Текст книги "Бывшие. Я не смог ее забыть (СИ)"

Автор книги: Ария Тес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

«Пустая попытка удержать туман голыми руками»

Рома

Я паркуюсь у нашего дома, а за окном густая, темная ночь. Лера спит на заднем сидении моей машины. Ее чемодан покоится в багажнике. Когда мы вышли из клуба, я сразу заметил знакомый, черным Мерседес, на котором моя жена уехала утром в аэропорт. Сложить два и два было несложно: она взяла себе водителя, чтобы тот возил ее…за мной?

Лера знала.

Это уже аксиома, это уже очевидно. Она знала и хотела поймать меня на горячем, и я…нет, не злюсь. Мне горько и больно, что я сам дал ей причины подозревать, что горячее есть. И что ловить меня надо.

Идиот.

Подошел к водителю, когда положил жену в машину, а потом забрал ее чемодан. Никакой командировки не было, это уже тоже очевидно, но я не знаю, какие вещи Лера положила для отвода глаз, зато знаю другое. Она очень трепетно относится к своей одежде, и если что-то потеряет, сильно расстроится.

Я не хочу, чтобы она расстраивалась, хотя в свете последних событий это, конечно же, выглядит как кощунство.

Прикрываю глаза и ударяюсь затылком о сидение. В салоне стоит глухая тишина и сильный запах алкоголя. А мне плевать…у меня сердце ноет и болит, потому что я понимаю…как бы больно ни было, как бы я ни отнекивался – это наша последняя близость. Лера сейчас здесь только потому, что пьяна до такой степени, что не понимает: ей нужно бежать от меня как можно быстрее. Как можно дальше. Как можно…навсегда.

Мудак.

Ты, Рома, мудак.

Выдыхаю, потом открываю дверь и выхожу, а когда открываю заднюю – замираю. Она спит мирно и тихо. Свернувшись в калачик, в моей куртке. Мой маленький котенок. Женщина, с которой мне было так хорошо, и которая уйдет, стоит солнцу выйти из-за горизонта.

Она уйдет.

И это рвет мне душу…

Холодные капли дождя безжалостно колотят по лицу и рукам. Футболка мокрая. Сейчас я должен взять ее на руки и отнести в дом, но я не могу пошевелиться. Ее стан освещает слабый свет над потолком, и я вижу все ее-мои родинки, каждый родной миллиметр кожи.

Как я мог так облажаться?...

Этот вопрос останется без ответа. У меня его все еще нет.

Набираюсь сил, будто бы пересекаю еще одну незримую границу между «до» и «после». Нет, конечно же. Я уже ее пересек, и назад дороги у меня нет, просто…я будто бы делаю еще один шаг к неизбежности, и это разрывает на части. Сложно. Дико сложно сделать шаг к моменту, который навсегда заберет у меня Леру.

Она уйдет, как только солнце встанет, а здесь…как бы тупо ни звучало, мы будто бы застыли в моменте, и весь мир подождет. Словно если я не возьму ее на руки и не пойду в дом, мы так и останемся вместе.

Это, разумеется, не так. Но я поддаюсь импульсу и стою еще несколько минут. Плевать на дождь. Плевать на мир. Плевать на все! Я просто…пытаюсь поймать голыми руками туман, у которого внезапно появилась форма.

Это, разумеется, иллюзия, но до чего же она сладкая на вкус…

Время уходит незаметно. Разум овладевает ситуацией. Мне по-детски хочется спрятать голову в песок, но это не принесло ощутимой пользы. Точнее, это никакой пользы не принесло и отправила меня в точку, от которой жилы рвутся, так что…я выбираю взять на себя ответственность, а не ждать непонятно чего.

Аккуратно беру ее на руки и быстро несу в дом.

Прихожая встречает нас тишиной и пустотой. Слава богу. Кристины здесь уже нет. Тоже слава богу. Я не хочу о ней думать, не хочу о ней помнить, поэтому от одной мысли, что я уложу Леру в нашу постель – тошнит. Морщусь, когда смотрю на второй этаж, трясу головой и несу свою девочку в гостиную.

