Текст книги "Игрушка для негодяя (СИ)"
Автор книги: Арина Арская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
Глава 22. Таракан и прочие неприятности
По потолку ползет усатый и жирный таракан. Наблюдаю за ним, сидя на унитазе, и жду, когда запищит таймер на телефоне. Сегодня утром я проснулась от сильной тошноты и легкой слабости. Лежала под яркими солнечными лучами, сглатывала вязкую слюну и стойко боролась с приступами, что просились наружу.
Потом меня вырвало, и я решила, что отравилась вечером на прогулке пирожком, но ноющая грудь навела на нехорошие подозрения. Помедитировала у унитаза минут пять и спустилась в аптеку, где потребовала самые точные и качественные тесты на беременность. Девочка в белом халате за прилавком и стеклом пожелала мне удачи, заочно поздравила и предложила купить витамины для беременных по скидке. Я отказалась.
Как-то я подзабыла, что от незащищенного секса между мужчиной и женщиной случаются дети, и ведь я не девочка, чтобы сейчас удивляться закономерному итогу после близости с Родионом, который не звонит, не пишет и не появляется в моей жизни уже три недели.
И только я решила больше о нем не вспоминать и не думать, как меня замутило. Вздрагиваю от громкого писка таймера, и перевожу обреченный взгляд на пять тест-полосок, что аккуратным рядком лежат на тумбе. По две черточки на каждой. Вновь смотрю на таракана, который всё не решит, в какую ему сторону бежать: в угол на ванной или к светильнику над дверью.
И вот что мне делать? Как мне до усатого добраться, чтобы прибить тапком и не позволить позвать друзей в мою чистую уютную квартиру? Откуда он тут взялся, ведь до этого я не замечала в своей конуре другой живности? Рука не поднимется убить несчастного одинокого таракашку, поэтому я принимаю решение поймать его в банку и сделать своим питомцем. Сейчас мне не помешает друг, с которым я и обсужу незапланированную беременность и поделюсь страхами.
Шагаю на кухню за табуреткой, и в дверь кто-то отчаянно ломится. Точно не Родион. У него есть ключи и стук у него уверенный, а не истеричные хлопки ладонями и пенки ногами. Возможно, кто-то из соседей пришел вернуть сбежавшего таракана? Вот я посмеюсь и в отказ пойду: никаких тараканов не видела, идите с миром. Открываю дверь, и мне на плечи кидается заплаканная Настя:
– Ненавижу его! Ненавижу! Ненавижу!
Вот ее я точно не ждала в гости. Лучше бы соседи со скандалами прибежали и обвинили меня в том, что, например, я их затопила в воскресный полдень.
– Кого? – я ногой захлопываю дверь.
Но раз Настя в растрепанных чувствах явилась ко мне, то я не буду ее прогонять. Я, пусть и обескуражена ее появлением, но все же рада видеть милую и взбалмошную девицу, с которой мы так и не успели познакомиться поближе.
– Папу! – резко отпрянув, смотрит в лицо. – Кого же еще?!
Вот это новости. Я бы не хотела быть втянутой в конфликт отца и дочери, однако поддержку я могу оказать. Отвлекусь от своих проблем и займусь чужими.
– Я уверена, что ты говоришь сейчас сгоряча…
– Не надо его защищать! – взвизгивает Настя и опять со слезами повисает у меня на плечах. – Он меня обижает! Яна!
Приобняв внезапную гостью, веду ее на кухню, усаживаю за стол и под всхлипы включаю электрический чайник.
– Обедать будешь?
Обиду и злость можно успокоить сытной трапезой. По крайней мере, я себе в последнее время успокаиваю именно так: плотно кушаю и негативные эмоции отступают.
– Буду-уу-ууууу, – воет в ладони Настя, а потом поднимает на меня взгляд. – А что у нас на обед?
Какая она сладенькая заенька. Вроде и взрослая, но все еще в ее лице прослеживает детская наивность и она трогает мое сердце: папина дочка обижена и ищет утешения у чужой тетки.
