Текст книги "Колдовская сила любви (СИ)"

Автор книги: Аристарх Нилин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Аристарх Нилин
КОЛДОВСКАЯ СИЛА ЛЮБВИ

В характере женщины таится так много противоречивого, что, порой, она и сама не понимает, почему поступает так, а не иначе. И все же, главное, что отличает её от мужчины – это умение любить, даже если это противоречит здравому смыслу.

Часть 1
ВСТРЕЧА В ПУТИ

Глава 1

– Всё в порядке, пожалуйста, проходите, третье купе.

– Благодарю, – я поднял чемодан и, поднявшись в тамбур вагона, направился к купе, держа по привычке билет в руке, словно ожидал еще одной проверки.

Дверь была открыта, и, заглянув в неё, я увидел женщину, которая убирала чемоданы под сиденье. Ей это никак не удавалось, и, видя её затруднения, я громко произнес:

– Извините, я ваш попутчик, разрешите помочь? – и словно в оправдание, что я действительно попутчик, многозначительно указал на билет, зажатый в руке.

– Очень вовремя. Никак не могу справиться с багажом, – говоря это, она обернулась в мою сторону, и я увидел, что мне повезло. Моей попутчицей оказалась миловидная женщина лет тридцати, тридцати пяти, с вьющимися каштановыми волосами, и очень выразительными чертами лица. Нельзя сказать, что это было лицо фотомодели, но достаточно было беглого взгляда, чтобы сказать, что она чрезвычайно симпатичная.

Я поставил чемодан на пол и быстро убрал её в нишу под диваном, после чего поднял с противоположной стороны сиденье и убрал свой.

– У вас нижнее место? – нежным, приятным голосом спросила она.

– Да, но я готов уступить его вам, мне все равно где спать.

– Спасибо, дело в том, что у меня, – она не успела договорить, так как в этот момент в купе с шумом и криками, – мама, мама, – буквально ворвались две девочки. Судя по их внешнему виду, я сразу понял, что это её дети. Младшая, которой не было и пяти, была точной копией матери. Это было видно невооруженным взглядом, а вторая, года на два или три постарше, хотя и была менее похожа на мать, имела много общего, и первое, что бросалось в глаза, такие же вьющиеся каштановые волосы.

– Рано радовался, – подумал я. Ехать в одном купе с детьми такого возраста было малоприятным удовольствием и, судя по выражению моего лица, которое не ускользнуло от моей попутчицы, она это сразу поняла и, потому тут же раздался её строгий и вместе с тем матерински ласковый голос:

– Тише, почему вы так шумите? Я разговариваю с посторонним человеком, и, следовательно, вначале надо поздороваться, а уже потом обратиться ко мне и не так громко, чтобы вас слышали в другом конце вагона. Или вы думаете, что я вас не услышу?

– Мам, – уже совсем другим, спокойным и рассудительным голосом, произнесла старшая, – там, на платформе, продают торты и пирожки, давай купим в дорогу? – Её жалобные глаза буквально умоляли мать сделать то, о чем она просит. В это время младшая, стояла за спиной сестры и исподтишка смотрела на меня. Я невольно смутился, словно именно я был причиной, что мать так осадила радостный детский порыв и, чтобы как-то смягчить ситуацию, неожиданно произнес:

– А что, может быть нам действительно купить в дорогу чего-нибудь сладкого, а то я так и не попробовал кондитерских изделий местного производства?

– Мам, дядя тоже будет, пойдем, купим что-нибудь? – и она, ухватила мать за руку, а за ней и младшая, которая последовала примеру сестры. Обе, буквально потянули мать из купе. Почувствовав, что нужно проявить какую-то инициативу и смягчить ситуацию, я сказал:

– Вы доверите мне купить что-то?

– Да, только ни в коем случае не разрешайте им выходить из поезда.

– Мам, честное слово мы не выйдем.

– Хорошо, подождите, я дам вам деньги.

– Потом разберемся, – сказал я и, выйдя из купе, направился к выходу из вагона, потом, подумав, остановился и, наклонившись перед идущими за мной девочками, сказал:

– Так, вы стойте вот у этого окна, а я выйду, и вы мне покажете что купить, договорились?

– Да.