У нас большой диван, а на нем она выглядит еще меньше. Как только я кладу ее, Лера сворачивается в клубок и подкладывает руку под голову. У нас большой диван, ведь мы любили быть здесь, только раньше она всегда спала так на моей груди, а теперь…

Снова ноет под ребрами. Я распрямляюсь, осматриваю гостиную бегло, а потом ухожу скорым шагом. Потому что больно. У нас большой диван, и здесь действительно было слишком много, чтобы я мог спокойно находиться и не болеть.

Но я болею даже на кухне.

И здесь отпечатались мы с ней, как две части неразделимого целого.

Я был так счастлив…

Я был так чертовски счастлив, тогда какого хера?! Ты! Все! Это! Сделал!

Я не знаю…

Ответов по-прежнему нет, и я наливаю себе виски в граненый стакан, а потом падаю в кресло и подкуриваю сигарету. Перед глазами пробегают моменты, как ноты в невероятно грустной песне. Там мы с ней. С Лерой. Я не помню Кристины, я не страдал больше по ней. Я давно по ней не страдал, но я был счастлив. Мы смеялись. Много. Мы любили друг друга, и я снова мысленно спрашиваю себя: почему так тогда? Разве если есть любовь, ты можешь позволить себе хотя бы толику того, что позволил себе в этих отношениях?

Наверно, по всем канонам я должен сказать «нет!». Ты не любил ее никогда, понял?! Это было лишь притворство.

Но притворство будет, если я так скажу, а значит, жизнь все-таки сложнее, и мораль не всегда кристально чистая. Она серая.

Какие тупые мысли…наверно, я снова слишком сильно хочу себя оправдать, даже если на самом деле просто пытаюсь разобраться.

Смотрю на черное небо. Дождь прошел, на улице тихо, но морозно. Я ощущаю ледяной воздух кожей, от него даже пальцы немеют. Надо бы закрыть окно, но…вдруг небосвод рассекает стрелой маленькая звездочка. Она падает, и это красиво. Грустная, лебединая песня…

Вдруг вспоминаю, как мама говорила мне:

Загадывай желание, Ромочка! Давай! Быстрее, а то скроется!

Потом я спросил: зачем загадывать желание, если звездочка падает? Мама улыбнулась и ответила, что она улетает выше. Туда, где сможет передать мое желание, и оно обязательно исполнится.

Не знаю, то ли меня снова ведет. То ли я уже слишком пьян, но я снова загадываю желание. Очень сильно зажмурившись, как в детстве, и так же сильно веря, что мое желание дойдет «выше» и точно исполнится.

БАМ!

Вздрагиваю и резко оборачиваюсь. Если честно, этот резкий удар спустил меня с небес на землю, и больше нет ничего теплого, только холод. Поэтому я не удивился, если бы Лера стояла за моей спиной с ножом, а потом долбанула меня им прямо в морду. Но! За моей спиной никого нет, хотя в прихожей явно что-то грохнулось.

Хмурюсь и поднимаюсь. Голову ведет. Нужна пара мгновений, чтобы удержать равновесие и немного в себя прийти, а потом я выхожу и вижу. Действительно грохнулось. Ваза. Лера все боялась, что она разобьется, а ей хоть бы хны. Все окей. Как она упала? Хмурюсь сильнее и иду в гостиную. Надо проверить Леру.

Ее там нет. Это пугает, а потом я думаю, что возможно, один из тяжелых предметов, которым моя жена швырялась днем, все-таки попали в голову, и я в коме.

Может быть, ее здесь никогда не было? Точнее, не было сегодня. Я не привозил ее после клуба? Я просто во сне представил все себе?…

А что. Звучит очень даже «ничего». Я это точно заслужил, потому что бьет нехило. Ежусь и разворачиваюсь, выхожу в прихожую и снова туплю, а потом смотрю на лестницу. Со второго этажа раздается шум. Я не хочу туда идти, но иду.

Лера лежит на нашей постели. Ее белье валяется на полу, а светлые волосы раскиданы по подушке. Она тихо стонет:

– Ты опять открыл окно…

А меня коротит моментально. Все тело обдает резким ударом молнии и тока.

