Текст книги "Болотная трава"

Автор книги: Аркадий Адамов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Он неловко кивнул на прощание и прикрыл за собой тонкую дверь.

А вскоре перед Откаленко беспокойно ёрзал на стуле невысокий плотный взъерошенный человек, темноволосый, с седыми висками и агатовыми, чуть навыкате глазами. Одет он был небрежно, галстук съехал набок, под расстёгнутым халатом виден был тоже расстёгнутый пиджак, клетчатая рубашка обтягивала живот. На волосатом пальце блестело широкое кольцо-печатка.

– Илья Зиновьевич, – обратился к нему Откаленко, ощущая какую-то неприязнь к этому неряшливому суетливому человеку. – Вы были с Иваном Ивановичем на болоте, когда…

– Был, был, – торопливо перебил его Илья Зиновьевич, вертя на пальце кольцо. – Ваня мне уже всё доложил, можете быть уверены. Убили, значит, прохвоста. Ай-яй-яй.

– Но как же он ехал с такими деньгами ночью поездом?

– Что вы! Как можно! – воскликнул Илья Зиновьевич, возбуждённо взмахнув обеими руками. – На машине должны были отвезти. И ещё двух молодцов в охрану выделить. Он мне сам это сказал.

– А ехал тем не менее поездом.

– Организационные неувязки. Всюду бывают. Вот и не уберегли. Теперь одним прохвостом меньше будет, вы подумайте!

Илья Зиновьевич скорбно, без тени иронии покачал кудлатой головой, и по тону его было неясно, жалеет он «прохвоста» или нет. Но тут же он не очень добро усмехнулся и, подняв волосатый палец, назидательно произнёс:

– Однако известно, что индивидуальным террором от прохвостов не избавишься. Каждый порядок выводит на сцену сооответствующих людей.

– Это в каком смысле? – сухо осведомился Откаленко.

– А в том, что менять надо порядок в нашей системе. Вам же Иван Иванович, кажется, всё объяснил или нет? – Илья Зиновьевич насмешливо блеснул своими агатовыми глазами. – Дайте мне два, даже три плана, и дайте заработать честно! – уже запальчиво, с вызовом воскликнул он. – Вот этими руками! Как отец работал! Как дед! – Он машинально дотронулся до кольца.

Это требование неожиданно понравилось Откаленко своей искренностью и даже какой-то дерзостью. Он сочувственно посмотрел на смуглого человека с седыми висками и уже другим тоном сказал:

– Лично я бы вам дал хоть сейчас три плана и заработок, а так придётся вам, видимо, подождать.

– Мы другого подождём, – многозначительно сказал Илья Зиновьевич и снова покрутил свое кольцо. – Мы с Ваней посмотрим-посмотрим да и купим патент. А? Вот хохма будет!

– Ну и покупайте.

– Я бы, клянусь вам, хоть сейчас. Но Ваня говорит, надо подождать. Я тоже понимаю, что надо. Но мой характер мне покоя не даёт. С ним только два человека могут ужиться, Ваня и моя жена Соня. Всё! – Он энергично выставил вперед руки и продолжал: – И опять же, где взять деньги? Патент – это не печень трески, которой, кстати, уже нет. Он ой-ой как кусается! А тут ещё наше болото. Это же всё надо понять.

– Кстати, о болоте, – сказал Игорь. – Кто такой Журавский, не знаете? Олег Дмитриевич. Не имеет ли он отношения к товариществу?

Илья Зиновьевич пожал плечами.

– Понятия не имею.

– А Птицына вы знаете, Ноя Герасимовича?

– Как же, большой человек, – насмешливо сказал Илья Зиновьевич. – Вот кто покойнику кровь попортил. Ой, компания. Кошмар!

– А в чём у них дело было?

– В шерше ля фамм, конечно.

– В чём, в чём? – не понял в первую минуту Игорь.

– В женщине, я хочу сказать, – пояснил Илья Зиновьевич. – А если уточнить, то в молодой супруге Семёна Прокофьевича.

– Роман, что ли, был?

– Ого! Ещё какой. Дикий. Можно сказать, африканский. С его стороны, правда.

– А с её?

– А с её обычный. Я бы даже сказал, между нами… привычный, – Илья Зиновьевич хитро усмехнулся. – Это ещё та особа, я вам доложу. Африканский роман у неё может быть только за доллары.

