соседствует с равнодушием спешащей толпы. Он не слышал и не видел совершенно ничего – так иногда бывает, когда собственные мысли застилают густым туманом происходящее вокруг, а иначе он, несомненно, заметил бы, что на него откровенно смотрел, даже разглядывал, не скрывая это, какой-то пожилой иностранец в белых перчатках с острым, всепроникающим взглядом. Артём даже не заметил, как все его друзья уже сошли на своих станциях и, если бы его спросили, попрощался ли он с ними, то он сказал бы в ответ нечто неразборчивое.

Из задумчивости его вывел незнакомый, но приятный голос, который, почему-то, слишком присвистывал при букве "с":

– Прекрас-сный вид, не правда ли?! – голос принадлежал тому самому иностранцу, который откровенно смотрел на парня (Собственно, наблюдать за всем интересным, чем только можно, – характерная черта Эрдамаса в виду его природного чрезмерного любопытства и тяги к знаниям).

Артём обернулся и увидел то, что вызвало восторг у иностранца: вагон стоял на станции метро "Воробьёвы горы". Вид здесь был действительно прекрасный: через огромные стёкла открывался обзор с высокого моста на Москву-реку, которая разделяла город на две части: справа начинался спортивный комплекс "Лужники"; слева зелёной полосой поднимались деревья, создавая некое подобие парка, что очень ценно в таком удушливом городе, как Москва. Всё это великолепие Артём видел безумное количество раз и, вполне естественно, что с каждым последующим днём он, как и большинство жителей города, регулярно проезжающих здесь и спешащих на работу, всё меньше обращал внимания на то, что находится за стеклом. Парень ухмыльнулся, расстроившись, что ему помешали думать о Каритас, буркнув про себя: "Иностранец! Что с него взять?!"

– Да, вы правы, – равнодушно ответил он, с явным намёком, что разговор продолжать не собирается.

Поезд тронулся, иностранец ещё что-то сказал, но грохот в метро не позволял его расслышать. Прекрасный вид сменился обычной стеной серой подземки. И тут произошло то, чего Артём никак не ожидал увидеть, надеясь снова остаться наедине со своими мыслями: иностранец подсел к нему рядом и совершенно свободно, чувствуя себя как дома, положив ногу на ногу и уставившись в потолок, размеренно проговорил:

– Знаете, я хорошо разбираюс-сь в людях, а в ваших глазах читаетс-ся разочарование. Учитывая ваш молодой возрас-ст, готов предположить, что это из-за девушки.

"А ему какое дело до моего разочарования?" – подумал Артём про себя, не склонный откровенничать с незнакомцами, и с весьма глупым выражением лица посмотрел на Эрдамаса, пытаясь понять, что ему надо.

– Сомневаюсь, что вы можете мне помочь, – выдавил он из себя, после минутного молчания, первое, что пришло на ум.

– Вы с-считаете, что знаете больше, чем я, молодой человек? – с легким вызовом спросил Эрдамас, чуть прищурив левый глаз, и посмотрел на Артёма, который начал судорожно пытаться вспомнить, где мог видеть этого иностранца. Его верхняя губа подёргивалась, а лицо чуть покраснело от душившей ярости, всегда появлявшийся, когда кто-то хочет покопаться в его душе.

– Не пытайтес-сь меня вс-спомнить, мы не знакомы, – небрежно, с улыбкой сказал Эрдамас так, будто в действительности они знакомы несколько лет.

Артём вздохнул от облегчения – значит, это всего лишь любопытство, не более. Несколько мгновений колебался и, решив, что ничего не теряет, сказал:

– Просто я не думаю, что в данной ситуации можно помочь советом. Если уж вам от этого полегчает, – с не скрываемой насмешкой произнёс он, натянуто улыбаясь, – то я скажу, что расстроен, потому что она не пришла и, возможно, не придет уже никогда.

– Продолжайте.

У Артёма чуть глаза на лоб не полезли от такой наглости: этот иностранец что, психотерапевт, рассматривающий каждого встречного, как объект изучения? "Почему именно Я?" – подумал он и осмотрел вагон метро. Оказалось, здесь больше никого не было – Артём только сейчас это с удивлением заметил.

– Кто вы?

