Текст книги "Пересыхающее озеро"

Автор книги: Арнальд Индридасон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

15

Оумар, бывший председатель кабинета министров, оказался высоким, статным стариком, совершенно лысым, широколицым, с твердым подбородком и, несмотря на свой восьмидесятилетний возраст, чрезвычайно подвижным. Он, похоже, был рад гостям и тут же пожаловался Эрленду и Элинборг на то, что его, человека полного сил и неистощимой работоспособности, вынудили уйти в отставку в семьдесят лет. Бывший чиновник жил в просторной квартире в районе Круглого болота, на которую он обменял коттедж после смерти жены.

Прошло уже несколько недель с тех пор, как гидролог энергетической компании наткнулась на скелет. Наступил июнь, необычайно теплый и солнечный. Город оживился после зимней спячки. Люди ходили легко одетые, и все, можно сказать, светились здоровьем. Кафе соорудили террасы на тротуарах, как это принято в других странах, и посетители потягивали пиво, греясь на солнышке. Сигурд Оли взял отпуск и по всякому поводу устраивал барбекю, приглашая Эрленда и Элинборг. Эрленд артачился. У него давно не было новостей от Евы Линд, и он полагал, что она прекратила свое лечение в реабилитационном центре и, вполне возможно, досрочно. Синдри Снай тоже не выходил на связь.

Оумар оказался говорливым человеком, особенно когда речь заходила о нем самом, и Эрленд с самого начала попытался прервать его словоизвержение.

– Как я уже объяснил по телефону… – начал Эрленд.

– Да, да, точно, я смотрел об этом в новостях, о скелете из озера Клейварватн. По-вашему, это убийство и…

– Да, – прервал его Эрленд. – Но в новостях рассказали не все. Вам можно доверить тайну? К скелету было привязано прослушивающее устройство русского производства шестидесятых годов. С приемника попытались стереть знаки, но тем не менее очевидно, что он изготовлен в Советском Союзе.

Оумар поочередно посмотрел на полицейских, и они увидели выражение крайнего любопытства на его лице, когда до него дошел смысл сказанного. Старик точно преобразился, заважничал и принял, как в прошлом, осанку высокого чиновного лица.

– Чем же я могу вам помочь? – спросил он.

– Вопрос в следующем: практиковали ли в Исландии в том или ином виде шпионаж, и если да, то идет ли речь об исландце или о сотруднике посольства другого государства?

– А вы проверили списки пропавших людей за тот период времени? – спросил Оумар.

– Да, – ответила Элинборг. – Но ни один из них на первый взгляд не связан с русским прибором для прослушивания.

– Не думаю, что исландцы были всерьез вовлечены в шпионскую деятельность, – сказал Оумар после долгого раздумья, и у полицейских сложилось впечатление, что он старательно подбирает слова. – Нам известны случаи, когда их пытались завербовать представители как коммунистического режима, так и НАТО, но мы также знаем, что шпионажем занимались и другие государства вокруг нас.

– Например, северные страны? – спросил Эрленд.

– Да, – подтвердил Оумар. – Но тут есть, естественно, одна заковырка. Если исландцы и шпионили в пользу той или иной стороны, то нам, во всяком случае, неизвестно, каков был результат. На самом деле ни один исландский шпион не был раскрыт.

– Можно ли найти какое-то другое разумное объяснение тому факту, что русский разведывательный радиоприемник оказался в озере вместе со скелетом? – спросила Элинборг.

– Почему нет, – ответил Оумар. – Не стоит зацикливаться на разведке, хотя в вашем заключении и есть здравый смысл. Возможно, такая необычная находка ни в малейшей степени не связана с дипмиссиями бывших стран социалистического лагеря.

– Могло ли, скажем так, случиться, что разведчик работал в министерстве иностранных дел? – спросил Эрленд.

– Насколько мне известно, никто из сотрудников министерства не пропадал, – ответил Оумар с улыбкой.

– Где, по-вашему, например, для русских, было бы важнее всего иметь своего человека?