– Ну и чем кончилось?

– Семён Прокофьевич развод ей дал. Всё! Но только я лично полагаю, что это лишь хитрость была.

– Какая же тут хитрость?

– Лариса обоих вокруг пальца обвела.

– Это как же?

– А вы её увидите и сами поймёте. Дорого стоит.

– Хороша?

– То есть не то слово. Богиня! Но вся соль в контрасте. Снаружи – свитая красота, а внутри – смрад. Это же кошмар, вы поймите! Вам такие женщины не попадались, если честно?

Игорь не привык к подобным разговорам с незнакомыми людьми, и он не обладал весёлой общительностью Лосева, чтобы такой разговор поддержать и использовать, поэтому он лишь буркнул:

– Это к делу не относится. Ну и что такого в этой Ларисе?

– Ха! Что такого, – увлечённо ответил Илья Зиновьевич, даже не замечая смущения своего собеседника. – Это она, если хотите знать, заставила Семёна Прокофьевича перебраться в Москву из Николаева. И тут же организовала постоянную прописку. Известным путём, конечно. Но это же надо, я извиняюсь, его найти! И нашла. А через три месяца у них уже была кооперативная квартира. В обход, между прочим, всех законов. Представляете? Красивая женщина – это почти гипнотизёр. Ну и, конечно, по пути два-три бесплатных романа. Затем появилась машина. А сейчас и дом на болоте готов. Что я говорю – дом! Храм! Все поклоняются. И тут сразу развод. Представляете? Всё ей. Семён Прокофьевич голенький остаётся. Может хоть сейчас идти в тюрьму, конфисковывать нечего. А у неё уже товарищ Птицын на очереди. И всё олл райт!

– Товарищ Птицын к этому руку не приложил? – поинтересовался на всякий случай Игорь, сам, впрочем, не очень веря в такую возможность.

– Ну что вы, что вы! – замахал обеими руками Илья Зиновьевич. – Ни в коем случае. Солидный же человек. И вообще… Ха-ха-ха! Хотел бы я посмотреть. Я вам так скажу, – он поднял палец, как бы призывая сосредоточиться. – В любви мужчины ведут себя по-разному, иной раз так оригинально, что и подумать нельзя было. Как, впрочем, и женщины. Это я вам говорю. Вы человек молодой, вы этого могли ещё не охватить. Одни всё на алтарь несут. Другие всегда себя видят отдельно от предмета. Вот так и эти, Птицын и Лариска. И потом, товарища Птицына мне, между нами говоря, жаль.

– А у этой Ларисы помоложе поклонника неужели нет? Птицын-то староват для неё. И потом, семья у него как-никак.

– Нет, вы мне просто нравитесь! – воскликнул Илья Зиновьевич, хлопая себя по коленям. – А почему бы и нет, я вас спрашиваю? Вполне и даже наверное. Она же любит блеск, шик, рестораны, танцы-шманцы всякие и чего там ещё, я знаю? А товарищ Птицын на это не способен уже. Ну а если блеснёт доллар, боже мой, она разденется и на столе плясать будет. Но я лично этого не видел. Я – нет!

Илья Зиновьевич сказал это чуть фатоватым тоном, словно оберегая красавицу Ларису от соблазна. Кроме того, было ясно, что больше он не знает.

«Ниточка пока не рвётся, – подумал Откаленко. – И тянется дальше. Добрались и до „любимой женщины“ товарища Птицына. Ну а теперь любопытно знать, как тот золотой кулон попал к этому шкодливому коту, к Серкову».

– Словом, вам надо познакомиться с этой Лариской, – заключил Илья Зиновьевич. – Вы таких женщин ещё не видели, ручаюсь.

Игорь усмехнулся.

– Я, к сожалению, всяких видел. Такая же пока дорогая путанка, как и некоторые другие. Сопьётся и кончит плешкой у трёх вокзалов. Замужем-то ей не сидится, вы же видите.

– Ну да, да, – неопределённо закивал Илья Зиновьевич, с трудом, видимо, что-то поняв из последних слов Игоря.

«Будем прощаться», – решил наконец Откаленко.

