Текст книги "Лепрозорий (СИ)"

Автор книги: Ариса Вайа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

Он поддерживал ладонями края плоти, соединяя их вместе, а Ева латала, подтягивая нити потуже, попрочнее. Кровь пульсировала прямо под пальцами, била, слабея с каждым ударом.

Когда работа была закончена, а рана от бедра до колена была плотно затянута в паутину, Ева почувствовала, как покалывает пальцы. Резерв паутины на день кончился, все остальное организм станет высасывать из себя сам.

– А вот с этим я не знаю, что делать, – тихо прошептал кот, осторожно отворачивая порванный край кимоно на боку кошки. Огромная рана зияла гнойной чернотой, Еве показалось, что это внутренности ползут наружу. Оно пульсировало, кровь толчками стекала на полосатое полотно.

– Зашить? – просипела Ева, но не выдавила и звука, голос пропал.

– Она уже не так живуча, как раньше. И, я боюсь, – начал он, щурясь на трескучее пламя. Вынул нож Люции и протер о колено, – что она умрет окончательно. А я уже не смогу исправить это.

Ева не видела его лица, только смотрела, как он купает клинок в рыжем пламени, нагревая лезвие. Смотрела, как завороженная, и не могла поверить, что он может говорить об этом так легко. Как так? И почему так просто? Так спокойно? И что значит – не смогу снова исправить?

– И вы оставите ее умирать? – хрипло отозвалась Ева.

– Нет. Я снова буду ее спасать. Но не уверен, что смогу, – и он кивнул Люции. – Держи ее. Крепко держи, не бойся сделать больно. Она может очнуться. Я надеюсь на твое бессердечие, – отчеканил он каждое слово, удовлетворенно разглядывая идеально наточенное лезвие.

Но Люция стояла перед ним на коленях, склонив голову, и держала в ладонях россыпь маленьких запаянных пузырьков с оттисками крыльев.

– Это антибиотики. Все, что у меня есть, – высыпала их дрожащими руками ему на колени и резко поднялась.

Он криво усмехнулся, перебрал их пальцами.

– Драгоценный дар. Надеюсь, сработает, – кивнул, обернул один из пузырьков краем темного кимоно и надломил, крепко сжал в кулаке. – Ева, укрой Химари и готовься. Люция, держи.

Фурия едва не растянулась на кошке, придавив ее ноги, укрытые шатром, к земле и сведя раненные руки вместе. Кошка даже не дрогнула, все еще не приходя в себя.

– Пожалуйста, живи, – горько прошептала Люция.

Кот промокнул Химариным кимоно рану и крепко стиснул нож в руке. Ева торопливо плела сеть, прикидывая, хватит ли ей размаха пальцев. Выходило почти впритык, но кот еще раз макнул клинок в пламя и принялся управляться с раной. Он разрезал ее сильнее, стал скрупулезно рассматривать в свете огня и ковырять, вытаскивая забившуюся грязь. Ева поняла, это все из-за нее, кошка ведь животом кинулась на край гейзера. Кот принялся поправлять пульсирующую и сочащуюся кровью плоть, искоса поглядывая на лицо кошки. Так и не очнулась, даже не дернулась, только гримаса боли так и осталась на ее лице. Кот высыпал содержимое пузырька в рану, ножом аккуратно распределил, хмыкнул и, разбив еще один, высыпал и его.

– Шей. Туго, – пробурчал Еве, убирая руки.

Паучонок приложила ледяные ладони к животу и спине кошки, паутина натянулась. Не хватало. Но Ева все равно полностью вплела ее в кошкин бок и принялась за самые края, дополнив паутину вширь. Оставалось за малым, свести края плоти вместе, Ева намотала на палец ведущую нить паутины.

– Там крови много, я не могу оставить всю там, ведь ей хуже станет, – прошептала она, мостясь на выступающих тазобедренных костях кошки.

– Нужно что-то впитывающее и чистое, – кот поморщился, бегло выискивая хоть что-то подходящее рядом.

– Я поняла, исправлю, – Ева кивнула, облизнув потрескавшиеся губы. Во рту становилось сухо, но нельзя было даже цепляться за мысль, что паутина пьет ее соки, медленно убивая. Не сейчас.

