Текст книги "Игрушка для негодяя (СИ)"
Автор книги: Арина Арская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
Глава 10. Воспитательная беседа
Поднимаю взгляд на Родиона и встаю:
– Тебе не кажется, – пробегаю пальцами по лацканам пиджака и всматриваюсь в глаза, – что за сто пятьдесят тысяч можно было найти нескольких элитных и профессиональных шлюх, которые бы провернули с тобой такие фокусы, до которых мне очень и очень далеко?
– Согласен.
– Тогда в чем дело? Мы… – закусываю губы и после медленного выдоха продолжаю, – я бы вернула деньги. Нашла бы выход. За две недели что-нибудь придумала.
– В Пеньки бы уехала?
– Это не ответ, Родион. Две недели секса с заурядной женщиной, которая не удивит тебя мастерством, не стоят ста пятидесяти кусков зеленых, иначе я сомневаюсь в твоей адекватности. Я тебе напоминаю жену?
– Что? – Родион вскидывает бровь и смеется, шагнув к столу, а затем вновь ко мне разворачивается. – Нет, Яна. Светлану ты мне не напоминаешь. Между вами ничего общего.
В нем нет надрыва, лишь спокойная скорбь человека, пережившего тяжелую утрату и смирившегося с несправедливостью жизни.
– Сергей – кусок говна, – опирается о стол руками, – но жена у него забавная. Уставшая, несчастная и мужика у нее давно не было, а у меня на нее стоит. Колом стоит, Яночка, как ни на одну элитную шлюху. Вот и все. И я могу позволить себе купить тебя за сто пятьдесят тысяч. Да, сомнительное вложение, но почему нет?
– Потому что это аморально? – предполагаю я.
– Сюрприз, Яна. Я не рыцарь на белом коне. И мораль у каждого человека своя. Твой муж не увидел ничего аморального присвоить чужие деньги, я не вижу проблемы в том, чтобы трахнуть его жену.
– Да только вот жена в ваших разборках не виновата.
– Она виновата в том, что выбрала в мужья урода и не развелась с ним. Ты до последнего его поддерживала. Он же не в первый раз проигрывает деньги.
– Да, но…
– И ты не видела в этом проблемы.
– Видела.
– И? Что ты предприняла?
– Что это за допрос такой? – охаю я.
– Мы можем прекратить, и ты мне наконец-то отсосешь. Заткнешь свои рот моим членом. Нет?
И смотрит на меня с ожиданием. Глаза прожигают насквозь, и я отступаю:
– Нет, – с отчаянной гордостью шагаю к двери.
Родион грубо хватает меня за запястье, рывком привлекает к себе, а через секунду заламывает руки, развернув спиной и горячо шепчет на ухо:
– Спешу напомнить, Яночка, что именно от тебя зависит жизнь Сергея. Ты вновь вступилась за него. Он же вырос из детских штанишек, не так ли? Вот к чему был весь этот допрос. Ты в очередной раз принесла жертву за жалкого паразита, и он ничему так не научится. Ты не дала ему возможности ответить за ошибку, и сама ошиблась в решении.
– Ты мне тут воспитательную беседу вздумал провести? – Слабо дергаюсь в крепком захвате.
– Беседой ничего не ограничится.
Проводит кончиком языка от мочки по изгибу ушной раковины, и вместе с этой медленной лаской по телу пробегает волна теплой дрожи, которую Родион улавливает. Разворачивает и не дает опомниться. Жадно впивается в губы, крепко стискивая мое лицо в ладонях.
Сильный, напористый и уверенный. Я в его руках такая слабая и маленькая. Вцепившись в его запястья, стою на цыпочках и пытаюсь оторвать его руки от лица. Самообладание тает с каждой секундой, и вот-вот поддамся горячей настойчивости. Уловив мое намерение цапнуть его за язык, Родион отшатывается, и в следующую секунду оказываюсь прижата к столу.
Я даже не сообразила, когда он успел меня развернуть, нагнуть, настолько он точен и ловок в своих движениях. Вскидываюсь, а Родион больно хватает меня за волосы, прижимается сзади. Чувствую сквозь ткань его восставший член, и цепенею, когда тяжелая ладонь наотмашь бьет меня по правой ягодице:
– Тихо!