Было уже темно, когда он ушёл из ювелирной мастерской. «Пора и к своей „любимой женщине“», – подумал Игорь, усмехнувшись, но тут же с неудовольствием вспомнил, что Лены может и не быть дома. Всё-таки невезучий он человек! Первая его жена так не любила его работу, что не выдержала ушла и забрала сына. А вот вторая так эту работу любит, что, кажется, уйдёт он сам. Вообще-то если говорить честно, то Лена прирождённый оперативный работник. Она смела, находчива, контактна. Это все говорят в МУРе. Но ему от этого не легче. И волнуется он за неё от этого не меньше. Просто покоя не знает, что отражается, между прочим, на его собственной работе. А это последнее дело.

Полный этими беспокойными мыслями, Игорь наконец добрался до дома. Зайдя во двор, он задрал голову и увидел в знакомом окне свет. И сразу стало тепло и радостно. «К собственной жене каждый раз идёшь, как на свидание», – с притворной сердитостью проворчал про себя Игорь. Нет, никогда он от Ленки не уйдёт, не сможет уйти, это уж точно.

* * *

…Наступившее утро было воскресным. Но оно не ознаменовалось, как у Лосева, неторопливым, поздним чаепитием. Лена исчезла чуть свет. А Игорь, вяло закончив завтрак в одиночку и проглядев утренние газеты, не спеша отправился по новому адресу, в Крылатское, где в трёхкомнатной кооперативной квартире жила бывшая супруга многогрешного Семёна Прокофьевича Лямкина, некая Лариса Васильевна Фаворская. Фамилию мужа она, видимо, в своё время взять не пожелала, по понятным причинам, впрочем.

Тот высоченный светлый дом в прекрасном новом районе Москвы, недалеко от известного гребного канала, весь утопавший в густой, ещё не облетевшей зелени рощ и скверов, Игорь нашёл быстро. И вскоре он уже звонил в дверь на пятом этаже, куда его бесшумно вознёс один из новеньких просторных лифтов.

Дверь открыла молоденькая стройная женщина, на вид почти девочка, в голубом красивом халате, с копной рыжих волос и нежным фарфоровым личиком, тонкая, изящная шейка невольно притягивала взгляд, а длинные и, очевидно, дорогие серьги ещё больше подчеркивали её изящество, а заодно и маленьких розовых ушек. Словом, женщина была и в самом деле хороша. «Просто какой-то бриллиант в оправе», – подумал Игорь.

– Лариса Васильевна? – вежливо осведомился он и снова, уже ядовито, подумал: «А нет ли у тебя, милая, клички? Надо будет проверить по учётам на всякий случай».

Фарфоровое личико женщины оживилось, в больших серых глазах вспыхнули огоньки, и коралловые губки дрогнули. Лариса Васильевна заулыбалась, чуть порозовела, блеснули влажные перламутровые зубки, и Игорь понял, что понравился.

– Да, это я, – мило ответила Лариса Васильевна. – А вы кто?

Произошло знакомство, которое, вопреки ожиданию Игоря, хозяйку нисколько не смутило. Она только стала, пожалуй, ещё оживлённее и обаятельнее. От неё исходила какая-то сладкая волна легкомысленного, будоражащего, дразнящего веселья. И это невольно в первый момент подействовало на Игоря. Он вдруг ощутил желание пофлиртовать, обнять её. Это показалось так заманчиво и доступно, что у Игоря на миг пересохло во рту. И женщина мгновенно уловила его состояние и тут же пошла навстречу, слишком быстро, поспешно, не поняв, не раскусив до конца пришедшего к ней симпатичного молодого человека, не имея нужного тут опыта. Ведь пришедший был совсем не похож на тех мужчин, с которыми она привыкла иметь дело, которые её окружали до сих пор.

– Садитесь, садитесь, – оживлённо засуетилась она, когда они прошли в комнату. – Сейчас мы попьём кофе, вдвоём, – она стрельнула весёлыми глазками в сторону Игоря. – Я ведь никого не жду. И только что встала.

Вот тут Игорь вдруг и пришёл в себя и даже облегчённо вздохнул. Одновременно он понял, что ни маленький жалкий Лямкин, ничтожный человек, несмотря на все его неправедные богатства, ни толстый пожилой Птицын не могли, конечно, дать этой юной женщине той радости жизни, того сверкающего, бешеного круговорота, которого она жаждала. Нет, кто-то другой должен был утолить эту жажду, кого-то она должна была найти, молодого, сильного, энергичного, словом, героя в её вкусе, конечно. Он должен был существовать и играть какую-то роль в происходящих вокруг неё событиях. Впрочем, он может быть не один. Могут быть разные, каждый раз новые, желательно «импортные», с валютой. Да, и это возможно. Значит, надо проверить, как обстоит дело сейчас.

