Текст книги "Каритас"

Автор книги: Артем Корсаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

– О Боже, они идут сюда! – запаниковал Коля. – Что нам делать? Что? Что?..

Каритас крепко прижалась к возлюбленному, который о чём-то размышлял совершенно спокойно, точно разбойников и не было.

– Надо открыть им дверь, – сказал Артём с взглядом полным озлобления и усталости оттого, что испытания и не думают заканчиваться.

– ЧТО??? – возмутился Коля.

– У тебя есть другие предложения?! Если мы не откроем дверь, они её выломают. Или ты думаешь, бандиты постоят у входа и пойдут восвояси?! Ясно, что рано или поздно они войдут сюда и найдут нас. Тогда им сразу же всё станет понятно. Сражаться с ними мы не сможем, силы слишком не равны. Остаётся единственный вариант – притвориться Телосами, сказать, что Артём с Колей мертвы, и намекнуть, что если они не уберутся отсюда подальше, мы их растерзаем.

– Я… я… я не знаю, – неуверенно сказал Коля.

– Я боюсь, – произнесла Каритас дрожащим голосом.

Артём сам боялся не меньше их, но слишком долго искал свою любовь, чтобы отдать её каким-то отморозкам. Тем более ему не хотелось показаться перед Каритас трусом, поэтому он придал себе наиболее мужественный вид, какой только смог в данной ситуации.

Раздался стук в дверь, от которого троица дружно дёрнулась.

– Нужно действовать! – сказал Артём, вставая и делая неуверенные шаги по направлению к двери. – Каритас, оставайся, пожалуйста, в комнате и если что… защищайся. А ты, брат, возьми кинжал и стой за дверью. Я постараюсь не впустить их в дом.

– Хорошо, – сказал мёртвенно бледный Коля и дрожащей рукой ухватил кинжал.

Стук в дверь повторился, на этот раз ещё громче и решительнее. Артём поцеловал Каритас, бросил на неё прощальный взгляд и запер в комнате. Коля прислонился к стене рядом с дверью, в первый раз в жизни перекрестился, и замер в ожидании. Артём, выдохнув из лёгких весь воздух, встал перед входом. Стук в дверь ещё раз повторился, за ним последовал громогласный голос:

– Есть кто дома?

– Есть, – прохрипел Артём, у которого пересохло горло, и открыл дверь.

В следующее мгновение все разбойники, за исключением Вани, разом выхватили пистолеты и ружья, направив их на Артёма. На их лицах появилась смесь алчности, жадности и уверенности в успехе. Они, очевидно, не ожидали такого сходства, разом позабыв про то, что говорил главарь, будто перед ними уже стояла награда в тысячу слитков золота. Артём в свою очередь, задрожал от страха и чуть не захлопнул дверь, хотя это не спасло бы его от пуль.

Ваня обернулся к своим товарищам и, с не свойственной ему энергичностью, замахал руками, приговаривая:

– Это Телоса! Уберите ружья! Я приказываю! Это Телоса! Она может обидится! Это Телоса! Уберите ружья, я сказал!

Разбойники неохотно убрали оружие и то, только после того, как Вася, помогая брату, подошёл к каждому и с силой опустил ствол вниз.

Артём от страха, похоже, онемел – и это единственная причина, по которой он всё ещё не захлопнул дверь.

– Просим прощения за нашу невежественность, – сказал Ваня, пытаясь придать своему грубому голосу хоть каплю вежливости, и слегка опустил голову.

– Да, мы умоляем о прощении, – вторил ему Вася, опуская вниз нос-картошку вместе с головой и стараясь говорить "по-профессорски" – как он выражался. – Просто мы не ожидали, что ваше искусство перевоплощения настолько изящно, реалистично и жизненно.

Разбойники осторожно подбирали слова, не зная, как общаться с Телосами, и осознавая, что от этого зависит их жизнь. Очень мало людей, видевших эти создания, добирались до дома, и тем более никто не знал их настоящий внешний вид, иначе бандиты догадались бы, что Телосы распростёрты на поляне.

