Текст книги "Пока цветет жасмин (СИ)"

Автор книги: Апполинария Меренкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 40 страниц)

– Важного дела? Курения конопли или потрахушек с ангелессами?

– Язык придержи, цыпочка, и ближе к делу, – ангел в два глотка опустошил бокал. – Смотрю, – продолжил он, походя на середину комнаты, – твой сосуд чистенький. Как новорожденный! С выздоровлением! Я рад, Палами, что ты наконец-то не ходячий трупак, а красивая девушка. И я даже знаю, кто это сделал.

– Да, Смерть, – не скрывая, ответила она.

– Так, ладно, зачем ты меня вызвала? Что на этот раз?

– Михаил о ритуале не узнал? Ну, что ты стал пособником в моих делах?

Бальтазар только ухмыльнулся и ответил:

– Я сейчас живой? Перед тобой стою? Значит, не узнал. Если бы узнал, мы бы сейчас не разговаривали, а моя голова украшала кол на входе в Небесную тюрьму! Так что соображай, сладкая. А то ты совсем думать перестала. Ну, да ладно. Ближе к делу.

– Хорошо… Помоги мне выкрасть новорожденного ребёнка!

Ангел закашлялся, поперхнувшись очередным глотком, а затем взглянул на свою собеседницу.

– Что тебе помочь сделать? – переспросил, пытаясь понять, не спятила ли Палами.

– Мне нужен новорожденный ребёнок. Понимаешь, тут такое дело… Я сейчас не могу показываться перед Аластаром или другими, потому что появятся вопросы, почему мой сосуд исцелен, а ребёнок мне нужен. Даже к знакомым я не могу обратиться, ибо они меня похоронили! А мне Смерть приказал…

И она стала рассказывать ангелу все, что случилось. За время рассказа Бальти старался не перебивать собеседницу, чтобы понять, что же нужно от него экс-демону. И когда короткий рассказ завершился, Бальтазар насупился.

– Это интересно, но я-то здесь при чем? С чего бы мне помогать тебе?

– С чего ты? Ну, – Пройс задумалась, – может быть, потому что ты хороший, и у тебя ведь везде есть связи? Ты же жил среди людей и…

– Я не трахался с гинекологами и акушерками! У меня нет связей, и ты понимаешь, что это уголовное дело? Нет, я ангел, и мне пофиг, свалю в Рай и все, но все равно… Бред какой-то. Нет, была у меня когда-то знакомая одна, работала медсестрой в местном роддоме, но я её бросил, и она обещала мне отомстить, если найдет. И что?

Глаза Палами засияли недобрым, хитрым огоньком.

– И?

Поняв, к чему клонит «подруга» Бальтазар хмыкнул.

– И даже не проси! Я к ней под пытками не обращусь. И девку посадят! Так что прости, подруга, но тут уж я точно не помощник!

– Тогда давай его вместе выкрадем? Ну, роддом ведь закрывается ночью? А ты меня туда перенесешь. Мы тихо возьмем ребёнка и исчезнем. Я бы так и сделала, но у меня нет моих способностей. Их Смерть забрал, в обмен на сосуд! Вот какой была цена. А у меня осталось два с половиной часа! Бальтазар, пожалуйста. А я выполню любое твое желание!

– Да нужны мне твои желания, рыбка золотая, – фыркнул ангел, махнув рукой. – Почему ты именно ко мне постоянно обращаешься? У меня на лбу, что ли написано «Помогу всем, самый гуманный ангел в мире?!» Палами, я не гуманист и сострадания к демонам, пускай и бывшим, не испытываю.

– А к невестке лучшего друга?

– Ты о Габриэле? – Бальти прищурился. – Да хоть жена архистратига, мне-то какое дело?

– Кстати, я его не жена, а невестка! А он твой начальник… Понимаешь, к чему я?

– Так, ладно, что-то это бессмысленно всё. Жди здесь. Сейчас принесу тебе ребёнка, а потом исчезну. И больше меня не зови, цыпочка, не приду! Тем более, что ты отрываешь меня всегда от важных дел. Я между прочим новеньких учу в гарнизоне. Ангелесс…

Палами невольно засмеялась, а затем закатила глаза.