Я вышел из вагона и увидел двух женщин, которые торговали едой. Они как раз стояли напротив окна, к которому буквально прилипли девчушки.

– Так, чем можно не отравиться до Москвы?

– Ой, да всем, мы шо враги себе, чай каждый день здесь толчемся. Если шо, нас проводницы враз с потрохами сожрут.

– Понятно. Тогда торт, – и я показал на одну из коробок и посмотрел на девчат. Они радостно закивали головой и стали показывать рукой в сторону корзины. Не понимая, что они имеют в виду, я поинтересовался у продавщицы:

– А что еще есть?

– Боже ж мой, да у се: и пироги с картошкой, и вареники с вишней и творогом, и блины. Вторая, видя, что я хороший покупатель, тут же добавила:

– А вот возьмите сальца, домашнее и пироги с капустой и грибами.

В замешательстве, я снова обернулся и неожиданно сказал:

– Так, вот деньги за торт, а вы не уходите, я сейчас узнаю, что дамы хотят и вернусь. Я мигом.

Взяв сдачу, я спросил у проводницы, сколько до отправления и, войдя в вагон, чуть не наткнулся на девчат, которые наперебой закричали:

– А пироги?

– Подождите. Вот вам торт, – и я передал старшей из сестер торт. Она обхватила коробку обеими руками и прижала к себе, словно боялась уронить. Я улыбнулся, глядя на них, и спросил:

– Значит так, есть пироги с грибами, капустой, творогом, картошкой и вишней, а так же блины и вареники. Что будем брать?

Девчушки, озадаченные таким разнообразием, явно растерялись. Наверняка они готовы были сказать, что надо брать всё, но видимо такое решение явно не понравилось бы их матери и, понимая это, они молча смотрели на меня, словно ожидая, что я приду им на помощь, что я и сделал.

– Лучше скажите, с чем не берем?

– Только не с картошкой и грибами, – сказала старшая.

– Договорились, а теперь отнесите торт маме, а я сейчас куплю и вернусь, – они побежали к матери в купе, а я вернулся на перрон и, купив всех видов пирогов, вернулся в вагон.

– Ура, мам, пироги приехали, – закричали девчата.

– Катя, ты уже взрослая, что за выражение пироги приехали. Как надо говорить?

– Дядя принес нам на дорогу пироги с капустой, творогом и вишней.

– И еще блины, – добавил я, и положил пакет на стол.

– Спасибо, сколько я вам должна?

– Да потом разберемся, лучше давайте познакомимся, я так понял, кроме нас в купе больше никого не предвидится?

– Да у нас три места.

– Вот и отлично, разрешите представиться, Валерий Николаевич.

– Мария Викторовна, – произнесла она, нежным ровным голосом, а это мои дети.

– Меня зовут Катя, – произнесла старшая, – а её, – но младшая перебила сестру, явно не желая казаться маленькой, – я сама, сама. Меня зовут Маша.

– Стало быть, две Маши и одна Катя, – весело произнес я.

– Нет, меня в честь бабушки назвали, – твердо произнесла младшая из сестер и добавила, – а мы когда торт есть будем?

Все дружно рассмеялись, и я украдкой заметил, сколь еще более очаровательным стало лицо Марии Викторовны, когда она смеялась над детской непосредственностью своей дочери.

– Как только проводница начнет разносить чай, так и начнем, а то ведь без чая разве торт можно есть? – улыбаясь, произнес я.

– Можно.

– Нельзя, – произнесла Катя.

– Нет можно.

– Молчи, ты еще маленькая и ничего не понимаешь. Раз дядя сказал, что нельзя, значит нельзя.

– Мам, я хочу торт, – заныла Маша, обнимая мать и жалобно глядя ей в глаза.

Да, – подумал я, – поездка будет еще та. Сутки покажутся неделей, пока мы доедем до Москвы. Ну ничего, зато сколь радостным будет возвращение домой, после такого «отдыха». Впрочем, одна надежда, что они наедятся пирогов и улягутся спать.

Пока я так размышлял, Мария Викторовна что-то нашептывала Маше, обнимая и успокаивая её, поскольку та, вот-вот готова была расплакаться. Мне вдруг стало жалко милую девчушку, и я произнес:

– А знаете что, у меня с собой есть сок и бутылка воды, мы можем немного перекусить до того, как начнут разносить чай.

