Текст книги "Бывшие. Я не смог ее забыть (СИ)"
Автор книги: Ария Тес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
Лера свернулась в калачик на самом краю постели, и меня дико бьет во все стороны. Подтягиваю ее ближе, прижимаю к груди и зарываюсь носом в волосы.
– Я люблю тебя, маленькая. Я безумно тебя люблю.
Прости меня за то, что я сделал. Если бы я мог это объяснить хотя бы себе, то смог понять, как остановиться раньше, чем упасть ниже уровня дна.
Жмурюсь, когда в горле начинает спазмить. Вдох сделать нереально сложно, и снова дико-дико больно, потому что мне кажется, что я ее теряю…
Лер, ты прости. Прости меня, хотя что тебе от этого прости? Единственное, что мне остается – это надеяться, что ты никогда не узнаешь, какой мудак твой муж и как не хило он сорвался.
Никогда таким не был и быть не хотел. Я никогда всего этого не хотел, но…прости меня, Лер. Прости…
***
Не знаю, на что я все-таки надеялся. Меня никто сверху не услышал, я снова оказался на дне. Но! С разницей лишь в том, что на этот раз это действительно было дно моей кроличьей норы.
Я сижу на нашей постели. Кристина стоит передо мной на коленях и отчаянно старается захватить член поглубже, но это уже неважно. Я не чувствую ее губ, не чувствую ее прикосновений. Все пропало резко и растворилось в адском сердцебиении и внутренней дрожи.
У меня упал.
Кристина медленно отстраняется и тихо спрашивает:
– Ром, все в порядке?
Нет, Кристина, не в порядке. Я смотрю в дверной проем. Мозг закаратило. Мир сузился до одного-единственного, чего я так боялся.
На пороге нашей спальни стоит Лера. Белая, как снег. Сжатая.
Я не знаю, на что я надеялся? Кроличья нора давила и разрушала. Кроличья нора всегда только давит и разрушает. Только я был не Алисой; и попал я не в Страну чудес, а совсем в другие места. Там было темно; там пахло болью и отчаянием. Там все было кончено.
Я не Алисой, которая свалилась в Кроличью нору и пережила потрясающее приключение. Я мудак, который буквально физически почувствовал и услышал свист бумеранга, который через мгновение прилетает мне в лоб и разбивает его до основания.
Лера резко поворачивается и убегает...
«Селфхарм»
Лера
Единственное живое существо, которое любит моя дражайшая начальница – это ее пес. Рыжий, забавный корги по имени Оскар. Естественно, в честь одной из самых значимых фигур моды: Оскара де ла Рента. Я называю его Кабачок.
Так вот. Примерно год назад случилось кое-что, выходящее за абсолютно все рамки. Наша «железная леди», наша Мерил Стрип, от которой не допросишься даже улыбки, хоть сальто перед ней исполни, хоть растянись в шпагат, пришла на работу в абсолютном раздрае. Как человек, который знает ее…господи, наизусть! А я знаю наизусть! Стыдно признаться, но мне известен точный размер ее груди, а еще имя ее гинеколога. Или ее любовников. Всех. За последние три года, что я работаю в качестве ее раба.
Конечно, иногда Сатана меня дико вымораживает, а иногда я хочу проломить ей башку хрустальным шариком от какого-то модного художника, который лежит на ее столе, и которым однажды она в меня даже запустила. Кстати, тогда пришлось ехать в центр по пробкам, чтобы купить новый. Так что, скажем так, он у нас сиквел, но об этом мы, конечно же, не распространяемся. Да и суть не в этом.
Как человек сочувствующий и вообще неспокойный, я не смогла сделать вид, что ничего не заметила. Ведь я заметила. Светлана в тот день была совершенно не в своем амплуа.
– Светлана? У вас что-то случилось? – спросила я тихо, когда ежедневная муштра под названием «планерка» у всего нормального мира, закончилась, и остальные работники журнала разбежались по своим местам.
Ха!
Тогда я нарушила негласное правило: не лезь к тигру в клетку. Но опять же! Иначе просто не могла. Она переживала и нервничала, и это было очень заметно.
Помню, как Сатана одарила меня ледяным взглядом и сослала на склад перебирать старые вещи для съемок. Спойлер: это было чистое наказание, потому что там водились крысы размером с мою голову, пахло столовкой, а еще работал уборщик-маньяк. По офису ходили легенды о паре тройке «помощниц», которые сильно (по меркам высоких стандартов глубокоуважаемой Сатаны, конечно же) накосячили и потом потерялись на этом складе.
