Текст книги "Пока цветет жасмин (СИ)"

Автор книги: Апполинария Меренкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 40 страниц)

Эти двое посмотрели туда, куда указывал Иешуа и синхронно закричали:

– Но она самая большая в Эдеме! Мы не справимся за один день! – вскричал разозленный сладкоежка и чуть не подавился шоколадной конфетой.

– Проще трахнуть дерево, чем перекопать поляну, – просипел разочарованный, красный от жаркого солнца Бальтазар, за что получил смачный подзатыльник от садовника.

– Проще жопой съесть арбуз, – дополнил Габриэль и тоже получил от садовника подзатыльник.

– Справитесь, мальчики, у вас есть неделя, – пожав плечами, ответил Иешуа, показывая жестом дебоширам следовать за ним.

Те оба, прокляв Михаила, высказав мысленно все оскорбления, которые они только знали в сторону архистратига, поплелись за садовником. Бальтазар хотел сбежать и пофиг, что ему будет, но Гейб ему этого сделать не дал, ухватив за серую футболку.

– Потом сбежим, что ты палишься раньше времени? – прошептал на ухо Габриэль другу, которому идея ангела пришлась по душе. – Он свалит, мы сбежим.

Бальтазар согласился и поплелся на поляну.

***

Спустя десять минут два дебошира и садовник дошли до злополучной поляны. Бальтазар её окинул взглядом, поматерил Михаила, в очередной раз, а Габриэль стал продумывать план побега.

– Итак, задачу вы помните, – заговорил Джошуа, указывая на землю. – Вы должны вскопать землю по всему периметру поляны. То есть везде. У вас на это есть целый день. Способности ваши вы не примените, Михаил и об этом позаботился, поэтому будете работать. Я сейчас пойду поливать остальные цветы, а вечером, когда вернусь, я проверю ваше выполненное задание.

– Э, – Бальтазар хотел что-то спросить, но чернокожий Иешуа его перебил.

– Ах-да, Бальти, отдай мне то, что ты припрятал и прячешь сейчас. Я заметил это у тебя ещё раннее, и сейчас пришло время отдать мне это, – садовник бросил взгляд на пиджак, который ангел нес в руках.

Бальтазар хмыкнул и переглянулся с удивленным Габриэлем. Тот уже догадывался, что мог прятать лучший друг. Нехотя, скрепя сердцем и зубами, матеря Михаила, Бальт достал из пиджака бутылку с мутной жидкостью и протянул её садовнику. Габриэль прикрыл рот ладонью, чтобы сейчас не засмеяться.

– И не балуйтесь здесь. Приступайте, мальчики, если что, я неподалеку, – спокойно приказал садовник и, развернувшись, скрылся в кустах жасмина.

Бальтазар захныкал и проговорил:

– Ну, начальник, да чтобы тебя завтра мыши загрызли! Ты садист! Несправедливый тиран! Тиранозавр! За что мы наказаны?! Так не честно. Я не могу копать в такую жару. Сам бы покопал! Ты попробуй покопать по жаре! Да в такую погоду никто не выходит в Сад, а мы работать должны! – восклицал ангел, пытаясь хоть немного вскопать поляну.

Но это было сделать действительно сложно, потому что жара была просто невероятная, и именно она придавала особой усталости дебоширам. В самый солнцепёк было очень тяжело работать и отбывать физическое наказание. Ещё и как назло ветерка даже не предвиделось.

– Лучше бы в темницу посадил! Там хотя бы прохладно! – вопил он.

Такое поведение друга привлекло внимание архангела Габриэля, который до этого тоже выполнял наказание, просто копая поляну. Он неожиданно остановился и воткнул лопату в землю.

– Брось, Бальти, не все так плохо, – успокаивающе заговорил Габриэль, пытаясь поддержать друга. – Да уж, в темнице сейчас прохладно. Но ничего, мы справимся. Во всем можно найти плюсы…

Младший архангел ясно видел насколько сейчас злой и обиженный Бальтазар (Ещё и когда бухло отобрали) и попытался разрядить обстановку. Он коварно сверкнул медовыми глазами, а затем бросил взгляд на друга, который шипел, словно разъяренная кобра, но при этом всё равно копая.

– Полу-у-у-ундр-а-а-а! – закричал сладкоежка, подняв с земли огромный кусок грязи.

