Текст книги "Болотная трава"

Автор книги: Аркадий Адамов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Видимо, Игорь ему чем-то понравился, и Борис Борисович не собирался это скрывать.

«А в самом деле, почему бы не поговорить? – подумал Игорь. – Тем более разговор для него обычный. А для меня может оказаться полезным». Он усмехнулся про себя. Дело, кстати, облегчалось ещё и тем, что у них с Виталием была знакомая мастерская по ремонту кожгалантереи, вернее, знаком был её заведующий, к помощи которого они уже раза два прибегали в случае оперативной необходимости. И сейчас можно было тоже использовать этот вариант.

Игорь дружески распрощался с симпатичным Борисом Борисовичем и, следуя его указаниям, отправился искать заведующего ателье. Аккуратно постучав в нужную дверь и услышав раскатистое, солидное «Пр-рошу», он вошёл в небольшой, тесный кабинетик.

За столом сидел крупный человек в красивом коричневом костюме, галстук и рубашка были подобраны в тон костюму. Глубокие залысины открывали могучий лоб, синеватые мешки под глубоко запрятанными суровыми глазами, широкий перебитый нос и узенькая чёрная ниточка усов на слегка запавшей верхней губе – таков был Николай Александрович Коровин, имя которого почему-то показалось Игорю знакомым, хотя он был уверен, что никогда Коровина не встречал.

– Здравия желаю, Николай Александрович, – меняя тон, чётко и энергично, по-солдатски произнёс Игорь, что-то подходящее уловив в облике Коровина. – Разрешите обратиться по личному вопросу.

– Обращайтесь, обращайтесь, – рассеянно и небрежно разрешил Коровин, бросив острый взгляд на Игоря, и снова продолжал перебирать какие-то бумаги, словно убедившись, что посетитель ничего интересного для него не представляет.

– Насчёт садового товарищества, – уточнил Игорь, продолжая стоять возле двери. – Желательно было бы вступить.

– Ну ещё бы, – самодовольно и насмешливо прогудел Коровин, не отрывая глаз от бумаг. – Теперь каждый хочет. – Он поднял голову и посмотрел на Откаленко. – С условиями знакомы?

– Никак нет. Но выполнять обязуюсь, – преданно ответил Игорь.

– Так. Посмотрим. Из какой организации?

– Управление бытового обслуживания Киевского района. Мастерская по ремонту кожгалантереи, – без остановки, всё так же чётко отрапортовал Игорь.

– Ага. У Савкина. – Тон Коровина становился всё более доброжелательным. – Да вы садитесь.

Игорь, словно исполняя команду, шагнул к столу. Коровин покосился на него, и было заметно, что ему нравится такая военная чёткость.

– Главное условие, – внушительно, грозя карандашом, произнёс Коровин. – Немедленная уплата взносов и освоение участка за два года. Зато со строительством проблемы не будет, поможем. Средства, надеюсь, имеются?

– Так точно, собрал.

– Прекрасно. Минутку! – Он повернулся к телефону, набрал номер и в ожидании ответа забарабанил короткими сильными пальцами по столу, потом, оживившись, почтительно сказал: – Арнольд Иванович, извините, это снова я. Мы можем принять ещё одного человека… Да, наш профиль… Киевский район… Средства собраны, и с условиями знаком. Согласен, конечно… Минутку, – он прикрыл ладонью трубку и обратился к Игорю: – Взносы полторы тысячи и пятьсот. Сможете внести сразу, как вас примём?

– Так точно, – быстро и твёрдо ответил Игорь. Это было, очевидно, главный пункт, который интересовал руководителей товарищества. Впрочем, в этом не было ничего странного. Средства, вероятно, собирались с трудом. Да и основной контингент пайщиков был не из самых зажиточных. Хотя… Но Игорь прогнал неуместные в данный момент мысли.

– Да, конечно, – продолжал между тем свой разговор Коровин. – Не иначе. Что?.. Пока никаких сведений нет. И дома тоже. Очень странно… Да и меня… Непременно. – Он повесил трубку и пояснил: – Это наш председатель. Очень влиятельный человек. Дворский Арнольд Иванович. Слышали?

– Само собой, – почтительно подтвердил Откаленко.