Усаживаясь возле низкого полированного столика, Игорь с улыбкой спросил:

– А что, Лариса Ва…

– Просто Лариса, – весело перебила она. – И я вас буду называть Игорь, можно?

Вскоре они уже осторожно потягивали кофе из маленьких причудливых чашечек и курили.

Лариса безмятежно болтала, и ни тени тревоги нельзя было уловить в её лучистых, весёлых глазах, хотя приход сотрудника уголовного розыска, казалось, кого угодно должен был насторожить и обеспокоить.

– Что же вы не спрашиваете, зачем я к вам пришёл? – поинтересовался Игорь.

– А! – безмятежно махнула рукой Лариса. – Сами скажете, когда надо будет, верно? И чего спешить? Лучше попьём спокойно кофе. Вам, Игорь, уже самому, наверное, надоело всё время всех допрашивать, всех в чём-нибудь нехорошем подозревать, правда?

Она большими наивными глазами посмотрела на Игоря.

– А я вовсе не всех допрашиваю, – улыбнулся Игорь. – И не всех подозреваю. Вот вас я разве сейчас допрашиваю?

– Ну, верно, – согласилась Лариса, лукаво и как-то заговорщически улыбнувшись. – Делать нам с вами больше нечего, что ли?

– И не подозреваю я вас ни в чём, – продолжал Откаленко, словно не замечая игривого её тона. – А между тем случилась большая беда: убит ваш бывший муж, Семён Прокофьевич Лямкин.

– Ой, не может быть! – испуганно всплеснула руками Лариса, чуть не выронив при этом сигарету, и округлившимися глазами посмотрела на Игоря. – За что же его убили?

– Пока неизвестно. Может, вы догадаетесь?

– Господи, откуда же мне знать?

– Ну, всё-таки не один день с ним прожили. Может быть, враги у него были, поссорился с кем-то, что-то не поделили. Да мало ли.

– Ах, мы с ним всегда оставались чужими людьми, – заученно произнесла Лариса, махнув рукой. – Дурочка была. Кончила десятый класс и выскочила за него, как сумасшедшая. Подальше бы только от папы с мамой. Как будто не могла жить, как хотела.

– А как вы хотели? – улыбнулся Игорь.

– По-своему. Думаете, я себе цену не знаю? Между прочим, к вашему сведению, внешность – такой же дар природы, как талант. У одного есть, у другого нет. Закапывать в землю ни то, ни другое нельзя, если уж бог дал, – безапелляционно и даже с вызовом произнесла Лариса чьи-то, видно, понравившиеся ей слова. – А у меня и специальность есть, секретарь-машинистка. Не требуется?

Она ослепительно улыбнулась.

– А рекомендация с последнего места работы будет?

– Ого! Ещё какая. Валентин Степанович чуть не плакал, когда я уходила. У меня характер исключительно подходящий для этой работы. Тут что надо? Уметь язык держать за зубами, организованность и преданность своему шефу. Буквально во всём.

– И вам нравилось?

– Первое время да. А уж как я нравилась, – мечтательно и самодовольно улыбнулась Лариса. – И чем мне только Семён Прокофьевич голову вскружил, не понимаю.

– Небось подарками, – усмехнулся Игорь, – всё-таки ювелир… – И он снова спросил:

– Значит, ничего вы тут предположить даже не можете? И подозревать тоже?

– Ну, конечно. Я вообще была далека от его дел, если хотите знать. Но какой ужас!

Свеженькое большеглазое личико Ларисы с пухлыми розовыми губками приняло выражение такой наивной чистоты и испуганной растеряннности, что Игорь невольно подивился её актёрским способностям. Хотя и здесь был очевидный промах: вся её весёлая, кокетливая безмятежность с этими последними словами совсем не вязалась. Тем не менее Игорь прикинулся до крайности растроганным и, конечно, полным желания помочь. И он озабоченно и туманно пояснил:

– Тут надо будет только иметь в виду ваши интересы.

– Какие интересы? – тут же встрепенулась Лариса.

– Ну как же. Начнётся следствие и… – Игорь помедлил.

– И что? – напряжённым тоном переспросила Лариса.

