Текст книги "Всадники (СИ)"

Автор книги: Антон Перунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

Дом двухэтажный и весьма высокий, соскользнув до края, Адам ловко перебрался на внутреннюю галерею второго этажа, опоясывающую весь двор по периметру. Шашка в правой, пистолет в левой. Шум боя и крики доносятся откуда то слева, Борут дождавшись появления товарищей, бесшумно двинулся вперед. Сашко сразу за ним, а Микола – обеспечивает прикрытие, заодно служит мощным резервом. Пустые, темные комнаты, раскрытые двери, запах дыма и пороха повсюду. Первый труп они нашли уже очень скоро. Еще безусый парень, в одной нательной рубахе лежал с раскроенной сильным ударом русой головой в луже собственной крови. Руки его все еще сживали оружие, так и не успевший поразить врага.

Времени нет, там, дальше кипит бой, гребенские дерутся и надо спешить. Шум нарастает, еще две комнаты позади и они оказываются у дверей в просторный зал. В узкие окна-бойницы уже просачивается слабый свет, солнце еще не поднялось, но тьма сменяется предрассветными сумерками. И видят двух вояк, один, видимо, раненый, второй помогает ему делать перевязку. Не колеблясь, Адам прыгает вперед, косой взмах и серебристая полоса острой стали обрушивается шею врага. Второй, сидящий на полу, получил удар сапогом в живот, Скворуш коротко ткнув в бок кинжалом, покончил и с этим. Оставлять за спиной раненых врагов – возможно и благородно, но слишком опасно.

Ни слова не произнесено. Русины, подобно духам мщения, идут дальше. Бой уже совсем близко. Пройдя еще один темный зал, и увидев еще два мертвых тела – одно в темном кунтуше, втрое в белой рубахе, они настигли врага. Грохнул выстрел, лязг клинков, рев и бешенная ругань десятка мужских голосов обрушились на них в полную силу. Адам, убрав шашку в ножны, выхватил второй пистоль, друзья последовали его примеру. И разом все трое ворвались в комнату.

– Гайда! – бешенный русинский клич на миг перекрыл все. Враг обескуражено начал поворачиваться к новой, нежданной угрозе, но слишком поздно. Грянул залп, следом второй. Расстреливая бандитов в упор, русины разрядили свое оружие не потратив ни одного заряда понапрасну. И только что кипевший посреди зала бой разом утих. Последний из бандитов, упал на колени, моля о пощаде, но защитники дома не дали ему и шанса. Крепкий седоусый мужик с шестопером в руках, прорычав «Сдохни!» размозжил горцу голову.

– Я Адам Борут. Мы пришли к вам на помощь. Надо проверить, не осталось ли в доме еще врагов.

– Я, Прохор Донев и весь мой род – твои должники, князь. Скажи, что делать и мы исполним. – Голос мужчины звучал глухо.

– Рано об этом говорить, Прохор. Собери своих родичей, соседей, надо идти дальше. Бой кипит по всему городу.

Тщательно перезарядив оружие и дав Доневым время снарядиться для боя, а заодно и собрать соседей-добровольцев, Адам двинулся дальше. Впрочем, все это заняло от силы несколько минут. Теперь уже русины шли не одни и с каждым новым домом, пройденным по главной улице Гребенска, в их отряд вливались все новые бойцы.

Запертые двери открывались и на порогах появлялись вооруженные и полные решимости сражаться люди. Адам не считал, сколько их уже собралось – он знал, теперь победа будет на стороне горожан. Никакая сила уже не остановит их порыв. Опасность и была в том, что люди засядут по домам, дожидаясь пока к ним ворвется враг, но теперь… теперь все стало иначе.