– Ну-с, а ваш вопрос, видимо, будет решён положительно, – продолжал Коровин. – Собирайте документы, пишите заявление. Всё передадите нашему секретарю правления, она же и бухгалтер, Инна Осиповна. Сидит в городском управлении, в бухгалтерии. У нас по совместительству. Ну-с, а потом внесёте всякие взносы, вступительный, членский, целевой. Это, так сказать, гарантия быстрого строительства, как вашего собственного, так и общего – водопровода, света, дорог, это всё только завершаем. Но успешно.

– Рад участвовать, – поспешно заверил Игорь.

– Вот и хорошо. Товарищество – это, я вам скажу, феномен нашей экономики, – наставительно произнёс Коровин. – С одной стороны, вроде бы у нас ничего нет, – он развёл руками, – а с другой – всё можем. Нужны только сметка и способности. Ну а этим, – теперь он усмехнулся, – бог нас не обидел. Усекли?

– Так точно.

– Да, кстати, вы там у себя в районе не знаете такого Лямкина Семёна Прокофьевича? – небрежно поинтересовался Коровин, отводя глаза снова к своим бумагам. – Цехом заведует.

– В нашем районе? – озабоченно переспросил Игорь. – Что-то припоминаю.

– Впрочем, неважно, – махнул рукой Коровин. – Надеюсь, ничего с ним не случилось. Это член нашего правления, – пояснил он. – Пропал куда-то.

– Наведу справки и доложу, – чётко ответил Игорь, преданно глядя на Коровина.

– Ну, специально не трудитесь, – снисходительно разрешил тот. – Так, если слух дойдёт. Телефон мой на всякий случай запишите.

Он вынул квадратик бумаги из коробочки на столе, передал Игорю и продиктовал номер телефона. Вообще Откаленко ему, видимо, понравился, потому что говорить с ним Коровин начал весьма благожелательно и даже доверительно. Воспользовавшись этим, Игорь, как бы преодолевая смущение, спросил:

– А чем, я извиняюсь, мне ваш комендант поможет? И как его отыскать?

– Разыскать его просто. На участке должен быть. Там ему и домик построен. А поможет стройматериалы добыть, людей, транспорт.

– Деньги ему вручать, коменданту?

– Ни в коем случае, – строго сказал Коровин и даже постучал пальцем по столу. – На то есть член правления по финансам. – И уже снисходительно заключил: – Словом, старайтесь.

– Так точно.

– И учтите, – многозначительно добавил Коровин. – Мы услуг не забываем.

Глава 6. Всякие неожиданности

Первая неожиданность не заставила себя ждать.

Случилось это в тот самый день, когда Лосев и Денисов возвращались из поездки в Лупановку, переполненные всякими открытиями и догадками. А вскоре появился в управлении и Откаленко, тоже, конечно, с ворохом всяких новостей.

Всех троих сразу же вызвал к себе Цветков, у которого оказался, несмотря на субботу, и следователь прокуратуры Виктор Анатольевич, он только что провёл первый допрос Серкова. Таким образом, новостей собралось много и откладывать совещание на завтрашний, воскресный день никому не хотелось. Да и нельзя было откладывать, ведь по некоторым из полученных сегодня данных меры предстояло принимать немедленно.

После обмена добытыми сведениями была наконец установлена личность убитого человека. Им оказался член правления всё того же садового товарищества «на болоте» Лямкин Семён Прокофьевич, о котором с напускной небрежностью интересовался Коровин. Теперь следовало быстро установить его место работы, то есть цех, которым он заведовал в Киевском районе города, и конечно, местожительство и немедленно там побывать.

Было, кстати, весьма странно, что никто из членов его семьи или родственников не встревожился почти двухнедельным отсутствием Лямкина и никто из сослуживцев, работников его цеха, тоже.

Цветков, посмотрев на часы, распорядился немедленно установить адрес этого цеха и адрес, где жил Лямкин. И сегодня же надо было в эту мастерскую успеть, благо до её закрытия оставалось ещё часа три. Ну а домой к Лямкину решено было отправиться на следующий день, в воскресенье, с утра.