– Ура, закричала Маша и, захлопав в ладоши, обхватила сестру и добавила, – чур, мне соку, чур, мне соку.

Мария Викторовна, улыбнувшись, покачала головой, словно хотела сказать, как же с вами трудно мои милые, если бы вы только знали.

Я достал из сумки пакет сока, бутылку газированной воды, а Мария Викторовна одноразовые стаканы. Открыв и порезав торт, мы стали есть. Честно говоря, мне вовсе не хотелось сладкого. Нет, вообще-то я любил с чаем или кофе съесть кусок торта, но в целом, был равнодушен. Сейчас я делал это скорее из желания успокоить детей и надеждой, что они угомонятся, а еще лучше, если лягут вздремнуть.

Мои прогнозы оправдались. Не прошло и получаса, как, наевшись пирогов и торта, девочки, некоторое время смотрели в окно, потом поиграли, и вскоре начали зевать. Я вышел из купе в тамбур и, опершись о поручень, засмотрелся в окно. Поезд уже выехал за черту города, и мимо тянулись унылые пейзажи пригородной зоны. Своей убогостью они навевали тоску и мысль о том, что разруха, грязь и нищета не скоро исчезнут с лица страны, в которой мне пришлось родиться, жить и работать. Я отвернулся, и в этот момент дверь в купе отворилась, и Мария Викторовна вышла из купе и осторожно закрыла за собой дверь.

– Не возражаете, если минут пять постоим в коридоре. Они сейчас заснут, и можно будет передохнуть?

Я улыбнулся и произнес:

– Да, чувствую, вам достается. В таком возрасте, да еще с двумя.

Она как-то странно посмотрела в мою сторону. Было не понятно, то ли она осуждает мое высказывание, то ли принимает сочувствие, с каким оно было сказано. Слегка наклонив голову, она посмотрела на меня и неожиданно произнесла:

– Не надо сочувствовать. Вам, мужчинам, всегда кажется, что это самое трудное – воспитывать маленьких детей, поэтому вы под любым предлогом бежите из дома. Дети доставляют радость, даже тогда, когда кажется, что с ними невыносимо тяжело, но вам этого никогда не понять.

– Отчего же? Я тоже отец. Правда, у меня уже довольно большая дочь. Но когда была маленькая, все было точно так же, но я не старался бегать от трудностей, – словно оправдываясь, произнес я, и добавил, – И все же с детьми много трудностей, чтобы вы не говорили.

– Иногда с взрослыми людьми бывает гораздо больше трудностей, чем с детьми.

– Что вы имеете в виду?

– Так, ничего. С ребенком трудно, потому что он ребенок. Надо объяснять, учить, воспитывать. Он взрослеет, и все встает на свои места.

– Наверно, вы правы.

Мы замолчали. Я снова повернулся и стал смотреть в окно.

– Тоска.

– Простите что?

– Тоска, говорю. Посмотрите на мир за окном. Можно подумать, что только что закончилась война. Вон дом. Он же накренился так, словно рядом упала бомба, и от взрывной волны его перекосило. А ведь прошло пятьдесят с лишним лет, и в нем, возможно, живут люди. Разве это можно понять, если вспомнить, какие дома, коттеджи строят в Москве и Подмосковье.

– Ах, вы об этом. Россия. Недаром говорят, умом Россию не понять.

– Это точно.

– И все же сколько раз езжу в командировки в другие города и вижу такие картины, невольно удивляюсь увиденному. Вроде давно пора привыкнуть, а не могу.

– Или не хотите?

– Да нет. Это совсем не причем. Сам факт существования такой жизни удручает и удивляет. Весь мир живет иначе, а мы все по старинке.

– Весь мир другой, а мы нечто среднее: и не Европа, и не Азия. Так сказать, застряли посреди двух континентов.

– Что значит застряли? Все же основная часть населения живет в Европе.

– Знаете, есть хорошая фраза: Москва – еще не вся Россия. Вы москвич?

– Да.

– А вам приходилось когда-нибудь жить в других городах, где-нибудь в провинции?

– Нет.

