Текст книги "Закатное солнце почти не слепило (СИ)"

Автор книги: Артем Губкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

III. Глава 4

Таню Хиз мутило. После кошмарно-бредовой стычки с многоногим-многоглазым чудищем, на минутку показалось, что всё позади. Показалось совершенно нелогично, чувство родилось в обход сознания и вылилось в бурное веселье. Надписи на стенах над ловушкой, воплощённая ужасная смерть пленена и бродит безобидная под ногами – самое время выдохнуть… Но! Когда эта девочка возникла, словно призрак за спиной и заговорила замогильным голосом, Хиз чуть не…

– Радость, говоришь, тебя зовут?

– Радость-144-99, – поправила та невозмутимо Таню.

– Я от такой радости чуть не обделалась. – Хиз оперлась на свою арматуру, но всё равно потеряла равновесие – как же ей от всего этого стало тошно – железная дубина загремела по полу, а Таня, тяжело взмахнув ватными руками, села на ватные ноги. «Прямо голыми коленками на острую крошку», – подумала она с гротескной жалостью к себе. Пришлось несколько раз глубоко вдохнуть через нос и медленно выдохнуть через узкую щель в губах, чтобы не блевануть.

Друзья подскочили к Тане, не зная, чем помочь, хотя каждый из них чувствовал, как ноги трясутся и был готов стукнуть за это беззащитную Радость, чтобы знала, как подкрадываться. Почему-то именно её тихое появление выбило из ребят воздух, в то время как ещё полчаса назад они сражались с монстром.

– У тебя адреналиновое отравление. – С сочувствием пояснила девочка в сером платье и тяжелых ботинках. – Тяжёлое у тебя и немного легче у остальных. Извините, что перегрузила ваши нервы, честно, не представляю, как мне надо было появляться из темноты, чтобы никого не испугать…

– Извинения приняты. – Ответила за всех Таня. Она смотрела на свои руки, которые крупно тряслись.

– Вам всем надо бы отдохнуть. – Продолжила Радость, и друзья подняли на неё удивлённые взгляды. – Но, не сейчас.

– А сейчас мы должны пойти с тобой? – С сарказмом спросила Таня. – Да, помню, с этого начали.

– Вашим вожатым угрожает смерть. – Странная девочка, из чьих губ только что прозвучало страшное заявление, осталась спокойной, только, пожалуй, в ней прибавилось сочувствия. Не к вожатым, к ребятам, которые выжаты досуха, но снова должны подорваться и куда-то бежать.

– Что с ними?! – Вскричала Ира. Маленькие Ира и Таня прятались за её спиной, им совсем не нравилась эта Радость, от последней её фразы им захотелось плакать.

– Что с ними? – Повторила Хиз. Она нащупала ладонью арматуру и встала, зазвенев металлом о бетон.

– Ангелла.

– Сучка! – Выругалась Таня. – Веди, Радость номер 144-99, будем спасать дорогих вожатых от этой инопланетной твари.

– Можно просто: Радость, без номера…

– Да посрать! – Хиз сорвалась на крик. – Никто не возражает, – она повернулась к друзьям. – чтобы отправиться вслед за этой, – неловкий взмах ломом в сторону девчонки, – которую можно без номера?

Друзья закачали перепачканными растерянными лицами, глядя на Таню со страхом и растерянностью. Хиз стало стыдно, она увидела, что ребята устали и потрясены не меньше неё, а малявки так и вовсе раздавлены – они вцепились в Иру, буквально повисли на ней. Заметила это её подруга или нет, но она терпеливо их держит, упёрлась в пол расставленными ногами. В то время, как Хиз тут устраивает истерику, машет палкой и строит из себя героя из кинокартины.

– Извините… – тихо шепчет Таня, но её все слышат, и большего никому не надо, это понятно по оживающим физиономиям, по проблескам улыбок. В конце концов Пашка, тоже тихо, мямлит: «Да ладно». Таню отпускает.

Она поворачивается к Радости и говорит уже увереннее:

– Извини, Радость.

– Ничего. – Отвечает та и её лицо остаётся ровно таким же, как было. Она и не терялась под напором Тани, переждав грубость, как порыв ветра.