Однако причина убийства Лямкина пока по-прежнему была неясна. Как сообщил Виктор Анатольевич, на допросе Серков упрямо отрицал свою причастность к убийству, вопреки всем установленным фактам. Правда, фактов к моменту начала допроса было маловато, и, в частности, имя убитого и все сведения о нём Виктор Анатольевич не знал, и это, естественно, затрудняло дело. Впрочем, в задачу этого первого допроса и не входило немедленное изобличение преступника. И рассчитывать на это в любом случае не приходилось. Опытный Виктор Анатольевич для начала лишь познакомился с Серковым, уяснил себе его позицию, его отношение к происшедшему убийству, его защитные аргументы и доводы, не раскрывая до поры собранные против него улики. Потом, заметил Виктор Анатольевич, эти улики заставят Серкова вести себя уже по-иному, во многом признаться и лишат сегодняшней наглости.

Виталий невольно подумал, что если бы был выполнен демократический принцип участия адвоката с момента ареста человека, о котором сейчас так много писали газеты, то и в этом случае тактика Виктора Анатольевича была бы самой правильной с точки зрения следствия.

– Да, – сказал он. – Тут к вам ни один адвокат не придерётся.

– Нашёл бы, – пробурчал Откаленко. – Их задача такая.

Цветков усмехнулся.

– Поживём – увидим. Не так-то просто, милые мои, съехать с наезженной колеи. Не пустит.

– И много проблем, – добавил Виктор Анатольевич. – Захотят ли ещё сами адвокаты.

– Ну ладно, – вздохнув, сказал Цветков. – Вернёмся к делу. Времени у нас мало. Вечно ты, Лосев, куда-нибудь свернёшь. – И, обращаясь к следователю, – спросил: – Как сейчас ведёт себя Серков?

– Дерзко. Всё отрицает, – ответил Виктор Анатольевич, не спеша протирая очки белоснежным носовым платком и близоруко щурясь. – Взрывной характер, азартный. Кроме того, груб, неосмотрителен, невыдержан. Слова опережают мысль.

– Он был судим? – заинтересованно спросил Лосев.

– Нет. Карточка пришла пустая.

– А кто родители?

– Говорит, нет родителей. Тётка воспитала. Умерла.

– Интересно, – задумчиво сказал Лосев. – Что-то воспитание у него не сиротское.

– Кстати, – Виктор Анатольевич указал очками на Виталия. – Он к вам как-то по-особому относится. То ли боится, то ли уважает. Вы что, раньше когда-нибудь с ним встречались?

– Нет, – покачал головой Виталий. – Точно, не встречались.

– Видимо, от кого-то наслышан, – кивнул головой Виктор Анатольевич. – Я так и подумал. Что ж, это неплохо. Я бы вот что хотел… – Он кончил протирать очки, надел их и уже новым, острым взглядом посмотрел на Цветкова: – Пусть-ка с ним побеседует Лосев. А потом мы обменяемся впечатлениями. Ты же знаешь, – настойчиво произнёс он, уловив в глазах того еле заметное недовольство, – иной раз не мешает проверить себя. Так вот, пусть Лосев с ним побеседует. Не возражаешь, надеюсь?

– Пожалуйста, – проворчал Цветков, который не любил публично выделять кого-либо из своих сотрудников. – Пусть Лосев, если хочешь.

– Договорились, – удовлетворённо кивнул Виктор Анатольевич, словно и не замечая недовольства Цветкова, затем продолжал: – Серков упомянул одно имя, Гриша Сопкин, знаете такого?

– Знаем, – нетерпеливо откликнулся Лосев а указал на Денисова: – Вот он его задерживал, а я с ним беседовал.

Виктор Анатольевич быстро повернулся к Денисову и настороженно переспросил:

– Задержали?

– Это до меня, – скромно поправил Валя. – Но я с ним познакомился.

– А в связи с чем Серков упомянул этого Сопкина? – поинтересовался Виталий.

– Записочку тот носил Марине Булановой и ещё кому-то с приглашением в ресторан. Но сам такого приглашения, кстати, не получил. Это когда вы собирались задерживать Серкова, – пояснил Виктор Анатольевич, никак при этом не намекая на досадную неудачу той операции, и в свою очередь спросил Денисова: – Ну и какое впечатление произвёл этот Сопкин?

– Трусоват, кажется, – усмехнулся Валя. – Всех боится. Отца, Помазнева.

– Это кто? – поинтересовался Виктор Анатольевич и тут же вспомнил: – Ах, это приятель его, с которым он на вокзал приехал. Ну да, да.

