355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Аноним Эйта » Опасайся дверных ручек (СИ) » Текст книги (страница 2)
Опасайся дверных ручек (СИ)
  • Текст добавлен: 14 апреля 2017, 23:30

Текст книги "Опасайся дверных ручек (СИ)"


Автор книги: Аноним Эйта



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

– Входите... – Просипела она.

От чего у нее заложило горло – при закрытых-то окнах и летнем зное на улице, Юлга тоже не знала. Однако догадалась почти сразу, стоило ей повнимательнее разглядеть зашедшего в комнату Варта.

– Нужно извиниться... – Начал он.

У него под глазами были резкие, почти черные, круги, волосы стояли торчком, подбородок казался синеватым, рубашку будто никто не гладил уже лет пять... в общем, выглядел он как нуарный детектив посреди расследования, которого силком оторвали от его кофе и отправили докладывать обстановку в очень ярко освещенное место. Даже щурился примерно так же. Так как вчера за столом он почти не ел, все молол языком без умолку...

– Братец перенервничал. – Догадалась Юлга. – Так они и правда болезни разносят...

– Не совсем. – Поморщился Варт. – Просто это мой такой... одаренный. Вообще-то он их лечит, но иногда бывает... Пижама тебе идет... Яльсе-то шла... Стой-стой-стой, не злись только, у тебя совершенно другой оттенок волос, о! Ну и ерунду мелю! Короче, тебе вовсе не обязательно в этом разбираться, это внутрисемейные проблемы, вряд ли это повторится. Брат вернется – поправит, что наломал, будь уверена. – и, почти без паузы, спешно, – Ты вчера говорила, что у тебя вещи проплачены до сегодня...

Юлга воззрилась на него как не инопланетянина.

Странный он какой-то. Вчера "помоги", сегодня "внутрисемейные проблемы". Голова-то болит у Юлги, так что это и ее проблемы... Варт-то вчера прямо таки гарантировал безопасность и уговаривал остаться, а теперь что, намекает, что пора и честь знать? Видок у него тот еще, видно, что плохо спал, сразу понятно, зеркалил изо всех сил, что бы это там не значило. Даже не хочется его ни в чем упрекать, ему, наверное, тоже сейчас не слишком хорошо и радужно. Намек так намек, она же все равно обещала уехать. Только вот голова болит...

Варт так уверен в том, что Ярт, когда вернется, все поправит... Интересно, а придется ли ему Ярта уговаривать ее лечить? Хотела бы она посмотреть на это зрелище, должно быть покруче петушиных боев. Вчера старший братец слишком устал, чтобы драться, но в этот раз может быть, приедет свеженький. А Варт наоборот, краше в гроб кладут. Тфу, опять эта кладбищенская тематика...

Чтобы отвлечься, Юлга спросила, уверенная в отрицательном ответе:

– Ты что, хочешь съездить, привезти? И не ломает?

– Твое глухое раздражение ломает больше. – Буркнул Варт, и тут же выставил вперед ладони, защищаясь. – Тебя никто ни в чем не обвиняет, просто если кто-то съездит за вещами, тебе же будет проще? Обустроишься хоть нормально. Можешь считать ,что парень повелся на твои красивые глаза и зачесть это как великий подвиг, если так хочешь, в конце концов. Брат уехал на учебу, так что...

У Юлги отвисла челюсть. То есть не буквально, лицо-то она держала кирпичом, но метафизически – еще как отвисла. Прямо на пол грохнулась. Это что, шутка такая? Тащиться на другой конец немаленького города за чужим чемоданом? А может он ей сейчас вручит миллион тье и извинится за недостаточную оперативность? Мол, он бы и раньше собрал, но всю ночь ждал, пока риелтор продаст его квартиру в центре и последние штаны?

– Не то чтобы я отказывалась... А тебе разве не учебу не нужно? – Наконец, нашлась что сказать Юлга.

Он наверняка где-то учится и очень-очень занят! Конечно, ей причиталось за моральный ущерб, но, все-таки... Ей казалось, что она слишком уж наглеет. Живет в чужом доме, гоняет хозяина за шмотками...

– В ВГТУ сейчас летние каникулы. Практику заранее зачли...