«Кто ты?» – Очередной раз думает Таня, но некогда додумать, даже спрашивать сейчас надо о другом. – Что она с ними делает, сделала или только собирается?

– Пленила, обездвижила. – Говорит радость через плечо уже, она поняла, что за ней пойдут. – Может убить или уже убила, может сожрать частично или целиком.

– Фу ты, гадство! – Воскликнула Таня, закидывая пыльный после пережитого рюкзак на плечи. – А далеко? – С третьей попытки ей не удалось запихнуть прут в открытый зёв рюкзака, на манер катаны самурая. Подошла Ира, аккуратно вставила ломик в заплечную сумку по диагонали и застегнула молнию. Железяка торчала выше головы Хиз, которая затянула лямки на спине потуже, чтобы заплечная сумка не перекашивалась.

– Спасибо, – сказала Таня и помогла Ире надеть собственный рюкзак. – Пирожные помялись. – В ответ Ира только грустно покачала головой. Обратилась она к малявкам:

– Есть хотите?

– Хотим!

– А есть что?

– Есть, выгребайте, там на дне. – Ира присела и подставила сумку для разграбления.

– Только аккуратно, пирожные помялись стопроцентно, а воды – мыть руки у нас нет. – Присоединилась к ней Таня.

– Там в боковом кармане лежат салфетки. – Пискнула одна из малявок, дёргая замки.

– Нам такие же выдали. – Добавила другая, запуская руки под ломик и шелестя пакетиком.

– Чтобы салфеток нам оставили и застегнули всё как следует. – Попросила Ира.

– Не дергай так, я сейчас на задницу упаду. – Потребовала Таня.

Когда с извлечением НЗ ребята справились, то поспешили вслед за Радостью, которая ждала и ускорилась, когда увидела, что друзья наконец собрались.

«Малявок жалко», – подумала Ира. Она взяла девочек за руки. Те вцепились в неё свободными от лакомства ладошками, и она почувствовала, как отвердели их походки. Она не смогла не улыбнуться и тихонько пожала обе ладошки. Те вернули ей ободряющий жест.

Отряд, забыв о многолапом-многоглазом монстре устремился вдоль по туннелю.

– Почему я? – Услышала Таня в шаге сзади растерянный тихий голос Пашки.

Таня обернулась и с широкой пиратской улыбкой несильно врезала ему по плечу кулаком. – Потому что ты классный, что за вопрос! Она приобняла его и так они шли раскачиваясь, как пьяные матросы, несколько шагов, пока на них не начали наступать сзади Ира и её младшие классы. Сергей поддержал сбоку чуть не завалившуюся пару пиратов.

На миг все взгляды встретились. Ребята не кивнули друг другу выдвинутыми в решительности подбородками, но это было в их глазах, они не положили рука на руку, как мушкетёры у Дюма, но это было в их глазах, они только улыбнулись краешками ртов, а в их глазах сверкнули молнии.

Радость улыбнулась, сама не зная почему – редкий случай. Просто на мгновение её окатило ощущением, что всё будет хорошо. Она попыталась задержать улыбку на губах, когда обернулась к ребятам, сзади она увидела маленький отряд друзей и ей захотелось идти не впереди, а вместе с ними. Она вспомнила своих друзей с Родины, ровесниц-девчонок в таких же как у неё коричневых платьях. Как учили их Наставники, друзей надо поддерживать действиями и только в последнюю очередь болтовнёй. Поэтому разговоры в Городе Учеников и Наставников не приветствовались, но Радость с подругами могли одним взглядом передать больше тысячи слов, со временем понимая, что болтовня и вправду пуста, Учителя и здесь оказались правы. Самая лучшая наука от них постигается со временем, самое глубокое, что они вложили в каждого гражданина, должно вызреть, прорасти сквозь личность, удобряемое впечатлениями нужными и нет, чтобы потом распуститься красивым цветком мудрости – собственной.

– Около двадцати минут, если поспешим, – сообщила она. И добавила, предвосхищая вопрос. – Бежать не надо – шумно, мы будем громко дышать и всё равно придётся ждать, пока лёгкие успокоятся. Просто быстро идём, а когда будет близко, я скажу, и мы будем дальше идти очень тихо.