– В системе управления, конечно же, – ответил Оумар. – Но в нашей стране чиновничий аппарат очень маленький, и все хорошо друг друга знают, поэтому мало что можно скрыть. Общение с представителями американского военного контингента шло по большей части через наше министерство иностранных дел, так что было бы очень выгодно внедрить туда своего человека. Я вот подумал, что иностранным шпионам и дипломатам вполне хватило бы исландских газет. Безусловно, они их читали. Там ведь все написано. В демократическом обществе, как наше, всегда много дискуссий и трудно что-либо утаить.

– А как же дипломатические приемы?! – вспомнил Эрленд.

– Да, их нельзя сбрасывать со счетов. Посольства очень умело составляли списки гостей. Страна малонаселенная, все друг друга знают, состоят в родстве, и этим фактом, конечно же, успешно пользовались.

– У вас никогда не возникало Чувства, что в министерстве происходит утечка информации? – спросил Эрленд.

– Никогда, ручаюсь, – заверил его Оумар. – К тому же, если бы в Исландии в том или ином виде велись какие-то разведывательные действия, сегодня, после распада Советского Союза, об этом наверняка стало бы известно. Служба безопасности в государствах Восточной Европы перестала существовать в прежнем виде. Бывшие разведчики заняты публикациями своих мемуаров, в которых Исландия вообще не упоминается. Архивы в этих странах по большей части открыли, и люди смогли ознакомиться с материалами своих дел. При коммунистическом режиме излюбленным методом была слежка за гражданами, но сведения об этом уничтожили еще до падения Берлинской стены. Порвали на клочки.

– На Западе после падения стены рассекретили несколько шпионов, – заметил Эрленд.

– Бесспорно, – согласился Оумар. – Я так вообще предполагал, что бумаги разведуправления будут преданы гласности.

– Но ведь не все архивы открыты, – вставил Эрленд. – Еще есть недоступные для публики документы.

– Конечно, это так. В любом государстве всегда есть секреты, равно как и в Исландии. Однако я не являюсь специалистом в вопросах шпионажа ни нашей страны, ни других стран, и думаю, что вряд ли знаю об этом больше вашего. Мне всегда казалось нелепым говорить о разведке и контрразведке в Исландии. Все это очень далеко от нас.

– А вы помните, как водолазы наткнулись на радиотехнику в озере Клейварватн? – спросил Эрленд. – Довольно далеко от того места, где мы нашли скелет, но все же между этими событиями имеется очевидная связь.

– Да, прекрасно помню эту находку, – оживился Оумар. – Русские, конечно же, отрицали любую свою причастность. Аналогичная реакция последовала от дипломатических миссий других стран Восточной Европы, представленных в Рейкьявике. Сделали вид, что им ничего не известно об аппаратах. Заключение было таково, если я ничего не путаю, что они попросту выбросили вышедшее из употребления оборудование, радиопередатчики и приемники. Не имело смысла посылать все это обратно в свою страну с дипломатической почтой, но вместе с тем нельзя было и выбросить на свалку…

– Вот они и попытались спрятать в воде.

– Во всяком случае, так мне представляется, но, как я уже сказал, я не являюсь специалистом. Приемники доказывают, что в нашей стране шпионаж имел место. Сомневаться в этом не приходится. Но вряд ли это кого-то удивило.

Оумар замолчал. Эрленд огляделся. Гостиная была наполнена сувенирами со всего мира, собранными за время длительной карьеры в министерстве. Чета много путешествовала в самые отдаленные местечки земного шара. В одном углу стояла статуя Будды, по стенам висели фотографии Оумара то на фоне Великой Китайской стены, то у мыса Канаверал с космическим кораблем на заднем плане. Эрленд также обратил внимание на снимки бывшего министра в компании различных политических деятелей разных эпох.

Оумар кашлянул, будто раздумывая, стоит ли еще помогать полицейским или отправить их в свободное плавание. Как только они упомянули русский приемник в озере, в его поведении появилась настороженность, и у них возникло ощущение, что он тщательно подбирает слова.

– Даже не знаю, может быть, имеет смысл поговорить с Бобом, – сказал наконец Оумар с сомнением в голосе.

– С Бобом? – переспросила Элинборг.