– Я уже догадалась, чему ты их учишь. Анатомии? Показываешь им себя на деле, да? А что, воин ты опытный, бабник знаменитый, так и учишь новобранцев премудростям. Особенно особей женского пола!

– Ну как после таких слов тебе отказать? Жди здесь!

И ангел внезапно исчез, оставив Палами одну в спальне. Девушка глубоко вздохнула и присела на кровать. Теперь у нее было время на то, чтобы наконец осознать все, что произошло за последние часы.

***

– Ну вот, я свое дело сделал!

Спустя час томительного ожидания, посреди спальни появился Бальтазар. Пока его не было, Пройс успела уже и прилечь, и покурить, и попереживать. Но ангел вернулся, а значит больше поводов для паники не было. На руках Бальта спал младенец.

Это была маленькая, хрупкая новорожденная малышка, которая была укутана в теплые пеленки. Девочка сладко спала, трогательно посасывая во сне пустышку, рассматривая свои безоблачные и сладкие младенческие сны. Из-под крохотной детской шапочки выбивались пушистые светлые волосики.

– Ты где её взял? Ты её у матери выкрал? – поинтересовалась Палами, встав с кровати.

Она подошла к Бальту, бережно держащему на руках младенца, и посмотрела на новорожденную.

– Где взял, там уже нет! – коротко ответил тот, смотря на ребёнка. – Она сирота. Мамаша какая-то подкинула под двери церкви местной. Уж я-то знаю места, где можно детей добывать. Странная фраза… Она должна была расти у местного батюшки, который подкидышей усыновляет и растит, как собственных детишек. Ну я и взял ребёнка, пока батюшка на службе был.

Бальтазар ещё раз взглянул на ребёнка, а затем бережно передал спящую девочку Пройс. Экс-демон взяла ребёнка и всмотрелась в круглое личико. Это маленькое дитя было сейчас такое беззащитное. Малышка сладко спала, слегка посапывая во сне и посмактывая пустышку, и не догадываясь, что её ждало впереди.

– Спасибо, Бальти, можешь идти! Дальше я сама, – Пройс благодарно улыбнулась ангелу

– Спасибо за разрешение, моя королева, – съязвил ангел, сделав театральный реверанс. – Бывай здорова, Палами, и больше не зови меня. Не появлюсь!

– Я поняла. И не кричи, ребёнка разбудишь.

На последней фразе произнесенной экс-демоницей Бальтазар усмехнулся, а затем, щелкнув пальцами, исчез.

И Палами осталась один на один с новорожденной девочкой. Экс-демон думала, что все будет довольно просто, и что она добыла ребёнка, но она даже не представляла, что случится дальше. А ещё она не понимала, почему от взгляда на это личико ее охватывает такое странное чувство… Какое-то щемящее, нежное… Никогда раньше она такого не чувствовала. И это пугало Палами.

POV Палами.

Знаете, я не понимаю, что вообще со мной происходило в тот момент, но как только я взяла на руки этого ребёнка, как в сердце что-то екнуло. Я сразу же стала чувствовать просто неописуемое тепло, какую-то энергию, которая исходила от этого ребёнка. Он был для меня чужим, но я уже чувствовала нечто такое, что не могу передать. Наверное, меня не поймут особи мужского пола, ведь только женщина может такое чувствовать к ребенку – пусть даже не к своему. Наверное, это инстинкт материнства, который заложен в каждой женщине природой. Ну, или я не знаю, как это описать, но в тот момент мной овладело странное желание. Желание защитить этого ребёнка, приютить его и никому не отдавать.

Я всегда любила детей. И при жизни человеком, и когда после смерти я попала в Ад, к Аластару, какое-то чувство у меня оставалось. Знаете, у Аластара нас всех учили, что мы – демоны, мы не способны чувствовать. Даже не так, мы не должны чувствовать. Каждое занятие у Аластара начиналось с того, что нам внушали, что эмоции неприемлемы для демонов, что все демоны только палачи, созданные для пыток. И чем дольше душа находится в Аду, тем она становится чернее. Нас каждый день обучали тому, чтобы мы были только демонами: жестокими, беспощадными, паршивыми тварями, которые должны были убивать. Из нас делали черноглазых сук.