Нельзя.

Это слово играет и пульсирует красным. Как бегущая строка перед глазами:

Нельзя-нельзя-нельзя

Ты больше не имеешь никакого права подходить к ней! Но ноги сами меня несут.

Я подхожу ближе. Хрип срывается с губ:

– Прости…

Она ничего не отвечает. Это состояние пограничное, в котором явь смешивается с реальностью, и ты просто плывешь. Я знаю. И знаю, что не имею права, но я подхожу еще ближе.

Кровать прогибается под весом моего тела.

В нос ударяет ее запах. Ее тепло забирается под кожу. Сердце на износ, а воспоминания о нас бьют наотмашь.

Возможно, я сказал бы, что не сделал этого, если бы не алкоголь. Возможно, нашел бы еще тысячу причин себя оправдать как-то по-другому, но…я не хочу об этом думать сейчас. Совсем слегка касаюсь ее плеча, а потом приближаюсь и провожу по нему губами.

Лера.

Моя девочка…

Она шумно выдыхает и бьет меня еще сильнее. Я двигаюсь ближе. Это попытка поймать туман голыми руками, который вдруг обрел форму и почти дал тебе возможность это сделать.

Почти…

Но об этом я тоже не хочу сейчас думать. Закрываю глаза, провожу носом по ее щеке, своей трусь о волосы. Лера двигается ко мне ближе, потом вытаскивает ручки из-под одеяла и обхватывает тонкими, маленькими пальчиками мое запястье. Ее губы остаются на внутренней части моей ладони…

Блядь.

"Нельзя" стирается в мясо. Пепел развивается по ветру…

Я поворачиваю ее и целую. Сразу глубоко, сразу со всей своей страстью. Ее губ на вкус, как карамель с виски. Мне плевать. Она пахнет не так, как обычно – тоже плевать. Лера любит хороший парфюм, но сейчас у него удручающее название стойкой боли и разочарование.

Это коробит и злит.

Не она, а я сам. Потому что буквально своими руками создал этот запах и обрызгал ее тоже я. Здесь некого винить, и я себя буду ненавидеть дальше, но…потом.

Стягиваю с нее одеяло, веду губами ниже по коже. На ней появляются мурашки…Лера дышит тяжелее.

Мне нравится ее тело. Всегда нравилось. У нее небольшая, аккуратная грудь и тонкая талия. Наверно, кто-то сказал бы, что у меня были женщины красивее, чем она, и наверно, были бы правы. Но не для меня. Лера с первого свидания завладела всеми моими мыслями. Маленькая, бойкая девчонка с характером воина.

Я ее за это полюбил, и так она стала моей королевой.

Она податливая, чувственная, и мне сносит голову. Я уже и не помню, что было слово «нельзя», потому что можно. Потому что я люблю, и она меня любит.

Лера отзывается на каждый мой поцелуй, тихо стонет, двигается ближе. Я встаю на колени и стягиваю футболку через голову, а потом ложусь на нее сверху. Маленькие коготки оставляют новые следы, и так должно быть. Они на своем месте.

Опускаюсь к ее груди, вырывая еще один стон. Лера выгибает спину. Я должен остановиться, но это без вариантов. Мораль снова становится серой.

Провожу языком вокруг соска и совсем забываю о том, что есть такое понятие, как мораль. У меня сердце пылает, под кожей адреналин и дикая страсть. Влечение. Любовь. Все это на вкус, как любовь. Обычно с запахом французского парфюма, а сейчас виски. Ну и что.

– Лера…– шепчу ее имя, а она тянется ко мне, чтобы снова поцеловать, – Ты завтра возненавидишь меня…

Она замирает на одно мгновение, но потом кладет руку на шею и тянет на себя. Перед тем как окончательно раствориться в попытках удержать туман, она оставляет шепот на моих губах:

– Я уже тебя ненавижу…

И я понимаю: Лера все знает. Она все помнит. Эта ночь будет простой передышкой перед бурей, потому что она меня любит, а я отнял у нее возможность любить меня.