– Помазнева мы посадили, он суда ждёт, – добавил Денисов. – С ножом на людей кинулся, пьяный. Ну а Сопкин ничего такого не делал. Его отпустили. Отец за ним приехал.

– Так-так, – задумчиво произнес Виктор Анатольевич. – Какие же у него отношения с Серковым?

– Пока неясно, – покачал головой Денисов.

– Неясно… – всё так же задумчиво повторил Виктор Анатольевич. – А надо, чтобы было ясно.

– Давайте я с ним потолкую, – предложил Лосев. – Завтра же и заеду к нему домой. Заодно посмотрю, что за семья. А Лямкиным пусть займётся Откаленко, – он усмехнулся. – У него обязательство перед товарищем Коровиным. А то его в садовое товарищество не примут.

Все засмеялись. А Цветков, по привычке крутя в руках сложенные очки и всё ещё не очень отошедший от своего недовольства, сухо сказал:

– Ладно, поезжай. И ты тоже, – он очками указал на Откаленко. – Сегодня ещё успеешь в мастерскую, а завтра с утра домой к этому Лямкину. А ты, Лосев, в понедельник побеседуй с Серковым, – всё так же сухо продолжал Цветков. – Ты же слышал, тебе следователь поручение дал.

– Так точно, – коротко ответил Виталий, подчиняясь его официальному тону и про себя догадываясь, конечно, откуда этот тон взялся. Уж кого-кого, а Кузьмича он изучил достаточно хорошо.

– Главная задача сейчас – найти второго, с документами Журавского, – продолжал Цветков. – Этот будет поопаснее Серкова. Убийца-то он, по существу. Он сидел рядом с жертвой в машине. Ну и, конечно, выяснить причину убийства. Деньги? Похоже. Но тогда встают другие вопросы. Откуда у Лямкина такие деньги? Не его? Тогда чьи они? Откуда? Потом, странно, что Коровин не заявил в милицию об исчезновении Лямкина и вообще никто не заявил. А ведь Серкова они ищут.

– М-да, – согласился Виктор Анатольевич. – Много остаётся вопросов, слишком много. А мы между тем выходим на новый объект, это самое товарищество.

– Вернее, – поправил Цветков, – нас выводят на это товарищество.

– На болоте, – добавил Лосев иронически, однако же и с ноткой озабоченности тоже. – Никогда ещё мы таким делом не занимались.

– Это мне объяснили, – усмехнулся Откаленко. – Новые, мол, времена пришли. Массовая тяга горожан к земле. Сначала была автомобилизация, вон уже двадцать миллионов владельцев личных машин в стране стало. Тоже социальный процесс. А теперь людей на землю с городского асфальта потянуло. Всё закономерно и прогрессивно. А для нас – новая криминогенная область.

– И жди новые виды преступлений, – кивнул Виктор Анатольевич.

Неожиданно на тумбочке возле Цветкова зазвонил внутренний телефон. Дежурный по управлению доложил:

– Товарищ полковник, вас по спецсвязи Ялта вызывает.

– Иду, – коротко ответил Цветков и, поднявшись из-за стола, сказал: – Вы меня обождите, я сейчас. Небось по этому же делу.

Длиннейшими коридорами МУРа Фёдор Кузьмич добрался до комнаты дежурного, по дороге всё ещё обдумывая непростую ситуацию, возникшую в этом деле.

– Цветков слушает, – сухо сказал он в трубку, почему-то ничего приятного услышать не ожидая.

– День добрый, Фёдор Кузьмич. Майор Савчук из Ялты беспокоит.

– Здорово, здорово, Олег Филиппович, – сразу потеплевшим голосом ответил Цветков. – Что у вас там стряслось?

– Да вот решили на всякий случай вас в известность поставить. Два дня назад, то есть в четверг, исчез у нас этот самый Журавский, так?

– Точно, точно. И что?

– Ну вот. А сегодня мне докладывают, что какой-то человек интересуется им там, в гостинице. Разыскивает, понимаете, всюду. И Рощин мой полагает, что специально тот человек из Москвы прилетел, чтобы Журавского отыскать.

– Когда прилетел?

– Как раз в тот день, когда Журавский сбежал.

– И кто же такой этот приезжий, установили?

– А как же. Фамилия его Птицын.

– Птицын?! – удивлённо хмыкнул в трубку Цветков. – Это уже само по себе весьма интересно. Как зовут? Кто такой?