Он не выпустит меня, пока не получит желаемое, а мое возмущение тает под теплой ладонью, что поглаживает попу и спускается по бедру. Подцепив пальцами край узкого подола, медленно задирает его, и я взбрыкиваю. Слабо и неуверенно. Лишь для приличия, а Родион в ответ для порядка дергает за волосы. Его грубость отзывается во мне клокочущим стоном и требовательным теплом между ног.
Ловкие пальцы юркают под ластовицу трусиков, сдвигают ее в сторону, и я вскрикиваю от решительного толчка, что заполняет меня до краев и растягивает болезненным удовольствием. Родион не дает мне опомниться и буквально вколачивает в стол, жестоко удерживая за волосы. Никакой нежности, ласки. Только животная похоть и резкие неистовые рывки, на которые я отвечаю стонами и криками, захлебываясь в бурлящем потоке желания. Оно сжигает все мысли, стыд и страх и подчиняет тело инстинктам.
Мышцы схватывают судороги, и я верещу под рык Родиона, ослепленная вспышками удовольствия. Он прорывается через спазмы, и я чувствую, как пульсирует его член, мягкими толчками извергая густое семя. Тянет за волосы на себя, стискивает в удушающих объятиях и вжимается в меня в последних рваных фрикциях, продлевая затухающий оргазм.
В нахлынувшей слабости оседаю на пол к ногам своего пленителя и роняю голову на грудь. Родион отступает и падает с тяжелыми и шумными вдохами и выдохами в кресло. В тишине шуршит ширинка, и я закрываю глаза. У меня нет сил, чтобы встать и покинуть кабинет, поэтому пусть меня защитит темнота.
– Ты очень громкая.
Выныриваю из омута неоформившихся и блеклых мыслей и недоуменно смотрю на самодовольного Родиона. Медленно моргаю, с трудом вникая в смысл сказанного, и сипло отвечаю:
– Извини.
– Если за что тебе стоит извиниться, так это за побег.
– Нет. За это я извиняться не буду, – облизываю пересохшие губы. – Я боролась за свободу.
– Но я ведь неравный тебе соперник, Яна.
Встаю и под осоловевшим взглядом Родиона оправляю юбку:
– Да, верно. И тебе стоило бы играть с равными тебе, а не забавляться с той, у которой был вариант лишь сбежать от тебя в Пеньки.
– И это очень грустно, Яночка.
Беседа наша неконструктивна и не имеет никакого смысла.
– Грустно то, что я буду раздвигать перед тобой ноги ради ублюдка, за которого мне не повезло выйти замуж.
– Я дал тебе выбор.
– Хреновый, мать твою, выбор!
– Но ты его сделала. И прекращай тут истерить, как девочка-подросток. Это утомляет.
Вздрагиваю, как от жестокой оплеухи. А Родион прав. Мои попытки донести до него, что разыгранная им ситуация отвратительна, выглядят истеричными капризами. Я пять минут назад визжала в его руках, как развратная потаскуха, и сейчас выворачиваюсь, чтобы обелить себя.
– Две недели? – уточняю я.
– Да.
– Я могу идти? Или мне еще отсосать тебе, чтобы пожелать доброй ночи?
– Я бы был не против, – Родион в спокойном умиротворении смотрит мне в лицо, – но у тебя сегодня день был полон эмоциональных потрясений и тебе стоит отдохнуть.
– Какой ты заботливый.
– Не со всеми.
– Так мне повезло?
– Определенно.
Раз мне позволили уйти, то я ухожу. На носочках, чтобы не топать каблуками по ковру. Будь моя воля, я бы с удовольствием исчезла, растворилась и прекратила свое существование.
Молча выхожу в темный коридор. На лестнице приваливаюсь к стене и прячу лицо в ладони. Одно предательство за другим, и у меня нет возможности пережить подлость мужа в истерике и громком скандале. Вместо этого я буду ублажать богатого мерзавца, который преподнес слишком жестокий урок жизни: я выбрала в спутники не того человека.
– Папа! – долетает задорный девичий голос. – Па! Папуля! Я дома!
