Текст книги "Лиловый(СИ)"

Автор книги: Аноним Ганнибал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 43 страниц)

Но что он мог сделать? Он не знал, каким путем они должны теперь идти! Будущее оставалось сокрыто! И этот таинственный, пугающий человек; Наследник даже ни разу не видел его лица! Если бы знать, кто он!

Если бы можно было доверять этому Леарзе, уже спокойнее подумал Фальер. Леарза утверждает, что обладает таким же даром. Видит ли он то же, что сам Фальер? Знает ли он, что это за загадочный человек в паутине?

Но руосец, несмотря ни на что, никакого доверия у него не вызывал. Да; руосец с горечью в голосе рассказывал, как инопланетяне убили его сестру, как они могли спасти его друзей, – но не спасли, а того человека, который все же пожалел самого Леарзу, собирались наказать за его добрый поступок. Фальер знал, что Леарза говорит правду: это все так и было. Десять долгих лет кеттерлианцы наблюдали за тем, как разрушается Руос, как жители планеты губят сами себя, но ничего не предпринимали. Пусть теперь понаблюдают за тем, как рушится их собственная родина. ...И все-таки что-то было в этом чертовом прищуре серых глаз, в этой тонкой, будто немного насмешливой улыбке.

Марино Фальеру было страшно. Он запустил пальцы в волосы, взъерошил их, пытаясь окончательно успокоиться; страх никак не желал уходить. Ответственность давила на него. Миллионы людей ждали его решений.

Он не уверен был, что ему предпринять.

Кажется, никогда еще в жизни его собственный талант настолько не подводил его.

И этот клятый руосец! Только сегодня вечером они снова разговаривали в библиотеке, и Леарза стоял, скрестив руки, возле окна, на его угловатом лице была привычная кривая, на один бок улыбка, а Фальер смотрел на него и втайне мечтал придушить его.

– Мы оба знаем, какой путь необходимо избрать, – сказал ему руосец. – Сомнений быть не может; когда видишь грядущее на годы, десятки лет вперед...

– Как далеко видите вы? – почти грубо спросил его Фальер.

– О, я уверен, что не дальше вашего, – улыбнулся Леарза.

Покоя не было; Фальер поднялся с постели. Наступало уже утро, и темнота перестала быть столь вещественной, на первом этаже продолжали заниматься своими делами люди. Выносить это становилось невозможным; Марино Фальер решился в этот момент. Может быть, прозрачный предрассветный сумрак повлиял на него, однако ему вдруг пришло в голову: будь что будет! Напрямик спросить упрямого руосца, даже если это будет означать, что он раскроет свой секрет.

И, решив таким образом, он направился в комнату Леарзы. Если тот и спит теперь, будет даже лучше: спросонья человек хуже соображает, чем всегда. Припереть его к стенке, заставить его ответить однозначно, а не обычными его загадками. Он уже даже нашел необходимые слова. "Встречали ли вы в своих видениях человека, окутанного паутиной?"

Он распахнул дверь без стука, раскрыл было рот, не намеренный терять и секунды.

Комната была пуста.

Какое-то время Наследник стоял на пороге, обескураженный и сбитый с толку; потом в голову ему пришла короткая мысль: этот ублюдок сбежал!

В ярости он бросился вниз, на первый этаж; первым, кого он встретил, был заспанный усталый старик Зено, и Фальер буквально схватил его за грудки, почти крикнул:

– Где руосец?

– Ведь он еще с вечера покинул дворец, – будто удивился тот.

– Как, когда? Вы видели это и даже не спросили его ни о чем?

– К-конечно, спросили, господин Фальер! Он ничуть не скрывался и спокойно сказал, что вы знаете!

– Что я знаю, – выдохнул Фальер, отпуская воротник Зено. – Что я знаю!..

– Ну да, – напуганно подтвердил старик. – Он так и сказал, "будущее для господина Фальера, разумеется, открыто точно так же, как и для меня, он знает, что мне настало время отлучиться на несколько дней". Ведь это так?..