Он, без угрызений совести, запустил куском грязи в ничего не подозревающего Бальтазара и попал тому прям по темечку. Ангел вскрикнул, а затем осмотрел себя. Теперь он стоял весь в грязи и пытался сообразить, что сейчас произошло, а сладкоежка залился звонким смехом.

– Охуел?! – ангел удивленно вскинул бровь, а затем убрал кусок земли с волос.

– Это Спарта-а-а-а-а!

Бальтазар нахмурился, а затем тоже воткнул лопату в землю. Он наклонился и поднял с земли ещё больший кусок грязи. Ангел ехидно ухмыльнулся, а затем запустил грязью в друга, параллельно начиная звонко смеяться. Большой кусок земли попал архангелу в лицо, заставив того поморщиться, пошатнуться и накушаться этого. Он выплюнул грязь, а затем в недоумении поинтересовался:

– Что это было?

– А это, моя шоколадная попка, вызов принят! – объяснил Бальти, поднимая с земли снова грязь. Ангел достал бутылку какой-то воды, которая была на поляне (Джошуа все-таки немного пожалел проказников, оставив тем воды) и вылил всю воду в землю. Гейб же внимательно наблюдал за Бальтазаром, параллельно вытирая с лица грязь.

– Ты что сделал, ушлепок? Это была наша вода! – Гейб поморщился, наблюдая, как лучший друг выливает последнюю воду, и ту впитывает уже мокрая земля.

Бальти ничего не ответил. Он наклонился, а затем резко ухватил сладкоежку за ногу. Тот закричал, даже завопил, не удержался и повалился в мокрую грязь, параллельно обрызгивая футболку Бальтазара и самого ангела. А тот только продолжил смеяться, теперь насыпая грязь на волосы друга и засыпая землей. Он даже не обращал внимание, что сам был уже с ног до головы грязным.

– Жри, Габи, жри, – произнес сквозь веселый смех Бальтазар, запихивая в рот архангелу большие куски грязи.

– Не-а, – выплюнул грязь Габриэль и перехватил атаку. Он как-то смог вырваться из цепкой хватки друга, а затем и перейти в контрнаступление, схватив Бальтазара за волосы и окунув лицом в грязь. – Ну как, укусненько тебе? – поинтересовался он с ухмылкой, вытянув голову друга с земли.

Тот протер глаза, чтобы хоть как-то видеть.

– А-а-а-а, – резко завопил Бальтазар, выплёвывая грязь, которой он знатно наелся. Его лицо было в липкой, мокрой слизи, а волосы хоть подстригай. – Хана тебе!

И ангел обоими руками схватил кусок земли и стал ней просто кидаться в архангела. Оба друга весело хохотали, катались по мокрой земле, не забывая кормить друг друга грязью и выкрикивать в сторону друг друга не очень цензурную лексику. Они оба были уже достаточно липкими, черными и теперь походили на пленных немцев времен Второй мировой войны.

– Я тебе шас устрою Освенцим!** – вопил Бальтазар, пытаясь вырваться из хватки лучшего друга и отползти от него. Ангел схватил в охапку землю и снова обсыпал ней сладкоежку.

– М-м-м-м-м, земля такая вкусная, – смеясь, сладко говорил Габриэль, тоже засыпая глаза друга.

– Да чтобы у тебя никогда не встал! – ругался Бальти, пытаясь переходить в контрнаступление. – Чтобы Орабель тебе только по праздникам давала! Чтобы к тебе приехала теща, которая весила бы двести килограмм! Да чтобы у тебя теща была хуже змеи!

– А тебе чтобы век бухла не видать! Да чтобы тебе ангелессы отказывали! – продолжал Габриэль речь друга. – Чтобы тебе проснуться голым посреди Эдема! Да чтобы тебе…

– Вы не исправимы! Вы что здесь устроили? И это вы так отбываете наказание?!

Договорить сладкоежка снова не успел. Неожиданный, но такой знакомый голос за спинами друзей заставил их остановиться и замолчать. Бальтазар поднял голову вверх, в миллионный раз выплюнул землю, которой наелся от пуза, как говорится, и посмотрел сверху-вниз на внезапного гостя. Ним, как все поняли, оказался Михаил, который внимательно смотрел на сидящих в грязи брата и друга.

