Текст книги "Бывшие. Я не смог ее забыть (СИ)"
Автор книги: Ария Тес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)
– А говорила, что не получается...
***
Второе падение ощущается так же жестко, как первой. Нет, даже хуже.
Я сижу, закрыв лицо руками. Я дышу тяжело и хлестко. Я почти рыдаю.
Мне больно.
В первый раз ты можешь списать это на внезапно накрывшие с головой эмоции, но как быть сейчас? Это не эффект неожиданности, и оправданий у меня нет. Я просто идиотка…
Тихо всхлипываю. Эмиль встает, натягивает рубашку на свои плечи. В тишине пряжка его ремня гремит, оставляя на моей душе огромные борозды.
– Не плачь, это лишнее, – жестко отсекает он, потом подходит к столу, стягивает заявление на увольнение и рвет.
Вот так просто он рвет мои попытки поступить по совести и правильно, а я понимаю, что отныне в капкане. Смотрю на него, он отвечает жестко и холодно.
До костей жжет…
– Приведи себя в порядок, Кира, и иди на свое рабочее место. Ты опоздала. Уже скопилось много задач, которые нужно сделать срочно. И да. Чтобы я больше этого не видел, – он поднимает кусочки моей совести и хмыкает, – Не заставляй меня быть жестким в жизни. Это не то же самое, что в сексе. Тебе не понравится.
Рома
Я сижу и смотрю в одну точку уже довольно продолжительное время. Если честно, то кажется, как только я пришел в офис сегодня утром, ничего больше сделать так и не смог. Просто опустился в кресло, просто замер, просто не дышу.
Чтобы не болела.
Лера от меня ушла.
Конечно, я все понимаю. Конечно, знаю, что в этом нет ничьей вины больше, но…мне легче не становится. Давит и рубит. Рубит и давит. Стоит только мысленно вернуться к ее образу – это провал. Бьет наотмашь, и я распадаюсь на частицы.
Вчера, подумать только, провел в машине возле дома ее брата почти всю ночь…мне так хотелось ее увидеть...и я мог бы, наверно, подняться. Мог бы позвонить в дверь, и возможно, мне бы повезло, и она открыла, но…я дал слово, что поступать так не буду.
Пару дней назад
Удар.
Второй.
Третий.
Я лежу на полу в прихожей и не оказываю ровным счетом никакого сопротивления. Честно? Мне даже этого хочется. Посильнее чтобы. Больнее. Жестче.
Заслужил.
И мало.
Так мне и надо…
– Блядь, ты даже не будешь сопротивляться ради приличия? – хлестко дыша, шипит Илья.
Я давлю смешок.
Кровь бежит ручьями из носа, течет по щекам и падает на пол.
Раскидываю руки.
– Нет.
Илья шумно вздыхает, перекатывается и падает рядом.
Лежим.
Смотрим в потолок.
Где-то вдалеке тикают часы, а еще я чувствую запах Леры…хотя его здесь, наверно, и нет…
Прикрываю глаза.
– Как она?
– Хуево.
Сердце давит.
– Мне жаль…
Илья молчит, но недолго. Вдруг резко поворачивает голову и выпаливает.
– Какого хера с тобой вообще произошло?! Че ты наделал?!
Что мне ответить? Думаете, я не пытался разобраться? Нихрена понять не могу. Ровная жизнь перевернулась и взорвалась. Почему? Потому что меня от одного глаза будто за пупок дернуло и в прошлое пнуло.
– Я не знаю…
– Мне казалось, что у вас все хорошо.
– Все и было хорошо.
– Тогда…какого хуя, Рома?!
Проглатываю горечь и пару раз моргаю.
– Я…не знаю.
Чувствую взгляд Ильи. Я знаю его историю, она чем-то похожа на нашу…по крайней мере, главной, разбитой составляющей – изменой. Я был там, когда все произошло у него, и я был тем, кто наравне с Лерой и Славой, вытаскивали его из дерьма, поэтому сейчас мне дико стыдно.
Стал тем, кто это дерьмо и заварил…
Наверно, он хочет меня убить. Я бы хотел. Но наверно, былые заслуги заставляют Илью держать себя в руках. Насколько это возможно…
Он больше ничего не говорит. Вздыхает, садится и глухо бросает в сторону.
– Я за ее вещами. Это проблема?
