Текст книги "Бывшие. Я не смог ее забыть (СИ)"

Автор книги: Ария Тес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

«Рядом с близким человеком»

Лера

В квартиру к младшему брату я звоню несколько минут подряд, прежде чем слышу его гнусавый голос и отборный мат.

– Да, сука! Какого хера тебе нужно?!

Удар.

Немного дергаюсь от двери, когда в нее прилетает что-то тяжелое. Илья всегда славился бурным нравом. Дикий жеребец, и как его только в полиции терпят – для меня это вечная загадка.

Дверь распахивается. Илья полуголый, сонный. Под глазом синяк. Как будто в прошлое вернулась…

Выгибаю брови и издаю смешок, прежде чем он придет в себя и начнет задавать неприятные вопросы.

– Кто тебе двинул?

Брат трет глаза и хмурится.

– Кто двинул, об этом уже пожалел. Чего пришла с утра пораньше?! Лера, твою мать!

– Ага. Знаю. Не вовремя. За последние сутки я везде не вовремя. Двигай с дороги.

Захожу в квартиру без приглашения. Может показаться, что наши отношения оставляют желать лучшего, но на самом деле это не так. Мы с братьями связаны толстыми цепями обиженных и избитых изнутри детей, чьи родители слишком долго вели себя, как мудаки. На самом деле, мы друг друга очень любим. Просто по-своему. Без нежности, но до талого.

– Че за прикол?! – Илья шипит, но дверь закрывает, пропуская меня внутрь.

Я шумно выдыхаю и кидаю сумку рядом с его. В лофте стоит оглушающая тишина…

– Где Слава?

– Так в Италии, – проворачивается замок.

Ну да. Точно. Он собирался домой, но у него настолько плавающий график, что непонятно, когда именно снизойдет. Он может обещать приехать через неделю, но залениться и прилететь только через месяц. Или вообще не прилететь. А может наоборот. Сказать, что никуда не поедет, но быть рядышком через сутки. Все под настроение. Только хардкор.

Медленно снимаю куртку и вглядываюсь в их большую гостиную. Если по лестнице подняться, то попадешь в спальни. Надеюсь, там никого нет.

– Ты один?

– Нет, блядь. У меня наверху целый притон шлюх, познакомить?

Издаю смешок и жму плечами, а потом бросаю на него хитрый взгляд.

– А что? Так говоришь, будто такого раньше никогда не было.

У меня очень красивый брат. Что-что, а с генетикой нам всем повезло – это правда. Я пошла в маму с ее светлыми волосами и веснушками, а они в отца. Оба. Высокие, широкоплечие, темноволосые. У нас на троих только глаза одного цвета: то голубые, то зеленые. В зависимости от освещения. Или настроение.

Сейчас у Ильи глаза темные, как полуночный лес. Он хмурится и разглядывает меня, и я знаю, что он видит. Опухшая сестрица, которая будто бухала…ой, а что это я себе льщу? «Будто» не про меня. Я бухала, и он это видит. И красный нос, и глаза «слезные» тоже.

– Кофе будешь?

Киваю слегка. Он кивает в ответ и разворачивается я сторону кухни. Я благодарна, конечно, что он не задает вопросов, потому что не уверена, что сейчас их вывезу.

Но вывести придется.

Он просто дает мне время немного…очухаться, что ли. А еще самой начать. Да, мне нужно начать самой…

Илья ставит передо мной чашку с ароматным кофе, себе тоже берет и отходит к окну. Щелчок. Оно открывается. Еще один, сигарета начинает тлеть. Я смотрю в черную жижу, в которой хочется утопиться.

Сука.

– Я… – откашливаюсь, когда слова застревают в горле, – Я поживу пока тут?

Спрашиваю тихо и осторожно. Илья хмыкает.

– Тупой вопрос.

Правда. Он тупой. Конечно, могу, но я не могу не спросить, чтобы как-то начать. С какой стороны подступиться – без понятия. Как признаться, что мой счастливый брак оказался фантиком от конфеты, а внутри пустота. Никакого тебе шоколада, даже уродского с коньяком или марципаном. Просто ноль. Ничего…

– Что случилось?