«Их так никто и не виде-е-е-л…» – рассказывала одна из заведующих отдела...не помню уже какого. Да и не суть.
Суть в том, что нас стращали, как умели, с первой минуты нахождения в дорогой редакции. Новеньких. Этих разяв, у которых вечно глаза разбегались от восторга, и которые дико раздражали. Через какое-то время уже и меня, ведь за их косяки всегда отвечали старшие. Хотя, в оправдание моим коллегам, место действительно оказалось прескверное. Крыс я не видела, уборщик оказался обычным дядькой, который дал мне конфетку, чтобы не расстраивалась, а столовкой пахло вкусно. Тогда готовили котлетки. Самое дерьмовое в этой ссылки были не городские легенды, а ощущение мощнейшего обвала из шикарного офиса в подземные казематы, где гора заброшенных вещей только подчеркивала всю гадливость ситуации.
Безнадега…
Я провела там два дня, а потом меня вернули на этаж. Прямиком в кабинет к Сатане, и я, напитавшись отчуждением на пару жизней вперед, уже решила, что все. Уволит точно, но…чудо! Все вышло совсем наоборот.
Сатана дала мне пару заданий, был вечер. Потом она замолчала. Я уже думала тихо, спинкой отступать в приемную, как вдруг она тихо сказала…
– У нас на районе появился маньяк.
Хлопнуло меня знатно. Я сделала шажок обратно и прошептала в ответ:
– С вами все в порядке? Вы пострадали? Если…
Я помню, как она перебила меня смешком, а потом бросила на меня взгляд. Тогда под тенью ночи я впервые увидела в ней простую женщину. Сильную до невозможного днем и уязвимую ночью.
Конечно, оказалось, что маньяк – это очень громкое название для придурка, который ворует собак у богатых теток, а потом просит за их возвращение выкуп, ну, да ладно. С искренним желанием помочь, на следующее утро я притащила несколько сотен вариантов решения проблемы начиная с рассказов о том, как с такими придурками боролись когда-то там, заканчивая элегантным решением: обыкновенным маяком, который можно было бы внедрить в ошейник.
Мы выбрали второе.
Сатана встала, приказала мне идти за ней, потом пустила в свой лимузин, а потом и в свою квартиру. Через два часа я уехала оттуда с ее водителем и четырьмя пакетами ошейников, которые нужно было оснастить этими самыми маячками.
Рома ржал до слез. Пока тащил эти пакеты до мастерской, где меня уже ждали. Он ржал так сильно, что уронил один в лужу, за что следом получил еще одним по горбяке. И чуть не упал от смеха в ту же лужу…
Стоп. Это сейчас неважно.
Неважно даже то, как охренел мастер, когда я высыпала ему гору разных ошейников, шлеек, господи-боже, цепочек…короче, всего богатства Кабачка на стол.
Я веду это совершенно к другому.
Когда-то я читала, что лисица – очень бережливое животное. Вы знали? Она роет ямки, прячет туда еду…просто на всякий случай! И отчасти поэтому она и является олицетворением хитрости. Так вот. Я тоже была хитрой. Мне не хотелось ехать и позориться снова, поэтому я купила где-то двадцать таких маячков сверху. Это как взять дополнительный кофе, понимаете? На случай если основной прольется. Так и здесь. Обычная подстраховка.
Теперь в моем чулане стоит отдельный контейнер с этими самыми маячками.
Где-то в пять утра я решаю, что Рома окончательно заснул. Мне дико дискомфортно в его объятиях, которые в последнее время стали больше похожи на удушающие тиски.
Он меня ими давит.
Буквально впихивает в свое тело, прижимает к матрасу, обеими руками захватывает – и все; и поминай как звали.
Когда мне удается из этих капканов выбраться, делаю глубокий вдох и кошусь на него. Раньше Рома спал умиротворенно, а сейчас морщится. Интересно, что ему снится? Ай, это тоже неважно.
Тихонько встаю и крадусь на выход, но тут же замираю. Мое внимание привлекает телефон.
