Текст книги "Цугцванг (СИ)"
Автор книги: Ария Тес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)
– Может ты хочешь чего-нибудь? Я могу…
– Я хочу побыстрее все закончить и уехать домой, – тихо говорит, не открывая глаз, вместо того прижавшись спиной к стене, – Я очень устал.
Это обидно. Я отвожу взгляд, нервно теребя пальцы, пока Макс потирает лицо ладонями, и когда отнимает их, смотрит на меня холодно и отстраненно.
– Ты сказала о нормальной жизни. Что конкретно входит в это понятие? Только шатание по улице?
Еще один укол. Я кусаю губу, потом смотрю на него и пожимаю плечами.
– Телефон и ноутбук…
– Хорошо.
«Серьезно?!»
– Но с моими условиями.
«Ага, ну конечно…»
– Какими?
– Твой телефон и ноут я смогу просматривать в любой момент. Истории поисков, содержание того, что на нем – все. С телефона ты сможешь звонить только мне и в службы спасения.
«М-да…не густо. Но это хотя бы что-то?…»
– Хорошо, – тускло соглашаюсь и снова принимаюсь изучать «елочку» пола, а он продолжает накидывать.
– Если я позвоню, и ты не возьмешь трубку – лишаешься всего. Камеру на ноутбуке не смей заклеивать.
– Хорошо…
– Также раз в три дня я буду приезжать к тебе и осматривать квартиру на предмет всего того, что сочту недопустимым.
– Например?
– Например оружие, – усмехается, и стоит признать, что могла бы и сама догадаться…
– Я не собираюсь…
– Наркотики. Алкоголь.
– Запрещенная литература, которая наталкивает на слишком вольные мысли? – саркастично вставляю свои пять копеек, он пожимает плечами с легкой улыбкой.
– Возможно.
– Тебе прекрасно известно, что я не стану действовать против…эм, вас, тем более ему во благо.
– Этот дебильный фарс меня уже утомил. Мы вели такой разговор, Амелия, и я не собираюсь снова все повторять, тем более в вопросах вашей семьи лучше перебдеть.
Намек больно бьет по мне, снова заставляет покорно опустить взгляд и снова изо всех сил сдерживать слезы.
«Он так несправедливо жесток со мной…» – проносится в голове, а потом я представляю, что каждый раз, когда он будет сюда приезжать, я буду вынуждена чувствовать себя полным ничтожеством и хмурюсь, – «Ну нет…эта ноша для меня непосильна…»
– Не ты, – выпаливаю, заставая его врасплох.
– Что «не я»?
– Приезжать.
Медленно поднимаю на него глаза и слегка жму плечами, также слегка улыбаясь, чтобы хоть как-то скрыть ту боль, которую мне причиняют слова, что я говорю, и решение, что родилось будто из ниоткуда.
– Ты был прав. Нам лучше не видеться и держать дистанцию. Поэтому приезжать будешь не ты.
– О, правда? И кто же?
– У тебя много родственников, которые вовлечены в ваш незыблемый план. Выбери любого.
– Им заняться больше нечем, кроме как ездить сюда к тебе?
– Это ваш план, от которого зависят ваши жизни. Найдут время. Я не хочу тебя больше видеть.
– Это взаимно, – холодно цедит, но на этот раз я готова, поэтому пожимаю плечами и снова улыбаюсь, только шире.
– Тогда не должно возникнуть сложностей. Когда я получу ноут и телефон?
– Через два дня.
– Когда я смогу выходить?
– Когда получишь телефон.
– Хорошо. Тогда удачной дороги.
Разворачиваюсь, чтобы уйти вглубь квартиры, но Макс окликает меня, тормозя на полушаге. Он приближается, и когда останавливается напротив, пару мгновений тупо смотрит – начинаю нервничать. Что он там может выкинуть, я без понятия, поэтому когда он тянется к моей руке, делаю шаг назад. Я хочу сохранить дистанцию, но он не дает, напротив сокращая. Берет за запястье, и сердце трепещет, как глупая птичка. Не знаю, чего оно ожидает, но разум не ждет ничего хорошего, и он снова оказывается прав. Ничего хорошего ждать то и не стоит в принципе, когда речь заходит о Максимилиане Александровском.
На моем запястье защелкивается замок браслета, который дико похож на кулон в плане своего устройства – я тоже не смогу его открыть, знаю это будто нутром чувствую.
– Не дергай его и не пытайся снять, – тихо подтверждает, – Ты не сможешь.
