Текст книги "Волчьи войны"

Автор книги: Анри Левенбрюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Кейтлин приподнялась и смущенно огляделась. Оба бандита, которых она оглушила, все еще лежали неподалеку. Третий, тот, которого уложил Мэл, начинал приходить в себя. Еще пятеро были мертвы. Она поняла, что лучники убежали. Бой был окончен. Девушка провела рукой по бедру, прильнула к брату и посмотрела на Фингина.

– Ты не стал применять свою силу друида во время боя, – сказала она.

– Не стал. Это так глупо… Я хотел… Почему я не сделал этого!

Кейтлин поднялась, опираясь на плечо брата. Бедро сильно болело, но она поняла, что может ходить.

– Что ты, что ты, напротив! – возразила она. – Это было очень смело с твоей стороны. Очень… честно. Ты поступил как настоящий сын Мойры, понимаешь?

Фингин кивнул:

– Наверное. Я хотел драться с ними на равных…

– Фингин, ты гораздо дальше продвинулся на пути Мойры, чем все друиды, которых мне доводилось видеть, – сказала Кейтлин, подошла к нему и нежно поцеловала в щеку. – Спасибо, что вылечил меня, – добавила она с улыбкой.

Фингин почувствовал, что краснеет, и поймал ее удивленно-веселый взгляд.

– Нам надо… Нам надо допросить этих бандитов. Интересно, что они имели в виду, когда говорили…

– Про Унсен? – подсказал Мэл.

Друид кивнул. Ему было известно, что это слово означает «несущее мрак»…

Глава 6
Предательство

– Что ваш главарь говорил про Унсен?

Разбойник не отвечал. Стоя на коленях со связанными за спиной руками, он смотрел на трупы своих товарищей, на кровь, заливавшую песок на дороге, и явно не мог поверить в реальность происходящего.

Мне надо, чтобы он заговорил добровольно. Он самолюбив. Я могу этим воспользоваться.

– Чтобы с вами справиться, мне не пришлось даже применять свою силу друида. Вы опозорились. А ведь я вас предупреждал.

Разбойник вздохнул. Фингин понял, что взял нужный тон, но пока этого было недостаточно.

Мне надо побольнее его задеть.

– Говорите об Унсене, а сами не можете справиться даже с одним друидом! – с презрением продолжал он.

Надеюсь, Мэл и Кейтлин понимают, что я делаю.

– Не стоит так легко бросаться словами, если не знаешь, о чем говоришь, – сказал друид, глядя разбойнику прямо в глаза.

– Вам надо, чтобы я заговорил? – выдохнул бандит.

Он не так глуп, как я думал.

– А что? Ты боишься кого-то выдать? Не хочешь, чтобы я узнал твою страшную тайну? – продолжал подначивать его Фингин.

– А узнать-то вам хочется…

– Все, что меня интересует, – это как вы могли допустить, чтобы вас использовали. И кто только мог вам внушить, что вы участвуете в Унсене?

Бандит еле заметно усмехнулся:

– Хватит выставлять меня идиотом, друид! Думаете так меня унизить, что я заговорю? Думаете, все отверженные – круглые дураки?

Он прав. Я его недооценил, Может, заставить его говорить силой или пригрозить? Нет, лучше оставить это на самый крайний случай. Мне обязательно надо все выяснить. Уверен, за всем этим кроется что-то чрезвычайно важное.

– Вы что, думаете, что Унсен действительно начался? – спокойно спросил Фингин.

– Не думаю, а знаю.

– Тогда почему вы не хотите о нем говорить? Если он начался, значит, это уже не тайна? Ведь он должен разразиться средь бела дня, не так ли?

– Вы очень скоро все узнаете. Возмездие уже в пути.

Он не лжет. Но непонятно, при чем тут отверженные?

Унсен. Это слово придумали герилимы. Оно означает битву аримана с сайманом. Унсен означал войну против друидов. Когда-то друиды Сай-Мины взяли власть на острове. Воины Унсена хотели ее отобрать. Но Унсена как такового еще никогда не было. Хотя угроза его существовала на протяжении веков и существует по сей день, когда самих герилимов уже не осталось.