Я раньше никогда таким не занималась. Не потому что я считаю, что это гадко. Это не гадко. Если тебе нечего прятать, то это просто телефон, а не «НЕ СМЕЙ ТРОГАТЬ И НАРУШАТЬ МОИ ЛИЧНЫЕ ГРАНИЦЫ». В жопу вас всех. Тех, кто с пеной у рта защищает свои гребаные смартфоны – вот у кого там всегда найдется пара-тройка скелетов в цифровом поле. Я считаю, что ты можешь взять телефон, но с разрешения. Если прятать нечего, то и реакции не будет никакой.
Раньше у нас так было.
Теперь он всегда кладет трубку экраном вниз, и да, об этом я тоже только что вспомнила. После всей своей мощной аналитики. После новости про «первую любовь и полгода».
Рома больше не дает мне телефон, даже если я попрошу, что тоже всплыло. Он находил дурацкие отговорки, а потом вовсе смещал фокус внимания в сторону. А я велась. Наверно, потому что боялась? Да, наверно, потому что боялась…
Теперь не боюсь.
Подхожу к его тумбочке, тихо стягиваю телефон и нажимаю на кнопку. Пароль. Раньше у него стояла дата нашей свадьбы – теперь она не подходит. Вскидываю брови. Вбиваю дату знакомства – хер, мой день рождения – разбежалась. Его день рождения? Тоже по нулям. Ну, это был совсем сомнительный вариант, конечно, но вдруг? Хотя Рома не отличается нарциссизмом и совсем не похож на человека, который поставил бы такой пароль.
Вспыхиваю.
Может быть, там уже давно не ваши даты, а их? А ты тут слюну распустила.
Это больно.
В груди жжет еще сильнее, и я перевожу на спящего мужа взгляд. Очень хочется воткнуть ему этот телефон прямо в морду. Читала новость, что какая-то девчонка, просматривая ленту ночью в своей постели, сломала себе нос, уронив телефон на лицо. Значит, вещь тяжелая. Значит, может нанести хорошую такую травму. А что? Звучит очень…
Хреново. Хреново это звучит, моя ты золотая. Все, что ты получишь тогда – очередной бред, помноженные на лизоблюдство или обвинения. Он просто вывернет ситуацию, как ему удобно, и все! Хочешь еще порции лапши на ушки? Так иди и завари, а не жди ее от Измайлова в виде всей этой дебильной канители. Ее ты уже накушалась, спасибо.
Лучше думать о деле, а не о травмах.
Киваю, кладу телефон и ухожу с пустыми руками. Обидно все равно. Если честно, я не совсем честна была, когда говорила, что теперь его объятия душат. В то же время в них я чувствую какую-то особо острую любовь и…важность, что ли? Нужность? Его ко мне, свою ему. И в какой-то момент, пока я молча лежала и смотрела перед собой, пока он дышал жаром мне в затылок, я думала: что ты делаешь? Ты серьезно его подозреваешь? НАСТОЛЬКО, чтобы…устроить всю эту вакханалию?
Мне хотелось остановиться.
Вполне вероятно, я снова словила легкую паничку, ведь снова пошли слезы и дикий откат обратно к неверию, но…я успела выжать экстренный тормоз, потому что действительно НАСТОЛЬКО не доверяю. Нет, не доверяю. Даже больше вам скажу: меня преследуют фантомные боли дохлого доверия, и я не могу так жить. Сойду с ума точно…
Спускаюсь на первый этаж, достаю из каморки контейнер с маячками, один из которых активирую, а потом выхожу на улицу. Пихать в пальто или рабочую сумку – просто глупо. А вот в машину? Это да. Это уровень шпиона «Бог».
Его же хрен найдешь!
Я заталкиваю свою шпионскую примочку под пассажирское сидение, прикрепив к железным рычагам, а потом застываю. Мне не хочется этого делать, и вообще, лучше бы побыстрее все закончить и вернуться домой, пока меня не обнаружили, но…нет, это выше моих сил. Я снова приседаю и свечу на пол его тачки фонариком своего телефона.
Пусто.
Бросаю взгляд перед собой и резко забираюсь в салон. Открываю подлокотник. Роюсь в нем, как белка! Но тоже ничего. Карты, мелочь, моя гигиеничка и резинка, еще какие-то документы, типа страховка и бла-бла-бла.
Никаких следов мерзкой твари.
Застываю снова.
А что, если они…прямо здесь?