Отступление разбойников все же шло без паники, пока они не поравнялись с большим трехэтажным домом. В какой-то миг все окна-бойницы его расцвели вспышками выстрелов, так что изрядную часть стены разом заволокло дымом. Залп, точно рассчитанный, произвел немалые опустошения в рядах врага. Отворились тяжелые, кованные ворота и на улицу вырвался отряд в полтора десятка одоспешенных воинов с саблями, пиками и пистолями. Возглавлял их невысокий человек в сияющем полированной сталью бахтерце, с длинной горской саблей, которую он не замедлил пустить в дело, пропоров колющим ударом штыковидного острия бок растерявшемуся бандиту. Схватка – такая скоротечная, оставила щедрые плоды. Около десятка бандитов навсегда легли на уличную брусчатку кто с пулей в груди, а кто и порубленный и поколотый в рукопашной. Жалкие остатки вргов в панике бросились бежать.

Русины, идущие в первом ряду атакующих, только и успели, что подоспеть к шапочному разбору. Адам сходу узнавший Пахома Саблина, приветственно махнул рукой:

– Мастерский удар, уважаемый Пахомий! Сразу видна рука старого вояки. – Борут улыбался, битва радовала и горячила его кровь лучше любого вина.

– Приветствую вас, князь, – помолодевшим, куда и пропала нарочитая сдержанность и стариковские нотки, голосом ответил Пахом. – Рад, что прислушался к вам, отныне можете быть уверены – одного вашего слова будет достаточно, чтобы я и весь мой род – без малого две дюжины воинов, пришли конно и оружно и безо всякого промедления!

– Славно! Верю вам. – И они обменялись крепким рукопожатием, скрепляя произнесенную только что клятву.

Вокруг князя и Саблина собрались Донев и другие предводители семей, пришедшими на помощь. Адам коротко переговорил с ними. Наказ его был краток и ясен. «Слушайте приказы, деритесь вместе, Бог нам в помощь!».

Длинная главная улица – большак, сделала поворот и русины подошли вплотную к площади. Бандиты были и здесь, вовсю атакуя Ратушу. Может и полсотни горцев толпилось перед зданием, выцеливая все окна, не давая защитникам и головы поднять. В тот самый миг, когда Адам во главе стихийного ополчения ворвался на площадь, грянул взрыв. Дымом заволокло всю ратушу. Могучая вспышка пламени на миг залила все вокруг оранжево-алым, тяжелая, кованая дверь ратуши, сорванная с петель отлетела куда-то вглубь здания, снося все на своем пути.

– Стой! Целься! Разом, огонь!

Нестройный залп повторно сотряс все вокруг. Бандиты еще минуту назад торжествовавшие уже победу, и не озаботившиеся выставить караулы, оказались захвачены врасплох. Едва отгремела череда выстрелов, как Адам, выхватив шашку и высоко подняв ее над головой, бросился в бой, увлекая всех за собой.

– Гайда! Бей-убивай!

Началась жестокая и беспощадная сабельная рубка. Русины сражались яростно и очень искусно. Горожане восполняли недостаток мастерства свирепостью и злостью, страстным желанием отстоять свой дом и защитить близких, они бесстрашно бросались на врага, круша все на своем пути. Горцы никогда трусами не бывшие, дрогнули первыми и, не выдержав напора, побежали.

Слитный и многоголосый торжествующий рев клич сотряс воздух.

– Гайда! Вперед! Не давай им передыху! Бей-убивай!

И стремительно растущий, подобно снежному кому отряд ринулся следом за врагом. Теперь уже вся улица была заполнена воинами, мало того, из боковых улочек, из домов выходили все новые люди нападая на горцев повсюду.

Но впереди гребенских ждало главное испытание. Адам увидел, что большой отряд разбойников среди которых возвышался, подобно великану, Акула, перегородил улицу, в полной боевой готовности. «Их еще полсотни, не меньше» решил про себя князь и увлекая войско за собой устремился вперед.

– Гайда! За мной! Бей их!