Маольмордха. За всем этим может стоять только он. Значит, Отступник вышел из тени. Разумеется. Все происходит одновременно.

– Ваше возмездие уже провалилось. Я жив, а ведь я друид…

– Первыми умрут не друиды.

Алеа. Они ищут Алею.

– Вам ни за что не удастся схватить Самильданаха.

Так. Он удивлен. До него наконец дошло, что я понимаю скрытый смысл его слов. Он видит, что я догадался. Или, может быть, думает, что я все знал. Теперь надо пробудить его любопытство. Убедить, что я знаю еще больше. Произвести впечатление.

– Схватить ее было совсем не трудно… – усмехнулся бандит. – Ал'Роэгу ведь это удалось!

Ал'Роэгу? Неужели Алею схватили в Харкуре? Тогда она должна быть в Риа… Если только она уже не там, а…

– Если она в Риа, значит, она сама этого пожелала. Ал'Роэгу не удастся продержать ее там долго…

– Этого времени хватит, чтобы мы пришли и взяли ее…

Ну вот. Он подтвердил. Алеа в Риа. Теперь я знаю, куда мне ехать. Но все же неясно, кто мог вовлечь в Унсен отверженных. Хотя так ли уж это важно? Важно только одно – Маольмордха явно перешел в наступление. Все происходит слишком стремительно. Только знает ли обо всем этом Алеа? Мне надо ее предупредить. А Эрван? Может быть, он с ней в Риа?

Фингин повернулся к актерам. По их глазам было видно, что они все поняли.

– Что с ними делать? Может, взять с собой и сдать первому встречному патрулю? – предложил Мэл.

– Нет, – сказал Фингин, садясь в повозку.

Он бросил последний взгляд на бандитов. Двое по-прежнему лежали без сознания, у третьего были связаны за спиной руки.

– Нет, – повторил он, – оставим их здесь. – С них достаточно. Они ведь и так отверженные.

Мэл кивнул и, подойдя к бандиту, развязал веревки. Затем он помог забраться в повозку сестре и уселся рядом. Кейтлин тут же пустила лошадей в галоп.

Бандит посмотрел вслед повозке, удаляющейся по песчаной дороге. Затем перевел взгляд на безжизненные тела, лежащие вокруг него. Другой бы на его месте, наверное, прослезился. Или закричал бы от ярости и унижения. Но этому все было нипочем. Его уже давно приучили к страданиям.

Вернее, его уже приучили ни от чего не страдать.

Эдитус шел следом за слугой графа по коридорам дворца в Риа. Он с самого утра дожидался, когда Ферен Ал'Роэг наконец решится его позвать, и появление слуги успокоило его. Слухи о том, что Галатия собирается объявить Харкуру войну, никогда еще не были столь упорными, и давно уже пришло время что-то предпринять. Кроме того, не было никаких вестей о епископе Наталиене и о его миссии в Темной Земле.

Эдитус уже начинал сомневаться, прав ли был, отправив туда этого странного епископа. Он знал, что Наталиен что-то скрывает, но решил предоставить ему свободу действий и таким образом выяснить его намерения. Но когда офицер, которому было поручено сопровождать епископа в Мерикур, вернулся в Риа и сообщил, что тот намерен продолжать путь в одиночестве, Эдитус понял, что совершил очень большой промах. Одно из двух: или Наталиен сошел с ума, или же он что-то замышляет…

В коридорах Риа шепчутся гораздо больше, чем обычно. Можно подумать, что война уже объявлена. Как Эдитусу хотелось сейчас оказаться в своем дворце в Мон-Томбе!

Мон-Томб был совершенно иным миром. Миром тишины и трудолюбия, расположенным вдали от суеты. Вдали от безумия, царившего теперь повсюду. Это был мир гармонии, где по узким улочкам среди неброских каменных стен, приглушающих городской шум, ходили студенты и монахи в рясах. Это был его город. Город, который он возродил к новой жизни и прославил во всей Гаэлии. Который перестал быть культурным центром стареющей цивилизации, но христианство вновь сделало его средоточием интеллектуальной жизни острова. Мон-Томб был самой большой гордостью епископа Томаса Эдитуса. Это было то, что он хотел оставить потомкам, покидая этот мир… Мон-Томб.