Все-таки спросил. Ха! Илья обычно не лезет в душу, а реально ждет. Видимо, я выгляжу еще хуже, чем себе представляла, хотя и смотрелась в зеркало. Да, видно, что плакала, но…нет, он бы просто из-за слез не спросил. Он почувствовал. Вот насколько мы близки: всегда чувствуем, когда души одного из нас надламываются…

Издаю смешок.

Из глаза падают слезы, и я даже не пытаюсь их стереть, по-прежнему глядя в черную, кофейную жижу.

– Я… – горло сцепляет спазм. Моргаю, чуть дернув головой.

Давай.

Это все равно придется произнести вслух. Давай…

– Я развожусь.

Илья давится дымом. Я не поднимаю глаз, чтобы одарить его каким-нибудь жестким, фирменным взглядом. Если честно, я просто не смогу ни один изобразить. У меня от характера сейчас не осталось ничего – пустое место. И я будто бы тоже пустое место, выжженное изнутри.

– В смысле? – тупо переспрашивает брат.

Я усмехаюсь.

– В прямом. Застукала его с бывшей в нашем доме.

Говорю быстро, как пластырь отрываю, только рана у меня свежая и уже успела загнить, поэтому больно адски.

Воздух напрягается.

Илья все понимает. Ему тоже когда-то изменили, поэтому больше он никого к себе не подпускает. Говорит, нахер эти отношения, а я все его журила…судя по всему, он все-таки оказался прав в своем остром цинизме. Ха! Ха…

– Ты сейчас пошутила?

Мотаю головой, потом вытираю слезы и запускаю пальцы в волосы, чтобы собрать их в хвост.

– Нет.

– Этого…быть не может!

– Думаешь, я башкой тронулась?

– Нет, но… – Илья прикусывает губу.

В детстве он всегда так делал, когда хотел что-то сказать, но вовремя понимал, что это говорить «не можно».

– Что?

– Да нет. Неважно.

– Важно. Говори, – бросаю ему вызов, Илья недолго смотрит мне в глаза, а потом уводит их в окно и тихо произносит то, что я не готова была услышать.

– Он тебя любит.

Хочется смеяться и рыдать одновременно, но я не делаю ни того ни другого. Только усмехаюсь. Зло. И не над ним, а над самой собой, или над нами двумя. Может быть, мать нам свою наивность с молоком передала? Ведь как еще объяснить ее тотальное нежелание признать, что муж ее – кусок говна, и надо уходить. Нет. Мы до последнего сидели рядом и верили в лучшее.

– Мне надо в душ, – встаю, Илья не поворачивается.

Кивает.

– В твоем распоряжении. Можешь занять комнату Славы.

– Ох, спасибо. Я так ценю твою щедрость.

Брат показывает мне средний палец и дарит легкую улыбку. Она отражается в моем сердце рябью тепла. Так дети, которые не знали нежности, а знали только громкие скандалы и вонь алкоголя, показывают свою поддержку.

***

Я взяла отпуск за свой счет и весь его провела в постели. Илья молча носил мне еду, когда не ходил на смены, а когда ходил, у меня была возможность выть в голос, слоняясь из угла в угол. Истерики накатывали жуткие. Были моменты, когда хотелось все крушить, а были моменты, когда хотелось на все плюнуть и поверить в Рому. Приехать домой, предложить другое решения проблемы, но вернуться к нему в объятия.

Мне очень сильно его недоставало. "Скучаю" вычерчивалось острыми порезами на моей душе. Перечеркивалось яростью. И снова чертилось на живую.

Я снова не сделала ни того ни другого. Просто плакала. Просто позволяла себе сдохнуть изнутри пару сотен раз, возродиться и снова сдохнуть.

А завтра мне надо на работу – это проблема номер раз, вторая – мне нечего надеть. Если я заявлюсь в офис в вельветовом спортивном костюме, то до конца жизни придется сидеть в подвале. Не вариант. Хотя, если честно, может быть, и вариант. Мне так на все плевать…

Илья поехал за моей одеждой сам. Я его не просила, но это еще один бонус от сильной связи: ты знаешь, что для твоего родного человека дорого, поэтому сделаешь это, даже если он не просит.