– К… как недружелюбно с вашей стороны делать… делать… вести себя так, – неуверенно сказал Артём, всеми силами пытаясь скрыть признаки страха.

– Ещё раз прошу прощения, – сказал Ваня, повторив свой кивок. – Мы ищем человека, чей внешний вид вы сейчас приняли. Не могли бы просветить нас о его судьбе?

– Он был здесь вчера с братом. Я его съел… ла… съела с сёстрами… Меня Оцил зовут, – сказал Артём, изредка поглядывая на Колю, лицо которого в этот момент могло сойти за эталон белизны.

Ваня с ненавистью посмотрел на "Оцил", лишившую его золота, но в то же время с неким страхом и уважением, опасаясь подходить ближе и тем более заходить в дом. Также у него не было никакого желания видеть остальных Телос, мало ли чего от них ожидать?! От одной они ещё кое-как отобьются.

Повисло очень тяжёлое и напряжённое молчание, словно вот-вот должна разорваться бомба. Разбойники не понимали, как дальше продолжать разговор, ведь всё, что нужно, они уже узнали. В то же время Артём понятия не имел, как себя вести.

– Можете… э… остаться у нас в гостях на сутки, – ляпнул он.

Коля начал истошно махать руками, показывая, что отрицательно относится к такой идее. Конечно, Артёму тоже не хотелось, чтобы разбойники оставались, но надо было как-то намекнуть, что они – Телосы, и их задача – есть людей.

– Нет, – сказал Ваня, повернув голову к шайке и открывая свой огрызок уха. – Мы спешим на дело. Нам надо идти. Но мы можем оставить вам Сифоню.

Разбойники одобрительно закивали, жутко злясь на человека, из-за которого проделали такой большой и трудный путь, а самое главное – бессмысленный, а тут ещё и случай такой появился: и от Телос откупиться, и Сифоне отомстить.

– Нет, спасибо. Мы не едим таких… таких… таких худых, – ответил Артём, долго подбирая подходящее определение.

– Тогда не вижу резона и дальше вас беспокоить. С вашего позволения, мы пойдем, – сказал Ваня, поклонился и попятился назад, боясь повернуться спиной к Телосе.

Артём, ничего не ответив, захлопнул дверь и минуту простоял, не двигаясь и смотря на испуганную статую, похожую на его брата.

Шаги на крыльце затихли.

– Кажется, прокатило, – прервал молчание Коля, прислушиваясь к тому, что происходило на улице, и вздрагивая, при малейшем шорохе. – Пошли, послушаем, о чём они говорят.

Очнувшись от страха, Артём побежал в комнату, открыл её и увидел плачущую Каритас. Он обнял её, нежно прижав к себе, и стал успокаивать:

– Всё хорошо, они ушли.

– Что-то неестественное в этой Оцил. Чую палево, – прозвучал недоверчивый голос Вани из губ-желе, парящих в центре комнаты.

– Сваливаем отсюда по-бырому, – ответил противный, трескучий бас. – Нахрен нам сдались эти Телосы.

– Знаешь, что самое странное, Волк?! То, что жмуриков ровно трое, если не считать пегасов и кучи змей, непонятно откуда взявшихся, – сказал Ваня.

– Слушай. Я безумно устал гонятся за призраком, который в конечном счёте сдох, – устало сказал Вася, неприятно шмыгнув носом-картошкой, отчего даже губы, произнося этот звук, скрючились. – Поверь, мне сейчас не до твоих рассуждений. Пошли, может, удастся чем-нибудь поживиться в другом месте. У короля с солдатами сейчас полно забот, охраны везде мало. Можно разгуляться.

– Стой! – неожиданно прокричал Ваня, отчего Артём, Коля и Каритас дружно дёрнулись, словно обращались к ним.

– Что такое?

– Заметил на шее Оцил медальон?

– И что?

– А то, что Телосы не носят вещи убитых людей. Зачем Оцил одевать медальон, сам подумай?! И откуда она знала, что Сифоня худощавый? Мы же не показывали на него пальцем и не говорили кто из нас кто? Этот человек знал Сифоню, поэтому сразу на него посмотрел. Это не Телоса, это Артём, Артём Фонкост. Ясно тебе? – усмехнулся Ваня и радостно заключил: – Бинго! Мне наконец-то безумно попёрло, и я ухватили удачу за хвост. Сифоня, твоя казнь отменяется. Так, слушайте меня внимательно. Быстро окружить весь дом, чтобы никто не смог выйти из него. Всем ясно?