– Может встать вопрос, – заключил Игорь. – Откуда, мол, всё нажитое и, допустим, вам при разводе переданное?

– Господи, да что он такого мне передал, что? – взволнованно и зло воскликнула Лариса, которую окончательно покинуло безмятежное и игривое настроение.

Лицо её как-то сразу вдруг поблёкло и даже осунулось, губы стали тоньше, и в глазах возник тревожный, сухой блеск.

– Мало ли что, – уклончиво ответил Игорь. – Полагаю, лучше до этого не допускать.

– А как, как?

– Надо быстрее найти убийцу, понимаете? Без копания в делах Семёна Прокофьевича.

– Ах, ну где же его найти? – тоскливо и раздражённо вздохнула Лариса и вполне искренне добавила: – Господи, как мне всё надоело, если бы кто-нибудь знал.

– Что вам надоело?

– Да всё. Суета, беготня, мужики, шмотки, фирмы всякие.

– Ого! Вот этого я от вас не ожидал, признаться, – улыбнулся Игорь.

– Я сама от себя этого не ожидала. А теперь у меня другая мечта, представьте. Хочу немного счастья. Вот и всё.

– Кто же не хочет, – серьезно кивнул Откаленко. – А что для этого надо?

– Тихая жизнь с любимым человеком, – мечтательно произнесла Лариса, чуть улыбаясь и глядя куда-то в пространство.

– Если и он согласится на такую жизнь.

Откаленко произнёс это так значительно, словно знал, что тот человек на такую жизнь не согласится.

– Нет, он согласится, – самодовольно и задумчиво возразила Лариса. – На такую жизнь со мной всякий согласится.

Игорь усмехнулся.

– А на какую «такую»? – спросил он. – Думаете, кооперативная квартира, дом на болоте, «Жигули» да всякие камушки от Семёна Прокофьевича его устроят? Не-ет, не ждите.

– Устроят, устроят, – всё так же мечтательно, но на этот раз с ноткой непонятной угрозы произнесла Лариса, продолжая смотреть куда-то мимо Игоря. – Пусть попробует без меня обойтись.

– Ему, наверное, очень мешал Семён Прокофьевич, – в тон ей осторожно сказал Игорь.

– А! – досадливо произнесла Лариса, но в ответ на какие-то свои мысли вдруг остро и враждебно взглянула на Игоря. – Да вы валяйте без подходов. Хотите знать, если у меня такой человек или нет, да?

– Допустим, хочу. Скажите?

– А вот не скажу. Ещё отнимете. И вообще… – Она вздохнула. – Это всё мечта. Место свободно.

Игорь внимательно посмотрел на неё, потом неожиданно спросил:

– Скажите, Лариса, вы помните золотой кулон, подарок Ноя Герасимовича?

– Да, – удивлённо произнесла Лариса. – Откуда… – И, опомнившись, жадно поинтересовалась: – Нашли, да? Это мой!

– Ну, если ваш, то опишите его, – усмехнулся Игорь.

– Пожалуйста. Он вот какой…

Лариса начала взволнованно и сбивчиво, но в конце концов всё же довольно точно описала кулон, преподнесённый Гариком Серковым своей легкомысленной подружке Марине Булановой. Под конец Лариса запальчиво спросила:

– Ну что? Скажете, не такой?

– Похож. И вам его, видимо, вернут. Надо будет, чтобы и Ной Герасимович его опознал.

– Опознает, не бойтесь, – угрожающе протянула Лариса. – Пусть попробует не опознать. Он тысячи три стоит. И потом, там надпись есть.

– Надписи уже нет.

– Стёрли! – зло воскликнула Лариса. – Ясное дело, если украли. – И тут же с любопытством спросила: – А вы его у кого нашли?

– А вам знакома такая фамилия – Журавский, Олег Дмитриевич?

– Журавский?.. – задумчиво переспросила Лариса, зажав между колен розовые ладошки и задумчиво глядя на потолок. – Где-то я слышала… Кто-то называл такую… Ох, не помню… Ах, да! – вдруг оживилась она. – Ну что вы, разве он мог украсть? Это же из кино мужчина.

– Ваш знакомый?

– Ноя Герасимовича. Так что это уж…

– Я и не говорю, что он украл, – возразил Игорь и снова спросил: – А Гарика знаете?

Лариса бросила на Игоря настороженный взгляд.

– Ну…

– Кулон оказался у него.