Но если события будут развиваться так и дальше, не скоро ему удастся вновь обрести спасительный покой своего уютного кабинета в епископском дворце Отрада. С другой стороны, жизнь должна как-то меняться. Сейчас большая часть Гаэлии находится под властью друидов с их архаичным учением. Необходимо, чтобы тень Христова распятия легла на весь остров. Эдитус поклялся себе, что добьется этого и тем самым выполнит миссию, возложенную на него при отъезде из Бриттии. К тому же он хотел поквитаться с галатийцами, сделавшими его рабом, когда ему было всего лишь шестнадцать лет.

Слуга остановился перед массивной дубовой дверью, ведущей в кабинет графа. Он знаком попросил Эдитуса подождать и доложил о его прибытии.

Граф был в кабинете один. Он сидел, откинувшись на спинку кресла, положив локти на обитые зеленым бархатом подлокотники и опустив подбородок на скрещенные руки. Видно было, что он погружен в тяжкие раздумья.

Эдитус подошел к нему:

– Вы меня звали?

– Садитесь, Эдитус, – серьезно сказал ему граф.

Ферен Ал'Роэг был немного тучен, с почти совсем лысой головой, круглым лицом, маленькими темными глазками и жесткой линией рта. Его считали справедливым и прямым, но агрессивным человеком. Приняв христианство, он всегда оказывал покровительство Эдитусу и сделал его своим главным советником. Веровал граф глубоко и искренне, он прислушивался к мнению епископа в делах религиозных и политических. При этом его авторитет в стране не только не упал, но, напротив, даже вырос, так как приобрел более крепкие основы. Ал'Роэг настолько утвердился в вере, что настоял на обращении в христианство всего населения Харкура и твердой рукой проводил это решение в жизнь. Он полностью полагался на Эдитуса во всем, что касалось веры, а тот рассчитывал на помощь графа при построении незыблемых основ церкви. Они испытывали друг к другу глубокое уважение.

– Что вам известно о Самильданахе? – спросил граф.

Эдитус удивился. Он готовился к разговору о войне с Галатией и никак не мог предположить, что речь пойдет о чем-то другом.

– О Самильданахе вообще или же о той девочке, которая считает себя Самильданахом?

– И о том и о другом…

Епископ вздохнул и на секунду задумался. Он попытался обобщить все, что когда-либо читал по этому поводу, и все, что сам об этом думал.

– Древние поверья Гаэлии гласят, что Самильданах – это что-то вроде всемогущего друида. Он якобы, безгранично владеет сайманом. Говорят, что сами друиды владеют им лишь в слабой мере и не всегда. Маниты, например, были якобы созданы Самильданахами…

– Я видел один манит, Эдитус. Они действительно существуют. Как вы можете это объяснить?

– Я считаю, что это просто примитивное объяснение силы Божьей. В отличие от друидов, Самильданахи живут отдельно, вдали от Сай-Мины, они не проходят никакого обучения. Они значительно менее порочны, чем друиды. Возможно, они даже справедливы и искренни. Собственно, Самильданахами их называют сами друиды. Я полагаю, что это избранные Богом люди. В Бриттии таких считают святыми… Вам известно мое твердое убеждение в том, что Мойра на самом деле представляет собой несколько расплывчатое понимание того, что мы называем Богом. И из этих своих приблизительных представлений друиды создали некое подобие примитивной религии, основанной на народных легендах. Это не настоящая религия. У них нет ни одного письменного источника. Если бы у них в руках оказалась Библия, если бы им явился Иисус Христос, они бы, безусловно, правильно поняли реальный смысл божественного начала. И мы могли бы без труда обратить их в христианство. Я уверен: для этого достаточно показать, что их представления верны, но им просто не хватает знания. Мойра существует, но ее имя – Бог.

– Я знаю, мы уже говорили об этом… Ну а девушка? Вы думаете, она святая?