– Нет.
– Супер.
Поднимается на ноги. Я все еще не смотрю на Илью, потому что не могу этого сделать. Надо прикладывать массу усилий, чтобы не сорваться в треш, который никто и никогда видеть не должен. А он наступает на пятки…
Только не это…
Слышу шаги. Илья подходит к лестнице и поднимается на пару ступенек, а я как мазохист, хрипло спрашиваю:
– У меня есть хотя бы одна возможность что-то изменить?
Замирает.
Чувствую на себе беглый взгляд, потом вздох.
– Нет.
«Нет» бьет наотмашь. Мурашки болевого шока расползаются по нутру, переплетаются вокруг позвоночника и давят.
Снова больно.
– Она подает на развод, Ром. А я…прошу тебя не приезжать. Ты сделаешь только хуже. Если ты на самом деле любишь Леру, не появляйся. Отпусти ее.
Он уходит. Я остаюсь лежать.
Сердце в груди БАМ-БАМ-БАМ! Медленно качает кровь, и каждый БАМ причиняет адскую боль. Было просто выдерживать дистанцию и убедить себя в том, что ей нужно немного остыть. У Леры сложный характер, но она меня любит. Это был мой главный шанс.
Я почти убедил себя в том, что у меня есть возможность…но она рассыпается в труху перед лицом короткого «нет».
Лера уйдет от меня окончательно. Я больше никогда не смогу назвать ее своей, прикоснуться, сказать о своих чувствах. Вы никогда больше не будете смеяться, никаких киновечеров, никаких совместных планов. Ничего. Все закончилось…
Осознание наваливается сверху, как гранитная плита. Сердце сжимается окончательно, а грудину будто бы вскрыли, запихнули туда грязные руки и елозят. Туда-сюда-обратно.
Горло давит.
Дыхание сбивается.
Я прикладываю основания ладоней к глазам и считаю до десяти. Не помогает. Кожа становится влажной.
Сейчас
Пару раз моргаю из-за настойчивого стука в дверь. Поднимаю на нее глаза – закрылся. Точно. Я заперся, чтобы меня оставили в покое, но эта опция явно не устраивает весь оставшийся мир.
Шумно выдыхаю, встаю и иду открывать. На пороге стоит мой отец.
– Блядь…
Он издает смешок и кивает.
– Замечательно. И я рад тебя видеть, мой дорогой.
Бесцеремонно оттолкнув меня, отец заходит в кабинет. Я бросаю взгляд на секретаршу, которая замерла и наблюдает за нами. Она резко опускает глаза и делает вид, что пишет. Ясно. Значит, слухи пойдут по всему офису…ой, да и похуй.
Хлопаю дверью, поворачиваюсь. Отец стоит у панорамных окон.
– Чем обязан?
– Что у тебя с лицом?
– Упал.
– О кулак Ильи?
Знает.
Значит, уже донесли. Что ж…этого стоило ожидать.
Вздыхаю и возвращаюсь к своему столу, падаю на кресло и откидываюсь на спинку.
– Зачем ты пришел?
– Когда ты собирался сказать нам с матерью, что вы с женой разводитесь?
Неприятно коробит и цепляет. Я сразу щетинюсь.
– Никогда.
Отец бросает на меня взгляд через плечо.
– Никогда? Мило. То есть, мы не заслуживаем это знать?
– Я не собирался говорить, потому что развода никакого не будет.
Повисает тишина.
– Я ее не отпущу, – нарушаю первым.
Отец поджимает губы и снова смотрит перед собой, засунув одну руку в карман брюк. Дальше его голос звучит уже тихо…
– Тебе не кажется, что ты много на себя берешь, Рома?
Оскаливаюсь.
– Нет, но мне кажется, что много на себя берешь ты.
– Прости?
– Не лезь в наши отношения.
– Рома.
– Нет, хватит! – вскакиваю.
Внутри расползается пламя ярости.
– Хватит ебать мне голову! Я все знаю. Знаю! Да, я сделал то, что простить невозможно, но я собираюсь все перевернуть, если надо, то себя переиначить, но сделать то, что невозможно! Ясно?!
– Это глупо, – тихо шепчет отец, меня шпарит сильнее.
– Глупо?! А что ты хочешь?! Чтобы я просто забыл?! Я люблю ее!
– Я был у нее пару часов назад.