Работа для меня всегда была важна. Думаю, сейчас просто накатила абсолютная апатия ко всему, но рано или поздно она отступит, и работа снова будет для меня важна. Я благодарна.

Сижу, бездумно щелкаю каналы, а потом слышу, как открывается дверь. Илья появляется на пороге через несколько минут, одаривает меня нечитаемым взглядом и ставит у двери два чемодана.

Я замечаю его сбитые костяшки…

По коже проходит мороз.

Перевожу взгляд обратно на экран. В этот момент я только внешне кажусь скалой, а изнутри очередной торнадо…

Они подрались.

Рома – спортивный мужчина. Он ходит на бокс, чтобы сбросить стресс, но Илья…Илья – другое дело. Его воспитала улица, а еще он работает с отбросами общества в основном, поэтому он гораздо сильнее. Звери всегда сильнее тепличных аленьких цветочков…

– Что случилось?

Не успеваю вовремя прикусить язык. Твою мать!

Илья издает смешок и кидает ключи на тумбу.

– Потолкались малёх, не думай об этом.

– Насколько сильно?

– Ну…он жив.

Брат подходит к дивану и плюхается рядом. Мы снова молчим. Мне и не нужно разговаривать, я просто рада ощущать тепло, а через мгновение уложившись ему на грудь, становится совсем хорошо. Илья бездумно перебирает мои волосы, по телеку идет откровенный шлак. Какой-то фильм про настоящего мужчину, который вытаскивает из всех бед свою женщину.

Хочется засмеяться в голос.

Так в жизни не бывает. Увы и ах.

– Он просил тебя включить телефон, – тихо говорит Илья, и я морщусь.

– Зачем?

– Не успел озвучить, и я не знаю, зачем сам это озвучиваю.

Снова замолкаем. Ненадолго. Теперь я тихо спрашиваю:

– Как думаешь, я правильно поступаю?

Илья вздыхает.

– Я думаю, что нет в этой ситуации «правильного» и «неправильного», мелкая. Тебя никто не посмеет осудить ни за развод, ни за попытку сохранить ваш брак.

– Чтобы стать, как она? – зло усмехаюсь, Илья слегка мотает головой.

У него ровное и четкое сердцебиение, а еще от него пахнет сигаретами. Ненавижу эту тупую привычку, все пыталась отучить, а без толку…

– Не сравнивай себя с мамой, Лер. Ваш брак с Измайловым – другое дело.

– И в чем же отличие?

– Ты сама знаешь их, не заставляй перечислять.

– Я не понимаю… – шепчу, голос давит, как и горло.

Горячие слезы падают ему на грудь.

– Не понимаю…как так можно было…как он мог?...

Илья молчит пару мгновений, а потом снова вздыхает и обнимает меня теснее.

– И я не понимаю, Лера. И я не понимаю…

Больше мы не говорили. Зачем? Каждый из нас прекрасно понимал, что чувствует другой, а такие вещи не обсуждают. Их просто переживают тихо, молча, рядом с близким человеком.

«Разрушение»

Лера

Мой личный Сатана всегда говорит, что женщину характеризует то, как она выглядит и держится. Стиль – отражение нашего внутреннего состояния. Конечно, когда тебе плохо, есть желание вовсе не наряжаться, а бывает, что даже к расческе прикасаться – не-а, не про меня. Но в этом вся фишка: ты можешь зарыться по уши в свою боль, и пусть весь мир горит синим пламенем, а можешь продолжать уважать и нести себя гордо. Две большие, принципиальные разницы. Кем ты станешь, получив удар от судьбы? Размазней под подошвами, или женщиной, на которую смотришь и хочешь ей быть?

Я выбираю второй вариант. (Хотя мне так безумно хочется выбрать первый…). Укладываю волосы, красиво крашу глаза маленькими стрелочками, румянами и ровным тоном. Я скрываю за маской всю свою боль, и только глаза теперь выдают всю глубину падения.

Я в них стараюсь не смотреться лишний раз. Только по необходимости, когда нужно парковаться на мгновение залипаю, глядя в зеркало заднего вида. Чтобы, так сказать, не добавить в копилку «удачных стечений обстоятельств», зарядив задницей своего джипа о близстоящую тачку.