Ева отогнула край паутины, чувствуя, как уже слившаяся плоть холодеет под пальцами. Наспех сплела бесформенный ком и вложила его в рану, распределив пальцами по всей ее длине. Кровь не била, даже не пульсировала. Ева сглотнула. Мертвая?

Кот будто услышал ее мысли – прильнул полосатым ухом к груди кошки, зажмурился.

– Дышит.

Ева выдохнула и продолжила. Накрыла паутиной, оставив снаружи кончик полотна внутри, укрепила ее, зацепила по-новой.

– Держите ее, – осторожно позвала, грея пальцы дыханием. Кот положил руки рядом с краями раны. И Ева потянула за нить паутины, собирая под ней плоть край к краю, кот помогал, подтягивая посильнее, но очень аккуратно, словно боялся навредить.

– Сухожилие зашить сможешь? – бросил он, убирая руки и поднимая острый нож Люции.

– Смогу, если подержите, – Ева кивнула. Нет, она никогда в жизни этого не делала, но ведь могла же. Научится. Справится. Спасет милую кошку. Ей так хотелось в это верить.

– Я подержу, – отозвалась Люция, отпуская Химари.

Ева кивнула. И пока кот возился со сломанной ключицей Химари, они управились с голенью кошки, задетое сухожилие поддалось с одиннадцатой попытки, и то после того, как Люция разрезала рану нагретым ножом сильнее.

Плечо кошки было залатать еще проще, ухо решили оставить сломанным.

Пока кот скрупулезно возился иглами в ране от алебарды на плече Химари, Люция растирала спиртом ледяные подушечки кошкиных лап и посильнее кутала их в полах шатра. Ева осматривала Химари, тонкими пальцами тщательно прощупывая каждый сантиметр бледного тела. Даже осмелилась разбинтовать кошкину грудь и проверить ребра.

Как же было стыдно. Ведь это из-за нее кошка с наливающимися синяками и рваными ранами лежала полумертвая в лесу. Ведь можно было этого избежать! Ева хотела думать, что это можно было предотвратить, но боялась узнать наверняка. Паутина безошибочно скажет, должно ли это было быть в кошкиной жизни или нет. Но что, если должно? Что, если она обязана была пожертвовать собой? Что, если она должна была умереть, а их жалкие потуги продлят ее мучения, от силы, на пару дней?

– Латай, – дал отмашку кот, убирая окровавленные руки и вытирая их о снег.

Заплетая ключицу, Ева чувствовала сквозь паутину, что та закреплена сломанными иглами.

– Я оставлю дырку, чтобы их вытащить можно было, – Ева вытерла испарину со лба. Ее едва ли хватит на эту рану, паутина скользила с пальцев так медленно и мучительно больно.

– Нет, она все равно не зарастет, – кот бережно сложил иглы в мешочек и бросил у огня, к ножам.

Ева послушалась. Ее тошнило, но рвать было нечем, то были просто бесполезные позывы желудка хоть как-то обратить на себя внимание. Он говорил, что сама Ева сокращает свою жизнь. Ну и пусть. Так тому и быть. Заслужила. Годом меньше, годом больше – никакой разницы, если кошка может выжить.

Паутина плелась с кровью, розовая, блестящая, влажная. Ева закашлялась. От боли на глаза навернулись слезы.

Кот обхватил ее ладонями за плечи. Ева хотела было вырваться – он скажет, чтобы она перестала. Непременно скажет! Но она обязана спасти кошку. Обязана!

– Держись, – только и отозвался он тихо-тихо.

И Ева плела, соединяя пульсирующими пальцами паутину и кошкину кожу. Пачкаясь в собственной крови, едва сдерживая рвоту, заставляя себя тянуть нить сантиметр за сантиметром. Даже если хотелось кричать, даже если становилось невыносимо холодно.

– Все, хватит, – он крепко сжал ее запястья и сложил пальцы в кулаки, силой оборвав алые нити.

Еве хотелось орать. Так не должно быть! Если – «хватит», значит, кошка мертва. Так не должно быть! Так нельзя!