– Зовут Ной Герасимович. Работник управления бытового обслуживания в Москве. Заведующий отделом. Пятьдесят один год. Женат. Номер оплатил всего за три дня. Выходит, не отдых это, а деловая поездка.

– И командировку предъявил?

– Обязательно. В наше управление бытобслуживания. Обмен опытом, как водится. Словом, липа. И Рощин, полагаю, прав.

– У кого этот тип про Журавского спрашивал? Он Журавского ищет?

– Именно Журавского. Ну, для начала у администратора спросил. Та сказала, как мы велели: «Был такой, но выехал». Очень он, как передают, заволновался. «Быть того не может, – говорит, – ему никто отдыхать не мешал».

– Так и сказал? – уточнил Цветков.

– Именно так. Я сам у Рощина переспросил. И вот сейчас он бегает по гостинице и всех про Журавского расспрашивает.

– Так-так, – задумчиво произнёс Цветков. – Значит, можно предположить, что от этого Птицына Журавский и сбежал, как только его увидел?

– Нет сомнений, Фёдор Кузьмич.

– Пожалуй. Словом, этот Птицын нас весьма интересует, Олег Филиппович. Прошу поглядывать за ним. Контакты, связи. Ну, и дайте знать, когда соберётся уезжать. Интересно также, куда именно он от вас направится, в какой город.

– Всё будет сделано, Фёдор Кузьмич. Не подведём.

– Да уж на кого, на кого, а на вас надеюсь.

Они простились.

Цветков, кивнул дежурному, отправился к себе.

Да, вот это неожиданность! Нашёлся всё-таки «Н. Птицын», тот самый, со своей «любимой женщиной». У кого-то из них Серков утянул золотой кулон. Но ищет Птицын не Серкова, а Журавского, да ещё волнуется при этом. Нет, конечно же не из-за кулона прискакал Птицын, не из-за него так волнуется. Зачем же ему понадобился Журавский? Он, между прочим, не работает в управлении бытового обслуживания или в какой-либо его «точке». Почему же Журавский так интересует Птицына, что тот ради него даже в Ялту прилетел? А Журавский, между прочим, увидев его, сбежал. Интересно, очень всё это интересно.

Свои соображения по поводу неожиданного появления в Ялте Птицына он высказал ожидавшим его сотрудникам и под конец посмотрел на Виктора Анатольевича, ожидая услышать в первую очередь его мнение. Но тот помедлил, и первым, не сдержавшись, высказался Лосев:

– А может, этот Птицын тоже связан с тем замечательным садовым товариществом «на болоте»? И тогда понятно, почему он охотится на Журавского. У того же громадные деньги откуда-то взялись. И очень похоже, что он напарник Серкова по убийству этого Лямкина. Убийству и ограблению. Но откуда, спрашивается, у того такие деньги были?

– Да, спрашивается, – согласился Виктор Анатольевич. – И потому сейчас особое значение приобретает работа с Серковым. Уж он-то знает, кто такой Журавский.

– А не на общественные ли денежки они позарились? – предположил Откаленко. – Эти их взносы знаете какой круглой суммой выражаются? Если по две тысячи рублей с пайщика?

– Фь-ю-ю! – присвистнул Лосев.

– Ты думаешь, почему люди деньги вносят? – спросил Откаленко.

– Общие расходы: электричество, вода, дороги и прочее.

– А кроме того, они строить помогают. Материалы, транспорт, люди. Это в наше время любых денег стоит. А иначе… Вон мне Борис Борисович сказал: по уставу они должны домик построить за два года, а очередь в магазине за кирпичом для фундамента на три года. Как быть?

– М-да, – вздохнул Цветков. – Сами толкаем.

– Словом, у Лямкина могло быть с собой сколько угодно денег, – заключил Лосев. – Таким образом, как тут ни крути, а всё тянется к этому товариществу «на болоте». Пора, Фёдор Кузьмич, им заняться. Что-то там, мне кажется, нам светит насчёт убийства.

– И гражданин Птицын, видно, оттуда, – вставил Денисов.

– М-да, – задумчиво потёр подбородок Цветков и посмотрел на Виктора Анатольевича. – А ты что скажешь?

– Скажу, что действовать надо одновременно, – решительно ответил тот. – И на каком-то этапе, возможно, подключим коллег.