– А-а-а... Тогда ладно. Ключи от ячейки в переднем кармане сумки, третья камера хранения Восточного во... По-о-одожди! ВГТУ – это Ведомственный, что ли?

Варт уже деловито обшаривал сумку, и на крик Юлги отреагировал ровным счетом никак.

– Э-эй!

– А, что? Ну да. Второй курс, с осени третий... А почему столько негатива? Прости, голова немного побаливает, сложно сосредоточиться... что-то не то сказал? Извини.

Юлге только еще больше захотелось его стукнуть. А еще – чтобы он прекратил читать ее эмоции и за них извиняться – она ведь тоже его ни в чем не обвиняет!

Она глубоко вздохнула, успокаиваясь.

– Нет, все нормально, просто у меня мама в Ведомстве работает – показалось, что оно меня преследует.

Варт все-таки нашел ключи, подбросил на ладони и невинно поинтересовался:

– Что, дар редкий? Тогда тут есть чему посочувствовать – никуда ты от них не денешься, особенно если у вас это родовое. Да ладно тебе, не смотри так злобно, Панда, в этом же никто не виноват.

Юлга буркнула:

– Не такой уж и редкий. Слабенький дар земли – тоже мне! Даже на почвоведенье не взяли...

Варт вздрогнул.

– Что, родовой?!

Юлга спохватилась: слишком много она ему выбалтывает! Кто бы мог подумать, что эмпаты такие вертлявые, что могут вызвать доверие просто денечек пошлявшись рядом? Она так ему и про свой основной дар выболтает – парню из Ведомственного института!

Она знала, что, скорее всего, там и так все знают, Ведомство знает все. Но, тем не менее, а вдруг нет? Ну а вдруг? Вдруг у мамы получилось?

– Сколько времени? – Спросила она.

– Около часа.

– У меня проплачено до двух...

Варт вздохнул.

– Понял, понял. Извини.

Юлга запустила в него подушкой. Варт ее поймал, с поклоном вручил обратно, смахнув неосторожным движением со стола несколько безделушек, глухо утонувших в розовом ковре, и вышел из комнаты. Юлга еще некоторое время сидела, прижав подушку к груди: Варт как будто забрал ее поганое утреннее настроение с собой.

А Окос этих эмпатов разберет – может, и правда забрал.

В свое следующее пробуждение Юлга поняла, что помощь Ярта ей уже не нужна. Головная боль исчезла, зато появился аппетит. Есть хотелось жутко, до урчащего живота. Впервые в жизни Юлгин живот издавал такие звуки, и она снова почувствовала себя героиней какого-то на редкость дурацкого сериала.

Юлга прислушалась: в доме стояла тишина, только едва слышно потрескивали старые перекрытия. Наверное, она тут одна. Или не одна, но хозяйка спит.

Она тихонечко, на цыпочках, подобралась к окну и раздвинула шторы. За окном был день, который медленно клонился к вечеру. Это ничего ей не говорило, потому что когда она проспалась в прошлый раз, она на время как-то не посмотрела, и не могла теперь с уверенностью сказать, как давно Варт уехал и когда наконец вернется с ее вещами. Время возвращения Ярта ее вообще не интересовало.

Рассыпанные Вартом безделушки так никто и не поднял: похоже, он просто не заметил, что у него за спиной что-то посыпалось. Или не хотел ей докучать, стремился избавиться от ее общества как можно быстрее – а что, чем не вариант? Хотя и обидный немного, такой даже выдумывать не очень хочется, а тем более принимать за рабочую версию.

Собирать памятные вещички голыми руками было чревато очередным "приходом", мало ли что у Яльсы может быть повязано вот с этим вот фарфоровым косоглазым песиком или расписной деревянной кошечкой? На столе перчаток не оказалось, и Юлга никак не могла вспомнить, куда еще она могла вчера их сунуть. Так что она без долгих раздумий просто натянула на ладони рукава пижамы. Они, конечно, растянутся, но вряд ли хозяйка будет возражать. Судя по тому, что Юлга вчера увидела, Яльса была зашуганной и набожной девочкой.

Какой класс? Седьмой, восьмой? Да и Ярт тогда был не старше. Разве может что-то настолько серьезное начаться так рано? Разве может из детской влюбленности что-то вырасти?