Для того, чтобы превратить чистую душу в черную, Аластар показывал пытки. Он пытал их такими способами, о которых я даже не могу рассказать. Я видела собственными глазами как мучились грешники, как их израненные души разрывало на куски, как они испытывали такие муки, что врагу не пожелаешь. Я каждый день слышала стоны и мольбы о пощаде, чувствовала, как барабанные перепонки разрывало от истошных воплей грешных душ. И это все доставляло моему учителю радость.

Для нас же, демонов, это была своеобразная демонстрация, чтобы мы становились такими, как он – палачами. Аластар думал, что такими показами сможет лишить остатки чувств, остатки чего-то положительного. И он был прав. Многие демоны и лишались умения чувствовать, переживать, становясь жестокими адскими палачами, от рук которых выли и стонали грешники. Но это было не про меня. Я пытала, выполняла беспрекословно приказы, пытала так, как меня учили. Я смогла из обычной шестерки, которая выполняла самую ужасную и грязную работенку в преисподней, подняться до ученицы Аластара и завоевать его расположение. О, совсем случайно, но ведь смогла! Я была усердной ученицей, впитывала знания как губка, и не раз давала ему повод для гордости. Я старалась не упасть в грязь лицом, и должна была делать все, дабы не потерять его доверие. Я должна была быть образцовым палачом, на которую рассчитывал Аластар, и я все делала для этого.

Но ещё я отличалась от других. В его группе было достаточно учеников, но я отличалась от них всех. Знаете чем? Правильно, эмоциями и чувствами. Сколько Аластар не пытался выбить из меня эти чувства, заглушить их, подавить, у него ничего не выходило. Я за это оказывалась в пыточной и несла наказания. Причем, это были такие наказания, которые я не могу передать словами. Но сколько бы он меня из-за них не пытал, (черт, его методы воспитания оставляли желать лучшего) ничего не выходило. Чувства оставались. Я винила во всем свой истинный сосуд, думала, что иногда попадала под её эмоции. В общем, не важно. Важно то, что убить в себе эмоции и чувства у меня не вышло.

Так и было.

И именно эти самые чувства не дали мне тогда пытать того маленького мальчика, из-за которого я пошла против своего учителя. Я плавно подошла к теме детей. Именно сострадание и жалость к ребёнку не дали мне исполнить приказ. Я прекрасно понимала, что мне будет, знала, что наставник не оставит такое поведение безнаказанным, ведь это было прямым неповиновением, которое он пресекал самыми виртуозными пытками из его арсенала. Я сжалилась над тем мальчиком и правильно сделала. Я понимала, что наказания мне не избежать, и лучше его понесу я, чем этот ребёнок. Тогда-то я и поняла, что до сих пор люблю детей. Даже после своей смерти. Пыточная? Отлично. Только для меня, а не для него.

А потом появился Люцифер.

Но я вернусь к своим баранам. Закрутила я рассказ, пора и вернуться.

Так вот, ещё тогда, когда я находилась в пыточной, я снова почувствовала сострадание к малышу и не смогла его пытать. То было странное чувство, которое я не могла передать. То же самое было и сейчас. Я держала на руках эту новорожденную, смотрела в её янтарные глазки и нежно гладила пальцем её щечки. От малышки все ещё пахло так, как пахнут младенцы. Сладкий запах молока. Она так мирно и спокойно спала, как будто и не понимала, что её бросила мамашка. Ей было пофиг на этот большой-большой проблемный мир, на взрослую жизнь. Она только сладко спала, зная, что находится на моих теплых руках, и что она пока под защитой. Что я не дам её в обиду.

Неужели во мне резко проснулось какое-то там материнское чувство? Неужели я невольно стала что-то испытывать к совсем чужому, похищенному ребёнку? Но ведь она была такой маленькой, и она сразу же мне подарила то тепло, которого последнее время мне так не хватало. Одним своим присутствием она заставила меня чувствовать что-то новое, раннее неизведанное.