Компания в полном молчании устремилась за Радостью, малявки еле поспевали, но даже не думали жаловаться. Три фонарика: у Радости, Тани и, конечно, Пашки, прыгали по серому полу, тут и там чернеющему пятнами влаги, кое-где блестящему лужами, вскользь ощупывали пыльно серые стены, штукатуреные десятки лет назад, еще в прошлой эпохе. Когда попадались боковые проёмы, Таня и Пашка не могли устоять и светили в темноту за ними, выхватывая куски стульев и столов, разодранные панели с редкими грязно-разноцветными проводами. Двери по дороге больше походили на люки на подводных лодках, со скруглёнными углами, множеством гранёных шляпок болтов. Некоторые двери были приоткрыты, но чаще они выглядели запертыми, ребята даже несколько раз высвечивали на толстом ржавом металле с облетающей краской потёки сварки, грубо и спешно соединяющей плиту двери с проёмом. У одной такой двери сбоку виднелась большая проплавленная дыра, видимо, в спешке её заварили, а потом вспомнили, что забыли в комнате что-то важное и пришлось вскрывать автогеном. Проходя открытые двери, ребята то и дело спотыкались, пиная куски камней, части мебели или тряпьё, как будто хлам не мог спокойно лежать на своих местах, а его вымывало в коридоры бесконечно струящимся потоком времени.

Несколько раз от широкого туннеля вбок отходили узкие коридоры, два раза он раздвоился, уходя в сторону собственным непротёртым отражением.

Один раз пришлось остановиться на пять минут, чтобы ребята смогли вооружится.

– Я обгажусь в конце концов, если не возьму в руки что-нибудь увесистое, – заявил Пашка в ответ на вопросительные взоры. Он остановился у распахнутой двери в боковую комнату, высвечивая в круге света разваленный стул.

– Я тоже, – сказал Сергей. – Мы быстро.

Друзья кинулись в комнату и схватились за стул, пытаясь его разодрать. Как бы не так! Это был крепчайший советский стул (они что из дуба их делали?) у которого задние ножки, плавно изгибаясь, переходят в высокую спинку. Таким образом, из одного предмета мебели выходят ровно две симметричных убийственных дубины, длиной по метру, с гранёными расширяющимися к одному концу краями. С горем пополам они расшатали диагональные болты и выдрали их из сиденья. Штыри с резьбой и гайками так и остались в дубинах, но не тарахтели, обеззвученные и обездвиженные толстым слоем ржавчины. А вот дереву – хоть бы хны, толстый лак блестел, как новый, в тех местах, где пальцы стёрли с него сухую грязь.

К тому времени, как Радость начала сбавлять темп, всем стало жарко от натужно-быстрого шага. Хиз чувствовала себя, как в бреду, тёмные картины которого, бесконечные коридоры и разруха, перемежаются слепящими прыгающими пятнами фонарей, выхватывающих всё то же запустение, только крупными планами.

Радость шла всё медленнее, её походка стала крадущейся и все безотчётно переняли эту манеру. Наконец, по сигналу, все остановились.

– Что?.. – Начала было Таня шёпотом, но тут же заткнулась. И так понятно, что уже близко. Это не её с Ирой игра в шпионов возле корпусов, чтобы хихикать и задавать глупые вопросы.

Радость обернулась к Хиз, но ничего не сказала, она внимала, тому, что впереди.

Таня попыталась успокоить мысли, мечущиеся, как лучи фонариков во время их броска. Она осмотрела коридор – ничего нового, темнота впереди, еще гуще темнота сзади, они на островке полного колышущихся и резких теней света, прохладно, пахнет сырой побелкой.

А когда же они с Ирой изображали шпионов? Так смеялись… Неужели только вчера? Быть не может. Наверняка был ещё день, о котором она забыла. Таня напрягла память и мысленно прошлась от приезда в лагерь до настоящего момента: мысленный взгляд скользнул по веренице сцен и упёрся в угол ближайшего поворота. Серый, в трещинах, за ним чернота. Страшно. Да, это было только вчера. Хиз захотелось завыть. Но нельзя, только не сейчас, сейчас должно быть тихо. Таня почувствовала, что ей не хватает воздуха, она старалась сдерживать дыхание, чтобы воздух входя и выходя из неё не так шумел.

