Текст книги "Пересыхающее озеро"

Автор книги: Арнальд Индридасон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

– Народ запуган, – изрекла Илона.

Он затряс головой, и они поругались. Томас никогда ничего толком не слышал о том, что происходит в Венгрии. Илона обиделась, что он ей не поверил. Томас пытался прибегнуть к аргументам, которые слышал на собраниях в Рейкьявике из уст партийных руководителей и в молодежном движении и которые вычитал из произведений Маркса и Энгельса, но все было впустую. Она лишь смотрела на него и повторяла одно и то же: «Нельзя закрывать на это глаза».

– Империалисты одурманивают вас своей пропагандой, настраивая против Советского Союза, – доказывал Томас. – Они хотят разрушить связи между государствами коммунистического толка из страха перед ними.

– Неправда, – повторяла Илона.

Оба замолчали. Допили пиво. Он злился на Илону. Только в консервативной исландской прессе Томас встречал подобную клевету на Советский Союз и страны Восточной Европы. Но он был хорошо знаком с пропагандистской машиной Запада. Она прекрасно работала у него на родине. В том числе по этой причине в странах социалистического лагеря были ограничены свобода слова и свобода печати, и Томас считал, что такое решение оправданно в период социалистического строительства, прерванного мировой войной, и никогда не воспринимал это как подавление свободы совести.

– Не будем ссориться, – предложила Илона.

– Не будем, – согласился Томас, положив деньги на стол. – Пойдем?

Как только они вышли из пивной, Илона слегка толкнула его. Он посмотрел на нее. Она пыталась ему что-то объяснить с помощью мимики, таинственно кивая в сторону бара.

– Он там! – прошептала она.

Томас посмотрел в ту сторону и увидел мужчину, которого Илона подозревала в том, что он преследует ее. Он сидел в пальто и пил пиво с таким видом, точно не замечал их. Тот же самый человек, которого они видели около церкви святого Фомы.

– Я поговорю с ним, – предложил Томас.

– Нет, – остановила его Илона. – Не стоит. Пойдем отсюда.

Через несколько дней Томас снова встретил Ханнеса в читальном зале и подсел к нему. Ханнес, не поднимая головы, продолжал что-то конспектировать карандашом в тетради.

– Она разозлила тебя? – спросил Ханнес, не прерывая своей работы.

– Кто?

– Илона.

– Ты знаком с Илоной?!

– Я знаю, кто она. – Ханнес посмотрел на него. Его шея была обвязана толстым шарфом, а на руках надеты перчатки без пальцев.

– Тебе известно, что мы встречаемся? – удивился Томас.

– Это уже всем известно, – произнес Ханнес. – Илона – венгерка, и она не настолько наивна, как мы.

– Как мы?

– Ладно, забудь! – отмахнулся Ханнес, снова вернувшись к своим записям.

Томас наклонился над столом и выхватил тетрадку. Ханнес с удивлением посмотрел на него и попробовал отобрать тетрадь, но не смог.

– Что происходит? – спросил он. – Что за выходки?

Ханнес посмотрел на тетрадь, потом на Томаса.

– Я не желаю участвовать в том, что здесь происходит, – проговорил он. – Я хочу уехать домой и забыть этот дурацкий фарс. Мне все стало ясно уже тогда, когда я пробыл здесь еще меньше, чем ты.

– Но ты все еще здесь.

– В Лейпциге хороший университет. Кроме того, прошло какое-то время, прежде чем я понял, какая тут ложь во всем, и воспротивился этому.

– Что же я ничего не замечаю? – спросил Томас, предвидя ответ. – Что ты понял? Почему я не вижу того же?

Ханнес посмотрел ему прямо в глаза, потом обернулся по сторонам, взглянул на тетрадь, которую Томас все еще держал над головой, и снова посмотрел ему в глаза.

– Только не сдавайся, – сказал он. – Придерживайся своих принципов. Не сворачивай с пути. Поверь мне, на этом не заработаешь. Если ты чувствуешь себя хорошо при всем этом, тогда все в порядке. Дальше искать не стоит. Неизвестно, что найдешь.

Ханнес протянул руку за тетрадкой.

– Поверь мне, – повторил он. – Забудь все.

Томас отдал ему тетрадку.

– А Илона?

– Ее тоже забудь, – посоветовал Ханнес.

– К чему ты клонишь?

– Ни к чему.

– Почему ты так говоришь?

– Оставь меня в покое, – огрызнулся Ханнес. – Оставь меня в покое!

