Текст книги "Болотная трава"

Автор книги: Аркадий Адамов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Виталий решил не скрывать цели своего приезда, умолчав, однако, лишь о происшедшем убийстве.

– Из милиции мы, Авдотья Спиридоновна, – сказал он, больше при этом наблюдая не за старушкой, а за её гостем и успев заметить, что сообщение это явно Ивана Фомича насторожило и обеспокоило.

Отметив это про себя, Виталий продолжал, уже имея в виду этого нового, весьма заинтересованного слушателя:

– Пришлось нам в Москве задержать одного молодого человека. А вы его, оказывается, знаете. И Катя вот тоже знает. Да и Иван Фомич, кстати говоря, тоже должен знать. Ну а нам надо с ним получше познакомиться, понять, что он из себя представляет, чтобы правильно его вопрос решить.

– Так оно и положено, – одобрительно прогудел Иван Фомич, но в маленьких его глазках под лохматыми бровями застыло беспокойство.

– Это Гарик, бабушка, – не утерпев, выпалила Катя.

– О господи! – воскликнула Авдотья Спиридоновна, всплеснув руками и чуть при этом не опрокинув чашку. – Да чего же это он натворил, паскудник?

– Ведь вы тоже его знаете? – обратился Виталий к Ивану Фомичу, который в этот момент большим пёстрым платком вытирал свою глянцево-бритую, загорелую голову и шею. На вопрос Виталия он неохотно кивнул и коротко бросил:

– Знаю.

– А натворил он немало, – продолжал Виталий, стараясь уловить настроение Ивана Фомича. – Пистолет у него оказался, стрелял из него.

– Господи! – снова, уже испуганно, всплеснула руками Авдотья Спиридоновна и даже ойкнула от неожиданности. – Да что он, сказился? Смирный же был. Я его, считай, второй год знаю. Ничего такого за ним не водилось. Ну погулять любит, это да. Дело их молодое… Но по людям палить… Это что же такое…

Старушка была не на шутку испугана неведомыми повадками своего жильца. А вот Иван Фомич вроде бы даже успокоился.

– Парень, я скажу, неясный, – прогудел он рассудительно. – Всё, как говорят, можно ждать. А так на работе исполнительный, толковый. Замечаний нет.

– Один дружок его мне поведал, – неожиданно сказал Валя Денисов, обращаясь к Ивану Фомичу, но тут же, оборвав себя, вдруг спросил: – Зарплата у Серкова, между прочим, какая была, не скажете?

– Ну, сто двадцать шесть, – неохотно пробурчал тот. – Без премиальных.

– А премиальные какие?

– Рублей шестьдесят.

– Всё равно не разгуляешься, – как бы даже удовлетворённо констатировал Валя. – А вот он, оказывается, за одну только фирменную куртку двести пятьдесят выложил. Не говоря уж о машине и ресторанах. Откуда бы таким деньгам взяться, спрашивается?

Под упрямым Валиным взглядом Иван Фомич заёрзал на стуле и неуверенно пробурчал, глядя куда-то в сторону:

– Пистолетом своим, стало быть, зарабатывает.

– Ан нет, – усмехнувшись, покачал головой Денисов. – Не угадали, Иван Фомич. Приятелю своему он так ответил: «Надо уметь крутиться, а крутиться – значит не воровать, а соображать». Вот какой у вас мыслитель работал.

– Он намыслит, – сердито проворчал Иван Фомич. – Ишь философ! А сам, оказывается, пистолетом. Видали? А уж на работе был ниже травы, сукин сын.

Иван Фомич был переполнен благородным негодованием.

– Кстати, – вмешался Виталий. – Серков говорил, что начальника его зовут Николай Александрович. Это кто такой?

– Николай Александрович? – удивлённо переспросил Иван Фомич. – Нет у нас такого. И не было. Николай Борисович есть, Николай… Викторович есть. Кто ещё?.. Всё. Больше и Николаев-то нету.

– А Гена у вас работает, дружок его?

– Какой ещё Гена? Нет у нас такого.

Иван Фомич в который уже раз вытер заблестевшую от пота голову. Видно, этот разговор давался ему нелегко.

– Он тоже ночевал у Авдотьи Спирндоновны, – пояснил Виталий.

– Не знаю такого.