Кот потряс ее за плечи и крепко обнял, не давая вырваться и даже пошевелиться. Паучонок рыдала, вцепившись в мокрый от пота ворот его кимоно. Выла, видя, как Люция поднимает полотно шатра и укрывает им кошку, подтыкает под нее. Вот, сейчас она накроет ее голову краем ткани, и все будет кончено. Все будет зря. Но Люция села рядом с кошкой и подняла с земли нож. Ева от ужаса дернулась, почувствовав, как по спине пополз липкий ледяной пот. Фурия поднесла лезвие к кошачьему носу Химари, и Ева заметила, как по нему медленно пополз туман. А на шее пульсировала, медленно-медленно, слабо и едва различимо, вена. Живая.

Ева позволила себя на миг закрыть глаза и не заметила, как провалилась в спасительный сон.

#32. Мужчина и женщина

– Как тебя зовут? – Люция смотрела, как неизвестный ей мужчина бережно укладывает Еву и укрывает своим кимоно.

– Хайме, – отозвался он, усаживаясь в свете костра, и стал раздеваться.

Люция пожевала губами, но больше ничего спросить не решалась. Она мало знала о кошкиной семье, а по телу кота не могла определить его возраст, незнакомец мог оказаться равно как мужем, так и сыном, и братом, и просто другом. И это незнание грызло изнутри, она так и не узнала совершенно ничего о женщине, так любезно и по-человечески помогавшей ей практически во всем. И, быть может, никогда не узнает, если Химари умрет.

Нет, эту ночь кошка определенно протянет! И от этой мысли становилось легче. Но сердце все еще колотилось, как бешенное, слезы не текли, а сочились даже, и их невозможно было унять. Полный нос соплей, мокрые губы и ледяные щеки – малоприятные ощущения. И хуже того, этот спокойный кот перевязывал раны, шипя сквозь зубы, и совсем не обращал внимания на нее. Словно презирал. Не считал кем-то важным, заслуживающим внимания.

– Чего ты ревешь? – пробурчал он, поднимаясь и туже затягивая поясок на холщовом белом кимоно, синим уже укрывалась Ева, сладко посапывая во сне.

Люция замялась.

– Я не могу их остановить. Я ничего не чувствую, но они все текут и текут. Что-то в глаза попало, – она оперлась о ствол ели и отвернулась от кота. – Я просто чудовище, не обращай внимания.

Хайме усмехнулся, вытащил из складок шатра уцелевшие Химарины катаны и оглядел лезвия. Он не стал отвечать на слова Люции, больше увлеченный самим собой. Обрезал длиннющий хвост волос под самую веревку, и она сползла, упав в снег. Расчесал седые пряди пальцам, убирая их с полосатых ушей. Глянул на тугой пучок белесых волос и кинул их под ель.

– Химари перебила всех волков? – спохватилась Люция, поняв, что кот не станет продолжать разговор о ней самой.

– Нет, – он мотнул головой, подвязывая мечи к поясу. – Моя жена, безусловно, отличный боец, но не настолько. Она хрупкая и разве что ловкая, но не сильная. Волков перебили кошки, они в последний момент решили, что не могут дать своей принцессе умереть от лап грязных псин.

Муж. Понимания не прибавилось. Он столько месяцев притворялся тигром. Да что вообще они друг для друга значат?!

– Зачем там было столько волков? – Люция наблюдала, как Хайме пробует перевязанную ногу, встает на цыпочки, топчется, разглядывая перебинтованную голень, хмыкает.

– Тебя они ловили, разве не очевидно? И Еву твою специально выкрали, – кивнул в сторону спящего паучонка.

– Но зачем им я? – Люция пыталась вспомнить, где же она могла так сильно проколоться. Убить ведь можно было еще проще, не собирая столько волков в одном месте, не упекая Еву в клетку.

– Я без понятия. Выжившие кошки сказали, что волков послал генерал Лион.

Люция поджала губы – что-то не сходилось. Лион всегда был к ней добр и справедлив. Он поддержал в войне, заставив ангелов подчиняться ее приказам, несмотря на то, что она женщина – их это возмущало. Он помог справиться с Химари, закончил войну, пока сама Люция пыталась отцепить воющую маленькую императрицу и заставить ее сидеть в своих покоях тихо, как мышка. Лион советовался с ней и после войны, общаясь, как с равной, а не просто опасной выскочкой. Неужели он вдруг почувствовал в ней угрозу?

– Он хотел убить меня? – не веря даже своим словам, прошептала Люция.