– Роберт Кристи, Боб. Он возглавлял отдел безопасности в американском посольстве в шестидесятые и семидесятые годы, очень уважаемый человек. Мы близко общались и поддерживаем связь. Я всегда навещал его, когда ездил в Америку. Он живет в Вашингтоне, уже давно на пенсии, как и я. Исключительно приятный человек, обладает феноменальной памятью.

– Чем же он может нам помочь? – поинтересовался Эрленд.

– Посольства следили друг за другом, – пояснил Оумар. – Боб говорил мне об этом. В какой мере, я не знаю, и не думаю, что исландцы как-то в этом участвовали, но сотрудники посольств, как натовские, так и прокоммунистические, занимались шпионажем каждый в свою пользу. После окончания «холодной войны» Боб поделился со мной кое-какой информацией, да и ход истории свидетельствует о том же. В задачи контрразведки американского посольства входило следить за передвижениями сотрудников, представляющих враждебную сторону. Они были прекрасно осведомлены, кто и откуда приезжал в страну, кто уезжал, знали их имена, уровень доходов, семейное положение. Много трудов было положено на то, чтобы собрать такую информацию.

– И каков же результат? – спросила Элинборг.

– Некоторые из этих сотрудников были известными агентами, – продолжал Оумар. – Долго здесь не задерживались, приезжали и вскоре уезжали. Занимали самые разные посты. Так, если приезжал человек, занимающий высокое положение, следовало думать, что произошло какое-то особенное событие. Помните, в новостных передачах того времени регулярно появлялась информация о том, что тех или иных дипломатов выслали из страны. Такое случалось и у нас, да и в соседних странах. Американцы высылали русских по подозрению в шпионаже. Русские отводили все обвинения и тут же в ответ выгоняли несколько американцев из своей страны. Подобное происходило по всему миру. Правила игры были всем хорошо известны. Тут ни для кого не было никаких секретов. Враги следили за передвижениями друг друга. Все было учтено в точности: кто приезжал в посольство и кто уезжал.

Оумар замолчал.

– Особый акцент делался на том, чтобы склонить людей к сотрудничеству, – вдруг проговорил бывший министр, – завербовать новых агентов.

– Вы имеете в виду обучение сотрудников основам разведывательной деятельности? – уточнил Эрленд.

– Нет, вербовку новых агентов в стане врагов, – улыбнулся Оумар. – Заставить сотрудников посольств вести разведку в свою пользу. Очевидно, они пытались заполучить как высокие чины, так и нижестоящие, чтобы собирать различную информацию, так что дипломаты были нарасхват.

– И? – заторопился Эрленд.

– Боб смог бы вам подсобить в этом деле.

– Чем же именно? – поинтересовалась Элинборг.

– Информацией о сотрудниках посольств, – закончил Оумар.

– Я все же не понимаю… – начала было Элинборг.

– Вы имеете в виду, что, возможно, он знал, если в этом кругу происходило что-то необычное или неестественное? – предположил Эрленд.

– Он, конечно, не сможет открыть вам все детали и никому не скажет этого. Ни мне, ни тем более вам. Я его неоднократно наводил на разговор, но он только отсмеивался и отшучивался. Но может, он сообщит вам что-нибудь безобидное, что на первый взгляд является любопытным, но труднообъяснимым. Что-нибудь необычное.

Эрленд и Элинборг воззрились на Оумара, не понимая ни единого слова в его экивоках.

– Например, если какой-то человек приехал в Исландию, но не выехал из нее в свое время, – продолжал бывший чиновник. – Боб вполне может вам рассказать о таких вещах.

– Вы намекаете на радиоприбор для прослушивания, так ведь? – спросил Эрленд.

Оумар кивнул.

– А в министерстве? Вы ведь были обязаны отслеживать, какого рода люди приезжали работать в посольствах.

– Мы так и делали. Нас всегда держали в курсе изменений в составе делегаций, появления новых сотрудников и прочего. Но у нас не было ни возможностей, ни потенциала, да и ни малейшего желания устанавливать слежку за посольствами в том виде, в каком они это делали сами.

– Таким образом, – начал рассуждать Эрленд, – если, к примеру, в какое-то из посольств бывших стран коммунистического толка прибыл человек и проработал там некоторое время, но американцы не засекли его выезд из страны, то Боб может знать об этом?