Внутри все замирает. Слова разлетаются в стороны. Что?…
У отца в глазах отражается жгучая боль.
– Все плохо, Рома. Лера в ужасном состоянии, поэтому…я вынужден…вмешаться.
– Ч-что?
– Если ты ее действительно любишь, ты должен ее отпустить.
Отступаю на шаг и мотаю головой.
– Н-нет.
– Ром, послушай…
– Я сказал – нет! Я все готов сделать, чтобы исправить…
– Как ты не понимаешь, сын?! Некоторые вещи исправить невозможно!
Мы застываем оба. Он смотрит на меня с жалостью, а я на него с какой-то невыносимой потерей. А потом с яростью.
Бред.
Все это хуета.
Лера меня любит, и ей будет только хуже без меня. Если я не попытаюсь, она…нет! Я не отпущу ее.
Мотаю головой упрямо, падаю в кресло и опускаю глаза в контракты.
– Уходи, у меня много работы.
– Рома…
– Я сказал – уходи! И нет! Я не отпущу ее, отец! За свою любовь бороться надо, твои слова! Ты всегда так говорил…
– Не в том случае, когда твоя борьба вредит тому, кого ты любишь.
Слова бьют сильнее Ильи раз, эдак…в пятьсот миллионов.
Он это несерьезно. Он это несерьезно. Он это несерьезно.
Не слушай.
Он ничего не понимает.
Не слушай его!
Прикрываю глаза, чуть мотаю головой и выдыхаю хрипло.
– Уходи и не лезь в мои отношения. Я разберусь сам.
Отец стоит передо мной еще пару мгновений, но потом уходит. Что он может? Запретить мне? Нет. А я знаю, что Лере будет только хуже…я…я не могу сдаться. Не могу ее потерять и…
Ты уже ее потерял, Рома. И сейчас ты делаешь только больнее. Еще больнее. Остановись…ради нее. Тебе придется ее отпустить ради нее…
«Подмена понятий»
Николай, много лет назад
Я спускаюсь вниз, когда на часах уже почти три часа утра. Сложная ночь. Что там ночь? Сложный последний год.
На мгновение прикрываю глаза. Спину тянет. То, что случилось сегодня, должно выходить за рамки привычного, допустимого, но, к сожалению, не выходят. Обычно…хах, все обычно бывает иначе, но, видимо, кто-то сверху решил раздать другие карты.
С детства мой сын был образцом для подражания. Рома – долгожданный ребенок, выстраданный. Мы с женой попали в серьезную аварию много лет назад, и все вроде как обошлось…переломы залечили, раны зашили, операции провели. Но! Последствия той аварии еще долго преследовали. И я говорю не о кошмарах, которые тоже были. Нет. Я говорю о чем-то более серьезном…Нине в живот попал осколок лобового стекла, который нанес вред…по женской части, и ей поставили диагноз бесплодия. Вероятность того, что она смогла бы родить, составляла всего несколько процентов. То было тяжелое время. После всего этого она долго приходила в себя, а мы почти развелись. По ее инициативе. Она все плакала, что не сможет дать мне ребенка, и я должен уйти, но это, конечно, было невозможно. Я любил эту женщину тогда и люблю ее до сих пор, поэтому старался оставаться рядом как можно больше. Иногда мне хочется верить, что именно за такое мое упорство, за такую нашу огромную любовь, Бог нас услышал и вознаградил. Однажды Нина просто прибежала ко мне на работу и бросилась на шею, и я не сразу понял из ее сбивчивого рассказа, что это действительно так. Бог нас услышал: у нас будет ребенок.
Ромочка…
Я любил своего сына безумно. С первого дня, как узнал о нем. Я был рядом, когда он делал свой первый шаг, и не мог поверить! Просто не мог поверить, что мне так повезло в жизни…Он же рос чистым ангелом. Спокойный, тихий ребенок. Улыбчивый, дружелюбный, сообразительный. Рома никогда не был злым, а, напротив, старался помогать слабым. В садике вся группа ходила в его друзьях, да и в школе ситуация не изменилась. Он со всеми вокруг ладил! Учителя не могли на него надышаться. Участвовал в олимпиадах, занимая призовые места, он умудрялся отличаться и в спорте.
У него все прекрасно получалось, а потом…мой сын впервые влюбился.