Эдитус пожал плечами:

– Я знаю только то, что о ней шепотом говорят во дворце… Ничего конкретного. Вы же знаете, я не люблю вдаваться в те материи, которые мною недостаточно изучены…

– Вот и прекрасно. Завтра у вас появится такая возможность.

У епископа перехватило дух.

– Как вы сказали?

– Капитан Сеньон везет ее сюда из одного монастыря на юге Харкура. Сегодня утром мне сообщил об этом его вестовой. Я не очень хорошо понял, что там произошло. У меня сложилось впечатление, что на самом деле захватить девушку не удалось. Или она смогла освободиться. Я слышал, что она не пленница Сеньона, а якобы сама хочет прибыть сюда…

– Как все это странно!

– Когда дело касается этой девушки, ничему не приходится удивляться…

– Может быть, она и в самом деле избранница Божья.

– Именно так я и подумал, – ответил граф. – И мне пришла в голову мысль использовать ее для распространения христианства. Вся Гаэлия в нее верит. Ей нет еще и пятнадцати, а она уже стала живой легендой для всей страны. И раз она согласилась явиться сюда, возможно, она не испытывает враждебности по отношению к нашей религии.

– И все же ее следует опасаться. Ходят слухи, что она сама объявила себя Самильданахом.

– И она ошибается, так как пока что еще не слышала слова Божьего. Но говорят еще, что она хочет научиться читать. Это известно со слов монаха, который сообщил, что девочка находится у них в монастыре…

– Дело становится все более интересным…

Граф кивнул.

– Я хочу, чтобы мы приняли ее вместе, – сказал он. – И побеседовали втроем. Мы должны узнать, во что она верит, что ей известно и чего она хочет.

– Надо показать, что ее встречают благожелательно. Если мы захотим сделать ее нашей союзницей, нужно, чтобы у нее сложилось хорошее впечатление от Харкура. Надеюсь, Воины Огня обращались с ней не очень грубо…

– Скорее грубо обращается она с ними! – заметил, улыбнувшись, граф.

В эту минуту в дверь кабинета постучали.

– Войдите, – пригласил граф.

Слуга, доложивший ранее о приходе Эдитуса, появился на пороге.

– Только что во дворец прибыл епископ Наталиен. Он просит вас его принять.

– Наталиен? – удивился Ал'Роэг. – Мне казалось, Эдитус, вы говорили, что послали его в Темную Землю для переговоров с Мериандом Мором. Он что, уже вернулся?

– Для меня это такая же новость, как и для вас, – признал Эдитус, сам немало удивившись.

– Он прибыл один? – спросил граф слугу.

– Нет, с ним вместе прибыл граф Мерианд Мор из Темной Земли.

Епископ и граф удивленно переглянулись.

– Хорошо. Если дело не терпит отлагательства, я готов принять их немедленно…

Слуга кивнул:

– Я приведу их сюда, как только они будут готовы, – сказал он, прикрывая за собой дверь.

Эоган был в своем личном кабинете. Он стоял лицом к большому открытому окну, держа в правой руке бокал вина. В эту небольшую комнату, расположенную под самой крышей дворца, вела потайная лестница. Никто, кроме Эогана, сюда не заходил, и мало кто знал, как попасть в это помещение, хотя всем было известно, что иногда король скрывается куда-то. И лишь те немногие, кто осмеливался рассматривать верхние этажи дворца, могли увидеть в окне его силуэт.

Отсюда был хорошо виден весь парк. Заметив сверху что-то такое, что ему не нравилось, король спускался вниз и давал указания главному садовнику.

Но сегодня вечером Верховный Король Гаэлии Эоган Мор Галатийский поднялся сюда не для того, чтобы рассматривать растения в саду. Он пришел в тишине и покое собраться с мыслями. Ему необходима была передышка. Столько тянущих его в разные стороны сил, столько опасений и столько желаний терзали его разум…

С одной стороны – друиды. Хозяева Сай-Мины требовали, чтобы он принял чрезвычайно ответственмое решение о войне, которая огнем и мечом опустошит страну. И это будет уже вторая война между Харкуром и остальной частью острова. Но все еще помнят первую, окончившуюся двадцать лет назад двусмысленным соглашением, непрочным миром, за который заплатили своихми жизнями десятки тысяч погибших с обеих сторон. Сколько жизней придется отдать теперь?