– Я уже догадалась. Зачем? Вряд ли это еще один подарок.
– Это маячок, чтобы я всегда знал, где ты.
– Мило. Спасибо?
– Не благодари, – саркастично отвечает на мой яд, после смотрит за спину и выгибает брови, – Ну и как квартирка? Лучше той?
– Это не клетка, так что да, намного лучше, спасибо.
Макс опускает на меня взгляд, продолжая усмехаться, потом поднимает руку и явно хочет коснуться меня, потому что тянет ее в сторону щеки, но я отстраняюсь. Не хочу. Не смогу просто! Вместо того, чтобы снова поддаться его чарам, я снова предпочитаю изучить расположение досочек, сжав себя руками и нахмурившись.
– Вещи из той квартиры, которые я заказала, можешь сдать. Я не открывала коробки, кроме одной, так что не должно возникнуть проблем.
– Спасибо за совет, я разберусь сам…
– Тебе пора, – перебиваю, делая еще один шаг назад, – Я устала и хочу лечь спать.
– Это приглашение?
«Чего?!» – я аж опешила, подняв брови, – «Он это серьезно?! С утра ненавидел, теперь ждет какого-то приглашения?! Ага, разбежался! Интересно, у мужиков бывает ПМС, потому что если да, кое-кому нужно попить таблеточки…»
– Выход найдешь сам, – наконец отвечаю, гордо расправив плечи, – Удачной дороги.
Глава 18. Многогранные. Амелия
18; Декабрь
Грань I. Михаил
– …Когда мы были в доме, приезжал ваш отец.
Выпаливаю это так неожиданно, что заставляю старшего отпрыска королевского семейства подавиться, и неловко отгибаю уголки губ, прошептав.
– Прости…
– Ничего страшного, – усмехается, потом проглатывает здоровенный кусок оладушка и кивает, – Знаю.
– Он рассказал?
– Он никогда бы этого не сделал, но по его лицу я все понял.
– Так происходит…
– Всегда, – перебивает, сурово смотря мне в глаза, – Так происходит каждый раз, когда мы делаем что-то не так, как он хочет. С самого детства…
– Нельзя спрашивать, да? Я лезу не в свое дело?
– Лезешь, но ты уже вовлечена, и меньшее, что ты можешь – это узнать правду. Может быть тогда тебе будет понятнее почему все происходит так, как происходит.
– Думаешь, что я вас осуждаю?
– Думаю, что ты осуждаешь Макса. Я этого не хочу.
– Поэтому повез меня к Матвею? Чтобы обелить его образ в моих глазах? – Михаил слегка улыбается и кивает, – Зачем? Какая разница, что я думаю?
– Ты еще молода…
– Ой, только не надо мне это говорить! – устало цыкаю и откидываюсь на спинку стула, закатив глаза, – Я всю жизнь слушаю: «ти есчо сьлищкьом молодья, сьтьоби поньать…»
Мои театральные, фигурные передразнивания заставляют Михаила громко рассмеяться, и так это заразительно у него получается, что я невольно поддерживаю. Не могу сдержаться, хотя и пытаюсь стать Снежной королевой – не-а, мимо. Михаил перестает даже раньше меня, а когда я это замечаю, вытягиваюсь по струнке, потому что взгляд у него какой-то слишком уж странный…
– Чего так пялишься?
– Ты очень милая.
Краснею, как по щелчку пальцев, а потом резко прижимаю ладони к щекам, состроив бровки домиком, и выпаливаю первое, что приходит в голову. Конечно же, очередную глупость, не иначе как…
– Я с женатыми мужиками не мучу. Имей ввиду!
Михаил резко перестает даже улыбаться, зато из меня вырывается смешок, скорее нервный, разумеется, но зато очень животрепещущий. Я прям прыскаю, как в плохих комедиях прыскают чаям, и это считай Армагеддон для приличной публики…
– Прости… – еле слышно шепчу, закрыв рот рукой, но через миг он снова начинает громко смеяться.
«Прямо какой-то громогласный богатырь…» – притихнув, думаю и наблюдаю, а когда он наконец успокаивается, подтирая глаза салфеткой.
– М-да…теперь все понятно.
– Что понятно?
– Да так. Амелия, дорогая, извини, но дети меня тоже не интересуют, к тому же я люблю свою жену. Мне кроме нее никто не нужен.