– И вы Гену не знаете, Авдотья Спиридоновна? – обратился Виталий к старушке.

– Бог миловал. И не слышала, и не хочу… – Она растерянно и сердито замахала рукой и повторила: – Бог миловал.

– Кто он такой, интересно знать, где работает, – задумчиво сказал Виталий.

– Надо полагать, здесь, в Лупановке, работает, раз ночевать оставался, – пожал плечами Иван Фомич.

На этот раз в тоне его ощущалось некоторое облегчение, было очевидно, что неведомый Гена нисколько его не волнует и за него он никакой ответственности не несёт. Другое дело этот проклятый Серков.

– А его надысь спрашивали, Гарика-то, – неожиданно сообщила Авдотья Спиридоновна.

– Кто спрашивал? – насторожился Виталий.

– Мужчина, такой солидный. И сердитый был ужас какой. Куда, говорит, мерзавец подевался? Очень Гарик, видать, нужен был ему. Ну ругался. И что, говорит, за народ такой-сякой. Никому веры нет.

– И давно он заходил? – снова спросил Виталий, которому этот визит почему-то не понравился.

– Да, на той неделе ещё.

– И больше не заходил?

– Больше нет. Другой заходил. Вчерась как раз. Ну, этот так культурно спросил, не появился ли молодец-оголец. И ушёл.

– И его тоже не знаете?

– Так не здешний же. Откуда знать? По всему видать, из Москвы.

Складывалась странная ситуация. Кто-то ещё искал Серкова помимо милиции. Причём неизвестные люди искали настойчиво, энергично и при этом явно нервничали. Неужели это связано с убийством того человека? Возможно. Но каким образом, почему? Кто эти люди? Возникшую ситуацию объяснить пока было невозможно. Всё складывалось очень странно.

Но пока надо было действовать по намеченному плану.

Виталий вынул фотографию, протянул её Авдотье Спиридоновне и спросил:

– А этого человека вы знаете? Катя вот его знает.

– Да и ты его, бабушка, знаешь, – подтвердила Катя. – Сколько раз ночевал у тебя.

Авдотья Спиридоновна строго поджала губы, отодвинула фотографию, несмотря на очки, подальше от глаз, долго её рассматривала и наконец недовольно произнесла:

– Плохо вышел. Вот и рот-то набок.

– Ну а кто такой всё-таки? – нетерпеливо спросил Виталий.

– А так, Семён Прокофьевич, ясное дело.

– Кто он такой?

– Дак я ж их дел-то не знаю. Гарик его как-то привёл. Ну, заночевал. А потом как что, так и один уже заскакивал. Сам-то он из Москвы. Ну а тут, значит, дела.

– И часто заскакивал?

– Да часто. Ну, правда, не всегда ночевал.

– А фамилии его не знаете? – продолжал допытываться Виталий.

– Да зачем она мне? Я паспорт не смотрю.

– Дайте-ка мне взглянуть, – вмешался Иван Фомич нетерпеливо и обеспокоенно, как ни напускал на себя безразличие.

Виталий передал ему фотографию. Иван Фомич подержал её перед глазами, внимательно вглядываясь, и, словно самому себе не доверяя и с заметным облегчением вздохнув, сказал:

– Встречать не приходилось. Что, тоже беглец, разыскиваете? – и остренько взглянул на Виталия. – Не больной какой? Сейчас насчёт наркомании шум пошёл.

– Разыскиваем, – неопределённо ответил Виталий.

Он давно уже заметил, в какое всполошенное, тревожное состояние пришёл Иван Фомич с их приездом. Объяснить это можно было двояко. Прежде всего самым простым и естественным образом. Милиция разыскивает его работника, который чёрт знает что натворил. И весь коллектив, возглавляемый им, да и сам Иван Фомич, он сам даже в первую очередь, могут иметь из-за этого немало неприятностей. Это первое объяснение. Однако тревогу Ивана Фомича можно было объяснить и по-другому. И Виталий, профессионально, что ли, постоянно настроенный ещё и на другую волну, сейчас всё время ощущал некий тоненький, неслышный другим звоночек, предупреждавший: что-то тут не так… что-то тут не так… Виталий никогда не был склонен в этом случае сразу же отбрасывать первую, самую естественную версию, но, уловив этот звоночек, настораживался и начинал с особой тщательностью накапливать наблюдения.