– Вот то-то и оно. Вы рассматриваете жизнь совсем иначе, чем те, кто живет там, за окном поезда. Они не знают неоновых огней уличных реклам, казино и ресторанов. У них совсем другие проблемы и трудности. И если бы вы пожили хотя бы недолго в небольшом городке, то совсем иначе оценивали бы вид из окна и иначе его воспринимали.

– Согласен. Но все же моя оценка, согласитесь, в чем-то верна?

– Кто бы спорил, – устало произнесла она и добавила, – пойдемте, девочки наверняка уже уснули, – и она осторожно приоткрыла дверь купе и заглянула внутрь.

– Заходите, они спят.

Я вошел вслед за ней. Младшая лежала внизу, а Катя устроилась над ней сверху.

Она поправила одеяла у обеих и, устроившись на самом краешке, села у столика.

– Присаживайтесь рядом, чего вы там будете ютиться?

– Ничего, все нормально.

– Слушайте, еще разбудите ненароком, садитесь.

Она пересела рядом, отодвинувшись ближе к двери.

– Домой едете? – спросил я.

– Да, отдыхала с детьми у приятельницы. У неё дача, великолепный сад. Речка рядом. И потом, все-таки климат лучше, чем в Подмосковье. А вы?

– Я был в командировке. Пытаемся организовать дилерские центры, вот и приходится колесить по городам и весям. Демонстрируем, рассказываем, уговариваем. Работа нудная, но что делать. Всем приходится крутиться. Перестройка все перевернула с ног на голову.

– А вы чем раньше занимались?

– Работал в проектном институте. Был завлабом. Коллектив, стабильная работа, ни забот, ни хлопот. Нет, крутиться, конечно, приходилось, но разве это сравнишь с тем, что теперь. И потом, раньше я всегда мог уйти в соседнее КБ или институт, а сейчас, держишься за работу и думаешь, как бы не сократили или не уволили. Получаешь неизмеримо больше чем раньше, а в принципе, живешь по-прежнему, от зарплаты до зарплаты, а то еще и не хватает. И главное, чем больше зарабатываешь, тем больше надо. Вот, к примеру, полгода назад купили дочери компьютер. Восемьсот гринов отдал. Ну, думаю, все. Так нет, теперь ей сканер подавай, картриджи к принтеру летят, чуть ли не каждый месяц, и все давай, давай и давай.

– А вы как хотели? Чтобы жить без забот, не надо было жениться.

– Не скажите. У меня приятель до сих пор ходит в холостяках, так у него затрат куда больше чем у меня.

– На женщин?

– Не угадали. Купил тачку, так вкладывает в неё такие деньги, с ума сойти можно. То диски литые, то стерео аппаратуру, то еще чего-то купит. Год прошел, а он уже о другой мечтает.

– Проблемы, – произнесла она и улыбнулась.

– Точно, нам бы его.

Я раздвинул занавеску и устремил взгляд в окно, в котором одновременно с пейзажем, просматривался профиль попутчицы.

– Наверное, возвращается домой к мужу, – подумал я, – Интересно, чем он занимается, скорее всего, бизнесмен, если судить по тому, как одета она и дети. Впрочем, сейчас не поймешь. Иная колесит на джипе, а на ней курточка, как на подростке, а в гардеробе даже шубы нет. А зайдешь в метро, так то и дело можно встретить женщину в норковой шубе до пят стоимостью в пять тысяч зеленых. Так что, поди, разбери, кто из них бизнес вуман, а кто работяга.

– Опять созерцаете унылый вид за окном?

– Да нет, просто задумался.

– О жизни?

Я улыбнулся и произнес:

– Расхожая фраза. Что размышлять о жизни. Она течет сама по себе, её не остановить, не переиначить. Кто знает, что ждет за поворотом, может удача, может потеря. Все в руках судьбы.

– Вы фаталист?

– Не то чтобы, но никогда не скрывал, что плыву по течению, как лодка без парусов.

– Это только кажется, что вы плывете: все равно, любое, даже самое мелкое, решение принимается, а значит, все в руках человека, а не судьбы.

– Смотря как на это посмотреть. Чистая случайность или старательно обдуманное решение, в любом случае, это судьба. Можно сто раз подумать, а потом окажется, что поступил неправильно.

– Все это бесспорно, но…

– Но вы со мной не согласны?

– Будем считать, что так.

– Не буду спорить.