– Видно, что ты ее любишь. Только на нее и смотришь…
– Все то ты видишь…
Жму плечами и беру еще одну оладушку и наблюдаю за тем, как макаю его в мед, чтобы скрыть свою грусть. Слишком уж свежи мои раны…
– Он тебе что-то сказал, да?
– Не хочу об этом говорить.
– Сказал… – устало выдыхает, потом неожиданно приближается и тихо, серьезно говорит, – Для Макса это недопустимо – видеть его слабость не должен никто. Он всегда кусает и делает это сильно, если…
– Я не хочу об этом говорить, – с нажимом перебиваю, встаю и отхожу к окну, сложа руки на груди.
На самом деле хочу. На самом деле я брежу идеей разобраться, какого хрена произошло, но не могу позволить себе так низко пасть: расспрашивать о человеке, которому на тебя настолько насрать, который так тебя унизил, для моего самолюбия все равно что выполнить харакири! Но…
«Михаил такой мягкий…может и можно попробовать?…» – бросаю на него взгляд.
Старший сын Александровского сидит и смотрит на меня прямо, без обиняков, и я решаюсь, правда смотреть на него все равно не могу. Отворачиваюсь в сторону окна, сжимаю себя руками и хмурюсь.
– Он называл его подполковник.
– Знаю. Это его армейское звание. Он каждый раз требует, чтобы к нему обращались именно так.
– Он всегда так делает?
– Да, с детства. Единственный, кого не били – это Матвей.
– Да, Макс сказал, что он часто болел в детстве. А еще… – облизываю губы и тихо вздыхаю, – Макс ему не ответил.
– Потому что тогда было бы хуже.
– Куда еще хуже? – жалобно спрашиваю, быстро вытерев слезу, которая уже бежит по щеке, – Он избивал его так жестоко…
– Макса он всегда бил с особой жестокостью и силой, наверно потому что он больше всех сопротивляется и всегда сопротивлялся…
– А за что в этот раз? Я даже не поняла. Он сказал «за вольность»…
– Перевожу: за квартиры.
– Но что в этом такого? У него у самого половина Москвы в кармане!
– То у него, – хмыкает и жмет плечами, – Ему можно все, нам нет. Все, чем мы владеем, должно проходить через его контроль. Никаких вольностей. И естественно я говорю о чем-то весомом, а не о глупостях. О чем-то типа инвестиции. Любой. Будь то квартира, участок, дом или машины. Он должен одобрить все аспекты наших жизней.
– Как вы так живете? – тихо спрашиваю, наконец посмотрев ему в глаза, – Это же невозможно…Ваша внешность, деньги, одежда, наконец!
– Мы привыкли, Амелия. Когда с детства тебя дрессируют так, как это делал он…
– Но вы ведь не собаки!
– Я очень ценю, что ты это понимаешь и сочувствуешь нам.
Жму плечами.
– Я же не изверг.
Он улыбается.
– И все равно спасибо.
– Можешь не…эм…рассказывать, что я спрашивала?
– О нет, что ты. В ваши отношения лезть я не буду ни за что – это чревато.
«Нет никаких отношений. Он любит Лилиану…» – думаю, но не произношу, потому что не хочу слышать ни утешений, ни жалости, ни попыток меня подбодрить – хватит. Это уже слишком.
– Ну что ж…пойду я. Заеду еще на днях. Если что – звони.
Иду за ним по коридору, когда слышу последнюю реплику, останавливаюсь. Михаил натягивает свое пальто, но замечает это и приподнимает брови.
– Что такое?
– Я не могу никому звонить, кроме него.
– О, правда? Тогда очень жаль, что я добавил свой номер в твою телефонную книгу.
– Зачем?
– Вдруг что-то случится.
– Например?
– Ну не знаю…может быть ты захочешь увидеться с кем-то?
«Женя…» – мне вдруг становится дико стыдно. Я отвожу глаза, неловко переступаю с ноги на ногу, кусаю губу.
– Я так ее обидела тогда в последний раз…
– Она не злится на тебя.
– Мне жаль, – уже уверенно заявляю, расправив плечи и смотря точно ему в глаза, – Мне правда очень жаль. То, что я сказала – нельзя было этого делать. Я просто очень сильно злилась…
– И снова, Амелия, у нас есть дети. Мы все прекрасно понимаем. Закроешь за мной?
Я улыбаюсь, когда подхожу к двери, ведь мне словно камень с души сняли, и это просто прекрасно. А еще лучше слышать то, что он добавляет перед тем, как уйти.