Радость медленно пошла по-над стенкой вперёд, светя себе только под ноги. Ребята последовали за ней. Когда до поворота оставалось шагов двадцать, девочка знаками показала, что надо выключить фонарики и выключила свой.

«Начинается», – подумала Хиз и щелкнула резиновой кнопкой. К горлу подкатил горячий ком.

Через секунду фонарь погасил и Пашка. Стало темно. Темнее, чем с зажмуренными накрепко глазами под одеялом.

Все боялись пошевелиться и каждый на свой лад боролся со страхом темноты. Ира почувствовала, что малявки облепили её и руками, и ногами. К счастью, уже через минуту оказалось, что темнота не абсолютная, зрение медленно адаптировалось и стал заметен неясный силуэт стены возле поворота, боковой туннель сочился серым-серым, тусклым, тусклее, чем плавающие в темноте пятна – разряды в нервах сетчатки.

– Возьмитесь за руки, – прошептала странная серая девочка из параллельного мира прямо на ухо Тане. От Радости пахло детским мылом. Она нащупала руку Хиз и крепко её сжала. Таня повернулась, точно так же на ощупь нашла Иру и прошептала ей:

– Берёмся за руки.

Хиз крепко стиснула руку подруги, услышав, как та прошипела малявкам: «Держите меня за футболку». Спустя секунд десять шевеления в темноте прекратились, и Ира шепнула Тане: «Всё». От Иры пахло шампунем. Таня передала Радости: «Мы готовы», и задумалась, а чем пахнет от неё.

Радость медленно пошла и все устремились за ней, осторожно переступая, чтобы если и наступить друг на друга.

Недомрак проёма приближался медленно, Тане так и хотелось кинуться к этому призрачному подобию настоящих фотонов, отличающемуся от разноцветных вихрей перед глазами только незыблимостью, и то относительной, он то и дело оплывал, уплывал и вздрагивал, возвращаясь рывком на место. Бедный Пашка, он идёт последним.

По одному они заворачивали за угол, прижимаясь к стенке, и каждый сдерживал вздох облегчения от того, что призрачный свет оказывался настоящим. Здесь, в боковом коридоре, было отчётливо видно, что проникал он из проёма, расположенного впереди еще шагах в ста. Проём, размером со складские ворота, светился бледно-белесым, возможно за ним было большое помещение.

Ребята, всё так же держась за руки, продолжили путь к свету. Несмотря на все мысленные усилия Тани, происходящее больше и больше походило на бредовый сон, она проваливалась в фантасмагорию темноты туннеля, совершая отчаянные попытки выбраться, которые внешне проявились, как старания проморгаться или вернуться к реальности, помотав головой. Проём в слабо освещённое помещение приблизился уже наполовину, когда Таня поняла тщетность борьбы с бредом и бросила сопротивляться.

На удивление, это имело обратный ожидаемому эффект. Хиз думала, что сейчас, стоит ей прекратить стискивать зубы, щурится и трясти головой в надежде вернуть фокус нормальности, всё уплывёт и она окончательно погрузится в сноподобное состояние, когда происходящее не подчиняется, отправляя зрителя в путешествие зыбкой неизбежности. Но нет, в бред её погружала борьба с реальностью, стоило её прекратить, как восприятие стабилизировалось и обострилось. Да, вокруг темно, а единственный свет неверен, но она воспринимает силуэт Радости впереди не просто, как эфемерную тень, призрак, а как объём, как девочку в грубой одежде, той, кто она есть на самом деле. Руки Тани не вцепились в чьи-то ладони, которые не дают ей улететь, как ниточки воздушному шарику, а это маленькая и холодная ладошка Радости в левой руке и горячая ладонь Иры – её лучшей подруги в этой жизни, хоть они и знакомы всего два дня, неполных.

