Текст книги "Бывшие. Я не смог ее забыть (СИ)"
Автор книги: Ария Тес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
Какого хуя это все произошло именно со мной?! За что?! Это карма?! Бумеранг?! Дерьмо какое-то!
Падаю на диван и в эндорфиновую яму. Проваливаюсь под лед. Накрывает апатия.
Сердце по-прежнему жестко бьется, пульсируя в подушечках пальцев. Желание разрушать немного отступило, но желание отомстить за всю ту боль, от которой я сгораю – наоборот, накрывает с головой.
Достаю телефон.
Пару раз нажимаю на экран.
Гудок.
Два.
Три.
– Да?
– Приезжай в башню.
Звонок сброшен.
Мир для меня сейчас тонет в огне, и я ненавижу все и всех, поэтому не совсем отдаю себе отчет о том, что собираюсь сделать. И насрать. Господи, как мне сейчас насрать на все…
Москва шумной, темной рекой переливается за окном тысячами огоньков. Хочу курить. Пью.
Ты пожалеешь, сука. За то, что я к тебе со всей душой, а ты мне нож в спину. Ты пожалеешь. Все просто.
«Нарушенные принципы»
Кира
Зачем я поперлась?
Крепко прижимая сумочку к груди, смотрю на свое отражение в гладких дверях лифта, пока он везет меня «в башню». Конечно, я знаю об этой квартире. Эмиль купил ее полтора года назад, но Кристина об этом не знает. И нет. Он взял ее не для того, чтобы проворачивать какие-то грязные делишки за ее спиной. Я столько лет работаю с ним бок о бок и с уверенностью могу сказать, что этот мужчина отличается особым, острым чувством принадлежности.
Семьянин.
Да, таких называют семьянинами. Они не волочатся за каждой юбкой, которая проходит мимо. Да и вообще. Такие мужчины знают, что женаты, и кольцо на их пальце для них не пустой звук.
Поэтому сказать было так сложно…
Не надо думать, что это стало решением всех проблем. Даже после нашего разговора с Кристиной, после всего того бреда, который она выпалила в пылу страсти – нет. Я не хотела быть той, кто сдаст ее с потрохами, просто…мне в моменте показалось, что по-другому я не смогу.
У меня есть чувства к этому мужчине. Иногда мне кажется, что они очень большие, а иногда кажется, что я просто с ума сойду. Держаться рядом с ним сложно – это тоже правда, но я держусь. Отважно запираюсь каждое утро на замок и помогаю ему днем, а ночью тихо плачу в подушку, как идиотка. Не раз думала о том, что надо уволиться, но ни разу не смогла даже начать писать заявление. Я ничего не делаю и не имею планов начать, потому что это табу. Это мои принципы. Мои чувства только моя проблема, и…нет, они тоже не стали решающим фактором в нашем разговоре.
Просто я заглянула ему в глаза тогда и поняла, что иначе поступить не смогу.
Эмиль смотрел на меня с доверием. Он на меня полагался. А еще он очень сильно переживал, что с Кристиной происходит что-то…на фоне ее «попыток» завести ребенка. Ха! Ха…
Кристина не хочет детей – вот вам правда. Она не собирается беременеть в ближайшие пару лет, поэтому сидит на таблетках, а Эмиль думает, что у нее проблемы по женской части. Я это тоже знаю. Согласитесь, если бы мне было нужно разрушить их отношения и увести Эмиля, могла бы и бахнуть такую неприглядную правду. Ее бы уже стало достаточно, но я молчала…
Либо это оправдания, либо оправдания были там. Мол, Крис еще ребенок. Она должна повзрослеть.
Кто бы что ни думал, я хорошо относилась к ней. Правда. Она была моей подругой, в которой тоже много чего хорошего есть. Ее слепой эгоизм и нужда во всеобщем обожании – это только половина ее личности. Кристина может быть доброй и мягкой. Когда я узнала о многочисленных изменах моего мужа, то была разбита. Две наши «классные» подружки – Марина и Олеся, – это не те люди, к которым можно прийти в такой момент. Они не помогут. Они посмотрят на то, как отреагируют их мужья на новости, и только потом выдадут театр под названием «дружба». Если им позволят.
Кристина в этом плане всегда была другой. Она искренняя, и ее сочувствие тоже было искренним. Это не жалость, что важно. Именно сочувствие. Мягкое участие…Она просидела со мной первые сутки, не отходя ни на шаг, а потом еще пару недель была рядом. Она упросила Эмиля взять меня на работу, и без этого я бы, наверно, потерялась.