С другой стороны – Амина. Благодаря ей его жизнь приобрела некое подобие смысла. Когда она присоединилась к нему в управлении страной, это перестало походить на маскарад. У Эогана наконец появилось ощущение, что он настоящий король, потому что таким он нравился Амине, и ради нее ему хотелось пользоваться своей властью. И все же он не послушался ее, когда она попросила его не уступать друидам. А теперь мучился, не зная, правильно поступил или нет. Возможно, Амина сгущает краски, потому что ненавидит людей в белых мантиях? А может быть, стоило последовать ее совету и не вступать в войну, на которую его толкает Сай-Мина? Не сомневался Эоган только в одном: друиды руководили им с самого начала его правления. Все эти годы он занимался самообманом, уверяя себя в том, что обладает реальной властью над страной, в то время как настоящие хозяева острова были не в Провиденции, а в Сай-Мине. В этом Амина права. Но значит ли это, что ему следует им противиться? Так ли они неправы, управляя им? Да, друиды злоупотребляют властью, но разве война с Харкуром не неизбежна? Где найти правильный ответ?

Во всяком случае, обратного пути нет. Он пообещал Великому Друиду Одрану, что Галатия объявит Харкуру войну. Отступать поздно. Может быть, ему сейчас так трудно принять решение, потому что впервые за все годы правления приходится делать самостоятельный выбор? Выбор между тем, что советует жена, и тем, чего требуют друиды. А смятение души, которое он сейчас испытывает, – неужели это и есть плата за независимость?

Не лучше ли было оставаться в неведении? Не думать о том, что друиды им манипулируют. Не видеть, что интересы окружающих его людей не совпадают… Эоган поймал себя на мысли о том, что завидует графу Бизани Альваро, никогда не задававшему себе лишних вопросов. Тот всегда слепо исполнял волю короля, какой бы она ни была, а все остальное время наслаждался жизнью.

Эоган улыбнулся. Нет. Он до такого не дойдет!

Впрочем, у него было все, о чем он мечтал: Амина. Она стала для него маленьким островком свободы в большой тюрьме, которая называется жизнью. И она, разумеется, подарит ему ребенка. Ребенка, которого он научит гораздо большему, чем научил его самого отец. Сына, который сумеет противостоять друидам и в то же время слушаться их. А ему самому уже поздно. Поздно противиться власти Сай-Мины…

Король глубоко вздохнул и поднял бокал. На золотистой поверхности вина плясали отблески лунного света. Ночь была прекрасна, и ему хотелось просто жить, наслаждаясь этим мгновением и забыв обо всем, что ожидает его в ближайшем будущем.

Он поднес бокал к губам и выпил все вино одним глотком. Почувствовал тепло, растекающееся по гортани, по желудку, и закрыл глаза. Он испытал настоящее блаженство.

Эоган повернулся и хотел поставить бокал на круглый мраморный столик. Но вдруг в глазах у него помутилось. Он тряхнул головой, желая избавиться от этого странного ощущения. Неужели он так быстро захмелел? От одного бокала вина? Он шагнул вперед и чуть не потерял равновесие. И тут же почувствовал чудовищную головную боль. Будто кто-то сзади вонзил ему в мозг острую иглу.

Стакан выпал у него из рук и разбился. Король покачнулся, сделал несколько шагов назад и тяжело рухнул на оконное стекло, разлетевшееся на мелкие осколки. Кусочки стекла посыпались на него сверху, раня лицо и руки. Но к горлу его уже подступила другая боль. И он начал задыхаться. Он судорожно хватал губами воздух, пытаясь вдохнуть. Поскользнулся на битом стекле. Откинулся еще дальше назад.

Теперь ему словно петлей перехватило горло. Глаза широко открылись от ужаса. Окровавленные кулаки судорожно сжались.

Последним, что он увидел, было лицо Амины, показавшееся в проеме двери.

И в безмолвии ночи король умер.

– Добро пожаловать в мой дворец, Мерианд, давненько же мы с вами не виделись!