– Не думаю, – Хайме пожал плечами. – Хотел бы убить, послал бы ангелов, а не нанимал бы волков. По мне, так он хотел тебя поймать, за тем и нужна была Ева.

Кот склонился над Химари, прощупал пульс, положил ладонь на лоб, проверяя температуру.

– Может, он хотел уберечь тебя? Спасти от чего-то? – поправил край шатра, подоткнув его под голову кошки. – Или кого-то?

Люция закрыла руками лицо, пытаясь сосредоточиться. У Лиона никогда не было простых планов, он ничего не делал просто так. Понятие "прихоть" было ему совершенно не знакомо, он просчитывал все наперед, никакой импровизации, никакой гибкости и лояльности. Ответ должен был быть прост, но его не было. Лион что-то задумал, и пытаться разгадать такой маневр было наивно и глупо, планов у него могло быть сразу несколько.

Кот, удостоверившись, что Химари в порядке, если это вообще можно было так назвать, уже не обращал внимания на Люцию.

– Куда ты? – спохватилась она, видя, что кот собирается уходить.

– В Инузоку, сжечь город волков дотла, – процедил он, подбросив в костер охапку коричневых еловых иголок.

– Я с тобой! – Люция тут же бросилась подбирать ножи и прятать их под куртку и в ножны на бедре. – Я не могу здесь оставаться, – пояснила она, поджимая губы.

– Нет, ты останешься, – он смерил ее недовольным взглядом, – с моей женой. И будешь беречь ее как последнее сокровище на этой треклятой земле! – и был очень зол.

– Но я не могу, – Люция проверила колчан и арбалет, удостоверяясь, что они в полной готовности. – Что, если она очнется? Как я посмотрю ей в глаза? – пробурчала она, уставившись на трескучее пламя.

Кот вмиг оказался совсем рядом и за грудки подтянул ее к себе.

– Да мне плевать! – процедил он сквозь зубы. – Ты всего лишь женщина. А я гораздо сильнее тебя. И если до сих пор еще ни один мужик не вбил тебе это в голову – я вобью! – сухо прорычал он, прижав бескрылую к ели.

Люция перехватила его руки и с силой оторвала от себя, вынырнула из-под него и сжала кулаки. Такая перемена ее настораживала.

– Это ненормально, когда женщина воюет, – презрительно ответил он на незаданный вопрос.

– Но Химари такая же! – и Люция махнула рукой в сторону едва живой кошки.

– Химари другая! – рыкнул он, положив руку на гарду кошкиного клинка. – Я прожил несколько жизней там, где готовили женщин воинов. Куно, черт возьми, а не только шисаи! Женственных! Роскошных! Смертельно красивых! Но воинов. Да вы все больные на голову! – даже физически можно было ощутить волну ненависти и презрения, исходящую от него.

Люция было попятилась, но тут же, намеренно, шагнула к нему, всем видом показывая, что она не отступится.

– Но неспроста есть охотницы, но нет охотников! – Люция уперла руки в бока, полностью уверенная в правильности своих суждений.

– Я тебя умоляю! – кот поморщился, словно она сказала полнейшую чушь. – Все мальчишки после вашей терапии либо дохнут, потому что слабые, либо получают крылья! Намек ясен?! – фыркнул он, делая шаг Люции навстречу. – Они сильнее вас. Это вы, женщины, можете просто выжить после этого ада. А потом вас всех в расход, ведь рожать-то вы не можете, а в бою уступаете мужчинам. Пушечное мясо в юбках! Половина дохнет еще на тренировках, и охотницы, и ангелицы, – рычал он, презрительно щуря глаза. – Думаешь, я не знаю, какие порядки в вашем Имагинэм Деи?!

Его слова задели Люциферу за живое. В глубине душе она понимала, что он в чем-то прав, называя их пушечным мясом, но ведь она сама так не считала!

– Но оставшиеся ведь справляются, бунты останавливают, предателей убивают, – только и нашлась она, разводя руками.

Кот фыркнул, усмешка исказила его лицо, сделав похожим на гримасу.

– То-то я смотрю, такая предательница, как ты, жива и целехонька, – прошептал он, склонив голову на плечо. Люция вспыхнула, но он не сделал попыток задеть ее сильнее. – Вы просто не должны воевать, вот и все.