Юлга, за плечами которой было семнадцать лет и опыт всех ее подружек, раньше бы сказала – нет. Не может. Это все недолгое и переходящее. Погуляли? Поцеловались? Ну вот и вся любовь, дальше-то и делать нечего.

Однако Яльса была другая, она к своей влюбленности относилась основательно. Юлга готова была побиться об заклад, что если она схватится за ручку шкафа еще раз и посмотрит повнимательней, то разглядит нафантазированную Яльсой свадьбу и их с Яртом детей. Правда, сама мысль еще раз погрузиться в то воспоминание вызывала у нее ужас и тошноту.

Юлга не любила свой дар не за то, что он позволял ей подглядывать в чужое прошлое, а Юлгина совесть против этого протестовала. Будь все так, было бы слишком просто. Он не позволял: он силком тащил поглядеть на самое пикантное и интересненькое, на самое запретное и сокровенное, на самое жуткое и отвратительное, на самое прекрасное и святое, словом, на все то, что вызывало у владельца воспоминаний больше всего эмоций.

А теперь, как оказалось, еще и предметы стали опасны.

Это ведь были чужие эмоции, Юлга вовсе не хотела их разделять. Она же не Варт...

Она внезапно представила, что могло бы быть, возьми она Варта за руку. Вообще она не слишком-то часто держалась с людьми за руки кожа к коже, да и... Окос забери, как бы она не огребла не только его ужасов, но еще и отголосков чужих! А жаль.

Варт ей понравился, она была совсем не прочь подержаться с ним за руки на каком-нибудь колесе обозрения, и чтобы вечерний Тьен за окном кабинки сиял и переливался всеми своими огнями и огонечками. Варт бы смотрел бы на нее этак таинственно и в глазах бы у него плясали загадочные блики... А Юлга бы сидела и вот вообще бы ничего не подозревала.

Поймав себя на том, что прикидывает, совместимы их дары или нет, Юлга схватилась за голову. Яльсино безумие что, заразно? Когда? Когда она успела так расслабиться? Варт. Учится. В Ведомственном! И будет обязан отработать по специальности пять лет! Как такому вообще можно доверять? То есть, конечно, будь она простой гражданкой Кетта, человека надежнее, чем человек Ведомства, она бы найти не могла. Однако Юлга уехала из Хаша, маленького закрытого городочка на окраине Кетта, чтобы избежать любых контактов с Ведомством.

Ведомство занималось защитой магов от магов. Не только преступлениями, связанными с использованием магических способностей, хотя такой отдел там тоже был и считался самым спокойным. Туда отправляли бездарей и выходили на пенсию.

Однако Юлгина мама, а до нее бабушка работали в другом отделе, отделе следящих-сопровождающих, куда должна была попасть и Юлга. Там занимались зачисткой тех, кто не справлялся с собственной магией. Таких было не то чтобы много, но достаточно.

Да, огневики иногда взрывались, и Юлга не могла поручиться, что дом Яльсы – это теракт, а не огневик, прочитавший в детстве сказочку о Фениксе. Тьеновские многоэтажки, особенно те, новые, в девять этажей, вообще Юлгу пугали: слишком много людей в одном месте.

Некроманты иногда действительно поднимали мертвецов, целители запускали в чужих организмах такое, что страшно представить... Да вообще любой спятивший, сорвавшийся маг – это страшно, Юлга знала не понаслышке. В Хаше однажды сорвался телекинетик – безобидные, слабые ребята, только и могут что вещички двигать, верно? А если куда-то исчезнут все ограничения? Телекинетик не может сдвинуть гору только потому, что он об этом знает. Запусти в люди чистый лист и попробуй его остановить...

У Юлгиной матери правая кисть – сухая, не движется, застыла птичьей лапой. Селия Наль – левша, но работать с даром предпочитает именно этой, правой рукой.

Потому что телекинетик был ее первым делом и иссушенная до кости рука – доказательство ее глупости. Селия Наль знала, что телекинетик не может ничего поделать с живой плотью. Ошибка. Потому что телекинетик не размышлял о возможностях: он просто изъял из ее руки кровь и жонглировал этими шариками, жонглировал – и тихо, счастливо, по-детски смеялся. А Селия уже никак не могла отнять руки от его локтя, и ей оставалось только настроиться на его память. Юлга видела это своими-не своими глазами.