И тут в какой-то момент ему помог Валя Денисов. Как он вовремя вспомнил сообщение Игоря. Да, не зря Откаленко допрашивал тех мальчишек из ресторана, очень не зря. И Валя запомнил его доклад, молодец.

– Да, разыскиваем, – задумчиво повторил Виталий.

– Всем они, выходит, нужны, – Авдотья Спиридоновна сочувственно покачала головой и вдруг воскликнула – Ой, батюшки мои! Так ведь Семён-то Прокофьевич записку Гарику оставил, а я и отдать забыла.

– Когда оставил? – быстро спросил Виталий.

– Давно, батюшка, давно. А у меня она ну прямо из головы вон. Да и сами они про неё, стало быть, забыли. Вот ведь голова стала, не приведи господь.

– А где же эта записка, Авдотья Спиридоновна? – поинтересовался Виталий.

– Где… Кабы знать.

Старушка растерянно огляделась вокруг, потом тяжело поднялась со стула, опираясь руками о колени, и, громко шаркая разношенными шлепанцами, направилась в соседнюю комнату.

– Надо бы узнать приметы тех людей, которые Гарика разыскивали, – заметил Виталию всё это время молчавший Денисов.

– Обязательно.

Между тем Иван Фомич продолжал заметно нервничать.

– Куда же этот сукин сын мог подеваться? – не утерпев, спросил он наконец у Виталия. – Может, он и с базы чего увёл?

– Чего, например? – холодно осведомился Денисов, которому Иван Фомич с самого начала чем-то не понравился. – Что у вас обычно уводят?

– Ну как так что? – обеспокоенно ответил Иван Фомич, вытирая платком голову. – Разве так скажешь? Машин у нас в день бывает до сотни. Представляете? Вот он погрузил, допустим, на одну брус отборный кубометров десять – пятнадцать или ещё какой дефицит, пропуск чиркнул, и будь здоров, тысячи две в кармане.

– Так, выходит, у вас просто? – насмешливо спросил Денисов.

– А разве за всем углядишь, если человек такую себе цель поставил? Потом-то, конечно, выясним, да ищи концы. Вы бы видели наше хозяйство.

– Ну, выясняйте, выясняйте, – недобро согласился Денисов и добавил: – А мы потом поинтересуемся, что вы выяснили.

Иван Фомич нахмурился, посмотрел на часы и объявил, что ему пора на поезд.

– Ждите в гости, – сказал ему на прощание Денисов.

– Теперь и на чарочку не пригласишь, – как можно безмятежнее откликнулся Иван Фомич. – Разве только на чаёк с закуской.

Однако в голосе его сквозило плохо скрытое беспокойство.

Иван Фомич то и дело нетерпеливо посматривал на дверь в соседнюю комнату, куда вышла Авдотья Спнридоновна и всё никак не возвращалась с той любопытной запиской, которую ему, видимо, очень хотелось посмотреть. Наконец он снова взглянул на часы и, вздохнув, решительно поднялся со стула.

– Надо бежать, – досадливо сказал он. – Всего вам доброго. – Он главным образом обращался к Лосеву, угадав в нём старшего. – Если что надо будет, прошу. Нынче, знаете, все строятся. Кругом. Потому важную социальную роль мы призваны играть, – со значением произнёс он чьи-то чужие слова. – На уровне требований времени. Вот жизнь требует, и никак иначе, – добавил он уже от себя.

От собственных боевых и громких слов настроение у Ивана Фомича заметно улучшилось. И, повысив голос, он крикнул, обращаясь к закрытой двери в соседнюю комнату:

– Пошёл, Авдотья Спиридоновна! За чай спасибо!

Иван Фомич в последний раз кивнул всем и, несмотря на полноту, энергичным, широким шагом направился в переднюю. Там он натянул плащ, надел шляпу, не забыв поправить её перед зеркалом, и, ещё раз оглянувшись на закрытую дверь комнаты, но ничего больше не сказав, вышел во двор. Однако ощущение было такое, что сказать что-то он уже собрался, но в последний момент почему-то передумал и даже непроизвольно махнул рукой, словно останавливая себя в чём-то.