– Точно, – обрадовался Оумар. – Думаю, Боб сможет ответить на ряд ваших вопросов.

Баллон с кислородом въезжает в гостиную вслед за креслом, в котором сидит Марион Брим. Пришлось совершить этот путь, чтобы открыть дверь Эрленду. Он проследовал в комнату, размышляя, каков будет его собственный удел на старости лет. Неужели придется чахнуть дома в обнимку с кислородным баллоном, всеми забытым и отданным на растерзание злым духам? Насколько ему было известно, Марион не может похвастаться большим количеством родственников или друзей. Хотя он точно знал: эта старая развалина с кислородным баллоном никогда не жалела об отсутствии семьи.

– К чему? – Когда-то много лет назад у них зашел разговор на эту тему. – Одни только хлопоты и огорчения.

Они обсуждали семью Эрленда, что случалось крайне редко, поскольку он практически никогда и ничего о себе не рассказывал. И вот тогда, много лет назад, Марион возьми да и спроси про его детей, а у него с ними никакой связи.

– У тебя ведь двое? – Все-то знает!

Эрленд сидел в кабинете и готовил рапорт о мошенничестве – он как раз расследовал это дело, – как вдруг появляется Марион и ни с того ни с сего принимается расспрашивать о детях. История с мошенничеством заключалась в том, что две сестры одурачили свою мамашу и обрекли ее на нищету. Поэтому Марион твердо верит, что от семьи одни только хлопоты и огорчения.

– Да, двое, – промычал Эрленд. – Может, поговорим о деле? Думаю, что…

– И когда же ты видел их в последний раз? – Марион точно пиявка.

– По-моему, тебя это не касается…

– Конечно, меня это не касается, но это касается тебя. Или это тебя не касается? То, что у тебя двое детей?

Воспоминания вмиг улетучились, как только Эрленд уселся на диван напротив кресла, в котором сидело то, что осталось от коллеги. Вид бывшего начальства не внушал Эрленду теплых чувств. Именно поэтому, как представлялось ему, мало кто заходил в гости к этому несносному человеку. Друзьями Марион обзаводиться не умеет. С этим не сложилось. И даже Эрленд, который заходил время от времени, не был по-настоящему другом.

Посмотрев на своего бывшего подопечного, Марион прикладывает к лицу кислородную маску. Чуть ли не час прошел в полном молчании. В конце концов Марион снимает маску. Эрленд откашлялся.

– Как дела?

– Ужасная усталость, – кряхтит Марион. – Постоянно в забытье. Возможно, из-за кислорода.

– Наверное, для тебя слишком здоровый дух, – попробовал пошутить Эрленд.

– Чего ты таскаешься ко мне? – Марион хорохорится, но голос был совсем слабым.

– Не знаю, – признался Эрленд. – Как вестерн?

– Тебе стоит посмотреть. Главный персонаж такой же упертый, как ты. Как продвигается дело с озером?

– Ни шатко ни валко, – пожаловался Эрленд.

– А человек с «Фолкэном»? Нашел его?

Эрленд потряс головой, но сообщил, что обнаружил машину. Новый владелец – вдова, которая ничего не смыслит в автомобилях и желает избавиться от старого «Форда». Сыщик рассказал, что пропавший мужчина, Леопольд, оказался загадочной личностью. К слову, его возлюбленная толком ничего про него не знала. Не сохранилось ни одной фотографии, и человек с таким именем не фигурировал ни в каких официальных бумагах. Точно его и не существовало на самом деле, как будто он был плодом воображения продавщицы из молочной лавки.

– Зачем тебе вообще сдался этот человек?

– Не знаю, – признался Эрленд. – Я и сам задаю себе этот вопрос, но не могу на него ответить. Может быть, из-за той женщины, которая когда-то работала в молочной лавке. Или из-за пропавшего колпака с одного из колес. Или из-за того, что новенькую машину бросили у автовокзала. Что-то тут не вяжется.

Марион с прикрытыми глазами еще больше вжимается в кресло и еле слышно шепчет:

– У нас одинаковое имя.