Глава 11. Настенька и пленница
Спускаюсь на первый этаж. В холле перед раскрытым чемоданом сидит на корточках хрупкая чернявая девица лет двадцати, не больше. Рваные джинсы, цветастая футболка, темные волосы до плеч. Яростно перебирает вещи, с радостным возгласом выуживает фигурку фарфорового ангелочка и протягивает ее мрачному Алексу:
– Как увидела этого пупсика с крылышками, так о тебе подумала, – с таким восторгом улыбается, что у меня самой уголки губ вздрагивают в умилении. – Скажи, один в один. Он такой же сердитый. И носик кривоват. Видать, тоже прилетело однажды от кого-то на небесах.
– Спасибо, – лицо у Алекса обескураженное и бледное. Вертит в пальцах ангелочка и медленно моргает. – Красота.
Подарки приятно получать каждому. Замечаю в его глазах чистую и незамутненную благодарность.
– Папа! – вскрикивает девица и удивленно замолкает, когда видит меня, а затем энергично вскакивает на ноги и широко улыбается. – Здрасьте! Я Настя! А ты?
– Яна, – едва слышно представляюсь я.
Настя кидает хитрый взгляд карих глаз на Алекса, который прячет ангелочка в карман, и решительно шагает ко мне:
– Какой сюрприз!
И заключает в теплые и дружеские объятия. Жалобно смотрю на Алекса, который в ответ пожимает плечами.
– Неужели мой старик завел даму сердца? – Настя с восторгом заглядывает мне в лицо. – Вечно от меня все скрывает! Я ведь у него спрашивала, завел кого или нет, а он бу-бу-бу в ответ.
– Я не дама сердца, – блекло шепчу я.
– А кто? – она отстраняется, придерживая меня за плечи.
– Она моя пленница, – сверху доносится строгий голос Родиона, – на две недели.
– Папа! – в радости взвизгивает Настя и бросается к отцу, который крепко и со смехом обнимает ее. – Па!
Как-то мне очень неловко, поэтому я тихо и без лишнего шума переступаю несколько ступеней в желании скрыться в своей комнате, но Настя рявкает:
– Стоять! – а потом в возмущении всматривается в лицо Родиона. – В каком смысле пленница?
– В самом прямом, – он улыбается, а затем сердито щурится. – Почему ты здесь? Я тебя не ждал.
Получилось довольно грубо. Я бы обиделась, если бы меня с такими словами встретил отец после долгой разлуки.
– Соскучилась, – Настя спускается на несколько ступеней. – Я тебе сувениров привезла.
– Иди, – Родион повелительно кивает мне, и я преодолеваю еще три ступени.
– Реально пленница? – тихо переспрашивает Настя.
– Да.
– Немедленно освободи ее! – Настя повышает голос, и я загнанно оглядываюсь на нее.
Ты же моя хорошая. Как такое милое дитя уродилось у Родиона? Это же несправедливо. Если кого он и мог воспитать, то только такого же самовлюбленного монстра, а не глазастую красавицу, преисполненную досадой и негодованием.
– Лишать людей свободы – плохо! Папа! Ты чего?
– Ты бы меня предупредила заранее, что приедешь, – Родион прячет руки в карманы брюк.
– Или это у вас игры такие? – Настя переводит подозрительный взгляд на меня.
– Боюсь, что нет, – я слабо и криво улыбаюсь.
– Алекс! – Настя оборачивается на молчаливого верного слугу Родиона. – Это же шутка, да?
Тот качает головой, и Настя, уставившись на отца, озадаченно чешет ноготками висок. Вздыхаю и поднимаюсь еще на несколько ступеней.
– Подожди! – она подскакивает ко мне, хватает за руку, а затем закрывает меня грудью, когда Родион разворачивается в нашу сторону. – Я не одобряю твоих действий, папуля. Так нельзя.
Голосок дрожит от гнева и досады.
– Значит, вы подружитесь. Яна придерживается того же мнения, что и ты.
– Ты должен…
– Если бы я знал, Настенька, что ты навестишь меня, то Яны бы тут не было.
– Я хотела сделать тебе сюрприз, – тихо оправдывается Настя.
– И я рад этому сюрпризу, – Родион прикладывает руку к груди, – и жаль, что он омрачился некоторыми обстоятельствами. Ты насколько останешься?
– На месяц. У меня же каникулы.
– Ты ведь планировала их провести с друзьями. Или я что-то путаю? Про евро-тур говорила, нет?
– Я тебя почти год не видела. Ты тут, похоже, одичал, раз женщин похищаешь, – Настя нервно приглаживает волосы пятерней. – Вот и оставляй тебя в этом доме одного.