– ...Да, – упавшим голосом ответил ему Наследник. – Конечно, я знаю. Я не думал, что это должно было произойти уже сегодня.

Зено немного успокоился и коротко поклонился ему, поспешив выйти; возможно, старик догадывался, что Наследник только что солгал ему.

***

Он мчался галопом добрый час, не меньше; его окружала ночь. Собаки какое-то время преследовали его, но от страха перед ними жеребец лишь ускорял бег, и наконец псы отстали, побежали назад. Орсо Кандиано не имел ни малейшего понятия о том, что там случилось, и ему оставалось лишь верить, что его неизвестный спаситель сумел сбежать сам.

Во всяком случае, теперь он был свободен. Уже светало, когда он решился остановиться на отдых; усталый, тяжело поводящий боками вороной какое-то время неподвижно почти стоял, потом принялся щипать сухую траву. Кандиано обнаружил в его седельных сумках то, что обещал ему незнакомец: фляжку с водой и небольшой пакет с сухими галетами.

Орсо Кандиано был уверен: уж он использует эту нежданно доставшуюся ему свободу. Теперь, когда у него есть шанс, прежних ошибок он не совершит.

Он добирался до Тонгвы еще два дня. Галеты кончились, и пришлось голодать, но по пути ему встречались ручейки, так что с водой проблем не было. Сердце его колотилось о грудную клетку, когда на вечер третьего дня глаза его различили на горизонте блеск крыш: впереди была сиятельная Тонгва, с ее Централом, вознесенным над кварталами бездушных, с ее заводскими трубами и вышками.

С ее людьми.

Царила глубокая ночь, когда Кандиано добрался до окраин города. Здесь царила разруха и запустение, и жалкие домишки смотрели в темноту выбитыми окнами, и несколько раз по дороге Кандиано встречал людей: в основном это были или старые и немощные бездушные, или калеки, приползшие сюда доживать свой горький век. Они взглядывали на него без интереса и почти сразу отводили глаза. Но домишки вокруг становились все более чистыми и обжитыми, и наконец Кандиано понял, что оказался в южной части города, не очень уже далеко от промышленной зоны, разрезавшей Тонгву. Он одет был слишком заметно для этих мест: хотя его одежда поизносилась, все-таки это был наряд аристократа. В седельных сумках вороного нашлось и некоторое количество денег, потому Кандиано, приметив угрюмого бездушного примерно с себя ростом, приблизился к нему. Этот человек был уже стар и явно привык к тяжелой нищете, когда Кандиано подошел к нему, напуганно поднял взгляд; один глаз его затянуло бельмом.

– Эй, ты, – обратился к нему Кандиано. – Хочешь заработать?

– О чем вы говорите, господин, – пробормотал закованный. Кандиано показал ему монеты, которые держал в кулаке; это явственно заинтересовало старика. – ...Что я должен сделать, добрый господин?

– Всего лишь поменяться со мной одеждой, – предложил Кандиано. – Ты получишь мою одежду и эти деньги.

Надо ли говорить, что старик не колебался ни секунды; какое-то время они оба спешно переодевались в тупике, потом Кандиано сунул горсть монет в чужую заскорузлую ладонь.

Рубаха закованного провоняла машинным маслом, а штаны все-таки оказались ему коротковаты, но теперь он не столь сильно выделялся среди остальных обитателей квартала. Вороного пришлось отпустить; расседлав его, Кандиано спрятал сумки и сбрую в разваливающемся сарае.

Он был совершенно свободен.

Потом он рассудил, что лучшим способом узнать все последние новости будет визит в какое-нибудь питейное заведение; еще в былые времена, когда вдвоем с Меразом они ходили по кварталам закованных, Кандиано видел подобные места и теперь без особого труда отыскал то, что ему было нужно. Приземистый барак, должно быть, размещал на втором своем этаже жилые квартиры, а на первом расположилась рюмочная. Внутри было сумрачно и оглушительно пахло луком и спиртом; Кандиано, и не поморщившись, вошел туда. Сперва он оглядывался. Людей здесь было не очень много, но все-таки прилично. Потом взяв себе стакан виски (по крайней мере, это тут так называлось), он отошел в темный угол и устроился за хлипким маленьким столиком.