– Если захочешь, позвони мне, и я привезу Женю сюда. К сожалению, вам нельзя встречаться в городе на всякий случай, но здесь или, например, у нас…
– Ты пустишь меня в свой дом?
– Только без оружия. Можете устроить девичник.
– Я подумаю. Спасибо большое.
– Брось, я ничего не сделал. Это скорее даже для меня больше, чем для тебя.
– В смысле?
– Думаешь каково это жить среди одних женщин? М?
Михаил напоследок дёргает бровями, прежде чем спуститься по лестнице, а я все думаю, глядя ему в спину.
«Даже не верится, что он – его сын…»
И правда. Разница слишком разительная.
Грань II. Алексей
Вторым ко мне приезжает Алексей и привозит Лýну. Она с гипсом на передней лапке, который смешно перевязан розовым носком «чтобы не пачкать» (прямая цитата дьявола похолоднее). Я недоверчиво кошусь на него, а в голове так и крутится:
«Ты сам его резал и надевал?» – но я решаю не задавать такие компрометирующие вопросы, обличающие душу, вместо того как бы невзначай интересуюсь.
– Ну и? Будешь осматривать квартиру?
– В этом нет нужды, – спокойно отвечает, разглядывая пейзаж за окном, – Я знаю, что ты не выходила никуда, кроме как в продуктовый. Странно вообще для человека, который так рвался на улицу…
– Вообще-то я как раз собираюсь.
Алексей оборачивается, приподняв брови, а я жму плечами.
– Что? Мне надо в магазин.
– Снова собралась скупать брендовые шмотки?
– Вообще-то нет. Хочу купить кое что для дома, ну и да…шмотки тоже. Немного. Недорогие.
– Оправдываешься?
– Отвечаю на вопрос.
Усмехается моим ловким «па», и я ловлю момент, снова как бы невзначай спрашиваю:
– Он сдал те вещи?
– Мне по чем знать? – жмет плечами, а сам смотрит хитро-хитро, – Спроси у него сама, он же тебе пишет.
И то верно. Макс пишет мне каждый раз, когда я покидаю двор, словно постоянно сидит и мониторит меня на экране своего компьютера/телефона. Я никогда не даю поводов развить беседу, потому что раз уж решили держать дистанцию, которую он так хотел – пусть получает. Поэтому фыркаю и отворачиваюсь, чтобы взять свой вязанный свитер.
– Нет, спасибо. Мы не общаемся.
– О да, я наслышан…
Выгибаю брови, но не даю реакции.
«Нет! Решила вычеркнуть его из жизни, иди до конца!»
– Может тебя подкинуть?
– С чего вдруг? – усмехаюсь нелепости сказанного, – Ты ж меня не выносишь?
– Любишь делать огульные выводы?
– Не люблю слово «огульные» – оно странное.
– Трогательное откровение. И все же?
– Не люблю, но ты сам напрашиваешься.
– Понятно-понятно. Ну ладно, тогда теперь я напрашиваюсь составить тебе компанию. «Для дома» – это же явно что-то тяжелое? Или испугалась?
Фыркаю, потому что «ага, ща-а-з!», так и оказываюсь в его машине. А тачка просто класс, я в таких никогда раньше не сидела, их ведь в России всего то дай бог несколько штук. Астон Мартин – это вам не Мерседес или BMW, каких просто куча, это высший уровень. Алексей замечает мое восторженное выражение лица, которое я не успеваю, да и забываю, по правде говоря, спрятать, и протягивает.
– Нравится?
Смотрю на него и диву даюсь.
«Он аж грудь вперед выпятил, будто это чудо автопрома – его рук дело!» – скучающе моргаю, он фигурно выгибает брови.
– Что?
– Вроде взрослый, а ведешь себя, как ребенок.
– Почему это?
– Потому это! Как павлин хвост распушил, угомонись уже! Тачка огонь, да, но тебе это плюсов не прибавляет. Мальчишки…
Моя тирада приводит его в шок, он аж рот открывает, а я вдруг начинаю громко и звонко смеяться.
«Спорю на что угодно, что такое он слышит впервые!»
– Ну хорошо… – цедит сквозь зубы, потом резко переключает скорость и щурится, – Плюсов мне не прибавляет тачка?! Посмотрим!
О. Мой. Бог. Кажется я разбудила вулкан! Запомните, никогда не смейтесь над мужчинами и их отношению к их же машинам – это чревато микро и макро инсультами, потому что, кажется, Алексей решил доказать мне все сразу: и «огневую мощь» машины, и свои умения ей управлять.