– Всё, нам хана! – сказал Коля, хватаясь за голову.

– Кольцо, закрой все двери на замок и сделай их железными, – сказал Артём, искренне веря во всесильность своего "талисмана".

– Не получится, – возразила Каритас, – волшебство не способно из ничего что-либо создавать. Двери закроются, но не изменят своего свойства.

– Быстрее на второй этаж! – крикнул Артём и, бросив на спину рюкзак, вместе с Каритас выбежал из комнаты. Но только он ступил на лестницу, как сверху что-то грохнуло, – очевидно, один из разбойников забрался на крышу.

– Сюда! – крикнул Коля, размахивая кинжалом, словно сигнальным флажком.

Артём подбежал к нему и увидел перед собой массивную металлическую дверь. С тяжёлым, недовольным скрипом дверь открылась и неохотно показала лестницу, скрытую во тьме и уходящую вниз. В этот момент громыхать стало везде, казалось, весь дом трещит по швам, поэтому у ребят не оставалось иного выбора, кроме того, как шагнуть в неизвестность.

Пропустив вперёд Каритас и Колю и закрыв за собой дверь, Артём скомандовал:

– Запрись!

Металл с шипением озарился нежно алым цветом и, размягчившись, словно пластилин, залил все щели так, что определить, где дверь, а где проём не представлялось возможным.

– Прошерстить весь дом, быстро! Сюда летят солдаты и, если вы хотите жить, то найдёте Артёма до того, как они приземлятся, – проорал Ваня и по дому, точно муравьи, забегали люди.

– Спускаемся вниз, – тихо сказал Артём. – Надо посмотреть, может здесь есть другой выход.

– У нас же есть плащи-невидимки, – внезапно догадался Коля.

– Ага, и ровно две штуки. А нас сколько?! – с иронией спросил Артём, но вдруг, обдумав что-то, улыбнулся и добавил: – Точно! Одевайте их на себя, разбойники видели только меня, они не знают, что вы тоже в доме. Если нас поймают, в худшем случае могу пострадать только я.

– Нет! – воскликнула Каритас. – Я не брошу тебя!

– Никто не говорит, что мы расстаёмся, – успокоил её Артём. – Просто так у вас будет возможность позвать на помощь. Так что не спорь, одевай.

Коля не стал дожидаться уговоров брата и надел плащ, став невидимым, хотя в такой тьме и так всё сливалось в единую чёрную массу. Через минуту препирательств Каритас последовала его примеру и только после этого Артём начал осторожно спускаться по лестнице, ощущая на себе руку любимой.

– Коля, ты где?

– Я тут, уже спустился, пока ты уговаривал Каритас, – послышался голос брата откуда-то снизу.

– Вообще-то не просто было решиться оставить Артёма одного, – обидчиво огрызнулась Каритас.

– Нашли время ссориться. Что там внизу? – спросил Артём.

– Дверь какая-то. Сейчас открою.

Следом прозвучали кряхтенья, скрежет и снизу потянулся острый отталкивающий запах мертвечины.

– Фу! – сморщилась Каритас.

– Что там? – спросил Артём, зажимая нос рукой.

– Понятия не имею, ничего не видно. Вонища такая. Похоже, у них тут туалет, – прозвучал голос Коли, который насмешливо добавил: – По сравнению с Телосами, скунсы просто парфюмеры.

Когда Артём спустился и с помощью кольца осветил подвал, то ужаснулся от увиденного: по краям помещения, словно ненужный хлам, были разбросаны кости, на некоторых из них ещё оставались куски протухшего мяса. В дальнем углу стояла кровать, на которой лежал сине-чёрный труп, умерший, очевидно, не от укуса Телос, а от могильного запаха, невидимого стража смерти, наполнявшего собой весь подвал.