Не успел Иван Фомич уйти, как в комнате появилась Авдотья Спиридоновна. В руках у неё был развёрнутый клочок бумаги, до того, видно, сложенный вчетверо и долго так пролежавший. Старушка с облегчением сказала Виталию:

– Ну, слава богу, я, кажись, не вовсе из ума-то выжила. Помню же, что прятала. И вот обыскалась всюду, а нашла. Гляди. Сама-то ничего не пойму.

Виталий внимательно разглядел записку. Подошёл и Денисов.

На широком блокнотном листе, очень аккуратно вырванном, так что ни один зубчик не был попорчен, мелким отработанным почерком и тоже очень аккуратно было написано всего три строчки: «В понедельник приехать не могу, в цехе комиссия по итогам. Скажи Николаю Александровичу, что буду во вторник, часа в три. А ты верни долг, а то пожалуюсь. Деньги не мои». Далее следовала подпись, без особых кокетливых или залихватских завитушек, чёткая, отработанная и спокойная. Фамилия читалась как Лялин, Ляпин, Лякин, словом, неясной оставалась только третья буква. Ну, а инициал прочитывался легко – буква «С», то есть Семён. Впрочем, почерковеды установят и неясную букву.

Однако фамилией и характерным почерком информация тут, естественно, не ограничивалась. Оказывается, Семён Прокофьевич работал в каком-то цехе в Москве, и, видимо, не простым мастером. А вот сюда, в Лупановку, приезжал, очевидно, в свободное время, но тоже по каким-то делам. И здесь начальником у него был некий Николай Александрович, тот же самый, видимо, что и у Серкова. И всё это, очевидно, не имело никакого отношения к лесоторговой базе, где директором был Иван Фомич и никакого Николая Александровича не существовало. Наконец, у покойного Семёна Прокофьевича, оказывается, были какие-то «не его» деньги и он что-то даже одолжил Гарику. Возможно, деньги были немалые, и Гарик о них, видимо, знал.

Таким образом, записка представляла несомненный оперативный интерес.

Образ убитого две недели назад человека наконец-то начинал проступать во всей своей обычной человеческой сложности.

След из Москвы явно тянулся в Лупановку, а возможно, через неё и куда-то дальше…

Простившись с Катей и радушной Авдотьей Спиридоновной, Лосев и Денисов поспешили вернуться в Москву. Они везли ценнейшую информацию.

* * *

В тот же субботний день Игорь Откаленко должен был выполнить другое, не менее ответственное, но, пожалуй, более сложное задание: побывать в пошивочном ателье на Большой Полянке. Именно это ателье, а вернее, его директора Коровина и закройщика Левина упомянул в разговоре с Лосевым в Ялте мнимый Журавский. Впрочем, упомянул он этих людей лишь мимоходом, просто как знакомых, а Левина ещё и как отменного мастера, у которого только и шил. Иными словами, ничего порочащего или даже бросающего самое малое подозрение сказано в их адрес не было. И всё же… знакомство с таким прохвостом, а возможно, и преступником тех людей, конечно, не украшало и само по себе внушало некоторое подозрение. Если, впрочем, тот ничего не выдумал. В любом случае проверку, а точнее, разведку следовало провести очень осторожно, чтобы ни тени не пало на репутацию этих людей в любом случае, а тем более если они окажутся вполне порядочными людьми. Впрочем, ни у кого в ателье вообще не должно было возникнуть даже мысли о какой-то проверке.

Всё должно быть спокойно, обычно и буднично, и при этом кое что всё же необходимо было выяснить. И конечно, в первую очередь следовало нащупать путь к тому человеку, которого они, вполне вероятно, знали не как Журавского, а под какой-то другой, возможно, под его истинной фамилией.

Короче говоря, подобное задание можно было поручить только очень опытному и добросовестному человеку. Выбор Цветкова пал на Откаленко.