– Я тут лишняя, – встреваю в тихий семейный разговор. – Я, пожалуй, пойду.
– Ничего подобного, – Настя сжимает мою ладонь. – Ничего не лишняя.
Мимо нас по лестнице поднимается Алекс с чемоданом в руках. Родион переводит взгляд с дочери на меня и вновь взирает на Настю:
– Ты, наверное, устала с дороги. Поговорим утром.
И следует за Алексом расслабленной и непринужденной походкой. Для него беседа окончена.
– Ты ее не отпустишь? – охает Настя и провожает его обескураженными взглядом.
– Нет. Девочки, идите спать.
Стоим с Настей в тишине, и она едва слышно спрашивает:
– Что ты ему сделала?
– Мой муж украл у него деньги, – пристыженно отвожу взгляд.
– А ты тут при чем?
– Тут все очень сложно.
– Как обычно, – Настя вздыхает и закатывает глаза. – У папы по-другому не бывает, – улыбается и торопливо бежит вниз. – Я проголодалась. Составь мне компанию, а то я не очень люблю в одиночестве кушать.
Притормаживает и с ожиданием оглядывается. Решительно следую за ней. Я сама сегодня нормально не пообедала и не поужинала. Несколько ложек мороженого не в счет.
Глава 12. Милость Чудовища
– Классные туфли, – Настя пропускает меня вперед в гостиную. – И платье тоже ничего.
– Виолетта постаралась, – бурчу под нос.
– О, ты уже успела и с ней познакомиться?
– И знакомство, мягко скажем, не удалось.
– Удалось, раз она тебя приодела. Папе, конечно, не стоило к ней обращаться.
– Почему?
Задаю вопрос, прежде чем его обдумать. Юркаю на кухню и замираю у стола в нерешительности.
– Они с моей мамой дружили, – Настя печально улыбается, – а папу Виолетта всегда недолюбливала, а он ее.
Открывает холодильник и продолжает:
– Она ее в последний путь и готовила. Красила, одевала…
– Настя, мне жаль, – я не знаю, что ответить на внезапную искренность.
– Прости, мне я не должна была…
Застыла у холодильника и не шевелится. Я не могу стоять в стороне. Обнимаю Настю, хоть и понимаю, что мое проявление сочувствия может быть лишним. Я ведь для нее чужая и незнакомая тетка.
– Три года прошло, а мне до сих пор… – она тихо и обреченно всхлипывает, а потом отстраняется и отворачивается. – Прости… Что-то накатило…
– Девочки, я же просил…
– А вот такие мы непослушные, – Настя торопливо смахивает слезы с щек и разворачивается к Родиону, что стоит в проеме двери. – И голодные. Гостью поди не кормишь, да? Вон какая бледная.
– А нехрен бегать в Пеньки, – Родион хмурится.
– Пеньки? – Настя вытаскивает из холодильника небольшую кастрюльку.
– Дыра какая-то под Владимиром.
– Может, я пойду?
– Ты же голодная, – Родион мрачно смотрит мне в глаза.
– Да, но…
– Сядь.
– Где твои манеры, папа? – Настя заглядывает в кастрюльку. – Ммм, котлетки.
Родион подходит к столу, отодвигает стул и скалится в улыбке:
– Прошу.
Сажусь под сердитым взглядом на стул, и Родион занимает место во главе стола.
– Па, ты будешь?
– Нет, я не голоден.
– А на гарнир у нас, – Настя вновь ныряет в холодильник и фыркает, – что это? Фу. Пюре из брокколи? Нет. Обойдемся.
Обиженно захлопывает дверцу и возвращается к кастрюльке с котлетами.
– Почему отказалась от идеи отдохнуть с друзьями? – Родион цепко следит за дочерью.
– Я не могу понять, ты не рад меня видеть? – Настя закидывает котлеты в одну миску и ставит ее в микроволновку.
– Рад, но ты о чем-то темнишь.
– Я рассталась с парнем, – Настя разворачивается к отцу и скрещивает руки на груди.
– С парнем? – тихо повторяет Родион и вскидывает бровь.
Да он в бешенстве. Кровь приливает к щекам, крылья носа вздрагивают, а зрачки расширяются.
– Да. Ты женщин воруешь, а я с парнями расстаюсь. Один-один, папуля.