Бандиты беспорядочно выстрелили в накатывающуюся на них волну людей, но и на миг не смогли задержать ее решительный натиск. И снова начался безжалостный и молчаливо-яростный рукопашный бой. Выстрелы лишь изредка раздавались тут и там, зато лязг клинков и крики зарубленных звучали чудовищной какофонией битвы. Взаимное ожесточение оказалось столь велико, что и раненые не пытались выбраться с поля боя, спасая свои жизни, нет, они уже лежа на земле, били ножами в противника, хватались за ноги, стремясь опрокинуть врага наземь и вцепиться ему в глотку скрюченными в остервенении пальцами.

Микола рубился отчаянно и лихо. Шашка порхала перед ним, сея смерть. Доспех в таком бою давал не малые преимущества, уже не раз его скользом цепляли вражеские клинки и пули, но всякий раз броня выдерживала натиск и спасала хозяина. Орлик и посреди битвы не терял разума. Брошенный Адамам короткий приказ, – «Акула твой!» вел его вперед. Огромный ньерд бился бердышом, который казался в его руках едва ли не обычным топором. Перед ним образовалась некая пустота, несколько разрубленных с чудовищной силой тел валялось у его ног. Микола не колеблясь двинулся вперед.

Акула сразу признавший своего удачливого соперника, бешено взревел и ринулся на Орлика, занося оружие над головой. Не отступая, русин шагнул навстречу врагу, выпустив шашку из руки, так что она повисла на темляке у запястья и перехватил древко, не давая ему опуститься на свою голову, на миг они застыли борясь, но меряться силой в намерение Миколы в этот раз не входило. Он подсек правую ногу Акулы и одновременно позволил ему провалиться вперед, туда, куда тот так ожесточенно давил, сам же отшагнул в сторону, закручивая врага вокруг себя и заставив падать, одновременно он выхватил пистоль левой рукой и приставив ствол к груди великана выстрелил. В глазах Акулы сквозь кровавую пелену боевого безумия проглянула растерянность. Орлик убрав пистоль в кобуру ухватился за рукоять шашки и весело ухмыльнувшись врагу, одним махом снес ему голову.

Глава 24

Рассвет не принес обычной радости жителям Гребенска. Вокруг творилось что-то страшное. Звуки выстрелов, казалось не прекращались, стоны, крики, плачь, все смешалось.

Марица стояла рядом с Павлом, методично разряжающим ружье. Марица быстро перезаряжала, подавала следующее. Тетка Клавдия куда-то исчезла с таинственным видом.

– Гамсунг, – проговорил вдруг сквозь стиснутые зубы, молчавший до этого Павел.

Марица почувствовала, что колени стали ватными, руки отказывались заряжать ружье, она в отчаянии посмотрела на Павла:

– Все из-за меня!

– Не будь дурочкой, – резко ответил тот, выстрелив в очередной раз. В комнате уже трудно было дышать от запаха пороха и дыма, – они окружают ратушу, а значит не ты причина, а золото, налоги, черт подери. Хотя…

– Что там? – Марица увидела, как Павел изменился в лице, его неожиданное спокойствие и уверенность очень ее поддерживали все эти долгие минуты, и теперь, видя его волнение, она по настоящему испугалась.

– Марица, – хрипло произнес он, – тебе тоже лучше спрятаться! Быстро иди к детям.

– Я…

– Быстро! – Заорал Павел.

Шум на улице усилился, но Марица уже не обратила на это внимание, решив подчиниться, ведь так просто, когда за тебя решают, она бросилась вниз по лестнице.

Но добежать до подвала так и не успела.

Дверь дома сотряслась от тяжелых ударов. Со стороны кухни выглянула тетка Клава, она тоже была бледна, а в руках держала окровавленную тряпку.

– Раненого подобрала, – быстро произнесла она, – что застыла – быстро вниз. К детям.

Дверь была очень прочной, с поперечными балками и всегда казалась Марице надежной, но похоже работали топором или еще чем-то страшным, и девушка не могла отвести от нее завороженного взгляда.