Все проходит хорошо. Как говорится, шаттл запущен успешно! Так держать.

Глупо, разумеется. То на Луну летят, а я просто проехала несколько десятков улиц по городу. Несоразмерно.

И плевать…

Прикрываю глаза на мгновение. Для меня это все уже большой подвиг, потому что из-под одеяла вылезать не хотелось, а сердце все еще в тисках тонких, ледяных пальчиков.

Я не могу дышать полной грудью.

Поэтому считаю до десяти и выхожу. Вся надежда на то, что работа сможет меня отвлечь, но…к сожалению, этого не происходит. Даже бешеный ритм такого крупного журнала неспособен заставить меня дышать.

Я не могу перестать думать о Роме даже на мгновение. Злюсь, снова хочу плакать и снова злюсь. Даже не на него! А на себя, идиотку. Как так можно зациклиться, и если уж ты так зациклились, то как разорвать порочный круг?!

Не понимаю…

Обычно ко мне всегда обращались за помощью, и это льстило. Мне нравится быть полезной и ощущать, что все эти годы не прошли мимо. У меня есть опыт, а еще мое мнение ценится, и это же прекрасно! Когда-то так я закрывала свои потребности в реализации, как единственный ассистент, который выдержал нашу Сатану дольше месяца. Я пережила их всех, как самый крутой воин!

А теперь…

Мне так на все насрать, люди бесят, безумно хочется свалить.

Господи, как мне хочется сбежать отсюда подальше…

Прикрываю глаза на мгновение. Только что я не сдержалась и рявкнула на одну из девчонок-костюмерш. Хорош воин. Замечательно…

– Лера, ко мне! – звучит властный, холодный голос нашей любимой Светланочки.

Твою мать. Вспомнила обо мне.

Это плохо? Мне наплевать.

Встаю, поправляю юбку-карандаш и выхожу из-за стола, сжимая в руках блокнот и ручку. Спорю на что угодно, сейчас будет очень много беспонтовых, тупорылых заданий. Прямо как принести проклятущие черевички, будто эта сука – Оксана, а я гребаный Вакула.

Так. Ладно. Давай-ка поспокойней. Ни к чему лишние эмоции. Запиши все ее «хочу», потом исполни и поезжай домой со спокойной совестью.

Умоляю, Лера.

Но умоляю я слабо, а когда захожу в кабинет, так противно становится. Светлана Юрьевна сидит за столом, как царица. Что-то быстро пишет в своем ежедневнике, сверкая зайчиками, что ловят ее окуляры. Красивая укладка. Светлые, длинные волосы. Нет, я не спорю – это женщина, несмотря на ее гадский характер, пример для подражания. Она почти мой идол. Всегда острая на ум и язык, знает себе цену, потрясающе выглядит, а чувство стиля? Нет, серьезно. Сатана – великолепна…но как же порой хочется проломить ей башку. Чесслово.

Интересно, а Илья сможет отмазать меня, сославшись на измену, как повод для состояния аффекта?

– Долго, – коротко цыкает она, бросает на меня взгляд и щурится, – Почему я должна тебя ждать?

Дыши.

– Простите.

Светлана Юрьевна поджимает губы и откидывает в сторону ручку, а потом отгибается на спинку кресла, сложив руки в знак молитвы перед лицом.

Ясно.

Будет отчитывать.

Я мысленно стараюсь перебрать все свои потенциальные косяки, хотя в голову ничего не приходит. Мне надо было принести ей кофе – капучино без сахара, очень горячий, с корицей. Я принесла. Потом я должна была положить журналы на ее стол – сделано. На всякий случай проверяю, вдруг я настолько рассеяна? Но нет. Действительно сделано. Они веером раскинулись на прозрачном, журнальном столике. Так же я забрала ее костюм из химчистки и купила корм для собаки, который сейчас стоит в пакете в ее шкафу. По встречам тоже все окей, я обзвонила все запланированные контакты. Что еще-то?! Господи, ну! Что! Тебе! Нужно!

Сильнее сжимаю ручку за своей спиной. Безумно хочется воткнуть ей в глаз.