– О Боже, мы пропали! – прозвучал голос Каритас. – Здесь нет ни окон, ни дверей. Это тупик!

– Похоже, здесь они держали своих жертв, – сказал Артём, к горлу которого подкатила тошнота.

Внезапно сверху раздался взрыв, напоминая о гораздо большей опасности, нежели быть заточённым в подвале, и железная дверь разлетелась на мелкую стружку.

– Уходим! – прокричал Коля, шлёпая ногами по липкой грязи.

Артём побежал к дальней стене и, достигнув её, обернулся. Дальше идти некуда. Каритас прижалась к нему и задрожала, то ли от страха, то ли от холода в подвале.

Сверху спустились Вася и Ваня, отстреливаясь от кого-то. Они дошли до середины комнаты, когда заметили Артёма.

– О, кого я вижу. Похоже, у нас тут заложник, – засмеялся Вася и легонько толкнул брата в бок.

Сзади по лестнице, быстро перебирая ногами, спустились Эрдамас и ещё несколько солдат.

– Мы пропали, – прозвучал тихий голос Коли где-то неподалёку.

Артём почувствовал на щеке поцелуй Каритас, такой необходимый, словно влажный ветерок, осчастлививший своим вниманием путника в пустыне.

– Мы убьем его! – прокричал, нацеливая на Артёма пистолет, Ваня, в глазах которого читалась смесь ярости и безнадёжности, что заставляло не сомневаться в его решимости.

Вася, дёрнув носом-картошкой, последовал примеру брата. На минуту воцарилась полная тишина, сквозившая напряжением, отчаянием и жестокостью. Все замерли, пытаясь решить, что же делать дальше.

– Спокойно, не делайте глупостей. Мы можем договориться, – сказал Эрдамас, протянув вперёд руку.

– Конечно, договоримся, ведь у нас Артём, – нагло и насмешливо ответил Ваня.

Эрдамас быстро окинул взглядом комнату, ища глазами Каритас, но, посмотрев на Артёма, по его лицу понял, что она рядом.

Вдруг, Артём заметил на грязной земле самопоявляющиеся следы, будто жирные точки на и без того тёмном фоне, сразу догадавшись, что они принадлежали незнакомцу. Следы полукругом обогнули Ваню и Васю и медленно приближались к нему.

– Я попробую убить одного из них кинжалом, – раздался тихий голос Коли и теперь уже другие следы начали появляться на земле.

Но тут их пути пересеклись: незнакомец остановился перед Артёмом, в то время как Коля, не замечая следов, наткнулся на него. Раздался удар, вскрик, из пустоты вырвались два красных луча, один из которых ударил в стену, а второй попал в Ваню. Здоровый дылда, пошатнувшись, упал на землю. Вася, взглянув на бездыханное тело брата, завопил и направил обе руки на Артёма.

– Убийца! – прокричал он.

Эрдамас и ещё один солдат выстрелили в Васю, но поздно. Из одной его руки вырвался красный луч, а второй он нажал на курок пистолета. Последнее, что сделал Артём – это оттолкнул подальше Каритас, чтобы её не задело. Сам он отпрыгнуть уже не успел. Внезапно, когда два смертельных выстрела достигли цели, Артём почувствовал чудовищной силы удар, подхвативший, словно осенний лист, и безжалостно бросивший его на землю.

Древнее предсказание Златы сбылось.

«Каритас, только бы она осталась жива!» – последняя мысль, пролетевшая в голове парня.

-

Глава пятнадцатая: Цена любви

В глубине бело-золотого ковра Серебряных полей таинственно и успешно прятался дом, в три этажа высотой. На его чёрных стенах загадочно переливались яркие звёзды, что лучше любого другого опознавательного знака говорило о том, кому он принадлежал. Но никто и никогда, кроме членов ордена, не видел этот дом и даже не знал, что он вообще существует. Глаза путника, ловко обманутые, видели на этом месте только, безмятежно шелестевшие и слегка прогибающие под ветром, цветы с серебряными и золотыми лепестками, точно такими же, как и на остальном пространстве этих волшебных полей. Внутри дом был гораздо просторнее, чем показалось бы снаружи, особенно, учитывая, что в нём никогда не жило больше трех человек и поэтому большинство комнат пустовало.

