Текст книги "Пересыхающее озеро"

Автор книги: Арнальд Индридасон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

8

Эрленд разглядывал бывшее начальство. Эх, Марион… Сидит в своем кресле посреди гостиной с кислородной маской на лице, вдыхает газ. В последний раз он заходил сюда в рождественские праздники. Не знал, что в этот дом пришла болезнь. Коллеги сообщили, что легкие полностью разрушены непрерывным, многолетним курением, а стеноз сосудов привел к инсульту с параличом правой стороны лица и правых конечностей. Невзирая на яркое солнце за окном, в квартире царил полумрак. Медсестра приходила ежедневно. Она как раз собиралась уходить, когда вошел Эрленд.

Он уселся на глубокий диван, Марион – напротив. Дела у коллеги шли неважно. Кожа да кости. Большая голова безвольно повисла над тщедушным телом. Выцветшие волосы взлохмачены. Эрленд остановил взгляд на прокуренных пальцах и ороговевших ногтях, вцепившихся в вытертый подлокотник кресла. Спи, Марион.

Эрленда впустила в квартиру медсестра. Он молча сел и стал дожидаться, когда Марион проснется. Снова вспомнился первый день на новом рабочем месте в криминальной полиции, много лет назад.

– Что это с вами? – Марион умеет поставить в тупик. – Вы никогда не улыбаетесь, что ли?

Это были первые обращенные к нему слова. Он не знал, что ответить. Чего ждать от этого лилипуточного существа в синем облаке сигаретного дыма с вечным «Кэмэлом» в зубах.

– С чего это вам приспичило работать в уголовном розыске? – Марион не дает Эрленду даже слово вставить. – Чем вас не устраивала работа регулировщика дорожного движения?

– Думаю, что здесь от меня будет больше пользы, – промычал Эрленд.

Небольшой кабинет завален бумагами и папками. Внушительных размеров пепельница, стоящая на столе, наполнена окурками. Воздух пропитался табачным дымом, но Эрленду это не мешало. Он, заядлый курильщик, тут же достал сигарету.

– У вас особый, что ли, интерес к преступлениям? – Марион продолжает допрос.

– К некоторым. – Эрленд вынул спичечный коробок.

– К некоторым?..

– Меня занимают исчезновения, – уточнил Эрленд.

– Исчезновения? И почему же?

– Меня это всегда интересовало. Я… – Эрленд замялся.

– Так что же? Что вы хотели сказать? – Марион прикуривает новую сигарету от крохотулечного окурка старой. Тот вспыхнул в последний раз и полетел в переполненную пепельницу. – Так мучительно, что и сказать не можете? Если вы намерены тормозить и в работе, я не буду вас здесь держать. Вот так!

– Мне кажется, что пропажи людей в гораздо большей степени связаны с преступлениями, чем мы порой отдаем себе в этом отчет, – проговорил Эрленд. – У меня нет никаких доказательств. Одно только предположение.

Эрленд вернулся в реальность. Мда. Теперь Марион жадно глотает кислород. Эрленд посмотрел в окно. Только предположение, подумал он.

Наконец Марион Брим медленно открывает глаза и замечает Эрленда. Их взгляды встречаются. Марион снимает маску с лица.

– Неужели все благополучно забыли проклятых коммунистов? – Голос звучал хрипло. После инсульта рот немного съехал набок, а речь стала менее внятной.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Эрленд.

Кривая усмешка. Даже, можно сказать, гримаса.

– Случится чудо, если дотяну до конца года.

– Почему до меня эти новости дошли в последнюю очередь?

– А ты что, мне новые легкие вставишь?

– У тебя рак?

Кивок.

– Слишком много куришь, – укорил Эрленд.

– О, чего только не отдашь за сигарету, – вздыхает Марион и снова берется за кислородную маску. Украдкой следит, не вытащит ли Эрленд свою пачку.

Эрленд качает головой.

Включенный телевизор бубнит в углу комнаты. Марион бросает взгляд на экран. Маска падает.

– Что там с костями? Да, про коммунистов все забыли.

– К чему это ты о коммунистах?