К счастью, Селия Наль смогла найти в его памяти управу на него. Почему-то обычная детская считалочка его успокоила, и его смогли перевезти в больницу – его воспоминаниями Селия с дочерью не поделилась.

Но Юлга не хотела, чтобы у нее вместо руки была птичья лапа. В этом нежелании не было ничего постыдного, мать Юлгу поддержала. Селия уважала ее выбор и скрывала дар дочери от проверяющих... было бы неблагодарным свести на нет все усилия матери, доверившись первому попавшемуся эмпату. Как будто бы она простушка из глубинки и ведется на любого смазливого обаяшку, которого встретит на пути!

Юлга решительно сгрузила собранное обратно на стол неопрятной кучей, пообещав себе, что потом обязательно расставит всю эту ерунду по местам, и вышла из комнаты. Ничего поделать с Ведомством сейчас она не могла, а вот с голодом была вполне в силах справиться. Лучше решать проблемы по мере поступления, верно?

Она тихонечко спустилась вниз и проследовала через гостиную на кухню. Помня о коварстве здешних дверей, поворачивала ручки только через рукав.

Надергала из набитого под завязку холодильника разной ерунды и сделала себе огромный бутерброд из всего подряд. Подумала – и уселась на диванчик к гостиной. Диванчик был кожаный, Юлга рассчитывала, что сможет потом аккуратно смахнуть все крошки.

Сидеть в полумраке гостиной в пижаме и есть потихоньку бутерброд было... спокойно. Как будто куда-то отодвинулись все Юлгины проблемы, куда-то далеко и надолго. Конечно, когда-нибудь их надо будет решить, но вот сейчас она ничего поделать не может. А если нет смысла куда-то бежать – то почему бы не расслабиться?

Да, это чужой дом, чужая гостиная и даже бутерброд сделан из продуктов, за которые ей сказали и думать на сметь платить. Такая учтивость подозрительна, не слишком-то понятно, зачем Юлга понадобилась этим чужим людям: не иначе как для решения их чужих проблем. Варт говорил об этом прямым текстом... Варт много чего говорил, но чему можно верить? Однако сейчас Юлга никак не могла этого выяснить, так что толку беспокоиться?

Все это далеко и как будто бы неправда, об этом можно было подумать и потом. А сейчас Юлге было уютно и тепло, снова клонило в сон. Она впервые могла быть уверена, что это ее собственное спокойствие, не Варт помог – и это тоже почему-то грело душу.

Зря она не взяла книжку. Зачиталась бы, ушла с головой и забыла бы, что не дома.

Юлга вгрызлась в бутерброд – и тут же уронила на подлокотник кусочек помидора, криворучка. Он начал сползать по скользкой коже, и Юлга спешно накрыла его ладонью...

Яльса тоже сидела на этом самом диване. Сидела и грустила. Загибалась в одиночестве, как плакучая березка. Сейчас Юлга смотрела на нее чуть со стороны и все равно никак не могла различить черт ее лица, будто это и не воспоминание, а так, сон. Юлга старательно, напряженно вглядывалась в лицо Яльсы и никак не могла разглядеть: когда она смотрела на него, то нос, губы, глаза, складывались во что-то безумно знакомое, но стоило отвести свой-не свой взгляд и все забывалось, сливалось в единый однородный ком. Юлга даже не могла сказать, какого цвета волосы Яльсы или какой формы руки: вся ее внешность была слово, которое вертится на языке, но которое никак нельзя вспомнить.

Наверное, потому, что для того, кто был глазами Юлги, внешность не значила ровным счетом ничего. Его мир был соткан из образов, и в Яльсе он видел березку, зверя-куницу и проталину, а не огромную взрослую тетку, сидящую на огромном скользком диване, куда неудобно залезать. Яльса была – горькая нотка грусти, кисловатый привкус вины, немножко страха... Яльса была любовь. Нет, не любовь пока – трепетная влюбленность, теперь Юлга знала, как выглядит эта разница. Яркий, трепещущий огонек – совсем не то, что спокойный, давно прирученный огонь, который греет ее-не ее маму.