Проём неумолимо приближался, но благодаря наступившей ясности, Хиз спокойно продвигалась вперёд, не задумываясь зная: чтобы ни оказалось сейчас за ним, она встретит это максимально осознанно и эффективно. А ещё она почувствовала, что их цепочка сжатых ладоней, шагов в темноте, словно превратилась в змею, слаженно перекатывающую свои кольца. Возможно, это уверенность Тани передалась по рукам, как по проводу, и все друзья вошли в состояния собранности и принятия. А, может быть, каждый из них пережил собственное сражение с мраком. И вышел победителем. А вышел бы, если бы рядом не было друзей?

Вышел бы, даже выбежал – кричащим сумасшедшим.

Радость замерла у кромки проёма, прижавшись к стылой стене. Мрак здесь отступил, гонимый зыбко-серым светом, колбочками и палочками, активировавшими нейрохимические превращения глубоко в расширенных от темноты и глянцево-чёрных от усмирённого ужаса зрачках.

Радость оглянулась, без слов и без жестов все поняли, что они пришли, что пора заходить. Медленно разжались руки. Радость первая нырнула за поворот стены, не разрывая слаженности цепи, за ней последовала Таня с арматурой наперевес, за ней Ира с малявками, Сергей и Пашка с длинными дубинами, выдранными из одного дубового стула.

III. Глава 5

Подростки бесшумно вошли в широкий проём, который претворял гигантское помещение-пещеру с необработанным высоким потолком и высокими бетонными стенами. Ангеллу они увидели сразу, так же как и вожатых. Вся картина встала перед ними без перехода, в неумолимой чёткости своей невероятности.

Голубой свет исходил от неоновой трубки, прикреплённой над разорёнными пультами, шеренгой побитых пианино протянувшихся вдоль дальней стены. Лампа мигнула, без использования газ не мог уйти из запаянной колбы, значит не хватало питающего напряжения. В мертвящем свете друзьям открылась недвижная картина из трёх фигур: по центру стоит Ангелла, спиной ко входу, справа и слева от неё на коленях стоят вожатые Марина и Маргарита, почему-то они в своей винтажной одежде, а не спортивных костюмах. Руки Ангелы, такие тонкие и чёрные в неверном свете, протянуты к затылкам женщин. Они словно молятся перед алтарём.

Таня взвесила в руке арматуру и прикинула, что ей надо пробежать по огромному залу шестидесятиметровку, прежде чем она сможет размозжить череп под длинными гладкими белыми волосами. Если метнуть прут, не добегая до Ангеллы, можно сэкономить еще метров пять-десять. Но это, если она начнёт оборачиваться. Но если они так и не пошевелятся? Крушить голову беззащитной захватчице только на том основании, что Радость рассказала о каннибалических наклонностях блондинки-пришельца? Правда, пугающая недвижимость вожатых, да еще стоящих голыми коленями на полу, как бы говорила, что не всё в порядке.

Радость достала из кармана платья ножик, разложила его и, крепко зажав в правой руке, беззвучно двинулась к неверному свету и странной сцене. За ней ступила Таня, по бокам которой места заняли Пашка и Сергей. Хиз обернулась к Ире, тоже сделавшей первый шаг, и покачала головой – приказывая и уговаривая остаться, она показала глазами на сдвинувшихся в общем направлении малявок. Ира остановила тех и остановилась сама, пожелав в прощальной миллисекунде взгляда Тане удачи.

Слаженная группа подростков прошла половину пути к недвижимой троице. С каждым шагом Таня чувствовала, как ей всё больше и больше не нравится, то, что она видит, но она еще не понимала от чего её воротит. Может быть от влажного блеска на черных руках Ангеллы, от того, что не могла против света разглядеть затылков вожатых, на которых так примирительно должны лежать ладони девушки.

Голова с длинными белыми прядями, спадающими на спину, чуть наклонилась, словно у механической куклы провернулся шарнир. Ребята замерли.

«Сейчас», – подумала Таня, перекинула прут в руке, как копьё, и побежала вперёд не скрываясь. Ангелла начала поворачивать голову. Хиз осталось всего с десяток метров до уверенного броска, который не убьёт, конечно, но точно на несколько секунд ошеломит, этого хватит, чтобы добежать, сбить с ног и вцепиться в тонкую шею обеими руками.

Отставая на несколько шагов, сзади отчаянно топали Пашка и Сергей, поднимая вверх дубины.