– Суп с вермишелью и фрикадельками из курицы и оладьи из кабачков, – ласково улыбаюсь я.
Ожидаю, что Настя сморщит нос и откажется моих простых кулинарных изысков, ведь дома личный повар если и готовит курицу, то по какому-нибудь особенному рецепту, но она кивает. Я удивлена. В общем, разогреваю суп, оладьи, завариваю чай и режу ароматный ржаной хлеб на тонкие ломтики.
– Что случилось? – придвигаю тарелку к опухшей и зареванной Насти. – Рассказывай.
Сама я пока откажусь от обеда. Подташнивает и немного кружится голова.
– Он выгоняет меня из дома! – она хватает ложку и крепко стискивает ее, глядя мне в глаза. – Я приняла решение никуда не ехать, а он меня не слушает!
Настя серьезно возмущена. Вижу в ее глазах ярость, которая очень схожа с недовольством Родиона, когда я решила уйти. И правда, глаза – папины.
– Ты хочешь остаться в Москве? Передумала насчет Италии?
Ох, я бы на ее месте с удовольствием сбежала от Родиона куда подальше, чтобы зализать раны и залечить сердце.
– Как вы разошлись, он стал просто невыносимым! Он и раньше не отличался легким характером, а сейчас так вообще с ним не поговорить! – Настя торопливо отправляет в рот несколько ложек золотистого бульона с кусочками моркови, паутинкой вермишели и кубиками картошки. – А сегодня… – она жует фрикадельку, шмыгает и обиженно бурчит. – Накричал на меня!
И с досадой округляет глаза, ожидая от меня поддержки. Надо слова подобрать так, чтобы и Настю не обидеть и Родиона не оскорбить, ведь я совсем не в курсе подробностей ссоры.
– Он не со зла… – чувствую себя очень неловко в попытках оправдать того, на кого я сама гневаюсь.
– Я могу у тебя пожить? – Настю кусает ломтик хлеба.
Оторопев от внезапного вопроса, я приглаживаю футболку на груди и киваю:
– Можешь, но ты же понимаешь, что если папа решит вернуть тебя, то я его вряд ли остановлю.
Нам, конечно, будет тесновато в однушке, но не выгонять же милую девочку, которая кинулась ко мне за защитой.
– А он не знает, что я к тебе сбежала, – Настя шумно пьет чай из кружки.
– А как ты, собственно, узнала, где я живу?
– У Алекса спросила. Он долго отнекивался, а потом привез сюда, – она накалывает на вилку оладушек и макает в розетку со сметаной.
– И ты думаешь, что он не скажет твоему папе, где ты находишься? – терпеливо спрашиваю я.
– Я попросила не говорить, – она тщательно пережевывает кусок оладушка и бубнит, – и папа сам сказал, – она в очередной раз шмыгает, понижает голос, пародируя сердитого Родиона, – если ты в таком в восторге от Яны, то вот и живи с ней! Вот я и буду жить с тобой. Ты же меня не выгонишь?
– И куда я тебя выгоню? – я подпираю лицо ладонью и гляжу в насупленное лицо Насти.
– В Италию!
– Прости, но я сама себя выгнать в Италию не в состоянии.
– Да ничего там интересного, – Настя небрежно отмахивается.
– Я уверена, что вы помиритесь, – накрываю ее ладонь своей, – и я не против, чтобы ты пересидела бурю у меня, но думаю, что отец не желает тебе зла, как и ты ему. Вы друг у друга самые близкие люди…
Настя с плачем опять кидается ко мне с объятиями, сползает на пол и утыкается лицом в колени.
– Он обидел меня, а ты его, да?
– Мы просто решили разойтись, – спокойно отвечаю я и глажу Настю по голове. – Как взрослые люди.
– Ты решила, да? – она поднимает лицо на меня. – Если бы это было его решение или общее, то он бы так не бесился. Ты его переиграла, да?