– Твой начальник вчера заходил проведать меня или, лучше сказать, попрощаться. Мне никогда не нравился этот выскочка. Не понимаю, почему ты не захотел занять такой пост. В чем логика? Растолкуй мне. Тебе уже давно пора получать зарплату вдвое больше твоей нынешней и перестать бегать.

– Логики никакой и нет, – пробурчал Эрленд.

– Этот ваш начальник проговорился, что к скелету был привязан русский радиопередатчик.

– Да, мы полагаем, что это радиопередатчик и что он изготовлен русскими.

– Дай сигарету.

– Нет.

– Все равно я долго не протяну. Думаешь, от этого что-то изменится?

– Я не дам тебе сигарету. Так телефонный звонок был сделан с этой целью? Чтобы я помог тебе поскорее отойти в мир иной? Почему бы просто не попросить пустить тебе пулю в лоб?

– А ты бы сделал это для меня?

Эрленд улыбнулся. Морщинистое лицо прилипшего к креслу существа тоже на миг просветлело.

– Еще и инсульт вдобавок. Речь как у умственно отсталых, рукой еле двигаю.

– Так что там за история с коммунистами? – перебил Эрленд.

– Это произошло за несколько лет до того, как ты пришел к нам работать. Кстати, в каком году ты устроился в отдел?

– В 1977-м, – ответил Эрленд.

– Ты тогда говорил, что интересуешься исчезновениями. Я помню. – Боль искажает старческое лицо. Марион судорожно хватается за маску и, закрыв глаза, втягивает кислород.

Эрленду оставалось только ждать. Он оглянулся по сторонам и уловил неприятное сходство со своей собственной квартирой.

– Может быть, позвать кого-нибудь? Врача?

– Нет, никто не нужен. – Марион снова снимает маску. – Завари-ка лучше для нас кофе. Мне просто нужно прийти в себя. Все же ты должен помнить тот эпизод, когда мы нашли аппаратуру.

– Какую еще аппаратуру?

– В озере Клейварватн. У людей память, что ли, отшибло?

Марион смотрит на него в упор. Потом слабым голосом начинает рассказывать о том, как в озере Клейварватн нашли радиооборудование, и до Эрленда вмиг доходит, о чем речь. Он лишь смутно помнил об этом событии и, конечно, не увидел никакой связи с обнаружением скелета в озере, хотя это первое, что должно было прийти в голову.

10 сентября 1973 года в полицейском участке Портового фьорда приняли телефонный звонок. Две «лягушки» из Рейкьявика – так в то время называли аквалангистов (Марион усмехается, превозмогая боль) – случайно наткнулись на груду металлолома на дне озера. На десятиметровой глубине. Вскоре выяснилось, что основная часть оборудования изготовлена русскими, но кириллические буквы попытались стереть. Аппараты отдали на изучение в службу телекоммуникаций. Согласно заключению специалистов, приборы использовались для прослушки и радиопередач. Целая куча самых разных приемников. Магнитофоны, радиопередатчики и тому подобное.

– Кто занимался этим делом? Ты? – спросил Эрленд.

– Только в качестве наблюдателя, когда они вытаскивали этот хлам из озера. Руководить расследованием поручили не мне. История обрастала домыслами. «Холодная война» набирала обороты, поэтому шпионаж со стороны русских в Исландии был самоочевидным фактом. Американцы, естественно, не отставали, но они были союзниками, а русские – врагами.

– Так, говоришь, передатчики?

– Да. И аппараты для прослушивания. Оказалось, что некоторые из них настроены на частоту американской военной базы на плоскогорье Среднего мыса.

– Ты хочешь сказать, что найденный в озере скелет связан с той радиоаппаратурой?

– А ты что думаешь? – Марион говорит уже с закрытыми глазами.

– Может, в этом и есть какой-то смысл.

– Подумай сам. – Марион опять корчится от боли.

– Я могу быть полезен для тебя? – Эрленду хотелось помочь. – Принести, может быть, что-нибудь?

– Иногда я беру напрокат американские фильмы, – шепчет Марион после долгого молчания, по-прежнему с закрытыми глазами.

Эрленд не был уверен, что верно уловил смысл сказанного.