И тут я подумала… А если бы у нас с Люцифером был ребёнок? Я хотела ребёнка, очень хотела, но родить не могла. Да и он в темнице. Нас разлучили. Но все равно ребёнка мне хотелось. Я невольно представила, что сейчас держу нашего ребёнка, что этот ребёнок видел мое сердце изнутри. Что он был таким любимым мне и долгожданным, и главное, что он был от Люцифера. Знаете, я не могу точно сказать, какой бы я была мамочкой, но наверняка бы я не отказалась от своего ребёнка, наверняка бы я его любила, безмерно, бесконечно… Любила бы такой любовью, которая людям не свойственная. Я бы любила его, потому что понимала бы, что в нем течет наша с Люцифером кровь.

Ладно, помечтала, и на этом все.

Конец POV Палами.

И вот, пока Палами обо всем размышляла, новорожденная открыла глазки, зевнула. Покряхтела недовольно, поворочалась – Палами так и чувствовала, как движется тельце девочки под пеленками. А потом открыла беззубый ротик и заплакала. Пока это был тихий плач, но вскоре он мог бы превратиться в нечто большее… Как только ребёнок начал хныкать, Пройс положила ребёнка на кровать и склонилась над ней.

– Ну что, ты же будешь сильной? Ты же не будешь сильно плакать? Малышка, ты только не плачь. Нам с тобой совсем привлекать внимание. Пожалуйста, перестань плакать, потому что я в доме не одна, и если сюда зайдет Мэг или Аластар, мне будет сложно объяснить, откуда ты взялась и зачем ты мне нужна. Кстати, ответа на этот вопрос я и сама не знаю. Так что, прошу тебя, милая малышка, сжался надо мной и полежи тихонько, как мышка, договорились? А я сейчас позову одного дядю, и мы с ним все решим. Вот и умничка.

Пройс встала с кровати, и накрыв притихшую новорожденную теплым одеялом, негромко крикнула:

– Я выполнила Ваш приказ. У меня ещё осталось пятьдесят минут, и я уложилась во время! Появитесь.

В комнате снова замерцал свет. Вторая люстра, которая тоже слишком часто страдала, теперь начала раскачиваться, подобно первой. Хорошо, хоть не упала. И когда все стихло, а свет перестал моргать и люстра – раскачиваться, в углу спальни показалась фигура мужчины с деревянной тростью.

– Хорошо, Палами, хорошо, – сказал он, выходя на середину комнаты.

А ребёнок опять залился плачем.

Продолжение следует…

========== Сделка (Часть 3) ==========

Палами подошла к кровати, когда малышка оглушительно кричала. Ребёнок как будто чувствовала какую-то беду, которая должна была сейчас произойти. Палами запаниковала, почувствовала, как страх сковывает тело, достает до самого разума. Но назад пути не было уже. В спальне уже находился Смерть. Все также облокотившись на деревянную трость он смотрел на экс-демона. Пройс, повинуясь какому-то инстинкту, подхватила малышку, прижимая к себе. С минуту они смотрели друга на друга, глаза в глаза.

Темные и блестящие в наполненные древностью и тьмой…

– Я… Вот. Малышка…

Она откашлялась.

– Ну, это хорошо, но мне она уже не нужна, – заговорил Смерть, смотря на ребёнка.

– К-как? Вы же…

– Она тебе нужна. Сейчас ты сделаешь то, что должна будешь сделать. Ты же хочешь спасти мужа? У нас был уговор, и я вытащу его из клетки, если…

– Я добуду ребёнка! – перебила Всадника Пройс, качая на руках новорожденную.

– Да. Но это была только половина задания…

Палами вдруг похолодела – она уже поняла, ЧТО она должна будет сделать. Вот только…

– И какая же будет вторая половина задания? – почти шепотом спросила она.

– Ты должна будешь его убить…

И на последней фразе девушка почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза, щекотят уже красное от переживаний лицо. Она похолодела, изумленно смотря на Смерть. Мужчина же был абсолютно спокойным и даже не реагировал на внезапное проявление эмоций.

– Или можешь не делать этого, но тогда ты больше никогда не увидишь своего мужа. Выбирай…

– Как вы смеете? – прошептала Пройс, сильнее прижимая к себе ребёнка. – Это же младенец, живое существо!

Смерть уселся в кресло, взял со стола бутылку с минеральной водой. Неспешно открыл и отпил несколько глотков. Поморщился.

– Фу! Налили из-под крана…

А потом цепко посмотрел на застывшую, как изваяние, Палами.

