Текст книги "Пересыхающее озеро"

Автор книги: Арнальд Индридасон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

25

Нильс плохо помнил Йоуханна, брата Харальда, и не понимал, почему Эрленд так разгорячился из-за того, что тот не упомянут в отчетах полиции по делу об исчезновении мужчины с «Фолкэном». Он говорил по телефону, когда Эрленд вошел в кабинет. На проводе была дочь Нильса. Она училась в одном из университетов США на медицинском факультете, точнее, специализировалась на педиатрии, сообщил Нильс с гордостью после того, как повесил трубку, как будто никогда раньше об этом не говорил. На самом деле он только и делал, что разглагольствовал о своих детях. Эрленд же больше не мог толочь воду в ступе. Нильс достиг пенсионного возраста и занимался по большей части незначительными правонарушениями типа угона машин и взломов с мелкой кражей. Как правило, он старался уговорить людей не подавать иск, поскольку расследование таких дел – пустая трата времени и ни к чему не ведет. Если воришку задержат, полицейские составят отчет, но все равно никакого результата не будет. Взломщики выходят сразу же после допроса и никогда не получают никаких обвинительных приговоров. А если вдруг произойдет такое чудо и на рецидивиста будет собрано досье, приговор все равно вынесут легкий, а это просто настоящее пренебрежение по отношению к пострадавшим людям.

– Что ты помнишь об этом Йоуханне? – спросил Эрленд. – Ты встречался с ним? Ты вообще ездил на хутор у Мшистой горы?

– Разве ты больше не занимаешься расследованием дела с русским аппаратом прослушивания? – отмахнулся Нильс, достав щипчики для ногтей из кармана пиджака. Он посмотрел на часы и начал подрезать себе ногти. Приближалось время большого обеденного перерыва.

– Занимаюсь, – ответил Эрленд. – Там есть чем заняться.

Нильс перестал стричь ногти и взглянул на коллегу. Ему не понравился его тон.

– Этот Йоуханн, или Йоуи, как его называл брат, был со странностями, – произнес Нильс. – Простодушный или, как говорили в былые дни, убогий. До того как речевая норма была отутюжена политкорректностью.

– В каком смысле простодушный? – уточнил Эрленд, который разделял мнение Нильса насчет способов выражения. Из-за желания угодить всевозможным социальным меньшинствам язык стал совершенно неестественным.

– Он был дурачком, – пояснил Нильс и снова принялся за свои ногти. – Я съездил туда дважды, чтобы побеседовать с братьями. Старший говорил за обоих. Йоуханн мало чего мог сказать. Братья сильно разнились. Один – кожа да кости, впалые щеки, другой – пухлый, с детским выражением лица, кротким как у ягненка.

– Я так и не понял по поводу этого Йоуханна, – гнул свое Эрленд. – Что ты имеешь в виду, говоря, что он был простодушным?

– Я уже многого не помню, Эрленд. Он зависел от брата, ну, как маленький ребенок, и все время спрашивал, кто мы такие. Плохо говорил, заикался. Представь себе крестьянина из какой-нибудь дыры – две рукавицы и дурацкий колпак. Вот таким он и был.

– И Харальду удалось убедить тебя, что Леопольд никогда не приезжал к ним на хутор?

– Им не нужно было ни в чем меня убеждать, – возразил Нильс. – Мы обнаружили машину у центрального автовокзала. Ничто не указывало на то, что он ездил к братьям. У нас не было никаких улик. Не больше, чем у тебя.

– А ты не подумал о том, что братья отогнали туда машину?

– Ничто не указывало на это, – повторил Нильс. – Тебе все известно об этом исчезновении. На основании тех улик, которые у нас были, ты поступил бы так же.

– Я нашел «Фолкэн», – объявил Эрленд. – Понятно, что прошло много времени и машина много где поездила, но в ней обнаружились следы коровьего навоза. Мне пришло в голову, что если бы ты провел расследование как положено, возможно, человек нашелся бы и женщина, которая до сих пор ждет его, успокоилась бы.