Рядом располагалась такая же невидимая конюшня, в которой обитали незаменимые помощники ордена, не раз спасавшие жизнь его членам, – Трироги. Злата, даже на том свете, благодаря своей могущественной магии, невидимыми узами связывающую её с орденом, не позволяла Трирогам покидать Серебряные поля. Её могила, располагавшаяся недалеко от дома, чёрной кляксой на бело-золотом фоне бросалась в глаза всем, кто проходил мимо. Розы, которые цвели на ней, даже в беспросветную мглу отличались особенной пугающей чернотой, не заметить которую было невозможно.

Однажды, в конце своей жизни, Алико, не раз пытавшаяся избавиться от невидимого влияния старшей сестры, подошла к чёрной клумбе и, опустившись на колени, сказала:

– Злата, твоя "тень" будет оставаться на Земле ровно до тех пор, пока не найдётся тот, кто сможет не только сорвать чёрную розу, но и донести её до своего любимого человека. Потому что только любовь сможет тебя уничтожить.

С тех пор много людей проходило мимо маленького чёрного островка посередине Серебряных полей, но никто из них так и не смог донести цветок по назначению. Кто-то по пути находил себе другого человека и цветок рассыпался в мелкую пыль, как и то, что осталось от былой любви; кто-то просто забывал о розе, и она терялась тихо и незаметно так, что человек даже и не помнил, срывал ли он цветок; остальные же вообще никого не любили. За пятьсот лет так и не нашлось ни одного волшебника, который бы не потерял, не забыл, не передумал.

Невидимая тень Златы, убаюканная успехом и кажущимся бессмертием, не заметила, как с её клумбы была сорвана очередная чёрная роза. Обычный парень, песчинка в огромной пустыне людей, не думал о том, донесёт ли он розу, не думал об ордене, о победе добра над злом или о чём-нибудь другом. Этот парень думал только о ней, а весь остальной мир терял своё значение со скоростью падающей звезды по сравнению с Каритас. Он тоже забыл, но не о Любви, а о розе, которая не имела никакого значения, являясь лишь слабым отражением прошлого.

За полвека до этого в доме жил человек по имени Аталан. На его излишне бледном лице ещё не появилось тот грустной улыбки, которая характеризует человека лучше, чем годы общения: улыбка недостижимости и несчастья с маленькой долей надежды. Вся эта перемена в его лице произойдёт потом, а сейчас, даже несмотря на раннюю потерю родителей, он счастливо улыбался, потому что жена вскоре должна была подарить ему ребёнка. Казалось, древнее проклятие рассыпалось, словно пепел по ветру, и утратило свою силу. Наконец-то человек из ордена нашёл настоящую любовь!

Аталан, как сделал бы и любой другой счастливый человек, совершенно забыл о старых часах Алико, которые стояли в доме на самом видном месте, напоминая о конце ордена.

– Это произойдёт ещё не скоро, – часто говорил он, тем самым успокаивая свою жену.

Ближе к сроку Аталан с женой переехали в королевский замок, где у них стоял отдельный дом, доставшийся по наследству, также пропитанный атмосферой таинственности и загадочности, как и всё, что окружало орден. Вскоре, когда наступил счастливый день, принёсший ему прекрасного младенца, Аталан совсем позабыл об ордене и всех его чудовищных предзнаменованиях и проклятиях. Даже его лицо, всегда отличавшееся излишней бледностью, присущей только мертвецам и отталкивающей от него людей, приняло слегка розовый оттенок и стало хоть немного походить на лицо человека, который хотя бы раз побывал на солнце.

А затем всё разбилось, разлетелось на мелкие кусочки, как будто и счастья-то не было, оставив после себя обжигающие, глубокие раны на сердце и вечную месть к тому, кто лишил самого дорогого.