За это она точно будет ненавидеть меня до конца времен. За то, что я не позволил ей просто любить…

– Прости меня… – срывается с моих губ, но Лера больше мне не отвечает.

Она подается бедрами навстречу, я подаюсь к ней. Вхожу медленно и аккуратно, а потом останавливаюсь, уперев предплечья в подушку по обе стороны от ее головы.

Лера дышит часто. Поднимает взгляд, и да. Я все там вижу. Она знает, что делает, алкоголь не забрал у нее память и мысли. Она все прекрасно понимает… но тянется ко мне, кладет руку на щеку и целует.

Этот поцелуй не похож на остальные. Он на вкус, как разочарование, и мне сразу давит в области груди. Сильно. Не могу дышать, а в глаза как будто бы насыпали песка. Я жмурюсь и снова подаюсь на нее бедрами. С губ срывается глухой стон.

Это жалкая попытка удержать туман голыми руками, ведь я знаю…ты уйдешь от меня, как только встанет солнце. Сегодня мы прощаемся…Мне дико хочется попросить тебя остаться, но...в нашем уравнении слишком много "но" и по факту есть только этот момент. Густой, больной и адски сложный. Последний миг, когда я держу в руках тебя, а не туман, которым ты станешь утром...

Прости меня...

«Разница»

Лера

Когда я открываю глаза, то не сразу понимаю, где нахожусь и что вообще происходит. События прошлого дня и ночи провалились далеко под лед собственной адекватности, а голова раскалывается.

Делаю глубокий вдох, потом морщусь.

Отвратительное состояние. Будто тебя раскатали по асфальту, притом безжалостно и безнадежно.

Зачем я столько пила?

Память подбрасывает образы-ответы на вопросы. Я вспоминаю…медленно и постепенно ко мне возвращается все, но с конца.

Клуб.

Кабинет Сережи. Я-идиотка, у которой в груди дыра размером с галактику и неистовое желание сделать больно. Ему. Сережа отворачивается, чтобы дать мне воды, а я раздеваюсь и думаю, что зря не надела бюстгальтер получше. Кружево какое-нибудь, а не спортивный. Тупость и гадливость, но так было.

Хотя кто облачается в кружева ради слежки за мужем?

Снова больно.

Сережа смотрит на меня, как на безумную. Сбегает. Я чувствую себя еще хуже. Хочется сдохнуть и сделать больно, только теперь себе.

Потом Эмиль.

Его шокированный взгляд от моего наезда. Его жесткий тон. Я не сказала. Я ничего не сказала, потому что испугалась. Может быть, моя скромная персона действительно выглядит безумной и способной на все, включая причинения тяжких телесных, но на самом деле это далеко не так. Обладая жестким характером, во мне всегда совмещался странный…страх делать другим людям больно. Только в крайнем случае, конечно же…

Но Эмиль…был ли он крайним случаем? Абсолютно точно нет. Я струсила вывалить на него правду, а потом смотреть в глаза, которые медленно, но верно рассыпались бы на части. Я не согласна. Нет. Да и потом, разве это моя ответственность? Тоже нет. Несправедливо, что самое гадкое и сложное легло бы на мои плечи, ведь мне и своего дерьма было уже по горло.

А потом я вспоминаю «крайний случай» и то самое дерьмо.

Мною овладела такая ярость…

Это беспомощность перед контролем, абсолютная неспособность сдержаться. Серьезно. Всего раз в жизни я такое ощущала, когда мой отец бил маму. Я же его ненавижу не за то, что он бухал или был плохим отцом. Я ненавижу его за нее, и ее иногда тоже ненавижу за то, что так долго терпела.

Но это сейчас не так и важно. Важнее другое: та красная пелена, которая опустилась на меня мягким, но крепки одеялом. Она душила. Внутри меня взрывались снаряды…

Наверно, кто-то классный существует на этом свете. Он может все сдержать и дышать спокойно, решать проблемы конструктивно, а я жалею, что не сделала большего. За то, что со мной сотворили, надо было сделать больше. Потаскать за волосы – недостаточно.

Шумно выдыхаю.

Меня пробивает отголоски той ярости.

На боку покоится рука.