– Американские фильмы? – переспросил он. – Ты говоришь о вестернах про ковбоев?

– Ты можешь мне раздобыть хорошую картину?

– А что ты понимаешь под хорошим вестерном?

– С Джоном Уэйном. – Голос затих.

Эрленд просидел добрый час, ожидая, когда Марион проснется. Приближался полдень. Сыщик пошел на кухню, сварил кофе и приготовил две чашки. Он помнил: Марион пьет черный кофе без сахара, так же как и он сам. Эрленд поставил чашки около кресла, не зная, что еще сделать.

«Надо же, вестерны! – думал он, выходя из дома. – Потрясающе!»

Эрленд завел машину.

Во второй половине дня Сигурд Оли пришел в кабинет Эрленда. Ему снова стал названивать тот человек; звонит среди ночи и говорит, что собирается свести счеты с жизнью. Сигурд направил полицейский наряд на его адрес, но дома никого не оказалось. Мужчина проживал один в небольшом коттедже. По настоянию Сигурда Оли полиция взломала дверь, но напрасно.

– Потом он позвонил мне утром, – завершил свой рассказ коллега Эрленда. – Вернулся домой как ни в чем не бывало. Но меня этот тип уже достал.

– Не тот ли это человек, который потерял жену и ребенка?

– Да. По каким-то недоступным пониманию причинам он считает себя виноватым в произошедшей трагедии и не желает слышать ничего другого.

– Но ведь все произошло по чистой случайности, разве не так?

– В его интерпретации – нет.

Сигурд Оли некоторое время подрабатывал в отделе дорожного регулирования. На перекрестке проспекта Широкого пригорка большой джип врезался в маленький семейный автомобиль. В результате женщина, сидевшая за рулем, и ее пятилетняя дочь на заднем сиденье погибли на месте. Водитель джипа оказался пьян, он выскочил на красный свет. Пострадавшая машина ехала последней в длинной веренице автомобилей, пересекавших перекресток, и тут неожиданно раньше времени рванул джип. Если бы погибшая женщина дождалась следующего зеленого сигнала светофора, никакой трагедии не произошло бы. Каждый поехал бы своей дорогой. Даже при том, что пьяный водитель джипа оказался виновником ДТП, аварии можно было избежать.

– Таких примеров много, – уверял Сигурд Оли. – Нелепая случайность. Но этот человек не желает мириться с действительностью.

– Его мучают угрызения совести, – возразил Эрленд. – Прояви хоть немного участия.

– Участия?! Да он звонит мне домой по ночам! Какое еще участие ему нужно?

Погибшая женщина ездила со своей дочкой за покупками в гипермаркет в Липках. Она уже стояла у кассы, когда позвонил муж и попросил купить коробочку клубники. Из-за этого ее машина подъехала к перекрестку на несколько минут позже. Если бы он не позвонил, утверждал супруг, она не оказалась бы на злосчастном перекрестке одновременно с джипом и аварии не произошло бы. Поэтому он чувствовал себя виновным в трагедии. Несчастный случай оказался следствием его звонка.

Зрелище было поистине печальным. Автомобиль, в котором ехала женщина, был смят в лепешку. Джип после столкновения перевернулся. Водитель получил сотрясение мозга и множественные переломы. Когда приехала «скорая помощь», он лежал без сознания. Мать с дочерью скончались на месте. Пришлось разрезать обломки машины, чтобы извлечь оттуда их тела. На асфальте были лужи крови.

Сигурд Оли в сопровождении священника ходил к мужу погибшей. Машина была оформлена на его имя. Он начал беспокоиться, куда запропастились его жена и дочка, и аж переменился в лице, когда увидел на пороге дома полицейского и священника. Узнав о трагедии, супруг потерял сознание, и им пришлось вызывать врача. А потом время от времени мужчина стал названивать Сигурду Оли, который против воли оказался в некотором смысле товарищем по несчастью.

– Вроде как я с ним теперь повязан, – возмущался Сигурд Оли. – И он не хочет оставить меня в покое. Звонит среди ночи и говорит, что убьет себя. Почему бы ему не вести такие беседы со священником? Он ведь тоже там был!