– Что? – переспросил Эрленд, не расслышав, и наклонился вперед. – Что ты говоришь?

– Одинаковое имя с Джоном Уэйном.

– Ты что городишь?! – возмутился Эрленд.

– Ничего я не горожу. Ты не находишь это забавным? Джон Уэйн.

Эрленд хотел было возразить, но увидел, что Марион снова дремлет. Он взял коробку от кассеты и прочитал название: «Искатели». Фильм о силе характера, подумалось ему.

Он посмотрел на старческие мощи в кресле, потом на коробку от кассеты, на которой был изображен Джон Уэйн верхом на лошади, вооруженный ружьем. В углу гостиной стоял телевизор. Эрленд вставил кассету в видеоплейер, нажал на кнопку, уселся на диван и стал смотреть классический американский вестерн «Искатели», пока тезка главного героя пребывает в забытьи.

16

Едва Сигурд Оли закрыл дверь своего кабинета, как раздался телефонный звонок. Он помедлил. Больше всего ему хотелось хлопнуть дверью, но полицейский вздохнул и поднял трубку.

– Я вас не отвлекаю? – услышал Сигурд мужской голос.

– На самом деле да. Я собирался домой. Так…

– Простите, пожалуйста, – извинился собеседник.

– Хватит постоянно просить прощения и хватит мне названивать! Я ничего не могу для вас сделать.

– Мне больше не с кем поговорить, – признался мужчина.

– Но я тоже неподходящий человек. Я всего-навсего полицейский, оказавшийся на месте трагедии, и все. Не пастырь. Позвоните своему духовнику.

– Вы думаете, это моя вина? – принялся за свое несчастный. – Ведь если бы я не позвонил…

Они говорили на эту тему уже сто тысяч раз. Ни один из них не верил в Господа Бога, стоящего за спиной и непонятно с какой целью потребовавшего от этого человека пожертвовать женой и ребенком. Ни тот ни другой не были фаталистами. Оба считали, что всему есть разумное объяснение и что никто не в силах повлиять на ход событий. Оба твердо стояли на том, что всем правит случай. Оба были реалистами, но признали – если бы мужчина не позвонил и не задержал свою жену, она не оказалась бы на перекрестке в тот момент, когда пьяный водитель джипа выехал на красный свет. Однако Сигурд Оли вовсе не был склонен обвинять мужа в случившемся несчастье, поэтому его аргументы казались полицейскому неубедительными.

– Вы не виноваты в трагедии и прекрасно это знаете, – повторил Сигурд Оли. – Хватит истязать себя. Вас никто не обвиняет в непреднамеренном убийстве. Виновник несчастья – идиот из джипа.

– Это ничего не меняет, – вздохнул несчастный.

– А что советует ваш психотерапевт?

– Она только и твердит что о таблетках и дополнительных сеансах. Если буду глотать одно средство, расплывусь. Если другое, наоборот, пропадет аппетит, а если третье, меня будет безостановочно выворачивать.

– Я могу рассказать вам историю? – предложил Сигурд. – Одна компания в течение двадцати пяти лет раз в год ездила в Торов лес. Эта идея в свое время пришла в голову кому-то из их группы. И вот однажды произошел несчастный случай, и один из товарищей погиб во время путешествия. Стоит ли винить того, кто придумал всю эту затею? Было бы нелепо! Куда заведет вас ваше самокопание? Случай есть случай. Никто не виноват.

Мужчина молчал.

– Вы понимаете, о чем я толкую? – спросил Сигурд.

– Я понимаю, о чем вы говорите. Но мне от этого не легче.

– Мда. Мне все же пора, – заторопился Сигурд Оли.

– Спасибо вам, – проговорил мужчина и повесил трубку.

Эрленд сидел в гостиной и читал. При свете маленькой лампы он перенесся с компанией путешественников в начало двадцатого века, под гору Осхлид. Группа состояла из семи человек, направлявшихся от Непроходимого скалистого ущелья в сторону Ледяного фьорда.[19]19
  Ледяной фьорд (исл. Isafjörður) – фьорд в северо-западной части Исландии, такое же имя носит и город на берегу этого фьорда.