Наступило неловкое молчание. Я снова устремил свой взгляд в окно. Мария Викторовна наклонилась и, прикрыв одеялом торчащие Машины ноги, взяла с полки сумочку. В этот момент в купе постучали. Она приоткрыла дверь, и, увидев стоящую в дверях проводницу, сделала жест рукой, показывающий, что в купе спят.

– Чай будете?

– Да, а вы? – и она посмотрела в мою сторону.

– Пожалуй, за компанию, – произнес я.

– Два стакана, – и прикрыв дверь в купе, добавила, – они еще часа два проспят.

– А ночью? – вырвалось у меня.

– Не волнуйтесь, они за день так измотались, что в девять лягут и до самого утра проспят.

– Я не в том смысле.

– Все нормально. Я же понимаю. Сама когда-то терпеть не могла ездить не то что в купе, в самолете, рядом с пассажирами с детьми. Поэтому стараюсь привить дочерям понятие такта и достойного поведения в общественных местах, но пока слабо получается.

– Дети, что вы хотите?

– То и хочу, чтобы вели себя иначе.

– Стоит ли?

– Стоит, очень стоит.

– Вам виднее.

– Это точно.

Снова наступила пауза в разговоре, а вскоре в купе опять постучали, и проводница просунула в открытую дверь два стакана чая и пару кубиков сахара.

Я взял их у проводницы и поставил на стол.

– Не желаете перекусить?

– Мы же недавно ели! – Ответ Марии Викторовны был так откровенен, что я вовсе не обиделся, хотя при других обстоятельствах, эта фраза могла означать, – Сколько можно есть?

– Сладкое не еда, так, баловство и не более того.

– Ну, раз так, а у вас есть что-то вкусное? – и снова фраза была сказана без кокетства, а вполне естественно.

– Смотря, что считать вкусным, – я достал из-под стола портфель и выудил из него два пакетика с нарезкой, банку печеночного паштета, батон уже порезанного на ломтики белого хлеба и, заглянув внутрь портфеля, произнес:

– Есть еще два апельсина и два банана, но их, наверное, лучше оставить девочкам, как вы считаете?

– Спасибо, мы так опаздывали на поезд, что ничего не успели взять с собой, рассчитывая сходить в местный ресторан и что-то купить.

– Если не хватит, можно сходить, а сейчас прошу, и я демонстративно подвинулся к окну, предлагая ей присесть ближе к столу.

Поезд постукивал на стыках рельсов и с каждой минутой приближал нас к дому. Горячий чай с бутербродом навеяли сон, и я даже зевнул, после чего произнес:

– Может, вы хотите отдохнуть?

– Если не возражаете?

– Конечно, – и я вышел из купе.

Вскоре она открыла дверь, стоя передо мной в домашнем халате и предложила мне пройти и переодеться. Я вернулся в купе, скинул свитер и брюки и, натянув тренировочный костюм, устроился на верхней полке. Вскоре Мария Викторовна вошла и, расположившись внизу, достала книгу. Я некоторое время лежал, думая то о попутчице и её детях, то о предстоящем докладе по поводу проведенных во время командировки работ. Потом на память пришла статья, которую прочел накануне и вскоре я сомкнул веки и благополучно заснул.

Глава 2

Я проснулся в тот момент, когда неожиданно услышал голоса:

– Я же просила не шуметь. Дядя спит, а вы галдите. Когда вы спали, вам же никто не мешал.

– Мам, я в туалет хочу, – раздался жалобный голос младшей.

– Хорошо, сейчас сходим. Катюша, ты побудь здесь, а я отведу Машуню в туалет.

– Мам, давай я.

– Хорошо, только потом никакой беготни по коридору, сразу назад, договорились?

– Хорошо, – дверь приоткрылась, и девочки выскочили из купе. Мария Викторовна прикрыла её, но не до конца.

Я опустил голову и произнес:

– Что-то меня так сморило, что заснул.

– Мои все-таки вас разбудили?

– Да нет, сколько можно спать, а то ночью не засну, – я посмотрел на часы и, присвистнув, добавил, – ничего себе, почти два часа проспал. Вы позволите, я слезу?

– Да, конечно, – и она вышла из купе. Я спрыгнул вниз и посмотрел на себя в зеркало.