Очень не вовремя вспоминается Кристина.

Ее мерзкая улыбка, звонкий смех и глаза, которые не знают разочарования и боли.

Опять накатывает адское чувство несправедливости, которое жжет до самых костей.

Сукасукасука!!!

– Я просила сделать подборку поясов.

Спокойно.

– Я сделала.

– Мне нужен был толстый, голубой пояс.

О да. Это я поняла с первого раза. Она выделила это место в списки дел тремя черточками – значит, очень нужен.

Бросаю взгляд на диван, где в кучу свалены пояса.

– И я его положила.

– Где?

Хочется ответить в рифму.

– Подойди и покажи мне, Валерия. Может быть, меня постигла кара, и я вдруг ослепла?

Сука...

Яд растекается по нутру.

Она – мой идол, но иногда эта женщина что-то на невозможном. Мне хочется ее убить.

Подхожу к дивану и достаю из кучи толстый, голубой пояс. Поворачиваюсь к Сатане, она хмыкает.

– Поздравляю. Кара постигла не меня, а тебя. Ты давно проверяла зрение?

Ручка впивается в ладонь острыми (хотя, вообще-то, они и гладкие) ребрами, причиняя боль.

Дыши.

А дышать все сложнее…меня топит. Эмоции, несправедливость, Ромины глаза…

– Это не голубой, а небесно-голубой*. Мне казалось, ты понимаешь разницу. Или что? Тебя это уже не касается, Валерия? Может быть, ты скажешь, что этот голубой – такой же голубой, как тот, что я просила принести? Или…

Каждое ее слово – маленькая капелька на темечко.

Признаюсь честно. Я считала себя человеком стрессоустойчивым. Ну, с тех пор как встретила Рому. Именно он научил меня выдержке, спокойствию, пониманию. Он сам по себе человек одновременно жесткий и мягкий, но суть у него, как у любого рака, мягкая и нежная. Там, за скорлупой. Я же – истинный скорпион, который взрывается без контроля. Говорят, у нас это проходит с возрастом, но я точно знаю, что в моем случае все сработало именно благодаря Роме. Его влияние.

А сейчас…

Я будто бы теряю все, что с ним связано, включая свою выдержку. Может быть, и нет. Вполне вероятно, что ни один человек не вывезет все то говно, которое на него выливают ежедневно? И это просто моя точка кипения. Она бы наступила и без мерзотной сцены в спальне.

Хотя нет.

Я знаю, что не наступила бы…

– Блядь, да закроешь ты свой рот?! – выпаливаю так скоро, как только могу.

В кабинете повисает тишина.

Вот и все.

Я буквально слышу в этой тишине, как мое будущее разлетается на части…

А мне плевать. Серьезно. Мне просто плевать! Сердце давит, дыхание частое и сухое. Я смотрю на Сатану и молюсь лишь об одном: вот бы сдержаться, не наброситься еще и на нее.

Я на финале.

Я на обломе.

Меня наотмашь.

– Сколько можно уже?! – рычу, дергаюсь, нервно поправляя волосы, – Сколько лет ты трахаешь мне мозг так, будто я на самом деле такое ничтожество?! А все дело ведь в том, что ничтожество – ты сама! Старая, никому не нужная сука, которую все за спиной ненавидят! И срала я на твой пояс! Он меня волновать будет только в том случае, если ты на нем повесишься!

Как говорится: горит сарай, гори и хата. Либо я понимаю, что мне в любом случае хана, либо мне действительно на все насрать. Но я говорю все это, а губы горят, и в моменте совершенно никакого сожаления нет.

Наверно, оно придет потом. Не за то, что я наконец-то высказалась, потому что она, твою мать, заслужила! За то, что я говорю вещи, в которые совсем не верю…

Но уже неважно.

Роняю блокнот на пол, разворачиваюсь и ухожу, срывая со столика свою сумочку и пальто.

Сгорел сарай, гори и хата.

***

Ноги (а точнее, руки и одна нога на педали) привели меня в бар. Опять. Прошлое меня ничему не научило, видимо, как бы тупо ни было. Я уже давно взрослая, но на состояния ума в диком откате не влияет твой возраст. Цифра – это просто цифра. Я снова становлюсь тем диким зверьком, да и потом? Как еще мне лечить душевные раны, кроме алкоголя? Я другого никогда не видела и не знала.