[Закрыть] С одной стороны – горный склон, покрытый толстым слоем снега, с другой – промерзшее море. Путники двигались тесной вереницей, освещая путь одним-единственным имевшимся у них фонарем. Некоторые из их компании должны были участвовать вечером в спектакле «Фогт Ленхард»[20]20
  Пьеса исландского драматурга Эйнара Кварана (1859–1938).


[Закрыть] в Ледяном фьорде. Дело было зимой, и когда они выходили из Непроходимого ущелья, кто-то заметил, что снег лежит как-то необычно, точно снежный ком скатился с горы. Все решили, что, возможно, на вершине начались подвижки снежных масс. И в тот момент, когда они остановились, их накрыла снежная лавина и выбросила в море. Только одному из путешественников посчастливилось выжить, несмотря на серьезные травмы. От других не осталось и следа, за исключением вещмешка, принадлежавшего кому-то из той группы, и фонаря, освещавшего им путь.

Задребезжал телефон. Эрленд оторвался от книги. Отвечать не хотелось, но ведь это могла быть Вальгерд или Ева Линд, на что, конечно, было мало надежд.

– Спишь, что ли? – проворчал Сигурд Оли, когда Эрленд наконец ответил.

– Что тебе нужно?

– Не хочешь прийти завтра на барбекю со своей подругой? Бергтора просила узнать. Ей нужно прикинуть, сколько будет народу.

– О какой подруге ты говоришь?

– Ну, о той, с которой ты познакомился на Рождество, – ответил Сигурд Оли. – Вы все еще встречаетесь?

– А какое тебе дело? – огрызнулся Эрленд. – И вообще о каком барбекю ты толкуешь? Когда это я обещал прийти к вам на барбекю?

Тут в дверь постучали, и он оглянулся. Сигурд Оли принялся уверять, что Эрленд выразил согласие прийти к ним с Бергторой на барбекю и что готовить будет Элинборг, но босс неожиданно бросил трубку и пошел открывать дверь. На пороге стояла Вальгерд и робко улыбалась. Она попросила разрешения войти. Эрленд вдруг смутился, но потом пригласил ее в квартиру, и Вальгерд вошла в гостиную и опустилась на потрепанный диван. Хозяин предложил сварить кофе, но гостья остановила его.

– Я ушла от него, – заявила Вальгерд.

Эрленд сел в кресло напротив нее и припомнил телефонный разговор с ее мужем, велевшим оставить его жену в покое. Вальгерд взглянула на Эрленда и заметила выражение озадаченности на его лице.

– Мне уже давно следовало уйти от него, – сказала она. – Ты был прав. Мне уже давно было пора покончить со всем этим.

– Почему же именно сейчас? – спросил Эрленд.

– Он сказал, что позвонил тебе. Я не хочу, чтобы ты ввязывался в наши дрязги. Не хочу, чтобы он названивал тебе. Эта история касается только нас двоих. Ты тут ни при чем.

Эрленд улыбнулся. Он вспомнил о бутылке зеленого «Шартреза» в буфете и встал, чтобы достать ликер и бокалы. Когда бокалы были наполнены, он протянул один из них Вальгерд.

– Я не имею в виду, что ты тут совсем уж ни при чем, но ты понимаешь, что я хочу сказать, – поправилась она, отхлебнув ликер. – Но ведь мы с тобой только беседуем, ничего больше. Чего нельзя сказать про него.

– Но раньше у тебя не возникало желания уйти от мужа, – напомнил Эрленд.

– Это непросто, после стольких лет, прожитых вместе. А наши мальчики? Да, очень непросто.

Эрленд молчал.

– Сегодня вечером я поняла, что между нами все кончено, – продолжила Вальгерд. – И еще я вдруг осознала, что даже рада этому. Потом я поговорила с детьми. Они должны знать, что произошло, почему я ушла от их отца. Я встречаюсь с ними завтра. Поначалу мне не хотелось вмешивать их в это дело, они обожают отца.

– Я не стал с ним разговаривать, – заявил Эрленд.

– Знаю, он сказал мне. Я вдруг все поняла. Этот человек перестал играть какую-либо роль в том, что я делаю или собираюсь сделать. Превратился в пустое место. Даже не могу представить, что он так много значил для меня.