Обычно такое событие для любого родителя – это особенное событие. Волнительное, обжигающее, оно означает, что твой ребенок вырос. А у нас…
Тру глаза основаниями ладоней, а потом отнимаю их от лица и смотрю на кухню. Там гремит посуда. Нина не спит…
Вздыхаю. Знаю, что она не спит…знаю, что она дико волнуется. Я тоже. Надеялся, что все закончилось, но эта девчонка…блядь, так говорить нельзя, но чтоб ее черти драли, честное слово! Вчера случился очередной скандал, после которого Рома сбежал. Я думал, что мы с этим закончили, но нет. Он снова сбежал...Я искал его весь день! А потом мне позвонили его друзья, и мне в который раз "посчастливилось" увидеть своего ребенка в говно пьяным. Размазанным. Потерянным.
Рома обблевал всю прихожую, и его еще долго полоскало. Нина вся издергалась, да и я тоже. В такие моменты хочется прибить его за глупость! Но как я могу? Злиться? Когда ему нужна моя помощь. Я же все понимаю. Ему она действительно нужна...
Иду на шум. Нина моет посуду и тихо всхлипывает. Меня обжигает адская ярость. Если бы эта Кристина была здесь, я бы ее, наверно, придушил голыми руками! Сколько можно…сколько уже можно трепать нервы моей семье…
– Нин? – зову ее тихо.
Жена сразу слышит и вздрагивает, резко оборачивается. У нее на глазах слезы, носик красный, руки дрожат. Ее голос звучит шепотом…
– Заснул?
Слегка киваю, а потом отхожу к столу и падаю на стул.
– Как же я заебался… – шепчу ей в тон.
Вода продолжает бежать, пока Нина ее не выключает. Тогда мы погружаемся в тишину…
Когда Рома родился, я мечтал, что сделаю для него все, но он будет самым счастливым. И он был. Правда. У меня получилось…Поэтому по глупости, когда я узнал от него, что он влюбился, думал, что тут сработает то же самое: у меня хороший сын, и он будет счастлив. Да. Первая любовь – это всегда про боль, я это понимаю. Несмотря на то что сам женился на своей первой любви и счастлив до сих пор, я слышал, что первая любовь редко заканчивается так, но…чтобы до такой степени про боль? Это же полный пиздец!
Нина молчит довольно долго, пока я наконец-то не открываю глаза. Сразу вижу в ней ее фирменную решительность. Так бывает: ты всегда видишь каждую черту характера человека, если жил с ним столько лет…мы вместе уже двадцать пять лет. Еще бы я не понимал, да?
– О чем ты думаешь, Нина?
Она прикусывает губу и отводит взгляд в сторону. Я подаюсь вперед и прошу.
– Не прячься от меня…
Тогда она резко переводит горящий взгляд обратно и делает шаг навстречу.
– Сколько это будет продолжаться, Коля?! Сколько?!
Я оседаю на спинку стула. Что мне сказать? Нечего. Поэтому я молчу.
Она выходит из себя только сильнее.
– Эта девчонка…сучка! Вертихвостка! Сколько мы будем сидеть в стороне и смотреть, как она губит нашего сына, Коля?!
– Чего ты хочешь от меня?
– Чего я хочу?! ЧЕГО Я ХОЧУ?! Господи, даже не знаю! Может быть, чтобы ты что-то сделал?!
Каждое ее слово – гвоздь в крышку гроба моего спокойствия. Обвиняющий тон режет. Внутри все сворачивается дикой кошкой и шипит, а потом я взрываюсь и вскакиваю.
Стул ударяется о стену.
– Что я должен сделать с этим, по-твоему?! Говорить?! Ругаться?! Наказать?! Что, Нина?! Скажи мне! Что. Я. Должен. Сделать! Из того, чего я еще не пробовал! Я говорил, я объяснял, это бессмысленно! Он не слышит! Он…
Она молчит.
Ясно.
– Ты сама понятия не имеешь, что в этой ситуации делать, но обвиняешь меня в бездействии. Хороша политика.
Отхожу к окну, открываю его и достаю сигареты. Летний воздух пахнет цветами и огнем.
Господи, как же я устал…
Выдыхаю дым, прикрываю глаза, массируя переносицу большим пальцем, потом хмурюсь.