Сидевшие люди были усталы и угрюмы. Кажется, все – рабочие с ближайшего завода; они сидели по одному, по двое и негромко переговаривались. Кандиано, немного разочарованный, – он надеялся, что услышит что-нибудь интересное, – решился сделать глоток из своего стакана и едва не закашлялся: судя по вкусу, именуемая виски жидкость на самом деле представляла собой разведенный водой спирт, в который что-то добавили для цвета. Хуже всего оказалось то, что закусывать здесь было явно не принято.

Он уже решил, что посидит здесь еще минут пять, не больше, и отправится на поиски другого заведения, когда дверь распахнулась, и в рюмочную буквально влетел еще один закованный. Это был молодой еще, рослый человек, настолько смуглый, что казался почти черным, одет он был в старый грязный комбинезон. При появлении его все оглянулись, на лицах показалось ожидание.

– Нет, говорит он! – крикнул пришедший. – Нет, мол, вы должны сами понимать, военное положение, приказом вводится шестнадцатичасовой рабочий день, ни часом меньше! Кто не согласен – того на улицу.

Тогда только в рюмочной поднялся неразборчивый недовольный гул голосов.

– А плата, Квенин? – спросил кто-то человека в комбинезоне.

– Плата! – почти рассмеялся тот. – Плата остается прежней, кто не согласен?..

– Хорош скулить, – сказал какой-то тощий старик. – Времена непростые. Слышали же? В Централе тоже все на головах ходят! А если эти инопланетяне сядут на нашу планету и всех перережут?

– Тю-у, старая кляча! – возразили ему, – где эти твои инопланетяне? Уж третий месяц пошел, как нам про них сообщили, лето скоро закончится, а инопланетян ни слуху ни духу!

– Ты погоди! – возмутился старик. – Если не Наследник, кто нас защитит? А еще эти слухи про разрушителей! Представьте себе только, если и вправду у кого-то из закованных есть таланты, прямо как у аристократов!

– Верь больше, – почти рявкнул Квенин, усаживаясь за стол. – Только аристократам под силу разделаться с инопланетянами, не спорю, но и инопланетян что-то не видно!

– Небось они тебя испугались!

Раздался смех, однако смеялись они недружно и быстро посерьезнели; очевидно было, что на самом деле происходящее заботит всех.

Орсо Кандиано слушал их разговоры с волнением в груди. Появление этого Квенина, казалось, объединило остальных, они начали спорить, махали руками, опрокидывали новые стопки; алкоголь горячил кровь, и под конец закованные едва не подрались. Мнения у всех действительно были разные, кто-то верил в скорейшее начало кровопролитной войны, кто-то считал, что закованных просто обманывают, чтобы как можно больше выжать из них.

Победили сторонники войны, дошло до того, что самого Квенина попытались вытолкать из рюмочной взашей; наконец явился хозяин, остановил потасовку и громогласно объявил, что времени уже за полночь и заведение закрывается.

Взбудораженный, Кандиано незаметно покинул рюмочную. Что бы там ни было, а таинственный незнакомец был прав; самому Кандиано очевидно было, что никаких инопланетян нет, – если б они и вправду объявились, разве стали бы они сидеть на орбите, даже не попытавшись приземлиться? С другой стороны, каждому ребенку на Анвине известно, что закованные боятся инопланетян, им чуть ли не с рождения рассказывают страшные истории о том, как их далекие предки бежали, проиграв войну; напугав бездушных, легко можно добиться своих целей.

Для чего это может быть нужно Наследнику и его сторонникам, Кандиано не задумывался. Это было просто: создав образ общего врага, Наследник искусственным образом сотрет противоречия между бездушными и аристократией. Способ, куда более действенный, чем все, о чем мечтал сам Кандиано! ...И однако лишь временный.