Вальгерд мало говорила о муже, только то, что он вот уже два года изменяет ей с медсестрой и что за ним и раньше водились такие штучки. Ее супруг работал врачом в Национальной больнице, там же, где и сама Вальгерд. Иногда Эрленд пытался представить себе, каково же ей находиться на своем рабочем месте, где все, кроме нее, в курсе того, что ее муж ухлестывает за другими женщинами.

– А что будет с твоей работой? – спросил он.

– Как-нибудь уладится, – уверила его Вальгерд.

– Останешься ночевать?

– Нет, спасибо. Я связалась с сестрой и первое время перекантуюсь у нее. Она поддерживает меня.

– Когда ты говоришь, что я тут ни при чем…

– Ну, я имею в виду, что ухожу от него не из-за тебя, а сама по себе, – объяснила Вальгерд. – Больше не хочу, чтобы он решал за меня, что мне делать и как поступать. И вы с моей сестрой правы, утверждая, что мне давно пора было уйти от него. Как только я догадалась, что он мне изменяет.

Вальгерд замолчала и посмотрела на Эрленда.

– Он заявил, что это я вынудила его к такому поведению, – сказала она. – Якобы из-за того, что я недостаточно… не слишком-то… в общем, что секс меня мало интересует.

– Они все так говорят, – заверил ее Эрленд. – Первое, чем они оправдываются. Не нужно слушать.

– Он пытался обвинить во всем меня! – возмутилась Вальгерд.

– Что еще он может сказать? Ему нужно заставить молчать свою совесть.

Наступило молчание. Они допили ликер.

– Ты… – начала было Вальгерд, но оборвала саму себя на полуслове. – Я совсем не знаю тебя. Каков ты на самом деле. Даже не представляю.

– Я и сам этого не знаю, – признался Эрленд.

Вальгерд улыбнулась.

– Ты не хочешь пойти со мной завтра на барбекю? – вдруг предложил Эрленд. – Мои друзья решили собраться. Только что вышла кулинарная книга Элинборг. Возможно, ты слышала об этом. Она хочет пожарить шашлыки. И она превосходно готовит, – добавил он, взглянув на свой письменный стол, на котором лежала упаковка из-под котлет-полуфабрикатов для микроволновки.

– Не хочу пока загадывать наперед, – сказала Вальгерд.

– Да, и я тоже, – согласился Эрленд.

Из столовой доносился звон посуды. Эрленд шел по коридору дома престарелых к комнате, в которой жил бывший фермер. Медперсонал собирал тарелки после завтрака и приводил палаты в порядок. Большинство дверей были открыты, солнце светило прямо в окна. Однако дверь в комнату интересующего его пациента оказалась закрыта, и инспектор постучался.

– Оставьте меня в покое! – услышал он в ответ зычный голос с хрипотцой. – К чертовой матери, вечно этот шум!

Эрленд повернул ручку, дверь открылась, и он вошел в комнату. Ему было мало что известно об этом пенсионере. Лишь только, что его зовут Харальд и что он оставил землю лет двадцать назад. К тому времени он уже перестал заниматься сельским хозяйством, перебрался жить в многоквартирный блок в районе Пригорка, а потом осел в доме престарелых. Дежурный санитар сообщил инспектору, что Харальд раздражителен и склонен к конфликтам. Недавно ударил клюкой другого пациента, отвратительно ведет себя с медперсоналом, так что мало кто его выносит.

– Ты кто? – спросил Харальд, когда Эрленд показался в дверях. Ему было восемьдесят четыре года, седой как лунь, с большими натруженными руками. Он сидел на краю кровати в шерстяных носках, сгорбленный, с втянутой в плечи головой. Жидкая бороденка закрывала половину лица. Воздух в комнате был спертый, и Эрленд подумал, уж не нюхает ли этот Харальд табак.

Следователь представился, объяснив, что работает в полиции. Похоже, это произвело на Харальда некоторое впечатление, поскольку он немного выпрямился, чтобы взглянуть на инспектора.

– И что же полиции нужно от меня? – спросил старик. – Уж не из-за того ли, что я поколотил Торда в столовой?