Ой, тупые оправдания.

Просто мне хочется еще большего разрушения. Судя по всему.

Что я творю?...

Медленно перекатываю стакан с виски, ощущая каждую грань его дна. Сердце опять ноет. Я знаю, что совершаю ошибку за ошибкой, но делаю это, и как объяснить самой себе такое поведение? Меня кроет и несет.

Я схожу с ума.

Прикрываю глаза.

Дико больнючая мысль стучится в сознание, и как бы я ее ни отодвигала, я все равно слышу:

Может быть, и у Ромы было так?…

Терять первую любовь – больно. Только первая любовь способна заставить нас совершать поступки, далекие от разумных, и да. Может быть, я его понимаю сейчас чуть лучше, только легче ли от этого понимания? Да только хуже, если говорить откровенно.

Больно, что он такой не из-за меня. Из-за нее.

Из-за нее…

И я, правда, не понимаю. Вполне вероятно, что в прошлой жизни я натворила очень много плохого. Правда. Ведь иначе объяснить тот кринж, который происходит дальше – сложно.

Я делаю глоток, а потом слышу смех. Виски чуть не идет через нос. Медленно поворачиваюсь, и сердце опять сцепляют тиски. У самого входа в зал стоит она. Мерзкая сука и тварь, которая разрушила мою жизнь. Стоит она не одна. И не с подружками. Она стоит со своим мужем. В компании трех мужчин в костюмах и той самой девушки – темноволосой и жгучей, предполагаемой любовницы. Как он сказал? Его помощницы. Точно.

Потрясающе…

Яд начинает сочиться из каждой моей поры. Я задыхаюсь от несправедливости и дикости всей сложившейся ситуации, а потом отчаянно жалею, что не сказала ему все. Вполне вероятно, взять его боль на себя – это не так страшно, как видеть, как они счастливы.

Он не знает.

Эмиль улыбается, придерживая свою шлюху за талию, а потом оставляет на ее щеке нежный поцелуй.

Меня пробирает.

Очень хочется подбежать и избить ее! Но я не шевелюсь. Нет, это неблагоразумие, если что. Я просто не могу пошевелиться…

Как так можно? Разрушить мою жизнь и совершенно не переживать по этому поводу, наслаждаясь своей. Как?…

Разряд.

Кристина поворачивает голову.

Второй.

Мы сталкиваемся взглядами.

Третий.

Она бледнеет и застывает.

Нет, на ее лице сожалений ноль, зато очень много страха. Даже ужаса.

Боишься, сука. Ты боишься, что я подойду и все расскажу? Боишься…

Губы разрезает кривая ухмылка. У нее под глазом и на щеках остались следы от моей ярости, их даже под слоем штукатурки видно. Ха!

Хотя бы что-то…

– Крис? Ты чего? – до меня доносится голос Эмиля, и он тоже поворачивается.

Через мгновение мы сталкиваемся и с ним взглядами. А мне дико стыдно…

Нет, вы представляете?! Мне! Стыдно! Просто немыслимо, но как есть.

Я чувствую себя последней тварью из-за того, что все знаю. А он нет. И он продолжает опускаться глубже на дно своего болота, и вроде бы, да? Это не мое дело, но в моих руках спасательный круг. Я могу его бросить, а выбираю пройти мимо.

Гадина…

Отворачиваюсь и выдыхаю. Решаю, что уйду отсюда, как только они со своими компаньонами рассядутся. Надеюсь, сюда не притащится Рома.

Твою мать…Рома…

До меня снова доносится.

– Я сейчас.

– Нет, стой, куда ты?! – Кристина на панике.

– Любимая, спокойно. Ты боишься не справиться с моими партнерами?

Ха! Она боится совсем не этого.

– Я только поздороваюсь...

– Не надо!

Буквально ощущаю липкий страх этой твари. Ха! Как забавно...

– Крис, не веди себя глупо. Она жена моего партнера, хорошо? Я должен поздороваться.

Нет, не должен.