Он шел по темным улицам и весь кипел изнутри. О, он это так просто не оставит. Они еще пожалеют о своем решении! Теперь, когда он понял, какова горькая истина... только кровопролитие изменит этот проклятый мир.

***

Он сидел на полу, разложив перед собой разобранное ружье, которое заканчивал чистить, и беззаботно насвистывал.

На самом деле его обуревало беспокойство. У него оставалось всего два патрона; доселе ружье спасало его, обеспечивая какой-никакой едой (Теодато стрелял хуже Морвейна, но все-таки довольно метко), а когда и эти патроны окажутся израсходованы, придется либо изобретать какие-то новые способы охоты, либо отправляться в путь.

Закончив свое занятие, Теодато тяжело вздохнул и пригорюнился. Умом он прекрасно понимал: всю жизнь сидеть на месте не получится, к тому же, хотя этот заброшенный дом и кажется ему теперь безопасным, на самом деле это не совсем так. Даже совсем не так. Слишком близко к Тонгве. И неизвестно, ищут его люди Фальера или нет. Если ищут, то найти его им будет не очень сложно.

Это означало, что он должен идти. Молодой Теодато Дандоло находился в щекотливом (это мягко говоря) положении; при себе у него было только почти бесполезное уже ружье, никакой еды, никакой одежды, один-единственный сапог (он даже в одно время подумывал: не отправиться ли на поиски утонувшей пары?) и взгляды, несовместимые с официальной идеологией Тонгвы.

Еще у него не было друзей.

Точнее говоря, один человек, на помощь которого мог бы надеяться Теодато, был его бывший уже теперь слуга Нанга, но где он теперь? И как с ним связаться? Нет, никаких шансов.

Таким образом, теперь Теодато сидел себе в груде тряпья, служившей ему постелью, и размышлял, в какую сторону ему стоит направиться: к Тонгве, надеясь, что в городе никому не придет в голову искать его, или, напротив, от Тонгвы? Обе стороны ему не слишком нравились.

Он так задумался, что не сразу заметил эти звуки, однако все же довольно быстро инстинктивно насторожился и затаил дыхание.

Так и есть, не показалось; снаружи слышался конский топот. Какая-то лошадь негромко всхрапнула, выдавая свое присутствие. Теодато бесшумно поднялся на ноги, – благо он теперь постоянно был бос и мог передвигаться неслышно, – подобрался к окну. Он уверен был, что его не видно снаружи: только еще светало, и сумерки окутывали дом. Из этого окна он ничего не увидел и мысленно чертыхнулся, а потом вдруг негромкий спокойный голос едва не заставил его подпрыгнуть.

– Ты в безопасности, Теодато, выходи.

Сказавший это, очевидно, находился за углом дома.

– Откуда я знаю, что тебе можно верить? – не сразу спросил Тео, прижимая к груди ружье. Проклятье! Не успел зарядить.

Вздох.

– Ну выгляни в окно, – предложил пришедший. Теодато вновь осторожно высунулся и замер, почувствовав резкий прилив радостной надежды: в траве перед окном стоял руосец, на плечах его накинут был черный плащ, а в руке мигнула синим электронная сигарета.

– Леарза! – не удержался и воскликнул Тео. Руосец поднял взгляд и улыбнулся одними уголками рта.

– Он самый. Ну?

– П-подожди! Что ты тут делаешь? Как ты тут оказался? Я же видел корабль! Разве ты не улетел с остальными? ...О нет! Они не спаслись!..

– Да угомонись ты уже! – пришлось прикрикнуть руосцу. – Они давно на своей станции. Я остался здесь по доброй воле. Ты выйдешь оттуда или нет?

Думать тут было некогда, и Тео в лихорадочном волнении выскочил на крыльцо. Руосец обогнул дом; возле крыльца к кустарнику привязаны были две лошади с набитыми седельными сумками. Леарза что-то отстегнул от седла, – Теодато было не видно с этой стороны, – и неожиданно швырнул точно ему под ноги. Тео снова едва не подпрыгнул, а потом обнаружил, что на земле перед ним валяются новенькие охотничьи сапоги.

– ...Как вовремя!