– Повязан? – удивился Эрленд.

– Ну, обязан внимать всему, что он болтает. Быть связанным с кем-либо. Что ты, исландский не понимаешь?

– Посоветуй ему обратиться к психотерапевту.

– Он регулярно к нему ходит.

– Конечно, очень трудно поставить себя на его место, – вздохнул Эрленд. – Видно, человеку ужасно тяжело.

– Да, – согласился Сигурд Оли.

– И он задумывается о самоубийстве?

– Его посещают такие мысли. Он вполне может выкинуть какую-нибудь глупость. Но я больше не хочу в этом участвовать. Мне надоело!

– А что думает Бергтора?

– Она хочет, чтобы я ему помог.

– Из-за клубники, говоришь?

– Представляешь?! Я все время пытаюсь ему втолковать. Черт-те что!

9

Эрленд и Сигурд Оли слушали историю о пропавшем человеке. Это произошло в шестидесятые годы. Речь шла о мужчине среднего возраста.

На основании радиоуглеродного анализа криминалисты заключили, что мужчина, чей скелет был найден в озере Клейварватн, умер в возрасте между тридцатью пятью и сорока годами. При сопоставлении с датой изготовления русского передатчика был сделан вывод, что жертву утопили после 1961 года. Черный ящик, найденный под скелетом, отдали на всестороннее исследование. Это оказался аппарат для прослушивания, который в те времена назывался приемником на коротких волнах и с помощью которого в шестидесятые годы ловили передачи Североатлантического союза. Дата изготовления – 1961 год – оказалась наполовину стерта, а буквы, еще заметные на клавишах, определенно были кириллическими.

Эрленд перечитал газетные статьи, в которых упоминалось о находке советской радиоаппаратуры в озере Клейварватн в 1973 году. Прочитанное совпадало и дополняло то, что он услышал от своего бывшего начальства. Как всегда, Марион Брим наталкивает его на интересную идею. Аппараты были найдены на десятиметровой глубине около Козлиного мыса, довольно далеко от того места, где лежал скелет. Эрленд поделился со своими коллегами Сигурдом Оли и Элинборг информацией о находке, и они принялись обсуждать, каким образом это может быть связано со скелетом из озера. Элинборг совпадение казалось неслучайным. Если бы полиция в свое время увеличила радиус поиска, то наверняка наткнулась бы и на тело.

Согласно полицейским отчетам, водолазы рассказали, что за неделю до обнаружения аппаратов видели черный лимузин, направлявшийся к озеру. Они сразу подумали, что это посольская машина. Советское представительство не ответило на запросы полиции, собственно, как и все другие посольства Восточного блока. Эрленд нашел краткий рапорт о том, что приемники изготовлены в Советском Союзе. Среди прочего указывалось, что речь идет о разведывательной аппаратуре, принимавшей волны в радиусе до ста шестидесяти километров и, по всей видимости, использовавшейся для прослушивания телефонных разговоров в Рейкьявике и округе. Говорилось также, что такие приборы производились в начале шестидесятых – допотопные ламповые аппараты, замененные в скором времени новыми транзисторными приемниками. Аппараты закамуфлировали под блоки питания и распихали по обычным чемоданам, чтобы утопить.

Сидящей напротив полицейских женщине было около семидесяти лет, но она хорошо сохранилась для своего возраста. Детей у нее не было, поскольку ее сожитель неожиданно пропал. Пара не регистрировала брак, хотя этот вопрос обсуждался. После исчезновения друга она так никого и не нашла, закончила женщина свой рассказ со смущением и печалью в голосе.

– Это был необычайно привлекательный человек, – добавила хозяйка, – и мне всегда казалось, что он должен вернуться. Уж лучше лелеять пустые надежды, чем знать, что он умер. Я не могла в это поверить, да и сейчас не верю.

Тогда пара только переселилась в небольшую квартиру. Они собирались завести ребенка. Все произошло в 1968 году. Женщина работала в молочной лавке.

– Вы наверняка помните, – обратилась она к Эрленду. – Да и вы тоже. – Она посмотрела на Сигурда Оли. – В то время существовали специальные молочные лавки, в которых продавали молоко, скир[13]13
  Исландский молочный продукт кремообразной консистенции, похожий одновременно на очень мягкий сыр и на йогурт.