– С-скажем, я – пс-сихотерапевт, рас-с-сматривающий каждого вс-стречного, как объект изучения, – издеваясь, ответил Эрдамас, в наслаждении наблюдая за Артёмом своими живыми глазами, кажется, без особых усилий читая его мысли.

Как назло поезд остановился посередине туннеля, будто бы не собираясь доезжать до следующей станции, пока Артём не начнёт говорить.

– Мы познакомились в Интернете, надеюсь, вы знаете, что это такое? – неохотно начал Артём, в глубине души чувствуя, что говорит не сам, а под чьим-то давлением, что его немало испугало. – Её зовут Каритас, по крайней мере, так она мне сказала… Знаете, что самое главное в отношениях, да и вообще в общении?

– Понимание?.. – спросил Эрдамас, скорее желая услышать точку зрения собеседника, чем высказать свою.

– Вот именно! – с жаром согласился Артём и, повернувшись, облокотился на спинку сиденья, устремив взгляд в точку на крыше вагона. Эрдамас про себя с удовольствием отметил, что парень довольно умён для своего возраста, хотя первое впечатление, возможно, ошибочное. Артём, в свою очередь, минуту колебался, говорить ли ему или нет, но потом понял, что будет лучше, если выговориться здесь и сейчас, чем держать в себе накипевшие мысли. – Я ни разу её не видел, не слышал её голоса, не знаю её, Но!.. я никогда в жизни не встречал человека, который бы так меня понимал. Мы одинаково мыслим и смотрим на мир, чувствуем одно и то же, даже дышим синхронно – по крайней мере, так мне показалось. Теперь вы понимаете: она мне дорога как собеседник, друг, личность и, естественно, я бы хотел с ней встретиться.

– А её внешнос-сть?

– Причём здесь внешность?! Я же вам сказал, главное – понимание. Понимание – это тот фундамент, на котором затем может вырасти дружба, а может – любовь. Вы когда-нибудь встречали человека, который понимал бы вас с полуслова?

Эрдамас смутился, меньше всего ожидая такого вопроса, а его живые глаза на мгновение потухли. Опустив свой взор, он задумался, рассматривая ворсинки на своих перчатках, и вспомнил Её, как же давно это случилось и как же Её не хватает. На одну секунду перед ним опять всплыло лицо любимой, но Эрдамас разогнал воспоминания, ловко научившись делать это за те годы, что прошли с Её смерти.

– Её убили. Прошу вас-с, продолжайте, мне интерес-сно, – он сказал это слишком поспешно, даже типичный присвист слышался чуть менее заметно.

– Извините, я не хотел. Дальше некуда продолжать: мы должны были сегодня встретиться, но она не пришла – вот и вся история.

– Не думал, что Интернет так влияет на людей, – как бы невзначай проговорил Эрдамас, продолжая без особого смысла разглядывать свои перчатки.

– Причём здесь Интернет?! Дело ведь в человеке и в общении, не важно, как оно происходит. Мы же с вами сейчас общаемся и, вроде бы, понимаем друг друга, но это совсем не значит, что метро – идеальное место для этого.

Эрдамас хотел ещё что-то сказать, но вовремя остановился, на самом деле выяснив даже больше, чем необходимо: ещё одна из его способностей, кроме, конечно, исчезать когда нужно, так это то, что он очень хорошо разбирался в людях, буквально по нескольким фразам, типичным движениям определяя характер человека.

Поезд подъехал к станции "Университет", истошно скрипя при торможении так, будто не хотел останавливаться. Артём поднялся в нерешительности, мгновение размышляя, как ему попрощаться с назойливым собеседником и пожимать ли ему руку, но в самый последний момент решил ограничиться словами:

– Мне пора, до свидания.

– До с-свидания, Артём, – небрежно проговорил Эрдамас, размышляя о чём-то своём. Его глаза, казалось, вновь ожили и забегали в разные стороны.

Артём вышел из вагона, вернувшись в своё аморфное состояние, и направился к эскалатору, в глубине души обрадовавшись, что собеседник поехал дальше и "допрос" закончился. И только поднявшись на железные ступеньки, вспомнил, что не говорил своего имени. Но было уже поздно: поезд ушёл, скрывшись в кромешной тьме туннеля.