– Но мы – сильные! Мы можем воевать! – Люция непонимающе глянула на кота сверху вниз. Ну почему он такой упертый?! – Отряд охотниц меня столько раз выручал в войну, – начала она, собираясь перечислить все заслуги, в общем-то, принадлежавшие одной Алисе и подчиненным ей отрядам.

– Ага, а отряд крылатых мужиков помог спасти юную императрицу, – огрызнулся кот. – Где были твои охотницы, а, величайший стратег империи?! Ты же не дура, в купол самых сильных мужчин взяла, а охотниц, как пушечное мясо – отправила сдерживать кошек. Да они там все полегли! Ты же знала, что так будет! – негодующе прошипел он, и его мурчащий голос вмиг перестал казаться приятным. Резкий, жесткий, хлесткий. – И только попробуй сказать после этого, что охотницы – не пушечное мясо!

Люция опешила, пытаясь унять нахлынувшую обиду. Она решительно не понимала, о чем толкует кот. Его слова очень слабо вязались с его любовью к Химари, да и не находили в глазах бескрылой никакого подтверждения. Да, в чем-то он был прав, особенно в причинах ее выбора, и с этим Люция боялась спорить, предчувствуя поражение, но сам тон, сама постановка вопроса! Неужели он взаправду так презирал женщин?

– Да чем тебе не угодили те же охотницы и ангелицы? Иногда лучше них не найти, – Люция запнулась, пытаясь припомнить качества, которые она особенно ценила в Алисе и ее отрядах во время войны. – Хитрые, умные, верные, – бормотала она. – Без семей им нечего терять! – выпалила и прикусила язык.

Хайме, казалось, и не слушал ее вовсе, мрачно смотрел в сторону, прижав уши. Пожевал губами, бросил подозрительный взгляд на бескрылую, и поник.

– Моя дочь была охотницей, – тихо пробормотал он. – Еще когда ваши идиоты не начали давать крылья всем подряд, потому что в черти каком поколении четырехкрылые ангелы стали рожать двукрылых, а потом и вовсе стали бесплодными, – он отмахнулся и отвернулся от Люции, полностью погрузившись в свои мысли.

– Она умерла? – оборвала его тираду Люция, опустив кулаки.

– Да, – он поджал губы.

– Прости, – Люция потупила взгляд. Все складывалось по полочкам само. – Ты поэтому не любишь женщин-воинов? – осторожно спросила она. – Ну, кроме Химари, она у нас просто особенная, я уже поняла.

– Нет, я просто вас не понимаю, – он пожал плечами, все еще не смотря на нее. – Не понимаю, почему охотницы не уходят в народ, ведь их отправляют во все округа, они не обязаны воевать. Никогда не понимал, почему кошки приходят к моей матери и просят научить убивать, – фыркнул, смотря под ноги. – Женщины, которые должны нести жизнь, хотят ее отнимать. Это отвратительно.

Он замолчал, и Люция выжидающе посмотрела на него, вперившись взглядом в руки, подрагивающие от усилия сломать рукоять клинка. Кот закипал. Молча, спокойно. И Люция поморщилась, понимая, что ушат злобы прольется на нее. Она не знала, чего ожидать, невольно попятилась к дереву. А его словно прорвало.

– Вы какие-то мужиковатые бабы, – бросил он. – Даже если красиво одеты и накрашены, все равно бабы, не женщины. Ты-то хоть выглядишь, как мужчина, – он махнул рукой на Люцию, словно предлагая ей самой рассудить и смириться, – бедра узкие, плечи широкие, мышцы, которым каждый второй мужчина позавидует – меня на руках сутки таскать сможешь.

Люция напряглась его усмешке, выжидающе скосила на него глаза, предполагая возможность нападения.

– Но я всю жизнь провел среди мужиковатых баб, – продолжал он, теребя кисточку на навершии рукояти. – Я больше не воспринимаю вас, как женщин. Вы – недомужчины. Пока вас не переклинит, что бывает редко. Химари, как видишь, не переклинило, – и он кивком головы указал в кошкину сторону. – Но она хотя бы не ведет себя, как мужик – "Ах, я плачу, я же не умею быть женщиной, я же мужик", – передразнил он Люцию и недовольно плюнул кровью под ноги. – Просто сохрани ее для меня живой – я слишком сильно ее люблю.