– Это что за картина Пикассо «Пленные немцы?!» Вы что делаете? Ребята, это же Рай!

Нравоучительно начал Михаил, но сладкоежка его перебил:

– Так это, – он улыбнулся, а затем указал на землю, – наказание отбываем, ага. Вкусно. Хочешь?

– Мы тебе, Михаил, – продолжил Бальтазар, – можем салатик сделать.

Старший из архангелов усмехнулся, а затем понял, что эти двое не исправимы. Они даже в таком сложном физическом наказании нашли свои плюсы и превратили его в забавную игру под названием «Кто больше накушается земли». Он неверяще покачал головой, а затем развернулся и ушел.

– Вы не исправимы. Это уже не лечится, братишка. Лучше перенесусь к Палами в Париж, а вы двое… Детский сад вторая четверть, – последнее, что услышали весельчаки от архистратига.

– Ну что, Бальти, мы с тобой все сделали. Наказание вышло очешуенным! Михаил в офиге!

– Пошли под водопад? Смоем грязь, а заодно и побрызгаемся… Ну или Рай затопим…

– Идея!

И ангел с архангелом, ударив друг друга по ладошке, то бишь дав друг другу по ладошке «Пять» направились в сторону журчащего небольшого водопада, даже не обращая внимание на возгласы садовника Джошуа. Этот жаркий день обещал для них быть ещё веселее, тем более, когда эти двое вместе.

***

– Да это же ходячая головная боль для всех Небес! – восклицал Михаил, расхаживая перед ангелом Анной, которая всего-лишь пришла к нему доложить о выполненном задании своих воинов. – Вчера какое-то странное пойло, позавчера – кусты, прости Отец, конопли, три дня назад разврат на Небесах! Каждая ангелесса воет от него! Я обещаю, что доиграется он! Это невероятно просто. И это я ещё молчу про его карты на раздевание и про то, что я увидел Гавриила голым в Эдеме!

Рыжая внимательно слушала своего командира, еле сдерживая смех. Всегда было забавно наблюдать, когда её главнокомандующий «добрыми» и «ласковыми» словами отзывался о Бальтазаре, капитане его гарнизона и личной головной боли.

– Ну, Бальтазар он такой, – начала Анна, смотря на Михаила.

– Такой, такой. Что мне с ним делать?! Темница для него – радость, физически его наказывать… Так ты видела, что они сегодня утроили? Там им ещё покера не хватало и ангелесс, чтобы были женские бои без правил в земле! Господи, дай мне силы с ним справиться.

Архистратиг постарался перевести дыхание и немного успокоиться. Он глубоко вдохнул, а затем выдохнул и постарался взять себя в руки.

– Ладно, сам разберусь! Что у тебя? Ты же зачем-то зашла? Давай скорее. Я сейчас исчезаю в Париж к Палами и пока меня не будет. А за Бальтазаром приглядывай, Анна, он доиграется.

– Он такой и будет. Но зато он хороший воин, – рыжая улыбнулась, а затем протянула Михаилу какой-то пергамент. – С ним ты не заскучаешь!

Михаил истерически рассмеялся, посмотрев на свою подчиненную.

– Воин хороший, друг хороший, а ветреный. И его не переделаешь…

– Ты сам ответил на вопрос. – Анна сочувственно посмотрела на Михаила, которого ей было даже жалко.

Комментарий к Офигенное наказание

* насяника – начальник

** Освенцим – Концентрационный лагерь и лагерь смерти времен Второй мировой войны.

========== Неожиданные предложения ==========

Окрестности Парижа, Рамбулье.

А на Земле стояла холодная осень. Холодный ветер шумел в окрестностях маленького Рамбулье, шумел в лесах над рекой Сеной, осыпая мертвую листву. Короткие, серые, словно состарившиеся, пролетали осенние дни. Лишь изредка погромыхивал припозднившийся гром, и молнии, извиваясь как змеи, озаряли горизонт фосфорическим светом. А листья беспрестанно сыпались и сыпались с деревьев. Был холодный ноябрь.