– Я столько раз пытался ему объяснить, Нина. Я говорил, но это бессмысленно. Что мне делать? Удерживать его дома? Могу, конечно, но чем это чревато, ты думала? Он в легкую сбежит, а потом ищи его. Ты же знаешь Рому…
– Он хороший мальчик… – жалобно шепчет жена, и я киваю.
– Я и не говорю, что он плохой, но если Рома себе в голову что-то вбил, ничего не поможет.
Поворачиваюсь и устало шепчу поникшим голосом.
– Что мне делать? Попытаешься его отгородить от этой…прости-господи, бляди, так он сбежит к ней в Тайгу! Ты понимаешь это? И тогда мы точно потеряем нашего сына.
– Иногда мне кажется, что она этого и добивается.
Замираю.
Иногда мне тоже так кажется, любимая…
Отвожу взгляд обратно в окно на озеро, над которым тихо колышется ива. Нина медленно подходит ко мне, подныривает под руку и утыкается носом в грудь. Я ее обнимаю. Сильно.
– Я тоже переживаю…– не открываю глаз, говорю хрипло, – Безумно, Нин…
Она всхлипывает.
– Сколько это будет продолжаться, Коля? Родной, сколько? Она же…она…она специально все это делает, как ты не понимаешь! Она же играется…Сначала он сломал руку, когда упал с дерева, на которое полез, потому что ОНА захотела себе веточку с цветочком! Потом его избили…из-за нее! Ты помнишь? – жена снова всхлипывает, а у меня перед глазами встает ужасающая картина.
Мой сын лежит в больнице со сломанным носом и ужасными синяками. Улыбается слабо, но я же вижу, как ему больно…
– Это она его подбила, Коля! – Нина поднимает глазки, из которых снова падают слезы, – Понимаешь? Это все она…Мальчики мне потом все рассказали! Она говорила, что на той вечеринке к ней пристают друзья старшего брата Сережи, но это была неправда. Они уверяли, что те парни на нее даже не смотрели…
– Это не…
– Неважно! Мне плевать на них, это уже неважно! Не они здесь главная проблема, как ты не понимаешь!
– Нин, он уже мужчина…
– Какой же он мужчина, господи?! – жена вырывается из объятий и отходит на шаг, закрыв лицо трясущимися руками, – Ему только шестнадцать! Он совсем еще мальчик. Он не понимает…не понимает, потому что мы его не научили. Мы растили его в любви, окружили заботой, воспитывали, как честного мужчину, и теперь он просто не понимает, что мир – это не про любовь, заботу и честность! Рома просто не может осознать, как другие могут смотреть на все иначе! Он не может понять, что кем-то будут руководить темные мысли! Потому что он думает не так и…
– Ты винишь себя за то, что ты – хорошая мать?
– Мне кажется, что я его подвела. Не рассказала…
– Нин, какие глупости…-тянусь к ней, но жена отскакивает с завидной прытью.
Рука так и остается в воздухе.
Я прикрываю глаза.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Мы должны перейти к решительным действиям.
Резко распахиваю глаза.
Проглатываю горечь и ком в горле.
– Ты понимаешь, что если я ему начну запрещать, то сделаю только хуже?
– Я не о запрете говорю, – тихо продолжает она, слегка мотнув головой, – За последний месяц Рома напивается до такого состояния уже в четвертый раз. Эта сука малолетняя намеренно его доводит! Она будто знает, на какие точки нужно надавить, чтобы он с ума здесь сходил! И однажды…– замолкает на мгновение, чтобы набраться сил, – Однажды все может стать еще хуже. Я не боюсь, что он сбежит. Найти Рому будет достаточно просто, но…меня пугает, что однажды он не ограничится алкоголем.
Я моргаю медленно. Она издает нервный смешок и прячет глаза в полу.
