Текст книги "Пока цветет жасмин (СИ)"

Автор книги: Апполинария Меренкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 40 страниц)

Он встал с фитбола и тихонько направился к двери, выходя из комнаты.

Even though I’m the sacrifice,

You won’t try for me, not now.

Though I’d die to know you love me,

I’m all alone.

Isn’t someone missing me?

And if I bleed, I’ll bleed,

Knowing you don’t care.

And if I sleep just to dream of you

And wake without you there,

Isn’t something missing?

Isn’t something?

Комментарий к Прости, прощай, Париж

Внимание: Чтобы не было вопросов относительно попыток суицида демоны, сейчас объясню. По задумке авторш (которая всю жизнь усложняет себе что-то) сосуд Ожп портится. Это все произошло из-за того, что Палами не выдержала всё могущество и всю силу клетки, и что она была в ней заперта полгода. Клетка оказалась сильнее простого демона, и это привело к последствиям в виде еле дышащего сосуда. Палами почти потеряла все способности. Демон (или как будет дальше указано) уже экс-демон, становится уязвима и склонна к ранам, порезам и даже попыткам суицида. По задумке автора Ожп настолько ослабела, что ей нужна еда, вода и сон, а попытки суицида могут приносить ей вред, боль и т.д. Я предупредила сразу, чтобы не было претензий.

* – фитбол – это оригинальный цветной гимнастический мяч, с помощью которого можно значительно улучшить свое самочувствие, фигуру и осанку.

========== Не все ещё потеряно ==========

– Люцифер, я ничего не понимаю. Как ты? Что вообще происходит? Да, наверное, у меня галлюцинации из-за того, что Михаил заставил меня заснуть? Родной, скажи мне правду, я окончательно съехала с катушек, да? Хотя, можешь не отвечать. Я же знаю ответ на этот вопрос. Михаил возится со мной как с маленьким ребёнком, хотя я прекрасно знаю, что он считает меня немного неадекватной и правильно делает. Я такая и есть. Давно пора уже меня оставить в покое, тем более у нас есть свой дом в Дэлавере и забыть обо мне. Но он не оставляет меня. Либо это просто милосердие или сострадание, либо он стал гуманистом. Бред какой-то я несу. Ну, чего ты молчишь?! Раз уж пришел ко мне, то давай говорить!

Палами стояла посреди все той же спальни, в которую перенес её Михаил, внимательно смотря вперед и фокусируя взгляд на Люцифере, стоящим перед ней. Она мимолетом посмотрела на свои руки и заметила, что все окровавленные, гниющие волдыри и лопающиеся пузыри пропали, а Люцифер внимательно наблюдал за женой, сложив руки на груди, в такой привычной для него позе. Когда же Палами закончила задавать вопросы, он нежно приложил палец к её губам и прошептал:

– Тише, Палами. Михаил не считает тебя психом, я в этом уверен, потому что знаю его как никто другой. Братишка носится с тобой не из жалости, милосердия или гуманности, а из-за ответственности, которую несет передо мной, и которая ему свойственна.

– Ты выбрался из Клетки?! Люц, ответь мне. Ты же сам видишь, что со мной происходит, и до чего всё дошло. Или ты просто пришел в виде глюка, чтобы архистратиг окончательно убедился, что по мне дурка плачет?

Сын Зари промолчал и пристально посмотрел на жену, не желая давать ответа на такой волнующий её вопрос: выбрался он или нет? Люцифер не хотел её ещё больше волновать и делать больно. Он ближе подошел к жене и убрал прядь непослушных, почему-то пышных волос, а затем нежно обхватил её лицо, покрывая его жаркими поцелуями. Палами растворилась в объятьях мужа и полностью доверилась ему. Люцифер стал ещё сильнее целовать жену, а затем в комнате послышался шорох перьев. Парочка исчезла.

Появились они посреди неизвестного переулка. Архангел, ещё раз поцеловав Пройс, отпустил её от себя, и его лицо озарила заговорщическая улыбка. Палами, явно многого не понимая, стала осматривать местность, замечая перед собой огромную, толстую стену, которой нет ни конца, ни края, и растягивающуюся на тысячи километров.

– Что за? – поинтересовалась она, указывая на стену. – Где мы, Люцифер?