[Закрыть] и тому подобное, Только молочные продукты.

Эрленд согласно кивнул. Сигурд Оли, напротив, стал проявлять нетерпение.

Ее друг собирался заехать за ней после работы, как он всегда делал. Она ждала его у входа в лавку.

– Прошло уже более тридцати лет, – сказала она, взглянув на Эрленда, – а мне кажется, что я все еще стою у магазина и жду его. Все эти годы. Он всегда был таким пунктуальным. Помню, как я почувствовала, что он опаздывает сначала на десять минут, потом на четверть часа, потом на полчаса. Время как будто тянулось бесконечно. Точно он забыл про меня.

Женщина вздохнула.

– А потом мне казалось, будто его никогда и не существовало.

Согласно полицейским отчетам, женщина заявила об исчезновении своего друга на следующее утро. Следователи пришли к ней домой. Дали объявление в газеты, на радио и телевидение. В полиции уверяли, что пропавшего быстро найдут, расспрашивали, не выпивал ли тот и не случалось ли раньше подобных исчезновений. Может быть, другая женщина? Она отвечала отрицательно на все вопросы, но они заставили ее задуматься об избраннике с новой стороны. Другая женщина? Ее любимый ушел к другой женщине? Он работал коммивояжером и много ездил по стране. Продавал разный сельскохозяйственный инвентарь: комбайны, трактора, косилки, культиваторы, бульдозеры. Такая работа требовала частых командировок. Иногда они продолжались по нескольку недель кряду. Он как раз вернулся из такой поездки накануне своего исчезновения.

– Но я ума не приложу, что он мог делать на озере Клейварватн. – Женщина переводила взгляд с одного собеседника на другого. – Мы никогда туда не ездили.

Сыщики ничего не сказали ей про советский радиоприемник и про дыру в черепе, лишь то, что скелет был найден в том месте, где раньше была вода, и они проверяют случаи исчезновения людей за определенный промежуток времени.

– Ваш автомобиль нашли через два дня на центральном автовокзале, – уточнил Сигурд Оли.

– Никто не откликнулся на объявление об исчезновении, – вздохнула женщина. – У меня не было ни одной его фотографии. А у него не было моей. Мы не так долго прожили вместе, и у нас не было фотоаппарата. Так никуда вместе и не съездили. Ведь именно во время путешествий люди делают больше всего снимков, не правда ли?

– И на Рождество, – добавил Сигурд Оли.

– Да, и на Рождество, – повторила женщина.

– А его родители?

– Они уже давно умерли. Он долго пробыл за границей. Работал на торговых судах, жил в Англии и во Франции. Даже говорил с легким акцентом, потому что так долго оставался за рубежом. С момента его исчезновения и до обнаружения машины у автовокзала в разные концы страны ушло около тридцати автобусов. Но ни один из водителей не заметил его на своем маршруте. Никто его не видел. Следователь утверждал, что водители должны были запомнить его, если бы он сел в автобус, но я-то знаю, что инспектор просто хотел успокоить меня. По-моему, в полиции думали, что он жив и здоров и вернется домой. Они уверяли меня, что временами им звонят обеспокоенные жены, в то время как их мужья заливают где-нибудь в городе.

Женщина сделала паузу и потом продолжила:

– По-моему, они не стали утруждать себя серьезным расследованием. Мне кажется, что полиция не была в этом заинтересована.

– Как вы думаете, почему он оставил машину у автовокзала? – спросил Эрленд. Он заметил, что Сигурд Оли записал замечание по поводу работы полиции.

– Не имею ни малейшего представления.

– Может быть, кто-то другой припарковал туда машину? К примеру, чтобы ввести в заблуждение полицию, да и вас тоже. Чтобы думали, будто он уехал из города.

– Не знаю, – проговорила женщина. – Мне, конечно, приходила в голову мысль, что его попросту убили, но я не понимаю, кому потребовалось убивать его, и еще меньше – зачем. Просто ума не приложу.