– А зачем вы поколотили Торда? – спросил Эрленд из чистого любопытства.

– Торд – осел, – заявил Харальд. – Я не собираюсь ничего рассказывать на этот счет. Убирайся и закрой за собой дверь с той стороны. Что за люди! Весь день пялятся на тебя, суют нос не в свои дела!

– Я пришел поговорить не о Торде, – сказал Эрленд, проходя в комнату и прикрывая за собой дверь.

– Э, послушай! – возмутился Харальд. – По-моему, я не приглашал тебя к себе в гости! Что за манеры?! Убирайся отсюда! Убирайся и оставь меня в покое!

Старик попытался выпрямиться настолько, чтобы приподнять голову как можно выше, и гневно посмотрел на Эрленда, который как ни в чем не бывало уселся на кровать у противоположной стены. Место не использовалось, и полицейский подумал, что вряд ли кто сможет ужиться с этим брюзгой Харальдом. В комнате оказалось очень мало личных вещей. Лишь на тумбочке лежали две помятые, зачитанные до дыр книжки стихов Эйнара Бенедиктссона.

– Вам тут не нравится? – спросил Эрленд.

– Не нравится? На кой черт тебе это? Что тебе от меня нужно? Кто ты такой? Почему не уходишь отсюда, как я велел?

– Вы проходите по старому делу об исчезновении одного человека, – объяснил Эрленд и напомнил про коммивояжера на черном «Форде Фолкэне», продававшего сельхозтехнику. Харальд молча, не перебивая, выслушал полицейского. Эрленд не имел ни малейшего представления, не позабыл ли старик вообще об этой истории. Инспектор напомнил ему, что полиция расспрашивала его, встречался ли он с пропавшим человеком на своей ферме или нет, и Харальд категорически отрицал, что видел торгового агента.

– Вы помните это? – спросил Эрленд.

Харальд молчал, тогда Эрленд повторил вопрос.

– У-у, – вдруг заклокотал Харальд. – Эта свинья так и не приехала. Но это произошло больше тридцати лет назад. Я ничего не помню.

– Но все же вы помните, что он не приехал?

– Ну да, что за ерунда! Разве я уже не рассказал вам все, что знал? Теперь убирайся отсюда! Я не люблю, когда толкутся в моей комнате.

– Вы держали овец? – спросил Эрленд.

– Овец? Когда занимался фермой? Да, я держал овец и лошадей, и еще у меня было десять коров. Ну что, стало легче от этого?

– Вы получили солидный куш за землю, так выгодно расположенную недалеко от города, – пустился в наступление Эрленд.

– Ты что, из налоговой инспекции? – взревел Харальд, выведенный из себя. Он смотрел вниз, в пол. Для него было мучением поднять голову. Его тело скрючилось от старости и тяжелой физической работы.

– Нет, я из полиции, – парировал Эрленд.

– Теперь они за эту землю получат еще больше, мерзавцы. Город-то расползся почти до холмов. Чертовы спекулянты, это они купили у меня землю. Проходимцы! А теперь убирайся вон! – добавил он угрожающе, повысив голос. – Поговори-ка лучше с этими ублюдками!

– С какими ублюдками? – поинтересовался Эрленд.

– С ублюдками, которые прибрали мои земли для того, чтобы их засрали воробьи.

– А что вы собирались купить у него? У того коммивояжера с черной машиной?

– Купить? У того человека? Я намеревался купить трактор. Мне был нужен хороший трактор. Я поехал в Рейкьявик, чтобы посмотреть на их технику, и выбрал один экземпляр. Там я и встретил этого человека. Он вытянул из меня мой номер телефона и задолбал своими звонками. Все они одинаковые, эти коммерсанты. Когда видят кого-то, кто проявил интерес, не оставляют в покое. Я сказал ему, что, само собой, готов поговорить с ним, если он доедет до меня. Он обещал приехать со своими брошюрами. Так что я прождал его как осел, а он так и не пожаловал. Потом, насколько я помню, мне позвонил какой-то фигляр вроде тебя и допытывался, видел я того типа или нет. Я сказал ему то же, что и тебе. Ничего больше не знаю. Так что теперь убирайся.