Молча вытираю с ее щек слезы, и она возвращает голову мне на колени. Пропускаю ее волосы сквозь пальцы. Алекс поступил правильно, что привез ее ко мне, а то в своей обиде и истерике она могла попасть в беду.
– Спасибо, – шепчет Настя, неуклюже встает и скрывается в ванной комнате. – Умоюсь.
Ставлю грязную тарелку в раковину, и замираю, а через секунду бегу в ванную, где Настя застыла над тумбой, на которой лежат положительные тесты на беременность. Она подхватывает пальчиками одну из полосок и разворачивается ко мне.
– Яна…
Как я могла забыть, что оставила такие важные улики на виду? И что мне сказать в свое оправдание любопытной и пронырливой гостье?
– Это не то, о чем ты подумала, – ничего лучше я не смогла сообразить.
– От папы?
– Нет, – жалобно попискиваю я, вырываю из ее пальцев тест и вместе с остальными прячу в карман штанов. – Ничего подобного. Не от папы.
– У меня будет братик или сестренка? – в глазах Насти блестят слезы радости. – Да, Яна?
В ответ я поскуливаю что-то невразумительное и отступаю на несколько маленьких шажочков. Как же я влипла! Я планировала провести это воскресенье не за жалкими попытками выкрутиться из очень сложной ситуации.
– Почему ты мне сразу не сказала?! – восторженно вскрикивает Настя и сдавливает в воодушевленных объятиях. – Ты уже придумала имя?
– Настя…
– Надо папе позвонить! – взвизгивает она и вытаскивает из карманов джинсов телефон, который я немедленно забираю и выскакиваю в коридор.
– Ты ему не будешь звонить! Он не должен знать! – меня трясет в панике. – Нет!
– Как женщина женщину я хочу поддержать твое решение, – Настя слабо и извиняюще улыбается, – но, как дочь своего отца, я говорю тебе, что он должен знать.
– Это не его ребенок, – неуверенно качаю головой.
– Яна, я же вижу, что ты врешь.
Фыркаю, пячусь в комнату и обессиленно опускаюсь на диван, нырнув лицом во вспотевшие ладони.
– Яна, это ведь такая радость, – Настя присаживается рядом и обнимает меня. – Ну, что ты! Я бы вот не отказалась от пупсика.
– Рановато тебе пупсиков заводить, – хрипло отзываюсь я. – Тебе об учебе надо думать.
– Ну какая теперь учеба? – она беззаботно смеется.
– Я тут беременна, – серьезно смотрю в глаза восторженной Насти. – Не ты. И папе твоему мы ничего не скажем. Он не будет рад.
– Будет. Очень даже.
– Нет.
– Да, – Настя медленно кивает.
– Твой отец… – я выдыхаю и отворачиваюсь.
Не стану я при дочери обкладывать Родиона оскорблениями и матами и посвящать ее в то, что он видел во мне потенциальную содержанку.
– Ладно, – заговорщически шепчет Настя. – Согласна, не я должна говорить папе о твоем интересном положении, а ты.
– Тесты могут и ошибаться.
– Сразу пять?
– Может, партия бракованная.
– Сомнительно, – Настя проводит ладонью по моей макушке. – Ты не рада?
– Я растеряна. Я не готова, и твой папа… – я опять замолкаю и скрежещу зубами от бессилия в сложившейся ситуации.
– Козел, – Настя скрещивает руки на груди. – Если он не заслужил у тебя доверия, то это очень грустно. Я в нем разочарована. У меня нет слов!
В замочной скважине поскрипывает ключ, и я в холодном ужасе подскакиваю на ноги. Метнувшись по кругу загнанным зайцем, жмусь к окну, и через минуту в комнату, разувшись на пороге, входит мрачный Родион. Сипло выдыхаю, пряча руку в карман, в котором лежат положительные тесты, и сглатываю ком тошноты.