– Я жду.

Палами опустила глаза на малышку. Девочка уже не спала. С тихим гуканием и пусканием пузырей, она мусолила прядь волос бывшей демоницы. И, когда девочка посмотрела прямо в глаза Пройс, та зажмурилась.

Медленно, как во сне, она подошла к столу, бережно уложила на скатерть ребенка… Она посмотрела на спокойного Всадника Смерти, абсолютно не понимая, как он может такое делать? Нет, он же не злодей. Он просто делает свою работу, когда дело мертвых касается. Но сейчас речь шла о живом ребёнке. И Палами сглотнула, не зная, что ей делать.

Проклятые эмоции. Они никогда ей не позволяли выполнять то, что нужно было. Что тогда история с тем мальчиком, что теперь сейчас. Ну не могла она избавиться от сострадания и любви к детям, что до своей смерти, что после неё.

И вот она снова невольно взглянула на ребёнка. Такого маленького, крохотного и беззащитного, и словно какое-то дежа вю её окутало. Вспомнился тот малыш, вспомнилось, как сказала Аластару твердое «Нет». Но Смерть – не Аластар…

Ритуальный нож, который она использовала в ритуале, так и лежал в тумбочке. Так же медленно она подошла к тумбе, начала в ней копаться, хотя клинок был вот, прямо сверху.

– Не затягивай, девочка. Я, конечно, терпелив…

Экс-демон вздрогнула.

Как ни оттягивай время – а делать все равно придется.

А за спиной – довольное гуление и сопение. Палами подошла к столу, а ребёнок как назло теперь улыбнулся ей. Впервые, своей маленькой крошечной детской улыбочкой. Своей первой улыбкой, которая так свойственна новорожденным. И чем больше ребёнок делала детских, ещё не осознанных попыток улыбнуться, тем сильнее у неё сжималось сердце. А если бы она сама была матерью? Если бы был выбор: убить ребёнка или спасти мужа, чтобы она выбрала? Ох, не легкая её судьба, но выхода уже нет.

Дрожащими руками бывшая демон взяла ритуальный нож и подняла его.

– Ты сделаешь уже это? – Палами видела, что у Смерти явно терпение не бесконечное. – Просто убей его и вскоре ты увидишь мужа. Или нет? Я тогда пойду. У тебя есть выбор. Что-то Аластар дал слабину в твоем воспитании. Первый раз вижу такого, пускай и бывшего демона.

При упоминании имени учителя, Палами прикусила губу и, взявшись обеими руками за рукоять ножа, подняла его над девчушкой. Не отрываясь, она смотрела в ясные голубые глазки, светящиеся таким светом. Почему она не плачет? Ведь дети чувствуют нависшую угрозу? Так почему?!

Стремительное движение клинка, и…

– Я не могу!

Палами с силой швырнула нож в стену.

– Только не она! Кто угодно – женщина, мужчина, старик! Но дети – нет!

Упала на колени и закрыла лицо руками.

Больше надежды нет… Своими руками она сейчас заперла возлюбленного навеки в той страшной темнице…

Пройс провела ладонями по лицу, вытерла слезы, которые теперь градом катились из глаз, посмотрела на свои дрожащие руки, а затем на Смерть. Тот все это время смотрел на неё, оставаясь таким спокойным и уравновешенным, как будто она должна была скушать шоколадную конфету, а не убить ребёнка.

«Прости меня, Люцифер. Я не смогла это сделать. Нет, я бы убила любого, но только не её. Она имеет право жить, и я найду другой способ, но я не смогла. Я проявила слабину сейчас, тогда, я всегда её проявляла, когда речь шла о детях. Я обменяла твою жизнь на её, и все… Умоляю, прости меня!»

И слезы ещё сильнее полились из её глаз. А ребёнок, чувствуя насколько больно экс-демонице, тоже стала всхлипывать. Смерть глубоко вздохнул и перенес новорожденную на кровать

– Не убивайте ее… Пожалуйста…

Палами смотрела, как Всадник почти нежно укладывает ребенка среди подушек. И даже не поверила своим глазам, когда Смерть вытащил из кармана шарик-погремушку на толстой ножке и протянул радостно гукнувшей малышке.

Вот он выпрямился, все еще смотря на ребенка.