С сильным грохотом дверь неожиданно поддалась и тетка Клава метнулась вперед, загораживая Марицу своим телом. Сверху послышался топот, прогремел выстрел в тот момент, когда первый бандит ворвался в дом и тут же упал – пуля Павла попала ему в голову.

Второй, высоченный верзила, успел выстрелить сразу, и сзади послышался грохот от падения чего-то тяжелого. Мысль, что Павла убили, заставила девушку оцепенеть. Разбойник отшвырнул в сторону тетку Клаву, словно она была пушинкой, отчего та упала и, ударившись головой о порог кухни, затихла.

Марица наблюдала за всем этим как во сне, не в силах пошевелиться. Но вот здоровенный разбойник посторонился и она увидела Гамсунга прямо перед собой. Вид его был страшен. В руке окровавленная сабля, рубаха изорвана, под ней виднелась кольчуга. На лице была свежая рана, из которой продолжала сочиться кровь. И при всем этом он улыбался.

– Здравствуй, красавица! – Произнес он, не пряча торжества в голосе и взгляде. – Ждала меня, вижу. Ну так я здесь и горю от желания изведать твой поцелуй.

Марица задохнулась от ненависти и бросилась в сторону, но он легко перехватил ее за талию и прижал к себе. Сила его была так велика, что Марица не могла даже шевельнуться, и замерла, глядя в его лицо, которое оказалось совсем близко.

Жесткие губы атамана прижались на мгновение к ее губам, вызвав у нее волну отвращения.

Гамсунг засмеялся, но тут же оборвал свой смех, выпустил ее из рук.

– Прости, – с издевкой сказал он, – остальное потом.

Марица вспыхнула, размахнулась и со всей силы, какая у нее была, залепила ему звонкую пощечину. Разбойник отреагировал мгновенно, ответив ударом на удар. Девушку отшвырнуло на ступеньки. Щека горела, боли в спине и правой руке она почти не чувствовала. На глаза навернулись слезы, и она отчаянно закусила губу.

На мгновение в комнате повисла тишина, только слышно было как тяжело дышит атаман, глаза которого смотрели на девушку с ненавистью, даже более сильной, чем испытывала к нему она.

– Ах ты, дрянь, – произнес он сквозь зубы, – ничего, такие девки моим храбрецам нравятся, завтра же почувствуешь это. А я могу и сейчас…

И он, подняв саблю, которую все еще сжимал в руке, поднес ее к горлу девушки. Одно движение и ткань платья разошлась, обнажая плечо.

– Гамсунг, – неловко произнес за его спиной верзила, – там бой!

– Прочь все отсюда, – зарычал атаман, впившись загоревшимися глазами в побелевшую от страха Марицу.

– Русины режут наших, – не сдался бандит.

– А, русины! Что ж, придется тебе подождать, красавица! Уходим отсюда, быстро!

С этими словами, он резко схватил девушку за волосы и поднял с лестницы. Марице никогда не было так больно, глотая слезы она снова оказалась лицом к лицу с атаманом:

– Только дернись, и пожалеешь, что я тебя не убил, – прошипел он, и, схватив ее за руку, потащил из дома. Марица попыталась сопротивляться из последних сил, но добилась только того, что Гамсунг так дернул ее руку, что она упала. Не дав ей подняться, он проволок ее по ступенькам и только на земле рывком поднял на ноги.

– Нравится? – Спросил с хищной усмешкой. – Может, и не сразу тебя отдам.

– Пожалуйста, – прошептала девушка, ей уже было все равно, даже ненависть осталось где-то далеко. Все затопила боль во всем теле и смертельный страх. Ее передернуло, когда он провел рукой по плечу. Захотелось умереть прямо сейчас. – Лучше убей меня.