– Ты тоже об этом думал. Рома – чувствительный мальчик, Коля, он добрый, нежный, а эта любовь срывает ему крышу. Ты же сам замечал, как он изменился. Я боюсь, как бы он не связался с дрянной компанией и не подсел на наркотики. Или еще хуже. Вдруг однажды эта сука решит, что будет классно угнать твою машину?! Он же...это такой возраст, когда ты хочешь впечатлять! Вдруг он сделает это и врежется куда-нибудь?! Как мы когда-то…
– Нин…
– Я устала смотреть, как убивают моего ребенка! Понимаю, что у него есть голова на плечах и вся прочая хрень, но...Господи! Ты же видишь сам, что он под полным ее влиянием! А если бы с того дерева он упал и сломал бы себе шею?! Или позвоночник?! Просто для того, чтобы ее порадовать! Если бы он не смог больше ходить из-за какой-то дряни и ее, блядь, цветочка! Ты себе это хорошо представляешь?! Нам пока везет! У Ромы хорошие друзья, которые всегда с ним рядом, но если этой КРИ-СТИ-НЕ станет мало?! Она пролезет и туда, а?! Поссорит их, а потом доведет его и спровоцирует, и…
Хватит.
Притягиваю жену к себе и сильно прижимаю к груди. Через мгновение она срывается в истерику, горько плачет, продолжает сбито говорить…
Меня рвет.
От каждого слова.
Я тоже не знаю, какого черта, но вижу и не могу отрицать: эта девчонка имеет на Рому буквально магическое влияние. Он стал словно слепой! И я тоже таким был. Страшно представить, если бы мне досталась другая женщина…не такая, как Нина. А такая, как Кристина. Где бы я был?
– Тише, любимая, – шепчу, уткнувшись ей в волосы, – Тише. Я все решу. Я придумаю…
Рома, сейчас
Медленно моргаю и перевожу взгляд в окно. Там в темноте медленно расползаются ворота моего дома, а потом на территорию заезжает машина. Сначала сердце вскакивает и отбивается в горле, ведь первая мысль – Лера.
Нет, не она.
Даже не ее брат.
Это Серега.
Прикрываю глаза, вздыхаю и встаю из-за стола. Я не ответил ни на один его звонок, поэтому не удивлен, что, в конце концов, он сам приехал.
На улице идет дождь. Я стою под крышей крыльца, ежусь от холодного ветра, пока лучший друг пересекает территорию. Он явно нервничает, глядя себе под ноги, но как только приближается достаточно, чтобы меня увидит, резко замирает.
Я смотрю на него прищурившись.
Чувствую ли я злость? Да, но не на него. На себя…только на себя.
– Бить будешь? – спрашивает аккуратно.
Хмыкаю.
– Надо?
– Ну…хер тебя знает. Вон вся рожа разукрашена.
– Ага. Залетай.
Закатываю глаза и захожу, он следом. В прихожей останавливается, недолго разглядывая меня, потом ухмыляется и снимает куртку.
– Кто тебя так?
– Илья.
– А. Ну тогда ладно.
– Тогда можно?
– Чего ты ожидал?
Мы замолкаем. Серый медленно поворачивается, глядит на меня пристально, но по-прежнему осторожно. Я не выдерживаю первым.
– Ну, что?!
– Ожидал, что ты будешь в дрова.
– Я работал.
– Можешь работать? Похвально.
– А я должен бухать?! – злюсь и резко поворачиваю в сторону кухни.
Не совру, если скажу, что бухать хочу просто адски, чтобы забыться…но. Проблема в том, что именно алкоголь привел меня в эту точку. Если бы я был трезвым, ничего не случилось в первый раз, значит, не было бы и второго.
Не было бы. Я знаю. Так что…очевидно, что бухать для меня – плохая идея. Боюсь, как бы не совершить еще больше ошибок. Например, заявится к Лере и нести какую-нибудь хуйню, которой и так было слишком много.
– Она ко мне приезжала.
Резко замираю, занеся ногу для шага. Дыхание перебивает…
– Извинялась за то, что случилось той ночью и…
– И? – хрипло нарушаю нелепую паузу.
Шуршит бумага.
– Она просила тебе передать.
Поворачиваюсь и смотрю на Серого. В его руках какая-то бумажка. На мгновение сердце снова пропускает удар, и я смотрю на его руку, как будто бы он держит в ней королевскую кобру. Что там? Мне страшно пиздецки…
– Заберешь?
Киваю пару раз и беру сначала себя в руки, потом листочек в них же.
«Сережа ни в чем не виноват. Он ничего плохого не сделал, а наоборот. Сделал все, чтобы я не допустила эту ошибку. Не порти ваши отношения.»
Не дышу. Серый молчит. Но опять не выдерживает.
– И что там?
Усмехаюсь со злостью.
– Выгораживает тебя.
– Серьезно?