Артём вышел из метро и побрёл, обременённый своими мыслями. Не заметив, как дошёл до дома, он, как-то неуверенно, позвонил в свою квартиру, будто не хотел сюда возвращаться. Дверь открыл младший брат, который стоял с закрытыми глазами в одних штанах, раздражённый тем, что его разбудили. Он почесал затылок и зевнул так сильно, что любой бы на его месте покраснел от стыда, а затем повернулся и направился в комнату.

– Привет, – хмуро сказал Артём, закрывая за собой дверь.

– ЗдорСво! Встретился со своей Каритас или как её там? – спросил Коля и, оглянувшись и разглядев лицо брата, сказал своим типичным нахальным тоном: – Ага, судя по твоему виду, она либо тебя "отшила", либо оказалась страшной, как крокодил.

– Она не пришла.

– Так напился бы с горя, – предложил Коля и с наслаждением рухнул на кровать, отчего та издала стонущий скрип.

– Это не решение проблемы.

– И ладно! Время позднее, ты как хочешь, а я спать.

Через минуту в комнате раздался громогласный храп, который, как и голос Коли, звучал насмешливо и похабно.

"Как ему удается так быстро засыпать?!" – подумал про себя Артём, искренне завидуя брату. Сегодня, переполненный эмоциями, он долго не мог уснуть, как в тот день с последним кошмаром. Всю ночь сидел на подоконнике в типичной для себя позе, разглядывая мокрые, опавшие листья под окном, перемешанные с грязью. Он остановил взгляд на одном красном-красном листочке, который никак не желал опускаться на землю, и взлетал при малейшем дуновении ветра, пытаясь, словно надежда, бороться до конца, чтобы не утонуть в грязи.

Эрдамас полусидел-полулежал, положив ногу на ногу, на своём любимом кресле напротив окна квартиры, в которой жил Артём, и, пуская колечки дыма из любимой сигары, размышлял: «Что же всё-таки связывает его внучку с этим парнем?» В голову приходили разные мысли, ещё больше запутывая, нежели внося хоть какую-то ясность. Он удивлялся, почему Каритас и Артём так увлеклись друг другом, ведь они жили в совершенно разных мирах.

"Время покажет", – подумал про себя Эрдамас и с грустью добавил, словно угадывал будущее: – "А есть ли у них время?"

Тсалвус Первый стоял на балконе, который находился посередине своей широкой «золотой» башни, и наблюдал за ярко алой полосой на горизонте – близился рассвет. Это был один из тех редких политиков, которые лучше кого бы то ни было могут позаботиться о своём народе, впрочем, на этом его достоинства заканчивались. Жители Атулисы любили своего правителя и, если бы когда-нибудь там проводились демократические выборы, Тсалвус Первый всё равно бы безоговорочно победил. Он прекрасно знал, что нужно его народу, но понятия не имел что необходимо дочери; обожал свой народ, но не знал, как любить жену; являлся лучшим руководителем мира, но худшим отцом. Возможно, где-то в глубине души и догадывался об этом, о чём говорила, время от времени появлявшаяся в его глазах, небольшая грусть, когда речь заходила о семье, а, возможно, и нет.

Тсалвус Первый ждал, в нетерпении покусывая губы: он ненавидел ситуации, которые управляются не им и идут не по "Королевскому плану". Иногда на балкон выходила незаметная служанка, будто тень, и выносила какой-то расслабляющий напиток. Как и Эрдамас, Тсалвус Первый задавался вопросом: почему его дочь так увлеклась простым (страшно подумать!!!) парнем. Но он не заботился о том, выйдет ли из этих отношений что-нибудь или нет, напротив – хотел как можно скорее положить им конец.

Дверь открылась, и на балкон кто-то вышел, неся в руках очередную порцию напитка.

– Кажетс-ся, именно это ты пьёшь с-сегодня ночью.

– Наконец-то, а Я уж хотел послать людей на твои поиски, отец, – с облегчением вздохнул Тсалвус Первый.

– Ты думал, этот мальчик с-сможет мне навредить? – искренне удивился Эрдамас, посмотрев на сына.

– Нет, конечно! Просто, Я хотел поскорее узнать, что за типа выбрала себе в мужья Моя дочь.