– А что, вполне нормальный вид для сорокапятилетнего мужика. И живота вроде нет и фигура в порядке, а седых волос совсем мало, разве что борода предательски выдает возраст, может сбрить? Я невольно уставился в зеркало, рассматривая как много седых волос в усах и бороде. Есть конечно, но что поделать. И чего это я вдруг так заинтересовался своим внешним видом? – невольно подумал я, и открыл дверь, услышав детские голоса бегущих по коридору девчат.

– Ой, мам, дядя проснулся. Доброе утро.

– Какое утро, девочки. Время уже пятый час, – произнесла Мария Викторовна.

Да, пожалуй, мамаша строга, – подумал я. Что ни скажут, постоянно делает замечания. Интересно, как она разговаривает с мужем? Если в том же духе, удавиться можно. Я посмотрел на притихших, от замечания матери девочек и улыбнулся. Решив, что я не сержусь, они снова бросились в коридор играть.

– Право, не стоит их все время ограничивать, – я хотел сказать делать замечания, но передумал.

– Возможно, стоит, иначе потом будет слишком сложно что-то поправить в их воспитании.

– Вероятно, вас воспитывали так же строго?

– Это плохо?

– Не знаю, лично меня баловали. По крайней мере, я так считаю.

– Баловать и делать замечания по делу – совершенно разные вещи.

– Правда, я не знал, – делая удивленное лицо, произнес я, а сам подумал, – может она учительница или работает воспитателем в саду?

– В их воспитании и так достаточно пробелов и если упустить время и не замечать ошибок, то через пару лет любые попытки что-либо изменить будут бесполезны.

– А вот меня воспитала улица. И ничего, нормально. Школа, вуз, работа. Не сидел, не привлекался, семья, дочь.

– Надо же, прямо образцово-показательная анкета. Вы работник ФСБ, ах да, я забыла, коммивояжер по продаже специального оборудования.

– А вы за словом в карман не лезете.

– У меня университетское образование.

– Понятно, тогда молчу, а то получу замечание, подобно вашим детям на предмет плохого воспитания, – последняя фраза явно была лишней, но привычка говорить с подтекстом могла испортить отношение до конца поездки, однако, к моему удивлению, она рассмеялась и произнесла:

– Мужчины иногда напоминают детей своей непосредственностью.

– Мы, ммм… – я что-то скорее промычал, нежели ответил, и понял, что свалял дурака, поэтому добавил:

– Пойду, душ приму, – это вызвало еще большей смех со стороны моей спутницы и я, взяв полотенце, быстро направился в направлении туалета.

Зайдя в туалетную комнату и закрыв за собой дверь, я ополоснул лицо и, состроив гримасу, посмотрел на себя в зеркало. Почистив зубы и ополоснув рот, снова взглянул на себя.

– Какой душ, о чем это я? Да, языкастая попалась бабенка, весьма… Ох, скорей бы домой, – и, перекинув полотенце через плечо, легкой походкой направился в сторону купе.

К моему приходу на столе уже была разложена еда и невесть откуда появившийся чай.

– Пока вы принимали душ, я взяла на вашу долю чай, – она чуть не прыснула со смеху, а я подумал, – точно язва, какой душ в поезде? Прекрасно знает об этом, так нет, надо обязательно показать свое превосходство. Мелочь, но показать. Ладно, больше никаких нравоучений, чисто английский разговор о погоде.

– Спасибо, правильно сделали.

Я пристроился на диване и взял стакан с чаем.

– А бутерброд или пирог? – неожиданно заботливым голосом спросила она.

– Да, конечно, спасибо, – и потянулся за пирогом.

Мы пили чай, перекидываясь ничего не значащими фразами, и постепенно я внутренне успокоился, и снова стал к ней относится, как к хорошей попутчице. За то время, что мы ели, она почти ни разу не сделала замечания детям, и я подумал, – наверно зря вдруг взъелся на неё. Обычные взаимоотношения матери с детьми. Может, немного строга к ним, но ведь со стороны всегда кажется иначе?

Пока она убирала со стола и заворачивала остатки еды, я отнес пустые стаканы проводнице и поинтересовался, где находится вагон-ресторан.

– Через два вагона.

– Спасибо, не подскажете, там что-то съедобное или так себе?

– Если вы насчет спиртного, то найдете.