Леарза снова фыркнул, затянулся. Спокойно ждал, пока Теодато обуется, пока сообразит, что происходит. Много времени вычислителю для этого не понадобилось, он опять вскинул голову и воскликнул:

– Но как ты нашел меня? Откуда ты знал, что мне понадобится обувь, ты что, наткнулся на мой сапог в болоте?

– Ничего я не натыкался, – отмахнулся руосец. Потом как-то сгорбился и вздохнул. – В самом деле, только тебе и могу доверять, Тео... ты единственный. Потому тебе и скажу правду... я могу предвидеть будущее, и хотя есть вещи, которые невозможно изменить, кое-что мне подвластно. Есть события, которые должны произойти лишь с некоторой долей вероятности, и мой Дар позволяет мне, скажем так, увеличить этот процент... я знал, что ты сидишь здесь, и знал, что должен захватить для тебя сапоги, только если они тебе великоваты, пеняй на себя, нечего было топить обувь в болоте.

– Да я... спасибо, – растерялся Теодато. – И ты остался, потому что...

– Я остался, потому что я сделал свой выбор, – сказал Леарза. Утренний свет вызолотил его темно-русые волосы, проявил остроту его черт. – Теперь выбор должен сделать ты, Тео. Я не буду тебя ни к чему принуждать... но от твоего решения тоже очень многое зависит. Ты помнишь то, о чем говорил профессор Квинн? Эта их теория, по которой народы вроде наших с тобой сами себя уничтожают.

– Да, конечно... а причем тут...

– Квинн зря рассказал правду. И эти листовки, которые распространяли люди Фальера по кварталам бездушных, стали результатом... теперь вся злоба и ненависть твоего народа направлена в одну-единственную точку.

– Кеттерле, – прошептал Теодато. – Но ведь это означает!..

– С какой-то точки зрения, это означает, что Фальер поступил по-мудрому, – перебил его Леарза. – Он отвел опасность от своего народа. Бездушные и аристократы объединятся против общего врага и уничтожат его... Кеттерле – сильный противник, у них миллионы и миллионы людей по всей вселенной, чтобы уничтожить их, даже если они ничего не будут предпринимать, понадобится много времени.

– Ты что, согласен с Фальером?

– Нет, потому что он тоже не знает всего. Рано или поздно эта планета тоже погибнет. Люди начнут сходить с ума и убивать. Это рок нашей цивилизации, Тео.

Теодато промолчал. От холода по его спине бежали неприятные мурашки.

– С этим ничего теперь не поделаешь, – добавил грустно Леарза. – Это обоюдоострый меч. Анвин обречен, вопрос лишь в том, сколько жизней они заберут, прежде чем отправиться к дьяволу. Уже теперь в Кеттерле началась эпидемия.

– Мы должны остановить это, – пробормотал Теодато. – Только как? ...Ты поэтому остался.

Леарза поднял руку с электронной сигаретой.

– Бел Морвейн спас мне жизнь, – произнес руосец. – Не хочу, чтобы этот его поступок оказался бессмысленным. Ты сам знаешь, что мы должны сделать. Ты со мной?

Теодато шумно сглотнул и отвернулся; в носу у него предательски щипало.

– Я с тобой, Леарза, – потом сказал он. – Веди.

21,42 пк

Когда кто-то окликнул его, Кандиано подумалось было: "все пропало", но узнавший его человек не был аристократом.

Оказалось, что ранее служившие ему бездушные отправлены были в кварталы закованных и вынуждены были искать новое место в жизни; после теплых поместий Централа это была жестокая перемена для них. Приметивший старого господина бывший конюх Тлапака работал теперь на теплоэлектростанции, снабжавшей энергией окрестные заводы, и был одним из немногих, кто сумел сносно пристроиться; он и рассказал господину Кандиано, что старый Сома плох, у Окайпин родилась двойня, и они совсем не знают, что делать, а Матай и Лаки работают сварщиками и получают гроши.

– Как вам удалось вернуться в город, господин Кандиано? – наивно спросил Тлапака. – Вы сбежали?