Граф Ал'Роэг произнес это не без некоторой гордости. Преимущество было на его стороне, и он не хотел упускать возможности этим воспользоваться. Когда он принял христианство, ни один из правителей других графств не последовал его примеру. Его сочли безумцем, оставив одного противостоять друидам. Но сейчас все изменилось…

– Благодарю за теплый прием, августейший брат. Правда, я желал бы встретиться с вами при иных обстоятельствах. Перед вами граф без графства.

– Не может быть! О чем вы?

Самаэль, успевший переодеться в одежды священника, ответил вместо Мерианда:

– Туатанны объединились с друидами и напали на Темную Землю, чтобы присвоить ее часть. Я лично участвовал в бою, который граф Мерианд Мор, защищая своих поданных, вынужден был дать этим варварам… Темная Земля может попасть в руки друидов, для которых туатанны являются лишь орудием.

– Я потерял в этом бою всех своих людей, – тихо произнес Мерианд. – Мы показали себя не лучшим образом. Но я не могу с этим смириться. Я пришел к вам за помощью, дорогой Ферен.

– Разумеется, разумеется, Мерианд, – ответил Ал'Роэг, увидевший наконец возможность надолго заполучить Темную Землю в союзники. – Война с Галатией неизбежна, и для защиты наших интересов мы поддержим ваши.

– Я полагаю, – снова вступил в разговор Самаэль, – что вашими противниками являются главным образом друиды и туатанны. Эоган – всего лишь игрушка в их руках…

– Игрушка во главе огромной армии. Не следует этого забывать, Наталиен.

– Однако королева настроена против этой войны, – настаивал Самаэль, – а значит, король не бросится в бой очертя голову. Наши настоящие враги – это друиды и их новые союзники. Если нам удастся, самым деликатным образом, разумеется, убедить Галатию в том, что мы сражаемся не с ними, а с Сай-Миной и с захватчиками-варварами, это, возможно, укрепит положение королевы…

Ал'Роэг задумчиво почесал подбородок. Он никогда еще не видел епископа Наталиена столь воодушевленным. Граф повернулся к Эдитусу:

– Что вы об этом думаете, монсеньор?

– Мне хотелось бы понять, какие мотивы движут королевой. Почему она не хочет этой войны? Мы могли бы этим воспользоваться…

– Она ненавидит друидов, – ответил Самаэль, не дожидаясь, пока ему дадут слово.

Разумеется, постоянно вмешиваться в разговор, не дожидаясь, пока к нему обратятся, было с его стороны рискованно. Но он хотел как можно скорее выдвинуть свои аргументы, пока никто не успел высказать сомнений. У него на уме было лишь одно. Маниты. Он уже видел Меч Нуаду в деле и теперь был уверен, что тот, у кого в руках окажутся все четыре манита, способен подчинить себе весь остров. А других желаний у Самаэля не было.

– Супруга короля, Амина Салиа, сирота, – продолжал он, поочередно глядя на всех троих собеседников. – Прибыв в Провиденцию, она была отдана на обучение к друидам. Амина училась намного лучше, чем многие юноши-ваты, и когда она поняла, что ей, женщине, никогда не стать друидом, она всей душой возненавидела эту касту.

– Она хотела стать друидом? – удивился граф Ал'Роэг.

– А может быть, и Архидруидом, как знать? Как бы то ни было, она терпеть не может Сай-Мину, а значит, может стать нашей союзницей.

– Интересно, – признал Ал'Роэг, поднимаясь из-за стола.

– Именно поэтому мы должны во что бы то ни стало избежать войны с Галатией, но при этом подавить друидов и туатаннов, – продолжил Самаэль, глядя на отошедшего к окну графа. – Если нам удастся подорвать репутацию друидов в глазах жителей Галатии, дело будет выиграно. Как знать, возможно, со временем Эоган сам поможет нам установить христианство на острове…

– Сомневаюсь, Наталиен, что дело зайдет так далеко, – с улыбкой ответил Ал'Роэг, – но думаю, что если супруга короля так ненавидит друидов, мы можем по крайней мере рассчитывать на его нейтралитет.