Медленно поворачиваю голову на заднее сидение. Вообще, Рома не любит секс в машине. Он говорит, что ему тесно, и оно понятно: он высоченный, огромный мужик с широкими плечами и крупной массой. Даже такая тачка ему жмет в плечах, притом, что Рома любит подвижный секс. В разных позах. Жаркий и долгий, а тачка? Это всегда быстро. На скорую руку, так сказать. Разве так трахают первую любовь? Разве ей не упиваются? Бред.
Даже со мной он занимался здесь сексом редко.
Даже? Там же первая любовь, а ты всего лишь жена…
Фу.
Ежусь от неприятных мыслей, веду плечами и ощущаю противное, гадкое жжение по позвоночнику. Не хочу об этом думать. Не надо раньше времени… да и потом, если он тебя тут застукает – пиши «пропало», и не будет уже никакого времени. Придется тебе до конца жизни тогда тупым углом ходить, если существует этот проклятущий треугольник. Истеричкой и плаксой будешь. Бабой с поехавшим чердаком или очень богатым воображением.
Ай, плевать.
Завтра я все узнаю. Так или иначе.
***
Прощаемся мы скомканно и быстро. Еще вчера, пока Рома оставался на первом этаже, я заказала себе машину бизнес-класса, и теперь он меня целует рядом с ней.
Проводил, донес чемодан, который я, кстати, собрала для прикрытия, теперь вот целует…хах…Мне так хочется верить в искренность его поцелуя. Да я почти и верю, а на мгновение верю полностью.
Особенно сильно это мгновение, когда я отстраняюсь и заглядываю ему в глаза, в которых столько того, что я видела много-много лет подряд…
Там и любовь, и нежность, и забота…
– Вернись побыстрее, ладно? – тихо просит, а у меня сжимается сердце.
Мне даже становится стыдно за свои подозрения, но…я киваю и залезаю в салон, а потом говорю водителю:
– Можете ехать.
Если мои подозрения окажутся неликвидными, я потом извинюсь, но так больше жить просто невозможно! Я должна понимать, что происходит. Сошла ли я с ума от своей ревности? Или я просто женщина, которая знает, что ее обманули?
Когда мы выезжаем с улицы нашего коттеджного поселка к магазину, водитель бросает на меня взгляд через зеркало и тихо спрашивает:
– Так куда мне ехать?
– Остановитесь где-нибудь здесь, – также тихо отвечаю.
Он паркуется рядом с продуктовым.
Я заказала машину бизнес-класса, потому что моя начальница заказала бы такую, но ни в какой аэропорт, само собой, я ехать не собираюсь.
Достаю планшет, подгружаю программу и прикусываю нижнюю губу. Остается только жать.
Проходит час, два, три. Рома все еще дома, и это ненормально. В смысле…он давно уже должен быть на работе, почему он никуда не едет?!
Мимо проезжает машина, которую я раньше не видела. Наверное, такси.
На планшет падает уведомление.
Любовь моя бесконечная🔥
Ты долетела?
Я чуть хмурюсь и опускаю глаза на свой телефон.
Вы
Да
Любовь моя бесконечная🔥
Все в порядке?
Вы
Да
Молчание. Пальцы пробивает током, и я думаю, что, возможно, надо было вести себя чуть по-другому. Возможно, я действительно больная идиотка и…господи! Это вполне может быть обычной паранойей, ведь…у меня нет никаких доказательств! И нет никаких оснований в принципе его подозревать. Лера, вы десять лет вместе! Десять! За десять лет он хоть раз дал тебе повод усомниться в себе?!
Нет, не дал. У нас были прекрасные десять лет. Мы были счастливы.
Что тогда изменилось? Гребаная, первая любовь? Что она значила? Кто поставит на чашу весов нормальные отношения без «вредных привычек» и что-то настолько незначительное? Ну, кто?! Точно не Рома! Он ответственный и серьезный. Он ненавидит таких мужиков. Он исключает любую, даже гипотетическую возможность на предательство, а ты…
А я.
Прикрываю глаза.
А я…
Любовь моя бесконечная🔥
Маленькая, я знаю, что в последнее время у нас были…сложности, но я обещаю, что когда ты вернешься домой, все снова будет, как раньше.
Любовь моя бесконечная🔥
У меня были некоторые проблемы, но я люблю тебя безумно, и это не изменилось. Пока тебя не будет, я все решу, и все будет, как раньше. Клянусь.