Таня увидела лицо Ангеллы, её глаза смотрели через плечо со спокойным интересом недостижимого превосходства. От такого взгляда не стыдно споткнуться. Но Хиз не сбилась с бега, а что есть силы метнула тяжёлую арматуру. Бросок получился идеальным, она ощутила, как металл короткой лаской шершавой ржавчины попрощался с рукой, она даже чувствовала, как что-то незримое вытягивается из ладони вслед за прутом – холодящий вектор безупречной орбиты, заканчивающейся у виска Ангеллы.

Дальше всё происходило быстрее.

Ангелла вполоборота схватила штырь рукой, вспыхнувшей бледным пятном, Таня услышала глухой звон, когда сталь остановилась, крепко зажатая ладонью. Ладонь! Руки, нормальные белые руки девушки были впереди, а что же тогда подсоединено к затылкам вожатых?

С двух сторон к девушке неслись пацаны, готовые что есть мочи опустить рифлёные биты на её голову. Ангелла прутом Тани отмахнулась – раз-два – от ножек стульев и те полетели в стороны, а Пашка и Сергей, с отсушенными кистями рук, с размаха воткнулись в девушку и та, слегка наклонившись, перекинула их вперёд, на пульты с отсутствующими кнопками. Оба врезались спинами в спружинившую зелёную жесть и скатились на пол, почти к ногам Ангеллы, чтобы корчиться там и ловить широко открытыми ртами выбитый из тел воздух.

Таня застыла носом в сантиметре от вытянутой в её сторону арматуры. Ангела ей людоедски улыбнулась. Сзади раздался короткий щелчок складываемого ножа, который Радость запрятала обратно в карман.

– Да, ты права, – заговорила Ангелла, – это бесполезно. Может, в другой раз пригодится.

«А ты всё такая же болтунья», – подумала Таня, но вслух ничего не сказала. Она тяжело сипела раздутыми ноздрями, восстанавливая дыхание, сдавленное попытками не выдать себя, сбитое бесполезным рывком.

– Сдавайся, ты окружена. – Просипел стоящий на четвереньках Пашка. Он похлопал по спине друга и, убедившись, что тому не хуже, чем ему самому, помог принять полувертикальное положение.

– Ха-ха. – Сказала Ангелла и не отворачиваясь от Тани, толкнула севшего уже на колени мальчика пальцами свободной руки в лоб. Тот замахал руками, удерживая равновесие, и плюхнулся на задницу.

– Блин! – Выдохнул Пашка. – Блии-и-иин… – Протянул он и Таня увидела, как его глаза округлились, уставившись на… Да, блин, что же это соединяет спину Ангеллы и головы вожатых. Хиз почувствовала, как внутри у неё кишки сворачиваются в холодный узел. Тем туже, чем ближе Пашка тянет руку к одной из этих чёрных штук, лоснящихся как лапа гигантского таракана. Зачем он это делает!?

– Нет! – Таня не выдержала замедленной экзекуции её нервов. Подпрыгнувший от окрика Павел отдёрнул руку. Он прижал её к себе, как непослушного питомца, не веря, что тот мог поступить так глупо.

– А зря не притронулся. – Сказала Ангелла. – На ощупь, как сталь, только очень гладкая, новые подшипники когда-нибудь в руках держал? – Пашка закивал. – Такое же. – Девушка говорила об отростках, торчащих у неё из спины, как рассказывал бы о дорогом и новом приборе гордый его обладатель.

«Проклятый ноутбук», – вспомнила невпопад Хиз, – «почему родители его мне не купили?».

– Ладно, хватит, на меня таращиться. – Приказала Ангелла. – Всем собраться рядом с Таней. – Никто не пошевелился. – Немедленно. – Спокойно добавила она и оба отростка слегка пошевелились. Раздался стон боли, как будто вожатым снился один и тот же плохой сон.

– Хватит! – Хиз выбросила вперёд руку с раскрытой ладонью в примеряющем и умоляющем жесте. А ещё она сама себя остановила, чтобы не бросится на такую близкую и такую мерзкую Ангеллу – рвать и топтать это существо в исступлённом сумасшествии, пока оно не будет стёрто, утратит любую форму. Но она видела, как перехватила летящий и гудящий от кинетической энергии прут эта тварь. Словно взяла фломастер со стола.