Через три дня Томас находился в лесу за городом. Они с Эмилем записались в «Общество любителей спорта и техники». Эта спортивная организация, открытая для всех желающих, предлагала заниматься и верховой ездой, и автомобильными гонками, и еще многим другим. Студентам рекомендовалось принимать участие в коллективных работах и субботниках под эгидой Союза молодежи. Осенью одну неделю следовало посвятить уборке урожая, во время каникул или один раз за семестр требовалось ходить на разбор завалов, отработать на производстве, добыче угля и тому подобном. Можно было отказаться, но тот, кто не участвовал в общественно-трудовых мероприятиях, ставил себя под удар.

Томас размышлял об этой организации, стоя в лесу вместе с Эмилем и другими своими товарищами. Им предстояло провести целую неделю под открытым небом и, как выяснилось, заниматься по большей части военной подготовкой.

Такова была жизнь в Лейпциге. В действительности все оказывалось не таким, как представлялось поначалу. За иностранными студентами следили, чтобы они не высказывались открыто о том, что могло бы скомпрометировать принимающую их страну. На обязательных собраниях им вдалбливали социалистические ценности, а что касается добровольных общественно-трудовых мероприятий, так их только называли…

Со временем они свыклись со всем этим, как они говорили, «бредом». Временное явление, повторял Томас. Его товарищи не проявляли подобного оптимизма. Обнаружив, что «Общество любителей спорта и техники» не что иное, как закамуфлированная военная организация, он потешался в глубине души. Но Эмиля такое открытие не забавляло. Он не видел в этом ничего веселого и в отличие от других не считал происходящее вокруг «бредом». Жизнь в Лейпциге не казалась ему потешной. В первый же вечер, когда они с товарищами растянулись в палатке, Эмиль признался в горячем желании построить в Исландии социалистическое общество.

– У нас на родине не должно быть неравенства. В такой маленькой стране, как Исландия, все запросто могут быть равны.

– И ты мечтаешь о таком же социализме у нас, как здесь?

– А почему нет?

– Со всеми вытекающими? Слежкой, паранойей, цензурой, безумием?

– Ей уже удалось обработать тебя?

– Кому?

– Илоне.

– То есть? В каком смысле «обработать»?

– Забудь!

– Ты что-то знаешь про Илону?

– Нет, – отмахнулся Эмиль.

– Сам бегаешь за девчонками. Храбнхильд рассказывала мне про Красный Крест.

– Чушь!

– Ага!

– Расскажи-ка лучше про свою Илону. Как-нибудь, – потребовал Эмиль.

– Она не такая фанатичная, как мы, по-другому смотрит на эти вещи и хочет исправить ситуацию. В Венгрии ведь происходит то же самое, что и здесь, с той лишь разницей, что там молодежь не молчит. Они борются с перегибами.

– Борются с перегибами? – взорвался Эмиль. – Чушь собачья! Посмотри, как живет народ! Он под каблуком у американской военщины. Дети голодают. Люди с трудом добывают самую обычную одежду. Но при этом заплывшие жиром капиталисты по-прежнему богатеют. Разве это не абсурд? Что ж с того, что приходится устанавливать слежку за людьми и временно ограничивать свободу слова? Это нужно, чтобы исправить несправедливость. Требуется приносить жертвы. Что же делать?

Эмиль смолк. Снаружи тоже было тихо-тихо, и стояла кромешная тьма.

– Я сделаю все для победы исландской революции! – провозгласил Эмиль. – Чтобы устранить несправедливость!

Он стоял у окна, смотрел на лучи солнца, на радугу вдалеке и улыбался, вспоминая то самое «спортивное общество». Он представил Илону, громко смеявшуюся на рождественской вечеринке, когда они ели копченую баранину, и как будто почувствовал ее влажный поцелуй на своих губах. В памяти всплыли строки из поэмы про звезду любви и печального юношу, ночевавшего в долине.

14

Служащие министерства иностранных дел демонстрировали искреннее желание помочь полиции. Сигурд Оли и Элинборг сидели в кабинете заведующего канцелярией, исключительно предупредительного молодого человека, ровесника Сигурда Оли. Сигурд Оли познакомился с ним в Соединенных Штатах во время учебы, и они начали разговор с общих воспоминаний о студенческих годах. Чиновник сообщил следователям, что запрос полиции застал их врасплох и он хотел бы уточнить, зачем им потребовались сведения об иностранных дипломатах, раньше работавших в Рейкьявике. Полицейские молча переглянулись.