Любовь моя бесконечная🔥
Прости меня, что в последнее время я вел себя, как мудак.
Любовь моя бесконечная🔥
Может быть, нам следует съездить и отдохнуть вместе. Я хочу, чтобы ты знала, что…
Он останавливается в потоке своих признаний, а я жду и тихо всхлипываю на заднем сидении нанятой на пять дней тачке. Водитель тактично делает вид, что ничего не происходит. Меня потряхивает.
Наконец-то не выдерживаю.
Вы
Что ты хотел, чтобы я знала?
Еще почти минута проходит, и мне падает последнее сообщение.
Любовь моя бесконечная🔥
Что я люблю тебя. Поговорим попозже? Я немного занят
На этом все.
И вроде бы…да? Ничего такого он не сказал, а меня наотмашь ударило. Снова беру планшет, точка на месте. Чем он занят дома? Может быть, та незнакомая машина действительно была из такси, и он уехал на ней? Почему не на своей?
Изнутри разбивает неприятными предчувствиями и мыслями. Снова наотмашь…
Если он все еще дома, а это такси…
Да нет. Бред. Нет! Этого быть не может! Он бы так…
Резко оборачиваюсь и смотрю на дорогу, ведущую к дому. Начинаю задыхаться, внутри меня сжимает дикий спазм.
Он бы не позвал ее к нам домой. Он бы так не поступил, это уже верх цинизма и…
– Едем обратно, – выпаливаю раньше, чем успеваю подумать.
Водитель бросает на меня еще один взгляд через зеркало, но не спорит. А у меня сил нет, чтобы отступить от задуманного.
Машина разворачивается, плавно едет обратно. Я вижу знакомые ворота зеленого цвета, знакомый фасад. Моя улица, мой дом, мой мир. Но он почему-то до рези чужой и холодный…
Останавливаемся, я делаю шумный выдох и жмурюсь. Дико страшно. Сердце пытается бороться и шептать, что этого все еще не может быть. Он бы так не поступил. Только не в ваш дом…
Но что-то в этот раз все-таки громче, потому что мне страшно.
Требуется пара минут, чтобы решиться открыть дверь. Когда я вылезаю на улицу – ноги ватные. Мир в блюре…
Серьезно. У меня рябит перед глазами, я пошатываюсь, я разлетаюсь.
Иду на ватных ногах, не своими пальцами ввожу код на замке калитки, открываю ее будто бы во сне.
Дорожка. Она мокрая от дождя. Раньше я бежала домой вприпрыжку, а теперь…теперь только так. Я иду к дому, как к месту своей казни. Каждый шаг дается с трудом, страх растет с геометрической, слишком резвой прогрессией, но я иду. Это сложно, но я иду вперед…
Открываю дверь – не заперта. И сразу происходит сразу несколько моментов: во-первых, в доме стоит оглушающий тишина. Во-вторых, чужие туфли аккуратно стоят рядом с моими.
Какое кощунство…
Заглядываю внутрь, как вор. Тишина продолжает давить, а я продолжаю надеяться, что сейчас увижу их на кухне.
Просто. Будьте. На. Кухне.
На. Кухне.
Молитвы прерываются жестко. Тихим, сладким стоном со второго этажа, и это, наверно, похоже на состояние, когда на тебя обрушивается весь мир.
Я смотрю на лестницу, а там только тьма…
Короткий смешок.
Еще один стон.
Состояние абсолютного морока. Я будто плыву в киселе, дрожащими пальцами хватаясь за поручень.
Это не он там. Она приехала со своим любовником, а он по старой дружбе просто ее прикрывает. Вот и все. Вот и все…
В моменты отчаяния мозг способен на особо изощренную ложь. Отрицание, как первая ступень принятия разрушающего события – особенно прекрасна, согласитесь. Пребывая в ней, ты согласишься на любой бред, лишь бы не признавать действительность…
Она бьет меня сама. Жестко, грубо и наотмашь.
Реалии – это про жестокость; и жизнь – это тоже про жестокость.
На нашей постели сидит Рома. Перед ним на коленях стоит полуголая Кристина. Одна ее рука проводит по его прессу, задевая все татуировки, которые у него есть. Задевая мою-его кожу. Наслаждаясь моим-его теплом.