Пашка и Сергей обошли по широкой дуге Ангеллу и вожатых, смотрящих прямо перед собой пустыми взглядами, не моргая. Из глаз женщин вниз по нежным щекам слёзы проложили влажные дорожки, хочется думать, что это просто железы увлажняют роговицу, страдание тут не при чём.

Блондинка-монстр поворачивала голову вслед за ребятами и, когда они встали по бокам от Тани, её лицо смотрело прямо на них. Голова легко повернулась на 180 градусов, без какого-либо инфернального хруста, закручивания шеи винтом, вообще без любых спецэффектов.

– Давайте и вы сюда подходите. – Ангелла помахала в сторону Радости, которая пыталась незаметно пятиться к выходу, и Иры с малявками, стоящими далеко в проёме.

– С чего бы это? – Сказала Радость, её голос был дерзким и равнодушным. – Мне безразлична судьба вожатых.

– А как насчёт твоих новых друзей?

– Мы не успели подружиться, – Радость не переставала пятиться, – но я буду скорбеть по ним.

– Ну ладно. – Ангелла пожала плечами под вывернутой головой. В этот момент Радость развернулась и бросилась прочь. Кратким волнообразным движением руки блондинка запустила прут вслед беглянке и тот, засвистев, как лютая вьюга, расплылся в воздухе. Радость бросилась на пол, арматура прошла чуть выше головы, врезавшись в дальнюю стену и выбив из неё фонтан крошки и облако пыли.

Из середины спины Ангеллы, там, где футболку прорвали черные конечности, вылетел длинный хлыст гибкого лоснящегося отростка. В секунду он покрыл двадцать метров до только что приземлившейся на пол девочки и обмотался вокруг её ноги, чуть выше крепкого ботинка, на голую кожу.

– Ты мне всё-таки нужна здесь. – Теперь девушка, втягивая в себя тонкий блестящий канат с извивающейся на конце Радостью, плохо походила на человека, скорее на злую его пародию. Девочка перевернулась на спину и успела выхватить из кармана ножик. Разложила она его молниеносно и ударила наискосок по чёрному хлысту. Тому ничего не случилось. – Вот я тебе сейчас тоже что-нибудь поцарапаю! – Раздражённо сказала Ангелла и резко дёрнула живым канатом. Девочка вскрикнула и выронила ножик. Монстр перестала на секунду подтягивать ребёнка к себе. – Поднимай и прячь, я не зверь – лишать последней игрушки, – сказала она, и когда Радость обречённо послушалась, быстро подтащила её к себе. – Вставай. Не стесняйтесь, – опять в адрес Иры с девочками, – или я сама за вами приду.

Вожатые поднялись с колен ловкими экономными движениями, они оказались выше Ангеллы. Обойдя её так, чтобы она повернула тело в нормальное положение под свёрнутой головой, они застыли по бокам от мучителя всё так же скованные с ним – ребята смогли рассмотреть в помигивающем свете – членистыми, на вид сложно-механическими манипуляторами, торчавшими у монстра между лопаток подобием ободранных крыльев кибернетического ангела.

Ира подошла, девочки прятались за ней.

– Ну, здравствуй и ты, моире де те. – Ангелла буравила выжидающим взглядом Иру.

Девушка первые мгновения была непроницаема, потом быстро глянула на Сергея и Таню немного виновато и ответила, вздёрнув подбородок:

– Как ты узнала?

– В моей армии за сотню лет, кого только не было, встречались бойцы из твоего мира тоже – всего двое, кстати, одни из лучших. Они иногда восклицали «Мой Бог!» на своём эльфийском диалекте.

Друзья непонимающе уставились на Иру, но та была полностью занята Ангеллой.

– Откуда ты знаешь перевод, мне не интересно, – девушка быстро теряла самообладание, её заполняла праведная злоба, – ты выпотрошила их мозги? – Ира показала на вожатых.

– Выпотрошила… Никогда я не была потрошителем, если, конечно, обстоятельства не подталкивали. А с ними пришлось так: воткнуться буквально в головы. Они сильно сопротивлялись, простое наложение рук бы не помогло. – Ангелла виновато пожала плечами.