***

И месяц, пока Бальтазар и Гавриил находились на Небесах, к Палами приходил Люцифер. Делал он это в ее видениях, и казалось, что девушка все больше сходила с ума – она постоянно говорила как будто сама с собой. Михаил не замечал ещё этого, что явно радовало саму Палами. Если бы он заметил, что она уже и говорит сама с собой, наверняка бы вызвал психиатра. Но не смотря на всю сложность данной ситуации, Люцифер продолжал являться в глюках Палами, и сама она была этому несказанно рада. С каждым холодным осенним днем ждала Палами своего мужа. Пускай он приходил, в галлюцинациях, но он приходил, интересовался её самочувствием и просто был рядом.

Так же было и в этот ноябрьский день.

– Добрый день, Вьетнам! – закричал Люцифер, когда жена лежала в теплой ванной и наслаждалась купанием.

Хоть её сосуд и трещал по швам, изматывался, а на теле были ужасно большие язвы и волдыри, которые периодически кровоточили и лопались, девушка все равно принимала ванную. Да, это было больно, но она же не могла не принимать ванную? Это нужно было делать. Хотя её телу это и не нравилось, а на свой сосуд без слез Палами смотреть не могла. Уже полтора месяца она так страдала, и за это время сосуду легче не стало. Наоборот, положение ещё сильнее усложнилось, и ни Михаил, ни Габриэль, ничего не могли с этим поделать. И она привыкла, смирилась.

– Люцифер! – взволнованно вскричала Палами, быстро открыв глаза. – Ты что здесь делаешь?

Она внимательно посмотрела на архангела, который стоял в дверном проеме ванной комнаты, сложив руки на груди в своей привычной манере, и весело улыбался.

– Как что? – Светоносный ехидно взглянул на жену. Та быстро вылезла из ванной и обмоталась теплым мягким полотенцем. – Пришел проведать любимую супругу. Ты разве не рада меня видеть?

– Я рада, гугусик. Только вот… Ты не туда пришел немного. Точнее, не вовремя. Я же в ванной была, – ответила Пройс и, придерживая махровое полотенце, поцеловала мужа в щеку.

Архангел ответил на поцелуй, и голубые глаза наполнились радостью и весельем.

– Ой, брось, Палами, – отозвался Люцифер, махнув рукой. – Да что я там не видел? Ты моя жена, и мне можно видеть тебя обнаженной! Даже нужно.

– Но не тогда, когда мое тело так изранено, а сосуд на ладан дышит.

Она прошла в спальню, развязала полотенце и быстро укуталась в ещё более толстый, но очень мягкий халат. Сев на кровать, Палами стала расчесывать длинные волосы, а Люцифер просто поглядывал на жену, провожая взглядом каждый ее жест. Он повернулся к ней, и в голубых, как небо, глазах отразилась задумчивость и озадаченность.

– О чем ты думаешь? – поинтересовалась Палами, отложив расческу в сторону.

– Думаю, сколько могут продолжаться твои мучения, – честно признался Люцифер, отвечая на вопрос. – Я не могу тебя видеть такой. Твой сосуд…

– Да, – кивнула она.

– Палами, – Падший сделал глубокий вдох, – а ты бы не хотела просто поменять оболочку?

Видя удивление на лице супруги, он объяснил:

– Я имел ввиду, что измени свой сосуд. Возьми себе новый, целый. Зачем тебе это нужно! Я не могу видеть, как ты умираешь! А новая шкурка тебе пойдет на пользу.

– Ты в своем уме, Люцифер? С чего бы это? Это мой сосуд, и с чего бы мне его менять? О, нет, это исключено. Или ты бы хотел меня увидеть в сосуде Мерилин Монро?

Люцифер невольно засмеялся, а потом спросил:

– А почему именно Мерилин Монро? Она не в моем вкусе. Лучше тогда Анджелина Джоли.

– Идиот!

– А если серьёзно, – продолжил он, перестав смеяться, – зачем тебе страдать? Я бы на твоем месте так и сделал. Я люблю тебя любой: рыжей, белой, брюнеткой, серо-буро-малиновой, но…

– Нет, я сказала, даже ничего не говори! Мы найдем другой способ его излечить!

– Не отрицаю, – Люцифер пожал плечами, примирительно проговорив: – Я просто предложил. Но я не могу видеть, как ты мучаешься.

– Я это знаю, родной, – спокойно ответила Палами. – И твоя забота и переживания мне очень важны. Ты делаешь нечто большее. Но менять сосуд даже не проси. Мне и этот нравится. А я найду способ себе помочь! Кстати, это же было с Ником у тебя…

– С Ником все было по-другому! Не сравнивай себя и меня! – резко вскричал архангел, теперь осмотрев себя и свой сосуд. – Ник не мой истинный сосуд, поэтому ему было тяжело выдерживать мои способности, моё могущество. Он износился, да… Но в Клетке все стало как обычно, и этот сосуд восстановился. Если ты помнишь, на кладбище “Сталл” мой сосуд был на последнем издыхании, но в Клетке все изменилось. У тебя же все совсем по-другому. Понимаешь, как бы тебе это объяснить, – он задумался и попытался собраться с мыслями, а потом пояснил: – твой сосуд напрямую связан с тобой. Он подстраивается под твое состояние. Я не знаю, как объяснить это, но ты связана с сосудом, и если переживаешь ты, переживает и она.

Пройс выслушала мужа, отвечая ему:

– Ты прав, Люц, мой сосуд зависит от тебя. Как только ты будешь рядом со мной, мне станет легче. Только ты мне нужен, а больше никто. Но я не знаю, как тебя спасти. Даже Михаил не знает. Неужели нет никакого шанса, Люцифер? Я не верю в это… Шанс должен быть, понимаешь? Из всех ситуаций есть выход. Его нет только из гроба!

Светоносный отрицательно покачал головой.

– Красивый мишка Тедди, – Он изменил тему разговора, внезапно, но предсказуемо. – Михаил знает толк в игрушках, ведь это он тебе его подарил.

– Люцифер! – прикрикнула она, убрав с кровати огромного медведя. – Не говори мне сейчас об игрушках и не переводи тему. Это не уместно! Говори по-существу!

– А что? – Он развел руками, бросив взгляд на свою мягкую “жертву”. – Мой брат сделал тебе приятное, и почему бы нам не поговорить на эту тему?

Палами понимала, что сейчас будет срываться на крик. Взяв себя в руки, она попыталась выдохнуть и взять ситуацию под контроль, стараясь успокоиться и не закричать.

– Люцифер, прекрати! Говори уже! – рявкнула Пройс.

Видя такую её реакцию, архангел ничего не ответил. Он понял, что не стоит переводить тему разговора на другие вещи – Палами все равно не даст ему этого сделать. Она все равно упорно будет говорить о том, что важно для нее.

– Выход есть, – пробормотал Люцифер, посмотрев куда-то вдаль. – Это единственный выход. Но я не уверен, что нам он поможет. Михаил ни за что на такое не пойдет, а тебя я сам не пущу на такой важный шаг. Я лучше буду сидеть вечность в Клетке, но тебе я это сделать не позволю. Я не хочу потерять тебя, любимая. Я знаю тебя лучше, чем самого себя. Если я тебе сейчас расскажу, то ты обязательно сделаешь это… А я не могу рисковать твоей жизнью. Поэтому, даже не думай!

Экс-демон промолчала. Палами подошла к окну и стала смотреть на осенний сад большого дома Михаила, а потом она резко развернулась. Карие глаза наполнились горечью и обидой. Она посмотрела на своего мужа, который стал ещё озадаченнее чем был, и сердце наполнилось болью. Волнение, переживание и боль заполнили всю ее душу, и она уже не могла – да и не хотела ничего с этим поделать. Тем более сейчас, когда она узнала, что шанс на спасение есть.

– Ты сейчас все равно знаешь, что я буду тебя расспрашивать. К чему всё это, Люцифер? Я понимаю, что ты переживаешь обо мне, но это дела не меняет. Ты же для чего-то начал говорить? Сказал ведь, что есть выход. Так почему ты сказал “А”, а “Б” не договариваешь? Ты лучше всех меня знаешь и понимаешь, что я все равно все узнаю. Я знаю, что наша связь сильнее, чем мы думали. Я знаю, что я у тебя самое дорогое в твоей жизни, а ты самое дорогое в моей. Но, Люцифер, пойми, что без тебя мне хуже во сто крат, чем с тобой! К чему мне такая жизнь, вот объясни мне? Ты думаешь от неизвестности мне легче? Черта-с два! – Она даже не заметила, как голос стал срываться на крик. – Так вот, ты ошибаешься! Кстати, я и так взаперти, что ещё со мной может случиться?! Из дома меня почти не выпускают, способностей моих уже нет. Нет, они немного есть, но применить я их не могу, потому что Клетка меня ослабила, и я стала словно кукла. Так что о безопасности Михаил позаботился, поверь мне. И ещё, я тебе обещала бороться? Борюсь! Я уже не та истеричка, которой была! Я давно перешла на второй уровень – борьбы! И я сделаю все, чтобы тебя спасти. Давай, сделай это, расскажи мне. Что ты мнешься, как девственница перед первым сексом?!

На слове “девственность” Дьявол вяло улыбнулся. Он опустил голову, признавая, что жена права, но он слишком любил её и боялся за неё, переживал за её жизнь и не мог допустить, чтобы с его любимой женой, самой дорогой Палами что-то случилось. Нет, лучше взаперти сидеть, но знать, что возлюбленная, его любовь, его лучик света в безопасности. Но с другой стороны, Падший прекрасно знал свою жену и понимал, что Палами все равно узнает правду, и скрывать что-либо от неё нет смысла. Она ведь настырная, и все равно заставит его рассказать всё, от своего не отступится…

– Ладно, – наконец согласился он. – Все равно ты заставишь меня говорить. Есть один выход. Палами, только пообещай мне, что ты не сделаешь этого! Я должен был предупредить Михаила, чтобы он не позволил тебе, но я не его глюк, и он меня не видит. Поэтому связаться с ним я не могу. Пообещай мне, что не будешь делать то, что я тебе скажу.

И она снова промолчала, присаживаясь около него и кладя голову ему на колени. Ответа как такового она не дала, а Люцифер, погладив жену по волосам, продолжил:

– Врата клетки может открыть Смерть. Он сильный, мудрый и он такой же, как и мой Отец. Никто не знает, кто раньше появился: он или Отец. Поэтому великий всадник Смерть может спуститься в Ад и помочь мне. Для вызова Всадника нужен ритуал, который знают архангелы и серафимы. С ним можно сделку заключить. Но я не знаю о цене, Палами… Вряд ли Смерть просто так согласится такое провернуть. Я не думаю, что он будет милосерден и проявит сострадание к Дьяволу. Но это единственный выход.

– То есть, – заговорила Палами, поудобнее умастившись на коленях мужа, – Смерть может выпустить тебя и без Колец?

– Да, но это дела не меняет, Палами. Ты не знаешь этого ритуала и не вздумай об этом спрашивать Михаила или Габриэля. Забудь то, что я тебе сказал, слышишь меня?! Пообещай мне, Палами. Хотя кому я это говорю… Я же знаю тебя. Только я исчезну, мы призовем Смерть. Жалко, что ты так и не хочешь понять, насколько я за тебя переживаю и насколько я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось!

Она внезапно поднялась с колен мужа.

– Обещаю… Я пообещаю тебе, Люцифер. Но выход ведь есть, и это уже что-то, верно?

– Вернее не бывает! Прости, Палами, мне пора. Не спрашивай, но я ещё появлюсь. Я люблю тебя. Береги себя, родная. Жди меня, и я вернусь. – И Люцифер, встав с кровати, исчез.

Палами даже ответить ничего не успела… Девушка посмотрела туда, где только что стоял муж, а затем задумалась. Она знала, что все равно сделает по-своему, невзирая на данное обещание любимому. Она наконец-то узнала правду – и теперь перейдет к действиям.

***

Пролетело ещё две недели с того момента, когда Люцифер пришел в глюках к Палами. Была где-то середина ноября, и над всем маленьким Рамбулье выпал первый снег. Земля покрылась неровным снежным покрывалом. В первые дни снег был небольшим, с дождем. Он колюче сыпался из низких темных туч, и часто даже не успевал долететь до земли. Но, чем ближе была зима, тем сильнее менялась погода. Дожди окончательно отступили, уступая место морозам и снегу.

Температура ещё сильнее упала, и теперь было просто невероятно холодно. Такая холодная ноябрьская погода заставляла всех жителей пригорода Парижа сидеть в теплых домах и не выходить на улицу. Да и кто бы вышел на улицу, когда за окном было так неуютно? Намного лучше сидеть в теплом доме перед камином и просто попивать горячий чай.

Так думала и Палами, которая уже давно забыла, когда вообще выходила из “любимого” Рамбулье.

А Люцифер тем временем пропал. Две недели томительного ожидания – Палами даже начала отмечать дни в календаре… Безрезультатно.

Но ведь она все верила. Надеялась на какое-то чудо и постоянно задавала себе вопрос: “А, может, он все-таки придет? Завтра. Нет, он точно завтра придет. Просто вот дела пока у него важные! Тем более он сидит в Клетке”.

Но все было по-прежнему. Люцифер не появлялся

И, чем дольше не было мужа, тем чаще задумывалась Палами о ритуале, о котором узнала от любимого. Она не хотела уже медлить и хотела поскорее спасти мужа. Но была проблема – она не знала принципа ритуала и не понимала того, что ей нужно было сделать. У Михаила она спросить не решалась, потому что знала, что в этом деле он не помощник, у Габриэля тоже, а у других ангелов…

Но она должна придумать способ, чтобы спасти его, и она сделает это любой ценой!

***

Пройс проснулась рано и выглянула в окно. Снова снег, холод, ноябрь. Потеплее укутавшись в теплое вязаное платье и накинув толстую накидку, девушка глубоко вздохнула и присела за письменный стол, доставая белые листы и ручку и начиная писать.

«Дорогой Люцифер.

Ты не представляешь, как мне сейчас тяжело. Ты снова пропал. Пропал на две недели, и я понятия не имею, где ты сейчас. То ты хоть в галлюцинациях ко мне приходил, и я знала, что с тобой все хорошо. Сейчас всё по-другому. Как ты переносишь заточение, как ты там, в той клетке?

Ты знаешь, как мне плохо? Я сейчас пишу тебе письмо в надежде, что ты все-таки услышишь меня и появишься, пускай даже в галлюцинациях.

Я очень люблю тебя и скучаю по тебе… Я верю, что у нас все получится, и мы снова будем счастливы. Если нужно будет, я пойду на сделку со Смертью. Я знаю, ты меня осудишь и будешь ругаться. Ты будешь иметь право злиться, но я буду знать, что ты на свободе. И только тогда я вздохну с облегчением. Меня никто не поймет, ни ты, ни Михаил… Но я готова это сделать и даже пожертвовать собственной жизнью.

Я уже не страдалец, а борец. И я полна решимости, чтобы помочь тебе!

Ведь есть на свете особое слово – любовь, и держится мир на нем… Не говори “Прощай!” Мы должны верить, что будем вместе ты и я.

С любовью, твоя “Я”. Твоя любящая жена».

Закончив писать любовное письмо, Палами отложила ручку и листы в сторону и прикрыла глаза. Она открыла письменный ящик и достала оттуда пепельницу. Вытащив из сумочки пачку женских сигарет, она закурила.

Так пролетело минут двадцать. За это время Пройс выкурила две сигареты. Комната наполнилась табачным дымом, и это заставило её открыть окно. Как только она встала, чтобы его уже закрыть, в комнату постучали. Стучали сильно, настырно и явно с энтузиазмом. Девушка только вздрогнула и быстро запрыгнула на кровать, подогнув под себя ноги. Но закрыть окно она все-таки успела.

– Войдите! – воскликнула она, бросив взгляд на дверь.

Как только Палами дала разрешение, в спальню девушки вошли два архангела. В руках Габриэля была довольно большая упаковка дорогих французских конфет, а в руках Михаила плюшевый белый заяц. При виде деверей, Палами закатила глаза, а сами архангелы просто улыбались. Но запах курева ещё не совсем выветрился, и от этого запаха даже Палами стало немного тяжело дышать. Михаил первым учуял табачный дым в комнате невестки. Он сердито нахмурился, а затем посмотрел на Палами.

– Мы ещё и курим? – вскинув бровь, поинтересовался архистратиг, а затем повысил голос: – Совсем уже последние мозги скурила? Если ты думаешь, что сигареты не влияют на сосуд – ошибаешься. Ещё как влияют. Посильнее даже, чем текила и виски. Не жалеешь ты себя, Палами. Тем более, когда девушка курит…

– Хватит, Михаил. Папочка, спасибо, я больше так не буду. На этом все? – съязвила Палами и поудобнее уселась на кровати. Последней фразой экс-демоница заставила Габриэля засмеяться. – Папуль, ты сюда пришел поругать доченьку? Дядя Люцифер об этом знает…

– Не всегда же ему меня ругать! – вставил свои “пять копеек” веселый Трикстер и начал по-тихому открывать конфеты. – Вот, мы тебе тут конфеты принесли. Только давайте их откроем. Ну, пожалуйста. Не тяните! – захныкал он, и по-детски надул губки.