Она быстро двигает головой. Она стонет. А он…откинув голову назад и прикусив губу, наслаждается этим, запустив ей в волосы свою пятерню.
Он наслаждается другой женщиной там, где еще утром обнимал меня. Вот так цинично и жестоко, в сакральном месте для любой пары, он разрушает нашу связь, наслаждаясь другой женщиной…
Вот это мощный селфхарм, согласитесь. Те, кто режут себе кожу, нервно курят в сторонке, по сравнению с тем, что я сделала сегодня. Хах, новички наивные. Вот та боль, которую ни одно лезвие не сможет причинить никогда. Вот она...
«Взрыв атомной бомбы»
Лера
Внутри меня жжет.
Точка.
Я не могу дышать.
Точка.
Мне больно.
Точка.
На самом деле, все это жалкие слова, которые нихрена не описывает мое состояние. И я не шучу, они действительно выглядят слишком блекло, потому что…это лишь фон и призрак от той мясорубки, которая перекручивает меня изнутри.
Жестокая жизнь превратила весь мой внутренний мир с воспоминаниями по полочкам в гребаную мясорубку. Она с хладнокровием маньяка хватает все без разбора и швыряет в жерла одной, отвратительной измены.
Я на острие.
Еле балансирую на грани падения. Мозг как будто бы закоротило, и я совсем ничего не понимаю. Просто дышать не могу, просто меня трясет и по кусочкам, просто сердце долбит в мозжечок.
Я сбегаю по лестнице, спотыкаюсь и чуть не падаю.
– Лера, осторожней!
Его голос режет раскаленным ножом. И бам!бам!бам!
Я не хочу этого помнить, но воспоминания, как гребаные цыгане: смотри, смотри, смотри! От них хрен отмахаешься, они заставляют меня смотреть. И нет, я не расистка, если что, просто в моем городке с цыганами было особенно тяжко. Местный табор был самой настоящей ОПГ (в чем, собственно, и было дело) и творил разную дичь. Остальные их боялись, но ничего сделать не могли, как это часто бывает. Помню, мне мама всегда говорила: не смогла сбежать?! Притворись тупой, глухой, слепой, да хотя бы неадекватной! Но никогда с ними не заговаривай! Даже если попросят дорогу объяснить! Поняла?
Тон ее был серьезным, и я поняла. Всегда сбегала, как только видела хотя бы кого-то из них, но что делать сейчас? Тогда цыгане были обычными людьми, а сейчас они – мои собственные глаза и картинки, которые этими глазами отпечатались на мозге, как отвратительное клеймо.
Колени. Глубокий захват. Ее голые, блядские сиськи. И Рома. Который этим наслаждался на нашей постели. Память – злодейка. Как от нее сбежать? Она будто насилует мою душу огромным, раскаленным страпоном с особым остервенением.
Но это, полагаю, вопрос выживания. Я все равно пытаюсь вырваться и сбежать. Резко, рвано подскакиваю, подбегаю к двери, но успеваю только коснуться холодной ручки, как меня дергают назад.
– Лера, подожди!
Я рвусь, как раненный зверь в сторону. Плечом толкаю тумбу. На пол падают мои и его духи, ваза с цветами и тарелка для ключей.
Вокруг осколки.
И я бы оценила юморной символизм, если бы была способна на такой подвиг.
Спойлер: я на него неспособна.
Мысли в хаосе, в легких огонь. Сердце продолжает долбиться, и с каждым ударом мне все больнее.
Я смотрю на Рому. Кажется, это длится слишком долго, чтобы сказать, что длилось всего мгновение. Его взгляд…знаете, это похоже на высоту, которая меня раньше пугала. Ха! Я не знала, что такое высота на самом деле. До этого мгновение. И как она может пугать и ранить на самом деле.
Главная опасность высоты в том, что она затягивает, как болото. Ты не суицидник, но тебе хочется шагнуть. Это человеческая природа, и об этом еще, кажется, Стивен Кинг говорил: какая-то часть тебя все равно хочет шагнуть из банального любопытства, даже если дома у тебя все хорошо.
Вот и я.
У меня дома, конечно, явно не все хорошо. Но я хочу, чтобы было. Какая-то часть меня мечтает вернуться в это утро, когда и было…
Его взгляд – как высота. И как ножи. Он режет на живую. Вина, боль, отчаяние, страх. В его взгляде очень много острых, как лезвие японского ножа, эмоций. А я на высоте и его острие…одновременно.