– Ты просто псих! – восторженно и до сих пор говорю о том, как мы прокатились по МКАДу, даже не смотря на то, что мы уже в магазине!
Поездка была действительно крышесносной: он водит машину так хорошо, так ловко перестраивается из ряда в ряд, так быстро! Мы ехали почти двести километров в час по достаточно плотному потоку, да еще и зимой! И при том, что я всегда думала, что это не зимняя машина! Оказалось, что если у тебя достаточно денег, то зимней может стать даже Феррари. Сноска: у него она тоже была.
Алексей тихо посмеивается, кивает, а я снова на него кошусь, и сразу палюсь перед холодным дьяволом, который теперь, правда, не кажется таким уж ледяным.
– Что?
– Не ожидала от тебя такого.
– Почему?
– Ты спокойный, а водишь совсем неспокойно.
– Я не сказал бы, что спокойный, просто хорошо себя контролирую. Ты явно любишь скорость, обычно такое пугает…
– Да не то, чтобы люблю, но машины да…
– У нас целый парк. Коллекция.
– У кого?
– У нас с Максом. Мы эту страсть разделяем на двоих.
Меня немного коробит напоминание о Максе и о том, что они «делят на двоих», поэтому я предпочитаю не вникать, а лучше уточнить о машинах.
– И какие же у тебя есть? Помимо Феррари.
– Да разные. Начиная с Порша заканчивая Ламбой, Феррари. У нас очень большой автопарк, только мне нравятся мерседесы, которые Макс не признает вообще, а я ненавижу BMW, которые он обожает.
«Снова Макс…черт бы его побрал!»
– А есть Бугатти? – Алексей хитро на меня смотрит, что является своеобразным ответом на вопрос, в который я, правда, не верю и расширяю глаза, – Не может быть…
– Да, есть. Одна.
– Вот это по-настоящему круто…
Мы подходим к разделу со спальным бельем, а я улыбаюсь, как дура, уставившись на полки.
– Ты приехала в строительный за постельным…бельем? В квартире же оно итак есть.
– Оно не мое, я не буду спать на чужом.
Отрезаю, начиная свой процесс выбора, в который стараюсь углубиться как можно сильнее, чтобы не обращать на его поднятые брови. Жаль не выходит. Он так пялится, как придурок, что я чувствую его взгляд затылком, резко оборачиваюсь и цыкаю.
– Ну что?!
– Оно сделано хрен пойми из чего! Брезент какой-то!
– Нормальное оно! Из сатина! – указываю на упаковку и киваю, – А вот это из вязи! Никакого брезента!
– Пошли в нормальный лучше, что ты…
– Ага, сейчас! – фыркаю, – В твоем «нормальном» один комплект стоит тысяч пятьдесят! Нет, спасибо! Мне достаточно этого…
Счастливо выуживаю из кучи постельное белье с пушистыми лисичками и аж сияю, рассматривая его.
– Смотри какое классное…Еще я возьму со звездочками и динозавриками!
– Какой кошмар…
– Ты брюзга!
– Я просто не люблю спать на фанере…
– Брюзга совершенно точно! Даже Макс не такой, он покупал здесь постельное однажды…
Прикусываю язык, ругая себя за то, что подняла эту тему и вообще вспомнила это имя, но как-то все это в купе само вылетело. Теперь надо расплачиваться…
– Ни за что не поверю, чтобы Макс покупал белье здесь.
– Я показала ему картинку, он поехал и купил! Давай…
Мои попытки перевести тему схлопываются из-за жирнючего обстоятельства, которое просто нереально игнорировать: Алексей смотрит на меня так снисходительно-намекающе, подняв брови, и я замираю с единственно верной догадкой.
– Вот…козел! Он меня обманул, да?!
– Прости, – со смехом кивает, за что получает тычок в бок, – Ау! Полегче!
– Алексей…
– Стоп. Лекс. Называй меня так, а не полным именем – это дико странно и режет слух.
– Ну ладно…Лекс.
Примерно так и проходит весь наш поход по магазином. Мы смеемся (да-да, смеемся!), о чем-то говорим, просто о мелочах. Забавно наблюдать, как он старается задавить свой снобизм каждый раз, когда мы заходим в магазин, который сам то стоит, как одно его пальто, но он правда старается. Никаких комментариев, ничего лишнего или того, что могло бы меня смутить…И я это ценю, поэтому домой мы возвращаемся в прекрасном расположении духа оба, правда только часа через четыре.