– Нет, – засмеялся он, – зачем? Может позже, когда всем надоешь. Сначала заставлю извиваться твое красивое тело в моих объятиях. Сегодня же станешь моей.

– Атаман, – вмешался верзила, – быстрей, наших режут! Акула убит!

– Что? – Проревел Гамсунг, оборачиваясь к нему. – Это невозможно! Живо найди моего коня.

Марица воспользовалась моментом, извернулась, укусив его за кисть и вырвала свою руку, но атаман тут же схватил ее за косу, лишая способности двигаться, и грязно выругался.

– Просто дикая кошка, – прошипел он, – но мне это нравится! Давай шевелись, дрянь. Не терпится мне уже.

Намотав ее косу на кулак, он потащил ее к выломанным воротам, туда, где шла схватка. Повсюду на их пути валялись трупы. Не смотря на боль, изнемогая от страха и унижения, Марица наконец услышала шум битвы, от криков, стонов, и предсмертных хрипов кровь леденела в жилах, она с трудом успевала бежать за Гамсунгом. Каждый раз, как она замедляла шаг, он жестоко дергал ее за волосы.

Почти ослепнув от слез, на грани отчаяния, Марица мысленно поклялась, что убьет себя, но не даст Гамсунгу овладеть ею. Но, понимая, что это смертный грех, она молила небо о случайной пуле и быстрой смерти, почти с угрозой обращаясь к Богу, что иначе исполнит свою клятву.

* * *

Адам среди битвы разглядел Гамсунга, выходящего из дома Марицы. Тут же он увидел и саму девушку, которую бандит тащил за собой, грубо ухватив за косу. Боруту на миг показалось, что снова перед ним родная земля, разоряемая турками, безжалостно и жестоко грабящими, убивающими, насилующими и попирающими святыни Крайны. Только нехристь может так обращаться с девушкой! Враг окинув поле боя взглядом, верно оценил расклад и таща волоком упирающуюся из последних сил девушку, направился к своему коню. Адам, видя это, ринулся вперед, уже не обращая внимания на сыплющиеся со всех сторон удары и раздавая их в ответ. И все равно не успевая. И тогда он крикнул, перекрывая весь грохот битвы.

– Гамсунг, подлец, трус! Иди сюда и сражайся как мужчина! – Еще двое разбойников кинулись к Боруту, но одного он даже не взглянув, застрелил из пистоля, а второго насадили на пику подоспевшие гребенские.

Разбойничий атаман остановился, лицо его исказилось от ненависти, он отбросил девушку в сторону и развернувшись, пошел на Адама, выхватив саблю. Больше слов не требовалось. Настал черед стали. Битва вокруг двух предводителей стихла сама собой. Еще минуту назад ожесточенно резавшиеся враги встали, молча глядя на поединщиков.

Когда расстояние сократилось до пяти шагов, Гамсунг ловко выхватил пистоль и выстрелил, проделано было все так быстро, что Адам только и успел чуть отклониться в сторону. Пуля ударила ему в голову, прикрытую шлемом. Металл выдержал, хоть и ощутимо прогнулся, в глазах князя пошли алые круги, на миг он потерял способность воспринимать окружающее. Сил хватило лишь слепо отмахнуться шашкой и сделать пару шагов вперед-вправо. Гамсунг ждал любого хода, что русин встанет на месте, или рухнет, и отступит, но движение Адама стало для него неожиданным. Два могучих, способных наполы развалить косых удара крест накрест провалились в пустоту. И все же атаман оказался очень опытным бойцом, по кошачьи извернувшись он стремительно напал на продолжающего полувслепую кружиться врага.

И вновь русин переиграл его. Миг назад он стоял поводя шашкой перед собой, но стоило противнику приблизиться, занося саблю, как Адам будто провалился. Два широких переката, Гамсунг попытался нагнать князя и ударить сверху, но русин повернув распрямился и хлестанул шашкой, достав самым кончиком бедро врага. Голова Адама все еще кружилась, но это не могло больше помешать ему.