– В мужья? Не заглядывай так далеко, ведь они ещё ни разу не виделис-сь… Мне он понравилс-ся. Думаю, Артём не причинит зла Каритас-с.

– Она же ещё совсем ребенок?! Ей всего девятнадцать! – воскликнул Тсалвус Первый, застыв в нерешительности сделать глоток или нет. Ему хотелось поскорее подчинить ситуацию себе, чтобы разработать очередной "Королевский план".

– Ей уже девятнадцать. С-спешу напомнить, что когда тебе ис-сполнилос-сь с-столько же, ты взошёл на прес-стол и начал управлять королевс-ством.

– Да, но при этом Я не общался с обычными людьми.

– Ты же с-сам говорил, что обычные люди глупые и не могут причинить вреда, – усмехнулся Эрдамас, его живые глаза смотрели прямо на собеседника.

– Отец, Я всего лишь хочу защитить её. Тем более, Я не понимаю, чем этот Артём лучше Криса?

– Видимо тем, что Артёма выбрала она с-сама, а Крис-са навязал ты. Конечно, для тебя Крис-с прос-сто идеален, ведь он прекрас-сный с-солдат и ис-скус-сный волшебник в с-свои двадцать лет. Но ведь не тебе с-с ним жить, а ей. С-свою с-судьбу человек должен выбрать с-сам, ис-сходя из с-своих желаний и предпочтений. Уже давно прошли те времена, когда дети женилис-сь по приказу родителей. Дай ей с-свободу, ес-сли не хочешь потерять навс-сегда, – Эрдамас наконец-то высказал то, что давно уже висело на языке, и замолчал, смакуя впечатление, произведённое на своего сына. В повисшей тишине стали слышны лишь равномерные удары волн о скалы, далеко внизу.

– Тс-салвус-с, я запрещаю тебе влезать в личную жизнь моей внучки! Ес-сли у тебя ос-сталас-сь хоть капля уважения ко мне, ты пос-слушаешьс-ся.

Король приоткрыл рот, но остановился, ничего не сказав, так как в этот момент на балкон вышла Каритас. Она подошла к дедушке, демонстративно не заметив отца, и нежно сказала:

– Дедуля, я приглашаю тебя позавтракать.

На самом деле, ей безумно хотелось остаться с ним наедине и более уместного повода, чем пригласить позавтракать в то время, когда она обычно спит, Каритас не нашла.

– Ты уже проснулась или ещё не спала? – спросил Тсалвус Первый.

Каритас, не ответив, презрительно хмыкнула, взяла дедушку под руку и вышла с ним с балкона. Они прошли через богато украшенные королевские покои и начали спускаться по винтовой лестнице, которая, казалось, также была построена из золота.

И только когда они остались наедине, Каритас повернула лицо к дедушке и в нетерпении спросила:

– Ты его видел? Как он?

Эрдамас усмехнулся, с любовью и заботой устремив свои живые глаза на внучку, и спокойно ответил:

– Ты с-скоро с-сама вс-сё увидишь. Терпения, моя милая.

Каритас посмотрела на дедушку с надеждой, что тот ещё что-нибудь расскажет, но он молчал, несмотря на обезоруживающий взгляд внучки. Привыкнув, что Эрдамас говорит ровно столько, сколько считает нужным, она не стала расспрашивать дальше, с лёгкой обидой слегка прикусив нижнюю губу. Когда они вышли из "золотой" башни в коридоры замка, Эрдамас приобнял свою внучку и тихо-тихо прошептал, хотя никого рядом не было:

– Ты вс-сё делаешь правильно, малышка!

«Наконец-то, наступило первое ноября! В центре станции метро „Охотный ряд“», – шевеля губами, как карму, повторял про себя эти слова Артём. Бешеный ритм сердца, разгоняющего кровь по сосудам, выработка адреналина, переводящее тело в возбуждённое состояние – все признаки, что вот-вот исполниться то, чего ждёшь уже давно: ещё пара остановок, и он встретит, наконец, Каритас. Артём ловил себя на мысли, что вся его жизнь разделилась на чёткую грань: «До» и «После». Он пытался успокоиться – нельзя же предстать перед ней в виде «заикающегося мальчишки», но всё бесполезно: в голову, как назло, лезли мысли, воспоминания, впечатления.