– В этом я совершенно уверен, – заявил Самаэль.

– Неужели она ненавидит их так же сильно, как вы? – спросил его Эдитус.

Наталиен не мог не отметить прозорливости епископа. Он знал, что Эдитус ему не доверяет. Граф, наверное, тоже не знал, каковы его истинные намерения. Но все это не важно. Они стремятся распространить влияние своей религии на весь остров, а он – отомстить друидам и добыть три остальных манита, которые те получили от туатаннов. Намерения Харкура и его собственные не противоречат друг другу. И это главное.

– Пока мы от них не избавимся, нам не удастся распространить нашу религию, – просто сказал он.

Ал'Роэг согласно кивнул. Сейчас ему было безразлично, что именно движет Наталиеном. Пока безразлично.

– Однако, говорят, туатанны – опытные воины, – заметил он.

– Лучшие из всех, с кем я когда-либо сражался, – подтвердил Мерианд, которому трудно было забыть битву у Тенианского леса.

– Они дикари, но очень хорошо организованы, – прибавил Самаэль. – Их тактика боя – настоящее военное искусство. К тому же, похоже, ни один из них не боится смерти, что является самым большим достоинством воина…

– Удастся ли нам их одолеть? – спросил Ал'Роэг.

– Если бы их войско было столь же многочисленно, как наше, мы бы проиграли, – признал Самаэль. – Но их меньше. Они уже потеряли много людей при завоевании Темной Земли, понесли большие потери в бою с Мериандом, а главное – лишились своего вождя. Они сейчас особенно уязвимы, и именно поэтому нам не надо тянуть…

– Вы придерживаетесь того же мнения? – спросил граф правителя Темной Земли.

– Пожалуй, да. Во всяком случае, сейчас у меня единственная цель в жизни: победить их. В Тенианском лесу я потерпел поражение, но полон решимости взять реванш. Если вы согласны помочь мне, я соберу всех, кто захочет вместе со мной защитить свою землю, и, объединив усилия, мы положим конец этому невыносимому для нас нашествию. А что касается друидов, то я хочу, чтобы они ответили за гибель каждого моего воина…

– Сколько человек вы рассчитываете собрать под ваши знамена?

– Настоящих солдат? Три или четыре тысячи, а если хватит времени, и больше… Но я уверен, множество простых жителей Темной Земли – крестьян, ремесленников, торговцев – тоже пожелают бороться за свою землю.

– Нет, – возразил ему Ал'Роэг, – не думаю, чтобы дело дошло до ополчения. Соберите свои три тысячи солдат, это, разумеется, немного, но все-таки они станут поддержкой нашим войскам.

– Ярость удвоит наши силы, – заявил Мерианд Мор.

– А христианская вера увеличит их в десятки раз.

– Помогите нам вернуть нашу землю, и для меня не будет иной веры, кроме вашей, – пообещал Мерианд, опускаясь на колени перед правителем Харкура.

– Я уверен, что нашим войскам при поддержке ваших солдат не составит никакого труда отвоевать у туатаннов Темную Землю. Меня больше беспокоит Сай-Мина. Там с десяток Великих Друидов и наверняка около сотни простых… Они для нас – более опасные противники.

– Мы можем попытаться посеять распри в самой Сай-Мине, – предложил Самаэль.

– Каким образом? – удивился Ал'Роэг.

– С тех пор как появилась эта девушка, Алеа, там, по слухам, не все идет гладко… Кажется, один из Великих Друидов даже был исключен из Совета. Сай-Мина переживает сейчас трудные времена, и мы могли бы извлечь из этого выгоду…

– А вы очень хорошо осведомлены. Думаю, в этом деле вы могли бы принести немало пользы. Вы не воин, а мои генералы хорошо знают свое дело, поэтому я не прошу вас принять участие в разработке стратегии, но исход войны решается не только на поле боя. Если Эдитус не возражает, мне хотелось бы поручить вам все тайные дела на время военных действий. В вашем распоряжении будут все необходимые средства. Шпионы, наемные убийцы – все, кто вам понадобится для достижения победы. Открытую войну с туатаннами и друидами я беру на себя, а вы стали бы действовать против них в тылу.