– Нет, я не это имел в виду.

– Тогда лучше посмотреть самим.

– Понял, еще раз спасибо, сколько с меня за чай?

– Завтра за белье будете расплачиваться, тогда и за чай с вас возьму.

– Все ясно, – я ретировался из её купе и, понимая, что делать нечего, а сидеть с маленькими детьми в одном купе, занятие не шибко интересное, раздумывал, стоя в проходе, сходить сразу в вагон-ресторан, или все же спросить у Марии Викторовны, не надо ли ей что-либо купить. Решив, что все же прежде чем идти, следует поинтересоваться, вернулся в купе.

Все трое дружно смеялись, играя в неизвестную мне игру.

– Я не помешал?

– Нет конечно, проходите.

– Да нет, я хотел прогуляться в вагон-ресторан, вам ничего не надо купить из еды на утро?

– Очень кстати. Подождите, я сейчас дам вам денег, купите, пожалуйста, сока, если есть что-то из молочного, три йогурта, только не клубничный, и каких-нибудь фруктов.

– Мам, бананы и яблоки, – произнесла Катя.

– Да, если будут, бананы и яблоки, или что будет. И бутылку простой минеральной без газа. Вам не сложно? – и она протянула деньги.

– Деньги потом, когда куплю.

– Деньги сейчас, – и, судя по голосу, я понял, что это обсуждению не подлежало.

Я положил деньги в карман рубашки и прикрыл дверь, но вспомнив, что у меня нет пакета, снова открыл и произнес:

– А пакет у вас найдется?

– Да конечно, – и она протянула пакет.

Насвистывая себе под нос какую-то мелодию, которую услышал накануне, я направился в вагон-ресторан.

Ничем не отличающийся от десятков других, коих довелось повидать, будучи в командировках, ресторан, встретил меня, как только я переступил порог этого заведения. Типичный дорожный вариант столовой, почему-то именующей себя рестораном. Я оглядел зал, в котором за столиками сидело несколько пассажиров. Подойдя к стойке, сразу увидел вазу с фруктами, но на всякий случай поинтересовался, что можно купить, из того, что было на витрине.

К моему удивлению все было, даже ананас, гордо лежащий в центре вазы. Женщина за стойкой взвесила мне несколько яблок, потом бананы. Пока я клал их в сумку, она достала из холодильника воду и пакет сока. В довершение я купил шоколадку и довольный, что купил все необходимое, направился к выходу. В дверях вспомнил, что совершенно забыл про йогурт, и вернулся обратно.

– Нет, йогурта нет, нам не разрешают брать молочные продукты.

– А какие-нибудь творожки?

– Нет, нет, это все молочные продукты.

Повернувшись, я пошел по вагонам в сторону своего купе. Уже закрывая дверь тамбура, я столкнулся с проводницей.

– Простите, а вы не скажете, когда ближайшая станция?

– Читайте расписание, – произнесла она, подметая пол в своем купе, сплошь заваленное простынями и одеялами, которые она собиралась вскоре начать раздавать пассажирам.

– Не очень-то любезно, – подумал я, но не стал отвечать, так как понял, что это совершенно пустое занятие, только настроение себе перед сном испортишь. Я отошел от её двери и подумал, – вся пыль отлично уляжется на простынях. Да совок был, есть и будет, он вездесущ и в каждом углу напоминает о себе.

Расписание движения поезда висело напротив двери её купе. Я сверился с часами и понял, что минут через двадцать должна быть остановка на десять минут. Если повезет, и палатки будут прямо на платформе, то, возможно, удастся купить йогурт.

Подходя к купе, сквозь приоткрытую дверь я услышал разговор:

– Мам, а дядя домой едет?

– По всей видимости, да.

– А у него тоже двое детей?

– Откуда я знаю.

– А правда, что он принесет нам яблоки и бананы?

– Да, если будут.

– А если нет?

– Значит, купим, когда приедем домой.

– А нам долго еще ехать? – это раздался голос младшей.

– Нет, вот ночь поспим, а к обеду уже будем дома.

– А нас дядя Леня будет встречать?

– Не знаю.

– А как мы доедем домой?

– Возьмем такси и доедем.

– Мам, а можно нам немного погулять по коридору?

– Можно, только, пожалуйста, не шумите, хорошо?