– Часто все происходит по чистой случайности, – сказал Эрленд. – Не всегда нужно искать объяснения. В Исландии убийства редко происходят по какой-то реальной причине. В большинстве случаев это либо авария, либо результат сиюминутной ссоры, необдуманной и совершенно бестолковой.

В рапорте по этому делу также значилось, что в день происшествия пропавший мужчина был в разъездах и к вечеру собирался вернуться домой. Фермер из столичного региона намеревался купить трактор. Исчезнувший коммивояжер хотел съездить к нему, чтобы заключить сделку. Однако фермер утверждал, что коммерсант до него не доехал. Он прождал его целый день, но тот так и не появился.

– Все, казалось, шло как нельзя лучше, а он вдруг взял и исчез, – сказал Сигурд Оли. – Что, по-вашему, могло все-таки произойти?

– Он не собирался исчезать! Зачем вы так говорите? – обиделась женщина.

– Простите меня. Конечно, нет. Он просто пропал, – попытался оправдаться Сигурд Оли. – Извините.

– Я ничего не знаю, – вздохнула женщина. – Иногда он был не в духе, мрачнел и хранил молчание. Может быть, если бы у нас появился ребенок… Возможно, все пошло бы совсем по-другому, если бы мы завели малыша.

В разговоре возникла пауза. Эрленд представил, как эта женщина, встревоженная и обманутая в своих надеждах, ходит туда-сюда перед молочной лавкой.

– Ваш друг был как-то связан с посольствами других государств? – спросил Эрленд.

– Посольства? – удивилась женщина.

– Да, с посольствами, – повторил Эрленд. – У него были какие-то дела там? Особенно с посольствами стран Восточного блока?

– Нет, что вы, – заверила его собеседница. – Не понимаю… К чему вы клоните?

– Может быть, он был знаком с кем-нибудь из посольства, или работал для них, или еще что-то делал? – вмешался Сигурд Оли.

– Да нет же. Во всяком случае, насколько я знаю. Я не в курсе.

– А что у вас была за машина? – сменил тему Эрленд. Он не помнил, указана ли марка автомобиля в рапорте полиции.

Женщина задумалась. Странные вопросы совсем сбили ее с толку.

– Это был «Форд», – вспомнила она. – По-моему, он назывался «Фолкэн». Черного цвета.

– Из отчетов полиции следует, если я правильно понимаю, что в машине не обнаружили никаких следов, проливающих свет на исчезновение вашего друга.

– Нет, ничего не нашли. Только кто-то украл колпак с одного колеса. Вот и все.

– У автовокзала? – удивился Сигурд Оли.

– Так думали в полиции.

– То есть у машины не хватало одного колпака, верно?

– Да.

– А что случилось с машиной?

– Я продала ее. Мне нужны были деньги. Я никогда не была состоятельной.

Женщина вспомнила номер автомобиля и с отсутствующим видом назвала цифры. Сигурд Оли записал их. Эрленд подал ему знак, и они встали, поблагодарив собеседницу за разговор. Женщина осталась сидеть в кресле. Она казалась совершенно сбитой с толку.

– А откуда поступали машины, которыми он торговал? – поинтересовался Эрленд, просто чтобы отвлечь ее.

– Сельскохозяйственное оборудование? Его производили в СССР и ГДР. Он говорил, что по качеству оно хуже американского, но зато значительно дешевле.

Эрленд не понимал, чего от него хочет Синдри Снай. Его сын совсем не походил на свою сестру Еву. Дочь считала, что отец не проявил достаточно настойчивости, чтобы получить возможность общаться со своими детьми. Они с братом никогда не узнали бы о его существовании, если бы мать бесконечно не осыпала ругательствами бывшего мужа. Став взрослой, Ева сама нашла отца и вылила на него весь свой гнев. Синдри Сная, казалось, занимало совсем другое. Он не тянул жилы из Эрленда за разрушение семьи, не упрекал в отсутствии интереса к собственным детям и не думал, что отец дурной человек, потому что бросил их.