– Врёте, – грубо отрезала Лариса и нервно закурила новую сигарету.

– Зачем мне врать?

– Ну, тогда я ничего не понимаю. Чтобы Гарик… у меня… Не понимаю.

– Это другое дело, – согласился Игорь. – Ну а мы скоро, надеюсь, поймём. И тогда вам расскажем. Гарик, он, знаете, на многое способен. Вы его хорошо знаете?

– Ещё бы! – Лариса, не удержавшись, прыснула.

– Так чего вы удивляетесь? – Игорь, взглянув на часы, поднялся. – Надо идти.

– А как же кулон? – обеспокоенно спросила Лариса.

– Мы вас известим.

Они вышли в переднюю, и Игорь галантно распрощался. Однако интонации у обоих были теперь вполне деловые.

Игорь бегом спустился по лестнице. Что ж, воскресенье он провёл с пользой. Теперь предстоял весьма хлопотный понедельник.

* * *

Хлопотный понедельник оказался и у Лосева.

Предстоял допрос Серкова. Позиция у него была – всё отрицать. Правда, Виктор Анатольевич не пытался прижать его уликами. Правильно, это был разведочный допрос, первое знакомство, так сказать. И ещё деталь – Серков откуда-то знает его, Виталия. Интересно, откуда, от кого. Ведь они раньше никогда не встречались, память у Виталия хорошая.

Он сидел у себя в комнате, уже вызвав Серкова на официальный, по поручению следователя, допрос и в последний раз перебирая в уме все известные ему, с немалым трудом добытые, кстати, сведения об этом подлом парне. Виталий ощущал знакомое уже ему волнение. Так бывало всегда в последние минуты перед важным и трудным допросом. Ожидание предстоящей схватки обострялось ещё и тем, что вопрос «кто кого» тут решался отнюдь не однозначно. Бывали и неудачи, поражения, иногда досадные, глупые, из-за одного неосторожного слова, ошибочного вопроса или элементарного просчёта в тактике. Впрочем, иногда неудача оказывалась закономерной, когда просчёт допускался стратегический, когда, например, недооценивался противник и переоценивались собственные шансы на успех, собранные сведения и улики.

Но в последнее время Лосева всё больше беспокоило и другое. Новые идеи возникали в жизни, новые правила, процедуры, новые порядки, разумные, справедливые, демократичные, но… неудобные, непривычные и потому пугающие. Вот, например, сейчас предстоит, по существу, первый допрос Серкова, первый! И вдруг на нём будет присутствовать адвокат? Как в других странах. Так сейчас и у нас предлагают. Каково? Как это может подействовать на того же Серкова, предположим? Будет смелее, наглее или осторожнее? В некотором смысле адвокат, наверное, будет стеснять и его. А будет ли он стеснять Виталия? Ну ещё бы! Причём Виталий ведь вовсе не собирается нарушать закон. Не только бить заключённого, а такое случается, чего уж там говорить, в милиции немало ещё случайных людей, как всюду, впрочем, – так вот, не только бить, но и запугивать, грозить, провоцировать, толкать на подлость или предлагать бесчестную сделку – ничего подобного Виталий никогда себе не позволял. И всё же присутствие адвоката будет его стеснять, будет мешать. Чему? Да прежде всего установлению контакта с допрашиваемым, человеческого контакта, который ведёт к откровенности, к признанию, нет, не вины пока, а ко всяким другим признаниям, житейским, человеческим, о мечте, о близких, о любви, обо всём, что мучает человека, когда он один, в глухих стенах тюрьмы, насильственно оторван от привычной жизни. Но больше всего его мучают, занимают мысли о его вине, о совершённом, и они так или иначе выплёскиваются в таком откровенном, человеческом разговоре. Но всему этому помешает третий человек, адвокат. Ведь у него будет совсем другая задача, и она будет мешать откровенности, вот ведь что. Да-а, ну и жизнь начнётся у них. Как к ней привыкнуть, как приспособиться? Но как-то приспосабливаются там, где это уже давно существует. Как-то коллеги работают, и, говорят, неплохо.