Я знаю эту руку, да и того, кому она принадлежит. Я знаю ее наизусть. Каждую родинку, каждый шрам, каждую татуировку. И глаза я знаю, и тело. Тепло. Запах. Я безумно любила этого мужчину, и, к своему стыду, я люблю его до сих пор. Но так же сильно ненавижу. И это полная жесть, потому что ты не понимаешь. Внутри столько всего намешано, что ты не понимаешь. Балансируешь на грани, и тебя снова рвет…

Сука.

Откидываю его руку. Я знаю, что Рома уже не спит. Говорю же, я слишком хорошо его знаю…Чувствую взгляд себе в спину, но не поворачиваюсь. Меня искажает кривая ухмылка.

– Притащил меня в эту спальню?! Огромное спасибо.

Рома тихо отвечает.

– Это наша спальня, но я не притаскивал тебя сюда.

Это правда. Вспоминаю, что в какой-то момент я действительно проснулась в гостиной, но не поняла, почему я именно там, поэтому поперлась в спальню.

Я пришла сама, только сути это не меняет. Правда неважна. Мне больно, и правда не имеет больше никакого значения.

– Ну да. Я сама пришла, и она тоже сама пришла?

Молчит.

Замолчи и ты…

Не могу.

Через пару мгновений ядовито добавляю:

– У тебя пунктик? Трахать женщина друг за другом на одной постели?

– Лер.

– Нет, неважно. Слышать ничего не желаю.

Сажусь.

Голова немного кружится. Нужно прийти в себя, прежде чем делать резкие телодвижения, а еще лучше сходить в душ. Да, душ будет замечательным решением…

– … Я знаю, что ты думаешь обо мне, Лер.

Его голос заставляет распахнуть глаза и поежиться. Мне слышится в нем бесконечная боль и сожаления, только я в них совсем не верю. Снова ухмыляюсь и киваю.

– Знаешь, говоришь? Нет, дорогой. Ты понятия не имеешь…

– Не надо.

– Чего?

– Посмотри на меня. Лер…

В глазах встают слезы, горло сцепляет мощный спазм. Сердце опять давит. И меня следом давит каток действительности: так это и закончится. Мы умерли сутки назад, и нас больше не существует…

Говорят, когда тебе разбивают сердце, то болит только сердце – это неправда. А может быть, если выжечь душу, всегда так? Чтобы каждая частичка твоего тела чувствовала, как его тянут из стороны в сторону и медленно рвут. С упоением.

Что-то тянет меня сейчас. У этого «что-то» длинные пальцы пианистки и отвратительное имя. Кристина. Теперь я буду ненавидеть его до своего последнего вздоха…

– Зачем? Это ничего не поменяет, – отвечаю хрипло.

Стараюсь держаться. Держись! Не смей снова падать перед ним на колени. Он того не стоит…

– Я знаю, что…это…твою мать, очень дерьмовый поступок…

– Дерьмовый поступок. Хм. Потрясающая формулировка…

– Лер.

– Хватит произносить мое имя, будто бы оно сможет расположить меня к тебе. Эти психологические фокусы не сработают.

Мы замолкаем и смотрим друг другу в глаза. В комнате холодно. От нашей спальни не осталось и следа, а все вокруг покрыто липкой копотью и гнилью. Правда снова разрушает меня до основания, и так грязно на душе. Я себя чувствую оплеванной, прижимая одеяло к обнаженной груди.

Его отпечатки по всему моему телу…

Они горят и полыхают. Раньше такого никогда не было, а теперь только так. Они похожи на ожоги от кислоты и разъедают меня до костей…

– Уже неважно. Я схожу в душ и поеду.

– Нет.

– Это не вопрос.

– Я не отпущу тебя, пока мы не поговорим.

– Не о чем говорить больше. Тебя не заставляли с ней спать, ты сам все решил. Ты. Все. Решил. Сам. Поэтому хватит. Наши отношения закончены.

Встаю, но Рома тут же дергается в мою сторону, перехватывает меня за руку и заставляет опуститься обратно на мягкий матрас.

Сука, я его выбирала так долго…

Отчаяние шпарит.