Сейчас?
Я разрываюсь от противоречий.
Сказала, потому что устала. Меня утомил этот эгоизм, или я себя снова пытаюсь выгородить. Может быть, мне просто хочется верить в то, что я неплохой человек…но разве…это так? Если судить исходя из того, что было, то я сильно сомневаюсь. После того как правда слетела с моих губ, назад пути уже не было. Стыд и дикое ощущение «неправильности» навалился сверху.
Эмиль закрылся.
В тот день он сразу же уехал, и мы больше не виделись. Я хотела ему позвонить, спросить, как у него дела? Но посчитала, что это лишнее. Только сильнее закопает меня в плане разлома собственных, личных принципов, а так нельзя. Я обещала. Себе в первую очередь – держаться от него как можно дальше. Так звучала моя клятва, когда я поняла, что…запала на мужа своей подруги.
Ад.
Это похоже на гребаный ад…
Никогда не думала, что окажусь в такой ситуации. Помню, как в университете стала невольной свидетельницей похожей истории. Там, конечно, был не муж, а просто парень, и что? Штамп в паспорте или его отсутствие не облегает твоей вины.
Мы втроем с Маней и Катей дружили еще со школы, а потом пошли в один университет. Там Манюша познакомилась с Кириллом. Любовь была…вы бы только видели. Он красиво ухаживал, говорил нежные слова нон-стоп, а еще совершал широкие жесты. Как-то раз спел ей в нашей столовой, за что потом, правда, отправился к декану, но сам факт! Что нужно молодым девчонкам для счастья? Маня была влюблена в него безумно…Про таких говорят «света белого не видела». Кирюша то, Кирюша сё.
А потом…
Бам! И начался треш.
На девятнадцатилетии Манюни я случайно зашла не в ту комнату в снятом коттедже и замерла. Кирюша трахал Катю самозабвенно и жестко, прямо на вечерних платьях Машеньки. Вот так цинично. А еще рычал…
– Похуй мне на нее. Похуй! Только ты нужна! Да, вот так. Выгнись!
Клянусь, именно это он и говорил, потому что мне в память навсегда врезались отвратительные шлепки и низкий голос, который озвучивал совсем другие тезисы всего час назад.
– Ты – любовь всей моей жизни, Манечка! Я тебя безумно люблю…
Катя заметила меня первой. Она умоляла ничего не говорить, и я поддалась. Не из-за нее – подруга вмиг стала мне противна, – я просто испугалась. Как сказать родному человеку о предательстве? Неясно.
Все выяснилось просто. Катя забеременела, и сама рассказала обо всем Маше. В этот момент дружба стерлась, ее больше не существовало. Был только мужчина «на-двоих», который теперь принадлежал лишь Кате. Так она решила, вычеркнув из уравнения свою подругу.
А мы же были почти сестрами…
С Катей я перестала общаться сама. Было противно еще больше, гадко и отвратительно. Я ощущала себя предательницей, хотя по факту…да и была ей.
Маша впала в жутчайшую депрессию. Она не ела, не вставала с кровати, а потом ее забрали родители. Больше мы не виделись. Она разорвала все связи. Узнала, что я была в курсе…и никакие извинения не прокатили. Я пыталась с ней поговорить, но она не захотела меня слушать, и последнее, что сказала, я тоже помню и никогда не забуду:
– Все возвращается, Кира. Имей это в виду.
Забавно, но мне действительно вернулось. Мужчина, в которого я тоже была сильно влюблена, изменял мне направо и налево, о чем знали все его друзья и их жены. Кристина не знала. Тогда о ее существовании мы и не знали, но именно Мадина открыла мне глаза. На праздновании Нового года нас случайно закрыли в ее гардеробной, и там она мне все рассказала.
Сначала я тоже не верила. Как Эмиль. Хотя…если пораскинуть мозгами, наверно, это не так. Если забраться поглубже, ты всегда чувствуешь предательство…
Я видела предательство своими глазами. Это похоже на ад, и будто снова в прошлое вернулась…отвратительные шлепки, грязные слова и пульсирующая боль под кожей. Единственная разница, дело теперь касалось меня…
Может быть, отчасти именно поэтому я рассказала Эмилю? Лучше узнать на словах. Лучше бы тогда Маня узнала от меня. По крайней мере, это было бы не так жестоко, как в действительности. И что если Эмиль уже догадывался? а раз он спросил, то, может, и догадывался? Может, дело было далеко не в беременности? Может быть, он знал? А что, если бы стал следить?