– Проверяем одну из гипотез, – наконец ответила Элинборг, улыбнувшись.

– Речь идет не обо всех иностранных дипломатах, – подхватил Сигурд Оли, тоже улыбаясь. – Лишь о представителях бывшего Восточного блока.

Чиновник по очереди посмотрел на своих собеседников.

– Вы хотите сказать, бывшего социалистического лагеря? – уточнил он, хотя все и так было ясно как день. – Зачем вам это? Что с ними не в порядке?

– Одна из гипотез, – повторила Элинборг.

Сегодня она была в приподнятом настроении. Презентация книги удалась на славу, и новоиспеченный автор все еще витал в облаках хвалебных слов, высказанных критиками на страницах ведущих газет в адрес его творения. Понравились как сами рецепты, так и иллюстрации к ним. В заключение высказывались надежды, что эта публикация – лишь первая ласточка в писательской карьере прекрасной женщины, инспектора криминальной полиции и превосходного кулинара.

– Социалистический лагерь, – в задумчивости повторил чиновник. – Что же вы там нашли, в этом озере?

– Мы не уверены, что есть какая-то связь с посольствами, – начал было Сигурд Оли.

– Думаю, вам лучше пойти со мной, – предложил чиновник, поднимаясь. – Нужно поговорить с председателем кабинета министров, если он на месте.

Высокий чин пригласил их в свой кабинет и попытался вытянуть из полицейских, зачем им потребовалась такая подробная информация, но безуспешно.

– Разве у нас есть списки иностранных дипломатов? – осведомился министр, мужчина исключительно высокого роста и очень худощавый. Он имел озабоченный вид, под утомленными глазами виднелись большие синяки.

– Да, разумеется, – отрапортовал начальник канцелярии. – Требуется время, чтобы собрать полную информацию, но затруднений быть не должно.

– Нужно сделать, – заключил министр.

– В период «холодной войны» Исландия в той или иной степени занималась шпионажем? – спросил Сигурд Оли.

– Вы полагаете, что нашли в озере скелет разведчика? – встревожился министр.

– Мы не можем распространяться о ходе расследования, но похоже, что кости пролежали под водой с 1970 года, – заметила Элинборг.

– Было бы наивно полагать, что на острове никто не предпринимал попыток шпионажа, – произнес министр. – Все страны вокруг нас прибегали к этому, к тому же Исландия занимала важное стратегическое положение в тогдашней расстановке сил, гораздо более значительное, чем сегодня. Здесь находились многочисленные посольства как стран Восточной Европы, так, естественно, и скандинавских стран, Великобритании, США и ФРГ.

– Когда мы говорим о шпионаже, о чем именно идет речь? – уточнил Сигурд Оли.

– Мне представляется, что по большей части все вращалось вокруг того, чтобы отслеживать, что творится у противника, – объяснил министр. – В некоторых случаях пытались установить контакт, завербовать кого-нибудь с противоположной стороны или что-то в этом роде. Кроме того, естественно, здесь находилась военная база, проводились маневры. Но не думаю, что все это сильно затрагивало исландцев, хотя ходили разные слухи о том, что и их пытались привлекать к сотрудничеству.

Министр задумался.

– Вы ищете шпиона исландского происхождения? – нахмурился он.

– Нет, – заверил его Сигурд Оли, хотя и сам не был уверен в этом. – Так все же исландцы-шпионы существовали? Как странно, не правда ли?

– Возможно, вам стоит поговорить с Оумаром, – осенило министра.

– С Оумаром? – удивилась Элинборг.

– Он занимал пост председателя кабинета министров в течение почти всего периода «холодной войны». Человек очень почтенного возраста, но в отличной форме, – объяснил чиновник, постучав себе указательным пальцем по голове. – Все еще приходит на корпоративные праздники, очень занятный экземпляр. Он был знаком со всеми дипломатами. Возможно, его помощь будет не лишней.

Сигурд Оли записал имя бывшего министра.

– Кроме того, некорректно говорить о посольствах в прямом смысле этого слова, – продолжал министерский чин. – В то время некоторые государства были представлены просто делегациями, торговыми палатами или торговыми миссиями, как вам будет угодно.

В обеденный перерыв в кабинете Эрленда устроили совещание. Утром босс съездил к фермеру, который так и не дождался коммивояжера на «Фолкэне». Крестьянин сообщил полиции, что коммерсант не явился на назначенную встречу. Имя старика значилось в следственных отчетах. Эрленд выяснил, что бывшие фермерские земли в районе Мшистой горы отданы под строительство. Земледелец ушел на покой в 1980 году и теперь проживает в доме престарелых в Рейкьявике.