Брат стал неправильный. Брат всегда был как ледышка, от него, сколько помнит тот, кто стал глазами Юлги, всегда веяло самоконтролем, но рядом с ним никогда раньше не было холодно. Было просто прохладно, как жарким летом прохладно, когда откроешь холодильник с мороженым и запустишь туда руки, чтобы достать эскимо, но с тех пор, как Яльса пришла и принесла свой огонек, брат как будто отрастил еще один, дополнительный, ледяной щит.

Как будто он Яльсу боится.

Раньше брат был скалой и дубом, но теперь он спрятал ветви в черепаший панцирь из холодного железа. Лизнешь – прилипнешь намертво.

А Яльса беспокоится, с Яльсой что-то не так. Тот, кто стал глазами Юлги, мог бы рассказать про брата, и про то, что на самом деле этот его панцирь – это так, ерунда, декорация, просто надо знать, где топить... Но он понимает, что и огонек, и панцирь – это как игра в вороны-мыши. Когда он показал воронам, где были мыши, он испортил кон, и им пришлось считаться заново. Больше он не ошибется, не полезет в чужую игру подсказывать.

А даже если полезет, его не поймут: тот, кто стал глазами Юлги, не разговаривает словами. Слов слишком мало, они слишком бедные, ему не нужны слова, чтобы понимать людей, а люди без них понимают только самое простое.

А нотка грусти усиливается и усиливается, пока ее не становится слишком много, пока грустью не начинает вонять вся гостиная. Тот, кто стал глазами Юлги, не любит этот запах, от него щиплет в носу.

Он залезает Яльсе на колени и обнимает ее за шею, утыкаясь лбом в грудь. Он забирает у Яльсы ее грусть, забирает ее себе. Теперь щиплет не в носу, а в груди, но это скоро пройдет.

А Яльса улыбается. Не ртом, а внутри. Эта улыбка расцветает первой весенней мать-и-мачехой и греет только того, кто стал глазами Юлги, потому что она для него, а не для брата.

Яльса говорит: "Хочешь сказку"?

Тот, кто стал глазами Юлги, кивает. Он любит Яльсины сказки.

Ее голос рокочет камнепадом и шелестит песчаной струйкой, он именно такой, каким рисуют сказки. Голос освещает, как вспыхнувший прожектор на темной сцене, величественные горы и буйные реки, которые иногда выходят из берегов и всхрапывают, потряхивая гривами. Такие реки называются кельпи.

Однажды кельпи полюбила человека. Она подошла к нему и ткнулась мягкими губами в его плечо. "Какая ладная кобылка", – сказал человек и накинул на нее уздечку. Кельпи было странно и неудобно, но она никогда раньше не любила и решила, что это правильно.

Потом человек увидел тонкую и ладную реку, которой была кельпи. Он сказал: "какая хорошая река, да берег каменист: поставлю на нее плотину, чтобы можно было брать воду для урожая". Плотина сделала из тонкой и быстрой реки тучную запруду, а человек стал пахать на кельпи землю. Так они и прожили много-много-много лет.

Давно уже кельпи не прекрасная ладная кобылка, но человек ей благодарен и не променяет ни на одну лошадь на свете. Он давно догадался, кто она, и его грех грызет его изнутри огромными, как у бобра, зубами. Человек хотел бы отпустить ее на волю, но это не в его силах: путы, их связавшие – это не только уздечка и плотина, они гораздо сильнее, они пустили в их душах корни. Кельпи, могучий дух воды, могла бы их сбросить...

Она говорит себе: "Я люблю его".

И остается.

И эти слова – самые крепкие путы.

Сказка кончилась, дальше ничего нет, но еще держится едва слышное эхо Яльсиного голоса, которое тоже кусочек сказки. И пока сказка не кончилась окончательно и бесповоротно, Яльса спешно добавляет: "Слова очень важны, Варт, слова и имена; просто попробуй".

Воспоминание на этом кончилось, но в эхе воспоминания Юлга еще успевает различить угрюмое: "ладно".

Юлга вырвалась из транса и тут же захотела обратно.

Напротив нее сидел Ярт и рассматривал ее как очень интересную букашку. Изучающе.

Потом достал из кармана пару мятых одноразовых медицинских перчаток и молча ей протянул. Юлга посмотрела на них в немом изумлении.