– Миша говорил, что ты тут готовишь?… – с какой-то глупой надеждой спрашивает, отгрузив пакеты на пол, и я киваю.
– Ну да. Хочешь есть?
– Неплохо было бы.
– У меня готов борщ. Будешь?
– Борщ? Вы точно родственники с Лилей? Не представляю ее у плиты.
– Зря ты так. Она умеет готовить и очень неплохо, но только под настроение.
Мы проходим на кухню, где я достаю кастрюлю и наливаю ему тарелку и ставлю в микроволновку. Поворачиваюсь. Лекс сидит за столом и улыбается, как дурак, ну и конечно же я не могу не засунуть свой нос…
– Что-то смешное нашел?
– Ага. Брата своего.
– М. Понятно…
Он опускает руку с телефоном и слегка наклоняет голову на бок, а я опять стараюсь игнорировать этот его взгляд, но снова не выдерживаю.
– Ну что?
– Ты весь день делаешь вид, что не слышишь его имя.
– Это вопрос?
– Утверждение.
– Не хочу его слышать и говорить о нем тоже.
– Обидел тебя?
– А что? Хочешь защитить?
– О нет, я влезать в ваши отношения не собираюсь. Я ж не дурак.
– Нет никаких отношений… – зачем-то тихо говорю, нахмурив брови, – Он сказал, что любит Лилиану.
Микроволновка издает перезвон, и я вынимаю тарелку, надеясь избежать разговора, но Лекс и не собирается идти на поводу глупых мыслей – он собирается гнуть свою линию.
– Он не мог так сказать.
– Ну хорошо! Он не сказал, но когда я спросила – промолчал.
– И ты все решила за него?
– Несложно что-то решить, когда потом на тебя выливают ушат дерьма ни за что!
– Наорал?
– Да.
– После отца?
– Да.
– После того, как он принудил его проводить с ней время?
– Да.
– И тебя что-то удивляет?
– Нет, – устало выдыхаю, сажусь на стул рядом и тру глаза ладонями, – Он мне все рассказал, так что не удивляет. Сложно общаться с женщиной, которую ты любишь…
– Еще раз. Он ее не любит.
– Я что-то сильно сомневаюсь.
– Зря, – Лекс берет ложку в руку и отправляет первую в рот, а через миг расширяет глаза, – Черт! Очень вкусно, как в детстве!
– Спасибо…
– О чем это мы?
– О твоем детстве.
– Ах да, о Максе и Лилиане…
Заговорщически подмигивает, на что я закатываю глаза.
«Черт, не удалось соскочить…»
– Ее предательство было воистину фантастическим. Амелия, она ушла от него не просто к кому-то, а к его отцу. Как ты думаешь, сильный отпечаток это оставит на тебе?
– Сильный, но это не значит, что он перестанет ее любить. Я видела его глаза и…он так о ней говорил. Когда орал всю эту грязь про офис, он сказал «люблю» в настоящем времени. «Женщина, которую я люблю».
– Он привык так говорить и думать, но я вижу, что все изменилось.
Замираю. Смотрю на него, как на придурка, а тот усмехается.
– Не веришь?
– Нет.
– Могу доказать, хочешь?
– Как? Позвонишь и спросишь у него?
– О нет, так он ничего не скажет точно. По-другому. Так как? Хочешь?
Фыркаю и отворачиваюсь, потому что, черт возьми, хочу! Но никогда не произнесу это в слух. Лекс посмеивается, после выуживает из кармана телефон и пару раз кивает.
– Раз нет, то я просто позвоню. Так жа-а-алко, правда, что у меня сломан телефон, и я могу звонить исключительно по громкой связи…
Я резко перевожу на него взгляд, но не успеваю ничего сказать, так как слышу гудки. Мобильный лежит на столе, как Ящик Пандоры, а сама "Пандора" уплетает борщ, аж за щеками трещит. Спокойный, но с улыбочкой, жаль я совершенно ему не вторю: сердце часто-часто бьется, ладошки потеют, а под ложечкой сосет. Короче, от спокойствия я далека, как от Китая…
– Почему ты не брал трубку?! – без приветствия грубо рычит Макс, Лекс же улыбается.
– Я же написал, что все нормально, а так был занят.
– Издеваешься?! Подожди.
Слышу, как он быстро куда-то идет, Лекс же смакует этот момент, отправляя еще одну ложку в рот. Наконец звуки вокруг стихают, словно он зашел куда-то, где их быть не должно, и Макс шумно выдыхает.