– И кто он? – нарочито спокойно спрашивает Родион.
– А вот не скажу.
– Я ведь все равно узнаю, Настенька.
– Па, я взрослая и имею право на личную жизнь.
Родион внезапно смотрит на меня в поисках поддержки, и я уточняю:
– Почему расстались?
– Замуж позвал.
Родион поперхнувшись, откашливается и встает:
– Замуж?!
– Так ты сбежала? – я внимательно смотрю в испуганное лицо Насти.
– Я не смогла ему сказать нет. Взяла время подумать и… вот я тут… – она смущенно размахивает руками. – Короче, я не вернусь в Чехию, хочу в Италию. Я уже универ нашла, и… разобраться с документами… но это мелочи… у меня все схвачено. Или, вообще, тут останусь… тут тоже неплохо…
– Настя, – шипит Родион.
– Я не думала, что меня Томаш замуж позовет! – она взвизгивает и прижимает ладонь к губам.
– Томаш, значит? – Родион садится и постукивает пальцами по столу. – И в Италию собралась?
– А ты женщин воруешь!
– Это к делу не относится! – Родион бьет кулаком по столу, и Настя вздрагивает.
– Смею согласиться, – тихо отзываюсь я, – но все же стоит сбавить обороты. Настя тут, приехала к тебе и ждет поддержки, а могла ничего не сказать.
– Я так и планировала, – Настя шмыгает носом и обиженно отворачивает лицо к окну. – Разорался, блин.
– А как мне реагировать? – озадаченно спрашивает Родион. – Я дал тебе свободу, как ты и просила, а ты возвращаешься и говоришь, что замуж собралась за какого-то Томаша!
– Да не хочу я за него замуж!
– Тогда зачем встречалась?
– А ты зачем Яну украл?
– Да етить-колотить! – рявкает Родион.
Пищит микроволновка, и Настя зло швыряет миску с котлетами на стол. Позвякивает вилками и ложками в одном из ящиков.
– Почему ты решила сбежать от Томаша? Он тебя обижал? – аккуратно спрашиваю я.
– Нет. Мы с ним потусили несколько недель, и его перемкнуло на любви до гроба…
– Потусили? – ревниво хрипит Родион.
– Да, па, потусили, – Настя садится за стол и накалывает котлету на вилку. – Он влюбился, а я нет.
– Невероятно, – Родион с клекотом встает и отходит к окну. – Отпустил, называется, учиться, а она там с Томашами тусит.
– Почему не смогла сказать “нет”? – касаюсь пальцами вилки.
– Да жалко мне его стало, – Настя откусывает кусок от котлеты и с аппетитом чавкает. – Глаза, как у щенка были.
– Господи… – Родион накрывает лицо ладонью.
– Я из жалости не подала на развод, и вот я где, – я поднимаю взгляд на Настю.
Родион смеется, и от его смеха во мне просыпается желание вновь сбежать.
– Думаешь, надо позвонить и сказать, финита ля комедия? – Настя тщательно пережевывает котлету.
– Думаю, да.
Настя откладывает вилку, вытирает рот салфеткой и достает из кармана джинсов смартфон.
– Может, просто написать?
– Позвони, – командует Родион и терпеливо оглаживает бороду ладонью.
– Ладно, – касается экрана и прикладывает телефон к уху. – Звоню.
Через несколько секунд она обращается к невидимому собеседнику на какой-то очень печальной тарабарщине, из которой я вычленяю Томаша и “не”. Родион выхватывает из рук дочери телефон и в ярости рычит в него:
– Найду, на лоскуты порежу и через мясорубку пропущу! И скормлю бездомным псам!
– Па! Он же не понимает по-русски!
– Суть он уловил! – Родион кидает телефон на стол и зло вглядывется в глаза Насти. – Еще новости?
– Я семестр с одними пятерками закончила, – довольно улыбается и тянется за новой котлетой.
– Умница, – приобнимает и чмокает ее в макушку, – а про Италию мы переговорим позже.
– Угу, – Настя щурит глазки и прижимается к Родиону ласковым котенком. – И я, правда, соскучилась.
Дышать боюсь, чтобы не нарушить семейную идиллию.
– Па, а как бы ты отнесся к тому, если бы Томаш взял меня и похитил? – с лукавством юной демоницы спрашивает Настя и поднимает взгляд. – На две недели, потому что он так решил?