– Давай подойдем вместе?

Сука, а ты рисковая баба. Если она ко мне приблизиться, я точно проломлю ее башку этим стаканом.

Эмиль издает смешок, потом я слышу звук поцелуя и уже тише.

– Не стоит. У нас вышел непростой инцидент, я хочу расставить точки над «i». Не волнуйся и иди с гостями, развлеки их. Ты же у меня такая умница.

Фу.

Его голос пропитан патокой и медом. Я слышу в нем любовь, нежность. Какая гадость. Эта ваша заливная Кристина!

У нее не остается аргументов. Она молчит, он тоже. Значит, все-таки пошел в мою сторону.

Замечательно. В моей голове звучит довольно саркастично, но с другой стороны. А что? Может, действительно замечательно? Возьму и расскажу ему все сейчас! Почему только я должна страдать, твою мать?!

– Здравствуйте, Валерия, – он здоровается мягко.

Когда я бросаю взгляд на Эмиля, то еще и лучезарно улыбается, а у меня язык к небу пристает, словно на суперклей приделанный!

Ахтунг.

Я – лузер номер один. Гребаная Мать Тереза.

Киваю и снова отворачиваюсь.

Уходи.

– Я бы хотел…

– Остановлю. Мне неинтересно. С Ромой мы больше не вместе, поэтому нам общаться необаятельно. Да и не о чем. Уходите.

Знаю, что веду себя жестко и грубо. Опять. Простите…

Эмиль тем не менее не уходит. Усмехается, потом поднимает два пальца и просит повторить мой напиток. Пока ему наливают в такой же стакан – молчит, а как только бармен отходит, он протягивает.

Как кот…

– Почему же не о чем?

– Если ждете извинений, ждать долго будете.

– Пф, на кой хер мне твои извинения?

Вот это смена тона. От удивления брови вскакивают, и я невольно перевожу на него взгляд. Эмиль продолжает улыбаться, смотрит перед собой и невпопад кивает. Какого черта?…

– У нас есть более интересная тема для разговора, нежели твои лицемерные извинения, прекрасная Валерия. Например…о твоем муже, который ебет мою жену за моей спиной. М?

Ч-что?

Пару раз моргаю.

Эмиль переводит на меня взгляд, и я наконец-то замечаю то, чего не видела раньше. За этой пластмассовой улыбкой скрывается буря столетия. Очень похожая на мою. Смесь ярости, боли и желания причинять эту боль остальным.

Но…почему…

– Ты…знаешь?

От шока перехожу на "ты", Эмиль слегка кивает, а потом улыбается шире.

– Улыбайся. Она смотрит.

Ч-что?!

Похожа на дуру. Хочу обернуться, но Эмиль хватает меня за руку и не дает.

– Не смей оборачиваться, Лера. Серьезно. Попробуешь, я тебя толкну со стула.

Ситуация резко перетекает в абсурдную, и из груди рвется смешок. Представляю, как это бы выглядело, конечно…

Эмиль кивает. Ну, хотя бы поняла и не обернулась. Супер!

– Это же твои следы на ее морде, правильно понимаю?

– Мои.

– Огонь. И что? Это все?

– Хочешь, я могу подойти и добавить?

– Фи. Низко летаешь, дорогая.

– Прости?!

– А говорила, что не будешь извиняться. Значит так. Сейчас говорить я не могу. Очевидно. Но...

Мне на колено ложится маленькая визитка. Эмиль улыбается, но взгляд остается серьезным и жестким.

– Забери.

Забираю.

Совершенно отсутствует понимание, конечно, но…я забираю. А он издает смешок и кивает еще раз.

– Если надоест проебывать свою жизнь в бухле, позвони. Поболтаем тет-а-тет.

Это все, что он мне говорит. Отрывается от стойки, пару раз дергает бровями и уходит. Через мгновение я слышу смех Кристины, в котором чувствую один нерв.

Но не оборачиваюсь.

Мои пальцы жжет визитка…

*Дань уважения Мерил Стрип в роли великолепной Миранды Пристли. Все-таки это культовый (в каком-то смысле) фильм, и я так люблю ту ее лекцию про небесно-голубой свитер )))