Сколько это будет длиться? Сколько уже проходит? Я не знаю. Мне холодно. Я ничего не понимаю. Вокруг ходит табор опаснее того, что жил в моем городе, и знаете, что самое смешное? Пока я смотрю в его глазах и вижу вину, мне почему-то легче. Этот взгляд – одновременная смерть для твоей гордости, но и защита. Пока он не открыл рот, это броня. Потому что можно притвориться, что ничего не было, и мне показалось.
Но…
В иллюзиях нельзя жить вечно.
– Я-я хо-очу уйт-ти.
– Нет.
– От-тойди.
– Нет.
Руки беспорядочно хватаются то за кожаную куртку, то за края свитера, то за пальцы друг дружки. Я смотрю на него и пусть молчу, позабыв все слова, но потом я пойму, что мой взгляд за меня спрашивал: За что? Почему? Как ты мог?
Рома не дышит. Он слышит каждый мой вопрос...
– Лера… – шепчет он.
И так выглядит толчок, если кому-то интересно. Меня в спину херачат с огромной силой, и я срываюсь. Цыгане резко подскакивают и наперебой показывают свои гнилые «товары-воспоминания».
Колени. Стороны. Движения головы. Уродские сиськи. Шлюху и ее задницу. Волосы. И его. Главное – его. Как он ей наслаждается.
Меня уже не жжет, но это состояние еще хуже. Дикий адреналин взрывается в крови, и если кому-то все-таки интересно – дальше следует другой взрыв.
Взрыв ядерной бомбы.
Мозг разносит моментально от осознания. Мысли превращаются в жалеющих пчел. Внутри меня – хаос, боль, отчаяние и выжженная земля.
Никакого контроля.
Мне на глаза опускается забрало.
Я бью его по руке со всей силы и ору сипло:
– НЕ СМЕЙ МЕНЯ ТРОГАТЬ!
Часто дышу. Хлестко, сухо и абсолютно бессмысленно. В груди воткнуто копье, которое шатается туда-сюда, как будто оно не весит ничего! Но! Оно весит будто бы весь мир сразу, и это парадокс. При каждом движении я чувствую, как рваные края моей раны кровоточат, гниют, ноют. Режут. Горят.
Я сама горю.
Это…истерика.
Хватаю то, что не упало ранее. Что-то тяжелое и холодное. Никаких деталей, никаких названий. У меня в голове нет нихрена кроме желания его убить.
Кидаю.
Рома успевает отбить рукой, а я резко отрываюсь от стены.
Не могу быть на одном месте. Мне ничего не кажется, я чисто физически не могу.
Все тело ноет.
В глазах темнеет. И я бы предпочла лишиться сознания, конечно. Правда. Там, в темноте, которая меня напугала на днях, гораздо безопаснее, чем здесь. Рядом с ним.
Но нет. Нет! Лишиться сознания, значит, лишиться контроля над ситуацией. Дать ему возможности…любые! Снова испачкать меня своими грязными лапами хотя бы – не смей! Я буквально вырываю себя из смертельного обморока и иду на кухню.
Мне нужно пространство.
Одна стена – вторая. Тру грудь, жмурюсь, меряю сколько до них шагов. Дыши.
Блядь, дыши!
Не получается. Дрожь внутри рубит все мои попытки в фарш. Точнее, уродливый оскал действительности, конечно же.
Сука!
Приседаю на корточки. Голова между ног, руки на шее. Не развались, а дыши. Дыши, моя золотая. Ды-ши.
Это почти поза эмбриона, кстати. Будто бы болеть меньше будет? Смешно.
Сука…
Пальцы промокли и соскальзывают с кожи. Я резко встаю и хватаю графин с водой, но не могу его поднять. Не могу, руки не слушаются! Хватаюсь ими за столешницу и отгибаюсь назад.
Снова почти поза эмбриона.
Будто душа моя не будет так болеть и жечься…
– Лер… – отдается набатом в ушах глухой шепот.
С моих губ срывается хриплый смешок.
– Уебывай отсюда.
– Лера…
– Закрой свой рот и вали!