– Ответ очевиден, Настенька. Я бы его вывернул мехом внутрь.
– Значит, и ты того же заслуживаешь? – Настя передразнивает тихую интонацию отца.
– Видишь ли, Яне с папочкой не так повезло, как тебе, – Родион щелкает Настю по носу. – И вопрос с Яной закрыт.
Он оправляет лацканы пиджака и выходит, злобно зыркнув на меня.
– Я пыталась, – Настя слабо улыбается, дожевывает последний кусок котлеты и широко зевает. – Ты не против, если пойду спать?
– Сладких снов, – подпираю кулаком подбородок.
– Наверное, – Настя останавливается у двери и шепчет, – ты ему очень понравилась.
– Звучит, как угроза, – я ежусь и переплетаю ладони на столе в замок.
– Томаш сказал, что влюбился меня за три дня, – задумчиво тянет Настя.
– Да не дай бог, – сипло кряхчу я, ужаснувшись от ее слов.
Настя потягивается и оставляет меня наедине с котлетами. Тишина настраивает на меланхолию. Я в чужом доме и поучаствовала в уютной семейной беседе. Родион предстал передо мной в другой роли. В роли отца взрослой дочери, и я увидела в нем живого человека, а не только эгоистичного самодура и похотливого кобеля.
– Милашка, да? – у стола стоит Алекс и жует котлету. – Настя когда уехала, тут так тихо стало.
– Его жену убили? – поднимаю на него взгляд.
– Что? – Алекс кашляет и торопливо глотает. – Нет. Светлана болела.
– Рак?
Кивает и садится напротив:
– Откуда такие догадки насчет “убили”?
– Вы же бандиты, а у вас всегда какие-то разборки с летальными исходами. В том числе страдают и ваши близкие.
– Почему сразу бандиты? Бизнесмены, деловые люди…
– Что еще расскажешь?
– Ты слишком предвзята, – Алекс кривится.
– Вы меня похитили, мужа моего избили и ты лично обещал ему ногти вырвать. Еще вопросы?
– Бизнес он такой, довольно хлопотный, – Алекс скалится в улыбке и ковыряет мизинцем в зубах. – Да и ногти вырывал бы не я, а Петя. Это для меня слишком.
– А что не слишком?
– Руку могу сломать. Если сильно заведусь, то награжу открытым переломом. Проблююсь потом, конечно.
– Потом – это когда?
– Когда дело будет окончено, отойду в сторонку и отведу душу, – подхватывает пальцами очередную котлету и спешно добавляет, – но с дамами мы общаемся прилично.
– Без переломов? – хмыкаю я.
– Нет, без переломов, – серьезно отвечает Алекс. – Это ведь не по-мужски.
– И много ты рук переломал, ангелочек? – заинтересованно поддаюсь в его сторону.
– Заболтался я с тобой. Подловила меня в хорошем настроении, – недовольно цыкает и отправляет в свою безразмерную пасть котлету целиком, вероятно, чтобы не проговориться, скольких он искалечил.
Разочарованно выдохнув и хлопнув по коленям ладонями, встаю из-за стола. Алекс следует моему примеру, вытирая рот рукавом пиджака, и бубнит:
– Поехали.
– Куда?
– Домой.
– Не поняла?
– Родион отпускает тебя. Не хочет подавать дочери плохой пример.
– Вот прям отпускает? – не верю своим ушам. – Без никаких но?
– Без никаких но, – Алекс вытаскивает из кармана брюк мой паспорт и ключи, сует их мне в руки и шагает прочь из кухни.
Сконфуженная семеню за ним, и меня накрывает сильная дрожь. Все кончено? Вот так просто? Мне трудно поверить, что Родион прислушался к словам Насти. Мне легче предположить, что он разочаровался во мне, как в любовнице, и решил выпнуть из дома. Он, в принципе, добился своей цели: унизил, показал, насколько жалок мой муж и насколько я сама ничтожна.
На улице у машины оглядываюсь и поднимаю взор. В окне на третьем этаже вижу темный силуэт, и неожиданно для меня самой сердце сжимается, а горло схватывает сильный спазм. Прикусываю язык, чтобы не разрыдаться, и ныряю в салон, вырвав из руки Алекса черный мешок.