Мне придется уйти из своего дома, где все было сделано под меня. Конечно, я понимаю. Это всего лишь вещи и бла-бла-бла, но! Кто скажет, что это просто, никогда не был вынужден покидать свой дом, так что пошли вы на хер! Серьезно. Просто. Идите. В. Жопу. Это сложно. Покидать свой дом и мужчину, который только сутки назад был твоим центром, с которым у тебя было столько планов – как рвать себя на живую. Без наркоза. Без допинга.

По частям…

А еще его глаза.

У Ромы такие красивые глаза…Голубые, вообще-то, но одновременно серые. Очень-очень светлые. Пронзительные. Леденистые, но теплые.

И в них сейчас так много боли.

Мы смотрим друг на друга так долго. Кажется, проходит пара вечностей, и все это время внутри меня пульсирует огненная рана со рваными краями, которые при каждом вдохе задевают стенки души и ноют сильнее.

Как ты мог?…

– Мы поиграли в гляделки, – шепчу хрипло, – Я могу идти теперь?

Рома слегка мотает головой.

– Зачем?

– Зачем? Я не хочу находиться здесь? – дергаю головой и хмурюсь, – Или ты собираешься сказать что-то еще?

– Я просто пытаюсь…Лер, я пытаюсь объяснить.

Выхожу из себя резко и напролом. Выдираю руку. Голос взлетает вверх и долбит по барабанным перепонкам.

– А ты меня спросил?! Нужно мне твои объяснения, Рома?! От них воняет дерьмом!

– Лера…

– Не о чем говорить! Ты меня предал ради бабы, которую знал двадцать лет назад! Вот итог наших отношений! Десять лет против…господи, чего?!

Рома шумно сглатывает и опускает глаза на наши руки. Меня раздирает надрывистый, глухой смех. И колючие, резкие слезы. Потрясающе…

– Еще раз повторяю, – вытираю влажные щеки и усмехаюсь, – Я на развод подам сама и…

– Нет!

– Что «нет»?! Это был не вопрос! Мы с тобой закончились на этой самой постели. Иронично, правда? Ты настолько меня не уважаешь, что притащил свою «любимую» в нашу спальню!

– Я не…твою мать! – Рома психует и дергается, а потом резко встает, – Дай мне все объяснить! Я хочу просто поговорить и…

– Поговорить, значит, хочешь?!

– А ты предлагаешь сразу на развод бежать подавать?! Это, конечно, так по-взрослому!

Если раньше я думала, что меня вынесло окончательно, то нет. Спойлер: это происходит только сейчас.

Я пару мгновений смотрю на него, изнутри тлея и превращаясь в труху от густой, огненной лавы, которая течет от моей души и сносит на своем пути абсолютно все светлые чувства.

Ему хватает наглости…

Меня окатывает вторая волна ослепляющей ненависти. Хочешь поговорить, значит?!

Ухмыляюсь и «падаю» на кровать, не отводя от него глаз. Клянусь, если можно было убивать взглядом, он бы уже закончился. Ничего страшного. Сейчас закончится.

– Поговорить, значит, хочешь?!

Рома слегка прищуривается. Я киваю пару раз и ядовито усмехаюсь.

– Ну, хорошо. Давай поговорим, лю-би-мый. Сколько раз ты с ней спал? В каких позах? И как сильно тебе было хорошо?!

Это тотал.

Мосты уже сожжены, и я это знаю. Нет никакого пути назад, от наших отношений осталась одна только труха, и мы действительно закончились на этой постели. Нет больше Леры и Ромы, и это просто очередной акт селфхарма. Чтобы точно не передумать.

– Я не об этом хочу поговорить, – отвечает спустя минуту, потом трет шею и хмурится, – Я хочу говорить о нас, а не…

– О твоем сексе с первой любовью? Как оно?

– Лера…

Резко сажусь и ору до боли в связках.

– Мне насрать на то, что хочешь ты! Я хочу знать, каково это – ебать ее, а потом приходить ко мне, смотреть мне в глаза и…

– Хуево!

Срывается и он.