Вернувшись домой, Эрленд застал Синдри за приготовлением спагетти. Тот прибрался на кухне, то есть выкинул несколько пустых упаковок от фастфуда для микроволновки, перемыл немногочисленные вилки, протер кофеварку и место вокруг нее. Эрленд вошел в гостиную и уселся смотреть новости, передаваемые по телевизору. Скелет, найденный в озере Клейварватн, отодвинулся на пятое по значимости место. Полиция умалчивала о советском радиопередатчике.

Отец с сыном молча ели спагетти. Эрленд разрезал их вилкой на части и добавлял масло. Синдри втягивал в себя макаронины, как трубочки, вместе с кетчупом. Эрленд спросил, как мама, но сын еще не виделся с ней после своего возвращения в столицу. Они продолжали ужинать. В комнате работал телевизор. Началось ток-шоу. Какая-то поп-звезда вещала о своих успехах.

– В конце прошлого года Ева рассказала мне, что у тебя был брат, который умер, – вдруг проговорил Синдри, вытирая рот бумажной салфеткой.

– Это правда, – после некоторого раздумья ответил Эрленд. Он не ожидал такого вопроса.

– Ева сказала, что это наложило на тебя неизгладимый отпечаток.

– Все так.

– И что это многое объясняет в тебе.

– Объясняет? – Эрленд начал закипать. – Я сам ничего не могу объяснить про себя. А Ева тем более!

Снова воцарилось молчание, и они продолжили ужин. Синдри складывал губы трубочкой, чтобы втянуть макаронины, а Эрленд старался навернуть спагетти на вилку, размышляя о том, что в следующий раз, когда пойдет в магазин, купит овсяные хлопья и маринованные потроха.

– Я ведь не виноват, – снова начал Синдри.

– В чем?

– Что я практически ничего о тебе не знаю.

– Нет, конечно, ты не виноват, – заверил его Эрленд.

Они снова молча принялись за еду. Потом Синдри отложил вилку и еще раз провел салфеткой по губам. Он встал, взял кофейную чашку, набрал в нее воду из-под крана и снова сел к столу.

– Ева сказала, что твоего брата так и не нашли.

– Это правда, его так никогда и не нашли, – подтвердил Эрленд.

– Что он все еще там, в горах.

Эрленд отодвинул от себя тарелку и отложил вилку.

– Думаю, да, – произнес он, посмотрев сыну прямо в глаза. – Но какое тебе до этого дело?

– Ты продолжаешь его искать? – Синдри проигнорировал его вопрос.

– Продолжаю искать?

– Ты все еще ищешь его?

– Чего ты добиваешься, Синдри? – спросил Эрленд.

– Я работал на востоке, в Ясеневом фьорде. Люди не знали, что мы… – Синдри подбирал слово, – знакомы. Но после того как Ева рассказала мне про твоего брата, я порасспрашивал народ, пожилых людей, которые работали вместе со мной на ловле рыбы.

– Ты спрашивал про меня?

– Ну, не прямо. Не про тебя. Я спрашивал о том, как они раньше жили, о людях, о крестьянских дворах. Ведь твой отец работал на земле? Мой дед.

Эрленд хранил молчание.

– Люди, которые там живут, хорошо помнят прошлое, – продолжал Синдри.

– И что они помнят?

– Двух мальчиков, ушедших в горы с отцом, и то, что младший ребенок погиб. После этого семья переехала на юг, в столицу.

Эрленд посмотрел на сына.

– И с кем же ты говорил?

– С людьми, живущими в Восточных фьордах.

– Что ты вынюхиваешь? – оборвал его Эрленд.

– Ничего я не вынюхиваю, – стал оправдываться Синдри. – Ева рассказала мне твою историю, и я порасспрашивал, что произошло.

Эрленд хлопнул тарелкой.

– И что же произошло?

– Случилась буря. Твой отец вернулся домой, после чего позвали спасателей. Тебя выкопали из сугроба, а твоего брата так и не нашли. Дед не принимал участия в поисках. Люди говорят, что он тронулся умом и с тех пор был со странностями.

– Со странностями? – разозлился Эрленд. – Дурацкие сплетни!