Глава 23. Новая переменная в уравнении
С таким лицом, с которым вошел в комнату Родион, убивают врагов. Сердце у меня сжимается, покрывается ледяной корочкой и падает в пятки, и я еще крепче стискиваю тест-полоски в кармане. Я при пытках ничего ему не скажу. Представила, как он с такой рожей заглядывает в колыбельку, и слышу фантомный детский плач, полный страха.
– Доброго дня, Яна, – сухо здоровается он.
Я в ответ что-то там кряхчу и сглатываю ком тошноты.
– Поехали домой, – он переводит взгляд на Настю, которая нетерпеливо поглаживает коленки и взбудоражено смотрит то на меня, то на отца.
– Вам надо поговорить, – она широко улыбается.
– Нам не о чем говорить, – холодно и отстраненно заявляет Родион.
– Вот согласна на все сто процентов, – твердо киваю.
Лучше бы я молчала, потому что незваный гость пронзает меня насквозь злым и черным взором, от которого мне становится дурно.
– Нет, очень даже надо поговорить! – Настя встает и поджимает губы.
– В машину, бегом! – Родион повышает голос.
– А ну, не ори! – рявкаю я.
– Скажи ему! – взвизгивает Настя. – Или я сама скажу! Устроили тут друг на друг обидки, как дети малые!
Родион хмурится, оглядывает нас внимательными глазами и подозрительно на меня щурится:
– Что ты должна мне сказать?
– Ничего.
– Так я и думал.
– Да ладно?! – Настя, всплеснув руками, разочарованно глядит на меня, а затем хищной куницей кидается в мою сторону.
Лезет мне в карман, а я ее пытаюсь мягко оттолкнуть от себя, и в неловкой, но отчаянной борьбе она успевает вытянуть из моего кулака одну полоску и швыряет ею в удивленного Родиона. Тест, угодив ему в лоб, падает на линолеум к его ногам.
– И что это? – он непонятливо моргает.
Я переглядываюсь с обескураженной Настей, и она охает:
– Серьезно?!
Из меня вырывается нервный смешок, и вместе с ним нарастает желание опорожнить желудок. Зажимаю рот и, метнувшись мимо Родиона, запираюсь в ванной комнате на щеколду дрожащими руками и со всхлипами склоняюсь над унитазом. Что же мне так не везет?! Срок-то маленький, а выворачивает так, будто я уже на месяце шестом! Тут и теста ДНК не надо, чтобы понять – я точно залетела о Родиона. Какой он вредный, такая и беременность меня ждет.
Вытираю губы туалетной бумагой от слизи, спускаю воду в унитазе и приваливаюсь к стене. Я знатно влипла и даже думать не хочу, что теперь ожидать от Родиона и как мне с ним бороться, чтобы защитить себя, ведь я ему не доверяю после разговора в отеле. Он не хочет усложнять себе жизнь, и его устраивает одиночество богатого вдовца, который стремится и от взрослой дочери избавиться, чтобы она ему не мешала.
– Яна, – звучит глухой голос Родиона за дверью.
– Уходи, нам не о чем говорить.
– Ты беременна?
Бьюсь затылком о стену и, тихо ойкнув, прикладываю ладонь к ушибу.
– Ты же говорила, что бесплодна.
– Что?! – я в презрении смотрю на дверь. – Не говорила я такого! А если ты о разговоре на кухне о детишках и проблеме, которая была во мне, а не в Сергее, то был сарказм! Сарказм, Родион! Тебе известно такое слово?!
– Яна, выходи и поговорим.
– Я не от тебя беременна! – вскрикиваю я и замолкаю, обиженно скрестив руки на груди.
– А от кого? – спокойно интересуется Родион и постукивает по косяку.
– От соседа, – цежу сквозь зубы.
– Вероятно, это тоже сарказм?
– Это мой ребенок и отца у него нет. Всё! Проваливай! Мне от тебя ничего не нужно!
Раздается глухой удар о стену, от которого я съеживаюсь, и жалобно всхлипываю.
– Отлично, папуля, – фырчит Настя, – ты просто мастер переговоров с беременными женщинами.