Мы две части одного безумного целого. Две дерганые, нервные части разрушенного союза. При этом я чувствую тонкую связь, которая не порвалась. Между нами все еще есть родство и близость, как бы тупо ни звучало. Наверно, такая связь не распадается, даже если ты своими глазами увидишь, как твоему мужчине делают минет на вашей постели.

Если я помогу ей порваться, будет лучше.

– Хорошо сосет? – выплевываю, Рома морщится.

– Я не звал ее сюда.

– Ну да, это мы уже выяснили. Ты никого не зовешь, они сами приходят. Она, я…и нет никакой разницы, в кого пихать свою кочерыжку, главное – кончить мощно. Так что? Ты кончил мощно?

Он молчит еще пару долгих мгновений, а потом взрывается и орет.

– Я не хотел с ней спать, понятно?! Я позвал ее, чтобы закончить все это дерьмо! Я определил свои приоритеты, но пока мы говорили, я, блядь, облился чаем! Пошел переодеваться, а она за мной…

Это больно.

Каждое слово – больно.

Закончить.

Значит, у них было не один раз. А если было не один раз, то он ее любит? Наверно, я могла бы пережить простую измену. Случайный секс по пьяни. Все-таки надо быть реалисткой. Мужики – гребаные слабаки, и все они изменяют, а те, кто говорят, что им не изменяют…ха! Вы просто об этом пока не знаете. Но такое случается всегда. И есть разница. Огромная разница между случайной связью и любовными отношениями. Член и сердце – две слишком разные величины…

Сглатываю горечь, чтобы задать последний вопрос. Ответ на него я уже знаю, но я хочу услышать…мне надо, чтобы разбить тонкую связь между нами. Убить близость.

– У тебя есть к ней чувства, не так ли?

Рома молчит.

Недолго, но его заминка решает все.

– Нет, Лер.

Усмехаюсь и киваю пару раз, прикрыв глаза.

– Конечно. Ты просто так ее трахал.

– Лер…

– Никогда не поверю! – шиплю и тоже поднимаюсь на ноги, а потом подхожу к комоду, выдвигаю первый ящик и достаю оттуда футболку, – Ты не стал бы трахать бабу просто так. Это не про Рому Измайлова! У тебя есть к ней чувства, но ты не можешь этого признать. Стоишь и врешь мне в глаза…тебе, конечно, не привыкать, но я это больше выслушивать не собираюсь. Разговор окончен.

– Лера!

– Заткнись!

Нервно натягиваю футболку и оборачиваюсь, а потом проношусь мимо него в гардеробную. За джинсами.

Мне нужно сбежать.

Когда умирает близость, ты чувствуешь это всеми фибрами своей души. Пока она бьется в агонии, ты тоже в ней бьешься. Ты – ее отражение.

Простой секс и чувства…какая большая разница между этими двумя понятиями. Тот, кто говорит, что ладно. Если он влюбился, я бы поняла! Да нихрена подобного! Каково это – знать, что твой любимый мужчина любит другую?! Что в сердце у него другая?! А?! Каково, я вас спрашиваю! А ты просто выброшенный на улицу ненужный чемодан без ручки! Не ты, а она в его мыслях. Чувствах. В душе не ты хозяйка! Член и секс – это просто член и секс, а чувства – это родство душ, и та самая близость…

Блядь, пожалуйста. Пусть вы никогда этого не испытаете…

– Я поживу у Славы.

Натягиваю джинсы в прыжке, быстро вытираю слезы и хватаю первую попавшуюся сумку, куда сбрасываю пару нужных вещей. Где мой чемодан – я без понятия.

Рома молча за мной наблюдает. Я стараюсь не смотреть на него лишний раз, но ловлю отражения боковым зрением.

Его тоже рвет на части?

Нет, показалось. Он просто не знает, как себя защитить. Не продумал. Мужики врать экспромтом не умеют. Говорю с осознанием дела, как человек, который рос среди мужиков и имел когда-то много друзей в их лице.

Вот так…

Встаю, стягиваю теплую рубашку с вешалки, потом подхватываю сумку и выхожу обратно в спальню. Там собираю крем и что-то из косметики, потом разберусь. Неважно. Главное – побыстрее свалить.