Михаил взглянул на младшего брата и покачал головой. Сладкоежка с энтузиазмом потрошил коробку и доставал оттуда шоколад.

– На самом деле… – начал говорить старший архангел, шлепая Габриэля по пальцам. Тот сразу же оторвался от поедания сладкого и показал старшему брату язык, – мы пришли сюда порадовать тебя. Последнее время ты как в воду опущенная, и Гавриил принес конфеты, чтобы тебя поддержать. Кстати, если ты у него их не отберешь, он их съест!

– Я оставлю ей! – ответил довольный Гейб, уплетая шоколадные конфеты за обе щеки. – Немного…

– Так вот. Мы хотели тебе настроение вот поднять, и кое-что придумали. А ещё… Ещё я решил, что мы с тобой завтра пойдем на экскурсию в Париж! Я тебе покажу центр города и все достопримечательности этого большого и очень красивого города.

– Михаил, – Палами перебила архангела, – какой Париж? Во-первых, там ледник, снег и ноябрь, а во вторых… Мой сосуд. Посмотри на меня! Я не могу пойти с тобой!

Архистратиг вздохнул и, прикатив фитбол, присел на мяч. Он не успел ничего ответить невестке, как Габриэль резко отложил коробку с шоколадными конфетами, и его лицо стало непривычно серьёзным. Он сделал шаг к невестке.

– Я могу тебе с сосудом помочь! – заверил он.

Услышав это странное и внезапное заявление, Михаил и Палами синхронно уставились на младшего архангела, который подошел к кровати Пройс и склонился над ней, прижав ладонь ко лбу. Поняв, что собрался делать Фокусник, Палами дернулась и попыталась вскочить с кровати, но Гейб не дал ей этого сделать. Он уложил экс-демоницу обратно на кровать и взял за руку, не давая невестке подняться.

– Лежи смирно, а то свяжу. Это не больно, обещаю тебе! – заверил сладкоежка и посмотрел на старшего брата.

– Нет! – вскричал архистратиг. – Нельзя! Ты сделаешь ей ещё хуже. Отойди от неё, Габриэль. Даже не думай. Я запретил применять способности на нашей невестке. Она не перенесет нашу магию – магию архангелов. Ты только усложнишь положение! Отпусти Палами.

– Не могу. Я хочу ей помочь! Михаил, я не сделаю ей хуже…

Габриэль посмотрел на девушку, которая в страхе обхватила подушку и сжалась, словно маленький, загнанный зверек.

– Не бойся. Ты ничего не почувствуешь… – успокаивающе произнес Габриэль, видя, как Палами покраснела. – Если тебе прям так страшно – а тебе страшно – ведь я чувствую все твои эмоции сейчас, просто закрой глаза и досчитай до десяти. Ну, типо, там барашков посчитай, или овечек.

Архангел закрыл глаза и стал что-то шептать. Его ладонь засветилась резким белым светом, а во всем доме замерцало, а затем и потухло электричество. Михаил нахмурился, бросив взгляд на люстру в комнате, а Палами в панике сильнее сжала подушку. Когда ритуал закончился, Габриэль открыл глаза.

– Готово, – прошептал Гейб, у которого из-за сильной магии потемнело в глазах. Он убрал ладонь со лба девушки. – А ты боялась. Я же говорил, что ты ничего не почувствуешь…

– Что ты сделал? – спросила Палами. – Ты выключил свет в доме?

– И не только в доме… Во всем Париже, – ответил Габриэль, встав с колен. – Верну обратно попозже. Я не смог излечить весь твой сосуд, ибо такое не под силу мне, но сделал я кое-что иное. Точнее, все-таки что-то сделал. Думал, будет ещё хуже. Михаил, подай нашей царевне-Несмеяне зеркало. Теперь ты спокойно можешь идти с Михаилом и мной в Париж, я пока излечил твои раны.

Михаил кивнул и протянул девушке небольшое зеркало. Дрожащими руками она взяла зеркало и посмотрела на свое отражение, замечая, что раны на лице пропали, а кожа снова стала белоснежной, как снег за окном.