Однажды, Аталан в совершено обычный и ничем не запоминающийся, кроме тусклого солнца и надвигающихся сине-чёрных туч, день пошёл на рынок за покупками для своей жены и маленького младенца. Но он не успел отойти от дома и десятка шагов, как услышал звук разбитого стекла и крики из спальни на втором этаже. Когда Аталан, разрываемый от безумного страха, вбежал в комнату, его уже мёртвая жена лежала на полу в неестественной позе, очевидно, жестоко страдавшая перед смертью. Его маленький ребёнок истошно кричал, словно чувствовал гибель своей матери, и махал ручками, как бы отбиваясь от невидимого противника.

Над мёртвым телом нависал безжалостный убийца, который равнодушно смотрел на невинную женщину, страдающую за чужие ошибки. Аталан со слезами ярости на глазах двинулся к нему на встречу и тут встретился с ним взглядом. Да, это был он: Гредеон, человек, убивший родителей Аталана, а теперь и жену. Их связывало нечто большее, чем просто борьба добра со злом, ордена с мерзавцами. Это была глубоко личная месть.

Гредеон ушёл без боя, скрылся, исчез. Ему хотелось, чтобы Аталан жил как можно дольше, страдая от невосполнимой утраты, потому что только так он мог искупить свою вину.

Аталан в целях безопасности увёз младенца в дом на Серебряных полях – единственное место, до которого не смог бы добраться Гредеон.

Время шло, а раны не заживали, напоминая о себе каждый день тупой, ноющей болью где-то под сердцем. Лишь маленькая девочка, безумно похожая на мать, взрослея, дарила Аталану надежду. От отца она унаследовала его волшебную силу, мёртвенную бледность и вечную грустно-равнодушную улыбку. В память о своей жене Аталан назвал ребёнка в её честь и, когда она собралась в первый раз в волшебную школу, сказал:

– Эзолина, когда-нибудь ты станешь очень сильной и могущественной волшебницей, что поможет пройти тебе много испытаний, будешь богатой и красивой, но…

– Что, папочка?

– …Ты поймешь, что в мире есть только одна ценность – Любовь без основания, причины, корысти, способная покрыть любые недостатки, проступки, преступления… Не потеряй её…

Аталан был хорошим отцом и учителем, с чутким вниманием и осторожностью передавая свои знания дочери. Со временем Эзолина стала не просто сильной, а самой сильной волшебницей, умеющей всё то, что и отец: блестяще модифицировать память волшебников, создавая в их мозгу ложные иллюзии и воспоминания; трансформировать любые вещи, одушевленные и нет, делая из мухи слона и наоборот. Эзолина даже умела двигать портал на любое расстояние, в отличие от Эрдамаса, который в лучшем случае осиливал лишь сотню метров, и часто развлекалась этим в детстве, когда хотела посетить, то или иное место на земле. Но лучше всего ей удавалось скрывать свои умения в тайне, притворяясь совершенно обычной волшебницей, которая всего лишь познаёт первые навыки в колдовстве, даже Аталан не знал, на что действительно способна его драгоценная доченька.

Время бежало с насмешливой быстротой, всё дальше и дальше, пытаясь густым туманом замести воспоминания Аталана о жене, но Эзолина, с каждым днём всё больше походившая на мать, не позволяла этого сделать.

Аталан всегда боялся, как отец, но в душе надеялся, как разумный человек, что наступит день, когда это случится, и такой день наступил. Однажды его дочь встретила в лесу сильного и красивого мальчика, по имени Тсалвус, который обожал ставить перед собой препятствия и преодолевать их. Между молодыми людьми слишком быстро запылал костёр любви, точно туда подлили масло страсти. Поначалу даже казалось, что это судьба, страсть не утихала, превращаясь в нечто большее, чем просто влюблённость, и их отношения переросли бы в любовь, если бы… Эзолина не стала совершеннолетней.