– Ага. Говорит, ты вел себя, как джентльмен. Просит ни в чем не винить. Потрясающе…
Сжимаю в руках бумагу с ее почерком. Так мы теперь и будем общаться? Пиздец…
– Знаешь… – прикрыв глаза, киваю, – Ты сегодня чем занят?
– Да ничем, собственно.
– Супер. Мне надо выпить. Проследи, чтобы я не наделал ошибок, окей?
– Ну…иногда ты очень настойчив в желании наделать ошибок, сэр.
Издаю смешок и киваю.
– Знаю. Сделай так, чтобы у меня ничего не получилось.
– Оке-е-ей…смотри. Сам меня попросил.
Киваю и иду на кухню, он за мной следом. Через час половина бутылки виски пуста, а мы разговариваем…сначала обо всем и ни о чем, но рано или поздно острая тема должна была всплыть.
Серый ставит стакан на стол и пристально смотрит мне в глаза.
– Я хочу понять.
– М?
– Какого хуя ты натворил, Ром?
Я издаю смешок и киваю.
– Если я сам смогу понять, то обязательно тебе сообщу.
– Ясно. Значит, эта подлая сука нихрена не изменилась…
Выгибаю брови. Помню, как раньше поджигался от одного косого взгляда в ее строну, а сейчас пустота…но.
– И что это значит?
Серый издает свой смешок.
– А ты не помнишь? Какой пиздец был, когда вы играли в любовь, бегая за ручки?
Пару раз моргаю.
– Нет, не помню, – это правда, – Обычные отношения…
Меня перебивает настойчивый, громкий смех.
Который бесит.
– Что?!
– Ты серьезно?! Обычные отношения?!
«А-ХА-ХА-ХА!»
Какого черта?!
Фыркаю и отвожу взгляд в окно.
– Да, я признаю, что ехал от нее крышей, но…
– Без «но», приятель. Тут «но» нельзя употреблять вообще. Она не просто рвала тебе крышу, ты безумный был…и главное, всегда так…правильно безумный.
– А это что еще значит?
– Сколько мы знакомы, Рома?
– Вопрос со звездочкой.
– Я серьезно.
– Сколько я себя помню. При чем здесь это?
– Да притом. Я тебя знаю, как облупленного, а когда она появилась...ты на себя перестал походить. Кристина твоя играла на тебе, как пианист. Ты помнишь, как полез на дерево, потому что она сказала, что…
Серега отгибается от стола, расправляет плечи, а потом начинает ими активно крутить и ронять голос на высокий, подобный женскому.
«Ню, канечно. Ти прёстё стрюсиль. Тяк и скяжи, чтё ни мёзись!»
В оконцове он надувает губки, а потом снова начинает ржать. Мне не до смеха. Ту историю с деревом я помню, но помню ее совсем иначе…Я просто хотел сделать ей приятно, может быть, впечатлить. Но это? Было же не так…или так?…
– Неужели это было так?
Он вздыхает и закатывает глаза.
– А как еще?! Сколько драк было организованно под ее чутким руководством?! Ты даже с химиком чуть не сцепился, потому что КРИ-СТИ-НО-ЧКА сказала, что он ее специально валит, ведь она отказалась остаться-с-ним-после-уроков.
Хмурюсь сильнее, глядя в окно. Серый продолжает ржать, а я роюсь в памяти. Снова. Я эту ситуацию помню, но помню совсем иначе.
Мы погружаемся в тишину. Через мгновение Серега вздыхает и наливает в стакан выпивку.
– Что притих?
– Вспоминаю.
– И как?
– По-другому это воспринимал. Хотел ее защитить…
– Да если кого-то и нужно было защищать, так это нас всех от этой мымры.
– Химик к ней…
– Да-да-да. Все к ней приставали всегда, Рома. Каждый, блядь. Она же звезда. Ты забыл, что у химика в тот год молодая жена родила двойняшек?! Он уроки отводил и сразу домой, чтобы ей помочь! Какая в жопу Кристина?
– Я…
– А на той тусовке?! У моего брата? Ты помнишь?
Неприятно ежусь.
Конечно, блядь, помню. Меня тогда жестко избили, и если бы не его брат, то, возможно, избили бы еще жестче. Мама плакала…папа онемел, когда увидел меня в больнице.