– Варт позвонил, – скучающе протянул Ярт, – в панике. Орал, что ты тут сидишь сусликом и на него вообще никак не реагируешь. Я сразу предположил, что это просто глубокий транс, скорее всего, связанный с использованием дара, но Варт орал просто неприлично, я думал, у меня мобильник расплавится. Какое счастье, что депрессию нельзя прислать по смс, а то сидел бы я сейчас тут по уши в суицидальных мыслях и думал, что делать – бежать за веревкой или выводить тебя из транса, чего, кстати, делать не стоит. Спасибо, что вышла сама...

– Что?!

– А ты думала, тут только я срываюсь? – Зло усмехнулся Ярт. – Кстати, я приношу свои глубочайшие извинения за то, что вы пали жертвой моих проблем с выбросами магии.

– Да ладно, с кем не бывает. – Отмахнулась Юлга, отключившаяся от Яртова монолога еще на слове "сусликом". – То, что я хотела спросить: где мой бутерброд?

– Варт вытащил из твоих хладных пальцев. И помидор вытащил. Едва отодрал. И обивку протер. Первое слово, которое я сегодня от него услышал, было не "привет", а "где ты, гад, у Юлги анфилактичный шок". Вы стоите друг друга, невежественные дети.

Юлга натянула перчатки: вообще такие она не любила, в них руки потели, а эти были еще и велики, но что тут можно поделать. Да и то, что они одноразовые не могло не радовать: воспоминаний про поднятие трупа или какой-нибудь темнейший ритуал ей только не хватало.

– А Варт где?

– Отошел вещи затащить. А ты не пробовала послать его в булочную? Вдруг получится? Будет у тебя, девочка с улицы, настоящий мальчик на посылках с долей в двухэтажном коттедже на окраине Тьена. Не центр, но тоже ничего.

Юлга склонила голову на бок.

– Я вроде не замуж за него собралась, чего же вы так беспокоитесь... Как затащил? А как я уеду?

Ярт пожал плечами и откинулся на спинку кресла.

– А какая мне разница? Ты мне абсолютно параллельна, а как ты собираешься сбежать от моей матери и от моего брата – твои проблемы. Я тебе только рад, наконец-то они перестанут носиться со мной, как с писаной торбой. У них теперь новая игрушка, о которой можно заботиться и подтирать сопли. Так что живи, я не против.

Юлга внезапно поняла, что сидит напротив Ярта, разговаривает с ним, но до сих пор почти не думала про трупы. На лице у него можно увидеть вполне нормальные, человеческие эмоции, а не мертвое спокойствие. Вообще, с прошлого вечера он заметно посвежел: иссиня-черные волосы лежали в роскошном беспорядке, белая футболка выглядела так, как будто ее только надели. Юлга принюхалась – ну вот, и одеколоном пахнет. Это совсем не как раньше: кровью и землей, это даже вкусно.

Она никогда раньше не слышала, чтобы некроманты тянули силы из живых, так что вряд ли этот вид был следствием ее и Варта головной боли. Хотя... кто его знает? Может, это некромант-энергетический вампир. У них в семье есть чистый эмпат, а где одно чудо чудное, там и другое рождается.

Юлга задумалась – а как ее видит Варт? Наверное, раз уж она показалась ему похожей на Яльсу – то примерно так же. Но в том-то и проблема, Юлга обнаружила, что не может вспомнить, как для Варта выглядела Яльса. Образы, так естественно наслаивающиеся один на другой в Вартовых воспоминаниях, теперь никак не складывались в единое целое у Юлги в голове. Особенно сложно было состыковать проталину и куницу. Получалось что угодно: куница рядом с проталиной, куница в прыжке, куница за проталиной... Но нечто, что и куница и проталина – никак.

Это было похоже на ту блестящую железную головоломку из загогулин, которую однажды притащил в школу Юлгин одноклассник. Он размыкал загогулины единым плавным жестом, и когда он это делал, казалось, что все элементарно просто и делается на раз-два – вот так и так, а потом раз, и загогулины свободны. А потом два – и снова обвились друг вокруг друга, опробуй, расцепи!

У Юлги так и не получилось.

Она решила спросить.

– Ярт... Я правда похожа на эту вашу Яльсу? Скажите, пожалуйста.