– Мы в Берлине, – ответил он, сохраняя спокойствие. – Да, я нас перенес из Парижа, который так полюбился моему старшему брату, в Берлин. А эта стена… Это, скажем так стена, которая нам с тобой принесет хоть немного радости и веселья и заставит тебя отвлечься от постоянных истерик, попыток суицида и тому подобного. Знаешь, ты вполне нормальная и адекватная. Наоборот, я ещё удивляюсь, что ты выдерживаешь то, что происходит. Ты у меня очень сильная характером, просто сейчас такой период… Я не знаю, как тебе это объяснить. Я понимаю, в Клетке ты полгода видела стену, которая была между нами, и ты знала, что это такое. И как хотелось её разрушить к чертям и просто обняться нам и увидеться, но теперь это другое. Чёрт, я не мастер объяснять. Сейчас все сама увидишь!

Палами слушала мужа, пытаясь предугадать, что же он такого придумал, а Люцифер посоветовал:

– Улыбнись, любовь моя, и не грусти. Мы здесь не для этого.

– Я не понимаю, – продолжила она, склонив голову вбок. – Но для чего тогда мы здесь?..

Архангел задумался, а затем спросил, не давая ответа на вопрос жены. Он отвечал вопросом на вопрос:

– А ты знаешь, что такое граффити?

– Граффити? – переспросила, слегка нахмурив брови. – Догадываюсь. А что?

Люцифер хитро посмотрел на жену, сверкнув голубыми глазами. Он щелкнул пальцами и перед ним возникла большая коробка, доверху чем-то наполненная. Заметив это, удивленная Палами подошла и заглянула внутрь коробки, замечая разноцветные баллончики с красками: синей, голубой, желтой, зеленой и красной.

– Мы будем разрисовывать стену? – спросила она.

– Да, именно стену. Неожиданно? Но я хотел сделать тебе приятное. Палами, родная моя. С тобой все хорошо, будь уверена. Просто сейчас тебе тяжело, и я не могу ничем помочь, но с тобой Михаил, и он тебя не бросит. – Архангел замолчал, и нотки веселости в голосе пропали, и на смену им пришла строгость. – Кстати, пока не забыл, – дополнил он. – Палами, я хотел тебе сказать ещё, что пришло время возвращать всё на круги своя. Ты понимаешь, о чем я говорю и для чего все это делаю?

Экс-демоница молчала, но уже мысленно задавала ему вопросы. Видя недоумение на лице жены, Светоносный объяснил:

– Я сейчас делаю это только для того, чтобы тебе стало легче. Заканчивай свои истерики и всякий бред. Мы сейчас разрисуем стену, повеселимся, и после этого ты забудешь, что такое страдания и мучения. Я не хочу и не буду видеть твое безумие!

– Я… – Шатенка открыла рот, чтобы заговорить, но Люцифер её перебил:

– И я не потерплю страдающую жену рядом с собой, запомни это! Тебе, как моей избраннице, не позволено раскисать, словно лимон, осознай это, наконец-то. Ты должна быть сильной, держаться и бороться! Наконец-то я решился с тобой поговорить и остановить такое твоё поведение!..

Сын Зари взял из коробки баллончик с серой краской и улыбнулся. Он сказал Палами стать напротив него и не шевелиться. Пройс немного не поняла, что делает сейчас архангел, но затем до неё дошло. Она подчинилась и застыла, словно каменное изваяние, а Люцифер подошел к стене и стал на ней рисовать.

– Закрой глазки! – приказал он и сменил строгость на мягкость.

Она кивнула и закрыла глаза, а он все продолжал рисовать. Поставив баллончик с серой краской на землю, он взял коричневую краску и продолжил занятие. Далее последовала синяя, красная и желтая. Около двадцати минут архангел старательно рисовал, а Палами всё стояла с закрытыми глазами и улыбкой на устах, и наслаждалась присутствием мужа. Только рядом с Люцифером она поняла, что опять ожила. Сейчас она была как цветок, нуждающийся в воде. Если его поливают – он распускается, а если забывают полить – вянет. Так было и с Палами. Падший был для неё не просто водой, которая была необходима как источник жизненных сил и энергии, он был для неё смыслом жизни. И когда его не было рядом, нежный цветок превращался в засохший, колючий бурьян. Палами знала, насколько ей нужен был Люцифер. Она дышит ради него, живет ради него… И только он один целитель её души и тела. И только он может залечивать её раны одним присутствием или прикосновением. И никакие обезболивающие, успокоительные и даже способности Михаила здесь не помогут.

– Готово! Открывай глазки! – радостно воскликнул Падший, отложив баллончик с зеленой краской.

Палами быстро открыла глаза и обомлела. Прямо напротив неё виднелся её же портрет. Она восхищённо всплеснула руками и посмотрела на довольного мужа, не ожидая, что он её нарисует, и что он вообще умеет это делать. Последнее, что видела Палами, это как Светоносный рисовал на окне… Вилы. А тут такой портрет. Позитивные эмоции, счастье и радость за одну минуту наполнили её сердце, и она даже сама себе удивилась, насколько ей сразу стало легче, и источником радости, которую сейчас она испытывала был Люцифер. Не контролируя себя, она бросилась к Люциферу и повисла у него на шее.

– Нравится? – спросил он, обняв жену и поцеловав в ответ. – Я старался. Прости, я немного не Пикассо, но всё же.

– Очень… Красиво, – восхитилась она и сильнее прижалась к любимому. – Но, я тебе тоже тогда сделаю сюрприз. Отойди на то место, где стояла я! Давай быстрее. Делай то, что я тебе говорю!

Она легонько улыбнулась и взяла баллончик с серой краской. Он, сделав что-то наподобие поклона в знак подчинения молодой жене, отошел туда, где стояла Палами, и стал наблюдать за ней. Он прекрасно знал, что собралась делать его Палами, и радовался этому. А она тем временем взяла баллончик с серой краской и стала на стене что-то рисовать. Она периодически меняла краски, смешивала серые и болотные цвета и с энтузиазмом рисовала. Последним штрихом была голубая краска. И вот, дорисовав и подправив рисунок, довольная, она отошла от стены, огласив:

– А это мой подарок тебе!

Светоносный сделал шаг и подошел к стене, смотря на свой портрет и смеясь. Он сладко поцеловал Палами и, подняв её, закружил над землей. Теперь Палами наслаждалась объятьями мужа и не хотела, чтобы этот счастливый момент заканчивался. Когда у девушки закружилась голова, Люцифер поставил её на землю и, не переставая смеяться, снова взял баллончик с красной краской. Он подошел к стене и между портретами нарисовал большое, красное сердце.

– Последний штрих! Теперь картина готова. И она навсегда останется на этой берлинской стене. Вот теперь мы никогда не расстанемся, и эта картина будет нас хранить! Я не знал, что ты такой художник у меня!

– Я и не такое могу, – констатировала Палами и взяла баллончик с желтой краской.

Она нарисовала большое, желтое солнце, а Люцифер, обняв её за талию, заметил:

– Ты не так солнце нарисовала. Это нужно делать вот так…

Архангел взял остатки желтой краски и увеличил рисунок, подрисовав солнцу рот и улыбку. Он откинул баллончик в сторону, довольно потер руки и счастливо сказал:

– Люблю тебя.

– И я тебя, Люцифер, но…

Светоносный приложил палец к губам девушки.

– Ничего не говори… Береги себя, Палами. Мы скоро увидимся, обещаю тебе. Скоро все закончится, и мы будем вместе.

– Но… Я не понимаю, – шептала она.

– Береги нашу любовь.

И даже ответить ничего не успела Пройс, как Люцифер неожиданно исчез.

И тогда Палами открыла глаза и вскочила с кровати, тяжело дыша. Она посмотрела на свой сосуд, который снова стал слабеть, а раны и рубцы никуда не исчезли и заболели с новой силой. Поняв, что это был только сон или же странное видение, девушка бросилась к окну, разшторивая занавески и замечая такой “любимый” Париж. Только яркие огни ночного города над набережной Сены и огромной Эйфелевой башни блестели в чарах осенней и холодной ночи. Поняв, что то был только сон, шатенка нервно сглотнула, но постаралась взять себя в руки. Она хотела заплакать, но что-то ей сдержало, и Пройс подавила слезы.

“Я не потерплю рядом с собой страдающую жену”. – Вертелись в голове последние слова архангела Люцифера.