Стремительный обмен ударами, звон и лязг клинков. Стремительно кружение бойцов. Несколько раз каждый сумел зацепить другого, но доспехи защитили воинов. Гамсунг стал куда осторожнее, он не бросался вперед, предпочитая бить с расстояния, желая обескровить и вымотать раненого врага. Борут для начала прощупывавший силу противника, решительно пошел в атаку. Все произошло так стремительно, что для зрителей слилось в один миг. Адам ложным замахом вынудил Гамсунга контратаковать, убрав из-под удара руку, он шлепком боковой части клинка по кисти противника вышиб саблю из его руки, и ни мгновенья не медля, коротким тычком вогнал острие шашки в ощеренный рот врага. Выдернув клинок из окровавленной, в обломках зубов пасти, Адам почти незримо легким движением перечеркнул горло бандита. Корчась в ужасных муках, тот рухнул на землю, заливая все вокруг своей кровью.

– Гайда! – Страшно закричал Борут. – Бей! Убивай! За Гребенск!

Сотни воинов подхватили клич князя и бросились на оставшихся врагов. Потеряв своих вожаков, бандиты не выдержав напора, побежали, и на каждом шагу смерть щедро забирала себе все новые жертвы. Уйти удалось не многим. Из полутора сотен разбойников в то утро явившихся грабить город, спаслись едва полтора десятка. Горожане устроили им настоящую кровавую баню, расстреливая в упор, рубя, насаживая на пики и рогатины по всей длине улицы, не выпуская врага из города.

Когда последние выстрелы по удирающим в сторону леса всадникам отгремели, взорам победителей предстала страшная картина. Тела людей и лошадей, многие еще живые или бьющиеся в агонии последней муки, повсюду окровавленное оружие, следы взрывов и огня на стенах домов, густое облако порохового дыма и запаха свежей еще парящей крови.

Они стояли и молча смотрели друг на друга. Они – победили.

* * *

Марица, отброшенная рукой Гамсунга в сторону, была тут же подхвачена одним из разбойников, который ухватив ее за локти, прижал к себе и угрожающе рыкнул:

– Не дергайся, шею сверну.

Девушка замерла, глядя, как сошлись в поединке князь Борут и Гамсунг. Вокруг наступила зловещая тишина, прерываемая лишь стонами раненых. Все вокруг и разбойники и гребенские, опустив оружие, уставились на битву вождей. Марица тоже в каком-то оцепенении смотрела на схватку. Ничего удивительней и страшнее она в жизни не наблюдала. Это же не люди, это какие-то демоны смерти. Каждый раз, когда она думала, что князю конец, и сердце замирало от ужаса, он каким-то чудом выкручивался, отражая смертельные удары. Поединок был таким стремительным, что она едва уловила момент, когда шашка князя пронзила голову атамана и спустя мгновение, разбойник повалился к ногам Борута. На одного мгновение князь встретился с Марицей глазами, а потом перевел взгляд, полный обещания смерти, на разбойника, державшего ее.

А в следующий миг раздался его страшный клич:

– Гайда! Бей! Убивай! За Гребенск!

Марица вдруг поняла, что ее никто не держит и разбойники за спиной исчезли. Ноги подогнулись, и девушка в изнеможении осела на землю. Она видела, как снова наступила жестокая схватка, но с трудом понимала, где свои, где чужие. Видела, как бандиты пытались бежать и их расстреливали из окон домов. Пыталась разглядеть среди дерущихся князя Борута, но он двигался быстрее смерча, сметая всех на своем пути.

Кажется, она потеряла сознание, или так ей показалось, потому что внезапно вокруг воцарилась тишина. А потом поняла – все закончилось. Гребенск спасен. Князь и храбрые защитники ее города победили!