В день, когда ей исполнилось восемнадцать, Аталан принял свою дочь в орден и древнее проклятье с равнодушием и насмешкой начало исполняться. В этот же день тогдашний король Атулисы, Рорк Одиннадцатый, лишил своего сына Эрдамаса титула наследника престола, за которым он, откровенно говоря, особо не рвался, и передал этот титул своему внуку, Тсалвусу, который, в свою очередь, несказанно обрадовался. Получив власть и "удлинив" имя, он показал своё истинное лицо, лицо великого правителя, талантливого управленца, хитрого дипломата и искусного политика. Через полгода после того, как Тсалвуса Первого допустили к управлению страной, у Рорка Одиннадцатого, к слову сказать, бездарного короля, неожиданно остановилось сердце, отказавшееся дальше биться, возможно, не по своей воле, что, безусловно, обрадовало население материка, которое надеялось на лучшие времена. Тсалвус Первый с блеском оправдал выданные ему авансы, хоть и забрал себе власти больше, чем предшественники. Народ, уровень жизни которого увеличился во столько же раз, во сколько уменьшился уровень преступности, небезосновательно хвалил нового короля.

Вскоре Тсалвус Первый и Эзолина поженились, но этот обряд воспринимался скорее как продолжение коронации, как необходимая его часть, за которой должно последовать рождение наследника. Эзолина не хотела мириться со своей второсортностью, искренне считая, что любить друг друга могут только равные люди, но тут внезапно грянула война с Гредеоном, страшным, неуправляемым ураганом нахлынувшая на материк, заполнив собой всю Атулису.

Аталан сумел остановить давнего, личного врага, но только ценой своей жизни, наконец-то обретя спокойствие, так ему необходимое, и соединившись со своей женой. Эзолина, используя три одинаковый волшебных плаща, сумела тайно вывезти тело отца, похоронив его там, где нашли своё последнее пристанище остальные члены ордена – на Серебряных полях.

Вскоре, когда буря войны стихла и всё вернулось на круги своя, в королевской семье появилось ожидаемое пополнение: родилась непозволительно красивая девочка, которую назвали Каритас. "Жалко, отец не дожил до рождения внучки!" – плача, часто говорила Эзолина, смотря в весёлые, серо-зелёные жемчужины глаз, с любопытством перебегавшие с места на место.

Постепенно Эзолина, заново обретя семью, забывала об ордене, ведь в "Серебряной звезде" никто не нуждался, благодаря блестящему управлению страной Тсалвусом Первым. А если точнее, она сама хотела поскорее забыть орден, как нечто лишнее, тяжким грузом висевшее на её шее. Лишь волшебные часы Алико, словно мумия воспоминаний, бередивших прошлое, стояли в потайной комнате, скрытой за спальней Эзолины в самой широкой и дальней от берега Королевской башне.

Шло время. Каритас взрослела, словно распустившийся цветок, который холят и лелеют, оберегают и защищают. Расписав, словно ежедневник, её жизнь, Тсалвус Первый "убил" последние нотки независимости в Эзолине, которая принесла в жертву свою любовь, ради мнимого счастья дочери. Они превратились в настоящую королевскую семью со своими обязанностями и обрядами, в ту семью, которую хотел построить Тсалвус Первый.

Но "королевские родители" почему-то не заметили или не хотели заметить, что Каритас унаследовала свой характер от дедушки Аталана и других предков из ордена: такой же взрывной и непредсказуемый, как бушующий смерч, сметающий всё на своём пути.

Однажды, Каритас призналась Эзолине, что влюбилась в простого парня, разбудив в матери чувства, которые она когда-то испытывала по отношению к Тсалвусу до того, как он стал "Первым". В тот день Эзолина, словно проснувшийся вулкан, изменилась навсегда, поклявшись себе, что будет бороться за свою любовь. Бороться она решила на примере Каритас и Артёма, показав, что власть, титулы, "королевская кровь" и прочая чепуха, не имеют ничего общего с чувствами людей.

Первого ноября две тысячи шестого года Эзолина впервые за долгое время надела знакомый плащ с переливающимся ночным небом. Большая серебряная звезда на лицевой стороне капюшона светила так ярко, словно решила расплескать всю энергию, которую копила двадцать лет бездействия. Эзолина, конечно же, знавшая обо всех «Королевских планах» мужа, спустилась в московскую подземку, чтобы помешать Крису, этакой маленькой копии ненавистного ей образа сосредоточения власти, испортить своей дочери первое свидание. Было приятно наблюдать за тем, как этот ничтожный мальчишка, строящий из себя рыцаря, повёл при виде человека из ордена. Конечно, Эзолина могла и силой заставить Криса покинуть обычный мир, но до этого дело не дошло.