И Игорь отправился на Большую Полянку. Свободной машины, как всегда, не оказалось, и ехать пришлось на метро, впрочем, всего две остановки от «Пушкинской» до «Новокузнецкой», а затем предстояло пройтись пешком по тихим улочкам Замоскворечья, что Игорь проделал, надо сказать, с немалым удовольствием. Погода стояла в тот день на редкость ясная и тёплая, после целой череды дождливых и холодных дней. Тротуары были засыпаны жёлтой опавшей листвой, а воздух напоен её прелым, пьянящим запахом. Игорь с наслаждением вдыхал этот уже полузабытый сладчайший воздух, напоминавший о полях и лесах родного Подмосковья, об отдыхе и полузабытом детстве. Мысли невольно унеслись на миг куда-то в сторону. Игорь подумал вдруг о сыне, о том, что давно не видел его, что надо бы в отпуск взять его с собой в поход на байдарках, который они обычно затевали с Виталием. Ведь каждая их встреча для Димки отчаянная радость, а тем более такой поход. Встречи их с Димкой всегда короткие, и в тёмных, больших глазах его неутихающая, настороженная тревога, что отец сейчас опять уйдёт. Ну что ты будешь тут делать? А Алла так и не вышла больше замуж. Пока, надо думать. Усилием воли Игорь заставил себя больше не размышлять на эту тему.

Вот и Большая Полянка. Где же тут ателье? Игорь огляделся. Странная какая-то улица стала. Самые разные эпохи соседствовали здесь. Рядом с низенькими, в один-два этажа, ветхими и скромными мещанскими, чиновничьими домиками середины прошлого века и пузатыми, спесивыми купеческими домами стояли угрюмые, высокие и крепкие «доходные дома» начала нынешнего века, а наискосок, через улицу от старинной, причудливой и разноцветной красавицы церкви, от которой глаз оторвать было нельзя, расположились наисовременнейшие, высоченные здания с огромными сверкающими витринами магазинов. И дворы тут были совсем разные, в них Игорь по пути тоже заглядывал. То махонькие, старенькие, уютные, все в зелени разросшихся огромных деревьев и сейчас сплошь устланные золотым ковром опавшей листвы, то мрачные, каменные дворы-колодцы, а то современные, просторные, с детскими площадками и стоянками для автомашин.

Вся улица была не очень-то длинной, и Игорь с удовольствием и, по существу, впервые не спеша прошёлся по ней, заглядывая по привычке во дворы. Однако никакого пошивочного ателье он не обнаружил. Дойдя до конца улицы, Игорь повернул обратно, и вскоре за углом, в одном из переулков, выходящих на Большую Полянку, на низеньком жёлтом домике он увидел знакомую вывеску.

Внутри ателье оказалось вполне приличным, а если судить по количеству всяких грамот, развешанных аккуратно по стенам, то и просто выдающимся. Вдоль одной из стен разместилось несколько примерочных кабин, задёрнутых красной тяжёлой тканью. У окна стоял длинный диван, возле него на низеньком столике были разложены журналы мод, кажется, далеко не последнего сезона. У другой стены, напротив дивана, находился столик приёмщицы. Это была пожилая седовласая величественная дама с породистым длинным лицом, в модных очках.

На диване дожидались примерки молоденькая девушка в спортивной куртке и скромный немолодой мужчина с портфелем на коленях. Мужчина читал газету, девушка с усмешкой листала журналы.

Игорь подчёркнуто вежливо обратился к приёмщице:

– Можно видеть Бориса Борисовича?

– Минутку. Сейчас вызову.

При этих словах Игорь невольно с облегчением вздохнул. Итак, Журавский не обманул: закройщик Борис Борисович в самом деле существовал. Это уже вселяло некоторую надежду.

Приёмщица между тем выбрала одну из нескольких укреплённых на стене кнопок и нажала её три раза. Однако на её вызов никто не появился. Она сделала недовольную гримасу и снова трижды, уже настойчивей, нажала на кнопку. Ожидание продолжалось. Наконец приёмщица, видно, потеряв терпение, досадливо поднялась из-за стола, и в тот же миг дверь возле неё, ведущая во внутренние помещения ателье со строгой, но вежливой табличкой «Посторонних просим не заходить», стремительно распахнулась и появился запыхавшийся краснолицый шарообразный человек с седым всклокоченным венчиком волос вокруг розовой блестящей лысины и сползающими на кончик носа очками. На нём был синий сатиновый с короткими рукавами халат, с трудом на одну пуговицу стянутый на огромном животе, под расстёгнутым воротом рубашки съехал набок красивый полосатый галстук, широкие брюки складками лежали на стоптанных ботинках. Человек был весь какой-то задёрганный и вместе с тем, видимо, добродушный.

– Бегу, бегу! – воскликнул толстяк и тут же близоруко огляделся.