Невероятное облегчение заставило ее улыбнуться, но улыбка сразу сменилась печалью. Из домов стали появляться жители, в основном женщины и старики, и искать своих среди раненных и убитых. Где-то слышался радостный смех, где-то плачь. Марица видела, как подбирают раненых и несут в ближайшие дома. Видела, как какой-то парнишка, не старше Матвея, зло ощерился и прикончил еще живого бандита, пытавшегося подняться, вонзив ему в горло нож, а потом опустился возле раненого брата, с отчаяньем повторяя его имя и умоляя не умирать.

Гребенцы, принимавшие участие в битве и оставшиеся на ногах, опьяненные победой, собрались вокруг князя, громко приветствуя спасителя города. Борут в ответ произнес несколько слов, которые девушка не смогла расслышать, но видела, какое впечатление они произнесли на бойцов. Рядом с князем она вдруг разглядела Саблина и его внука – Митяшу, а потом еще несколько знакомых ребят. У всех на рукавах виднелись белые повязки. Советник Саблин, смотрелся сейчас очень внушительно, Марица и не видела его таким раньше. Закованный в броню, с саблей в руке, которую так и не убрал в ножны, он выглядел настоящим рыцарем. И даже отсюда видно было, как помолодел он лицом, как сверкают глаза гордым отсветом победы. Воины, еще раз прокричав: «Слава князю Боруту!», разделившись на группы по двое, по трое, начали помогать женщинам искать раненых и уносить их с улицы. Кого-то перевязывали прямо на земле, кого-то аккуратно несли. Марица не видела, куда делся князь, не видно было и остальных русинов. Она очень надеялась, что все они выжили. А вот Саблин с людьми, среди которых Марица увидела и других его родичей, стал руководить всеми, зычным голосом отдавая приказы. Слушались его беспрекословно. Работа вокруг закипела.

К церкви, напротив Ратуши относили погибших жителей. Не так и много, но все же сердце Марицы защемило от горя. Она заметила среди убитых одного паренька, который еще вчера был жив и помогал с обустройством церковного дома.

Совсем рядом кто-то громко застонал, произнеся ее имя, и сразу былая решительность к ней вернулась. Поднявшись на колени, осмотрелась, чувствуя слабость и головокружение. В глазах стоял туман, мешая понять, куда смотреть. Зов раздался снова и она, наконец, разглядела гребенского парня, придавленного двумя телами убитых разбойников. Что-то в нем было знакомое, Марица придвинулась к нему, понимая, что это еще один из ее молодых друзей. С трудом столкнув сначала один, а потом второй труп, она взглянула в залитое кровью лицо и, холодея от жалости, узнала Ежи. Ранен он был в голову, но более серьезной ей показалась рана в груди. Прямо из середины груди сына Головы торчал кинжал, всаженный по самую рукоятку.

– Ежи, – позвала она в отчаянии, пытаясь вытереть кровь с лица куском ткани, оторванным от платья. Рана над бровью до сих пор кровоточила, густая кровь толчками вытекала из пореза, заливая глаза, щеки. Девушка зажала ее, пытаясь остановить уходящую из него жизнь. Вокруг кинжала – напротив, крови не было совсем.

Парень не отвечал больше на ее призывы, очевидно лишившись сознания, он со свистом дышал, что дарило ей уверенность, что Ежи еще жив.

Она и не поняла, в какой момент рядом с ней опустился на корточки монах.

– Отец Филарет, – изумленно воскликнула девушка, – вы здесь? Но как же…

– Спокойно, дитя мое, – ласково ответил священник, и наклонился над Ежи, – это ваш друг?

– Да, мой друг, – Марица вдруг заплакала, почувствовав, что она теперь не одна.

– Вот и славно. Чей это дом? Поможешь мне перенести его. Только не прикасайся к кинжалу. И не бойся, этот молодой человек еще поживет, дай Бог.

– Это мой дом, – шмыгнула носом девушка, пытаясь взять себя в руки, – скажите только что делать.