– На нее всем насрать было, дорогой мой. Она – просто малолетка для них. Тем более, у них там свои мутки были. Они играли в покер. Брат тогда привез целый набор из-за границы, так что…ну, правда. Нахер эта Кристина никому не упала. Ей просто нужно было, чтобы ради нее каждый день Пушкина убивали. Или пару подвигов совершали, как тот…как его там? Немейский лев. Шкура. Бам! И нет его. Лишь бы во имя ее – нашей богини…
Смотрю в стакан с виски, а по коже идут мурашки. В моей голове все отложилось по-другому, почему? Я помню каждое событие, но со своей колокольни. Для меня Кристина была ангелом. Чистым, теплым, нежным, нуждающимся в защите. Я хотел оберегать ее, как отец оберегал маму…
– …Ты всегда называл ее светлой, но, как по мне, от света в ней ничего ровным счетом нет. Она – прирожденный манипулятор. Паучиха чертова. Как только словила мужика в свои сети, начинает из него соки тянуть. Мозги делать. Ты реально не помнишь, как жестко вы срались? И дело даже не в том, что у вас существовали "непримиримые разногласия". Просто Кристина выдумывала какую-то херню, типа ты на нее не посмотрел, когда писал тест по математике, и начиналось. Она доводила каждую ситуацию до абсолюта кретинизма, а ты бегал вокруг и психовал. Забыл, как нажирался, пока она тебя накручивала и мозги делала?! Даже по телефону! Особенно по телефону!
– Мы ссорились, потому что были далеко и…
И. Нету у меня никакого «и». Я видел ее совершенно другой, представляя на ее месте маму. Неужели нарисовал себе образ и поверил в него? Мне до сих пор сложно осознать. Я обманывался?… после того, что случилось в этом доме…после того, как она осталась. Убралась здесь, блядь, будто бы имеет право…после того, как почти устроила истерику за то, что я поехал за женой, а не остался с ней…кажется, я начинаю прозревать.
Поднимаю глаза на лучшего друга.
– Она мной вертела тогда, да?
Серый откидывается на спинку кресла, размазано смотрит в глаза и допивает еще один стакан с виски. Вопреки ожиданиям и некоторому страху, внутри меня стоят заслоны. Я не допил и первый, так что абсолютно трезвый, а он…в гавно.
– Хочешь честно?
– Да.
– Я думаю, это цель ее жизни. Ей нужно, чтобы вокруг нее скакали и скалились, иначе пустота в ее груди начинает пожирать. Мне кажется, что у нее не было никогда к тебе чувств. Так не издеваются, если любят. А еще...
– М?
– Думаю, если бы у твоего отца не было денег, ты бы проскочил этот потрясающий каскад. Она бы на тебя и не посмотрела.
Ой, бля…
Чуть морщусь, хочу отмахнуться, но Серый перебивает, резко спустившись на спинке ниже. Закрыл глаза. Голос уплывает…
– Не веришь? Твое право. Да, ты был симпатичным, популярным, но ты же помнишь Никиту? Он тоже был симпатичным, популярным. Футболист. Учился в параллели. Только отец его был не бизнесмен, а обычный слесарь, а мать библиотекарь.
– И?
– Он тоже к ней подкатывал, но она в его сторону даже не взглянула, ведь зачем? Был же ты-придурок. Рома Измайлов. Весь из себя, еще и с водителем. При бабле. Подарки ей дарил хорошие, ухаживал. Тут все очевидно, как по мне… все…очевидно…брат…
Серега вздыхает, а через мгновение начинает посапывать. Я тоже откидываюсь на спинку кресла и смотрю на черное небо. Неприятно осознавать, что тобой играли. Вдвойне неприятней осознавать, что тебе пытались об этом сказать не один раз. Самые близкие люди. Твои друзья и родители. А ты орал дурниной и отказывался верить, потому что не мог предположить, что твой ангел может оказаться…кем-то таким…Ведь ты бы так не смог, а значит, этого не существует в принципе.
Карман жжет записка Леры.
Я прикрываю глаза ладонями и стараюсь удержаться на ногах. Какая подмена понятий…
Лера всегда говорила, что она – плохой человек. Она резкая, грубая, жесткая. А как все повернулось, да? Именно «плохой человек» позаботился, чтобы я не просрал дружбу, а «ангел» в свое время чуть нас не рассорил.
Ха…
Какая подмена понятий…