– Ну. Говори.
– Что ты хочешь услышать? – ангельски пропевает, окончательно доводя брата до белого каления.
– Ты знаешь, что я хочу услышать! Что она делает?! Ничего не планирует?!
– Вроде нет. Ходила в магазин. Извини, я спалил твою аферу с постельным бельем.
На другом конце провода молчание, Лекс же только этого, кажется, и ждал. Он отгибается на спинку стула, прикрывает глаза и считает до трех. Раз. Два. Три. Указывает рукой на телефон, из которого в этот самый миг громыхает:
– ТЫ ЧТО ХОДИЛ С НЕЙ?!
– А-га. Перед этим я ее прокатил по МКАДу. Знаешь, возьми Бугатти, девчонка в восторге будет…
– Ты…МНЕ ПРИХОДИЛИ СООБЩЕНИЯ ИЗ МАГАЗИНОВ!
– Карта же твоя – логично.
– СУКА, НЕ БЕСИ МЕНЯ! В списке был магазин нижнего белья!
– А, ну да. Она забегала.
– Ты ходил с ней?! – тихое рычание, на которое Лекс коротко смеется.
– Ну да, я же частый посетитель. Только и делаю…
– ДА ИЛИ НЕТ?!
– Сам как думаешь?
– Где ты?!
– На кухне. Ем борщ. Она круто готовит…
– Твою…
Гудки. Лекс победно улыбается, после смотрит на меня и кивает, снова берясь за ложку, но я его немного так обламываю.
– И что это должно было доказать?
– Ну ты балда…вроде же умная!
– В смысле?!
– Он тебя ревнует. Дико. При том ко всем подряд, даже ко мне, хотя знает, что ты не мой типаж. Прости, ты хоть и очень красивая, но я предпочитаю женщин более спокойных и податливых…
– Безропотных проще говоря?
– Покорных. Уж точно не таких сумасбродных и сумасшедших, как ты…
– Зачем вы поменялись местами? – вдруг спрашиваю то, что хотела спросить давно, – Я имею ввиду…
– Я понял, что ты имела ввиду. Я люблю БДСМ, Макс ненавидит. Зачем? Он хотел сохранить дистанцию, в этом плане нет ничего лучше, чем БДСМ. Это всегда договор и четкие следования границ.
– У него плохо получалось. Мы почти никогда не…
Краснею от внезапно напавшего на меня откровения, за которым Лекс наблюдает с улыбкой.
– Застеснялась, малышка?
– Не знаю зачем вообще начала…
– Не беспокойся, я все равно знаю, что вы не следовали правилам.
– Ну конечно… – ядовито цыкаю, но тут же меня твердо одергивают.
– Не потому что он рассказывал или показывал, а потому что я слишком хорошо знаю своего брата. Задолго до того, как вы переспали, я понял, что кое что изменилось. Кстати, если тебе так интересно, никакого видео с сексом и лишением девственности не было.
– Не ври.
– Считаешь меня лжецом?
– Я видела его своими глазами, так что теперь да. Считаю.
– Не знаю, что ты видела, но все, что он показал, как ты сидишь у него на коленях и раздеваешься, потом видео оборвалось. Макс сказал, что у него телефон сел, но это треп. Он просто не хотел, чтобы кто-то видел тебя.
– Ага…
– Понимаю, что не веришь, но это правда. Мы так и не увидели ни одного видео, кроме того куска, потому что он отказался присылать. Нужны доказательства? Выгляни во двор. Помнишь же цвет Астона Мартина, и где мы парковались?
– А при чем здесь…
– Он был его, но…как говорится, раз проиграл, плати.
Не знаю, как на это реагировать, поэтому решаю подумать на эту тему попозже, а пока перевести текущую в сторону. Правда в голову ничего элегантного не приходит, и я выдаю первое, что приходит…
– И не скучно? Я имею ввиду вечное роптание подчиненных в ремнях или наручниках?
– Нет, – с улыбкой отвечает, принимая правила моей игры, – Это безопасно и без лишних заморочек. Я видел, каково это переживать предательство любимого человека, и, спасибо конечно, но себе такой участи не желаю.
– Я бы тоже не желала.
– Но?
– Он сказал, что ненавидит меня.
«Да-да. Все равно мы вернулись туда, откуда начали…» – вздыхаю, а он снова улыбается, но не комментирует мой промах, а скорее мягко успокаивает.
– Так ли это?