– Маленькие люди, пожалуй, единственное, что уравновешивает все остальное. Они настолько чисты и светлы – светлее я видел только перворожденный свет.

Всадник повернулся к экс-демонице.

Та только удивленно посмотрела на него, а затем перевела взгляд на малышку. Она попыталась сообразить, к чему Смерть это сказал. Но то, что он не убил ребёнка уже о многом говорило.

– Знаешь, душа ребёнка самая чистая и светлая. Это, действительно, создания Творца, милые, безгрешные. На них нет грехов, которые так свойственны им, людям. Это ещё, действительно, ангелы. Маленькие ангелы, которые достойны светлой жизни. Ты правильно сделала, что его не убила. Я не убийца, монстр и не злодей. Я порой просто делаю свою работу, слежу за естественным ходом событий. И ты правильно сделала, что не убила его. Тогда, когда ты сказала Аластару «Нет» ты показала характер, который у тебя есть. Ты показала свою душу, не такую, как у других демонов, не черную. Это достойно уважения. Тоже самое ты сделала и сейчас.

Палами так и сидела на полу, удивленно смотря на Всадника.

– Что… Что это значит? Вы…

– Это значит, что ты выполнила свою часть сделки, бывший человек и бывший демон. Я открою Клетку и выпущу Люцифера.

Всадник опять повернулся к кровати.

– А вот ребенка тебе стоит вернуть обратно. Ее приемные родители скоро обнаружат пропажу.

Палами даже моргнуть не успела – как осталась в комнате наедине со сосредоточенно изучающей погремушку малышкой.

Она только посмотрела на ребёнка и вздохнула. Неужели это было просто испытание и урок? Тогда это был очень жестокий урок… Она и не должна была его убивать и правильно сделала, что отказалась. А вот если бы убила, то никогда бы не увидела мужа.

“Для чего он такое сделал, – подумала Пройс и поднялась с пола. Она посмотрела на малышку и взяла её на руки. – И как я тебя отнесу? Я не могу перенестись… Эх… Ладно, придумаю что-то. Главное, что все позади”.

Палами не удержалась – следующие минут десять после ухода Всадника, она тетешкалась с радостной малышкой.

А потом задумалась. Конечно, можно было бы отнести ее к местной церкви и оставить там, на скамейке – внутри будет тепло и девочка будет в безопасности. Но ведь ее все-таки ждут – пусть и приемные, но родители.

И она решилась.

– Бальтазар… Кхм! Бальти! Я помню, что ты твердо вознамерился не приходить, но сейчас помощь нужна не мне!

Но реакции не было. Ангел, видать, был сильно чем-то занят и не слышал… Или просто не хотел слышать.

– Бальти, последний раз говорю! Я же тебя через ритуал сейчас призову!

И угроза подействовала. Около входной двери снова появился Бальтазар. И снова картина-дэжавю. Та же серая футболка, тот же пиджак, тот же бокал виски в руках.

– Палами, Палами, Палами. – Ангел попытался быть предельно спокойным. – Офигела? Я же тебе сказал, что бы не звала меня

– Погоди пыхтеть!

И Пройс протянула ребенка ангелу.

– Верни ее, пожалуйста, обратно.

Бальтазар прищурился, но девочку не взял.

– Дорогуша, все-таки ты слегка так обнаглела. Я тебе, все-таки, не мальчик на побегушках! Я тебе, все-таки, ангел! А ты – принеси то, унеси ЭТО…

– Бальт…

Ангел замолчал, только сейчас обратив внимание на то, как светится девушка.

– Мой Люцифер… Он скоро будет со мной! Понимаешь?! Пожалуйста…

Бальтазар развел руками.

– Вот ты знаешь, как я люблю красивых девушек! А красивых девушек, которые еще и так счастливы… Давай уже сюда это слюнявое создание!

Лицо Палами озарила улыбка. Она, сама не ожидая такого, бросилась на шею ангелу и повисла на ней. Тот вздрогнул и от неожиданности выплеснул весь дорогущий виски на пол.

– Эй, я рад обнимашкам с такой красивой девушкой, но мой виски! И я-то её отнесу, но потом… Потом уйду! И не появлюсь. Даже не проси и не соблазняй меня!