– Настя! – рычит Родион, и я вскидываюсь.
– Не ори на нее!
– Прежде чем ты, па, скажешь очередную глупость, хорошенько подумай, – мило и ласково щебечет Настя. – Может, тебе выйти и подышать?
– Ты когда успела против меня мою дочь настроить? – шипит Родион. – Яна! Выходи! Считаю до трех или выломаю эту дверь!
– Да, давай! Разнеси тут все! Дверь выломай и напугай мать твоего ребенка до истерики! Давай, папуля! Ведь так поступают заботливые, любящие мужчины! – возмущенно верещит Настя.
Встаю, откидываю щеколду и распахиваю дверь. Прохожу мимо красного то ли от злости, то ли от смущения Родиона и затихшей Насти на кухню и наливаю в кружку остывшей воды из чайника.
– Я так устала, – делаю несколько глотков теплой воды.
– Я бы задал тебе закономерный вопрос, как ты собираешься рожать и воспитывать одна ребенка, но не буду, потому что я тебе этого не позволю, – тихо и сердито отзывается Родион, застыв на пороге кухни. – Раз я отец…
– То что? – с громким стуком ставлю кружку и утомленно смотрю в его хмурое лицо. – Почему бы тебе не уйти и не сделать вид, что ничего не случилось?
– Ты за кого меня принимаешь?
– За большую ошибку.
– Я принимаю тот факт, что я тебе неприятен, – Родион садится за стол и смотрит на меня открыто и прямо, – и ты бы очень хотела от меня избавиться, но увы, Яночка. В нашем уравнении появилась новая переменная, возможность которой я, как и ты, не учел.
– Ты у нас не только юрист, но еще и математик? – едко интересуюсь я.
– А еще этот математик и юрист придерживается консервативных взглядов, – лицо Родиона сминается в улыбку, – ребенок должен родиться в законном браке.
Настя прижимает ладошки к пунцовым щекам, восторженно попискивая, и мы с ее отцом на нее осуждающе смотрим.
– Все, молчу, – она прячет улыбку в кулачок и пятится. – Пойду Алекса обрадую.
– Я не хочу за тебя замуж, – подхожу к окну и смотрю во двор, где на качелях качаются дети. – У меня тоже есть взгляды на эту жизнь и для меня неприемлемо создавать брак по залету.
– Было интересно выслушать твое мнение, но мое решение не изменилось. Даю тебе право на пятиминутную истерику и на разбитую посуду, – умиротворенно заявляет Родион и в конце самодовольно хмыкает.
Разворачиваюсь к наглецу на пятках, собираю волосы в хвост, закрепив его резинкой с запястья и с тихим рокотом в груди приподнимаю брови:
– Какое, сучий ты потрох, великодушие.
И в следующее мгновение в него летит стакан с водой и букетиком одуванчиков, которые за ночь завяли. Родион с нечеловеческой ловкостью вскакивает на ноги, уворочиваясь от снаряда, и я швыряю в него кружку:
– Мудак!
– Надо сказать, я уже соскучился по твоим истерикам, Яночка, – отпрыгивает в сторону, одергивая полы пиджака.
– Урод!
Если честно я не прицеливаюсь. Стаканы, тарелки разбиваются о стену на десятки осколков, и Родион отступает с хохотом к двери.
– Что тут смешного?! – реву я на всю квартиру и делаю к нему шаг, сжимая кулаки.
– Стоять! – громогласно рявкает он, и я испуганно замираю.
Аккуратно отмахиваясь носками от осколков, он подходит ко мне и решительно подхватывает меня на руки:
– Поранишься.
С недоумением моргнув, взбрыкиваю и взвизгиваю:
– Пусти!
В коридоре он ставит меня на ноги и говорит:
– Продолжай.
– Продолжай?!
Кидаюсь на него, а он со смехом пятится в прихожую, отмахиваясь от моих слабых кулаков.
– Оставь меня в покое!