Я испугалась испугаться. Испугалась промолчать. Нет единой причины, моя правда стала залогом многих факторов, включая тот, что я – плохой человек, который запал на мужа моей подруги.
А теперь…
Что я здесь делаю?…
Лифт издает тихий «дзинь», а механический голос сообщает: тридцатый этаж. Выхожу в длинный, пустой холл. Здесь всего две квартиры с двух разных сторон одного коридора.
Я замираю.
Прекрасно знаю, куда надо идти. Я уже была здесь. Не внутри. Эмиль внутрь никого не пускает – это его зона «чилаут». Здесь он выдыхает. Кристина может быть очень тяжелой временами. Она очень любит раздувать из мухи слона, а потом обсуждать чувства и отношения. Это еще одна ее черта «не-очень-то», которая исходит из основной проблемы – нездорового эгоизма. Ей всегда нужно слышать, что ее любят, иначе она едет крышей.
Эмиль сбегает сюда побыть в тишине. Ему нужна тишина. Порой. Просто посидеть и посмотреть телек или залипнуть в окно. Ему нужно спокойствие, чтобы собраться. Я это знаю, потому что работаю с ним, и мне известно, в какие моменты его нельзя трогать. Кристина такие моменты не понимает. Ей всегда нужно маниакальное внимание…
Ладно, сейчас не об этом.
Прикрываю глаза и чуть сильнее сжимаю лямку сумки, а потом быстро достаю из нее телефон. Хоть входная дверь и открыта…
Нет, я не пойду. Эмиль старается меня избегать. Я думала, что он сразу же уволит, но я все еще на своей позиции, но…мы почти не разговариваем. Исключительно по делу, что одновременно, конечно же, хорошо. И нет. Та часть меня, которую я днем запираю на все замки, ночью сходит с ума от боли…
Что я делаю?...
Наверно, он хочет дать мне какое-то задание. Вот и все. Это по работе.
Боже, как блекло звучат твои оправдания…
Вздыхаю и набираю его номер. Пустой холл разрезает мелодия звонка.
Эмиль не берет трубку.
Напряженно смотрю на дверь. Из щелки виднеется косой луч теплого света.
А вдруг с ним что-то случилось?…
Сердце пропускает пару ударов. Руки немеют. Вдруг он позвал меня не просто так? Вдруг…что-то действительно случилось?
Почему-то перед глазами встает Рома. Он мог позвать его сюда, чтобы поговорить. А потом…
Бледнею. Сердце начинает часто-часто биться в груди, когда я представляю окровавленный труп Измайлова. Или самого Эмиля…
Боже! Вдруг я должна была стать свидетелем и сдерживающим фактором?! А я опоздала, потому что слишком долго не решалась выйти из дома, сесть в машину и приехать?! Твою мать!
Быстрым шагом иду к квартире. Почти бегу.
Руки трясутся.
Дергаю на себя дверь.
Телефон вываливается из рук.
Передо мной ужасающая картина. Везде осколки, разломанная перегородка. Пахнет выпивкой. Очень холодно.
Страх сцепляет горло.
– Эмиль! Эмиль!
Забегаю внутрь. Под каблуками хрустит стекло. Я часто дышу, оглядываюсь. Наверно, когда-то здесь было красиво, но сейчас…это похоже на побоище. И окно нараспашку…
Господи…
– Эмиль! – кручу до рези в горле.
Мне страшно.
Я знаю, что обещала себе не переходить границу, но сердце…мое сердце любит этого мужчину, и я…я так боюсь, что больше никогда даже со стороны его не увижу. Даже мельком не коснусь взглядом…
– Чего орешь?
Его голос звучит хрипло, низко, со спины, а для меня сродни громкому бою курантов. Резко оборачиваюсь, и его фигура плывет перед глазами. Я продолжаю часто дышать и хвататься за свои плечи. Слезы падают из глаза…
– Господи! Ты меня так напугал! С тобой все нормально!
– Это вопрос или утверждение?