Эрленд взял себе в помощники техника из отдела криминалистики, тот отправился со своими инструментами в гараж, где стоял «Фолкэн», и изучил каждый сантиметр пола в машине в поисках пятен крови.

– Что за развлечения ты себе устраиваешь?! – недоумевал Сигурд Оли, откусывая большой кусок сэндвича. Смачно пережевывая пищу, он готовился к тому, чтобы продолжить свое наступление, и, насытившись, спросил снова: – Что ты пытаешься найти? Зачем тебе потребовалось ковыряться в этом деле? Хочешь начать расследование с самого начала? Думаешь, нам больше нечем заняться, кроме как копаться в пропавших без вести сто лет назад?! Есть миллион других дел, над которыми нужно работать!

Эрленд смерил его взглядом.

– Молодая женщина ждала любимого человека у молочной лавки, в которой работала, – начал инспектор. – Тот не пришел. Но ведь они собирались пожениться. Все было замечательно. Впереди, как говорится, маячило светлое будущее. По логике вещей они должны были прожить счастливо до скончания веков.

Сигурд Оли и Элинборг хранили молчание.

– Ничего в их жизни не предвещало беды, – продолжал Эрленд. – Никаких признаков того, что ему плохо жилось. Он собирался встретить ее после работы. Как обычно, когда был в городе. И вдруг не явился. Ушел с работы пораньше, чтобы встретиться с клиентом, но так до него и не доехал и исчез навсегда. Есть кое-какие намеки на то, что он уехал из города на рейсовом автобусе. Но человек мог также покончить с собой. Это было бы самым очевидным объяснением исчезновения. Многие исландцы довольно депрессивны, хотя большинство прекрасно умеют скрывать это. И наконец, не исключено, что его прикончили.

– Разве это не самоубийство? – спросила Элинборг.

– В официальных бумагах нет никаких упоминаний о человеке по имени Леопольд, пропавшем в указанный промежуток времени, – возразил Эрленд. – Складывается впечатление, что он лгал своей сожительнице. Нильс, который расследовал это дело, не слишком-то углублялся в подробности. По его мнению, мужчина оттягивался в столице, изменяя своей жене из провинции. Однако не исключено и самоубийство.

– Ты полагаешь, у него была семья в провинции, а подругу в Рейкьявике он считал любовницей? – уточнила Элинборг. – Не слишком ли смелое предположение, основанное лишь на том, что его машину обнаружили около автовокзала?

– То есть ты клонишь к тому, что он уехал домой, ну, скажем, на восток в Оружейный фьорд, и прекратил кобелиться в столице? – встрял Сигурд Оли.

– Кобелиться? – воскликнула Элинборг. – Как только бедная Бергтора терпит тебя?!

– Во всяком случае, данное предположение не более ошибочно, чем все прочие, – заключил Эрленд.

– Разве в Исландии так сложно вычислить двоеженцев? – усомнился Сигурд Оли.

– Нет, – заверил его Эрленд. – Мы слишком малочисленная нация.

– В Штатах народ оповещают о подобных типах, – заявил Сигурд Оли. – Даже есть специальные передачи об «исчезновениях» многоженцев и мошенников. Некоторые так вообще убивают свою семью, а потом создают как ни в чем не бывало новую.

– В Америке, конечно, гораздо легче скрыться, – прибавила Элинборг.

– Возможно, – вступил в разговор Эрленд. – Но так ли уж сложно жить двойной жизнью, даже несмотря на немногочисленное население? Этот человек часто отлучался в провинцию, иногда отсутствовал неделями. В столице познакомился с женщиной, вполне возможно, увлекся ею, пусть она и была для него временным явлением. Когда же связь стала заходить слишком далеко, он решил положить этому конец.

– Такая вот маленькая история любовных городских страстей, – подытожил Сигурд Оли.

– Думаешь, женщина из молочной лавки допускала такую возможность? – озадаченно спросил Эрленд.

– Разве Леопольд не был объявлен в розыск? – напомнил Сигурд Оли.

Эрленд проверил это и отыскал в газетах короткое объявление, в котором говорилось о пропавшем человеке и высказывалась просьба связаться с полицией, если кому-либо что-нибудь известно о его перемещениях. Было сказано, во что мужчина одет, какого он роста и какого цвета его волосы.

– Безрезультатно, – отозвался Эрленд. – Не сохранилось ни одной его фотографии. Нильс признался, что они ничего не сказали женщине о том, что не нашли его бумаг в центральном архиве.