С этими словами ангел только взял на руки ребёнка, а затем вместе с девочкой исчез.

Довольная Пройс глубоко вздохнула и подошла к окну. Открыв его, она достала пепельницу и забралась на подоконник. Взяв зажигалку и покрутив колесико, бывшая демоница закурила. Как же ей хотелось ребёнка, ребёнка от Люцифера… Своего… Но это уже другая история.

Комментарий к Сделка (Часть 3)

Это шестидесятая глава. Ыыыы я в шоке.

Отдельное спасибо хочу сказать своему братику, любимому Варахаилу, что помогла мне с этой главой. Спасибо тебе, обнимаю!

Также читаем ДВА дополнения к истории, которые мне написали мои любимые: сестрёнка Линочка и моя преданная читательница Тася. Дополнения посвящены паре ГавриилОрабель.

Спасибки вам большое.

Вы лучшие у меня!

Дополнение “Romantic Weekend” – https://ficbook.net/readfic/3497271

Дополнение “Sleeping Sun” – https://ficbook.net/readfic/3541899

========== Долгожданный ==========

Ta-ta-touch me my dear

With a power of love

Bring a feeling of love to my home

Ta-ta-touch me my dear

With a power of love

And my power of love will be strong

There’s someone who needs some help from you

Here I am wanna change my life for you

Now I’m standing here,

I’m ready for,

I’m ready for your love

Люцифер сидел на полу темницы, прислонившись к стене и прикрыв глаза. За долгое заточение архангел уже привык к мощи клетки, хотя он чувствовал, что Нику становится все тяжелее. Да и ещё когда не было рядом его супруги, не было его поддержки. Если до этого Люцифер сидел в темнице со старшим братом и любимой, с которыми можно было поговорить, то сейчас он был совершенно один. Рядом не было его дорогой Палами – Паламиэль, как прозвал её Падший, дав новое имя. Рядом с невестой в прошлом, а с женой в настоящем, архангел переносил заточение легко и даже забывал, что такое темница. Теперь же её не было рядом, а все его надежды на счастье рухнули, разбились как хрусталь. И на смену надежде и вере в счастье пришли только горькие мысли и холодные стены Клетки.

– Я сам все испортил, – неожиданно заговорил Люцифер, вскочив и в волнении начав ходить по Клетке. – Если бы я только знал, что моя навязчивая идея устроить конец света до такого доведет, я бы никогда такое не сделал. Я потерял все, я был одержим этой идей совершенно забыв про свою любовь. А ведь она, моя Палами, со мной в темницу прыгнула, даже несмотря на то, что я натворил. Только когда она была рядом, я понимал, как же мне хорошо. Даже стена нам не была преградой. Когда я слышал её голос, когда я чувствовал её огромную поддержку, пусть даже и за стеной, тогда забывались эти вечные серые стены. От неё даже за стеной исходила такая колоссальная энергия. Именно эту энергию я черпал и жил только ей. Она мне нужна была для того, чтобы существовать! Рядом с моей Палами у меня был шанс на спасение, а теперь же этого шанса нет. Мне тут томиться вечность. Я сам виноват, и заслужил такое.

Дьявол открыл глаза и провел руками по раскрасневшемуся лицу.

– Хоть ты будь счастлива, Паламиэль, и помни, как я тебя люблю. Паламиэль, я сам тебе имя придумал. Это интересно. А ещё темница меня сводит с ума и я говорю сам с собой, это уже не интересно.

Он хмыкнул и с силой ударил по каменной стене клетки.

– Каким же я идиотом был! Не ценил то, что имел, а, потеряв, теперь страдаю! Я…

Но договорить архангел не успел, потому что его окликнул такой знакомый голос…

– Здравствуй, Люцифер.

Падший обернулся на голос и резко заморгал, думая, что у него галлюцинации появились. Потом, отдышавшись и немного придя в себя, отчётливо увидел напротив себя Смерть.

– Галлюцинации?

– Нет, Люцифер. Я реален. – Смерть, также как и в разговоре с Палами, оставался спокойным и уравновешенным.

Всадник облокотился на деревянную трость и пристально посмотрел на Падшего.

– Но зачем? – поинтересовался Люцифер, теперь сложив руки на груди и облокотившись спиной о стену.