Кривой походкой он подходит к дивану и падает на него, а когда поднимает глаза, в них я не вижу ничего, кроме ярости…Пьяный. Очень сильно пьяный, и это плохая комбинация. Даже не в том дело, что я никогда его пьяным не видела, поэтому даже не подозреваю, что делать. Просто…он пьяный и злой, а это всегда плохо. Вполне возможно, сейчас он выдаст мне все, что я заслуживаю, и это в который раз разобьет мое сердце…
– Что здесь произошло? – утираю незаметно щеки, оглядываюсь, чтобы скрыться от пристального взгляда черных глаз.
– Жена изменила.
Вздрагиваю от жесткого голоса. Против воли смотрю на Эмиля. Он делает большой глоток виски из бутылки.
У него разбиты костяшки…
– Эмиль…ты подрался?
– Ты за меня переживаешь? Я заметил.
Блядь.
Сука…
Прикрываю глаза на мгновение, а потом решаю, что самым лучшим выходом из ситуации будет…не заострять внимание. Ему надо помочь. Плевать, что он выдаст, и под каким ядовитым соусом я буду это есть. Плевать…может быть, и заслужила.
Коротко выдыхаю, потом кидаю сумочку в кресло и снимаю с себя пальто. На мне нет ничего провокационного. Обычный серый свитер и джинсы скинни. Говорю. Этот мужчина для меня под запретом, я не соблазнять его приехала, хотя, возможно, кто-то увидел бы в этом возможность…да ладно, чего я прибедняюсь. Я тоже вижу в этом определенную возможность. Та часть меня, которая просыпается только ночью, ликует. Она понимает…но это табу.
Я не хочу стать Катей, даже если с Кристиной нас никогда не связывали отношения, как были между нами троими.
Нет.
Я здесь не за этим, и все фантазии и мысли у меня глубоко под запретом.
– Надо обработать, – говорю тихо, глядя на его руки, – У тебя порезы.
Чтобы Эмиль не успел ничего сказать, я резко разворачиваюсь и иду туда, откуда он сам вышел пару мгновений назад. По моим прикидкам там должна быть ванная комната, и я права. Снимаю серое полотенце с крючка, мочу его кончик. Лекарств в этой квартире у него, скорее всего, нет, так что надо будет оформить доставку из ближайшей аптеки, а пока я хотя бы проверю, не осталось ли у него стекла в ранах.
Открываю дверь и делаю шаг в коридор, но сразу же утыкаюсь в грудь Эмиля. Медленно поднимаю глаза. Проваливаюсь…
У него шрам под глазом косой, и я знаю, откуда этот шрам. Вдруг вспоминается тот теплый вечер, когда мы долго работали над контрактами, а потом решили поужинать, заказав суши. Эмиль рассказал, что он получил этот шрам на рыбалке…
– …А вот крючок зацепился за кожу, брат не заметил и дернул. Я так орал…
Легко касаясь метки, Эмиль мягко смеялся.
А я изнутри млела.
Это был именно тот вечер, когда я впервые поняла, что влюбилась…
– Быстро бегаешь, – говорит он хрипло.
Я пару раз моргаю. Надо увеличить дистанцию, надо перестать на него смотреть. Надо…и я делаю все по очереди. Опускаю глаза, шаг назад. Заправляю волосы за ухо.
– У тебя могут быть стекла в ранах и…
– Помочь мне захотела?
– Эмиль…
– Кто сказал, что мне нужна твоя помощь? – выплевывает.
Я вздрагиваю, но глаз поднять не могу. Шепчу…
– Мне жаль, что это случилось. Правда. Я…
– Ты знала.
– Это нечестно, – продолжаю шептать и все-таки поднимаю глаза, – Я этого не делала.
Он молчит.
На его щеках играют желваки.
Какой же он красивый…
Красивые мужчины – это самый опасный капкан для женщины. Красивые и снаружи, и внутри, потому что внутри Эмиль мне тоже нравится. Он очень справедливый и честный, а еще он очень закрытый, но если пускает внутрь, то там тепло и хорошо.
С ним всегда тепло и хорошо. Он умеет быть обходительным, он лоялен, умен. Хитрый, тоже в меру. Главное – он интересный. Когда открывается тебе, то вообще не оторвешься. Как бесконечная энциклопедия, в которой будто бы есть ответ на любой вопрос! А теперь я вижу другую его сторону. Он показывает ее мне. Разломленную, злую. Чтобы понимать степень доверия, поясню. Эмиль никогда не покажет своих эмоций постороннему человеку, но он позвал меня сюда, предстал в неприглядном виде. Не побоялся. Потому что он мне…доверяет.