– Хорошо.

– Тогда идите, – и она открыла дверь. Выбегающие из купе девочки, чуть не наткнулись на меня, стоящего с сумкой в руках. Увидав меня, они мгновенно изменили решение, так как возник интерес по поводу того, что я принес. Я передал сумку Марии Викторовне со словами:

– К сожалению, йогуртов и вообще ничего молочного у них нет. Есть вариант попытаться купить на ближайшей остановке. Предположительно минут через двадцать.

В это время девчата уже доставали из пакета купленные мной продукты на стол.

Маша, обняв мать, зашептала ей что-то на ухо.

– Нет, нет, это дядя купил себе.

– Ну, мам, ты попроси, – я сразу сообразил, что речь идет о шоколадке.

– Мама шутит, она просто боится, что вы перепачкаетесь, но там каждый кусочек завернут в фольгу.

– Правда?! – произнесла Маша, и в её возгласе присутствовал одновременно неподдельный детский восторг и удивление.

– Мам, дядя сказал, что это нам, можно?

– Раз дядя сказал, тогда да, только не всю сразу, нам по кусочку оставьте, – улыбаясь, произнесла она.

Дети взяли по кусочку шоколада и выбежали из купе. Я присел на диван.

– Как ресторан?

– Как везде. Харчо, щи, курица, фрукты.

– Водка и коньяк.

– Ну, это само собой.

– Я думала, вы отправились ужинать?

– Нет, мне вдоволь хватает еды в общепите во время командировок, а в поезде не очень тянет в ресторан. Знаете, перед возвращением домой не хотелось бы отравиться, да и потом лучше возвратиться с чувством легкого голода. В этом случае домашняя еда покажется вкуснее.

– Не без основания. Я тоже не очень большая любительница такой пищи, хотя было время, когда часто посещала рестораны и светские рауты.

– Ну, там совсем другая еда, чем здесь.

– Это только кажется, что за такие деньги тебе подают парную телятину, а санэпидемнадзор, стоит на кухне и досконально следит за качеством производимых блюд. Чепуха. Порой до дома не успеваешь доехать, как тебя начинает тошнить. И чем дороже заведение, тем больше шансов отравиться, поверьте мне.

– Возможно, не буду спорить.

– И не надо, я этого навидалась вдоволь, так что могу говорить с полной очевидностью. Не желаете что-то из фруктов?

– Благодарю, разве что банан.

Она передала мне банан, и беседа на время прервалась. Я молча ел, размышляя относительно попутчицы, – интересно, чем она занимается? Судя по утверждению, что часто бывала в ресторанах, вполне возможно, что у неё обеспеченный муж, и они бывают за границей и, возможно по выходным, ходят в рестораны. То, что она сама бизнес-леди, маловероятно. В этом случае, она купила бы лишний билет, чтобы занять целиком все купе. Да, но она могла это сделать и при наличии состоятельного мужа. А черт их разберет, этих толстосумов. У них свои представления о жизни и методах расходования денег.

– О чем мечтаете? – вдруг спросила она.

– Не совсем удачная командировка, – соврал я, – думаю, о чем послезавтра докладывать начальству.

– Что, могут уволить?

– Уволить не уволят, но премии не видать, да и потом, у нас правило, если плохо справился с заданием, следующая командировка, как правило, в какую-нибудь дыру.

– А что под этим подразумевается?

– Ну, дыра есть дыра. Это значит, маленький провинциальный городок из которого поступил запрос рассмотреть предложения по созданию дилерского центра.

– Но если запрос получен, ведь это хорошо, или не всегда удается реализовать задуманное?

– Все не так просто. Пока ведутся предварительные переговоры по факсу и телефону, кажется, что это просто райское место для создания новой точки. Мчишься туда, а выясняется, что все совсем иначе. Денег для начального старта нет, хотя утверждалось, что кредит уже обеспечен. Помещение в подвале, сотрудников ноль, и вообще, вся затея была связана в основном с целью перебраться в Москву под видом делового сотрудничества. В нашем бизнесе очень много подводных камней, которые сразу не видны. Впрочем, везде подобная картина. Пришел, увидел, победил – это лозунг для рекламных плакатов. Сложная работа создать на периферии то, что достаточно просто в Москве или Питере.