– Да, мне помогли бежать, – ответил ему Кандиано, нахмурился, оглядываясь. Последние две ночи он проводил на самых окраинах Тонгвы и старался быть предельно осторожным; он не знал, чем закончилась стычка между таинственным спасителем и патрулем, но если кто-то из патрульных выжил и добрался до города, – его, возможно, уже ищут.

– Как это хорошо!.. Не бойтесь, мы не выдадим вас, – доверчиво сообщил бездушный. – Никто из нас не выдаст. Вы можете пока укрыться у нас дома, у нас, конечно, мало места, и двойняшки не дают спать, но это ничего, в конце концов, мы будем рады помочь.

– Спасибо, Тлапака. Правда, что длину рабочего дня увеличили?

– На четыре часа, господин Кандиано. Раньше по двенадцать работали, теперь шестнадцать. Обещают, правда, что это лишь временно, но некоторые среди наших говорят, что нет ничего более постоянного, чем временное. Зато завалили нас дармовой бумагой, даже дед Сома перестал уже запасаться ею на самокрутки. Раньше люди подбирали эти листовки, кто умеет читать, читал остальным вслух, картинки рассматривали; теперь уже только детишки ими интересуются. Ведь что бы там ни писали, никто вживую не видел ни одного инопланетянина.

Кандиано смолчал, но недобро усмехнулся. Тлапака еще рассказывал ему о делах в городе; бывший конюх и всегда был болтлив, а теперь, когда господин не перебивал его, останавливаться он не собирался. Они вдвоем добрались до маленького двухэтажного домика, в котором жила семья самого Тлапаки, а на верхнем этаже – братья Лаки и Матай, тоже некогда служившие у Кандиано.

– Не мы одни такие несчастные, – простодушно рассмеялся Тлапака, указав на домик. – Слуги господина Дандоло тоже оказались на улице. И им приходится непросто, вдобавок их Нанга немного свихнулся, грозится в одиночку пойти в Централ и отомстить за гибель господина Дандоло, приходится им на день, когда все уходят на работу, запирать его.

– Гибель?..

– Ну да, ведь вы не знаете? Господина Дандоло объявили предателем, якобы он помогал инопланетянам, а брата его, Моро, вовсе убили. Дандоло бежал, но за ним и стариком Веньером послали такую погоню, что сам Арлен, наверное, не спасся бы! ...Ну, это все не нашего ума дело. Прошу вас, господин Кандиано, вот наше скромное жилище.

Действительно, встретили его голоса людей, сиплый визг новорожденного ребенка, запах кипящей на огне похлебки. Остальные обитатели признали его тоже, радовались, что-то говорили наперебой. Кандиано улыбался им. Старые слуги хорошо помнили его, любили: он был добрый хозяин, а до склок между аристократами Централа им не было дела, и это означало, что теперь у него неожиданно появилась здесь, в кварталах бездушных, своя поддержка. Крошечная точка, от которой можно оттолкнуться и начать.

Был уже глубокий вечер, когда жильцы маленького домика все собрались на первом этаже у электрического обогревателя, повторяли частью уже слышанные им новости, расспрашивали его самого.

– Что вы теперь будете делать, господин? – спросил его старик Сома, который почти уже не ходил самостоятельно, и Матай с Лаки перетаскивали его кресло с места на место. – Ведь если попытаетесь вернуться в Централ, вас убьют тоже.

– Я знаю, – хмуро сказал Кандиано. – Все эти инопланетяне – только предлог. Наследник испугался меня и людей, которые пошли за мной. Думаете, Дандоло действительно был пособником каких-то инопланетян? Они просто хотели избавиться от него, как сделали это со мной. ...Теперь я останусь здесь, в кварталах закованных. Не бойтесь, долго я вас стеснять не буду. У меня свои дела тут... то, что творится в Централе, важно. Наследник забывает о своем истинном предназначении, что они хотят сделать, – плохо. Вы и сами увидите это, если хоть немного подумаете. Нравится вам работать по шестнадцать часов в сутки и получать гроши?