– Поздно дергаться, Яна, – отступает в комнату. – Был у тебя шанс.
Руками бить Родиона нецелесообразно, поэтому я хватаю с дивана подушку и в ярости, что больше в себе не сдерживаю луплю его по голове и плечам. С издевательским смехом закрывается, уворачивается, а затем улучив секунду, когда я перевожу дыхание, чтобы вновь замахнуться, мой подлый враг вырывает мягкое и взбитое ударами оружие. Отбрасывает его в сторону, сгребает меня в объятия и жадно целует.
Цепенею под наглыми губами, а в груди предательски тает сердце от голодных и грубых поцелуев и медвежьей хватки, в которой тяжело дышать. Низ живота откликается тянущим и требовательным теплом, и рука Родина под мое отчаянное мычание ныряет под футболку к груди. Он увлекает меня к дивану, но я в вспышке обиды отталкиваю его и отпрыгиваю к окну:
– Нет!
– Ты же хочешь этого, – Родион окидывает меня диким взглядом.
– И что?!
– Да ты уже почти моя жена, – он прячет руки в карманы и вскидывает бровь. – А значит можно пошалить.
– Шали со своими шлюхами, мудозвон.
– Пять минут, отведенные на оскорбления и истерику, истекли, Яночка. Язычок прикуси.
– Родион, – я нервно смеюсь и развожу руками в стороны, – у нас ничего не получится. Какой из тебя муж?
– У нас с тобой будет вынужденный серьезными обстоятельствами брак, – он пожимает плечами. – И я так понимаю без секса, да?
Он не скрывает в своем голосе подлой издевки, от которой я опять вскипаю гневом.
– Нам не обязательно быть любовниками в браке, будем друзьями? – он продолжает скалиться в улыбке. – И, в принципе, я всегда могу пошалить со своими шлюхами, так?
– Нам не нужен брак! Если ты хочешь быть отцом, то хорошо, – я накрываю лоб ладонью. – Я не буду против твоего участия в жизни ребенка.
– Участия? – зло повторяет Родион. – А, может, мы переиграем ситуацию так: я тебе позволю участвовать в жизни моего ребенка, м? Ну, скажем, по воскресеньям?
– Охренел?!
– Тот же вопрос я задам и тебе, Яна, – он подходит ко мне вплотную и заглядывает в глаза. – Я дам тебе совет. Прекрати меня провоцировать на глупости, которые могут лишить тебя ребенка. Я в силах его у тебя на законных основаниях забрать.
– Как ты смеешь? – севшим от ужаса голосом говорю я.
– Давай рассматривать твою беременность, – он кладет руку мне на живот, понижая голос до шепота, – как совместный проект. Ты не можешь теперь позволить себе играть гордую и независимую, чему я безмерно рад. Не пожелала быть моей содержанкой, – он улыбается, – ну, будешь женой. Так уж и быть исполнения супружеского долга я не буду требовать, раз ты такая недотрога, но уважения я жду.
– Какой же ты негодяй.
– И у тебя, – он наклоняется ко мне и шепчет на ухо, – от этого негодяя все трусики мокрые.
Его рука скользит по животу к промежности, и я зло выдыхаю. Наслаждайся моими мокрыми не только трусами, но и штанами.
– Я предупрежу хозяйку, что ты съезжаешь, Яна, – он мягко сжимает половые губы двумя пальцами сквозь ткань. – И все свое барахло можешь выкинуть или оставить тут.
– Я так не могу, Родион, – задыхаюсь от его ласки.
– Можешь. И увидимся завтра, – он касается кончиком язык моей верхней губы и жестоко отстраняется, – уже со свидетельством о расторжении брака.
Одурманенная горячим дыханием и горьковатым парфюмом наблюдаю, как Родион неторопливо покидает комнату, и вслушиваюсь в биение своего сердца. Поскрипывает входная дверь, и я роняю подбородок на грудь. Какая нелепость меня ждет: вынужденный брак с тем, кого я люблю.