– Твоя мама проявила больше мужества, – не унимался Синдри. – Все дни напролет она ходила в горы вместе со спасателями. И даже после того, как поиски прекратились. Вплоть до вашего отъезда спустя два года. Она постоянно поднималась на плоскогорье в поисках сына. Точно ее преследовала навязчивая идея.

– Она хотела похоронить его по-человечески, – проговорил Эрленд. – Вот и вся ее навязчивая идея.

– Про тебя мне тоже рассказали.

– Не стоит придавать значение сплетням.

– Они сказали, что старший брат, которого спасли, регулярно приезжал в их края и поднимался в горы и на плато. И что вот уже много лет он больше не приезжает, но они все еще надеются его увидеть. Что мужчина приезжал один, брал лошадей напрокат и ехал с палаткой в горы. Он спускался вниз через неделю, или через десять дней, или даже через две недели и уезжал. Никогда ни с кем не разговаривал, только когда брал лошадей напрокат, и то был немногословен.

– И люди с Восточных фьордов все еще говорят об этом?

– Не знаю, – пожал плечами Синдри. – Не так уж много. Я ведь интересовался, спрашивал старожилов, кто помнит о том времени. Помнит о тебе. Говорил с крестьянином, который одалживал тебе лошадей.

– Зачем тебе это нужно? Ты ведь никогда…

– Ева Линд сказала, что стала лучше понимать тебя после того, как ты рассказал ей свою историю. Она только и делает, что говорит о тебе. Я-то никогда не стремился докапываться до тебя. Для нее же ты являешься чем-то таким, чего я не могу уразуметь. Для меня по большому счету ты ничего не значишь. И я не переживаю по этому поводу. Я не нуждаюсь в тебе, и меня это устраивает. Ты мне никогда не был нужен. Но Ева всегда нуждалась в тебе, всегда тянулась к тебе.

– Я пытался помочь Еве как мог, – проговорил Эрленд.

– Знаю, она мне рассказывала. Иногда ей кажется, что ты лезешь в ее дела, но, по-моему, Ева вполне осознает, что ты пытаешься ей помочь.

– Бывает, останки находят спустя много лет, – заметил Эрленд, – даже через столетия. Совершенно случайно. Об этом написано много историй.

– Вполне возможно, – сказал Синдри. – По словам Евы, ты себя коришь в произошедшей трагедии. В том, что выпустил руку брата. Ты поэтому ездишь на восток? Чтобы отыскать его?

– Мне кажется…

Эрленд замолчал.

– Тебя мучают угрызения совести?

– Не знаю, угрызения ли совести… – проговорил Эрленд, слабо улыбнувшись.

– Но ты так и не нашел его, – констатировал Синдри.

– Нет.

– Поэтому ты снова и снова возвращаешься туда.

– В Восточных фьордах хорошо. Иногда требуется сменить обстановку. Побыть одному.

– Я видел дом, в котором вы жили. Он уже давно превратился в развалюху.

– Да, – ухмыльнулся Эрленд, – давным-давно. Полуразрушен. Когда-то я собирался превратить его в некое подобие дачи, но…

– Слишком много рухляди.

Эрленд посмотрел на Синдри.

– Там еще можно ночевать, – возразил он. – С привидениями.

Укладываясь спать, Эрленд задумался над словами сына. Синдри был по-своему прав. Эрленд и вправду иногда ездил на восток на поиски брата. Он не мог объяснить, почему это делал, если не считать естественного желания найти останки и закрыть наконец дело, хотя в глубине души он не питал никаких надежд что-либо отыскать. Первую и последнюю ночи во время таких поездок он всегда проводил в развалившемся доме. Спал на полу в бывшей гостиной, видел небо в проемах разбитых окон и думал о том времени, когда в этой самой комнате он сидел в кругу семьи и родственников или просто соседей. Эрленд смотрел на ярко выкрашенную дверь гостиной и представлял маму, входящую с кофейником. Она разливала кофе по чашкам гостей при мягком комнатном свете. Отец стоял в дверях и улыбался. К нему подходил братишка и, смущаясь перед гостями, спрашивал, можно ли взять еще одно печенье. А он сам стоял у окна и смотрел на лошадей. Гости весело и шумно возвращались с верховой прогулки.

Все это – призраки, которых он видел.