– Никому бы не понравилось, господин Кандиано, – осторожно ответил ему Тлапака. – Но что поделаешь, управляющие вон говорят, что в тяжелое время мы все должны быть как один и работать, как проклятые. Они, мол, защищают нас от инопланетян.

– Которых никто из вас так и не видел. Погодите, – не сдержался Кандиано, – придет Дандоло. Он расскажет, что за инопланетянином был Моро.

– Ведь господина Дандоло убили!..

Кандиано только покачал головой и ничего не ответил.

Время показало, что и тут таинственный незнакомец не солгал ему; прошло едва ли два дня. Кандиано обустроился в крошечной комнатушке на втором этаже и по ночам слушал то мучительный кашель старого Сомы, то детский крик, а вечерами отправлялся блуждать по кварталам закованных. Заговаривать с ними он пока не рисковал, но внимательно вслушивался в чужие разговоры. Люди были встревожены и недовольны.

Была уже глухая ночь, когда Орсо Кандиано сидел в своей комнатке с включенной электрической лампочкой и читал любезно врученную ему коллекцию листовок деда Сомы (тот был заядлый курильщик), и тут внимание Кандиано привлек некий звук за окном.

Короткое посвистывание. Точно! Мелодия была отлично ему известна, это была ария из "Детей Арлена". Ни один закованный не мог знать ее, и потому Кандиано стремительно соскочил с постели, рассыпав листовки, и бросился к окну, еще мучился с заевшей рамой, не желавшей открываться, наконец с хрустом рама распахнулась; внизу опять захныкал младенец.

В темноте ничего почти не было видно, тоненький серпик месяца давал мало света, а на улицах кварталов закованных фонари выключались в полночь; однако Кандиано, вглядевшись, все же различил человеческий силуэт.

– Если будете так высовываться на каждый звук, вас могут обнаружить, – раздался снизу знакомый голос. – Если бы это был проезжавший мимо патруль? Вас пока не ищут, но любой аристократ признает в вас сородича, господин Кандиано.

– Дандоло! ...Я сейчас.

Он впотьмах, спотыкаясь, осторожно спускался по лестнице, пытался никого не разбудить, хотя Окайпин наверняка и так не спала, укачивая одного из своих близнецов, наконец открыл входную дверь. Дандоло проворно скользнул внутрь, и точно так же в молчании они поднялись обратно в комнату Кандиано.

– Я ненадолго, – предупредил Теодато. Тусклый электрический свет озарил его похудевшее лицо; молодой вычислитель точно так же, как сам Кандиано, одет был на манер бездушных, заметно оброс, так что уже перестал напоминать собой беззаботного мальчишку, но его черные глаза по-прежнему смотрели с хитрым прищуром. – Неплохо вы тут устроились.

– Рассказывайте, – нетерпеливо перебил его Кандиано. – Неужели Моро действительно погиб? Кому удалось убить его?

– Мераз убил его, – хмуро отозвался Теодато. – Многое произошло с тех пор, как вас отправили в ссылку... мы с Виченте открыли опасную тайну. Оказалось, что во дворце Наследника готовится переворот. Все это время они обманывали всех, но я, вы сами знаете, в гильдии был на хорошем счету, и у меня был доступ к некоторым материалам... В горах на севере есть научный городок, обитатели которого занимаются разработками технологий. Они не собирались все оставлять, как есть, Кандиано! Они планируют и теперь понемногу заменить труд закованных машинным трудом, и тогда миллионы людей окажутся на улице, безо всяких средств к существованию. Когда это открылось, мы с Виченте укрыли у себя нескольких беглецов из научного городка. У них с собой были и некоторые их разработки, поэтому Фальер открыто объявил их инопланетянами, а нас обвинили в укрывательстве. Мы пытались спасти их. Нам удалось; они теперь вне досягаемости, и у Фальера больше нет никаких доказательств их существования. ...Понимаете? Все это обман. Никаких инопланетян не существовало.