Ярт задумался. Юлга поежилась – у нее внезапно появилось ощущение, что ее лицо просвечивают рентгеном.

– Да нет, не особо. – В конце концов ответил Ярт. – На первый взгляд есть какое-то сходство: разрез глаз, губы похожи, скулы... Волосы слегка вьются... но потом ты открываешь рот и все исчезает. Хотя... встреть я тебя на улице, мог бы подумать, что ты ее дальняя родственница. В дом бы не потащил, конечно... потому что есть одна маленькая деталь, которую ты так и не поняла, верно? Я скажу тебе по секрету.

– Что за деталь?

– Надо же, ты меня слушаешь! Так вот, Яльсы не хватает не мне. Ее не хватает Варту, потому что она сидела с ним в детстве. Ее не хватает моей матери, потому что она была невесткой ее мечты и восторженно заглядывала ей в рот. Но я это я. Я не замкнулся в себе и не ушел с головой в учебу, как тебе вещает Варт. У меня с тех пор были и другие девушки, и сейчас есть одна.

Юлга склонила голову на бок. Есть одна, ну и слова же он подбирает. Одна штука девушки, полная комплектация, так, что ли?

– А зачем мне этот секрет?

– Ты единственная в этом доме, кто мне поверит. – Усмехнулся Ярт. – Эффект попутчика.

– О чем это вы? – Взмыленный Варт влетел в гостиную на крыльях паники.

Юлге показалось, что Ярт облизнулся, как огромный довольный сытый котяра. Показалось, потому что элегантный и сдержанный Ярт такого себе позволить просто не мог.

Это же все равно, как если бы он через резиночку прыгал. Юлга представила себе Ярта, сосредоточенно выполняющего "семерочку", и хихикнула в кулачок.

– О том, что Юлга завтра подает документы в Ведомственный и уезжает сегодня же.

– Вовсе нет! – Горячо возразила Юлга.

Говорили-то вовсе не об этом, и никаких документов она никуда не подает, вот еще.

– Верно, я обманул. Не уезжает.

Юлга затрясла головой.

– Не подаю, но уезжаю! – Поправила она.

– А почему не подаешь? – искренне удивился Ярт. – Ты же псионик. Туда, скорее всего, тебя возьмут. Там любят псиоников – вот, даже такого раздолбая как Варт, провалившего выпускные экзамены, взяли без вопросов.

– Эм, я не... – Замешкалась Юлга, сбитая с толку подобным беззастенчивым хамством, – У меня просто с... слабый дар земли, и больше ничего.

Ярт делано удивился.

– Слабый дар земли? Ладно, предположим. Будем считать – поверил.

Все-таки Ярт и Варт были братьями, это точно. Юлга выдохнула, уверенная, что на этом разговор про Ведомственный будет закончен, но Ярт был неумолим.

– Все равно попробуй.

– Ярт! Имей совесть. – Спокойно сказал Варт.

– А что? Девочка с периферии приехала в Тьен поступать, провалилась и не хочет подать в "институт последнего шанса"? Варт, твоя мать нашла на улице какого-то подозрительного ребенка, осторожнее с ней.

– Это наша мать. – Процедил Варт.

– Эй! Я тут решение принимаю! Я туда не хочу. Не-хо-чу. Ни за что не подам доку... Эй, Варт, что ты делаешь?

Ярт как-то очень быстро оказался рядом с Вартом, который отступал в сторону двери, и ухватил того за ухо. Варт не упирался, когда Ярт волок его обратно, но шел я с явной неохотой.

– Если ты проверишь списки заявок на поступление в Ведомственный, ты там себя найдешь. Ты ее подала. – Медовым голосом заявил Ярт. – Потому что сегодня последний день, а один твой знакомый там должен был сидеть в приемке, а не разъезжать с чужими чемоданами. Нет, все правильно, в приемку он заглянул...

– Откуда ты... – просипел Варт.

– Я не эмпат, не телепат и вообще не имею отношения к псионикам. Я просто тебя знаю, Варт.

– Но я же объясняла... – Растеряно сказала Юлга.