Приёмщица, сделав Игорю приглашающий жест, сухо сказала, ещё не остыв:

– Вас спрашивают, Борис Борисович.

Тот живо обернулся к Откаленко.

– Слушаю вас, молодой человек. Внимательнейшим образом слушаю.

– Хотелось бы обсудить с вами вопрос о пошивке костюма, – церемонно и довольно нудно объявил Игорь.

– То есть желаете пошить, я так понимаю? – уточнил с лёгкой улыбкой Борис Борисович. – Или что?

– Нет, сначала именно обсудить, – неуступчиво возразил Игорь. – Я вас не знаю, вы меня не знаете. А дело серьёзное.

Сидевшая на диване девушка отложила журналы и с любопытством следила за их разговором. Игорь с неудовольствием покосился на неё и сказал:

– Хотелось бы поговорить тет-а-тет.

Борис Борисович, перехватив его взгляд, согласно закивал головой.

– Понимаю, понимаю. Прошу вас, будьте любезны.

Он увлёк Игоря за собой к дальней примерочной кабине, по пути захватил со стола один из журналов мод. Плотно задёрнув за собой занавеску, он указал Игорю на стул и с облегчением сел сам, расставив толстые ноги.

– Слушаю вас внимательнейшим образом, – с готовностью произнёс он, поправив съехавшие очки.

– Мне, Борис Борисович, не хотелось там говорить, – доверительно понизив голос, сказал Игорь, – я рассчитываю на особое отношение к моему заказу, как к коллеге, так сказать. На основе взаимности.

– Безусловно, безусловно! – воскликнул Борис Борисович и живо поинтересовался: – Чем изволите заниматься? Тоже в нашей системе, выходит, трудитесь?

– Именно. Кожгалантерея. Ремонт. Так что пути наши могут легко пересечься, – скупо улыбнулся Игорь.

– Вполне, вполне, – с энтузиазмом воскликнул Борис Борисович, прихлопнув толстыми ладонями по коленям. – Мир тесен, что там говорить. Или я не понимаю…

– Кроме того, я к вам пришёл по рекомендации одного знакомого, – добавил Игорь. – Он только у вас и шьёт.

– Да, да, да! – с новым воодушевлением подхватил Борис Борисович. – Клиентов, слава богу, хватает. Народный артист есть, даже два, – он небрежно махнул пухлой рукой. – Потом, заместитель министра, не буду называть фамилии, он член ЦК. Ещё дипломат, сейчас уже во Франции, в моём костюме, конечно. Словом, клиентов выше головы. И все довольны, представляете? Все! Буквально! Потому что высший класс! Я вам скажу между нами, лучше переплатить, но получить вещь. М-а! – Он приложил пальцы к губам и как бы послал воздушный поцелуй. – Я полагаю, вы должны быть со мной согласны. Это же логично или нет?

Борис Борисович многозначительно поднял палец. При этом он сдвинул на потный лоб очки и его круглая, багровая физиономия на миг потеряла добродушную чудаковатость. Он потёр нажатую очками переносицу и с нескрываемым любопытством спросил:

– А вас кто ко мне направил, интересно всё-таки знать?

– Олег. То есть Олег Дмитриевич Журавский, помните такого?

– Честно говоря, не припомню. Но не в том суть, я вам скажу, не в том! – бодро ответил Борис Борисович, хлопнув себя снова по толстым коленкам, и неожиданно спросил: – Так вы, может быть, и в нашем товариществе состоите?

– Каком товариществе? – удивился Откаленко.

– В садовом, конечно! Каком же ещё?

«Снова это товарищество», – мелькнуло в голове у Откаленко, он помнил, что у Лосева об этом почему-то спрашивал и мнимый Журавский. И Игорь охотно, даже обрадованно ответил:

– Понимаете, и Олег тоже приглашал. Конечно, хотелось бы. Но ведь дороговато выходит, что ни говори, – счёл, однако, нужным добавить он. – Как вы полагаете?

– Вот именно и безусловно, это уже я вам говорю, – Борис Борисович энергично проткнул пальцем воздух перед собой. – Умереть можно! Но, с другой стороны, самому строить немыслимое дело. Здоровье! Его положишь, потом не поднимешь. А тут уже налаженные связи, что вам ещё сказать?