– Им конец? – Спросила Ира.

– Нет. – Сказала монстр голосом Маргариты. – Если вы меня не выведете из себя, конечно. – Всех пробрал мороз по коже от холодных и полных презрения интонаций, но больше от того, что чудовище говорило с ними, используя такой знакомый тембр, словно похитило душу вожатой.

– Что с ними? – Похоронным тоном спросила Таня.

– Через неделю смогут сами держать ложку. Через месяц скажут спасибо за отпуск.

– Ты можешь говорить своим голосом? – Ира едва не закричала, друзья увидели, что она сдерживается. А еще друзья были слегка оглушены, как пыльным мешком, фактом общения сейчас Иры с Ангеллой как один инопланетянин с другим. Но ведь это же их Иришка? Та самая? Которую Сергей знает три года, привык к ней как к портрету Гоголя на стене в классе, но любит гораздо больше. Которую Таня знает всего два дня, но тоже уже любит, как не любила ни одну подругу, наверное, с младших классов, а то и с садика.

– Своим не могу, – Тем не менее Ангелла заговорила привычным блондинистым тенором, – иначе у вас из ушей кровь пойдёт. Этот тоже не мой, так, взяла попользоваться когда-то давно.

Ангелла присела на корточки, а вожатые легли рядом прямо на цементный пол, прижавшись к нему щеками, как к подушке. Медленно из их затылков вылезли острые влажно блестящие концы отростков, напоминающие тонкие и длинные шипы растений. Блондинка встала и сладко потянулась, отростки зависли над ней двумя угрожающими скорпионьими жалами, целясь в сторону ребят, которые как раз находились на расстоянии броска. От их хищного покачивания, компенсирующего движения девушки-монстра, пробирал мороз по коже.

Вожатые больше не шевелились, надо было некоторое время смотреть на них не отрываясь, чтобы заметить медленное дыхание.

Повисло молчание. Таня, обычно бравшая роль двигателя ситуации, была слишком растеряна из-за Иры и не знала что думать: одно дело, когда «мы все против монстра», а другое – «пришельцы среди нас». Ангелла обводила плотоядным взглядом выстроенных перед ней пленников, а Ира, в свою очередь, изображала статую «покорены, но не сломлены».

– Так чего же ты от нас хочешь? – Тане надоело стоять, как на линейке перед директором, обмирать и потеть в ознобе. – Давай, выкладывай, или жри уже. Только чур, меня первую, а то смотреть на твоё красивое лицо опротивело.

Монстр нервно хохотнула и приблизила своё красивое лицо чуть ли не нос к носу к Хиз. Шипы на отростках уставились Тане в виски, но та, не шелохнувшись, продолжала смотреть. Кажется, монстр не могла найти слов, она только сжимала и разжимала кулаки, а шипы подрагивали в сантиметрах от нежной кожи Хиз.

– Чёрт! – Сказала Ангелла в конце концов. – Начинаем!

Она отвернулась от ребят и подошла к разбитому пульту у стены, при этом отростки остались направлены на пленников, сверкающие шипы на концах покачивались, словно наблюдая – «глаза на спине». Монстр поискала что-то руками среди облупленной жести и запустила пальцы обеих ладоней через пустые дыры кнопок вовнутрь.

Радость полезла в карман за ножиком.

– Да успокойся ты уже! – Прикрикнула на неё Ангелла не оборачиваясь, а отростки вытянулись в сторону девочки. – Не то буду пожирать Таню, как она и хотела.

Радость достала из кармана пустую руку.

Монстр упёрлась ногами в пол и раздвинула панели в стороны, те поддались со страшным скрипом и скрежетом сминаемого железа. Она стала двумя руками хватать куски жести по обе стороны от разорванной в пультах дыры и отводить их в стороны. Кое-что отваливалось и тогда блондинка откидывала это. Быстро она очистила кусок стены по центру, под флуоресцентной лампой – широкое пятно светлого бетона с дырами от варварски вырванных только что дюбелей. Подхватив с пола дубину из ножки стула, она стала наносить в это место сильные удары – штукатурка сыпалась и отлетала облачками белой пыли. Под ней была блестящая нержавейкой поверхность.