Самаэль не мог скрыть улыбки:

– Это будет для меня истинным удовольствием.

– Не сомневаюсь, Наталиен, не сомневаюсь. Что же касается вас, Мерианд, то я даю вам шесть дней для того, чтобы собрать армию. Шестъ – и ни днем больше. Через шесть дней мы перейдем в наступление. А сейчас оставьте меня, я должен переговорить со своими генералами. Вы все знаете, чем должны заняться.

Все трое согласились и молча удалились из кабинета, довольные результатами разговора. У каждого из них была своя причина добиваться этой войны, но объединяло их одно общее чувство: жажда мести.

Повозка с утра до вечера без остановок катила по дорогам Галатии. Казалось, лошади не чувствовали усталости. Чтобы не сбавлять хода, Кейтлин, Мэл и Фингин правили по очереди. В течение двух дней они ехали вдоль Пурпурной реки, затем южнее Клуллиина, потом преодолели хребет Гор-Драка. Ближе к западному краю долины начался подъем, деревни попадались на пути все реже.

Ночевали и ели путники прямо в повозке, и это еще сильнее сближало их. Фингин стал даже забывать, что он Великий Друид. У него было такое ощущение, что он сам стал бродячим актером. Ближе к Харкуру, чтобы не привлекать к себе внимания, он даже снял белый плащ, отличительный признак друида, спрятал дубовый посох и оделся так же, как его спутники. Теперь ничто, кроме бритой головы, спрятанной под желтым колпаком, не выдавало его принадлежности к Совету. Он даже стал вести себя и говорить как актер.

Эта метаморфоза немало забавляла Кейтлин и Мэла, которые стали называть его «бродячим друидом» и разучивать с ним небольшие роли из своих любимых пьес. Фингин поддерживал эту игру, которая скрашивала долгий путь, но в то же время часто беседовал с актерами на более серьезные темы. Ему нравилась непреодолимая убежденность Мэла в своей правоте – тот не упускал возможности разрушить все доводы друида. Благодаря актеру Фингин смог по-новому взглянуть на то, чему семь лет учился в Сай-Мине. Хотя любовь Мэла к спорам и казалась иногда чрезмерной, друид должен был признать, что это помогало ему в переоценке многих вещей, в понимании Мойры и самой жизни.

К вечеру пятого дня, когда до Риа оставалось всего несколько часов пути, произошла неожиданная встреча.

Солнце уже давно скрылось за горами, но ночь была светла. Едва уловимый ветерок колебал пламя костра. Огромные сосны, пирамидальные кроны которых вырисовывались на юге, карабкались вверх по склону Гор-Драка. Воздух вокруг был пропитан ароматом их хвои. Яркие отблески костра плясали на красной дверце, синих стенках, зеленых окнах и колесах повозки.

Путники сидели и молча ели дичь, зажаренную на костре. Мэл только что произнес монолог из пьесы «Испытание», написанной бардом О'Анлоном. Это была захватывающая история, герой которой сожалел об ушедшем чудесном времени, проведенном с друзьями. Текст был написан с таким чувствохм, что друзья какое-то время не могли произнести ни слова. Очевидно, каждому из них приходилось переживать подобное в своей жизни.

Вдруг они услышали возглас:

– Ничего себе!

Все трое разом вскочили, пытаясь разглядеть человека, который смог подойти к ним так незаметно. Фингин оторопел. Ему показалось, что он узнал этот голос, да и лицо ему было очень знакомо! Галиад! Отец Эрвана!

– Фингин! – воскликнул тот, все еще не веря своим глазам.

И тотчас еще одна фигура показалась рядом с первой. Фингин замер. Невероятно!

– Эрван! Галиад!

Друид бросился к ним и крепко сжал в объятиях. Актеры в недоумении переглянулись, оказавшись свидетелями чудесной встречи старых знакомых.

– Как я рад вас видеть! – воскликнул друид и потянул Эрвана за руку к друзьям. – Знакомьтесь, это Кейтлин, а это Мэл.

Все сели к костру. Фингин все еще не мог прийти в себя от удивления.