– Марица, Марица! – Она обернулась и узнала спешащего к ней Дмитрия.

Племянник Марфы явно гордился своей выправкой, оружием и снаряжением. Шлем на голове сверкал на солнце, которое уже показалось из-за горизонта.

Некогда белая повязка на руке вся испачкалась кровью, но видимо чужой или рана была не серьезной. Митя улыбался Марице с видом настоящего победителя – еще бы, принял участие в первом бою, и наверняка отличился. Казалось, что короткий мушкет в его руках еще дымится пороховой гарью.

– Митяша, – срывающимся голосом проговорила девушка, – тут Ежи…

Улыбка тут же слетела с лица новоиспеченного героя. Он сильно побледнел и, кажется, совсем растерялся.

– Ежи? О Боже! Он мертв?

Дмитрий с ужасом уставился на кинжал в груди друга.

– Нет, сын мой. Он жив, только надо его отнести в дом к этой милой барышне. Вы поможете? – Спокойно проговорил монах.

Дмитрий кивнул, подавив судорожный вздох. Обрадованный, что может хоть чем-то помочь, он закинул мушкет за спину и решительно склонился над сыном головы.

– Не так быстро, – остановил его священник, – вот возьмите так же как я. Да, вот так. Не спешите.

Они вместе подняли Ежи, а девушка, поняв кивок отца Филарета, аккуратно поддерживала голову парня, пока они втроем несли раненого к дому Марицы. Она не помнила, как они внесли его в дом, но первое, что сильно ее поразило, это вид тетки Клавы, деловито перевязывающей голову сидящего на ступенях Павла.

Увидев прибывших, она тут же выпрямилась и указала, куда положить раненого, словно ничуть не удивилась. Только прижала к себе Марицу на миг, когда Ежи устроили на топчане в большой комнате.

– Умница ты моя, – прошептала тетка, но тут же отстранилась и приказала, – живо поставь кипятить воду. И Павла позови, нечего ему отлынивать. Царапина, а сколько стонов было, будто ему голову снесли.

Это она, конечно, приукрасила, Павел, уже стоявший на пороге, умудрился весело подмигнуть девушке и спокойно произнес:

– Да здесь я. Чем помочь?

Марица, подарив ему счастливую улыбку, бросилась на кухню. Поставив греться два ведра, она вернулась в комнату.

– Митяша, – сказала она парню, который скромно стоял в стороне, не в силах оторвать взгляд от бледного лица Ежи, – думаю надо сообщить Голове. Ты не мог бы…

– Да, да, – встрепенулся он, – я сейчас, – и сразу бросился из комнаты, спеша выполнить поручение девушки.

– Я тоже пойду, – быстро сказала она, – там же еще могут быть…

Тетка, глянув на нее, открыла было рот, чтобы возразить, но Павел быстро шагнул к девушке:

– Я с тобой. Только вот, накинь шаль.

Он протянул Марице платок, и она только после этого вспомнила о своем испорченном платье. Быстро обернув плечи, она вслед за Павлом бросилась на улицу.

Однако помогать было уже не зачем. Трупы бандитов грузили на телегу кузнеца, который стоял рядом, держа под уздцы впряженную в возок, смиренную лошадку. Саблин был тут же, следя за тем, что бы все делали правильно. Под его руководством все делалось быстро и слаженно. Раненых уже всех унесли, улица почти очистилась, лишь пятна на камнях и земле напоминали о страшной схватке. Павел помогал ополченцам грузить на телегу тела бандитов. А Марица осталась стоять у сломанных ворот.

Она понимала, что теперь все уже будет по-другому. Многое изменится, и что ждет впереди еще не ясно. Но одно она знала точно. Никуда она не поедет из полюбившегося ей города. Став одной из причин, ввергших жителей в этот ад, она постарается сделать все, что в ее силах, чтобы жизнь погибших защитников не была отдана напрасно.