– Чтобы вытащить тебя из неё. Ты и так, я думаю, просидел достаточно, подумал над своим поведением, и надеюсь, про Апокалипсис теперь забудешь.

Архангел все ещё находился в недоумении. Он внимательно смотрел на Всадника, пытаясь понять, к чему тот клонит. Потом взъерошил и без того лохматые волосы, а затем снова сложил руки на груди.

– Да не галлюцинация я. Я же сказал тебе, я вытащу тебя из Клетки. Даже несмотря на то, что ты сделал… Тебе напомнить Детройт, Чикаго? Ты молодец, что оживил меня тогда на кладбище. Ничего не скажешь. Однако после следующих твоих поступков я не должен этого делать, а должен тебе позволить сидеть в своей темнице ещё вечность, но… Я заключил соглашение с твоей супругой. Свою часть сделки она выполнила. Теперь – моя очередь.

Как только Смерть упомянул о жене, Дьявол вздрогнул. Взгляд архангела мимолетом упал на колечко, которое носил всегда Ник. Люцифер вдруг испугался – и разозлился одновременно. Меньше всего Падший хотел, чтобы Палами была в этом замешана. Светоносный вспомнил, как пришел в дом Михаила в галлюцинациях к жене и приказал ей не просить рассказывать о ритуале призыва Смерти. Она пообещала ничего не делать и не вмешиваться, но потом все равно вмешалась. Но ведь было разумное и рациональное объяснение этому… Все дело было в любви. В великой любви Палами к Люциферу. В любви, ради которой она была готова даже на такой важный и сложный шаг. Она любила Люцифера больше собственной жизни и ради него пошла на многое. Даже на сделку со Смертью.

– Люцифер, ты сейчас слышал, о чем я вообще говорил? – Смерть повысил голос, обращаясь к сыну Зари.

Голос Всадника заставил архангела вернуться в реальность. Только сейчас Люцифер заметил, что Смерть что-то упорно ему говорил всё это время, а сам Светоносный пропустил всю его речь мимо ушей.

– Я? Да… Ты говорил о… О чем ты там говорил? Я немного задумался. Ответь мне, зачем Палами это сделала? Какое было условие, и зачем она вмешалась? Почему она не сдержала данное мне обещание? Тогда, в дом Михаила, я пришел к ней в виде её галлюцинаций и сказал, чтобы она даже не думала вызвать тебя. Но Палами меня не послушала, как я вижу. Что она сделала? Зачем ты явился на её зов?

– Она тебя любит, Люцифер, – невозмутимо ответил Смерть, выслушав череду вопросов от архангела. – Она пошла на этот важный шаг ради тебя. Палами очень смелая девушка, и она пошла на сделку, чтобы тебя освободить. Я ей помог. Не переживай. Мы с твоей супругой всё решили. Она свою часть сделки выполнила, теперь пришло моё время.

– Я против! – резко вскричал Дьявол, добавляя: – Это мое решение.

– А кто тебе сказал, что у тебя есть выбор? – спокойно продолжал Смерть, полностью контролируя и саму ситуацию, и архангела. – Ты капризный ребёнок с частыми перепадами настроения, но это неважно. Пойми, Люцифер, уже ничего не изменить, потому что Палами сделку заключила и выполнила её условия.

Архангел ещё сильнее нахмурился.

– Но меня-то она не спросила! – закричал Люцифер, даже и сам не замечая, как эмоции захлестывают его.

– То есть, ты не хочешь увидеть жену? Не хочешь на свободу? Понравилось сидеть в заточении?

– Нет, – архангел немного сбавил тон и вздохнул. – Я люблю её и переживаю просто… Обидно, что меня в известность не поставили. Да, я в Клетке… Но почему Палами так поступила?

– Всё, у меня нет на это времени, Люцифер. Я тебя вытаскиваю сейчас, а дальше сами решайте свои семейные разборки и драмы. Не вмешивайте в свои игры Смерть. Я просто выполню условие, и даже не противься.

Люцифер хотел что-то сказать, но не успел. Смерть быстро приблизился к архангелу и приложил ему ладонь на лоб. Темницу озарила яркая синяя вспышка, а дальше Дьявол ничего не видел…