Бескрылая шагнула к нему, намереваясь задать очень простой вопрос – почему он все еще здесь, раз она ему противна. Но он опередил – толкнул к дереву и схватил рукой за горло. Люция, упершись ногой в ствол ели, оставила себе почти полметра для маневра, но не решалась его совершить. Она не боялась Хайме, уже давно в уме просчитав возможные пути выхода из проблемы. Но оставалось два нерешенных вопроса, и потому Люция только коснулась пальцами его запястья, придерживая руку. Но он продолжал.

– И мне плевать на тебя. Я действительно сильнее, потому что мужчина. А ты просто мужиковатая баба, да еще и никогда не знавшая любви мужчин, – он бросил это невзначай, но Люцию сорвало.

Она с силой сжала его руку и отвела от горла. Посмотрела на кота, прикидывая силы. Она выше на полголовы, крепче сложена. Физически сильнее, выносливее, мощнее. Ей хватит удара наотмашь, чтобы заставить его распрощаться с зубами, а если ударит ногой, то может сломать пару костей за раз. Но он был гибче, хлеще, ловчее и гораздо опытнее.

Кот не пытался схватить ее снова за глотку и позволял держать его руку на весу. Он в любой момент мог ударить исподтишка, а еще он знал, куда бить – Люция уже заметила, как деловито он присмотрелся к ее шее и солнечному сплетению, не скрытых курткой. Наверняка ударит по ним, и вряд ли корсет выдержит.

Люция мельком глянула на Химари и Еву, спящих у костра. Что скажет кошка, если найдет своего мужа мертвым по вине Люции? А если найдет мертвой саму Люцию?

Пытаясь определиться, готова ли она на бой, бескрылая глянула коту в глаза. Что-то засосало под ложечкой. Ей уже не хотелось драться. Она не чувствовала необходимость быть сильнее. Захотелось отвесить ему пощечину и уйти.

Бескрылая усмехнулась, нехотя скривив губы в улыбке. Она поняла, почему кошка выбрала его в мужья. Один только взгляд его глаз цвета синего льда даже не обезоруживал, а заставлял поверить, что все это не нужно. Не нужно быть сильной. Не нужно бороться. Нужно только разрешить себе быть слабой. И до того притягательной и теплой казалась эта идея, что Люция готова была сдаться. Может, он прав? И она лишь пушечное мясо в юбке, когда пытается быть похожей на мужчин?

– Но я же... – начала было она, но кот перебил.

– А мне плевать! Либо не удивляйся, что ты можешь чувствовать, как женщина, либо я вмажу тебе как слабому мужику. Смирись, что ты женщина, нуждаешься в любви и заботе. Смирись, что ты слабее мужчины, – он заметил, что от их криков Ева чуть не проснулась. Убрал руку и тревожно глянул на Химари.

– Ты хочешь, чтобы я покорилась тебе?! – Люция пришла в ярость, и желание поддаться его какой-то моральной внутренней силе исчезло.

– Нет, – его голос был уже тише и спокойнее. – У меня есть непокорная жена, одной ее достаточно, – усмехнулся, проворачивая на безымянном пальце черное кольцо. – Просто пойми и признай.

Каким же спокойным он был, словно и не пытался придушить ее несколькими минутами ранее.

– Что признать?! – Люция нависла над ним, его глаза оказались на уровне ее губ. Но он, казалось, не придал этому значения и спокойно глянул на нее, прищурившись.

– Что ты хочешь, чтобы я обнял тебя и утешил, – отозвался он, склонив голову на бок. – Потому что я мужчина, а ты – женщина. Потому что я сильнее и могу защитить.

Его равнодушный тон распалял Люцию еще сильнее. Может, она и хотела его внимания и участия, но не настолько уж она в нем нуждалась.

– Не хочу! – она скрипнула зубами и сложила руки на груди. – Ты же трус! Это я спасла Химари из тюрьмы ангелов, – и ткнула большим пальцем себя в грудь, – а не ты. Я!

Хайме отвернулся от нее, отступил в сторону тропы из их убежища. Усмехнулся, согласно кивнул, развернулся на лапах и ушел.

– Тогда спаси ее еще раз, – бросил напоследок, обернувшись зверем.