Да, всё это, видимо, предстоит, и всё это конечно же необходимо. А пока какое-то неизмененное, подспудное чувство подсказывало Виталию, что его ждёт на очередном допросе. И ощущение возможной неудачи немедленно мобилизовывало, подстёгивало его. Вот такое ощущение откуда-то взялось и сейчас. Хотя из всего того, что он знал о Серкове, казалось бы, вовсе неоткуда было взяться этому неприятному ощущению. В конце концов парень как парень, молодой, горячий, неглупый, ну и подлец, конечно, преступник, опасный преступник. С такими Виталий встречался уже не раз. И всё-таки…

Но в этот момент в комнату постучали.

Конвойный милиционер ввёл Серкова и остался у дверей. А Серков, усмехаясь чему-то, пружинистой походкой приблизился к столу, за которым сидел Лосев, и без приглашения, по-хозяйски свободно опустился на стул, бережно положив на колени перевязанную руку. Был он в знакомом Виталию сером костюме и красной рубашке с расстёгнутым воротом. Чёрные блестящие волосы были зачёсаны назад, модно закрывая уши, на смуглом грубоватом лице влажно блестели дерзкие глаза, на губах блуждала нагловатая ухмылка.

– Здравия желаю, начальник, – бодро сказал он. – Сами хватаете, сами допрашиваете? И думаете, что я вам больше, чем старичку следователю, расскажу?

– Надеюсь, расскажете, – спокойно подтвердил Лосев. – Придётся рассказать, Серков. Ну, не всё, конечно. Кое-что мы и так знаем.

– Что же вы знаете, интересно?

– Это вы потом поймёте, из моих вопросов. А для начала познакомимся. Капитан Лосев. Ну а вас я знаю.

– Лосев? – недоверчиво и озадаченно переспросил Серков. – Вот вы, значит, какой.

– Какой?

– Да я слышал, вы старше. Ну и… злее, что ли.

– От кого же это вы слышали? – улыбнулся Лосев.

– Так, от одного человека, – уклончиво ответил Серков, не спуская глаз с Виталия. – Только он… умер.

– Он не умер, он убит, – сухо возразил Лосев, вспомнив вдруг про записку в кармане убитого Лямкина, и тем же тоном отрывисто спросил: – Лямкин, что ли?

– Не. Не угадали, – насмешливо ухмыльнулся Серков.

– Угадал, – возразил Виталий. – Не так уж трудно, кстати, и угадать. Записочка у него в кармане была. И улыбаться вам совсем не хочется, Серков. Так что не старайтесь. Вопрос-то, в общем, пустяковый. А Лямкина Семёна Прокофьевича вы знали, не так ли?

– Представьте себе, не помню, – всё так же весело, но уже с вызовом ответил Серков.

– А что это вы так веселитесь, Серков? – спросил Виталий. – Я ведь сказал, что он убит, а вам почему-то весело.

– А потому что я всю вашу игру заранее вижу. И ничего у вас не получится, предупреждаю.

– Какая уж тут игра, – вздохнул Виталий. – Убийц надо искать, разве это игра? – Спросил он так просто и естественно, что Серков, невольно поддаваясь его тону, так же естественно ответил:

– Кто говорит. Дело серьёзное.

– Ну а Лямкина вы знали? – повторил свой вопрос Лосев.

– Знал, – резко ответил Серков. – Ну и что?

Вопрос был, казалось, вполне безобидный. Но с ответа на него начинался как бы совсем другой разговор, другая возникала интонация, другое настроение. Серков незаметно начинал отвечать на вопросы.

– От него вы про меня и слышали?

– Почему так думаете?

– Я же сказал, у него записочка была. С моей фамилией. Зачем записал, как думаете?

– Почём я знаю.

– А я вот догадываюсь. Записал он её, конечно, не случайно. Дела у него, видно, были нечистые. Возможно, запутался. И дымком потянуло. Гореть начал. Ну и решил он мне покаяться. А то и заложить кого, чтобы самому выскочить.

– Это не к вам небось бежать надо. Тут ОБХСС требуется.

– Вообще-то конечно. Но вот он собрался ко мне. Видно, кто-то что-то ему про меня шепнул. Логично?

– Похоже, – заинтересованно согласился Серков.

– И вот не добежал до меня. Кто-то, возможно, решил помешать. Кому-то он о своём намерении неосторожно сболтнул, я полагаю. А?

– Похоже, – уже машинально повторил Серков. Он, как видно, о чём-то в этот момент задумался.

– Не вам ли случайно сболтнул? – спросил Лосев.

Серкова надо было вывести из этого спокойного состояния.