– Это что еще за вздор? – возмутился Нильс, поднимая глаза от щипчиков, которыми он стриг ногти. – Как тебе в голову пришла подобная галиматья? Из-за того, что ты нашел дерьмо в машине тридцать лет спустя? У тебя с головой все в порядке?

– Ты мог обнаружить что-нибудь полезное, – настаивал Эрленд.

– Ты совсем помешался на своих исчезновениях! – возмущался Нильс. – Зачем ты вообще в этом копаешься? Кто тебе поручил? Что это еще за дела такие? Скажите, пожалуйста?! С какой стати ты полез в дело тридцатилетней давности, которое вовсе и не дело даже, и нет никаких оснований, чтобы вытянуть оттуда что-либо конкретное? Ты что, пробудил надежды в той женщине? Уж не намекнул ли ты ей, что собираешься найти ее мужика?

– Нет, – заверил его Эрленд.

– Ты чокнутый! – негодовал Нильс. – Я всегда это говорил. С того самого времени, как ты появился тут. Я говорил тогда твоему начальству. И что Марион находит в тебе? Не понимаю!

– Я собираюсь поискать этого провалившегося сквозь землю типа на хуторе, – заявил Эрленд.

– Собираешься поискать на хуторе? – воскликнул изумленный Нильс. – Ты явно контуженый! Где? Где ты собираешься его искать?

– Вокруг построек, – так же спокойно, как и прежде, ответил Эрленд. – Там под пригорком есть канавы и ручьи, бегущие к морю. Хочу посмотреть, не найдем ли что-нибудь.

– Какие у тебя есть для этого основания? – горячился Нильс. – Ты получил разрешение? В деле появились новые детали? Ничего! Засохшее дерьмо в старом сортире!

Эрленд поднялся со своего места.

– Я ведь только хотел тебе сказать, что если ты собираешься ставить палки в колеса или поднимать шумиху, мне придется указать на недочеты в первичном расследовании, поскольку в нем есть лакуны…

– Делай что хочешь! – перебил его Нильс, смерив Эрленда взглядом, полным ненависти. – Твори разные глупости! Тебе никогда не получить на это разрешения!

Эрленд открыл дверь и вышел в коридор.

– Не порежь себе пальчики! – пожелал он напоследок Нильсу, закрыв за собой дверь.

Эрленд организовал с коллегами Сигурдом Оли и Элинборг летучку по поводу дела «Клейварватн». Поиск дополнительной информации о Лотаре Вайзере был долгим и трудным. Все запросы шли через посольство Германии, а Эрленд умудрился обидеть посла, так что у них было мало шансов. На всякий случай они направили запрос в Интерпол и тут же получили ответ, что Лотар никогда не проходил через их руки. Квин из американского посольства прорабатывал возможность добраться до одного бывшего сотрудника чешского посольства, чтобы тот поговорил с исландской полицией. Он не знал, что из этого получится. Похоже, Лотар не слишком-то контактировал с исландцами. Ознакомление с личными делами бывших сотрудников кабинета министров тоже не дало никаких результатов. Списки гостей, приглашаемых на приемы в торговое представительство ГДР, были давно утеряны. Полицейские ломали голову над тем, как выяснить, был ли Лотар знаком с какими-нибудь исландцами. Казалось, никто не помнил о нем.

Сигурд Оли считал, что необходима помощь немецкого посольства и министерства образования Исландии, чтобы составить список исландских студентов, обучавшихся в ГДР. Не будучи уверенным, какой именно период времени следует указать, он начал с запроса списка учащихся сразу после Второй мировой войны и вплоть до 1970 года.

Между тем у Эрленда оказалось достаточно времени, чтобы сконцентрироваться на интригующем его деле о пропавшем водителе «Фолкэна». Положа руку на сердце он понимал, что у него нет никаких оснований, чтобы начать переворачивать землю на прежних владениях братьев под Мшистой горой.

Детектив решил, что нужно посоветоваться с бывшим начальством. Марион идет на поправку. Кислородный баллон по-прежнему стоял под рукой, но налицо было улучшение состояния. Марион говорит о новых лекарствах, которые дают более заметный эффект, чем прежние, и проклинает пустоголовых врачей. Брим как Брим, в своем обычном репертуаре.

– Что-то ты зачастил ко мне, – фыркает Марион, усаживаясь в кресло. – Тебе делать нечего?

– Это уж точно, – улыбнулся Эрленд. – Как дела?

– Никак не помереть. Ночью был приступ. Ну, думаю, конец. Забавно. Конечно, такое бывает, когда человек только и делает, что лежит да ждет, когда за ним смерть придет. Но сегодня ночью у меня была твердая уверенность, что со мной все кончено.

Сухими губами Марион отпивает глоток воды.

– Что же произошло? – спросил Эрленд.

– Душа прощалась с телом, кажется, так говорят. Знаешь, все это чушь, конечно. Ночной кошмар, спровоцированный, наверное, новыми лекарствами. Было такое чувство, будто я лечу, – при этих словах Марион обращает взгляд в потолок, – и смотрю на мои бренные останки. Думаю, душа моя готовилась покинуть тело, и при этом на сердце было полное спокойствие. Но смерть, как видишь, так и не пришла за мной. Просто странный сон. Утром у меня взяли анализы, и врач сказал, что я выгляжу бодрее. Анализ крови и вовсе стал лучше, чего не случалось уже несколько недель. Однако, несмотря на слова врача, у меня нет иллюзий насчет моего будущего.

– Да что им известно, врачам? – вставил Эрленд.

– А тебе, собственно, что от меня надо? Все возишься с «Фолкэном»? На кой черт тебе сдалось это дело?

– У тебя сохранился в памяти тот факт, что у фермера с хутора под Мшистой горой был брат? – спросил Эрленд наобум. Ему не хотелось перегружать старческие мозги, но в то же время он знал, что Марион увлекается всем необычным и запутанным и что этот человек хранит в своем мозгу самые невероятные подробности и извлекает их из памяти без какого-либо напряжения, несмотря на почтенный возраст и тяжелую болезнь.

Марион задумывается, прикрыв глаза.

– Этот бездельник Нильс разве не сказал тебе, что брат был со странностями?

– Сказал, что тот был простодушным, но я так и не понял, что именно это значит.

– Он был слабоумным. Огромный, высокий, сильный, но ума как у ребенка. Даже не знаю, мог ли он толком говорить. Мычал что-то нечленораздельное.

– Почему расследование не пошло немного дальше, Марион? – спросил Эрленд. – Почему все оставили в подвешенном состоянии? Можно было бы углубиться.

– Почему ты так решил?

– Нужно было поискать у братьев, на их земле. Их заявление о том, что агент не приезжал, приняли на веру. Почему оно не вызвало никаких сомнений? Все было ясно: человек покончил с собой или же уехал в провинцию и прекратил приезжать в столицу, когда ему заблагорассудится. Вот только этот тип так нигде и не появился, и я не уверен, что он совершил самоубийство.

– Думаешь, его укокошили братья?

– Хочу проверить, – ответил Эрленд. – Слабоумный умер, но старший брат проживает в доме престарелых в Рейкьявике, и, судя по его поведению, я готов поверить, что он может наброситься на человека из-за ерунды.

– И что же послужило причиной в нашем случае? Ты же знаешь, что нет никакого мотива. Человек собирался продать им трактор. У них не было никаких причин убивать его.

– Да, знаю, – согласился Эрленд. – Если все-таки было совершено убийство, то из-за того, что что-то произошло, когда агент приехал к ним. Так сложилось, какая-нибудь чистая случайность, приведшая к смерти этого человека.

– Эрленд, – не выдерживает Марион, – ты и сам знаешь, что это полный бред. Прекрати нести чепуху.

– Знаю, что нет мотива, да и тела нет. К тому же прошло столько лет. Но все-таки тут что-то не вяжется, и я хочу разобраться с этим.

– Всегда остается что-то, что не укладывается в общую схему, Эрленд. И ты не можешь выстроить все в одну линию. Жизнь гораздо сложнее, и кто, как не ты, знает это. Откуда бы взял крестьянин русское прослушивающее устройство, чтобы утопить труп в озере Клейварватн?

– Да, знаю, но, возможно, два дела не связаны, – возразил Эрленд.

Марион с любопытством смотрит на своего бывшего подопечного. Нет ничего удивительного в том, что человек с такой страстью занимается расследуемым делом, погружается в него с головой. Все это уже пережито, до выхода на пенсию. Эрленд тоже принимает близко к сердцу наиболее сложные дела. У него есть чутье, пусть оно и не всегда подтверждается, поэтому в его карьере были и удачи, и промахи.

– В прошлый раз мы говорили о Джоне Уэйне, – вспомнил Эрленд. – Когда смотрели вестерн.

– Ну что, проверил?

Эрленд кивнул. Он выведал это у Сигурда Оли, который хорошо ориентировался в американской культуре и знал тамошних знаменитостей.

– Его тоже звали Марион,[21]21
  Настоящее имя Джона Уэйна – Мэрион Роберт Моррисон.


[Закрыть] – сказал Эрленд. – Правильный ответ? Вы тезки.

– Странно, ты не находишь? Потому что я – это я.

26

Бывший владелец фирмы по продаже сельхозтехники Бенедикт Йоунссон встретил Эрленда в дверях и пригласил пройти в дом. Инспектору пришлось довольно долго вылавливать этого человека, поскольку он гостил у дочери, жившей недалеко от Копенгагена. Не успел Бенедикт вернуться, как тут же сообщил, что снова собирается в Данию, где ему очень понравилось.

По ходу восторженного рассказа о Дании Эрленд кивал в нужных местах. Бенедикт оказался вдовцом, жил в достатке. Он был невысокого роста, с короткими толстыми пальцами, его круглое румяное лицо светилось добродушием. Бывший предприниматель жил один в маленьком аккуратном особнячке. Эрленд обратил внимание на новый джип «Мерседес Бенц» перед гаражом и подумал, что Бенедикт, похоже, предусмотрительный человек, раз столько всего накопил к старости.

– Я был уверен, что когда-нибудь придется давать объяснения по поводу этого человека, – начал собеседник Эрленда, переходя наконец к делу, после того как была отдана дань вежливости.

– Да, я как раз пришел поговорить о Леопольде, – оживился Эрленд.

– Все было очень таинственно. Но кто-то должен был вывести эту историю на свет божий. Мне следовало рассказать правду еще тогда…

– Правду?

– Да, – сказал Бенедикт. – Можно спросить, почему полиция снова заинтересовалась этим человеком? Сын сообщил мне, что вы и ему задавали вопросы, но телефонный разговор был краток. Почему именно сейчас возник такой интерес к нему? Я полагал, что в свое время провели расследование и дело было закрыто. По правде говоря, даже надеялся на это.

Эрленд рассказал Бенедикту об обнаружении скелета в озере Клейварватн и о том, что Леопольд числится в списке пропавших без вести, которыми занимается полиция в связи с находкой.

– Вы были хорошо с ним знакомы? – спросил Эрленд.

– Хорошо знаком? Нет, не сказал бы. Он мало что продал за тот короткий период, что проработал у нас. Если я ничего не путаю, Леопольд много ездил по провинции. Все наши агенты часто уезжали в различные области. Мы продавали сельскохозяйственную технику и машины, но никто не разъезжал столько, сколько Леопольд, и при этом он был самым неудачливым продавцом.

– Так что, он не приносил вам особого дохода? – уточнил Эрленд.

– Я даже не хотел брать его на работу, – добавил Бенедикт.

– Ах вот как?

– Да, то есть скорее нет. Дело в том, что меня вынудили взять его на работу. Мне пришлось уволить очень хорошего человека, чтобы освободить место для этого типа. У нас была маленькая фирма.

– Простите, вы не могли бы повторить? Кто вынудил вас принять его на работу?

– Они велели, чтобы я никому не говорил… не знаю, можно ли мне разбалтывать. Мне самому не по себе из-за этих тайн мадридского двора. Я не люблю интриг.

– Но с тех пор прошло столько времени, – заверил его Эрленд. – Не стоит больше беспокоиться.

– Да, безусловно. Они припугнули меня тем, что расторгнут договор, если я не возьму этого человека. Угрожали с железным спокойствием, точно я столкнулся с мафиози.

– Кто заставил вас принять на работу Леопольда?

– Производитель из Германии, точнее, из ГДР. У них были неплохие тракторы, которые стоили намного дешевле американских, а еще бульдозеры и культиваторы. Они у нас хорошо шли, хотя были хуже, чем «Фергюсон» или «Катерпиллар».

– Производитель мог повлиять на ваш выбор сотрудников?

– Мне пригрозили, – стал оправдываться Бенедикт. – Что было делать? Я был не состоянии противостоять. Пришлось, естественно, взять их человека на работу.

– Вам объяснили причины? Почему вы должны были принять этого мужчину?

– Никаких объяснений. Я взял его, не имея о нем никакого представления. Они сказали, что это временно, и, как я уже говорил, Леопольд гораздо чаще был в провинции, чем в городе.

– Временно?

– По их словам, он не должен был задержаться у меня надолго, и еще они поставили определенные условия. Его имя нельзя было включать в список на зарплату. Он должен был просто получать комиссионные, и я был обязан платить ему по-черному. Такие трудности! Ревизор постоянно придирался к нам из-за этого. С другой стороны, речь не шла о каких-то значительных суммах, вряд ли он мог прожить на такие деньги. У него наверняка имелись другие источники дохода.

– Что им было нужно, по-вашему?

– Не имею ни малейшего представления. А потом Леопольд исчез, и я больше никогда о нем не слышал, разве только от вас, полицейских.

– И вы никому до меня не рассказывали то, что сейчас сообщили мне?

– Никому. Они напугали меня. Я нес ответственность за людей, работавших у меня. Мои доходы полностью зависели от процветания фирмы. Хоть она была и небольшой, нам удавалось зарабатывать, а потом началось строительство электростанций на Сигальде и Бурфедле.[22]22
  Строительство гидроэлектростанций на реке Сигальда и на вулкане Бурфедль началось в 1973 году.


[Закрыть] Им потребовались турбины. Мы заработали очень много благодаря строительству гидроэлектростанций. Все это произошло примерно в одно и то же время. Предприятие расширилось. У меня появились другие заботы.

– И вы просто забыли ту историю?

– Именно. Я решил, что меня это больше не касается. Производитель хотел, чтобы я принял на работу этого человека, я так и сделал, но, по сути, меня это не касалось.

– А у вас есть какие-нибудь соображения, что могло произойти с Леопольдом?

– Нет, никаких. Он собирался ехать на встречу куда-то под Мшистую гору, но, как выяснилось, так туда и не доехал. Может быть, он просто передумал или отложил на другой день. Почему бы и нет. А возможно, у него возникли какие-то более неотложные дела.

– Вы не думаете, что фермер, с которым он должен был встретиться, лжет?

– Этого я не могу сказать.

– Кто с вами общался по поводу приема на работу Леопольда? Он сам?

– Нет, не он. Пришел человек из немецкого посольства на Приморской набережной, хотя в те времена у них было скорее торговое представительство, нежели посольство. Потом оно значительно расширилось. На самом деле я уже встречался с этим господином в Лейпциге.

– В Лейпциге?

– Да, мы каждый год ездили туда на выставки. Там проводились всевозможные ярмарки промышленных товаров и техники, и большая группа наших представителей, сотрудничавших с восточногерманскими производителями, всегда участвовала в таких мероприятиях.

– Что это был за человек, с которым вы общались?

– Он не называл своего имени.

– Имя Лотар Вайзер говорит вам о чем-нибудь? Лотар Вайзер. Он был восточным немцем.

– Никогда не слышал такого имени. Лотар? Нет, не слышал.

– А вы можете описать этого человека из посольства?

– Прошло так много времени! Ну, полноватый. Я бы сказал, что довольно любезный, если бы он не принуждал меня брать Леопольда на работу.

– Вам не кажется, что нужно было сообщить эту информацию полиции? Вам не приходило в голову, что она могла бы быть полезной?

Бенедикт растерялся. Потом пожал плечами:

– Я пытался сделать вид, что эта история не касается ни меня, ни моего предприятия. Я был убежден, что это не мое дело. У меня не было ничего общего с Леопольдом. В действительности он не имел никакого отношения к фирме. Мне просто пригрозили. Что же было делать?

– Вы помните его подружку, невесту этого Леопольда?

– Нет, – задумался Бенедикт. – Нет, не помню. Она…

Он замолчал, точно не знал, что именно следует сказать о женщине, потерявшей любимого человека и так ничего и не узнавшей о его судьбе.

Чех Мирослав проживал на юге Франции. Несмотря на возраст, у него была прекрасная память. Он говорил по-французски, неплохо знал английский и согласился поговорить с Сигурдом Оли по телефону. Квин из американского посольства в Рейкьявике, давший полиции этот контакт, помог с организацией телефонных переговоров. В свое время Мирослав был осужден в своей стране за шпионаж и отсидел несколько лет в тюрьме. Он не занимал никакой высокой должности и не считался серьезным разведчиком, но все же большую часть времени на посту сотрудника МИД Мирослав провел в Исландии. Сам себя он не причислял к шпионам. Говорил, что поддался искушению подзаработать денег, предложенных неким человеком из американского посольства в обмен на информацию о чем-либо необычном, происходящем в его дипмиссии или представительствах других восточноевропейских стран. Но ему нечего было рассказывать. В Исландии никогда ничего не происходило.

Наступила середина лета. За время летних отпусков все практически забыли о скелете, найденном в озере Клейварватн. Средства массовой информации уже давно перестали говорить о нем. Из-за мертвого сезона запрос Эрленда о возможности начать поиск пропавшего мужчины с «Фолкэном» был отложен в долгий ящик.

Сигурд Оли с Бергторой съездили на две недели в Испанию. Вернулись загоревшими и отдохнувшими. Элинборг в компании своего мужа Тедди поездила по стране и провела полмесяца на даче сестры на севере Исландии. Интерес к ее кулинарной книге все еще был велик, и в коротком интервью глянцевому журналу «Люди и новости» она заявила, что у нее в печке уже готовится новое произведение, то есть еще одна книга рецептов.

Однажды в конце июля она принялась шептать Эрленду на ухо, что у них наконец получилось. Речь шла о Сигурде Оли и Бергторе.

– Почему ты шепчешь? – удивился Эрленд.

– Наконец! – радостно воскликнула Элинборг. – Бергтора только что мне рассказала. Это еще секрет.

– Что? – удивился Эрленд.

– Бергтора беременна! – сообщила Элинборг. – У них было столько проблем с этим. Им пришлось прибегнуть к искусственному оплодотворению, и на этот раз им удалось.

– То есть у Сигурда Оли будет ребенок?

– Да, – подтвердила Элинборг. – Но никому не говори. Никто не должен знать.

– Несчастный ребенок, – вздохнул Эрленд. Элинборг, фыркая и подмигивая, ушла прочь.

Поначалу, как оказалось, Мирослав горел желанием им помочь. Полицейские позвонили с телефона Сигурда Оли в его кабинете. Эрленд и Элинборг также присутствовали при этом. Телефон был подключен к магнитофону. В назначенный день и условленное время Сигурд Оли поднял трубку и набрал номер.

Через некоторое время ему ответил женский голос. Сигурд Оли представился и попросил позвать Мирослава. Пришлось подождать. Сигурд Оли посмотрел на Эрленда и Элинборг и пожал плечами, как будто не знал, на что ему рассчитывать. Наконец к телефону подошел мужчина, который назвался Мирославом. Сигурд Оли снова представился, объяснив, что он из полиции Рейкьявика и по какому поводу звонит. Мирослав тут же ответил, что уже знает суть вопроса. Он немного изъяснялся по-исландски, но предпочитал говорить по-английски.

– Так проще, – сказал он.

– Да, конечно… гм… собственно, речь об одном сотруднике восточногерманской дипломатической миссии в Рейкьявике, который работал здесь в шестидесятые годы, – напомнил Сигурд Оли на английском языке. – О Лотаре Вайзере.

– Если не ошибаюсь, вы нашли останки в озере и предполагаете, что это он, – ответил Мирослав.

– Мы точно не знаем, – уклонился от прямого ответа Сигурд Оли и, помолчав, добавил: – Это только одно из многочисленных предположений.

– И часто вы находите покойников, привязанных к русским прослушивающим устройствам? – рассмеялся Мирослав. Квин хорошо его проинформировал. – Да, понимаю. Ясное дело, вы осторожничаете и не хотите сказать лишнего, особенно по телефону. Я получу что-нибудь за передачу сведений?

– К сожалению, у нас нет таких полномочий, – замялся Сигурд Оли. – Нас заверили, что вы готовы к сотрудничеству.

– Вот именно, к сотрудничеству, – усмехнулся Мирослав. – Так денег не предвидится? – спросил он по-исландски.

– Нет, – ответил Сигурд Оли тоже по-исландски. – Денег не предвидится.

В трубке повисло молчание. Полицейские, столпившиеся в кабинете Сигурда Оли, переглянулись. Прошло довольно много времени, прежде чем чех снова заговорил. Он что-то произнес, по всей видимости, на родном языке, и где-то на заднем плане ему ответила женщина. Голоса были приглушенными, будто трубку прикрыли рукой. На том конце провода завязалась дискуссия, возможно, там ругались.

– Лотар Вайзер занимался контрразведывательной деятельностью в Исландии. Он был из ГДР, – прямо заявил Мирослав, снова взяв трубку. Слова фонтаном вылетали из него, точно разговор с женой вдохновил его. – Лотар прекрасно говорил по-исландски, он выучил язык в Москве. Вы знали?

– Да, разумеется, – подтвердил Сигурд Оли. – Что он делал в Исландии?

– Считался консультантом по экономическим вопросам. Как и все они.

– Но при этом он занимался совершенно другими делами? – добавил Сигурд Оли.

– Лотар не был членом дипломатической миссии, он сотрудничал со спецслужбами, – сказал Мирослав. – В его задачу входил поиск людей, с тем чтобы склонить их к сотрудничеству, Лотар был ловкач в этом деле. Он прибегал к всевозможным ухищрениям, был настоящим мастером, умеющим сыграть на людских слабостях, заставлял исполнять свою волю. Он расставлял ловушки, использовал проституток. Они все так действовали. Делали снимки, чтобы застать людей врасплох. Понимаете, что я хочу сказать? Невозможно даже вообразить, каким человеком был Лотар.

– Были ли у него, как это говорится, пособники в Исландии?

– Насколько мне известно, нет, но это ничего не значит.

Эрленд нашел листок бумаги и ручку на столе и стал записывать что-то, что пришло ему в голову.

– А вы не помните, водил ли он дружбу с кем-нибудь из исландцев?

– Я мало что знаю о его связях с исландцами, да и вообще я плохо его знал.

– Вы могли бы описать Лотара как можно подробнее?

– Единственное значение для него имел он сам, – сказал Мирослав. – Ему было все равно, кого он предает, если это выгодно для него. У него было много недругов, и, вне всякого сомнения, большинство желали его смерти. По крайней мере до меня доходили такие слухи.

– А вы лично знали кого-нибудь, кто желал его смерти?

– Нет.

– А русское прослушивающее устройство, откуда оно могло взяться?

– Из посольства любой социалистической державы. Мы все использовали аппаратуру из СССР. В основном ее там и производили, и все представительства были оснащены этой техникой. Радиоприемники и прослушивающие устройства, передатчики и даже их унылые телевизоры – все было оттуда. Они навязывали нам свое дерьмо, а мы были вынуждены покупать его.

– Мы думаем, что нашли прослушивающее устройство, которым пользовались для того, чтобы отслеживать, что происходило на американской военной базе около Кеблавикского аэропорта.

– Собственно, мы только этим и занимались, – усмехнулся Мирослав. – А также прослушивали другие посольства. Ко всему прочему, американские войска были рассеяны по всему острову. Но я не собираюсь говорить на эту тему. Как сообщил Квин, вы хотели задать вопросы по поводу исчезновения Лотара в Рейкьявике.

Эрленд протянул Сигурду Оли записку, и тот зачитал вопрос от шефа:

– Вы знаете, почему Лотара послали в Исландию?

– Почему? – переспросил Мирослав недоуменно.

– У нас создалось впечатление, что наша «дыра на краю света» – не самое притягательное место для дипломатов, – пояснил Сигурд Оли.

– Для нас, из Чехословакии, вполне подходящее место, – возразил Мирослав. – Но насколько мне известно, Лотар ничем не провинился, чтобы его из-за какой-то ошибки послали в Исландию, если суть вашего вопроса заключается в этом. Еще я знаю, что до этого его выслали из Норвегии. Норвежцы выяснили, что он пытался склонить высокопоставленного чиновника из министерства иностранных дел к сотрудничеству со спецслужбами ГДР.

– Что вам известно об исчезновении Лотара? – спросил Сигурд Оли.

– Последний раз я видел его на приеме в советском посольстве. Это было незадолго до того, как мы узнали о его исчезновении. В шестьдесят восьмом году. Это были тяжелые для нас времена из-за пражских событий. На том приеме Лотар, естественно, вспомнил о восстании в Венгрии пятьдесят шестого года. Я услышал лишь малую часть того, что он говорил, но хорошо все помню, поскольку сказанное им прекрасно его характеризует.

– И что же он сказал? – спросил Сигурд Оли.

– Он говорил о венграх, знакомых ему по Лейпцигу, – сказал Мирослав. – Точнее, об одной венгерской девушке, которая дружила со студентами из Исландии.

– Вы помните, что именно он говорил? – спросил Сигурд Оли.

– Лотар сказал, что знает, как надо поступать с подобными провокаторами, с пражскими повстанцами. Что нужно их всех скопом схватить и отправить в ГУЛАГ. Он был сильно пьян, когда говорил это. Не знаю, почему он начал тот разговор, но суть состояла в этом.

– И в скором времени до вас дошла новость, что Лотар исчез? – уточнил Сигурд Оли.

– Наверняка покончил с собой, – предположил Мирослав. – Во всяком случае, так думали. Поговаривали также, что восточные немцы сами отправили его на тот свет, а кости выслали на родину диппочтой. Запросто могли так сделать. Посольская почта не проверялась, и мы посылали и получали все, что нам вздумается. Даже самые невероятные вещи.

– Или они сбросили его в озеро, – добавил Сигурд Оли.

– Единственное, что мне известно, – это то, что Лотар пропал и больше не появлялся.

– Вы знаете, как можно было исчезнуть?

– Мы думали, что он переметнулся.

– Переметнулся?

– Продался врагам. Как я, к примеру. Но немцы не такие милосердные, как мы, чехи.

– Вы хотите сказать, что он торговал информацией?

– Вы уверены, что денег за наш разговор не предполагается? – оборвал Мирослав Сигурда Оли. На заднем плане опять возник женский голос, который на этот раз звучал громче.

– К сожалению, нет, – ответил исландец.

Потом они услышали, как Мирослав что-то произнес, похоже, на чешском языке, а потом по-английски добавил:

– Я уже достаточно наговорил. Больше не звоните сюда.

И он бросил трубку.

Эрленд дотянулся до магнитофона и отключил его.

– Вот что ты за болван! – набросился он на Сигурда Оли. – Не мог наплести ему что-нибудь? Посулить десять тысяч крон? Что-нибудь?! Не мог подержать его еще на проводе?

– Эй, остынь, – обиделся Сигурд Оли. – Он больше не собирался ничего говорить. Ему нечего было нам рассказать. Ты сам все слышал.

– Приблизились ли мы к ответу на вопрос, кто лежал в озере? – вклинилась в разговор Элинборг.

– Не знаю, – ответил Эрленд. – Гэдээровский шпион и советское прослушивающее устройство. Очень даже подходит одно к другому.

– По мне, так все ясно как божий день, – заявила Элинборг. – Лотар и Леопольд – один и тот же человек, которого утопили в озере Клейварватн. Он чем-то провинился, и соратники решили избавиться от него.

– А женщина из молочной лавки? – напомнил Сигурд Оли.

– Она вообще ни при чем, – отмахнулась Элинборг. – Ничего толком не знала об этом человеке, только что он хорошо к ней относился.