– Ну, правильно, – согласился Цветков. – Сегодня и начнём. – Он посмотрел на Откаленко. – Давай, милый мой, отправляйся в цех этого Лямкина. Узнай только адрес сперва. А завтра домой к нему.

– Ребята уже адреса узнали, – сказал Откаленко. – Это теперь вопрос техники.

– Само собой, – согласился Цветков и обернулся к Лосеву: – А ты завтра с утра действуй, как договорились. Парень тот вдруг да и даст чего.

* * *

На следующий день Виталий сразу после завтрака, который, правда, состоялся значительно позже, чем обычно, и протекал, к радости Светки, по-воскресному неторопливо, поехал в самый центр города и не без труда отыскал старенький, горбатый и узкий переулочек. Там некоторые московские семьи жили из поколения в поколение, с незапамятных времён, правда, сейчас чуть просторнее, чем раньше, постепенно прихватывая в тёмных коммунальных квартирах освобождавшиеся по разным причинам комнаты.

Маленькие подслеповатые домики с мезонинами, балкончиками, булыжная горбатая мостовая с клочьями травы между камней, крошечные, заваленные сейчас грудами золотистой листвы дворики, – словом, чудом уцелевший осколок минувшего века в шумной бензиновой громаде современного города.

В конце концов Виталий отыскал и нужный ему дом, оказавшийся трёхэтажным, потемневшим от времени, с чугунными балкончиками, с какой-то давно осыпавшейся лепниной по фасаду, с маленькими мутными оконцами на первом, полуподвальном этаже и на третьем тоже, а вот на втором, явно когда-то «хозяйском», этаже окна были широкие, с красивым переплётом. Двери на фасадной стороне не было.

Виталий зашёл в тесный уютный дворик, заваленный, как и все, опавшей золотистой, но местами уже потемневшей листвой, с грустными берёзами и клёнами, кивавшими ему на ветру своими голыми ветвями.

На скамейке возле покосившегося дощатого стола сидели два старика, один в зимней шапке, другой в шляпе, опираясь руками на толстую суковатую палку. Прервав свой, как заметил Виталий, сердитый разговор, они сейчас с любопытством, один с нескрываемым, даже каким-то радостным, другой сдержанно и настороженно, смотрели на незнакомого длинного парня в плаще с растрёпанными ветром светлыми волосами, зашедшего в их дворик и чего-то тут ищущего. Заметив их взгляды, Виталий решил побеседовать со стариками. Было полезно собрать хоть какие-нибудь сведения о семье Гриши Сопкина, прежде чем встретиться с ним самим. Да и вообще старики были, кажется, расположены к разговору, а Виталий любил неторопливые, дружеские разговоры с незнакомыми, но симпатичными людьми. А оба старика его чем-то заинтересовали. Виталий ещё раз устало и неохотно огляделся, словно, и не рад был, что попал в этот двор, потом достал из кармана сигареты и не спеша направился к скамейке, где сидели старики.

– Доброго здоровья, – сказал он, подходя. – Огонька не найдётся случайно?

– Не дымим, – неожиданно звонким фальцетом бодро отозвался румяный, круглолицый старик в очках. – Давно бросили, сынок. Пожить ещё охота на этом свете, понимаешь. – И он хохотнул.

– Ну и ладно, – согласился Виталий. – Сам тоже здоровей буду. Зато посижу, если разрешите.

– Отчего же и не разрешить. Милости просим, – прохрипел другой старик, усатый, в тёмной шляпе, опиравшийся на палку, и посмотрел на Виталия строго, даже чуть подозрительно из-под лохматых бровей. – Неужто устали?

– Устать особо не устал, но, признаться, проискал ваш дом порядком, – усмехнулся Виталий. – Больно уж путаные переулки тут.

– Это точно, что и говорить, – весело подхватил круглолицый старик. – Слава богу, сейчас подшофе не возвращаемся, а то и сами иной раз дорогу не найдём.

– Ты, Сеня, скажешь, – недовольно проворчал старик в шляпе.

– А что? Мало мы, по правде говоря, выпивали? О-хо-хо! И что? Мне вот, если так сказать, за восьмой десяток перевалило. А хоть куда! Пульс даже не прощупывается. А почему? В городе долго не жил, хоть и москвич потомственный. Служба была исключительно на природе, в Сибири. Семнадцать лет и восемь месяцев.