Ей почему-то было очень обидно. Она не ожидала, что кто-нибудь будет решать за нее. Варт вообще не казался ей человеком, который был на это способен. Хотя... он же забирал у людей грусть и тревогу, потому что думал, что так лучше. Если так посмотреть, то подаь за нее заявку хоть куда-нибудь вполне логично с его стороны. К тому же он был уверен, что никуда она от Ведомственного не убежит, вон, как вчера убежденно об этом говорил.

– Ты бы спросил хотя бы... я же говорила, что не хочу...

Да, и стоило ей уезжать из Хаша, где она знала всех преподов тамошнего Ведомственного в лицо и по именам, а с некоторыми и завтракала, когда мама позволяла себе чуть расслабиться и поиграть в отношения, чтобы поступать в Тьене!

Это настолько глупо...

– Да ладно тебе! – Сказал Варт, изо всех сил выдавливая из себя веселье. – Ты можешь просто не явиться на экзамен, и тебя не примут, как будто бы заявка вообще что-то значит!

Юлга почувствовала, как куда-то исчезает ее растерянность. Действи...

– Не смей! – Завизжала она так громко, насколько хватило воздуха, – Слышишь? Не трогай мои эмоции! Они мои, мои, мои, мои!

Она вскочила и топнула ногой. С ноги слетел тапочек, и Юлга на автомате ее поджала – только б не наступить на пол или на ковер, а то мало ли.

Ярт рассмеялся. Пожалуй, всклокоченная девица в розовой пижаме, резиновых перчатках и стоящая на одной ножке и вправду выглядела смешно, но этот смех окончательно Юлгу добил.

Она была в бешенстве.

– Не смей трогать мои вещи! Не смей трогать мои эмоции! Не смей трогать то, что мое, слышишь!

Варт попятился. Если бы он умел поджимать уши, он бы прижал.

– Ох уж эти семейные скандалы! – Умиленно сказал Ярт, который уже снова устроился поудобнее на диване и наблюдал, подперев щеку кулаком.

Юлгу как будто ударили под дых.

– Я не Яльса! Я не часть вашей дурацкой семьи! Что за бред вообще тут творится?

Она допрыгала до тапочка, сунула в него ногу. Глубоко вздохнула и выдохнула. Она немного успокоилась, но внутри ее все еще бушевал гнев.

– Я ухожу. Чемодан спущу сама – и без твоей помощи, понял?

Проследив взглядом за удаляющейся Юлгой, Ярт обернулся к брату. Варт дышал ртом, прижимая рукав рубашки к носу. Ярт поспешно достал из кармана носовой платок.

– Всё настолько плохо? – Сочувственно спросил он.

– Помнишь, ты разбил ту штуку... вазу, вроде... которую отец собирался матери подарить? Такая была, в разводах? И спросил, как пахнет гнев, а, Ярт?

– Помню. – Спокойно ответил Ярт. – Ты вытащил из аптечки нашатырь и сунул мне под нос пузырек. Я еще удивился, как ты крышку отковырял, она же специальная, чтобы дети не заигрались.

– Вилкой. – Огрызнулся Варт. – Если ты спросишь еще раз, пузырек будет вылит тебе в нос.

– Бедолага.

– Ты этого и добивался, да?

– Э, нет, не перекладывай с больной головы на здоровую. Я просто немного... подтолкнул процесс. Но виноват ты. Ты и только ты. Я тысячу раз говорил, не решай за других, как им будет лучше, но нет, ты же самый умный, хочешь только добра... разгребай теперь свое добро, Варт, сам. – и добавил на полпути к выходу: – и лед уже приложи, а то ковер заляпаешь... ночью не жди, я дежурю.

Глава 3


Он ждал ее, прислонившись к стене. Свет в гостиной кто-то выключил, так что Варт казался серой тенью в сумерках. Вспомнился картинно-злобный некромант из детского телесериала... а потом подумалось, что настоящие некроманты будут пострашнее. А потом – что какой из Варта некромант?

А уж в том, что случилось затем, не было ничего романтичного, хотя со стороны, наверное, смотрелось пикантно: запыхавшаяся Юлга тащила вниз по лестнице чемодан, зазевалась, силясь разглядеть выражение лица Варта, споткнулась, полетела, и, конечно, была поймана. Чемодан докатился до основания лестницы, ушибленный его ручкой Варт зашипел, Юлга как можно скорее отстранилась.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю