Текст книги "Ганза. Книга 1"

Автор книги: Антон Требунский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

XIV

Дитрих оказался прав – Рекнагель встретил нас с распростертыми объятьями, приняв за военных советников из Соединенных Провинций.

Выспавшись первой ночью в лагере, нам уже не было суждено спать вдоволь. Утром следующего дня войско покинуло луг, свернув лагерь, и направилось к Кельну. Приходилось ложится поздно вечером и вставать рано утром. Задница болела, замученная седлом, а вечно мокрые одежда и вода в сапогах заставляли меня выть от ненависти к заданию мастера Боля.

Зато, благодаря нещадному маршу, мы добрались до Кельна всего за пять суток. Все они выпали у меня из головы, не оставив не малейшего следа. Разве что происшествие, случившееся на третий день. Я предупреждал Дитриха…

Мелкий моросящий дождь, в который превратился ливень, колол лицо, заставляя ниже надергивать капюшон, опасаясь потерять при этом обзор дороги перед собой. По пути нам еще не попадались отряды противника, хотя шли мы уже три дня, а значит до Кельна таким темпом оставалось еще два.

Мы ехали в середине колонны войск, беседуя – когда позволяла погода – с Рекнагелем и капитаном Альбергом о положении имперских войск, о будущих кампаниях Унии. Благодаря этому мы узнали достаточно, чтобы снискать похвалу мастера Боля по нашему возвращению в Бремен. Хотя я сильно сомневался, что мы туда когда-либо вернемся, о чем и сообщал каждый вечер Дитриху. Он лишь смеялся надо мной, говоря, что если у человека есть голова и хоть что-то в ней, то он вывернется из любой передряги, причем победителем.

Вечером третьего дня войско встало лагерем неподалеку от мелкой деревушки, оставленной жителями. Уставшие пехотинцы обессилено свалились прямо в грязь, отдыхая после марша. Графу не стоило бы так гнать солдат вперед, если он желает взять город. Хотя, собственно, мне будет только лучше, если он навсегда останется под стенами Кельна вместе со всеми своими людьми. Не представляю, что сделает со мной и Дитрихом мастер Боль, когда узнает, кто посоветовал Рекнагелю пойти на штурм города.

Несколько наиболее выносливых солдат, еще не уставших после тягот перехода, отправились под руководством Альберга к деревушке, надеясь поживится скудным крестьянским добром, а заодно привести сюда их домашнюю скотину – запасы униатов подходили к концу, их вполне могло не хватить даже на два оставшихся до Кельна дня.

Наша палатка – отнятая в свое время лейтенантом Коппом у некоего Огильдора (я его так и не видел среди войска, возможно он ушел после недолгого препирательства с Рекнагелем) – стояла неподалеку от палатки капитана Параса. В этой части лагеря было спокойнее всего. Сам глава наемников пьянствовал вместе с графом, а его солдаты слаженно устанавливали лагерь, затем готовили еду и валились спать, выставив часовых. Они были приучены к дисциплине.

Так все произошло и в тот вечер. Часть наемников отправилась с Парасом в деревню, остальные давно уже спали крепким солдатским сном. Мы с Дитрихом сидели в своей палатке, пили рекнагелево вино и обсуждали как лучше всего загнать графа в ловушку, не допустив при этом взятия Кельна.

– Нам необходимо отделиться от униатов. Меня не прельщает перспектива болтаться в петле с табличкой «враг Лиги». А ведь так и будет, когда Готфрид откроет ворота и перейдет в контрнаступление, – втолковывал ему я.

– Сначала ему придется выдержать нашу осаду. А уж за это время мы найдем способ сообщить Готфриду о наших истинных целях. Единственное, что меня беспокоит – вдруг Родерик Виндорт действительно продался республике Соединенных Провинций. В этом случае… Я догадываюсь с кого спросит мастер Боль за потерю города, – Дитрих выглядел озабоченным. Я был доволен тем, что хоть что-то может изменить его вечно бесстрастное выражение лица.

– Господин Иерг, господин Иерг, – снаружи донесся обеспокоенный голос лейтенанта Коппа.

Дитрих, опоясываясь на ходу мечом, выбрался из палатки под дождь. Я последовал за ним, сунув за пояс оба пистолета, привезенных из Голландии.

Было уже темно. Зебальд стоял у палатки, нетерпеливо сжимая и разжимая кулаки. Увидев выходящего Дитриха, он подскочил к нему:

– Господин Иерг, наш патруль поймал у лагеря двух лазутчиков. Начальник патруля просил передать, что необходимо ваше присутствие. Он сейчас там, – Копп указал пальцем где именно.

Дитрих, жестом разрешив лейтенанту удалиться, обернулся ко мне.

– Настоящие советники из Провинций, – прошептал я.

По виду Штадена было ясно, что именно это он и собирался сказать. Дитрих улыбнулся, накинул капюшон плаща – я последовал его примеру – и мы направились к дальнему концу лагеря.

Все солдаты спали, лишь кое-где у палаток горели костры, прикрытые сверху от дождя (не представляю, где солдаты могли найти сухие дрова). Там готовилась еда.

Судя по громогласному смеху – наверное его было слышно даже в Кельне – Альберг Парас вернулся после разграбления деревни и вновь продолжил пить с графом Рекнагелем. Это было хорошо, так как озачало, что они не будут присутствовать при допросе шпионов. В схватке с солдатами у нас есть шансы, а если будут присутствовать капитан или граф – великолепные фехтовальщики – тогда на побег в случае неудачи нечего даже и надеяться.

– Что будем делать? – тормошил я Дитриха, пока мы шли к начальнику патруля. – Они же нас опознают!

На его лице мелькнула знакомая самоуверенная усмешка.

– Все обойдется. Уж поверь мне, Арнольд Боксбергер.

Через силу, но я все таки улыбнулся ему в ответ. В конце концов у меня есть амулет против оружия. А кольцо, которое сделает носителя невидимым, я готов был отдать Дитриху. Не могу же я бросить его среди врагов, а сам скрыться из лагеря.

Тем временем мы уже дошли до края палаточного городка. Я ткнул Дитриха локтем и указал рукой вправо:

– Там есть кто-то.

– Кто идет? – раздался голос из темноты.

– Советник Иерг! В следующий раз назовешь меня господин. Понял, скотина?! – Дитрих с угрожающим видом положил руку на меч. – Где начальник сегодняшнего патруля?

– Следуйте за мной, господин советник.

Из темноты появился солдат в форме мушкетерской роты графа Рекнагеля. Закутанный в промокший до нитки плащ, он сжимал в руке меч. Мы пошли за ним. Дитрих на ходу обернулся и подмигнул мне. Я вздрогнул.

– Лейтенант Каспар Цельнер, мушкетерская рота его милости графа Рекнагеля, – назвался начальник патруля, находившийся в той палатке, куда привел нас часовой. Немного пьяный, он сидел в кирасе на тюфяке и доедал окорок. Рядом стояла почти пустая бутылка красного вина. Дешевый рейнвейн, пойло для простолюдинов.

– Ну? В чем дело? – грозно поинтересовался Дитрих. Надо будет напомнить ему, если выберемся из этого дерьма, чтобы помягче разговаривал с людьми графа. Он слишком вжился в роль, наверное и вправду считая себя человеком, от которого зависит судьба войска Рекнагеля.

– С час назад мой патруль задержал на подъезде к лагерю двух всадников. Они назвались советниками из республики Соединенных Провинций, господами Иергом Эндорфером и Арнольдом Боксбергером… – лейтенант многозначительно замолчал, внимательно посмотрев на нас.

– Имперские шпионы? – предположил задумчиво Дитрих. – Но откуда им известно о нашей миссии? Где они?

– Пойдемте, – лейтенант, кряхтя, поднялся с тюфяка, сбросив остатки ужина с колен на землю. Он направился к выходу, за его спиной Дитрих незаметно проверил свои пистолеты: не отсырели ли?

Пленных держали в большой палатке, на самом краю лагеря. Мы вошли в нее. Первыми в глаза бросились два охранника с мушкетами и в кирасах, на поясах мечи. Пойманные советники – двое худых, невысоких мужчин в серых изорваных плащах – сидели на мокрой циновке в дальнем от входа углу палатки. Руки у них были связаны за спиной.

Дитрих подошел к ним, поднял за подбородок голову левого пленного, презрительно посмотрел, затем оттолкнул от себя. Вытер ладони о штаны и не глядя протянул руку к Каспару Цельнеру:

– Что у них нашли при обыске?

Лейтенант вложил ему в руку пачку бумаг. Дитрих раскрыл их, сорвав восковую печать, и быстро пробежал глазами.

– Рекомендательные письма, написанные от лица мэтра Лодекина. Подпись фальшивая и почерк не его!

На лице одного из пленных отразилась смесь негодования и страха. Он, очевидно, размышлял, стоит ли ему возмущаться или себе дороже.

– Господин Эндорфер, – обратился к Дитриху лейтенант. – Что прикажете…

При звуках этого имени правый пленный начал приподниматься со своего места и раскрывать рот, собираясь нас обличить. Наверное это и был настоящий Иерг Эндорфер. Если бы я не был скован напряжением страха, то веселился бы от души, глядя на эту сцену.

Штаден коротко размахнувшись, ударил пленного кулаком в лицо. Тот мешком осел обратно на циновку. Обернувшись к лейтенанту, Дитрих пояснил свое действие:

– Он сейчас начал бы кричать, что это он настоящий Иерг Эндорфер, а я лживый самозванец. Ничего бы от этого не изменилось, а так я вбил в него немного уважения к людям графа.

Попав под влияние уверенности его голоса, лейтенант кивнул. Дитрих упер руки в бока и сказал:

– На вашем месте я бы перевел пленных в палатку ближе к центру лагеря, они могут убежать, – произнося последнее слово, его голос дрогнул. Не иначе в голову ему пришла новая идея или я не Альберт фон Родденваль, сын командора Ливонского ордена.

Каспар Цельнер согласно кивнул. В глазах его уже светилось обожание, свойственное тупым подчиненным при виде умного руководителя. Штаден продолжил:

– И еще, доложите его милости о поимке имперских шпионов, – украдкой я бросил взгляд на голландцев. Никто из них и не собирался протестовать. – Пусть его милость соизволит посетить допрос. Результаты могут оказаться крайне важными для него. Идите.

Лейтенант согласно кивнул и ушел, окруженный ореолом обожания и желания угодить Дитриху.

– Отвлеки их, – одними губами прошептал мне Штаден, незаметно указывая на охранников. Я кивнул. Видимо он начал претворять свой новый план в действие. Оставалось только надеяться на успех. Я тихо прошептал «Amen» и подошел к мушкетерам, страдающим от безделья.

– Скучно? – весело спросил их я. Один из них поднял глаза, но наткнувшись на мой взгляд, вновь потупился.

– Скучно, господин Эндорфер.

– Мало того, что в патруле добрых два часа мокли, так теперь и этих паскуд сторожить придется нам, – добавил второй.

Я достал флягу с вином и протянул ее охранникам. Второй, более разговорчивый, сделал добрый глоток. Закашлявшись, он утер рот рукавом и передал фляжку напарнику.

Вскоре я уже выслушивал их рассказы о тяготах мушкетерской жизни, а сам изредка бросал незаметно взгляды на Дитриха.

Тот сидел рядом с пленными, положив на колени оба пистолета и делал вид, что слушал меня. Я подмигнул ему – пусть теперь он понервничает – и начал рассказывать солдатам о своих приключениях в Голландии. Голос мой немного изменился, став монотонным. Я стал делать незаметные жесты руками, которые должны были повлиять на охранников. Вот и весь фокус: немного личного обаяния, немного знания людей, немного вина. В этом и заключается магия. Спустя минут пять обоих мушкетеров начало клонить в сон. Один прилег на циновку, второй склонил голову на грудь и неразборчиво бормотал что-то в такт моему рассказу.

– Все, – заметил я, обращаясь к пораженным Дитриху и пленным. – Можно говорить спокойно, пока не вернулся лейтенант Цельнер.

– Господа, – проникновенно, взволнованно обратился к настоящим советникам Штаден. – Ваша миссия провалена и была безнадежна почти с самого начала. К сожалению мэтр Лодекин не смог предупредить вас и поэтому отправил нас на помощь. Нам выпала самая тяжелая, самая опасная часть задания.

– Граф Рекнагель предал договоренность с мэтром Лодекином и намеревался присоединиться к войску Готфрида Лейгебе, – подхватил я, поняв мысль Дитриха. – Поэтому вас схватили и намереваются казнить. Мы, сохраняя верность господину Бальтазару, сумели инсценировать нашу измену Соединенным провинциям, притворяясь вами. Нам поверили, как вы видите. Можете сообщить мэтру, что мы верой и правдой служим ему. А сейчас вам лучше исчезнуть из лагеря, пока оба ваших охранника спят.

Ножом Дитрих разрезал веревки на руках пленных.

– Вы свободны. Позвольте проводить вас до границы лагеря.

Разминая руки и ноги, оба советника вышли из палатки под дождь. Один из них – настоящий Иерг Эндорфер – начал осыпать Дитриха благодарностями и клятвами отплатить за спасение жизни. Совершенно спокойный Штаден указал рукой в сторону леса, неподалеку от лагеря:

– Бегите.

Голландцы послушно побежали. Медленно – сказывались удары патрульных и тугие веревки, которые с них только что сняли. Когда они пробежали метров двадцать, Дитрих поднял пистолет, тщательно прицелился. Выстрел. Первый из пленных – кажется это был щедрый на благодарности Иерг Эндорфер – повалился в грязь поля. Штаден быстро перекинул второй пистолет в правую руку. Еще один выстрел. Арнольд Боксбергер упал метрах в десяти от первого убитого.

– А теперь в палатку! Быстро! – резко бросил Дитрих. Мы поспешили туда.

Внутри Штаден полоснул ножом по горлу первого охранника, спящего на циновке. Мгновенно хлынувшая кровь залила землю. Второй мушкетер начал просыпаться. Дитрих вонзил нож ему под подбородок и оставил там.

Меня передернуло. Спокойствие, с которым Дитрих убивал людей, заставляло иногда панически боятся его, несмотря на годы нашей дружбы. Убивать невинных людей, пусть даже и простолюдинов, было совсем не по мне. Отец воспитывал меня в католической традиции, рассказывая о любви Господа к людям. Дитрих тоже был католиком, но…

– Мы вышли обсудить план допроса, когда один из мушкетеров перерезал горло второму, затем распутал пленных. Голландец, скажем так, Иерг Эндорфер, убил своего освободителя, и оба лже-советника попытались бежать. Я их застрелил, – сказал Штаден, пристально смотря мне в глаза. Я кивнул.

– Рассказывать графу это будешь ты, – добавил Дитрих, у него тоже тряслись руки. – У тебя убедительный голос.

Я взорвался:

– Какого черта! Ты режешь этим убогим глотки, стреляешь в людей, чья вина лишь в том, что нам нужны их имена. Заставляешь меня участвовать в этом. А теперь еще хочешь, чтобы я рассказывал Рекнагелю этот бред, в который не поверит и пятилетнее дите?!

– По какому поводу такой шум? – осведомился граф, входя в палатку. За его спиной тенью стоял капитан Парас, державший руку на мече.

Дитрих зло посмотрел на меня, затем отвел взгляд, успокаиваясь. Я несколько раз сжал и разжал кулаки, избавляясь от гнева.

– Пленные бежали, ваша милость.

Рекнагель изумленно приподнял бровь, оценивая произошедшее в палатке. Альберг наклонился к телу охранника, рассматривая его. Протянув руку, капитан выдернул нож из мертвеца:

– Что это? – поинтересовался граф Рекнагель.

– Нож принадлежал мушкетеру. На нем твой девиз, – пояснил Альберг униатскому вождю. Потом он обратился к Дитриху:

– Что здесь произошло?

Штаден с высокомерным видом проигнорировал капитана наемников и вопросительно поглядел на графа, ожидая, когда тот сам задаст вопрос.

– Мне тоже это очень интересно, – сказал Рекнагель.

– Один из мушкетеров был сообщником эмиссаров-самозванцев, – пояснил я, – Когда мы вышли обсудить план предстоящего допроса, он убил напарника, затем освободил шпионов. Те убили его и пытались бежать. Иерг застрелил их обоих.

Капитан Парас уважительно посмотрел на Дитриха.

– Где тела? – поинтересовался он. Я отвел его на луг.

Позже, когда я ложился спать, Штаден сидел у выхода из палатки и внимательно наблюдал за мной. За все прошедшее с момента встречи с настоящими советниками время мы с ним не перемолвились ни единым словечком. Я устало потер глаза, допил оставшееся во фляге вино и зарылся в одеяла, намереваясь немедленно уснуть.

– Ты думаешь, мне доставляло удовольствие убийство охранников и советников? – тусклым голосом поинтересовался Штаден. Я промолчал: конечно же я так не думал.

– Они враги! – медленно произнес лже-Иерг Эндорфер. – Или мы, или униаты. А от нас зависит судьба Кельна. И знаешь, лучше буду жить я, чем один из этих протестантов. Война – это война. А в том, что они не могли сопротивляться, была только их вина.

Нельзя было не согласиться с ним, но мне по-прежнему было не по себе. Казалось, что Дитрих убеждал сам себя. Он прокашлялся, собираясь сказать еще что-то, но пожал плечами, скинул плащ и улегся рядом. Уставшие после серых дней бесконечного марша, после встречи с настоящими эмиссарами республики Соединенных Провинций, мы уснули почти мгновенно.

На следующий день погода заметно улучшилась.

Было недалеко за полдень, когда поднявшись впереди колонны на очередной холм, мы увидели вдалеке город. Кельн. Среди солдат немедленно начались споры о предстоящих боевых действиях. Какой-то умник предложил делать ставки на то, вступим ли мы сегодня в бой или нет.

Альберг хриплым голосом отдавал приказы. Разговоры среди солдат смолкли, они ускорили шаг. Дюжина всадников отправилась вперед, разведать дорогу до города.

– Часа через два будем под стенами, – радостно усмехнулся граф Рекнагель. Он не мог сидеть спокойно в седле, нетерпение выплескивалось из него. Чем-то в этот момент униат напомнил мне Себастьяна.

Мысли мои немдленно обратились к нему. Фон Вормсвирген должен был уже ждать нас в городе. Было приятно заметить, что он ошибся. Себастьян предполагал, что город сразу же перейдет на сторону мятежников, если уже не перешел.

Дитрих яростно спорил с Альбергом и Рекнагелем. Подъехав ближе, я прислушался к их разговору. Штаден предлагал немедленно пойти на штурм города. Униаты желали, чтобы их солдаты хоть немного отдохнули после пятидневного марша.

– Ваша милость, – терпеливо повторял Дитрих, игнорируя протестующего капитана Параса. – На нашей стороне рейтарская рота Виндорта, которая ударит в тыл осажденным легистам, а купленный нами человек откроет ворота. И взорвет запасы пороха в городе.

Штаден на ходу придумывал новые факты, доселе не известные ни униатам, ни мне, ни ему самому.

– А каково ваше мнение, советник Боксбергер? – обратился ко мне граф, решив, очевидно, выслушать все стороны.

– Немедленный штурм. Враг сейчас этого не ожидает от нас. Поэтому на нашей стороне будет внезапность. И капитан Родерик Виндорт.

Вернулись всадники, посланные в разведку. Возглавлявший их граф Грегор подъехал к нам, доложить Рекнагелю о результатах:

– Войска Готфрида и рота Виндорта стоят к западу от города. Развернутые в боевой порядок.

– Отлично, – казалось, Рекнагель рад тому, что ему навязывают бой и не придется самому принимать решение. – Мы двигаемся туда.

Прозвучали сигналы горна и солдаты замедлили ход. До места битвы оставалось еще немного, поэтому можно было поберечь силы.

Я ехал вместе с полководцами, изображая из себя опытного военного советника, и изредка бросал ничего не значащие красивые фразы.

– Рейтарская рота стоит на правом фланге. Левый фланг занимает кавалерия Готфрида. Центр – мушкетерские полки, – рассказывал тем временем Грегор.

– Ну? Как будут согласованы наши действия? – поинтересовался граф Рекнагель.

– Наша кавалерия наносит удар по центру. Одновременно с этим рота капитана Виндорта разворачивается и атакует тех же мушкетеров во фланг. Судьба центра решится за несколько минут. Дворянская кавалерия Готфрида не успеет вмешаться. И скорее всего не будет этого делать, сохраняя свои жизни. А если они попытаются вступить в бой, ваша пехота встретит их выстрелами из мушкетов и пиками.

Капитан Парас задумчиво кусал губы. Я бы на его месте тоже отнесся с недоверием к плану, который приведет к собственной гибели.

– Какого черта, это ведь война! Мы примем бой! – воскликнул Рекнагель, проверяя как ходит меч в ножнах. – Жаль только деньги мэтра Лодекина, потраченные на подкуп предателя, который должен был открыть ворота и взорвать запасы пороха.

Граф Грегор вернулся к своему отряду. Альберг и Рекнагель отъехали в сторону. Едва они удалились на достаточное расстояние, Дитрих шумно выдохнул и тихо прошептал, даже не глядя в мою сторону:

– Не может быть! Они поверили в этот бред.

– Если теперь капитан не переубедит пфальцского графа, униатам суждено здесь остаться навсегда, – пробормотал я, стараясь, чтобы это слышал только Штаден.

Альберг и Рекнагель спорили вовсю, обильно жестикулируя. По разгневанному лицу графа я понял, что капитан наемников пытается отговорить его от этого плана действий. Наш вариант ведения боя вроде бы обещал графу легкую победу, а потому он не хотел соглашаться с подозреающим что-то капитаном. В конце концов он рубанул рукой, завершая тем самым спор, и направился в нашу сторону.

– Решено, я согласен с этим планом и капитан Парас тоже, – торжественно сказал Рекнагель, обращаясь к нам. Стоявший рядом Альберг скривил лицо и бросил ненавидящий взгляд на меня и Дитриха.

– Как капитан Виндорт узнает о нашем плане? – спросил Альберг, стараясь найти хоть какой-то изъян в словах Штадена, который мог бы скомпрометировать нас перед графом.

Со всей убедительностью Дитрих бросился объяснять.

– Еще тогда, когда мэтр Лодекин договаривался с капитаном Виндортом, было решено, что при изменении первоначального плана действий, то есть осады, его рота окажет нам посильную помощь на поле боя. А сейчас, когда они расположены на правом фланге, единственный противник, которого они могут атаковать, это полки мушкетеров, составляющие центр. К тому же это наиболее безопасное и выгодное для них направление удара.

– Хватит! – оборвал наши препирания граф Рекнагель. – Победа в любом случае будет за нами. Господь на нашей стороне!

Я обратил внимание на еле заметную ироничную улыбку, скользнувшую по лицу Дитриха. Его ревностное отношение к некатоликам могло сейчас испортить весь этот долгий и опасный спектакль.

Прозвучавшие сигналы горна вызвали новый всплеск разговоров среди солдат. Одевая доспехи, готовясь к бою, расходясь по своим отрядам, каждый из них гадал о предстоящем сражении. Капитаны униатов объявляли своим воинам о том, что его милость граф Рекнагель обещал по десяти гульденов каждому отличившемуся в бою и, в случае победы, отдать солдатам город на один день. На разграбление.

Недолгий марш завершился выходом к равнине, на которой стоял город. Череда покрытых лесом холмов, выбившая из войска Рекнагеля все силы, закончилась. Зато теперь боевой дух армии был на высоте – они видели призрак десяти гульденов, разграбления города и легкой победы за спиной солдат противника. Оставалось только разобраться с теми, кто встанет на пути.

Перед городом расположилась армия легистов, развернутая в боевой порядок. Еще нельзя было разобрать отдельных людей, но общие их позиции просматривались великолепно.

Войско Готфрида Кельнского выстроилось дугой, выгибающейся концами к нам, их противнику. Стоящая в центре пехота и конница на флангах – все, как и рассказывал Грегор.

Все то время, пока униаты выстраивали своих людей, располагая их в соответствии нашему плану, армия легистов сохраняла неподвижность. Изредка можно было заметить всадников, скачущих от одного фланга к другому – гонцов, которые разносили приказы Готфрида полевым командирам.

Я перевел взгляд на наше войско. Мы с Дитрихом, графом Рекнагелем, капитаном Парасом и еще с несколькими менее важными людьми стояли на одном из холмов, сразу перед которым расстилалась равнина, где и строились наши солдаты. Все в точности повторяло план, предложенный накануне Штаденом.

Альберг зарядил пистолеты, одел шлем и пришпорил лошадь, направив ее к пешим отрядам. По приказу графа Рекнагеля он командовал пехотой, а все ее участие в бою заключалось лишь в поддержке кавалерии. Да и то, если конница Готфрида рискнет вступить в сражение.

– Вот настоящий солдат, – сообщил нам Рекнагель, указывая на капитана наемников, сам не сдвинувшись с места. – Всегда там, где сражаются его люди.

По-моему, Альберг планировал свое неожиданное вступление в бой, и это было весьма нежелательно для нас. Но графу сейчас невозможно было что-либо доказать.

Привстав в стременах, он картинно вскинул меч в небо, прокричав:

– Впере-ед!

Сигналы горна разнесли его приказ по отрядам. Кавалерия, которой командовал граф Грегор, медленно набирая ход, двинулась вперед, на противника. Войско Готфрида по прежнему стойко хранили неподвижность.

– Они не знают нашего плана, – усмехнулся Дитрих. Граф в ответ радостно кивнул головой, не отрывая взгляда от поля битвы.

– Тем большим сюрпризом будет для них предательство капитана Виндорта! – прошептал он, вкладывая меч в ножны.

Для меня слова Дитриха звучали совершенно по-другому. Пришлось здорово попотеть, чтобы скрыть непроизвольно лезущую на лицо ухмылку. Я на мгновение отвел взгляд от поля боя, осмотрев нашу ставку. Кроме меня, Дитриха и Рекнагеля рядом были лишь трое незнакомых мне всадников – дальние родственники графа – и капитан пфальцской мушкетерской роты. Если нам придется убегать с боем, придется жарко. Обжигающе жарко. Я вернулся к наблюдению за сражением.

Лавина – хотя мне приходилось видеть и больше – кавалеристов готова была обрушиться на центр дуги, в которую выстроились легисты. Несколько всадников обрушились в вырытые загодя, замаскированные ямы, на дне которых их наверняка ждали острые колья.

Клубы дыма скрыли первый ряд кельнских пехотинцев-мушкетеров от нашего взгляда. И только спустя мгновение мы услышали грохот ружейного залпа. Первая шеренга разошлась, освобождая второй пространство для стрельбы. Снова облако, снова гром секундой позже. Передние ряды кавалеристов стремительно пустели, лошади оставшиеся без всадников, останавливались и мешали атаке. После своего выстрела шестая шеренга разошлись, выпуская вперед новые отряды пехоты. Встав впереди отстрелявшихся и бесполезных теперь мушкетеров, они сплотили ряды и подняли длинные пики. Пикинеры! Подобный железный еж, только несравненно меньший, мы видели в Соединенных Провинциях, в доме мэтра Якобсона.

– Ну где же рота Виндорта, – шептал Рекнагель. – Еще немного, ну же… Когда?

Накатившаяся волна конницы разбилась о пики. Атака захлебнулась, завязнув в плотном строю пехоты. Я перевел взгляд вправо: рота Виндорта, крупный рейтарский отряд, занимавший весь фланг, не сдвинулась с места. Капитан не спешил на помощь ни кельнским пикинерам, ни кавалерии униатов.

Пехотинцы дрогнули, подаваясь назад, и начали медленно отступать, уступая позиции коннице графа Грегора. Кавалеристы несли страшные потери, но приказ Рекнагеля подстегивал Грегора, заставляя двигаться вперед до подхода рейтарской роты.

– Вот! – довольно прошипел Рекнагель, буквально вытянувшись вперед, по направлению к полю боя.

Дуга войск Готфрида выгибалась все сильней и сильней, втягивая в себя униатскую конницу. Мне показалось, что еще немного и граф Грегор прорвет центр, смяв пехотинцев. Призрак грядущего провала нашей миссии помахал мне с поля боя рукой, вызвав в воображении три виселицы на площади в Бремене. Хотя нет, не три, две – уж Себастьян-то как-нибудь выйдет сухим из воды. Тем более, что всю эту авантюру мы затеяли без него.

Фланги легистской дуги дрогнули, срываясь с места. Рейтарская рота и дворяне Готфрида завершали окружение кавалерии Грегора. Одновременно с этим раздались звуки пушечного залпа. Ядра посеяли смерть во все еще стоявшей на месте униатской пехоте, убив несколько десятков человек и заставив остальных смешать ряды в панике. Капитан Парас быстро навел порядок, восстановив строй.

Звуки горна, прозвучавшие у самого подножия холма, как раз там, где стояла пехота Альберга, привлекли наше внимание.

– Сучий сын, почему так поздно! – злобно выругался Рекнагель, забыв, что еще полчаса назад приказывал Парасу не ввязываться в бой. – Зато теперь рота Виндорта дорежет пикинеров, а потом мы займемся кавалерией Готфрида!

Подозвав к себе двух гонцов, ждавших его знака ниже по склону холма, Рекнагель отдал несколько приказов и взмахом руки отправил их в гущу боя.

Пехота Альберга медленно двинулась вперед, поэтому второй артиллерийский залп нанес меньшие повреждения. Теперь артиллеристам Готфрида приходилось менять наводку, стреляя на упреждение в движении пехотинцев капитана Параса.

Я перевел взор на конницу униатов. Пикинеры больше не отступали, стойко держа позиции. Граф Грегор развернул часть всадников навстречу стремительно надвигавшейся слева кавалерии Готфрида, ожидая обещанной нами помощи со стороны наемников-рейтаров. Но события начали развиваться совершенно по-другому, обманывая все ожидания командующего униатской кавалерией.

Ворвавшиеся в ряды конницы Грегора рейтары Виндорта сеяли смерть вокруг себя, убивая не ожидавших удара в спину униатов. Сражение превратилось в бойню, кольцо вокруг Грегора смыкалось. Я видел его – маленького человечка на коне – рядом со знаменосцем, державшим штандарт с гербом Пфальцского графства и девизом Рекнагеля.

Очередной пушечный залп; я, кажется, пропустил их несколько, пока наблюдал за Грегором. На этот раз артиллеристы накрыли всю униатскую пехоту, ни одно ядро не упало даром. Альберг упрямо подгонял солдат, стремясь быстрее вступить в бой и смешаться с войсками Готфрида. Это позволило бы ему избегнуть огня пушек.

Когда я в очередной раз бросил взгляд на Грегора, того уже не было видно. Я смог разглядеть несколько мест, где еще кипел бой – униаты отбивались от многократно превосходившего их в численности противника – но Грегора там не было. Не было видно и рекнагелевского штандарта. Вскоре угасли последние искры сопротивления.

Пфальцский граф был в ярости. В очень большой ярости.

– Ну? – повернулся он к нам. – Объяснения есть?!

Конечно же нам нечего было ответить Рекнагелю. Дитрих лишь хмуро пожал плечами, положив руку на меч.

– Ваша милость, очевидно капитан предал договор с мэтром Лодекином. Никто не может избежать неудачи. Мы лишь действовали согласно плану, одобренному нашим господином. Не более того, ваша милость.

Я выставил вперед руки, ладонями к графу, словно умоляя его пощадить меня. Дитрих усмехнулся и убрал руку с меча. На рукояти пистолетов.

– Ладно, вас я повешу позже, – прошипел Рекнагель, возвращаясь к наблюдению за войсками.

Альберг уже был недалеко от того места, где кипела битва. Кавалеристы Готфрида и рейтары Виндорта отошли в сторону, освобождая дорогу свой пехоте. Кельнские мушкетеры, перезарядившие оружие, выдвинулись вперед, готовые произвести залп по приказу командира.

Клубы дыма скрыли оба отряда пехоты. Отстрелявшись, они пошли на сближение. Две черепахи – или два ежа, что более правильно – столкнулись друг с другом. Несколько минут царила тишина, затем раздался пушечный залп, ударивший по задним рядам рекнагелевой пехоты. Сразу же после него прозвучали горны, и конница Готфрида, вместе с ротой Виндорта, вспороли левый фланг противника. После второго залпа униаты не выдержали. В хаосе беспорядочного отступления солдаты кельнского графа творили все, что хотели. Рейтары возвышались над бегущей толпой, которая еще несколько минут назад была организованным отрядом, и убивали пехотинцев налево и направо, даже не беспокоясь за свои жизни.