Когда Каритас вернулась домой одна, без сопровождения её неотступной "тени", Эзолина сразу заподозрила неладное, тут же покинув Атулису. Увидев, как Артёма избивают до смерти, она вспыхнула, и лишь предельное самообладание удержало её от того, чтобы не отправить на тот свет Криса, вместо этого преподав ему блестящий по исполнению и предельно поучительный урок. Никто не должен был вмешиваться в отношения Каритас и Артёма не потому, что Эзолина считала их идеальной парой, а потому, что только время могло расставить всё по своим местам. Вылечив Артёма от нанесённых ему ран, она оставила его на скамейке возле дома. Конечно, можно было модифицировать ему память, но что-то подсказывало ей, что лучше будет, если тот будет помнить свой полусон-полуявь.

Перед самым Новым годом Эзолина передала своей доченьке серебряное кольцо, принадлежавшее главам ордена. Ей оно уже было не к чему. Тогда Эзолина ещё не подозревала, что оно, в конечном счете, окажется у Артёма, но, видимо, такова была воля кольца.

Каритас никогда не думала, что её мама является последним членом "Серебряной звезды", собственно, и о самом ордене она мало что знала, считая его лишь дымом прошлого, интересной сказкой, дающей людям надежду. Эзолина не хотела, чтобы дочь постигла та же участь, что и остальных, тем более что дни ордена были сочтены, поэтому, когда речь шла о "Серебряной звезде", она говорила о них в третьем лице.

Последний день года стал самым ужасным за всё время после рождения Каритас: сбежал Гредеон, сразу разбудивший былые воспоминания о чудовищных убийствах и таинственных опытах. Эзолина бессознательно почувствовала это и, когда ворвалась в камеру, обнаружила там только Эрдамаса, в позе оловянного солдатика распростёртого на полу. Его обычно живые глаза потухли, лишь где-то глубоко внутри ещё тлел уголёк жизни. Эзолина помогла Эрдамасу выйти из лабиринта, в котором его оставили умирать. Затем она предприняла тщетные попытки самостоятельно поймать Гредеона, но из этой затеи ничего не вышло.

Под Рождество Эзолина, ловко обманув охрану с помощью плащей-невидимок, помогла Каритас сбежать, совершенно не заботясь, как на это отреагирует Тсалвус Первый. Важно было, чтобы Гредеон ни о чём не прознал. К сожалению, затея провалилась: отсутствие принцессы быстро заметили и пустили погоню.

Когда Эрдамас отправил портал куда-то ниже канализации, именно Эзолина, потратив немало усилий, вернула его обратно в квартиру. На прежнем месте оставить портал оказалось нельзя, и ей пришлось перенести его в нижнюю часть двери, надеясь, что Артём сможет об этом легко догадаться. Затем она, используя своё высокое положение и чудотворную улыбку, оперативно отдала Бору приказ о пропуске некоего человека с серебряным кольцом, так как других отличительных знаков у Артёма Эзолина не нашла. На следующий день память Бора была модифицирована.

К несчастью, Тсалвус Первый стал всё чаще замечать отсутствие жены, словно рядом с ним время от времени пропадал какой-нибудь обязательный "королевский атрибут". Поэтому Эзолина решила оставлять рядом с ним свою подругу, Тенею, умело переделав её внешность под себя. Тогда они и узнали жестокую, но ожидаемую правду о чувствах своих мужчин: Ардоса совсем не заботило, где пропадает его жена, кажется, он даже и не помнил, как она выглядела, а Эзолина каждый день со стороны смотрела, как Тсалвус Первый не отличает настоящую жену от умело сделанной копии. Если человек по-настоящему любит, то ни с кем не спутает свою вторую половинку – это лишний раз доказал Артём, которому хватило всего одного взгляда, одного мгновения, чтобы отличить Каритас от копии. Тсалвус же понятия не имел кто всё время рядом с ним, да разве это его волновало?! Древнее проклятие Златы сбылось: любви Эзолины предпочли другое – Власть.