– Ну то, что это я виновата в предательстве Лилианы – точно.
– Макс сложный человек, Амелия. Он очень эмоциональный. Отец нас наградил двумя сторонами одной травмы: Макс любит свободу и ненавидит рамки, поэтому и сдерживаться то не умеет по сути своей, а я наоборот предпочитаю маниакальный контроль во всем, потому что считаю, что эмоции – это дело гиблое.
– Это глупое оправдание его поведению.
– Знаю, но так есть, никуда не деться. Прибавь к этому Лилиану и получишь результат: он в ужасе от того, что к тебе чувствует, и не может признаться в этом даже себе. Лилиана – ширма. Спокойная гавань. Он знает, на что она способна, и ему проще думать и говорить, что он ее любит, нежели посмотреть в глаза правде, которая очевидна для всех вокруг.
– И что же за правда?
– Что его к тебе безумно тянет.
«Тянет – это не то слово, которое я хочу услышать. Тянет – значит физика, а физики мне недостаточно…» – думаю, но, как и с Мишей, предпочитаю не вытаскивать это наружу.
Лекс тем временем ставит тарелку в раковину, включает воду, и я бы посмотрела на это шоу с мытьем посуды от принца, но хочу, чтобы он побыстрее ушел, поэтому отмахиваюсь.
– Я сама.
– Спасибо. Ненавижу мыть посуду.
– Очевидно.
Лекс отходит от раковины, а когда я собираюсь встать, чтобы его проводить, он останавливает жестом.
– Сиди, я сам найду выход и закрою дверь.
– Спасибо.
– Брось. И знаешь…Если мне не веришь, можешь сама убедиться.
– Предложишь притащить сюда мужика?
– О нет, нам же не нужны еще трупы. Вечером выгляни в окно.
– Зачем?
– Потому что он дежурит под твоими окнами, пока у тебя свет горит. Черная BMW. Удачи.
Я честно в шоке, даже не знаю, что сказать. Теряюсь, а он опять усмехается и уходит, не дожидаясь ответа. Да и вряд ли я бы его дала, потому что без понятия, как на такое реагировать и решаю абстрагироваться. Вместо того, чтобы крутить в голове мысли, разбираю пакеты. Всего очень много – всякие баночки-скляночки, приятные мелочи, пледы и прочее. Я действительно не выходила на улицу все это время – разбирала квартиру, решала что и где поставить, и теперь настало время воплотить в жизнь свои идеи. Хочу, чтобы здесь было хоть немного, «как дома» и очухиваюсь только к вечеру. Сделанного много: постиранное постельное весит на дверях вместе с пледами, новая одежда на сушилке. Пока квартира, конечно, больше походит на какой-то походный сбор, а не на дом, но теперь я хотя бы ближе к этому на пару десятков шагов и очень-очень устала, а взгляд все равно тянется к окну…
«Что я потеряю, если взгляну?!» – ничего, но страшно. Вдруг это какая-то злая шутка? – «Тогда можно притвориться, будто я и не смотрю вовсе…»
Точно. Это уже похоже на план. Подхожу таки к окну на кухне, сажусь на подоконник и зажигаю сигарету. Да, я стала курить, но почему бы и нет? Раньше я берегла голос, сейчас с карьерой музыканта покончено, можно и расслабиться. Это я и делаю, сама же незаметно пробегаюсь по двору взглядом и почти сразу натыкаюсь на черную BMW. Сердце подскакивает, а на телефон вдруг приходит сообщение…
Максимилиан Петрович ⛔️ *
Как сходила в магазин?
Вы:
Нормально
Максимилиан Петрович ⛔️
С моим братом тоже нормально пообщалась?
Вы:
Вполне
Максимилиан Петрович ⛔️
Дай угадаю. Покаталась «вполне нормально»?
Вы:
Я не нарушала правил
Максимилиан Петрович ⛔️
Я задал вопрос
*(он назвал себя «Мой хозяин», что разумеется меня не устроило, так что я переименовала, чтобы кольнуть его в ответ)
Хмурюсь, потому что…какого хрена?! Зачем я отвечаю?! Я же поклялась себе, что не стану развивать беседу, а теперь сама же и нарушаю свои же обещания! Что за цирк! Хмыкаю, дублирую предыдущее сообщение и откидываю телефон в сторону. Складываю руки на груди, когда он снова коротко вибрирует. Перевожу взгляд в сторону:
«Ни за что не стану смотреть, что он там пишет!»