Когда поворачиваю к двери, добавляю глухо.

– Надеюсь, тебе хватит совести не выбрасывать мои вещи, пока я их не заберу.

– Что ты говоришь такое?…

– Я подаю на развод. Знаю, что этот дом купил ты, но мне насрать. Это совместно нажитое, так что не рассчитывай, что я просто уйду в закат и останусь с голой жопой. Твоей шлюхе придется утянуть ремешки на своих хотелках…

– Лера…

– Если она, конечно, бросит своего мужа ради тебя. Я бы не бросила. Эмиль крутой мужик, до встречи.

Делаю пару быстрых шагов к двери, и да. Я знаю. Последнее было явно лишним, но все мое токсичное желание причинить ему боль виновато. Пусть я и знаю, что боли причинить не получится…

– Я…я пытался бороться, пытался забыть…– вдруг звучит, замираю.

Сознание орет – беги! А я не могу…отвечаю. Зачем? Зачем-то.

– И не смог. Судя по всему.

– Не смог. Как только я увидел ее, меня перемкнуло. Я не хотел поступать с тобой так и делать тебе больно…

– Конечно, – криво усмехаюсь, покрепче сжимая лямку спортивной сумки, – Но она же твоя первая любовь. Кто я по сравнению с такой величиной?

– Это не так.

Издаю ядовитый смешок и киваю.

– Ну да.

– Это серьезно неправда. Я не знаю, что за хрень со мной случилась и почему меня так переклинило. Я просто как будто бы вернулся в прошлое, где я ее любил.

Вздрагиваю, словно он меня ударил.

Да и ударил же. По больному…

– Но я не люблю ее сейчас, малыш. Я люблю тебя…

Из груди рвется еще один смешок, но на этот раз он горький на вкус. По щекам бегут слезы…

– Господи, ты себя слышишь? – вытираю их быстро и смотрю Роме в глаза, – Что ты несешь вообще?! Любишь?! Это даже несмешно.

– Это правда, Лера.

– Нельзя любить одновременно и меня, и ее.

– Я ее не…

– Ты только что сам это сказал, оглох, что ли?! Или отупел?!

– Я не это сказал!

– Ты сказал, что не забыл ее. Свою первую любовь!

– Я сказал, что меня резко дернуло назад, но…

– Без «но»! Я не хочу больше участвовать в этом тупом разговоре, с меня хватит.

Снова разворачиваюсь, но когда дохожу до дверного проема, Рома меня останавливает тихо.

– Я люблю тебя.

– Знаешь, что самое страшное во всем этом? – спрашиваю еле слышно, – Ты не смог забыть свою первую любовь и уничтожил наши отношения, да. Но самое страшное в другом: она для тебя первая любовь, которую ты не смог забыть, а я просто замена. Для меня же ты – первая любовь, и то, что ты со мной сделал, навсегда останется где-то на дне моей души. Я тоже этого никогда не забуду. Даже спустя всю свою дальнейшую жизнь…

Каждое мое слово – это правда. Как между членом и сердцем есть огромная разница, так и между нашими ролями есть разница. Я для него – замена. Уходящее. А он для меня то, что остается с тобой навсегда. Он – моя первая любовь. Кто-то свыше, видимо, решил так пошутить. Посмеяться. Возможно, это моя кара за прошлые ошибки, хотя я, вроде как, ничего такого кримиального не совершила. Но мне прилетело. Прилетело с такой силы, что я еще долго буду собирать себя по частям, а он?...Рома быстро обо мне забудь. Приходящую замену забывает по щелчку пальцев, а вот первую любовь...судя по всему, никогда.

Я снова вытираю слезы.

А потом звучит твердое:

– Я не дам тебе развода.

Хмыкаю. И могла бы ответить многое, просто не вижу в этом никакого смысла. Его угроза остается висеть в воздухе, а я набираю скорость, спускаюсь на первый этаж и хватаю ключи от своей машины.

За руль в таком состоянии – плохая идея, но мне плевать. Ждать такси – еще хуже. Вдруг Роме снова захочется поговорить? Второго акта своего убийства я просто не вывезу.