– Не сказали ей? – удивилась Элинборг.

– Выходит, она и впрямь была просто его любовницей, – вставил Сигурд Оли.

– Ты ведь знаешь Нильса, – насупился Эрленд. – Если у него есть возможность избежать трудностей, он не будет долго ломать себе голову. У него возникло ощущение, что женщину попросту одурачили, и он решил, что с нее достаточно. Не знаю. Он не очень-то…

Эрленд оборвал себя на полуслове.

– Может, этот тип познакомился с другой женщиной, – предположила Элинборг, как бы размышляя вслух, – и не нашел в себе сил признаться. Нет никого малодушнее неверных мужиков!

– Э-э! – запротестовал Сигурд Оли.

– Разве Леопольд не ездил все время по стране? Что он там продавал? Сельхозтехнику? Он ведь постоянно колесил по городам и весям. Разве так уж нелепо предположить, что он с кем-то познакомился и начал новую жизнь? – не унималась Элинборг. – Но у него не хватило смелости признаться в этом своей столичной подруге.

– Не тех пор он все еще прячется?! – не удержался Сигурд Оли.

– В семидесятые годы, конечно, условия были несколько другими, – вмешался Эрленд. – До Акюрейри надо было ехать целый день. Окружной дороги еще не построили. Сообщение было сильно затруднено, и многие местечки находились в полной изоляции.

– Хочешь сказать, что существовали такие дыры, куда никто не добирался? – спросил Сигурд Оли.

– Я где-то слышала историю об одной женщине, у которой был возлюбленный, и все складывалось замечательно, – принялась рассказывать Элинборг, – пока он не позвонил ей однажды и не объявил, что бросает ее, признавшись, что собирается жениться на другой. Брошенная девушка больше никогда ничего не слышала о нем. Мужчины переходят все границы в своей непорядочности, вот что я вам скажу.

– Но зачем этому Леопольду потребовалось использовать в Рейкьявике вымышленное имя? – задался вопросом Эрленд. – Если он не осмеливался признаться своей подруге в том, что познакомился с другой в провинции и начал новую жизнь? Зачем эти тайны мадридского двора?

– А что нам вообще известно о таких людях? – Элинборг искала обобщений.

Повисло молчание.

– А скелет в озере?! – размышлял Эрленд.

– По-моему, нам нужно искать среди иностранцев, – откликнулась Элинборг. – С моей точки зрения, маловероятно, что скелет с привязанным аппаратом для подслушивания русского производства – исландец. Просто не могу себе представить, чтобы такое могло произойти.

– «Холодная война», – заключил Сигурд Оли, – любопытное времечко.

– Да уж, и не говори, – поддержал его Эрленд.

– «Холодная война» – это постоянная угроза конца света, – вмешалась Элинборг. – Я даже и не помню ничего другого. Наверное, от этого ощущения не избавиться. Страх конца света с неизбежностью нависал над всеми. Вот какой я запомнила «холодную войну».

– Простая техническая неисправность и – бум! – подвел итог Сигурд Оли.

– Этот страх должен был так или иначе проявиться, – добавил Эрленд. – В наших поступках, в нашем образе жизни…

– Ты говоришь о возможном самоубийстве, как в случае человека с «Фолкэном»? – не поняла Элинборг.

– Если он попросту счастливо не женился в каком-нибудь Лощинном мысу, – съехидничал Сигурд Оли, скомкав обертку от сэндвича и запустив ею в помойку. Он промахнулся, и комок упал на пол рядом с мусорным ведром.

После ухода напарников Эрленд принял телефонный звонок. На проводе оказался незнакомый мужчина.

– Эрленд? – сердито спросил низкий голос.

– Да. С кем имею честь?..

– Хочу предупредить тебя: оставь мою жену в покое! – пригрозил голос.

– Вашу жену?

Вдруг Эрленда осенило. Ему не сразу пришло в голову, что речь идет о Вальгерд.

– Уразумел? – продолжал голос. – Мне известно, что вы вытворяете. И я требую, чтобы ты прекратил.

– Она сама решит, как ей поступить, – ответил Эрленд, поняв, что говорит с мужем Вальгерд. Он вспомнил, как она рассказывала ему о любовных похождениях супруга и что поначалу ей хотелось использовать знакомство с Эрлендом, чтобы отомстить мужу.

– Ты должен оставить ее в покое, – проговорил человек еще более угрожающим тоном.

– Уж молчал бы! – Эрленд бросил трубку.