– Но от кого всё зависит в этом товариществе? – поинтересовался Игорь.

Он, естественно, ничего ещё не мог понять в неожиданно возникшей ситуации и сейчас как бы шарил в темноте, стремясь нащупать хоть какие-то ориентиры, чтобы двигаться дальше. Откаленко понимал, что сейчас пока что главной задачей является сбор информации о мнимом Журавском и его делах, любой информации, даже самой, казалось бы, далёкой, а уж дальнейший анализ покажет, нужна она или нет. Вот всплыло неожиданно это товарищество, им надо тоже поинтересоваться, вдруг этот тип играет там какую-то роль. Ведь не случайно задал он Лосеву тот странный вопрос.

– От кого всё зависит? – насмешливо переспросил Борис Борисович. – Ха! Слушайте меня. Вам будут говорить, например, что от Гены. Хохма! – он пренебрежительно махнул рукой. – Это всего лишь комендант, ясно вам? Но… – Борис Борисович понизил голос и оглянулся почему-то на занавеску. – Не хочу сказать, что жулик, однако ловкий человек. Делает бизнес на наших денежках, это я вам говорю. А что делать? Где взять кирпич, где взять брус, доски, шифер, цемент, паклю, я знаю, что ещё? И этих архаровцев, которые будут строить и обирать вас как липку? А так, представьте себе, на болоте каким-то чудом растёт храм, на который вы молитесь и работаете в поте лица и каждую копейку жертвуете на него.

– Но при чём здесь болото? – очень удивился Игорь.

– А вы думаете, нам отвели парк, да? Вы наивный человек! Нам отвели болото, и мы его ещё осушали. Так вот. Вы спрашиваете, кто главный. Главный, конечно, не Гена, это так, мелочь. Главный – это, допустим сказать, наш Николай Александрович. О! Это, я вам доложу, фигура!

– Кто же он такой? – поинтересовался Откаленко, не скрывая и даже подчёркивая свое любопытство.

– А я вам скажу, – важно объявил Борис Борисович, делая широкий, приглашающий жест рукой. – Пожалуйста. Это не секрет. Во-первых, он наш директор здесь. И всегда у нас Красное знамя и, конечно, премии. Затем он же, товарищ Коровин, заместитель председателя нашего товарищества. Вот так, и не меньше. Он главный кровопивец и благодетель.

– Но почему?

– А! Станьте членом нашего товарищества, сами узнаете.

– Ну и где же оно находится, это ваше болото, далеко? – скептически осведомился Откаленко, давая понять, что не очень-то склонен принять такое приглашение. – Представляю, куда вас загнали.

– Бывшее болото, – многозначительно поднял палец Борис Борисовч. – А загнал… Кого-нибудь, может быть, и загоняют. Даже наверное. Но не товарища Коровина, чтоб вы знали. Вы слышали про такую станцию – Лупановка?

– Лупановка? – сразу насторожился Игорь. – Слышал, конечно.

– Так вот, от неё полчаса на автобусе. Деревня Вальково. А там полкилометра – и наше болото.

– Бывшее, – улыбнулся Игорь.

– Да-да, конечно. О! Чего это нам стоило, вы бы только знали. Ну и до сих пор все говорим: «поехали на болото», «был на болоте» и всё такое. Так вот, осушил его и дорогу построил он, Генка. За наши денежки, конечно, живые денежки. И сколько там к кому прилипло лишнего, никто не считал.

– Словом, кровопивец?

– Совершенно так! Пьёт, как комар на том болоте. Пьёт презренный металл, как он выражается, разбойник. Ну, понятно, понятно, – Борис Борисович дважды выдвинул перед собой большие, мягкие ладони с растопыренными пальцами, словно отталкивая что-то. – Понятно. Даром ничего не делается. Все хотят заработать на кусок хлеба.

– С маслом, – ядовито добавил Откаленко.

– С маслом. Я согласен. Закон природы. И я плачу из последних сил. Но зато, вы же понимаете, – Борис Борисович раскинул руки и, зажмурившись, блаженно втянул воздух. – Это будущий рай, чтоб вы знали. А у меня ещё внуки, не забудьте. Да на этот храм можно пожертвовать последнюю рубашку.

– Так вы всё же советуете? – озабоченно осведомился Игорь.