***

Ночь в покоях императрицы выдалась тихая, плотно захлопнутое окно поскрипывало от натиска ветра, а за ним сияли раскаленные лиловые звезды. Хоорс машинально провел рукой по груди, как обычно поглаживал свою леди по белокурым волосам, но Бель не оказалось на его плече. Подорвавшись, он не нашел ее и в постели.

За полупрозрачным пологом угадывались крылатые очертания императрицы. Девушка стояла у окна, замотавшись в одеяло и укрывшись крыльями, и смотрела за окно.

– Отчего ты не спишь? – Хоорс сел на кровати и выглянул из-за полога.

Бель была печальна и одновременно зла. С силой сжимала дрожащей рукой край тонкой ткани у груди и о чем-то тихо говорила сама с собой. Но, услышав вопрос, замерла.

– Я не могу простить Лиона. Он упустил мою Кошку! – прошипела она, даже не оборачиваясь.

– Ну упустил и упустил, сколько уже прошло-то, спи, – Хоорс протер глаза и, зевнув, глянул на императрицу снова. Опять одно и то же. Химари! Химари! Химари! Опять Химари! Даже если он вздумает, срывая с нее корсет, похвалить ее чудесную работу, вечер будет упущен – она вспомнит о Химари и заставить ее забыть о кошке можно будет только силой.

– Ты не понимаешь! – заорала Бель, обернувшись. – Эта тварь убила моего отца на моих глазах! Всю мою семью! Я чудом избежала расправы!

Хоорс вздохнул, сегодня не хотелось волочить ее на кровать и затыкать рот, а иначе всю ночь можно провести за разговорами о кошке.

– А твой отец послал убить ее детей. А до этого твой прапрадед отправил Кошке голову ее отца. А еще твоя прабабка над ее приемной дочерью... – пробормотал он, закатывая глаза.

– Заткнись! – Изабель подлетела к нему и звонко отвесила пощечину. И еще одну. И еще. – Замолчи! Замолчи!

Он остановил ее, перехватив руки за запястья. Это всегда успокаивало ее, грубая сила заставляла милую Бель быть покорнее овцы, только самому Хоорсу это не сильно нравилось. Гораздо милее была Бель другая.

– Чего ты хочешь, моя госпожа? – спросил он, деликатно поправляя сползающее с ее груди одеяло.

– Убить ее голыми руками, – процедила Бель, крылья нервно забив по пологу. Сжала кулак, почти до крови впившись ногтями в ладонь.

– Я приведу ее к тебе, обещаю. Она сама к тебе придет! – он провел рукой по ее щеке, и Изабель легко чмокнула его в ладонь.

– Но я ей не соперник, – императрица отстранилась и, сложив крылья, побрела к окну. – Я никогда не стану таким же хорошим воином, как Люцифера, – она глубоко вздохнула и посмотрела на небо. – За что, Боже, мне это наказание?! – взвыла, уперев руки в подоконник. – Неужели я была плохой девочкой? За что ты отобрал у меня всех, кого я любила? За что дал мне такое слабое никчемное тело? Чем я тебя рассердила? Чем? Что я сделала, что ты оставил мне, шестилетнему ребенку, целую империю, полную жаждущих власти?

Хоорс решительно подошел к ней и обнял со спины, посильнее прижав к себе. Бель опустила крылья и облокотилась на него, прильнув к груди.

– Ты победишь ее, я обещаю, – он легонько чмокнул ее в макушку и уткнулся носом в бархатную длинную шею.

– Это под силу только Люцифере, – печально отозвалась Бель, закрывая глаза. – Но ее нет, а значит – я не стану сильнее, и кошка останется жить.

– Я знаю решение этой проблемы, – он укрыл ее крыльями, погрузив во тьму. – И я помогу тебе осуществить свою месть и стать сильнее.

– Обещаешь? – она повернулась к нему, коснулась прохладными ладонями щек.

– Клянусь, – он нежно поцеловал ее в губы, чувствуя, как сама императрица отвечает на его поцелуй, тая в руках. Разве смел он желать еще? – Идем спать, я все расскажу тебе завтра, – он подхватил ее и понес на кровать, закутав в ее же белоснежные крылья. Она кивнула и прижалась к нему всем телом. Ласково замурчала, рисуя ногтем узоры на его груди и плечах.