– Я знал, – с чувством выдохнул Кандиано. – Так вот оно что! Все становится на свои места. Я понимаю! Теперь они будут выжимать из закованных все соки, наконец объявят, что их труда недостаточно, и начнут использовать машины. И все – под предлогом того, что необходимо вести войну. Только до смешного просто объявить, будто воюют космонавты в далеком космосе, вот почему никто и не видел ни одного инопланетянина!..

– Так, – согласился Теодато; его глаза блеснули. – Это необходимо прекратить, господин Кандиано. Вы знаете, мы с Виченте с самого начала были против кровопролития, но теперь, когда Винни погиб... я понял, что мы были неправы. Без крови уже не обойтись. У нас с вами чрезвычайно важная задача.

– Нужно открыть закованным глаза, – лихорадочно вторил ему Кандиано. – Преступники в Централе должны быть остановлены. ...Вы со мной, Теодато?

– Я с вами, – серьезно ответил тот. – Я с вами до конца.

– Отлично. Начать стоит с малого; необходимо распространить слухи. Слухи – действенное оружие. У Фальера действительно нет никаких доказательств, а даже если он и сфабрикует их, миллионы закованных уже не поверят ему.

– Люди вообще склонны верить не своим глазам, – буркнул Теодато, – а скорее словам других людей.

***

Жизнь встала с ног на голову.

Нанга родился почти пятьдесят лет тому назад в особняке Дандоло: мать его была горничной, и ни у кого не вызывало сомнений, что только что явившийся на свет бездушный также будет служить господам Дандоло, как его родители. Нанга еще мальчиком помогал матери убираться в особняке и знал здесь каждый закоулок; хотя старый господин Дандоло уже умер, а его сын (отец Теодато), бывший на два года старше Нанги, предпочел удалиться в монастырь вместе со своей женой, Нанга отлично помнил их лица и голоса, так, будто в последний раз виделся с ними лишь вчера.

Госпожа Дандоло была слаба здоровьем, и с первых дней юного Теодато воспитывала кормилица, а потом, когда мальчик подрос, его отец сам поручил Нанге заботиться о нем. Нанге тогда было около двадцати лет. Надо думать, сперва подобное поручение его совсем не обрадовало, у молодого бездушного были свои планы на будущее, однако шли годы, и Нанга привязался к юному шалопаю, который до тех пор, пока не открылся его талант вычислителя, куда больше времени проводил в обществе слуг, нежели с собственными родителями, и страшно интересовался всем, что считалось неприличным в Централе (например, электрический фонарь, с которым конюх Чегито ходил чистить стойла). Нанга до сих пор помнил, как однажды юный господин Теодато был им застукан в дальнем уголке сада, где старательно расковыривал стащенные батарейки и весь уляпался электролитом.

Поскольку собственной семьи Нанга так и не завел, господин Теодато незаметно занял в его сердце место родного сына.

И вот теперь жизнь встала с ног на голову, старый особняк Дандоло сгорел дотла, а господин Теодато пропал без вести, и на площади Централа объявлено было, что он оказался предателем и что карательный отряд пристрелил его.

Как бы то ни было, пуля, долженствовавшая оборвать жизнь юного господина Теодато, прожгла здоровое отверстие в груди Нанги и вот уже много дней причиняла ему мучительную боль. В первые моменты, услышав эту страшную весть, Нанга потерялся, не понимал, что ему делать, позволил другим бездушным увести себя; ему сказали, что уцелевших после пожара слуг Дандоло выгоняют из Централа, они теперь безработные и должны сами обустроиться, но Нанге это было все равно, потому остальные, пожалев его, – все они знали о его отношении к молодому господину, – забрали его с собой, и сердобольное семейство повара Гваны приютило его в своем доме. Нанга, как им казалось, сошел с ума, он часами просиживал на стуле в одной из комнат и молчал. В голове у Нанги ворочались мысли. Наконец мысли уязвили его в темечко, и Нанга в один прекрасный день сорвался с места и побежал; его едва успели перехватить на улице. Он орал, что господин Теодато не останется неотмщенным, и заявил, что убьет Фальера.