– Ты бы лучше о своей службе помалкивал.

– Это почему такое? – заносчиво ответил круглолицый. – Меня высшие власти туда направили. И ордена давали. А я что, виноват, если уж так спросить? Что велели, то и делал. А сказали «уходи» я и ушёл. И партбилет унёс в целости. И пенсию вот получаю побольше твоей.

– А людей за что губил? – неуступчиво и сурово спросил другой.

Видно было, что спорили они на эту тему не раз и только что тоже.

– А я не губил. Они сами… Ну, какие условия были, понимать надо.

– Ты газеты, Сеня, читаешь? – неожиданно спросил старик в шляпе, спросил строго и устало, даже как-то сочувственно, по-прежнему тяжело опираясь на палку.

– Ну, читаю, – настороженно ответил круглолицый.

– Телеграмму вчера из Аргентины прочёл?

– Ну, не помню. Что такого? – с некоторым облегчением ответил Сеня, ожидавший, видимо, от газеты каких-то более неприятных сообщений.

Виталий невольно попробовал припомнить, что он такое прочёл вчера насчёт Аргентины, но тоже ничего особого на память не пришло.

– А там писали, – хмуро продолжал старик, – что к суду привлекаются, оказывается, генералы, которые во время недавней диктатуры там у них нарушали права человека и засадили за решётку всего-то несколько тысяч невиновных людей. Уразумел?

– А мне на неё наплевать, на Аргентину твою, – горячо объявил круглолицый Сеня. – И человеку голову не морочь. Он небось по делу пришёл. – И, обращаясь к Виталию, спросил: – Вам кого здесь у нас надо-то?

– Да вот Сопкины тут живут. Гриша нужен.

– О, жених твой, Афанасьевич. К нему, выходит, пришли.

Весёлый Сеня обращался к своему суровому собеседнику так безмятежно и приятельски, словно и не было у них только что никакого спора.

– Это как же понимать? – улыбнулся Виталий. – Чей Гриша жених?

– Так он за внучкой его ухлёстывает, за Галинкой, – ухмыляясь, пояснил Сеня. – Говорят, свадьба скоро.

– Да хватит тебе, балабол, – сердито оборвал его Афанасьевич. – Какая там свадьба, ты что? Я за него и Мурку свою не отдам.

– Вот Муркой своей и командуй, – продолжал веселиться Сеня. – А молодёжь ноне никого не спрашивает. Ещё спасибо скажи, что жениться надумали.

– А свою бы внучку вы за Гришу отдали? – поинтересовался Виталий.

– Нипочём. Он, понимаешь, парень несамостоятельный. С кем поведётся, от того и наберётся. Вот и профессия будет папаши, Петра Евграфовича, и нрав его же.

– А каков его нрав?

– Каков? – переспросил круглолицый Сеня и посмотрел на своего соседа. – Каков, а, Афанасьевич, как ты определишь, одним словом если?

– Так и определю, – просипел тот, по-прежнему опираясь подбородком на палку и хмуро глядя куда-то перед собой. – Лизоблюд, и в узком, и в широком смысле слова. А можно ещё сказать – прохвост.

– Во, видали? – обратился Сеня к Виталию и в свою очередь спросил: – А вы сами откуда будете, если не секрет?

– Да из Гришиного ПТУ, отстаёт он кое в чём.

– А-а, ну да, это, конечно, наблюдать надо. А мы, считай, сто лет соседи с ними, – он уже не упоминал о семнадцатилетнем перерыве. – Меня, значит Семёном Никитовичем величают, ну а его – Иваном Афанасьевичем. Старые московские пеньки, деды и прадеды тут проживали. И на гражданскую и в Отечественную отсюда уходили. – Он покосился на своего соседа и туманно пояснил: – Ну, я это вообще сказать хочу. А если к примеру, то вот Иван Афанасьевич наш.

– И Пётр Евграфович тоже отсюда уходил? – спросил Виталий.

– В гражданскую молод был, а в Отечественную тут кренделя выписывал по причине якобы здоровья, – хмуро сообщил Иван Афанасьевич и, бросив взгляд на Виталия, в свою очередь спросил: – Вас-то как зовут?