– Я так люблю тебя, – прошептала она, хватая его за руки, плечи, пока он перебирался через нее на свою половину громадной кровати. – Ты самый лучший, – бормотала, укладываясь под его боком. – Мне больше никто-никто не нужен, – мурчала и терлась щекой о его плечо. – А завтра ты расскажешь, как мне убить чертову кошку!

***

Люция сидела у костра, подвернув ноги под себя, и кидала в огонь сухие иголки с ели. Шел уже четвертый день с тех пор, как Хайме оставил их и ушел, как он сказал, сжечь Инузоку дотла. Ева сказала, что часть города уцелела, то были кварталы кошек и конюшни, но другая часть была полностью разгромлена и местами даже сожжена. И больше ничего. Никаких новостей. Никто не приходил, даже звери, и те обходили их лагерь стороной, только белки да зайцы иногда показывались рядом.

Даже снег уже сошел, и шатер Химари пришлось сушить, саму ее, все еще спящую, укутали в кимоно кота. Ева пыталась будить кошку, но ничего из этого не вышло. Люция хотела предложить отвесить соне пару пощечин, но не была уверена, что кот вдруг не появится в этот самый момент. Уж тогда одной лекцией о мужиковатых бабах не отделаться.

Бескрылая перебирала стрелы, недовольно отмечая, что осталось даже меньше, чем она думала. Почти все спустила на волков, а самую ценную, осьмиевую, пожертвовала на смерть Инпу. Но отчего-то мысль о завершенной мести не радовала Люцию. Стоило ли все оно того? Ей казалось, что нет. Она повернулась к Еве, молча разглядывающей паутину и выискивающей в ней кота. Провела тыльной стороной ладони по щеке. Рассеченная от губы до скулы, теперь она была плотно перетянута паутиной. Под ней чувствовалась новая кожа на месте вспоротой камнем. Евина паутина, такая плотная и ровная, была мягкая и теплая на ощупь, так и хотелось касаться ее снова и снова.

Химари тихо сопела сломанным носом. Люции было грустно смотреть на нее, не хотелось даже подходить близко. Жажда мести набирала силу, теперь одних лишь предателей было недостаточно. Месть Химари ангелам – ее месть. Этой лжи, правлению крылатых нужно положить конец. Нужно все исправить, ведь кошки с самого начала были правы. Они лучше других умели слышать бога и понимать его. Они не мучили детей и не пытались обратить догмы в свою пользу. Люция просто обязана победить! Тогда и кошку подлечат, и Ева обретет дом. А сама Люция... Этого она не знала. Что будет дальше? Если она выиграет, то что потом? Начнет гражданскую войну, уничтожая вассалов за вассалами? Истребит всех крылатых? Создаст семью? Остепенится? Уйдет отшельничать? Попробует познать веру кошек? Уйдет в поход, желая пройти империю вдоль и поперек?

Люция не знала. И не хотела знать, гадать, мечтать, желать.

#33. Я хочу быть, как ты

Ева посильнее закуталась в кимоно Хайме и закрыла глаза. Люция еще не вернулась с дровами для новой нодьи, а значит, до ее прихода будет довольно прохладно. Поежившись, паучонок укрылась воротом кимоно с головой.

До чего же странно пахло одеяние кота. У телицы Мерура были темные, почти черные плитки с похожим запахом, но она никогда не делилась своим лакомством. Разве что однажды один из ее многочисленных сыновей стащил кусочек, но тут же выплюнул и заявил, что не стоит даже пробовать – гадость была горькой.

Вытащив руки по локоть из-под кимоно, Ева принялась растягивать паутину. Каждый раз ее все еще била дрожь при мысли, что паутина будет розовая, а дикая боль снова пронзит кончики пальцев. Но, обработанные облепихой, пальцы зажили, а паутина сияла белизной. Ева уже успела несколько раз перелатать Люции щеку, вспоротую, наверное, вражеским копьем. Несколько дней назад решительно разделась, пока Люция уходила на охоту, и, дрожа от холода, как осиновый лист, залатала саму себя – пару ссадин, ушибов, царапин и просто слезшей сморщившимися кусками кожи. Пора было менять паутинные заплатки, но не хотелось снова раздеваться. Может, когда Люция сложит большой костер и уйдет охотиться, она наберется смелости.