Он вздрогнул и враждебно посмотрел на Лосева.

– Вы куда меня тянете, начальник? – хитро и зло спросил он. – Чего повесить хотите? И без меня, кому надо было, тот знал.

– Да, – задумчиво согласился Лосев. – Скорей всего, вы правы. Это очень важно, Серков. Вы даже сейчас не понимаете, как важно.

– Куда уж мне, дурачку-фрайерку, – насмешливо и недобро ответил Серков.

– Не в том дело. Ну ладно, – махнул рукой Лосев. – Надо кое-что оставить и на будущее. А когда вы Лямкина видели последний раз, помните?

– Недели две назад. Ну и что, я спрашиваю?

– Ну, правильно. Вы его видели в последний раз второго сентября. Ровно две недели назад. Сегодня шестнадцатое. Поздно вечером приехали с ним поездом из Лупановки. Так?

– Не помню.

– Придётся вспомнить. Мы поможем. Вы ещё закусили с ним в буфете на вокзале. Вас там обоих буфетчица запомнила. Хотите очную ставку с ней?

– А-а, толстая такая? – сделал вид, что вспомнил, Серков. – Ну, закусили, верно.

Ему уже было муторно на душе, и он делал усилие, чтобы не показать этого.

– А потом… – Серков помедлил, что-то, видимо, соображая, и неожиданно уверенно произнёс: – Потом вышли из вокзала и простились. Нам было в разные стороны.

– Вас ждала машина?

– Это его ждала машина, Семёна Прокофьевича. А меня ждало метро.

– У вас ведь есть машина?

– Ну есть.

– И она ждала у вокзала не вас, а Семёна Прокофьевича? – насмешливо осведомился Виталий. – Это очень странно, знаете ли.

– Моя машина стояла возле моего дома, к вашему сведению.

– Да-а, – вздохнул Виталий. – Видно, без очных ставок не обойтись.

– Пожалуйста, – снисходительно согласился Серков. – Сколько вашей душе угодно. Впрочем, не исключено, что кто-то и угнал мою машину. Но потом вернул.

– М-да, – с неудовольствием произнёс Лосев. – Придётся организовать встречу вашу с людьми, которые видели, как вы сели около вокзала в машину, в свою машину, вместе с Семёном Прокофьевичем. И с вами ещё кто-то был. Кто, не помните?

– Вы сначала докажите, что я в машину сел, – вызывающе ответил Серков.

– Что ж, – согласился Лосев, – наше дело доказывать, вы правы.

И он, усмехнувшись, невольно подумал, что то же самое, наверное, потребовал бы и адвокат, присутствуй он на этом допросе.

– Вы правы. Будем доказывать, – повторил Виталий и равнодушным, будничным тоном спросил: – Родители где работают?

– Нет родителей, – скорбно вздохнул Серков. – Оба померли.

– А кто у вас из родственников проживает в доме, где кинотеатр «Ударник»?

– С чего это вы взяли? – нахмурился Серков. Лосев усмехнулся и доверительным тоном сказал:

– Мы же работаем, Серков. Это надо всегда учитывать. А вы живёте не в безвоздушном пространстве. И разные люди нам рассказывают о вас всякие подробности. Ясно?

– А я повторяю: нет у меня родителей! – с вызовом объявил Серков, сверкнув глазами.

Виталий внимательно посмотрел на него.

– Вы что же, отказались от них или они от вас? Последнее, кстати, вероятнее.

– Это почему же? – невольно вырвалось у Серкова.

– Опустились, подонком стали, если честно сказать. Любые родители тут откажутся. А то ещё и сами в милицию прибегут за помощью.

– Сами прибегут? – иронически переспросил Серков. – Ха! Вот цирк был бы. Ладно, скажу, раз уж так, – глаза его стали злые. – Не хотел папаше карьеру портить. Высоко забрался, – он показал пальцем на потолок. – За кресло своё руками держится. Ну и договорились: если что, я его не называю.

– М-да, семейка. И мать согласна?

– А куда ей деться? Плачет только, – небрежно махнул рукой Серков.

– Ну а невеста тоже плачет от вас, Нина?

– И до неё добрались?

– Добрались, конечно. Жениться собираетесь или так?

– Или так, – с вызовом, насмешливо подтвердил Серков.

– Нина для квартиры, а Марина для удовольствия? – сухо, без тени иронии спросил Лосев. – Так, что ли?