– Мне правда жаль, – шепчу еле слышно, – Я знаю, каково это и…я бы не хотела, чтобы ты тоже знал.
– Что это значит? – щурится.
Вздыхаю.
Я должна рассказать ему всю правду, потому что он мне никогда не врал…
– Я просила Кристину не рассказывать.
Эмиль перестает дышать.
Мне прекрасно известно, чем чревато такое признание. Я знаю…и мне так жаль…
Из глаз снова падают слезы. Я быстро стираю их и прячусь в изучении белой плитки.
– Она сказала, что это была ошибка, и я подумала, что это возможно. Всего лишь ошибка…такое…такое же бывает, и тебе…я не хотела, чтобы из-за ничего не стоящей интрижки, ты носил в себе всю эту тяжесть.
Каждое слово – лезвие. Мои мотивы кажутся глупыми и неправильными, но я действительно хотела его защитить. Ведь лучше не знать. Лучше никогда не знать, как твой человек может быть жесток…
– А потом передумала? – выплевывает с ненавистью.
Я сжимаюсь сильнее.
– Потом поняла, что поверила зря. Это была не ошибка. Это была Кристина.
Между нами повисает напряжение и тишина, которая длится так долго…словно бесконечность в квадрате. Он препарирует меня взглядом, я тихо всхлипываю.
Ладно. Слишком тяжело…надо прекращать. Наберись смелости и прекрати!
Поднимаю на него глаза.
– Мне жаль, что я выбрала неправильно. Жаль, что я дала плохой совет. Мне правда жаль, Эмиль, что все это произошло, поэтому я пойму, если…
Он не дает мне договорить.
Внезапно Эмиль хватает меня за руку и рвет на себя, а еще через мгновение его губы накрывают меня в жестком, доминирующем поцелуе.
У меня разрывы всех шаблонов.
В первое мгновение я застываю. Он запускает руку мне в волосы, чуть сжимает их у корней и заставляет запрокинуть голову и приоткрыть рот.
Я поддаюсь.
Хотела бы сказать, что нет, но я поддаюсь и отвечаю ему, пока голова не начинает работать. Несколько секунд хватает, чтобы ошпарило.
Отталкиваю его жестко, хватаюсь за губы. Эмиль еле удерживается на ногах, схватившись за дверной косяк.
Я смотрю на него с ужасом. Он через миг начинает смеяться.
Так больно…
Черт, это так больно.
Мне надо валить!
Зачем ты вообще сюда приехала?! Зачем ты сюда зашла?! Боже…
Отшвыриваю полотенце в раковину и вылетаю из ванной комнаты. Мои каблуки стучат по черной плитке, но стучат недолго.
Пара шагов, снова захват.
Эмиль наваливается на меня сверху, прижимает к стене и опять ловит мои губы. На этот раз я не поддаюсь. Бью его по спине. Она на ощупь твердая, как скала…
У меня по нутру мурашки.
Коленки подгибаются…
Нет, не смей! Ты не Катя!
Жмурюсь, стараюсь извернуться. Я отчаянно борюсь за чистоту своей совести, продолжаю его бить и…как мне хочется сказать, что у меня все получается. Я вырываюсь, сбегаю и никогда больше не возвращаюсь к этому моменту даже ночью, но…
Все было не так. На самом деле, все было не так...
Эмиль просовывает мне в рот язык, гладит мой. Подчиняет.
Он так хорошо целуется…
Удары становятся реже.
В башке взрываются острые салюты. У меня не было секса несколько лет, поэтому возбуждение слишком жестко окатывает сознание.
От него так пахнет…
Я не про алкоголь. Даже не про его парфюм. От него самого пахнет сладко. Я теряюсь…
Мои принципы рвутся.
Буквально физически это ощущаю, когда он прикусывает мою губу, а я непроизвольно выгибаюсь в спине.
Дальше его руки забираются мне под свитер. Щелкает бюстгальтер. На грудь ложатся крупные, горячие ладони. Сжимают. Соски резко становятся чувствительными и твердыми...
Еще миг.
И я оказываюсь у него на руках. Он толкает дверь сбоку. Еще один, и я лежу на огромной постели. Вокруг мрак. А мои принципы…их больше нет. Эмиль снимает рубашку, жестко дернув ее в разные стороны. Россыпь пуговиц падает на пол. Возможно, так они и разорвались? Тоже. В смысле, мои принципы…
У него красивое тело. Ровный ряд кубиков, смуглая кожа, дорожка волос, уходящая в брюки.
Я не знаю, когда я теряю свои принципы, но я все-таки становлюсь Катей. И мне прекрасно известно, что за такое судьба обязательно накажет меня.
Все возвращается.
И гореть мне за это в аду, но…я не могу остановиться. В моменте мне хорошо.
Он жестко входит в меня, и я издаю громкий стон, цепляясь за его спину ногтями. Горячие губы находят мое ушко, а шепот жжет до костей.
– Громче. Кира.
Мое имя звучит из его уст, как заклинание.
Я когда-то не понимала Катю. Я очень сильно ее осуждала, а теперь…
Мои принципы разрываются и тонут в пошлых шлепках и грубых фрикциях, которые доводят меня до первого оргазма за много лет всего за пару минут. И это самый мой яркий оргазм…
«Главное»
Лера
Когда я выбегаю из дома Эмиля, пару мгновений стою перед подъездом и стараюсь надышаться.
Не получается.
Кости крутит, желудок тоже.
Меня дико тошнит. Бьет дрожь. В душе полная смута…
Щеки снова мокрые от слез, и я смотрю на темное небо, задавая один-единственный вопрос: за что?
Мне правда непонятно.
Поток машин тянет меня от дома медленно. В зеркало заднего вида я еще долго вижу баню с черной крышей. Наш разговор оседает в легких непонятной трухой. Вроде бы, да? Он не сказал ничего такого, а я чувствую, как меня сносит и несет дальше на глубину…
Боже…
Нет, я не готова сейчас вернуться домой. Езжу бесцельно по городу, пока поток продолжает редеть, и в какой-то момент оказываюсь рядом с хорошо знакомым зданием.
Конечно, внутри я провела много дней, а бывало, и ночей. Я здесь работала. Я добивалась высот, и мне все так нравилось, а теперь…внутри пустота.
Мне больше не перешагнуть порога издания. Больше я не пройдусь по его коридорчикам, как по венам прямо к сердцу – к кабинету Светланы Юрьевны.
Ее лицо возникает перед глазами. Окатывает стыдом и ужасом…
Как я могла такое сказать? Да, она сука. Это факт. Даже аксиома. Но она многому меня научила, а я…как последняя овца, взяла и сорвалась в бездну.
Покалывает пальцы.
Сжимая руль, я недолго смотрю на двери, а потом вздыхаю и покидаю машину. Столько лет проработать вместе…конечно, мне известно, что она все еще там. Она все еще корпит над кипой бумаг. Сейчас самая жаркая пора, нужно готовить новый номер. Меня нет. А больше она никому не доверит…
Как я могла так ее подставить? Идиотка…
Пока поднимаюсь на нужный этаж, совершенно не знаю, что буду говорить. Я пришла под предлогом забрать свои вещи, а сама надеюсь, что смогу с ней поговорить. Потому что я хочу и должна извиниться! Не из-за работы. Плевать на нее. Так просто будет правильно, и так меня не будет жрать чувство вины…
Дзинь!
Темный коридор освещается холодным светом из лифта. Я вздыхаю еще раз и выхожу, а когда поворачиваю, внутри раздается холод и эхо собственных мыслей.
Свет тонкой полоской лежит на черном полу.
Свет из ее кабинета…
Она здесь, как я и думала.
Сжимаю и разжимаю руки, даю себе на трусость еще пару мгновений, а потом киваю и уверенно иду вперед.
Так будет правильно.
За последние сутки я все извелась чувством вины и стыда. И я на самом деле делаю это не ради того, чтобы вернуть себе работу. Я это делаю, чтобы хотя бы немного излечиться…
Тук-тук-тук
Коротко стучу, глядя на начальницу. Она сразу поднимает глаза, нахмурившись, но как только видит меня – щурится.
Кидает ручку на бумаги.
Разряд.
Я не знаю, что сказать…все слова рассыпаются…
Светлана откидывается на спинку кресла, пару раз качается и говорит первая:
– Мне вызвать охрану, Валерия?
Ее тон холодный и колкий. Он таким был, когда я только пришла, и ко мне доверия не было никакого. Жесть. Как легко можно взять и свалиться обратно. Такой откат…
Она продолжала трепать мне нервы, но в ее голосе не было этих ледяных нот уже достаточно давно. И снова-здарова…
Делаю шаг в кабинет, опустив глаза. Заправляю прядь волос за ухо и шепчу.
– Нет, Светлана Юрьевна. Я пришла за вещами и…
– И?
Вздох.
Говори.
Поднимаю глаза и откашливаюсь.
– Я хочу перед вами извиниться.
– Извиниться, значит?
– Да. Не для того, чтобы вы вернули мне работу. Я знаю, что после моего срыва – это невозможно, и даже не буду пытаться поставить вас в неприятную ситуацию своими мольбами, просто…вы должны знать.
– М?
– То, что я сказала… – голос чуть надламывается, но я легко возвращаю себе контроль и продолжаю, – То, что я сказала – это была неправда. Вы очень многим людям нужны, ваше мнение ценится, а возраст? В нашем мире он ничего не стоит. Вы – великолепны, и вы всегда будете великолепной женщиной. Мне стыдно, что я позволила себе…вылить на вас все это. Я никогда так не думала. Вы – мой кумир, и мне бы хотелось быть похожей на вас, но…не получилось. Простите меня, пожалуйста.
Светлана Юрьевна молчит. Да я и не жду какого-то ответа. Слегка киваю, поворачиваюсь и уже вижу, как быстро соберу свои вещи и сбегу, чтобы еще немного порыдать над развалинами своей жизни в машине, как вдруг…она тихо говорит.
– Что с тобой случилось, Лера?
Я замираю.
Проходит секунда, которая тянется точно вечность…
Вся сжимаюсь. Не ожидала этого вопроса, ничего на него не подготовила, и сердце так режет…что мне ответить? Мой муж – мудак? Разбил мне сердце, и из-за этого все потеряло смысл и вкус?…какой бред.
Это не оправдание.
А другого у меня нет. Я не знаю, как собрать себя по частям…
Светлана Юрьевна отодвигается на колесиках своего кресла и встает. Слышу шаг в свою сторону, от которого вздрагиваю. Ее голос становится тише…
– Ты всегда была собранной. Ты всегда была исполнительной и стрессоустойчивой. Что произошло? И не надо говорить, что ничего. Я никогда не поверю. Мы слишком давно знакомы, чтобы я не видела…
Резко оборачиваюсь на нее. В глазах стоят слезы, а через мгновение я закрываю руками лицо и громко всхлипываю.
Мне нельзя. Она права. Я всегда была собранной и исполнительной, а главное – стрессоустойчивой, но…то, что произошло…оно все подпоры подбило.
Мне больно каждую секунду.
Поэтому «нельзя» превращается в сбитую исповедь…
– Я увидела…он…он говорил, что она…а потом…я увидела…их…они…он мне изменил, и я…за что он так со мной? Я же его так люблю, а он…
Слезы, слова…все течет, как река. Разболтанная мельница с приправой – вот что я сейчас из себя представляю. У меня нет крышки, и все, что есть внутри, разбрасывается в разные стороны, словно все замки снесло напрочь.
Через мгновение чувствую ее мягкие руки на своих плечах, а потом теплые, твердые объятия.
– Тихо, девочка. Не плачь. Тихо…
Я знаю, что такое недоступно…никому. Светлана Юрьевна держит дистанцию со всем миром, но здесь. Вдали от досужих глаз, от толпы, под покровом ночи…кажется, мы обе – просто женщины, которые понимают эту боль слишком хорошо, чтобы считать ее чужой…
***
– …ты думаешь, что этот пояс подойдет к этому платью?
Я киваю.
– Этот пояс не просто к нему подойдет, Светлана Юрьевна. Он его обыграет наилучшим образом. Представьте только, – указываю на картинку рядом с обсуждаемый моделью, – Вот вкупе с этим, все будет выглядеть безумно гармонично. Представили? Золотая деталь тут, и оно золотое. Каждый нюанс сцены будет работать друг на друга. И потом…
Поднимаю глаза и застываю.
Светлана Юрьевна не стала спрашивать меня ни о чем. Она сделала то, что, наверно, могла сделать только женщина, которая меня понимает: повела к приготовленным материалам для нового выпуска, лежащим на горящем в темноте столике.
Она меня отвлекла.
Спросила мое мнение, попросила меня обосновать, и я действительно забыла на мгновение о том, что дышу через раз. А сейчас…Светлана Юрьевна внимательно смотрит на меня, а не на образцы, и я густо краснею.
– Вам не нравится?
На ее губах появляется тихая усмешка.
– Нет, наоборот. Знаешь, я считаю, что это очень…очень неплохо.
– Правда?
– Да, Валерия. Ты молодец.
Она отходит к своему столу, а я улыбаюсь. Впервые за последние пару дней так широко и искренне.
Меня похвалили…не из жалости, это важно. Не из жалости! Светлана Юрьевна никого не хвалит из жалости. Даже если он разбит до основания: было бы плохо, она бы непременно сказала. Если только мягче…
– Ты же знаешь о том, что один из наших инвесторов родом из Италии?
– М?
– Да, Валерия. У него там свой журнал, и тут… нарисовалась одна перспектива.
– Какая перспектива? – делаю шаг к ней.
Светлана Юрьевна задумчиво смотрит в окно.
– Скажем так, это что-то вроде программы по обмену опытом.
– Не…понимаю.
– Он хочет, чтобы мы отправили к нему своего сотрудника. Это повышение квалификации, новый, огромный опыт, к тому же…это очень интересно.
Внутри расходятся вибрации.
Светлана Юрьевна переводит взгляд на меня и кивает.
– Я хотела отправить туда Нику, но…скажи, что ты собираешься делать со своей жизнью дальше?
– Я…в смысле…
– Ты собираешься вернуться к мужу или…
Поняла.
– Или. Я собираюсь развестись.
Она кивает.
– Хорошо.
– Хорошо?
– Да, Валерия. Я хотела отправить Нику, потому что знала, что ты не поедешь. У тебя была семья, она одинока. Если ситуация такова, то именно тебе туда и ехать. Ты это заслужила, и за тебя я точно не буду краснеть. Ты готова.
Я не знаю, что сказать. Уехать из России? Об этом мне даже думать некогда было, ведь она права. Даже если бы мне предложили, я бы отказалась из-за Ромы, но теперь Ромы у меня нет и…
Делаю еще один аккуратный шаг в ее сторону.
– Я не думаю, что он даст мне развод.
Начальница вскидывает брови.
– А ты собираешься спрашивать?
– Нет, но…он богатый и влиятельный, вы же знаете. Если он не захочет…– черт.
Откидываю волосы назад, прикрываю глаза.
– Сегодня мне поступило предложение от…мужа женщины, с которой Рома мне…ну, вы поняли.
– Та-а-к…
Я открываю глаза и набираю в грудь побольше воздуха. Знаю, что могу ей доверять. То, что я скажу, останется в этом кабинете…а мне нужен совет умной женщины. Мне нужно! Чтобы кто-то меня направил.
Матери я позвонить не могу. Она пока не в курсе, но когда узнает, я знаю, что она мне скажет:
Лера, зачем так рвать? Да, это ужасно, но…Рома был хорошим мужем десять лет. Ты его любишь. Остановись, пожалуйста, не руби сплеча.
Она будет его защищать. Она по-другому не может, а я…не согласна быть ей даже на одно мгновение.
– Он предложил мне помощь. Сказал, что Рома даст отмашку всем юристам Москвы, и они меня пошлют. Думаю, так и будет. У Ромы серьезный контракт на носу, он…он может его не получить, и ради бизнеса будет держать меня. А я не хочу. Я хочу побыстрее закончить. Этот человек предложил мне выход.
– Ну…допустим, я поняла. Поделишься?
– Вы знаете, кто такой Верный?
Глаза Светланы Юрьевны опасно сужаются. Лицо превращается в маску. Я на мгновение робею, стараясь изо всех сил вспомнить это имя, но мне не доводилось его слышать.
А она его точно знает.
– Знаю, – говорит холодно.
Я замираю.
Это плохо?…
– Только зачем тебе адвокат по уголовному делу? Собираешься убить своего мужа?
– Нет.
– Тогда…
– Он может свести меня с нужным мне адвокатом, который точно не откажет. Этот мужчина сказал, что замолвит за меня слово и поможет, только…
Светлана чуть поднимает брови, намекая, чтобы я продолжила, а я не знаю, как это сказать. В смысле…какой-то бред на уровне интуиции, не сочтет ли она меня дурой?
Хотя другого выхода нет.