Графин летит в стену, разбивается. Осколки водопадом падают в раковину. Вода разливается по полу…
Очередной больной, но такой забавный символизм. Это все выглядит как реки моих слез, которые обязательно пойдут. Обязательно, когда до меня действительно дойдет все, что здесь сейчас произошло.
Пока не доходит. У меня в башке и внутри хаос, и все, что я понимаю точно – мне больно настолько, насколько может выдержать мое сердце. На пределе и острие. И я все еще лечу вниз, каждую секунду разбиваясь в лепешку о жестокую правду жизни.
Мне изменил мой любимый человек. Тот, с кем я срослась. Тот, с кем я прожила, как мне казалось, счастливые десять лет. Нам было хорошо и весело, но...опять же, видимо, только мне так было. А он? Что это все было для него, если вот так просто человек смог привести в нашу спальню другую женщину. Даже не сменив за мной простыни...
Резко поднимаю глаза на Рому. Он стоит в дверях. Белый по цвету стен. Без футболки. С наспех натянутыми штанами.
Очередной взрыв адреналина проходится по мозгу.
Я цепляюсь за гарнитур сильнее, чтобы не накинуться на него с кулаками. Где-то в глубине бушующего водопада из моей ярости, ненависти и боли есть зерно разума: он все еще сильнее тебя. Если ты к нему приблизишься, то он заставит быть рядом. Просто скрутит и заставит. У тебя не будет вариантов.
Не подходи к нему.
Рома шумно выдыхает и опускает глаза. Закрывает их. Пару мгновений молчит, а потом присаживается на стул и наклоняется вперед. Снова молчит, потирая лицо.
Кап-кап-кап
Кровь с моей стертой в пепел души капает на пол прозрачной водой.
Ярость немного отступает, и на ее место приходит еще большая боль.
С губ срывается еле слышный стон, и я сжимаюсь в подсознательной надежде сделать ее чуть менее массивной. Иначе захлебнусь.
Но я все равно захлебываюсь…
Рома прижимает кулаки к губам, глядя перед собой в одну точку. А потом говорит хрипло и тихо…
– Я не знаю, как так вышло.
Хлыст под названием «абсолютно тупорылый бред» проходится по нервам.
Ярость возвращается.
– Ты не знаешь? – рычу, а потом срываюсь на смех.
Горячие слезы катятся по щекам, как та самая кровь моей разбитой надежды…
– Ты…блядь, не знаешь…
– Лера…
– Закрой свой гребаный рот! – резко разворачиваюсь и наступаю на него, – Я слышать не желаю твоих жалких оправданий!
Даже крохи разума тут больше нет.
Я хочу его убить.
Я хочу сделать ему больно. Хоть как-то! До души я вряд ли достану, но до его рожи?!
Рома смотрит на меня прямо.
– У меня других нет. Хочешь ударить? Бей, но я этого не хотел и…
– Я сказала! Заткнись!
Со стола летят вещи. Они снова разбиваются, но что они значат? Так, мелочи для комфортной жизни, которые я выбирала для нашего дома.
Что они значат, если дома больше нет? Мы же на руинах…
Нависаю сверху, смотрю ему в глаза. Рома медленно моргает. Облизывает нижнюю губу, потом его голос падает до шепота.
– Я хотел все закончить, потому что я…
– Заткнись, – выталкиваю хрипло, – Заткнись, или я тебя убью, клянусь.
Мозг захлестывает осознание, что я действительно на это способна сейчас. У меня просто воля большая. Я ей себя сдерживаю, как цепями, но ее осталось совсем мало.
И еще я хочу сбежать.
Нужны ли мне оправдания? Хочу ли я слышать причину, разбираться в чем-то? Нет.
Все кончено.
Все рухнуло, а я не спасатель, чтобы вытаскивать из руин каких-то там «пострадавших». И я не стану даже пытаться. Все они подохнут под балками наших отношений – все возможности для объяснений сгниют под флером его предательства.
– Прощай.
Резко открываюсь от своего места и делаю шаг в сторону двери, но Рома перехватывает мою руку и рвет обратно.
– Лера, стой!…
В этот момент происходит сразу несколько вещей. Во-первых, мой организм в третий раз попадает под массированную атаку ярости и адреналина. Во-вторых, по лестнице я слышу быстрые шаги.
Медленно поворачиваю голову и вижу ее. Кристина бросает на нас взгляд, но сразу его прячет и снимает с вешалки свое пальто.