– Да просто Виталий. Рано ещё по отчеству величать.

– Ну и верно рано, так ещё погуляйте, – весело поддержал Семён Никитович и важно добавил: – А что до Гришки, то искажённое парень воспитание получает. Это не я говорю, это вот он говорит, учёный человек. А я с ним согласен. Верно, Афанасьевич?

– Насчёт воспитания верно, – сдержанно согласился Иван Афанасьевич. – Кто это сейчас кулакам волю даёт. Атавизм какой-то. И вообще страх хорошего не воспитатель.

– Страх это порядок, говорили, – вскользь заметил весёлый Сеня, ставший вдруг скучным и строгим.

– Тех, кто так говорил, Сеня, уже нет, слава богу. Но проблемы с воспитанием есть, серьёзнейшие проблемы.

– Балуем. Всё дозволяем, – вскипел вдруг злостью Сеня. – Добренькие больно стали.

– Не-ет, вокруг ещё много жестокости, – вздохнул Иван Афанасьевич. – Где пьянь, где эгоизм, там и жестокость, и цинизм, и ничего святого.

– Насчёт зелья да, – неожиданно охотно согласился Сеня. – И пьяни этой развелось небывало, я тебе скажу. Может, сейчас поубавится, ежели вовсе не перетравятся чем попало. Вот и Петька… Пётр Евграфович, – поправился он, взглянув на Виталия. – Чуть что, так Гришку кулаком и гладит.

– Свою угодливую натуру из него делает, – проворчал Иван Афанасьевич. – Сам весь день до ночи спину перед людьми гнёт, а на другой день фонбарона из себя корчит. Самая мерзкая порода.

Видимо, оба старика, при всей разнице во взглядах, были решительно настроены против Сопкиных – и старшего, и младшего.

– Да, ничего хорошего из этого в будущем не получится, – осторожно заметил Виталий, с интересом слушавший этот непривычный ему разговор и боясь помешать его течению.

– Уже не получилось, – строго констатировал Иван Афанасьевич.

– А ведь денежки у Петьки водятся немалые, – завистливо усмехнулся Семен Никитович. – Профессия-то прибыльная, если, конечно, умело вести.

– И совести не иметь, – сипло пробурчал Иван Афанасьевич, не меняя позы и всё ещё опираясь подбородком о свою палку.

– Само собой, – быстро согласился Семен Никитович. – Чуть пьяненький, он его – раз и в обсчёт пустит. Или ещё какие услуги. Знаю я эту механику.

– Ничего ты, Сеня, не знаешь, – Иван Афанасьевич покачал головой. – Откуда тебе её знать? В наше время, когда мы молодые были и ты человеком был, эта механика с услугами ещё, можно сказать, в зачаточном состоянии была, – он многозначительно поднял сухонький потемневший палец. – А сейчас шагу не сделать, чтобы чего кому не дать. Да что далеко ходить. Вон в моей школе, мне рассказали, прошлой весной отличница на экзаменах по трёшке брала с ребят за решение задачек. Каково? Разве в наше время это могло быть? Бескорыстно подсказывали, по дружбе. А сейчас видал как? Откуда? От взрослых.

– А Гриша как на это смотрит? – спросил Виталий, до сих пор не вмешивавшийся в разговор стариков, чрезвычайно его самого взволновавший, и боясь этому разговору чем-нибудь помешать.

– Гришка-то? – весело переспросил Семен Никитович и махнул рукой. – Зелёный ещё. Ха-ха.

– Вот дед у них был, – добавил Иван Афанасьевич, бросив быстрый взгляд на весёлого Сеню. – Тоже по этому делу всю жизнь служил. Небось помнишь его, Сеня? Совсем другой человек был. И спину не гнул, и душой – ни-ни. Мы о нём такое хорошее помним, что не всякому скажешь. Время-то до войны было ого какое… – Он снова оглянулся на Сеню и хмуро усмехнулся. – Вот он в то время в Москве не был.

– Слышал, – сдержанно отозвался Виталий, ловя себя на том, что никогда не решился бы вести такой разговор со случайным собеседником.

– Уже хорошо, – согласился Иван Афанасьевич. – Потому что нигде вы об этом сейчас не прочтёте. А знать историю Отечества надо во всей полноте, и хорошее, и плохое. Это я вам как учитель истории говорю. Бывший, правда.