– Я не буду, хватит уже, – дала себе обещание Палами, встряхнув каштановыми волосами. – Пора заканчивать весь этот бред… Но… Короче, мне нужно всё спросить.

Она отбежала от окна и бросилась к двери, а затем, открыв её, выбежала в коридор, несясь по ступеням дома архистратига, на первый этаж. Она уже не плакала, не истерила и не кричала. Теперь она поняла, что страданиями горю не поможешь, нужно перебороть себя, а слезы лить пора перестать. Тем более так приказал Люцифер.

И вот, запыхавшаяся Палами влетела в гостиную, напугав Михаила, который сидел на диване и просматривал отчеты капитанов многочисленных гарнизонов. После того, как невестка затопила дом и чуть не сотворила самоубийство, он решил её точно не оставлять одну, а быть с ней все время. И из-за такого решения ему пришлось взять всю работу домой.

– Что случилось? – спросил Михаил, подняв глаза на запыхавшуюся невестку.

Она слегка перевела дух, отдышалась, а затем ответила:

– Он был там! В моем видении!

– В каком видении? – Архистратиг вопросительно вскинул бровь и отложил отчеты в сторону. – Палами, успокойся! Выдохни и расскажи мне всё нормально. И вообще, перестань переживать. Не забывай о сосуде, который и так не последнем издыхании у тебя! Или тебе нравится ходить гниющей?!

Невестка последовала совету деверя и выдохнула, потупляя взгляд. Палами почувствовала, что слезы опять появились, но она опустила голову, поджала губу, а затем взяла себя в руки… И поборола их.

– В видении, – начала Палами. – После того, как ты меня спать заставил. У меня было то ли видение или что-то такое, и там пришел Люцифер. Михаил, я видела его! Видела его так, как вижу сейчас тебя…

Старший архангел внимательно посмотрел на невестку, заметив, как она все-таки не сдержалась, и слезы покатились из глаз. Но она долго терпела, не сдавалась и сегодня был успех, и нужно было отдать ей должное. Семейство обошлось без истерик и криков.

Михаил ободряюще улыбнулся, а затем подошел к невестке и приобнял её.

– Я тебе верю, – проговорил он. – Это можно объяснить. А что он говорил? Или что вы делали?

Девица подняла заплаканные глаза, вспоминая, что было в странном видении. Она вспомнила Берлин, граффити, но решила об этом почему-то промолчать и сказала только вот что:

– Он сказал, что не потерпит страдающей жены… Странные слова…

– Они не странные. – Михаил отстранил от себя Палами, а затем усадил её на диван, присаживаясь рядом. – Обещай мне и ему, что ты перестанешь страдать, вытворять всякие суициды, прыгать с окон, резать вены, топить мне дом и так далее. Обещай мне, Палами, что ты будешь держаться. Хотя бы ради своего мужа держаться. Люцифер не умер, он рядом с тобой, пускай и в Клетке. Бери себя в руки, вытирай слезы и начинай жить!.. Мы вместе найдем выход из положения, ведь я тоже не буду сидеть в стороне. Люцифер для меня родной и любимый младший брат, дорогое для меня существо. Мы найдем способ ему помочь, обещаю. Ты главное пойми… Ты – Палами, ты – экс-демон, вдумайся в эти слова. С тобой рядом два архангела и муж, и что ещё нужно? Чтобы я больше такого не видел, ты меня поняла?

От такого монолога невестка шире распахнула глаза, не зная, что и говорить.

– Так что ты скажешь, Палами? – настаивал он на своём.

– А если не пообещаю? – Экс-демоница ухмыльнулась, забыв, что на глазах были слезы.

– Эм, ну, – Михаил развел руками, отвечая: – Тогда не мне обещай, а своему мужу. Или ты и ему перечишь и плюешь на его советы?

И снова он подобрал такие слова, на которые Пройс не смогла найти достойный аргумент. И ей ничего не оставалось, как просто покориться и согласиться с Михаилом.

– Да.

– Умница, – прошептал архангел, довольный собой. – А теперь мы покушаем, ведь после того, что случилось, тебе нужно восстанавливать силы. Ты уже почти не демон, и еда для тебя это важно.

– Прости, Михаил, но нет. Есть это для меня перебор. Я и так сегодня тебе многое пообещала.

– Давай ты поешь?

– Нет!

– Ну вот! Он же сказал, что тебе нужно поесть, и Михаил в этом прав, – прошептал… Люцифер, стоящий в дверном проёме и видящий всё, что происходило в гостиной дома Рамбулье.

Он видел, как Палами согласилась начать бороться, а не лить литрами слезы, и из-за этого радость наполнила его сердце.

Люцифер, сложив руки на груди, всё время наблюдал за своей женой и старшим братом, и когда Палами отказалась есть, он медленно подошел к ней и приложил два пальца на лоб, заставив вздрогнуть. Палами почувствовала, как легкий холодок пробежался по телу, а потом она вскочила и взяла из вазы, стоящей на столе, спелый банан.

Михаил удивился, наблюдая за невесткой и не понимая, что же послужило причиной того, что она стала уплетать фрукт за обе щеки. Пускай это был всего-лишь банан, но это был уже колоссальный успех и большая победа.

– Эм… Ты чего? – спросил архистратиг. – Ты сама стала есть банан?

– Да, а что здесь такого? – Как ни в чем не бывало переспросила Палами.

Лицо архангела засияло от радости.

– Идешь на поправку, Палами. Молодец, вот уж не ожидал! – Резкие перемены в поведении мадам Пройс ему явно понравились.

– Ну, хоть этому научился. Теперь всё будет по-другому. Хоть заставил Палами покушать, – прошептал Светоносный и исчез.

Комментарий к Не все ещё потеряно

Поскольку в фанфике много героев, автор физически не может всех вписать в главах. Я не забываю о Мэг и Аластаре. Они будут в следующих главах. Также в следующих главах будет довольно много ангелов. Причем как сериальных, так и выдуманных.

========== Актеры погорелого театра ==========

Небеса. Эдем.

– Асуф, юноша, ну выпусти нас отсюда… Вот надоело тут сидеть. Мы долго отбываем наказание в темнице, и многое осознали, честно. Кстати, ты уверен, что с Орабель всё нормально? Как она чувствует себя после драки?

Габриэль в стомиллионный раз стоял у решетки и вымаливал ангела Асуфа выпустить их из тюрьмы. А ещё он третий день доставал молодого ангела вопросом, все ли в порядке с его невестой. Мало того он даже просил проводить его к ней, чтобы хотя бы одним глазком взглянуть на возлюбленную. Но, сей юноша, который ещё не был очень опытным в ангельских делах и который явно побаивался Михаила, не шел на уступки сладкоежке ни под каким предлогом. Хотя он и был славным малым и всегда мог прикрыть спину Габриэлю. Кстати, этот ещё молодой юноша уважал Гавриила и всегда поддерживал, даже не смотря на то, что он часто был объектом насмешек и подколов со стороны Проказника и его лучшего друга.

– С ней все хорошо, – заверил собеседника юнец. – Гейб, но тебе не надоело? Ты три дня, сегодня четвертый пошел, доканываешь всех охранников Небесной тюрьмы. Все ангелы воют от тебя. Габриэль, при всем моем к тебе уважении, я говорил сотни раз, что не выпущу вас, пока не пройдет пять дней. Осталось сегодня и завтра. Неужели нельзя потерпеть? И если честно, ты достал нас. Доиграешься, что я разлучу тебя и твоего друга…

– А ты сейчас договоришься у меня, что побежишь мне долг карточный отдавать, мелочь пузатая. – Габриэль ухмыльнулся и достал шоколадную конфету. – Кстати, о долге… Давай так. Ты нас с Бальтазаром выпускаешь из темницы, а я тебе прощаю карточный долг. Половину. Мелочь, сделка века. Только сегодня и только сейчас я такой добрый. Когда бы тебе ещё такое выпало, м? Я никогда своих должников не прощаю, но ты будешь исключением. Ты мне возвращаешь всего половину, а сам открываешь камеру, и мы тихо уходим. Сваливаем на эти два дня на Землю, переконтуемся там где-нибудь в стриптиз-баре и вернемся через два дня.

– Мой маленький девственник, соглашайся. Ни я, ни ты, не выплатим долги медовому. Он такой вариант предлагает, – подключился к диалогу Бальтазар, который до этого просто сидел и наблюдал за диалогом ангела и архангела. – Кстати, Габриэль, а, может, ты и мне долг простишь?

– Не дождешься, – фыркнул архангел, переведя взгляд на Бальтазара.

Ангелок внимательно выслушал предложение Габриэля и задумался. Предложение было слишком заманчивым, а его карточный долг большим. И тем более его Гейб ещё до гражданской войны на счетчик поставил, и с каждым днем его долг рос. А сейчас архангел говорил о хорошем предложении, которое могло бы сыграть на руку ангелу. Но, если стоит выбор вернуть половину или ослушаться приказа Михаила… Все-таки юноша ещё боялся идти против старшего архангела и решил отклонить предложение Гавриила, хотя оно и было очень соблазнительным.

– Нет я сказал! Я отдам тебе долг. Но вы будете сидеть. Я не хочу чтобы мне потом влетело от Михаила и чтобы он карал меня. Если выбирать между карточным долгом и наказанием от него, я выберу – первое. Долг не так страшен, как неповиновение. Простите, ребята, ничего не могу поделать.

– Ах, так… Ну, хорошо. Даю тебе два дня! Чтобы выплатил всё до последнего евро, ясно?! – вскричал Гейб, бросив взгляд на перепуганного юношу. – И только попробуй меня развести как лоха, мелкий девственник!

Перепуганный и смущенный ангелок кивнул и, вздохнув, направился на выход из темницы.

– И не шумите тут! – бросил он последние слова и закрыл арочную дверь.

Габриэль насупился и взглянул на Бальтазара.

– Идиот он, – пролепетал разочарованный Бальти, облокотившись о стену.

– Ладно, мы-то посидим, но я до последней монеты с него вытрушу. Только выйду отсюда.

– Ага, но что же нам теперь делать-то? Ещё день и я медленно сойду с ума, – ответил Бальтазар, садясь возле друга. – Заточение не сахар. Заточение, – Он замолчал и хитро сверкнул глазками, а затем громко закричал: – Кастиэль!

– Что Кастиэль? – недоумевающе поинтересовался Фокусник, пытаясь сообразить, к чему только что Бальт выкрикнул имя “Кастиэль”. – В камере сидит Кастиэль, и что? Или мы его используем как приманку и свалим отсюда?

– Нет, моя сладкая шоколадная попка. Просто Кас. Он же скучает, верно? Так почему бы нам его не развлечь? И нам весело, и ему не скучно! Нам же здесь ещё день сидеть. Тем более за эти три дня, мы совсем забыли про брата нашего младшего. Он там один сидит в камере, скучает. Мы совсем с ним не говорим. Не порядок. Да и карты надоели.

На такую фразу друга Фокусник засмеялся, предвкушая веселье.

А Кастиэль просто сидел на скамейке и смотрел сквозь широкую решетку на огромный серый коридор темницы, наблюдая, как через высокие окна пробирается яркий солнечный свет. Ангел вздохнул и положил голову на локти. Бальтазар и Габриэль удивленно поглядывали на него и мысленно думали, почему их брат такой… Нудный… А ведь жизнь-то прекрасна! Пускай даже за разруху на Небесах Михаил их в темницу посадил. Зачем грустить? Ангел и архангел явно этого не понимали. Но Кастиэль все равно сидел хмурый и задумчивый и пытался понять, почему он второй раз сюда попал. В темнице наступило неловкое молчание, которое очень угнетало наших непосед, и чтобы хоть как-то скрасить скуку, Бальтазар решил задать неожиданный вопрос:

– Кас, а ты девственник? – спросил он, заставив Габриэля начать кашлять, а самого Кастиэля вскочить с лавочки.

Тот вздрогнул и уставился на Бальтазара. Сладкоежка старался не засмеяться, приложив ладонь ко рту. Он из последних сил держался, хотя смех его переполнял.

– Что прости? – недоуменно спросил Кас, как будто не расслышал вопрос.

– Кас, ты глухой или притворяешься? – фыркнул Бальт. – Я тебя спросил: ты девственник?

Кастиэль в мгновение покраснел и смущенно опустил голову, ничего не отвечая.

– Бальт, по его действиям и так понятно, что это так и есть!

– Кас, ты чего? Это правда? Ты что даже не видел голой женщины? – спросил Бальти, явно ожидая такой ответ. – Хотя, ты же такой смущенный ангел, что краснеешь каждый раз, когда мимо тебя пройдет девушка в купальнике. А если её мячики. Ну… Гавриил понимает, о чем я… Так ты вообще.

Гейб заливисто рассмеялся и встал с лавочки. Он думал, что диалог братиков-ангелов завершится, так и не начавшись, но ошибся. Кастиэль внимательно посмотрел на Бальтазара и еще сильнее опустил голову. А затем он стал краснее помидора. Видя такое поведение, Бальт тоже засмеялся и облокотился на толстую решетку.

– Кастиэль, пернатый мой друг, это немного ненормально. Не стесняйся. Мы же братики. Что ты мнешься как девственница?! Не переживай. Девственность это не страшно. Это наоборот… Странно и редко. Кас, все нормально. Да вас таких по пальцам пересчитать можно! Да, ангелы непорочные, правильные создания, я и не спорю. Зачем придаваться блуду и красивых телочек лапать? Блуд – грех. А ты такой правильный у нас. Ладно, будем считать, что девственность это нормально, хотя секс круче.

На слове “девственница” уши Каса покраснели ещё сильнее, чем лицо, а Бальтазар и Габриэль захохотали. Теперь их смех слышали все стражники в темнице. Фокусник старался быть серьезным, но странная правда о младшем брате не давали ему таким быть. По помещению вскоре разнесся дикий угар двоих непосед.

– Придурки вы, – обижено пробубнил Кастиэль и застыл, словно каменное изваяние.

– Кас, не переживай. Мы не хотим над тобой смеяться. Хочешь узнать, что такое секас? То есть, секс? Это не плохо. Наоборот. Секс это же классно. Чего тут смущаться, братишка?

– Кларенс, – Слово взял Габриэль, – мы не хотим тебя унизить. Мы немного извращенцы, да, но ты не переживай. Просто… Так же нельзя… Ты живешь много веков, а не разу не пробовал ну… Даже слово “минет” для тебя чуждо. Кас, это странно, ведь ты – мужчина. Ты обычный ангел, а не импотент! Нужна тебе красивая баба, даже если ты ангел. Для небожителя это ненормально?! Нормально, Кларенс, нормально. Я много прожил среди людей и многому у них научился. Я слишком долго жил на Земле и познал все прелести земной жизни: кабаки, красивые телочки, ночные клубы, тусовки, бордели. Это же круто. Ты не представляешь, сколько интересного придумали люди. Сколько всего крутого такого, что ащ-щ-щ-щ. Горячего. Я не только умею фокусы разные проделывать.

– Да, а в сексе нет ничего плохого, Гейб прав. Наоборот, ты получаешь удовольствие, – продолжил Бальтазар, не обращая внимание на шокированного Кастиэля, у которого появилось желание самолично воткнуть в себя ангельский клинок, лишь бы не слышать всех этих аморальных разговоров. – Смотри, девственник. Ну, секс – это нужно. Это обычная физиологическая потребность. Наш организм периодически требует этого.

– Даже иногда очень требует! – поддакнул сладкоежка.

– Не перебивай, Гейб. Папочка лекцию читает. Папочка научит нашего пернатого девственника как нужно с девочками себя вести, обучит и даст дорогу в жизнь! За дело берется ангел Бальтазар. Итак… Лекция номер один. Смотри, Кас. Любой мужчина – самец, он рожден захватывать и получать власть, неважно, над миром или над одной-единственной женщиной. Контроль и вседозволенность возбуждают мужчину, а когда перед ним лежит “жертва”, которая сходит с ума от его умелого языка, полностью открытая и доступная, самец внутри него ликует, а либидо взрывается, как новогодняя петарда.

– Эм… Прости, что? – Кастиэль не верил, что всё это происходит с ним. – Я не хочу власти над миром! А зачем мужчине возбуждаться? И почему Гейб меня импотентом обозвал?

– Ты не импотент, ты девственник!

– А почему мужчина – самец? – не унимался Кастиэль.

– О, Господи, – взвыл Габриэль и покрутил у виска. – Бальтазар, объясни ему ещё раз. Кас, Бальтазар говорит, что секс это круто! А ты самец. Так природа вот создала. Все мужчины – самцы. А ангелочков-девственников. В общем ладно. У нас, кстати есть, ещё день говорить на эту тему!

– Кстати, не всегда, Габриэль, секс это круто! Забыл немного!

– Прости? – Теперь младший архангел смотрел на друга, пытаясь понять, о чем он говорит. И оба дебошира и развратника уже забыли о Кастиэле, который немного отошел от красноты, и теперь говорили между собой. – Я говорю о неудовлетворении. К сожалению, Гейб, порой одного голого энтузиазма и желания трахнуть недостаточно, и “благие оральные намерения” мужчины начинают напоминать “дорогу в Ад”. Всего один сеанс таких ласк с неумелым мужчиной может привести к тому, что женщина вообще больше никогда не захочет, чтобы к ней там прикасались. А единственной ассоциацией будет раздражение или боль. Вот о чем я. У тебя же не было такого?

– Боли и разочарования? Нет! Я всегда мастерски ублажал девочек, и им это нравилось. Ласки там и прочее. Ни одна цыпочка ещё не разочаровалась, – рассмеявшись, ответил Габриэль.

– Парни, эм… А что такое либидо? – пискнул Касик, который теперь понял, что ангел и архангел ведут весьма интересный диалог, а своей девственности Гавриил и Бальт лишились ещё с молоком матери.

Дебоширы удивленно переглянулись.

– Либидо? – Сладкоежка задумался, пытаясь подобрать нужный ответ. – Ну, как бы тебе это объяснить… Это… Ну, желание, вот… Страсть там.

– Гейб, скажи нормально! – Бальтазар решил спасти неловкое положение. – Либидо – сексуальное желание или половой инстинкт. Нужно же мальчику уже говорить нормальными терминами! Он же не в детском саду.

– Ребят, может, хватит. Я понял вашу лекцию. Простите, я хочу отдохнуть, – хмыкнув, быстро пролепетал Кас и присел на лавочку, опять покраснев.

Друзья промолчали, но решили всё же оставить бедного ангелочка в покое, так как поняли, что тема для него новая и страшная.

– Он не исправим! Нужно наглядное пособие! Выйдем отсюда, потащим его в ближайший стриптиз-клуб. Покажем ему либидо. Сидя в темнице этого не объяснить, а вот когда он прикоснется к прекрасному. Когда уже почувствует вот это – тогда и сам нам скажет, что такое оральный секс и либидо.

– Согласен, Бальтазар. Сводим его на экскурсию. Кстати, у меня кое-что есть.

Габриэль, сверкнув медовыми глазами, бережно достал из-под лавочки глянцевый порно-журнал.

– Хорошо, что Михаил его не отобрал.

– Ух ты, братец, ты молодец, что припрятал порно-журнал! – воскликнул Бальт и улыбнулся.

Кастиэль, услышав про порно-журнал, ещё больше раскраснелся, а Бальт, мельком взглянув на ангела, усмехнулся. Он подсел ближе в Фокуснику и бросил взгляд на журнал. Тот только пошло улыбнулся и, остановившись на страничке, повернул журнал Кастиилу и потыкал пальцем на фотографию девушки.

– Узник, отзовись. Нам скучно. Не уходи от прекрасного. Кларенс, смотри какая жгучая брюнетка! Кас, ты ничего не увидишь, если не поднимешь голову. Даже решетка тут не при чем. Посмотри, я сказал. Смотри, какая она красивая. Ух, такая горячая. Посмотри на её… Мячики… Ах, какая женщина, кака-а-а-я женщина. Я бы с такой. Кастиэль, подними голову, я сказал и хватит рассматривать ботинки, они неинтересные. Журнал интересней. Я понимаю, что мы в разных камерах, но это дело не меняет.

– Кас, посмотри, – подключился Бальтазар, смотря на картинку девушки. – Да, что же ты как дитя малое. Тебе хренмиллион лет, а ты ведешь себя как ребенок.

Кастиэль не услышал братьев, а только присел на лавочку и стал считать прутья решетки. Ангел знал, что и Бальтазар и Гавриил пошляки с большой буквы и любители красивых женщин. Ангел знал, то что оба старших брата обожают девушек и ценят их прелести. Они оба – гуляки, любители выпить и поразвлечься. А еще любители красивых женщин и ценители девичьей красоты, и для них такое поведение нормальное. Таким даже в темнице не скучно и такие всегда найдут выход из положения и найдут, чем себя занять.