– А я знаю ваш доход? Надо всё сообразить, молодой человек. Надо сесть с карандашом и посчитать. Кстати, для начала вам дадут в банке три тысячи рублей ссуды.

– А дальше?

– А дальше вы пойдёте на поклон к Генке.

– Это зачем?

– Ах, молодой человек, молодой человек. Если вы серьёзно решите, мы познакомимся ближе и вы всё будете знать. А сейчас давайте займёмся костюмом, вы же сами говорите, это серьёзное дело.

– Безусловно, – решительно согласился Откаленко. – Давайте займёмся.

Борис Борисович раскрыл прихваченный им журнал мод и с подъёмом приступил к объяснениям. Он начал с материалов, какие имело на этот случай само ателье, причём из двух видов один был и в самом деле превосходный, шотландский. Затем он перешёл к тому, что имелось сейчас в магазинах, где собственно говоря, ничего, по его словам, заслуживающего внимания не имелось. При этом Борис Борисович поминутно обращался к Игорю с вопросом, а что он сам хотел бы иметь, и тут же нетерпеливо и безапелляционно отвечал, не давая Игорю даже раскрыть рот. Затем они стали уже по журналу выбирать фасон будущего костюма, и вновь Борис Борисович горячо и увлечённо сам решал все вопросы. Впрочем, Игоря в данном случае всё это вполне устраивало. Наконец Борис Борисович объявил цену будущего костюма, и у Игоря невольно вытянулось лицо, словно он и в самом деле собрался себе что-то шить.

– Вы кое-что хотите по этому поводу сказать, как я вижу? – усмехаясь, осведомился Борис Борисович. – Знаю, знаю, молодой человек. Вы мне сейчас скажете, что это страшно дорого. Что ещё пять лет назад… Словом, я вас понимаю. Но я вас спрашиваю, что можно сделать? Это же всё по прейскуранту. Имейте в виду, за свою работу я с вас ещё ничего, по сути дела, не взял. Да-да, те копейки я не считаю. Я же художник, поймите. Это что-то стоит или нет, я вас спрашиваю? Пол-Москвы мечтает у меня шиться, пол-Москвы! Это же конкретный факт. А тут ещё этот кровопивец Генка! Ведь у моего храма ещё нет крыши.

– Я вас понимаю, – серьёзно согласился Откаленко. – Но и вы понимаете, что мне надо подумать. Тем более что вы, честно скажу, смутили мой покой этим вашим болотом.

– Бывшим, – лукаво усмехнувшись, поднял палец Борис Борисович, словно продолжая какую-то их игру.

– Именно что, – ответно улыбнувшись, согласился Игорь. – Так, может быть, имеет смысл вступить?

– А почему нет? Это же мировой процесс, вы поймите. Дошёл и до нас. Люди потянулись назад к земле. Даже самые потомственные горожане, обратите внимание. В чём дело? Я вам скажу, я прочёл умную статью. Человек уже не в силах жить всё время в городе. А вы, между прочим, тоже человек.

– Всё верно. Но это, мне кажется, больше для пожилых людей.

– Ничего подобного, как можно! У вас есть семья?

– Ну, есть, – чуть помедлив, ответил Игорь.

– Вот! Вам ясно? И не раздумывайте долго, это я вам говорю. Ну, пойдите к Николаю Александровичу, ей-богу. И всё станет ясно, увидите. Он как раз сейчас здесь. Вас что, убудет от этого разговора?

– Нет, конечно. Но…

– Ай, не сомневайтесь! Ну так вы не сошьёте себе новый костюм. Ну и что? Перебьётесь. И я перебьюсь. Зато будем соседями, представляете? – Борис Борисович широко и блаженно улыбнулся.

И на миг Игорь вдруг ощутил острое желание тоже иметь свой клочок земли и свой домик. В этот миг он даже неожиданно увидел вдруг Лену в её широкополой соломенной шляпе, склонившуюся над грядкой. Впрочем, тут же видение это исчезло. Но Борис Борисович всё же что-то, как видно, уловил и со вкусом произнёс:

– Хорошо, а? Так вот, идите и поговорите. Это вам так же ничего не будет стоить, как и наш разговор о костюме. Николай Александрович уже привык к таким визитам. Вы же из нашей системы! Идите, идите, это я зам говорю.